"Яблоко Евы" - читать интересную книгу автора (Морленд Пегги)

Глава шестая

Вставив ключ в замок входной двери, Сесил в нерешительности опустила руку. Сыновья разбили лагерь на заднем дворе у Брэннанов, а Сисиль ночевала у бабушки. Пустой темный дом совсем ее не манил. Она чувствовала себя одиноко, а спать, как на грех, не хотелось. Пройдя через внутренний дворик, она свернула по выложенной кирпичом дорожке, освещенной луной, к бассейну.

Опустившись в шезлонг, Сесил положила руки на подлокотники и склонила голову. Легкий ветерок освежал лицо и, казалось, приглашал окунуться. Но купаться тоже не хотелось.

— Рэнд Кёрси — наглец, — пробормотала она, глядя в воду. — Самоуверенный невежа, наглый осел!

«Я принимаю твое предложение насчет любовника». Подумаешь! Очень ей такой любовник нужен, размечтался! Барабаня пальцами по подлокотникам, она продолжала глядеть на воду.

Ему повезло, что сейчас у нее как раз нет близкого друга. А виноват в этом Джош Вагнер, после смерти Дентона последний в списке возлюбленных.

Через шесть месяцев после того, как они сблизились, он стал вести себя как муж: распоряжался ее временем, ревновал, требовал, чтобы она его обслуживала. Но его отношение к детям переполнило чашу ее терпения.

Сесил не скучала о Джоше, она полагала, что им следовало разойтись раньше. Хотя у них и было много общего, она довольно быстро раскусила его сущность и поняла, что мускулатура у него в десятки раз тяжелее мозгов.

Кроме того, он был любовник-эгоист: беспокоился лишь о своем удовольствии и совсем не думал о ней. Не то что Рэнд.

Тут Сесил вздохнула, встала и прошлась вдоль бассейна. Ходьба успокаивала ее, но думы о Рэнде не исчезли.

Прогулявшись вдоль бассейна, она вынуждена была признать, что Рэнд показал себя внимательным любовником. Кроме того, с ним можно вести разговор на равных и он добрый.

Его доброта распространялась и на детей. Она остановилась и посмотрела на свое неясное отражение в воде. Сесил невольно улыбнулась, вспомнив, как Рэнд, стоя у третьей базы, работал руками точно вертолет и как он поднял потом Брэнда и посадил себе на плечо. Выражение лица у мальчика говорило о том, что это, может быть, поворотный пункт в его спортивной карьере. Благодаря Рэнду, его доверию, парнишка получил возможность доказать товарищам по команде, что он не хуже других.

Вздохнув, Сесил уселась на край бассейна и, разувшись, опустила ноги в воду. Ночь стояла жаркая и влажная, прохладная вода вызывала легкую дрожь, а ее плеск вокруг ног был приятен. Закрыв глаза, Сесил откинула голову назад.

Воспоминание о руках Рэнда, прикасавшихся к ее телу, заставило ее вздрогнуть. Его руки были нежными, ласкающими и… ах, какими эротичными!

Грудь ее напряглась, когда она вспомнила его поцелуи. Да, любовник он талантливый, знает, что и как надо делать, чтобы пробудить желание.

Сесил открыла глаза, ощутив, что ей не хватает воздуха. Ужаснувшись тому, что одно лишь воспоминание способно так ее возбудить, она вскочила на ноги.

— Наглец! — воскликнула она. — Как это ему удалось так меня достать?

Полусонный Рэнд открыл дверь и почувствовал, что чья-то ладонь упирается ему в грудь. Он отступил, и Сесил прорвалась за порог.

— Нам нужно кое-что обсудить, — сказала она, захлопнув за собой дверь. — Где твоя спальня?

— Что-о-о?!

— Твоя спальня, там, где ты спишь.

Еще окончательно не проснувшись, Рэнд вяло поднял руку и указал налево, и Сесил решительно двинулась туда. Не зная, что и подумать, он поплелся за ней.

Очутившись в спальне, она без всяких предисловий сняла туфли и носки.

— Во-первых, я не ищу мужа, заруби себе это на носу и выкинь из головы. — С этими словами она стянула с себя майку. — Во-вторых, мне не нужны твои деньги. Благодаря Дентону мне хватает.

За майкой последовал бюстгальтер, а за ним и шорты с трусиками. Оказавшись в костюме Евы, но ни капли не стесняясь, она подошла к кровати и откинула одеяло.

— В-третьих, отношения у нас будут исключительно физическими. — Тут она потрогала матрас кончиками пальцев. — Ну, — немного подумав, добавила она, — может быть, не только физическими. Мы ведь будем на пару крестить девочек Брэннана и отвечать за команду как тренеры. Но во всем, что касается нас лично, отношения наши будут чисто физическими. Я не жду от тебя романтических излияний, и если ты произнесешь слово «любовь», можешь помахать мне ручкой на прощание.

Довольная тем, как выглядит его постель, и списком своих условий, Сесил обернулась и поглядела на Рэнда.

— Ты согласен?

Рэнд не только лишился дара речи, он еле дышал. Увидев Сесил еще в тот раз, в купальнике, он подумал, что в ней заложен динамит. Теперь же, совершенно обнаженная, она обладала, вне всякого сомнения, невероятной разрушительной силой. Ее поза, вполоборота к нему, выставляла на обозрение достаточно для того, чтобы Рэнду сразу же вспомнилось их свидание в бассейне.

Будучи человеком осторожным, Рэнд не сразу подошел к ней.

— Исключительно физические отношения? — повторил он медленно.

Сесил плюхнулась в постель.

— Да.

— Никаких уз, ни с одной стороны?

— Так точно. Что ты на это скажешь? — Она приподняла голову и вызывающе на него посмотрела.

Как ни трудно было сдерживать себя, глядя на обнаженную Сесил в своей постели, Рэнд поднял руку, сам не зная, кого из них он останавливает.

— Одно уточнение.

— Что еще?

— Если одна из сторон пожелает прекратить нашу связь, другая сторона должна будет с этим согласиться. Без всяких претензий.

Сесил пожала плечами.

— Не возражаю.

Теперь, когда они договорились, он растерялся, не зная, что делать дальше. Все это носило слишком уж холодный, расчетливый характер.

— Может, выпьешь стакан вина? — предложил он.

Сесил поджала губы, пряча улыбку. Нет, она не думала, что он застенчив, но, если б он повел себя иначе, это было бы на него не похоже.

— С удовольствием, — ответила она.

Он вышел и вскоре вернулся, неся бамбуковый поднос, на котором красовалась бутылка вина, два стакана, сыр, крекер и фрукты. Рэнд поставил поднос на тумбочку, но Сесил быстро переместила угощение на середину кровати. Взяв гроздь винограда, она отправила одну виноградину себе в рот, а вторую поднесла Рэнду, который устроился рядом с ней.

Отстранив его руку, Сесил вложила ягоду прямо ему в рот. Он зажал ее зубами, а затем, не сводя глаз с Сесил, медленно втянул в рот.

— Вкусные, правда? — проговорила она низким, хрипловатым голосом, но очень спокойно, что усилило его смущение.

— Да, вкусные, — ответил он и, превозмогая растерянность, молча взял бутылку вина, стараясь унять дрожь в руках. Пробка с шумом выскочила, нарушив неловкое молчание. Под пристальным взглядом Сесил, наблюдавшей за каждым его движением, он наполнил оба стакана искрящимся вином.

Устраиваясь поудобнее, Сесил облокотилась на Рэнда и, подняв стакан, произнесла тост:

— Не будем отставать от жизни, Кёрси!

Капля вина, выплеснувшись из стакана, покатилась по ее груди и повисла на соске.

— Будь что будет, — прошептал он, не отрывая взгляда от повисшей капли. Поставив поднос на пол и положив ей руки на бедра, Рэнд склонился к ее груди и слизнул соблазнительную каплю.

Сжав в руке свой стакан и закрыв глаза, она улыбнулась и опустилась пониже на подушки.

— Мне нравится, как ты это делаешь, — прошептала она.

— Правда?

Вместо ответа она макнула палец в стакан и намочила вином другой сосок. Рэнд жадно припал к нему. Томительная дрожь пробежала по телу Сесил.

Поставив стакан на тумбочку, она привлекла Рэнда к себе. Теплая тяжесть его тела накрыла ее такой всепоглощающей волной, что от полноты ощущений все ее существо блаженно затрепетало. Мягко вороша пальцами волосы Рэнда, она поняла, что из всех импульсивных решений, какие она принимала в своей жизни, это решение оказалось самым прекрасным.

— Рэнд?

Его неразборчивое «угу» прозвучало где-то возле ее талии, и она усмехнулась.

— Джек тебе сегодня звонил?

Рэнд приподнял голову.

— Насчет крестин двойняшек?

— Ну да.

Он потерся щекой об ее живот.

— Помнится, он что-то говорил об этом. А когда крестины?

— В воскресенье, бестолковый, — сказала она, вороша его шевелюру, — в девять ноль-ноль. И, уж пожалуйста, не опаздывай. Я собираюсь устроить поздний завтрак после церемонии. Ты не против?

— Угощение будешь заказывать?

Сесил удивилась.

— Нет, я думала устроить семейный завтрак. Позаимствовала у своей матери несколько идей, например подать сосиски и шпинат, маленькие булочки с черничным вареньем и сыр. В одном журнале я видела фото детской люльки, вырезанной из арбуза и наполненной свежими фруктами. Такая люлька должна стоять посреди стола.

Поскольку он ничего не ответил, она подняла его голову за волосы и заглянула в глаза.

— Не вижу энтузиазма.

Энтузиазм? Вот уж нет. Слишком свежи были в его памяти сгоревшие гамбургеры, чтобы испытывать энтузиазм в отношении ее кулинарных способностей. Но, посмотрев ей в глаза, все еще затуманенные страстью, он решил не обижать ее и сделал дипломатический ход:

— Ты думаешь, у тебя будет время на приготовления? Ты же будешь на церемонии в церкви, и вообще… — Он умолк.

— Ты считаешь, что я не сумею все это приготовить? — спросила она, подмигнув ему.

Рэнд заставил себя сесть.

— Конечно, дорогая, ведь ты же…

— Хватит, Кёрси, — произнесла она с раздражением, вылезая из постели. — Могу тебя заверить, что для меня приготовить завтрак на двадцать человек — сущий пустяк.

Рэнд убеждал себя, что Сесил справится с задуманным. Если захочет и постарается, все у нее получится. Но ему тоже придется внести свою лепту. Он ведь крестный отец двойняшек и не может оставаться в стороне от хлопот, связанных с крестинами. Тем более что такое событие в жизни младенца происходит только один раз.

Все это Рэнд повторял про себя, пока кружил на машине вокруг дома Сесил, не решаясь подъехать. Издалека он заметил, что в кухне горит свет. Он даже видел, как она изредка мелькает в окне. Всякий раз, завидев ее силуэт, он собирался войти в дом и предложить свою помощь. Но в последний момент опять проезжал мимо, опасаясь, как бы его непрошеный визит не вызвал у нее раздражения.

Рэнду совсем не улыбалось ее злить: она и так все время подтрунивает над ним.

Но не мог же он допустить, чтобы она оскандалилась, приготовив на двадцать человек завтрак, который невозможно есть. Наконец, приняв решение, он подрулил к дому и остановился у двери в кухню. Сидя в машине, он настраивал себя на терпение и выдержку, но это было нелегко. С ней все было сложно. Но тут уж ничего не поделать, во всяком случае, надо хотя бы предложить ей помощь.

В голову приходили неприятные мысли: она откажется от его помощи или сгоряча навсегда выставит его из дома. Может быть, начнет оскорблять или даже чем-нибудь запустит в него, например сковородой или, хуже того, кухонным ножом. Зная тяжелую ее руку, он не сомневался, что ничем хорошим такое метание утвари не кончится.

Ноги его, казалось, налились свинцом, и все же он поднялся на последнюю ступеньку и постучал в дверь. Но в тот самый момент, как он постучал, раздался визг, и сердце его поднялось чуть ли не к горлу. Собравшись с духом, Рэнд открыл дверь и вошел.

Сесил стояла в дыму перед открытой печью, обхватив голову руками.

— Сесил!

Она обернулась, лицо ее было в муке, взгляд безумный.

— О Рэнд! — воскликнула она, и из глаз ее хлынули слезы. Повернувшись, она ногой захлопнула дверцу печи.

Рэнд бросился к ней и крепко сжал в объятиях.

— Ну ладно, будет тебе, — приговаривал он, пытаясь ее утешить.

— Ты был прав, — рыдала она, судорожно вцепившись пальцами в его рубашку. — Все испорчено: соус подгорел, булочки каменные, — всхлипывала она, утирая нос рукой. — Единственное, что еще осталось съедобным, так это фрукты. Да и то потому, что я их еще не нарезала.

— Неужели так уж все плохо? — пытался приободрить ее Рэнд.

— Хуже не бывает. — Она отошла от него, утирая слезы передником, и, подойдя к столу, показала Рэнду содержимое кастрюли.

Он внимательно рассмотрел некую массу, а затем с надеждой поднял глаза на Сесил.

— Суфле?

— Не-ет, — захныкала она, — это тертый сыр. — Кастрюля в ее руке опасно накренилась, и месиво вывалилось на пол.

Сесил с обреченным видом посмотрела на часы.

— Уже почти десять. Никакой черт сейчас не примет заказ. Надо было тебя послушать.

Рэнд осторожно обнял ее за плечи. Когда она не огрызалась, он смело привлекал ее к себе.

— Не беспокойся, Сесил, я тебе помогу.

Она подняла голову и взглянула на него глазами, полными слез.

— Но ведь это не гамбургеры на гриле, а совсем другое.

Рэнд похлопал ее по плечу.

— Ничего, Сесил, уверяю тебя, мы найдем выход из положения. — Он подвел ее к стулу и усадил. — Сиди здесь и отдыхай, утри слезы, а я приготовлю соус, а может, успею и еще что-нибудь.

Понимая, что терять ей нечего и вмешательство Рэнда ничего не испортит, потому как все и так испорчено, Сесил показала ему на груду предметов, сваленных посередине кухни:

— Там где-то лежит рецепт, по-моему под банкой с мукой.

Рэнд со знанием дела стал наводить порядок, откладывая то, что ему было необходимо, в сторону.

— Мне не нужны рецепты, — заметил он небрежно и, собрав грязную посуду, поставил ее в раковину.

— Не нужны?

— Да, я научился готовить еще в детстве.

Сесил поморщилась:

— Какой ужас!

Рэнд добродушно хмыкнул:

— Ну конечно, настоящие мужчины не едят такие блюда и, уж во всяком случае, не готовят их. Правильно?

— Я не собиралась тебя обижать. Я к тому, что сама я даже с рецептом не могу испечь пирог.

— Но у меня был опыт. — Он взял пустую чистую миску и насыпал в нее муки. — Я рос болезненным парнишкой: аллергия ко всяким концентратам и полуфабрикатам. Моя приемная мать, миссис Бакстер, была профессиональным поваром. Она пекла пироги на продажу, чтоб подработать. Когда я по болезни не мог играть с другими мальчишками, я помогал ей на кухне. — Добавив воды в тесто, Рэнд попробовал на вкус. — А в результате из меня получился чертовски хороший повар.

Завороженная его священнодействием так же, как и рассказом, Сесил, опершись локтями на стол, следила за его движениями и слушала.

— А я и не знала, что тебя воспитывала приемная мать, — сказала она и приготовилась слушать дальше.

— С десяти лет. Там-то я и повстречал Джека. Мы оба жили у Бакстеров, девять ребят под одной крышей. — Подавив невольную дрожь от воспоминания, он положил кусок теста на разделочную доску и стал месить его.

— А что случилось с твоими родителями?

Рэнд на мгновение застыл, потом обсыпал тесто мукой. Нахмурившись, он положил ладонь на круглую массу, чтобы ее расплющить.

— Они были живы и здоровы.

— Живы и здоровы?

— Мои родители разошлись, когда мне было шесть лет. Отец переехал в другой город, и я больше ничего о нем не слышал. Мать вышла замуж и живет недалеко отсюда.

— Если твоя мать была жива, почему она отдала тебя на воспитание?

— Ну, наверное, я стал для нее обузой. — Он натянуто улыбнулся и подал ей скалку. — Хочешь раскатать тесто?

Сесил посмотрела на скалку без энтузиазма.

— Если тебе все равно, то мне что-то не хочется.

Усмехнувшись, Рэнд принялся за работу.

— Готовить ты не любишь, как только ты умудряешься кормить своих детей?

Сесил вскинула брови.

— Ты что, не слышал про микроволновую печь?

— Может быть, скатерть все-таки сначала прогладить?

Встряхнув скатерть еще раз, Сесил расправила ее руками и постелила на стол.

— Ни к чему.

— Но ведь она… такая мятая.

Сесил, отступив назад, бросила на нее критический взгляд.

— Ты прав, — согласилась она неохотно и, думая только о том, как бы лечь наконец поспать, устало стянула скатерть со стола. Зажав ее под мышкой, она направилась в бельевую комнату. — Закину ее в сушилку с мокрыми полотенцами, и через несколько минут все мятые места разгладятся.

Рэнд схватил ее за локоть:

— Что? Но почему не прогладить утюгом?

— Уже два часа ночи, я устала. К тому же, — тут она зевнула, — я терпеть не могу гладить.

Стоя против него с тяжелыми веками и опущенными от усталости плечами, она выглядела такой несчастной, что Рэнду захотелось взять ее на руки и отнести в постель. Вместо этого он обнял ее и подвел к дивану.

— Полежи немножко, а я поглажу.

Зажав скатерть в руках, Сесил вяло заартачилась:

— Нет, ты и так уже много сделал.

Покачав головой, Рэнд усадил ее на диван и осторожно разжал ей пальцы.

— Да я проглажу в одну минуту.

— Ну ладно, если ты так настаиваешь… — Она зевнула и, поджав ноги, устроилась в углу дивана. — Гладильная доска и утюг в кладовке. Если тебе еще что-нибудь понадобится… — Ресницы ее затрепетали, а голова склонилась на диванную подушку. Она так и не закончила начатую фразу.

Посмеиваясь, Рэнд оставил ее спать на диване, а сам отправился на поиски кладовки. Через несколько минут скатерть уже лежала на гладильной доске, утюг разогрелся, и он, насвистывая, начал гладить.

Учитывая позднее время и возню на кухне, он должен был бы устать, но почему-то ощущал даже прилив бодрости. В самом деле, он не припомнит случая, когда бы у него было так радостно на душе, как теперь. Некоторые люди, вроде Сесил, считают приготовление пищи нудной работой, а для него это своего рода отдых.

Даже в присутствии Сесил, которая болтала, смеялась, в основном мешала ему, он провел эти четыре часа с удовольствием. Рэнд выключил утюг и поставил его стоймя. Эта женщина абсолютно бесполезна на кухне, да что там — просто стихийное бедствие, зато с ней весело. Она шутила, хохотала, и в результате время пронеслось незаметно. Не сравнишь с его обычными субботними вечерами.

Рэнд призадумался. Сама идея провести вечер с женщиной, подобной Сесил, не менее рискованна, чем полет на Луну. В те редкие субботние вечера, когда он встречался с женщиной, Рэнд обычно выбирал даму своего склада. Спокойную, тихую, умную собеседницу, с которой можно поговорить за столом, угощаясь изысканными блюдами и хорошим вином.

И, уж конечно, Сесил, которая, как бестолковый щенок, носилась по кухне, натыкаясь на него, постоянно что-то опрокидывая, и все это со смехом, шутками и подковырками, в такой роли представить себе невозможно.

Но как с ней весело!

— Кто тут шумит?

Рэнд поднял голову и увидел Сисиль. Девочка стояла на пороге кладовки в розовой, свисающей до пола ночной рубашке, прижимая к груди куклу. Из-под спутанных кудрей на него глядели испуганные глазенки.

— А ты услышала шум?

— Да, я подумала, что у меня под кроватью сидит чудовище.

Рэнд неуверенно смотрел на девочку, не зная, что с ней делать, потом присел перед нею на корточки.

— Какое чудовище?

— Большое, страшное, гремучее. — Она потерла глаза, а Рэнд подумал, что Сесил в свое время выглядела, наверное, точно так же.

— Чудовище уже ушло, — сказал Рэнд, желая ее успокоить. — Иди ложись в постель.

Сисиль подобрала подол рубашки, села к нему на колено и обняла за шею.

— Не могу.

Она была легкой, как бабочка, но Рэнду пришлось опереться рукой об пол, чтобы не потерять равновесие. Он не мог припомнить случая в своей жизни, когда ребенок пришел бы к нему среди ночи за утешением, и почувствовал себя беспомощным.

— Почему не можешь?

— Потому что чудовище никогда не уходит, пока мама не прогонит его.

— Вот как, — протянул Рэнд, размышляя, как лучше выйти из положения. — Твоя мама спит на диване, мне бы не хотелось ее будить. — Но Сисиль продолжала выжидательно смотреть на него, и он добавил: — Как ты думаешь, я смогу прогнать чудовище?

— Я не знаю, — сказала она с сомнением, наморщив лобик. — Но можно попробовать. Только ты должен быть очень сердитым, иначе оно вернется.

— Я могу быть очень, очень сердитым. — Рэнд выпрямился, подхватив девочку на руки. Он сжал губы, придав лицу свирепое выражение. — Покажи мне, где это чудовище.