"Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет" - читать интересную книгу автора (Ффорде Джаспер)

Глава 27. Лондэн и снова Джоффи

Я посвятила два-три дня литтективной поденщине, проскучала целые выходные по Лондэну и вот теперь проснулась, глядя в потолок под звяканье молочных бутылок и цоканье коготков Пиквик, бродившей кругами по кухне. Никто толком не знает, почему реконструированные существа не спят, когда положено, но факт остается фактом. Последние дни крупных совпадений не случалось, хотя в ночь выставки Джоффи два агента ТИПА-5, которым было поручено присматривать за Резник и Агницем, отравились в собственной машине угарным газом. Похоже, проблемы с выхлопом. Агниц и Резник, особо не таясь, следили за мной два последних дня. Я делала вид, будто не замечаю их, ведь они не мешали ни мне, ни моему загадочному врагу. Иначе их давно бы уже убрали.

Кроме ТИПА-5 имелись и более веские причины для беспокойства. Через три дня мир превратится в липкую сахарно-белковую массу, как сказал папа. Я своими глазами видела это розовое желе, но, с другой стороны, меня застрелили в воздушном трамвае на станции Криклейд, так что будущее не обязательно неизменно, слава тебе господи. Никаких новостей от аналитиков не поступало — розовая жижа не походила ни на одно известное химическое соединение. По совпадению в четверг, но не в этот, а в следующий, предстояли также всеобщие выборы, и Хоули Ган намеревался сделать серьезный политический рывок, используя для этого «Карденио». Понимаете, он по-прежнему не полагался на случай — первое публичное представление «Карденио» должно было состояться на следующий день после голосования. Беда в том, что если не удастся установить природу розовой слизи, то пребывание Хоули Гана на посту премьер-министра окажется самым коротким за всю историю. А следующий четверг станет для нас последним.

Я закрыла глаза и подумала о Лондэне. Лучше всего он помнился мне именно таким: вот он сидит у себя в кабинете спиной ко мне и пишет, ничего не замечая. Солнечный свет струится в окно, а знакомое щелканье старого «ундервуда» звучит для меня любимой музыкой. Временами он останавливается, чтобы просмотреть напечатанное, делает поправки зажатым в зубах карандашом или просто отдыхает. Я прислоняюсь к дверному косяку и смотрю на него, улыбаясь своим мыслям. Он бормочет вслух только что напечатанную строку, хихикает, быстро-быстро барабанит пальцами по клавишам и радостно ударяет по каретке. Вот так вдохновенно он печатает минут пять, потом останавливается, вынимает изо рта карандаш и медленно поворачивается ко мне.

— Привет, Четверг.

— Привет, Лондэн. Я не хотела тебя беспокоить, может, мне…

— Нет-нет, — торопливо перебил он, — время терпит. Я так рад тебя видеть. Как там дела?

— Нудно, — вздохнула я. — После беллетриции ТИПА-работа кажется каким-то унылым болотом. Скользом и ТИПА-1 по-прежнему сидят у меня на хвосте, «Голиаф» дышит в затылок, да еще этот негодяй Лавуазье пытается через меня добраться до папы.

— Я могу чем-нибудь помочь?

Я села ему на колени, и он принялся растирать мне шею. Какое наслаждение!

— Как наследник?

— Наследник сейчас меньше фасолинки — нет, вот тут, слева, — но все равно дает о себе знать. «Лукозейд»[54] в общем снимает тошноту. Наверное, я уже целый пруд его выпила.

Воцарилось молчание.

— Он мой? — спросил Лондэн.

Я крепко обняла его, но не сказала ни слова. Он понял и погладил меня по плечу.

— Давай о чем-нибудь другом поговорим. Как у тебя дела в беллетриции?

— Ну, — сказала я, громко высморкавшись, — пока не порхаю по книгам, как бабочка. Без тебя очень тоскливо, Лонд, но я ведь должна попасть в «Ворона» с первого раза, и мне нужно все рассчитать очень точно. От Хэвишем уже три дня нет вестей, и когда меня пошлют на очередное задание, понятия не имею.

Лондэн медленно покачал головой.

— Милая, я не хочу, чтобы ты забиралась в «Ворона».

Я посмотрела на него.

— Ты меня слышала. Оставь Джека Дэррмо там, где он сейчас. Сколько человек могли погибнуть, и все потому, что ему не терпелось заработать миллионы на этой дерьмовой плазменной винтовке? Тысяча? Десять тысяч? Послушай, твои воспоминания могут потускнеть, но я ведь все еще здесь, и хорошие времена…

— Но мне нужны не только хорошие времена, Лонд. Я хочу разделить с тобой все: дерьмовые времена, ссоры, твою идиотскую привычку тянуть до ближайшей заправки и в результате оставаться без бензина. Я хочу быть с тобой рядом, когда ты сморкаешься. Когда пукаешь в постели. Но еще больше я хочу разделить с тобой времена, которых еще не было, — будущее. Наше будущее! Я вытащу Дэррмо из книги, Лонд, будь спокоен.

— Давай поговорим еще о чем-нибудь, — предложил мой муж. — Послушай, меня немного беспокоят эти попытки убить тебя при помощи совпадений.

— Я буду осторожна.

Он серьезно посмотрел на меня.

— Ни минуты не сомневаюсь. Но ведь я живу только в твоих воспоминаниях и, наверное, в маминых, где плачу и пачкаю пеленки, и без тебя я ничто, меня просто не будет. Так что если тому, кто играет с этой самой энтропией, в другой раз повезет, нам обоим конец. Но от тебя хотя бы некролог останется и стандартная могильная ТИПА-плита.

— Поняла, хотя выражаешься ты витиевато. Ты видел, как я манипулировала совпадениями во время последнего всплеска энтропии, когда искала миссис Накадзима? Правда, ловко?

— Да, впечатляет. А тебе не приходит в голову, что — кроме намеченной жертвы — может объединять все три нападения?

— Нет.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я уже тысячу раз все это обдумывала. Ничего.

Лондэн задумался на мгновение, постучал пальцем по виску и улыбнулся.

— Уверена, а зря. Я тут сам немного поразведал и хочу кое-что тебе показать.

И мы очутились на платформе воздушного трамвая в Южном Керни. Но мы попали не в живое воспоминание вроде тех, которыми я так наслаждалась вместе с Лондэном, а скорее в стоп-кадр. Картинка, как и положено стоп-кадру, получилась несколько смазанная.

— Ну, и что теперь? — спросила я, когда мы зашагали вдоль платформы.

— Присмотрись, не узнаешь ли кого.

Я вошла в салон и внимательно оглядела всех персонажей, благо они застыли, как статуи. Наиболее четко отпечатались в памяти лица неандертальца-водителя, расфуфыренной дамы, хозяйки Феи Динь-Динь и тетеньки с кроссвордом. Остальные сохранились в виде обобщенных женских образов, с которыми у меня не возникало никаких ассоциаций. Я указала на них.

— Хорошо, — сказал Лондэн, — а как насчет нее?

И тут я заметила молодую женщину на лавочке на перроне: она красилась, глядя в зеркальце. Мы подошли поближе, и я пристально вгляделась в медленно проступающее из глубины подсознания ничем не примечательное лицо.

— Я и смотрела-то на нее всего минуту, не больше, Лонд. Стройная, лет двадцати пяти, красные туфельки. А что?

— Она торчала там, когда ты приехала. Она была на платформе, с которой отправляются в южном направлении воздушные трамваи и на которой все они останавливаются, — но не села ни в один. Тебе это не кажется подозрительным?

— Вообще-то нет.

— Нет, — сокрушенно вздохнул Лондэн. — Не такая уж это серьезная улика, да? Но подожди, — усмехнулся он, — взгляни-ка вот на это.

Станция исчезла, ее сменила местность возле Уффингтонской Белой лошади в день пикника. Большая «испано-суиза» неподвижно зависла в воздухе где-то в пятидесяти футах над землей. Я внимательно осмотрелась вокруг. Очередная причудливо застывшая сцена. Все были на месте: майор Поуканд, Долл Стрейчи, мой старый крокетный капитан, мамонты, клетчатая скатерть, даже контрабандный сыр. Я посмотрела на Лондэна.

— Пусто, Лонд.

— Ты уверена?

Я вздохнула и снова перебрала взглядом лица. Долл Стрейчи, старая школьная подруга, парень которой на спор поджег собственные штаны; Проу Счай, лишившаяся уха под Билогирском из-за несчастного случая на учениях и в итоге вышедшая замуж за генерала Спортишпага; профессиональный игрок в крокет Альф Видерзейн, который учил меня запускать мяч с сорокаярдовой линии. Даже незнакомая мне прежде Бонни Вуайяж…

— Это еще кто? — спросила я, тыча пальцем в мерцающее передо мной воспоминание.

— Дама, назвавшаяся Зилайей С. Мертц, — ответил Лондэн. — Не узнаешь?

Я прищурилась на ее неприметное лицо. Тогда она ничем мне не запомнилась, а сейчас почему-то казалась знакомой.

— Что-то такое есть, — ответила я. — Может, я уже видела ее раньше?

— Это ты мне должна сказать, Четверг, — пожал плечами Лондэн. — Твои же воспоминания-то. Но если тебе нужна подсказка, посмотри на ее ноги.

Вот оно! Ярко-красные туфли, не исключено, те же самые, что и на девушке с платформы воздушного трамвая!

— В Уэссексе больше одной пары красных туфель, Лонд.

— Ты права, — согласился он. — Я же сказал, это просто догадка.

Тут у меня возникла идея. Не успел Лондэн и рта раскрыть, как мы оказались на площади в Осаке, среди японцев в одежде с нонетотовскими логотипами. Предсказатель, поманив меня, застыл, толпа вокруг нас слилась в неровное пятно, каким обычно предстают мысленному взору большие скопления людей. Застрявшие в памяти логотипы резко выделялись на фоне размытых лиц. Я вглядывалась в толпу, напряженно выискивая женщину с европейскими чертами лица.

— Что-нибудь нашла? — спросил Лондэн, уперев руки в бока и окидывая взглядом всю сцену.

— Ничего, — ответила я. — Минуточку, зайдем-ка на несколько минут назад.

Отмотав минуту назад, я увидела, как она встает из-за столика предсказателя в тот момент, когда он попался мне на глаза. Я подошла поближе и присмотрелась к ее неясной фигуре, силясь разглядеть ноги. И тут в дальнем закоулке моей памяти всплыло воспоминание о том, что я искала. Туфли были определенно красного цвета.

— Это она, так ведь? — спросил Лондэн.

— Да, — пробормотала я, глядя на призрачную фигуру перед собой. — Но все напрасно: моим воспоминаниям не хватает четкости для достоверного опознания.

— Каждому в отдельности, может, и не хватает, — заметил Лондэн, — но теперь я побывал у тебя в памяти и вроде бы выяснил, как она работает. Попробуй совместить эти образы.

Я подумала о женщине на платформе, наложила поверх расплывчатый силуэт на рынке, а затем добавила призрак, представившийся Зилайей С. Мертц. Все три изображения немного померцали и слились. Вышло не очень четко, так что пришлось продолжать. Я откопала в памяти полуразорванную фотографию, которую показали мне Агниц и Резник. Она идеально совпала с выстроенным образом, и мы с Лондэном оценили результат.

— Ну как тебе? — спросил мой муж. — Двадцать пять?

— Может, чуть постарше, — пробормотала я, разглядывая мнеморобот женщины, задавшейся целью меня извести.

Надо закрепить его в памяти.

Лицо простое, почти без макияжа, светлые волосы коротко подстрижены, челка асимметричная. Она ничем не напоминала убийцу. Я быстро перебрала всю имевшуюся у меня информацию. Провалившееся расследование ТИПА-5 дало мне несколько ключей — постоянное упоминание фамилии Аид, инициалы А. А., а потом, ее все-таки можно снять на фотопленку. Конечно, не Ахерон под чужой личиной, но…

— Черт…

— Что?

— Это Аид.

— Не может быть. Ты его убила.

— Я убила Ахерона. У него был брат по имени Стикс — почему бы не оказаться еще и сестре?

Мы нервно переглянулись и уставились на возникшую перед нами мнемограмму. Чем-то она действительно напоминала Ахерона. Высокая, как и Аид, с тонкими губами. Этого было недостаточно: в конце концов, мало ли высоких людей с тонкими губами, а вот гениев порока среди них точно единицы. Но ее глаза, несомненно, походили на глаза Аида — в них царила такая же непроглядная тьма.

— Немудрено, что у нее на тебя зуб, — прошептал Лондэн. — Ты убила ее брата.

— Умеешь ты девушку успокоить, Лондэн, — ответила я. — Спасибо большое.

— Извини. Значит, теперь мы знаем, что вторая «А» — это фамилия «Аид». А вот что означает первая?

— Ахерон — приток Стикса, — тихо сказала я. — Так же, как и Флегетон, Коцит, Лета и… Аорнида.

Никогда прежде мне не случалось так огорчаться, установив личность подозреваемого. Но что-то не давало мне покоя. Чего-то я не улавливала — как будто слушала телевизор из соседней комнаты. Звучит тревожная музыка, а что происходит на экране, не известно.

— Взбодрись. — Лондэн погладил меня по плечу. — Она уже три раза промахнулась. Возможно, она никогда тебя не достанет!

— Это не все, Лондэн.

— А что еще?

— Я что-то упустила. Никак не могу вспомнить что… Не знаю.

— Меня спрашивать без толку, — вздохнул мой любимый. — Для тебя я, конечно, настоящий, но ведь это не так. Я лишь твое воспоминание обо мне. И не могу знать больше, чем ты.

Аорнида исчезла, и Лондэн тоже начал медленно таять.

— Тебе пора, — глухо сказал он. — Помни, что я говорил тебе о Джеке Дэррмо.

— Не уходи! — воскликнула я. — Я хочу еще немного побыть с тобой. Там мне радости мало — вдруг я жду ребенка от Майлза? Аорнида хочет меня убить, а «Голиаф» со Скользомом…

Но было уже поздно. Я проснулась. В собственной постели, раздетая, на сбившихся простынях. Часы показывали начало десятого. В полном расстройстве я уставилась в потолок, недоумевая, как это меня угораздило вляпаться в такую заваруху. Затем принялась гадать, был ли у меня шанс все это предотвратить. Поразмыслив, решила, что, наверное, не было. Со свойственной мне замысловатой логикой я сочла это добрым знаком, поэтому натянула футболку, отправилась на кухню, налила воды в чайник и насыпала кураги в миску Пиквик, предварительно в очередной раз безуспешно попытавшись научить ее стоять на одной ноге.

Потом встряхнула энтроскоп — так, на всякий случай, обрадовалась, что все нормально, и только полезла в холодильник за молоком, как вдруг раздался звонок. Протрусив в прихожую, я взяла со столика пистолет и спросила:

— Кто там?

— Открывай, Дурында.

Я положила пистолет на место и открыла. Джоффи улыбнулся мне, а когда увидел, в каком я расхристанном виде, у него глаза на лоб полезли.

— Ты сегодня с обеда?

— Я не могу работать без Лондэна.

— Без кого?

— Проехали. Кофе хочешь?

Мы переместились на кухню. Я вытряхнула из кофейной чашки засохшую гущу, а Джоффи погладил Пиквик по голове и сел за стол.

— Давно папу видела?

— На прошлой неделе. С ним все в порядке. Сколько выручил от распродажи?

— Больше двух тысяч чистыми. Хотел было на эти деньги починить церковную крышу, а потом подумал — какого черта! — спущу-ка я все на выпивку, наркотики и проституток.

Я рассмеялась.

— Да уж, Джофф.

Сполоснув кружки, я уставилась в окно.

— Чем я могу тебе помочь, Джофф?

— Я пришел забрать вещи Майлза.

Я обернулась к нему.

— Повтори.

— Я сказал, что пришел…

— Я поняла, что ты сказал, но откуда ты знаешь Майлза?

Джоффи рассмеялся, потом сообразил, что я говорю серьезно, и нахмурился.

— Он говорил, что ты не узнала его вчера вечером в Скокки-Тауэрсе. С тобой все в порядке?

Я пожала плечами.

— Не совсем, Джофф. Но скажи мне, откуда ты с ним знаком?

— Мы же встречаемся, Чет, неужели ты забыла?

— Ты и Майлз?

— Ну! А что такого?

Вот это действительно очень приятная новость.

— Так значит, его одежда в моей квартире лежит потому, что…

— …что мы порой назначаем здесь свидания.

Я попыталась переварить услышанное.

— Вы пользуетесь моей квартирой, потому что это… тайна?

— Верно. Ты сама знаешь, как консервативна становится ТИПА-Сеть, если речь идет о связях со священниками.

Я громко рассмеялась и вытерла набежавшие слезы.

— Сестричка! — вскочил Джоффи. — В чем дело?

— Ничего, Джофф. Все просто замечательно! Я беременна не от него!

— От Майлза? — сказал Джофф. — Да это просто невозможно. Минутку, сестричка, у тебя будет ребенок? А кто отец?

Я улыбнулась сквозь слезы.

— Лондэн. — Голос мой совершенно окреп. — Богом клянусь, Лондэн!

Я запрыгала, охваченная безумной радостью, а Джоффи не придумал ничего лучшего, как пуститься в пляс вместе со мной, и мы веселились, пока миссис Чахлинс из квартиры этажом ниже не принялась колотить в пол рукояткой швабры.

— Сестричка моя дорогая, — сказал Джоффи, когда мы достаточно запыхались, — а кто такой этот самый Лондэн, во имя святого Звлкикса?

— Лондэн Парк-Лейн, — радостно выпалила я. — Его устранила Хроностража, но случился какой-то прокол, и я по-прежнему беременна от него, а это означает, что все кончится хорошо, понимаешь? И мне нужно во что бы то ни стало вернуть его, ведь если Аорнида доберется до меня, то он уже никогда-никогда не вернется к жизни и ребенок не родится, а сейчас я просто с ума схожу при мысли, сколько времени потеряла, и собираюсь любой ценой попасть в «Ворона», потому что не хочу сойти с ума!

— Я за тебя ужасно рад, — медленно проговорил Джоффи. — Ты растеряла остатки своего крохотного умишка, но все-таки я очень рад за тебя.

Я бросилась в гостиную и стала рыться в столе, пока не нашла визитку Дэррмо-Какера, затем набрала номер. Он снял трубку почти сразу.

— А, Нонетот, — произнес он торжествующе. — Передумали?

— Я проникну для вас в «Ворона», Дэррмо-Какер. Но только попадитесь мне еще раз на дороге — и отправитесь вместе с вашим сводным братцем в самый поганый романишко Дафны Фаркитт, какой мне только удастся найти. Поверьте, сил у меня хватит — и я сделаю это, если вы меня вынудите.

Повисла пауза.

— Я пришлю за вами машину.

Он замолчал, и я повесила трубку. Затем глубоко вздохнула, выпроводила Джоффи, как только он собрал Майлзовы вещи, потом приняла душ и оделась. На меня снизошло спокойствие. Я верну Лондэна, чего бы это ни стоило. Четкий план у меня по-прежнему отсутствовал, но данное обстоятельство не слишком меня волновало — я частенько обхожусь без четкого плана.