"Разум Вселенной" - читать интересную книгу автора (Студитский Александр Николаевич)

Глава пятая Земля после катастрофы

Черные тучи, медленно рассеиваясь, все еще продолжали висеть над континентом. Грозы, сопровождающиеся страшными ливнями, ускорили осаждение радиоактивной пыли, но воздух еще полностью не очистился от радиоактивных веществ. Собственно, вся территория Соединенных Штатов, не считая треугольника, замкнутого между Аппалачскими горами и Атлантическим океаном, стала опасной для жизни людей. Как известно, допустимая, относительно безвредная доза радиоактивности, включая космические лучи, излучение радиоактивных элементов, поглощаемых с пищей, и гамма-излучение Земли, не должна превышать долей рентгена в год. В результате выпадения осадков, включающих радиоактивные железо, кобальт, цезий, стронций, уран, радиоактивность почвы в восточных и центральных штатах к концу февраля, то есть через месяц после катастрофы, измерялась сотнями рентген в перечислении на год.

Перед правительством Соединенных Штатов встала задача чудовищной трудности — срочно эвакуировать население центральных и западных штатов в относительно безопасную часть страны — промышленный Север и атлантические штаты.

В течение месяца почти все население Соединенных Штатов было перебазировано на восток, за Аппалачские горы. Правительство решилось — впервые в истории Америки — на реквизицию всей свободной жилплощади, заселяя ее эвакуированными с запада людьми. Но эта мера позволила обеспечить не более двадцати процентов нуждающихся и главным образом более состоятельных людей, владеющих средствами для неизбежного в этих условиях подкупа и занимающих такое положение, которое позволяло влиять на тех, от кого зависело распределение жилищ. Для рабочих, мелких служащих, фермеров сооружались палаточные городки. Но их не хватало.

Задача перемещения десятков миллионов людей осложнялась потребностью эвакуируемых в медицинской помощи. 30 миллионов пострадавших в той или иной степени от лучевого поражения — такой ошеломляющей цифрой характеризовалось это неслыханное бедствие американского народа. Потерпевшая бедствие страна взывала о помощи.

И помощь шла. Все страны мира откликнулись на призывы.

Требовались медикаменты, продовольствие, одежда. Люди двигались из теплых западных и юго-западных краев в холодные районы северо-востока, где в разгаре была зима, снежная и морозная. Нужны были жилища. Резервы продовольствия. И прежде всего требовалась медицинская помощь пострадавшим от радиации.

Было что-то символическое в потоке кроветворной ткани, который хлынул из Европы, Латинской Америки и Азии для спасения пораженных лучевой болезнью. Миллион доз костного мозга в ампулах по сто граммов, замороженных при температуре минус семьдесят градусов, сто тонн — целое море кроветворной ткани было собрано в течение десяти дней в Советском Союзе от добровольцев доноров и отправлено на самолетах в Соединенные Штаты. Более двухсот тысяч доз удалось собрать в Индии. В Латинской Америке ценой огромных организационных усилий добыли свыше полумиллиона доз. Все европейские страны отправили около миллиона доз. К концу февраля свыше десяти миллионов американских граждан, пораженных лучевой болезнью, подверглись лечению переливанием кроветворной ткани.

При всех решительных мерах, предпринятых американским правительством, госпитализация такого количества больных на территории северо-восточных и атлантических штатов оказалась неосуществимой. Под госпитали были заняты все гостиницы, общежития, санатории, многие крупные государственные здания, пригодные для приема больных, но удалось разместить едва половину нуждающихся. Быстро, применяя военные строительные методы, сооружали временные больницы. Но и их не хватало. Около двух миллионов больных американских граждан приняли другие страны.

Юрий читал все сообщения с жадным, нетерпеливым вниманием, и сквозь строчки печати, через буквы читаемых слов ему мерещилось лицо Зои, каким он увидел его впервые после ее возвращения.

Посещения в больнице разрешили только на десятый день. Андрею и Зое стало несколько лучше, но доступ к ним был строго ограничен.

Зоя лежала у окна, и белый, ровный свет зимнего дня падал на ее бледное лицо и руки. Юрий не видел в палате никого, кроме нее, и шел как лунатик.

— Здравствуй, Зоя, — прошептал он, задыхаясь от нежности и боли.

На ее похудевшем лице светло-карие глаза казались огромными. Она произнесла едва слышно: «Как я рада тебя видеть!» — и чуть приподняла руку с синеватыми жилками.

Сердце Юрия стиснула жалость — такой прозрачной, такой бескровной была эта рука.

— Ну вот, дело идет на поправку, — неловко сказал он. — В левой руке Юрий все еще держал цветы — весенние мимозы из Сочи, которые продавали по всей Москве, и только теперь он догадался, что их нужно передать Зое. Она с трудом поднесла цветы к лицу.

— Как хорошо! — прошептала она. — А я чувствую себя лучше. Уже больше трех недель прошло. Вероятно, я буду жить.

— Конечно, — бодро сказал Юрий. — Теперь ты быстро выздоровеешь. Кровь нормализируется.

— Твоя кровь, — улыбнулась Зоя. — Вот уж никогда не думала, что такое возможно. Твоя кровь в моих жилах.

— Будьте уверены, кровь неплохая, — неловко пошутил он.

— Да, мне теперь хорошо. А как Андрей?

— Тоже хорошо. Ему ввели костный мозг Ярослава. Майина кровь по своим показателям оказалась не подходящей ни для него, ни для тебя.

— Как это удивительно! — сказала Зоя, касаясь тонкими прохладными пальцами руки Юрия. — Мы теперь стали кровными родными. Как брат и сестра.

— Да, как брат и сестра, — машинально повторил Юрий. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Совсем хорошо.

И глаза ее оказали: «Мне хорошо с тобой».

Юрий скоро ушел — ждали другие. Он приходил почти каждый день. Зоя постепенно поправлялась.

Но он знал, что это только начало борьбы организма с лучевым поражением. Опыт лечения лучевой болезни показал, что пересадкой кроветворной ткани решается только первая задача — продления жизни больного. Где-то в недрах его тканей затаился крохотный, слабый росток жизни, какая-то ничтожная частичка, способная к возрождению. Этот росток еле теплится, колеблясь как пламя спички в сырой, ветреный день. Вторая — и главная — задача заключается в том, чтобы раздуть это пламя, разжечь из него костер, вдохнуть жизнь в ничтожный росток и вызвать в нем бурный рост и цветение.

Если только у него достаточно сил для этого.

Теплящееся пламя может оказаться таким слабым, что костер из него не разгорится. Тогда — вторичная болезнь, через три-четыре недели.

Чужая кроветворная ткань начнет хозяйничать в организма. Она станет выполнять свою защитную роль, но будет защищать не приютивший ее организм, а породивший ее и оторванный от нее организм донора, выступая теперь в качестве его представителя против тканей нового хозяина. Защитные факторы, антитела чужеродной кроветворной ткани, погубят спасенный этой же тканью организм.

Вот почему при лечении лучевой болезни переливание костного мозга совмещают с воздействием всевозможными стимулирующими и тонизирующими средствами.

— Меня всю искололи, — жаловалась Зоя.

Вводили все, что может подстегнуть подавленные восстановительные силы. Витамины. Глюкозу, как источник энергии. Камфару для усиления деятельности сердца. Бромистые препараты, укрепляющие нервную систему. Всевозможные тонизирующие вещества.

Теперь он знал, что ему делать. Он не боялся предстоящего спора с Брандтом. До защиты дипломной работы у него остается почти три месяца — времени хватит. Он выписал себе двадцать крыс.

Юрий долго раздумывал над полученным эффектом, прежде чем решился поставить этот эксперимент.

— ...Научиться вызывать в клетке тип обмена веществ, обеспечивающий устойчивость против радиации.

Так сказал в своем докладе профессор Панфилов. Юрий крепко запомнил слова Павла Александровича.

— Разрешима ли эта задача? — сказал он. — Да, если научиться воссоздавать условия, под влиянием которых клетка переходит на древний тип обмена веществ, приспособленный к действию радиации на живую материю.

Панфилов вызывал этот переход действием пониженных температур — простейшим приемом, который впервые был применен выдающимся советским ученым академиком Филатовым для пересадок роговицы глаза.

Юрий переворошил журналы тридцатых годов с описаниями первых классических операций Филатова. С волнением перелистывал он пожелтевшие страницы, разглядывая тусклые, неясные фотографии, с которых на него смотрели человеческие глаза, больные, невидящие, покрытые плотными пленками бельма и исцеленные, ясные, прозрачные, светящиеся сквозь пересаженную и прижившуюся роговицу.

До Филатова десятки выдающихся окулистов мира пытались осуществить эту операцию — заменить пораженную бельмом, непрозрачную роговицу аналогичной тканью, взятой от трупа. Все попытки были безуспешны — трупная ткань, даже взятая сейчас же после смерти, не приживалась на месте удаленной больной роговицы.

Метод Филатова был до крайности прост: глаз, взятый от трупа, выдерживался несколько дней на холоде — при температуре около плюс четырех градусов. Этого оказывалось достаточно, чтобы роговица приобретала способность срастаться с окружающими тканями оперированного глаза и замещать удаленную больную роговицу, пораженную бельмом.

Филатов считал, что неблагоприятное для жизни клеток условие — пониженная температура — вызывает в тканях развитие веществ, стимулирующих жизненные процессы. Поэтому роговица выдерживала критический срок, пока ее клетки приспосабливались к новым условиям жизнедеятельности.

Тот же прием применил Панфилов для защиты тканевых культур от действия радиации: он выдерживал культуры в условиях пониженной температуры, и клетки приобретали устойчивость против разрушающего влияния рентгеновых лучей.

Юрий долго думал о том, что произошло с клетками роговицы у крыс в его опыте. Полученный им феномен не вызывал у него никаких сомнений. У трех крыс из восьми действительно произошло какое-то глубокое изменение роговицы, пораженной космической радиацией: Юрий несколько раз соскабливал покровную роговичную ткань у этих животных и неизменно наблюдал нормальное восстановление с типичным размножением и передвижением клеток. Что-то защищало клетки от дальнейшего разрушения. Но что?

Можно предположить, что в роговице возникли вещества, подобные биостимуляторам Филатова. Но это не вносило ясности. А почему они возникли? Какие условия вызвали их развитие?

«А повреждение?» — вдруг прозвучал в сознании Юрия отчетливо произнесенный вопрос. И мгновенно туман, окутывающий открытый им факт, стал рассеиваться.

Конечно, повреждение. Это же и есть то неблагоприятное условие, которое вызывает в качестве ответной реакции подъем жизненной стойкости тканей организма. Филатов говорит: образуются биостимуляторы. Вероятнее всего, более прав Панфилов — меняется тип обмена веществ. Ткань переходит на более устойчивый, бескислородный режим, на котором живая материя миллиарды лет назад существовала, завоевывая Землю. Все дело в повреждении.

План дальнейших работ наметился сейчас же. Двадцать крыс. Две группы — по десять. У одной — стимуляция восстановительных сил в роговице после облучения, как получилось в его опыте. Другая подвергнется повреждению роговицы до облучения. В одной группе — лечение лучевого поражения. В другой — предупреждение. Да, да, именно предупреждение. Если повреждение вызывает в тканях переход на защитный обмен веществ, вполне резонно ожидать, что в этих условиях лучевого поражения вообще не будет: ткань станет устойчивой против радиации.

Юрий жил теперь этой мечтой. Стимулировать таинственную силу обновления тканей — вот как рисовалась ему задача его работы. Он смаковал предстоящий момент торжества, когда он изложит результаты опыта Всеволоду Александровичу и Герману Романовичу Штейну.

— Не было ли ошибки в дозе облучения? — спросит Брандт.

— Нет, облучение было сделано в моем присутствии. Расчет абсолютно точен.

Да, да, Всеволод Александрович, регенерационная способность, утраченная после облучения, восстанавливается. И не за счет случайно сохранившихся слабо пострадавших клеток, а за счет пораженных, разрушающихся клеток, в которых, по вашему мнению, извращена вся генетическая информация. И не только восстанавливается, но и не повреждается, если ее стимулировать перед тем, как подвергать действию радиации. Вот почему, как ни велика тяжесть ядерной катастрофы, люди не должны терять надежды. Будут жить миллионы пораженных людей, будут жить наши товарищи, пострадавшие от катастрофы, будет жить Зоя.

Зоя поправлялась. Кровь ее постепенно приходила в норму. Она уже вставала с постели и спускалась в холл больницы. Она вся светилась счастьем и радостью выздоровления.

И все-таки было ли состояние Зои полным выздоровлением? Эта мысль ни на минуту не покидала Юрия.

В конце марта в «Медицинской газете» Юрий прочитал статью академика Арсеньева, выдающегося специалиста по ядерной энергетике. Статья называлась «Лучевое поражение и его последствия с точки зрения физики».

Юрий пробежал статью, волнуемый каким-то мрачным предчувствием. Энергия атомного ядра... Протоны, нейтроны, нуклоны... Альфа-частицы... Высокоэнергетическое излучение... Ионизация живой материи высокоэнергетическим излучением, сопровождающим распад атомного ядра, не проходит бесследно... (Дальше, дальше!) Лучевая болезнь заключается в том, что организм реагирует на разрушение наиболее биологически активных веществ падением жизненной энергии, которое выражается в прекращении или извращении процессов воспроизведения белковых молекул... Это извращение... (Дальше, дальше!) Благодаря этому извращению... Радикалы белковых молекул... Нарушение порядка чередования аминокислотных остатков... В результате этого синтез белка приобретает злокачественный характер. (Так вот в чем дело!) Медицина должна быть готова к тому, что изменение радиационного фона в среде, окружающей человека, вызовет усиление процессов извращенного синтеза белков, другими словами, повышение уровня раковых заболеваний.

Юрий положил газету на стол. Вот теперь внесена полная ясность. Он сидел как оглушенный и вдруг почувствовал, что его охватывает чувство безнадежности.

Он долго сидел за столом, бессмысленно разглядывая последнюю газетную полосу, на которой была помещена статья Арсеньева. Тоска душила его, словно кто-то давил ему горло.