"История одного имени" - читать интересную книгу автора (Бэд Кристиан)4 ГОДА СПУСТЯ…Лайтмен как раз мучился обществом Блэйда, когда вошла Китти. Юный «герой-любовник» Блэйд мерил тонкими ногами гримерку и манерно вскидывал руки. Ланс же молча стоял, прикрыв ресницами ядовитые от невысказанных претензий глаза. Он с первой встречи презирал Блэйда, в том числе и за слепоту, позволявшую юнцу с глупым псевдонимом считать Лайтмена своим другом. Сейчас Блэйд доказывал Лансу, что образ супергероя и мученика — это несочетаемо, и обязательно оттолкнет публику. Китти споткнулась об ораторствующего юнца, заглядевшись на ширинку Лайтмена. Ланс помнил, что после перерыва у них с Китти по плану эротическая сцена. (Ланс в тюрьме, его ждут пытки и смерть, но прекрасная дочь палача влюбляется в него) Китти уже вошла в роль. От нее пахло как от сучки. Она явно знала, что Лансу безразличны женщины-партнерши, но видно намеревалась доказать ему, что он просто еще не встречал «настоящих» партнерш. Ланс с содроганием ощутил, что Китти готова идти до конца. Если эта сумасшедшая опять начнет лапать его руками… «Зато Блэйд никак не может добиться от Китти взаимности… А что, если…»- Ланс из-под ресниц взглянул на «маленького аристократа»- тот уже апеллировал к Китти. — …Пытки и прочее. Все это просто неэстетично! — разорялся Блэйд. — Но это окупается, — не задумываясь парировала Китти. В ней были какие-то садомазохистские наклонности, и пытки не оскорбляли ее эстетического вкуса. Ланс улыбнулся: эта парочка просто великолепна. Почему бы не назначить Китти свидание и не подсунуть ей Блэйда? «Дети» продолжали препираться, и Ланс отвернулся к загороженному решеткой окну. У него вдруг возникло предчувствие, что сегодня он встретит Тэо Мэнтена. Все это время они педантично играли друг с другом в прятки, один раз Ментен даже захватил Ланса (вот только удержать не смог). Китти двинулась к Лайтмену с намерением приобнять, но тот ловко уклонился. — Вас, кретинов, не убедишь в очевидном, — злился Блэйд. Бедняжка все время старался навязать Лайтмену свое мнение. Китти задумчиво полизала верхнюю губу. Ей тоже не нравилось поведение Ланса. Лайтмен видел ее насквозь, даже не прибегая к телепатии: сучка — она сучка и есть… Хотя Китти гораздо лучше Сесси. Вот та действительно сведет его с ума. Сегодня в час у него 2 сцены из «Любви под пыткой» с Китти, и тут же съемки в другом павильоне — «В рождении — смерть» — название рабочее. Кроме того, в 17 в обяз просмотр «сцены в небе» из очередной серии про Блека Лайтнинга. О ней они и спорили, кстати, с Блэйдом. Лайтнинг — хрупкий юноша, вечно попадающий в переделки. Его, как Пьеро, бьют, калечат, он же чудом спасается и несет свой крест из серии в серию, оставаясь все тем же хрупким, нежным борцом за справедливость… И почему-то фильмы с Блейком имеют успех… Хотя он даже не супермен, скорее — супердурак… Мощные софиты били прямо в глаза. Гримерша уже раз десять подбегала к Сесси. Только Ланс от жары не потел. Это нельзя было объяснить привычкой, просто иногда его физиология расходилась с общепринятыми нормами, и все тут. Зато ему бывало чертовски плохо, если он долго не мог охладиться. — … дубль IV. Лэйрд и Сесси одни. Сесси, маленькая блондинка с жадным ртом дядюшки Скруджа, давно уже раздражавшая Ланса своей назойливостью «за кадром», начала проворно расстегивать «молнию» на его комбинезоне. — Не так быстро, крошка, — Ланс, склонившись, взял в ладони маленькое лицо и брезгливо (на самом деле) и нежно (для окружающих) прикрыл губами ее оскаленный рот. От Сесси пахло мятными пастилками для освежения дыхания и губной помадой, от волос, вдобавок, несло средством для укладки и духами «Палома», а из-за ворота платья — дезодорантом. Весь этот коктейль запахов, плюс трепыхание партнерши вызвал у Ланса легкий приступ тошноты, который он с неудовольствием подавил. Задыхаясь от ароматов Сесси и отвращения, он удерживал ее руки подальше от своей ширинки, хотя со стороны это выглядело совсем иначе: сгорающий от желания Лэйрд, задыхаясь от любви, сжимает руки маленькой лесной нимфе. Нет, ему даже не нужен секс, он испытывает оргазм от одного прикосновения ее губ… Тут, по мнению режиссера и зрителей, Ланс действительно испытал оргазм. На самом деле Сесси просто удалось, наконец, запустить лапы под комбинезон и вцепиться Лансу в бедра. Прикосновение пониже спины подсознание Ланса воспринимало совершенно однозначно: мир поплыл у него перед глазами, из черно-красного мрака явилась страшная, звериная морда… Только тренированные мышцы лица не подчинились кошмару и выражали глупый восторг и блаженство. Сесси замерла, потрясенная произведенным эффектом, медленно высвободила руки и попыталась заглянуть в полные боли глаза, прикрытые густыми, длинными ресницами. — Стоп! Снято! Ланс открыл глаза. Ассистент быстро поправлял грим, добавляя румян. — Следующая сцена. Лэйрд … — Нет уж, — пробурчал Ланс, — пусть ее дублер трахает. Если бы она приблизилась еще на полмиллиметра, я запорол бы сцену. Лучше повеситься, чем целоваться с этой парфюмерной лавкой. Сесси открыла рот, но ее маленький мозг тщетно искал достойного ответа. Ланс устало прислонился к дереву. Вернее к кондиционеру, торчавшему из-за ствола. По замыслу режиссера действие происходило в джунглях, потому они на неделю оккупировали дендрарий. К счастью режиссер был удовлетворен объяснением Ланса и продолжил съемку с дублером. «Хорошо, что нашелся достойный предлог, — думал Ланс. — Не могу же я ему объяснить, что у меня нет, не было и не будет женщин, иначе я просто сойду с ума. А мышцами лица он научился бы владеть не хуже меня, если бы провел детство в школе СКР, где камеры фиксируют каждое твое движение, вплоть до сокращений прямой кишки». Благо, есть дублеры… (Ланс посмотрел на свою «копию», Майка, явно довольного способностями Скруджереллы.) Ох и взбесил он ее сегодня. Может быть, хоть теперь она перестанет хватать его своими обезьяньими лапками? Вот только не уснуть опять. Но не все же до жиру. И так почти неделю спал спокойно. Ланс ушел к себе в гримерку и запер дверь на ключ. Там было прохладно и в тайничке еще оставалось немного ЛСД. Правда, этот наркотик иногда усиливал галлюцинации, но и напряжение, пусть ненадолго, спадало. Прежде чем выйти на улицу, Лайт тщательно загримировался — поклонники одолевали, да и вообще — не любил он, когда узнают на улице. Сегодня Лайтмен выбрал золотисто-рыжий парик, ярко-голубые контактные линзы и простенький джинсовый костюмчик с дюжиной фенек. Теперь он был хиппи и носил глупое имя Кастор. Прикручивая голову очередному роботу, Теодор Ментен размышлял… Вернее, биологическая часть его мозга обменивалась импульсами с электронными блоками, возбуждая искусственные нейроны, создающие инфо-пси-поле и анализируя полученные расчеты. Сказать, что Тэо именно мыслил, было бы все-таки некоторым преувеличением, ведь обычно процесс, происходивший в его полуэлектронной башке, человеческой логике, а тем более этике, не подчинялся. Пристроив голову, Ментен сосредоточился на извлечении нейровозбудителя. Изобретенная им автономная модель искусственного интеллекта требовала пока некоторого количества живых клеток. Носитель клеток лежал, оглушенный и растянутый зажимами на операционном столе. На свое счастье он еще не пришел в сознание. Используя один из своих железных пальцев в качестве дрели, Ментен быстро вскрыл черепную коробку, вырезал нужный участок мозга, перенес его в контейнер с питательным раствором, снабженный выходами на электронную нейроструктуру робота, и поместил контейнер в пластиковый череп. Через пару часов станет ясно, удачно ли прошла операция, или нужно искать нового донора. — Кто тут? Это ты, Кастор? — Роз с распущенными волосами и в белой рубашке до щиколоток поднесла к носу Ланса свечу. — Нос сожжешь. Не узнала что ли? — Лайт проскользнул под разведенными руками Роз в чистенькую, но убогую комнатушку. — Морриган будет сердиться, я еще до заката должна была … — Опять? — Ланс извлек из тумбочки горбушку с сыром. — Ты опять ничего не ела, — констатировал он. — Но Морриган сказала, что … — Да кто она такая, твоя Морриган? — Не говори так! Я же просила тебя! — Шепотом, милочка, ты перебудишь всю общагу. — Ланс выставил единственный табурет на середину каморки и уселся на него верхом. Он ждал объяснений. С этой симпатичной дурочкой — Роз — Ланс познакомился с месяц назад. Она пробиралась под утро через парк босая, в одной грязной ночной рубашке. Лайтмен не обратил бы на нее внимания, но его привлек странный возбуждающий запах, исходивший от девушки. Он преградил ей дорогу, а потом остановил, схватив за руку — иначе девушка не заметила бы его. Она, видимо, приняла наркотик. Наткнувшись на Лайтмена, Роз начала истерически смеяться. Но действие наркотика ослабло, и через минуту она, упав на траву, умоляла Ланса ее не насиловать, убеждала, что больна, и он заразится от нее … В конце концов, Ланс почти силой притащил Роз в эту комнатку — в голове у девушки была ужасная путаница, и Лайтмен с трудом выяснил, что жила она в общине для хиппи, убежав от строгих, к тому же со странностями родителей, а ночью в рубашке возвращалась с шабаша, которым управляли какой-то Лорд Робин и Морриган, его подружка. Роз панически боялась Морриган и третьего в шабаше — исполнителя воли Лорда — черномазого Симона. Ланс навещал Роз уже месяц. Его заинтересовала ее история, и он решил в целях саморазвития посмотреть на настоящий праздник ведьм. Дикарка Роз постепенно немного привыкла к веселому студенту-историку Кастору, правда, она очень переживала, что из-за каких-то магических запретов не может ему отдаться. Она с детской непосредственностью предложила удовлетворить Ланса каким-нибудь другим способом, что он с возмущением отверг. Он тоже немного привязался к Роз, приносил ей еду, пытался воспитывать, ну а больше — ждал следующего шабаша. Роз называла их — саббат. — Так куда ты собралась сегодня, малышка? — спросил Лайтмен, разламывая на кусочки хлеб и бросая его в чашку с водой. — Я… Я не могу сказать тебе, Кастор… — Роз покраснела от волнения. — Зачем ты крошишь хлеб? — Я хочу, чтобы ты поела. — Ланс хитро посмотрел на девушку. — Что, эта Морриган запрещает тебе есть? — Ты не понимаешь … — Ну-ка, открой ротик, — Лайтмен встал и, притиснув к стенке Роз, ловко завел ей руки за спину. Пухлые алые губы Роз протестующе задрожали. — Мне нельзя! Я не хочу! — она пыталась увернуться, но у Ланса было гораздо больше опыта в таких делах. — Пища оскверняет! Не надо, Кастор, прошу тебя! — Хорошо, милая. Но ты должна рассказать мне, куда ты собралась, или я никуда тебя не пущу. Выбирай. Ты расскажешь? Роз, прижатая к стенке, смотрела на него испуганными, блестящими от готовых вылиться слез глазами. — Ну, милая? Расскажешь? — Ланс применил гипноз, и Роз обессилено кивнула. Ланс отпустил ее. Он кое-что прочитал в памяти Роз, но хотел услышать все от нее самой. Девушка села на пол. Ланс давно заметил, какая она слабая — малейшее напряжение вызывало в ней полный упадок сил. — Ну, милая? — Я …, - она сглотнула. — Ты не можешь быть таким жестоким, Кастор. Ты никогда не делал мне больно. — А кто делал? — Симон … он … он выполняет волю Лорда Робина и …, - Роз сжалась. — Он что, бил тебя? — Ланс наклонился к Роз. — Ну-ка вставай! — Не надо, Кастор. Но Ланс поднял пытающуюся сопротивляться Роз, как котенка. Он не воспринимал ее как женщину и без церемоний задрал рубашку. Шрамам на спине и бедрах Роз было месяца полтора. Ланс опустил рубашку. Роз плакала. — Ну и чего ты разревелась? — спросил Лайтмен. — Если этот Симон еще раз тронет тебя … — Нет, Кастор. Так надо. — Ты надоела мне, милая, кончай реветь. Рассказывай, куда ты собралась. Ну! — Ланс встряхнул девушку. — Кастор, не надо. — Ты обещала мне! — Но это нельзя … Я… — Так, где хлеб? — Ланс взял чашку. Загнанная в угол Роз вряд ли могла сейчас что-то рассказать, и он решил ей помочь, пользуясь ее же воспоминаниями. Он усадил Роз на пол, сел рядом и, поднеся к ее губам чашку, начал говорить: — Ты убежала от родителей, решив, что забеременела, но потом поняла, что это не так. Ты просто заразилась одной болезнью, верно? В больнице ты познакомилась с сестрой, как ее звали? — Мелюзина. Она сказала мне свое тайное имя, — всхлипнула Роз. — Она помогла мне и устроила в приют. — И вовлекла тебя в шабаш? Роз кивнула. — Так,… ну а кто такая Морриган? — Наша Леди. — Жена Робина? — Лорд Робин великий магистр, — всхлипнула Роз. — Ну, конечно, конечно. — Задурили голову ребенку. — И что у вас сегодня за праздник? — День Фортуны, богини счастья, я уже… — Я пойду с тобой! — Но Кастор… — Не бойся, милая. Я знаю эту компанию. Ты увидишь — мне только обрадуются. — Ты знаешь Лорда Робина? — обрадовалась Роз. — Ты никогда не говорил мне… — А ты рассказывала мне про него? — парировал Ланс. Он вообще-то специально не особо расспрашивал Роз, она могла проболтаться своим шабашникам и повредить себе же. Роз поверила. Она прижалась к Лансу, но тут же отпрянула от него. — Но… Одежда… Нет подходящей одежды, — прошептала она в отчаянии. — Так пойдет? — спросил Ланс, внешне сооружая накидку из старой простыни, а на самом деле выстраивая гипнообраз, который он предполагал закрепить в восприятии Роз. Девушка смотрела на него с восхищением. Ланс подскочил в ее глазах на фут, оказавшись знакомым с магом Робином. Роз была довольно привлекательной девчонкой, босая, с распущенными каштановыми волосами и яркими губами. Она особенно нравилась сейчас Лансу, но нравилась как красивая мягкая игрушка, не более того. Если бы не сладкий мускусный запах, он вообще не воспринимал бы Роз как особу женского пола. Увидев, что Ланс «переоделся», Роз взяла его за руку и потянула за собой в парк. Она хорошо знала дорогу. Когда им встретились первые посвященные, они, конечно, вообще не увидели Ланса, но Роз казалось, что они поприветствовали его, и, сжимая его теплые пальцы, она была счастлива. — Эа-ао-хай! Мечом Нуады! Копьем Лью, котлом Геридуэна, камнем Фела! Члены шабаша, сжимая тоненькие свечки, столпились, не переступая пропахавшей траву окружности… В круге у синего (?) костра стоял черный Лорд ковена со скрещенными на груди руками. — О, Черный бык севера! Рогоносный принц стеклянной башни! Приди — мы умоляем тебя, и храни этот круг от опасностей, приходящих с севера!.. Голос у Лорда был довольно противный, колкий. У чувствительного Ланса по коже побежали мурашки. Роз потянула его вниз — все опустились на колени. Ланс пощекотал травинкой голую пятку Роз, но она ничего не замечала. Тогда Ланс, прекрасно видящий в темноте, стал считать членов шабаша. На числе 87 он сбился — все задвигались, приближаясь друг к другу. Были здесь, в основном, хиппи из соседней общины — юноши и девушки до 30 лет от силы. Магистру же было под 50. Его леди за 40, хотя она хорошо сохранилась. Полуобнаженная, она стояла слева от Лорда. Справа грозной глыбой возвышался Симон — даже опустившийся на колени, исполнитель казался гигантом. — Смотри, сейчас Лорд будет просить благословения, — прошептала Роз. Происходившее странным образом подействовало на нее — глаза стали мутными, язык заплетался… «Ну-ну, — подумал Ланс, — какое же темное дело без благословения». В нем зародилось беспокойство, он ощутил в этом фарсе затаенную опасность. Костер вдруг вспыхнул ярче, осветив крючковатый нос и совиные глаза «Лорда». — Лицом к востоку я стою, — гнусил Лорд, — где старая четверть уступает место новой, и колесо жизни поворачивается в другой квадрант! Дай нам силы!.. По поляне пронесся тихий вздох, Ланс вздрогнул. Ему показалось, что психическая энергия этих помешанных и в самом деле дала силы какому-то призраку. — …Я, Лорд Робин, прошу тебя — дай нам удачу!.. — взвыл Лорд, но вдруг осип и перешел на зловещее шипение. Морриган — моложавая рыжая ведьма упала в экстазе на спину и с криком начала биться, в каком-то диком ритме ударяясь телом о землю. — Чашу мне! — взвизгнул Лорд. Костер снова выстрелил столбом искр и пламени. Многие закрыли лица. Симон скользнул вбок и шустро подал Лорду объемистую черную чашу, украшенную рунами. — Хэрэ! Твоим именем! Ведьма билась о землю. — Яви нам Фортуну! Дай нам твое благословение! — И-о-ах-вох-айи, — сначала тихо, потом все громче зашептали вокруг Ланса. Он потряс головой — напряжение нарастало, и он невольно начал поддаваться ему. — Ио-ах-вох-айи! — И-о-ах — вох-айи!!! — Дай Хэрэ! Яви Фортуну! В толпе все чаще пронзительно вскрикивали женщины. Морриган ритмично выла, задавая темп. «Психоз, — подумал Ланс. — Массовый психоз» — Дай Хэрэ! — выбросил тощие руки маг. В чаше вспыхнуло синее пламя. По шабашу пронесся вздох. Симон вынес в круг огромный котел, и маг опрокинул туда чашу. Костер начал гаснуть. Теперь вспыхнул круг, видно что-то налили в ямочку по окружности. Темное варево пили, зачерпывая ладонями. Ланс тоже попробовал: чего там только не намешали, но действие напиток оказывал, похожее на «экстази». Ланс оттащил от котла Роз, та и так уже почти ничего не соображала, и еще одну совсем юную шабашницу. — Собирайте ветки, — приказал Симон. — Господин явит нам Фортуну. Маг отдыхал, скрестив руки на груди. Ведьма валялась без памяти. Колесо Симон, видимо, приготовил заранее. Оно было сплетено из лозы на манер колеса, в котором бегают белки, но высотой было в человеческий рост. Члены шабаша вплетали в него свои ветви. Наркотик начал действовать, и никто на поляне уже не отвечал за свои поступки, уверенность движений и издаваемые звуки, маги же, видимо, вообще не умели этого делать. Однако организовать толпу они умели. Вдруг все психи встали в спираль и медленно, вращаясь вокруг себя, двинулись к костру. Одна за другой вспыхивали свечки и, мерцая, кружились по поляне. Слева возник странный напев: — И-о-ах-вох-айи… Вдруг зазвучала музыка. Тихо запела ведьма. У нее оказался чувственный, сильный голос. — Дай нам, великая матерь, яви нам Фортуну, и целый год мы будем купаться в счастье. Мы грешны — очисти нас кровью. Дай нам насладиться мукой. Очисти нас огнем и водой. Великая мать! — Яви нам Фортуну! — Яви нам! Великая мать! — Яви Хэрэ! В конце концов все свечки замерли, и растворился в ночи последний шелест. — Яви Фортуну! Лорд сбросил плащ — его безобразное костлявое тело с протянутыми вверх руками и рогатым обручем на лысом черепе костер окрашивал в синий цвет. «Опять что-то подлили в огонь, — подумал Лайт. — Кажется, действие подошло к кульминации». Роз вдруг встала и как сомнамбула пошла к костру. Лайт с силой дернул ее и посадил на траву. Только ее там не хватало! — Яви Хэрэ! — взвыл маг. Минуты текли, как часы. — Яви Фортуну! Ланс уловил движение в рядах «светляков», и к костру протиснулась девчонка — тоненькая, черноволосая. «Жени» — прочитал Ланс в мозгу Роз. Симон расстелил белое полотенце. Лайтмен закрыл глаза и прислушался к мыслям мага — он предчувствовал какую-то мерзость, но не насилие же! Девушка вскрикнула. Ланс до боли сжал руку Роз. Он лихорадочно копался в мозгах мага, но ничего не мог понять — похоже, они просто высохли от контактов с нечистой силой. Тем временем Жени привязывали к колесу, она как раз уместилась внутри, как белка. И тут до Ланса дошло Очищение огнем и водой! Метрах в пятидесяти от поляны магов начинался обрывистый берег реки. Ланс не помнил названия, но он ясно представил, как под обрыв летит горящее колесо. Лайт мысленно сцепил пальцы. Разумнее всего было сыграть на чувствах психов, например, не дать поджечь колесо. Это должно на них подействовать. Особенно на «мага», он явно пропитал ветки бензином. Ланс улыбнулся, предвкушая хорошую шутку. Он не раз зажигал и гасил огонь на расстоянии, в школе его заставляли часто упражняться в этом. Симон передал магу горящий факел. Ланс почувствовал, как дрогнул воздух — весь ковен дышал, как один человек. Лайтмен выпустил руку Роз. Она мешала ему сосредоточиться. Лорд Робин поднес факел к колесу. Оно должно было бы вспыхнуть, как спичка, но … Прошла секунда, еще одна, еще… И вдруг в толпе кто-то закричал. Миг, и какой-то парень бросился к Лорду, выхватив у него из рук факел. Ланс чертыхнулся. Вот щенок! Роз закричала. Кто-то бросился спасать мага от нападения. Образовалась куча-мала. Однако нападавший был ловок, хоть его и успели основательно помять, но он сумел выбраться из свалки и побежал, спасаясь к обрыву. Вслед ему полетели палки и камни. Благо, в темноте преследователи видели плохо, а костер почти погас. Лайтмену пришлось выпустить Роз из виду, и толпа унесла ее. Он же, проклиная психов, бросился спасать смутьяна, — толпа снова поглотила его и погребла под собой. И вдруг (опять вдруг!) заорали полицейские сирены. Увлеченный представлением, Ланс, оказывается, проворонил приближающуюся полицию. Разбрасывая кучу из юных магов, он ругал себя последними словами. Вот что значит несколько лет спокойной жизни. В ближних кустах замелькали фонари. Шабашники в беспорядке отступали к лесу, давя друг друга. Ланс накрыл «смутьяна» своим телом, и ночь над ними прорезали фары. Контакты с полицией не входили сегодня в планы Лайтмена, и он, выждав, пока копы рванут за мелкой рыбкой, взвалил парня на спину и потащил к реке. Тот был мешок мешком. Укрывшись под обрывом, Ланс вызвал флайер. Когда крылатая машинка зависла над рекой, он уже успел справиться с дурными эмоциями. Да, он немного расслабился сегодня и проворонил копов, но и представление того стоило: он заснял прекрасный материал для фильма. С Роз тоже, скорее всего, все было в порядке. (В таких случаях Ланс обычно доверял предчувствиям). Даже хорошо, что так кончилось. Больше некому будет тянуть ее на всякие мистические сборища, полиция, видимо, кое-кем поживилась в эту ночь. Дома Ланс осмотрел пленника, но не нашел повреждений, которые могли бы выключить его так надолго. Только анализ крови прояснил картину — парень пил тот же наркотик, что и другие шабашники. «Кто он? Полицейский?» Ланс прикрыл пациента одеялом, тот неожиданно зашевелился и открыл глаза. — Спаси меня… Спаси меня от дождя, — прошептал он почему-то на плохом японском. — Спасу, спасу, спи только, — усмехнулся Лайтмен. — Спаси меня от дождя, — еще раз повторил парень. «Не стоило бы тебе говорить по-японски, — подумал Ланс. Давно я не слышал такого скверного произношения. Похоже, это вообще все, что ты можешь сказать на этом языке». Лайтмен на всякий случай связал-таки парня и пошел переодеваться: личина Кастора надоела ему порядком, пора было стать самим собой. «Спаси меня от дождя» — это что? — думал он, — пароль? Ланс не хотел копаться в голове своего нечаянного гостя — у того и так там было не очень-то нормально. «Спаси меня от дождя, а я спасу тебя от солнца» — вспомнил вдруг он строчку из старинной японской сказки. «Черт, а почему бы и нет? Где же могли придумать такой кретинский пароль — в ФРР или в Интерполе?» Сняв маску Кастора, Лайтмен ненадолго задумался. Стоит ли ему лезть в эту историю? Может, парень просто коп или фэбээрешник? Следил за милейшим лордом Робином, чтобы взять его с поличным… Но! Почему тогда медлили копы? Почему они ждали, пока жертва погибнет? Что, были пробки на дорогах? Нет, что-то не увязывалось во всей этой истории. Скорее всего, полиция приехала на анонимный звонок, потому и действовала так глупо. Тогда кто этот парень? Или копы всё-таки чего-то ждали, а рыбка сорвалась?.. Ланс перечитал надпись на единственном обрывке бумаги, обнаруженном у пленника: «0391А» «Что бы это значило? Номер улицы и дома? Номер машины? А если так — «А1930»? Бар «Арнольд 1930-ый» — вспыхнуло вдруг в голове Лайтмена. Такую надпись он видел… Ланс поднялся. Его ведь и тогда чем-то насторожило то место. Через 34 минуты Лайтмен (в виде точной копии все еще привязанного к столу пленника) открывал дверь бара «Арнольд 1930-ый». В баре было абсолютно пусто. Стены и пол украшали следы затянувшегося ремонта. Тут же небритый тип перегородил Лансу дорогу. — Закрыто, ремонт, — буркнул он, глядя в ботинки Лайтмена. — Но я в безвыходном положении, — улыбнулся Ланс. — Спасите меня от дождя, друг мой. Повисла пауза. — А я спасу вас от солнца, — быстро добавил Лайтмен по-японски. — Кретин и сын кретина, — тоже по-японски сказал небритый. Ланс сделал вид, что не понял, памятуя о бездарном японском своего пленника. И тут же пол у него под ногами разошелся, и Лайтмен рыбкой нырнул вниз. Метров через 5 ему пришлось упасть на движущуюся ленту транспортера, которая внесла его прямо в облицованную черным мрамором комнату и бросила на пол в довольно неловкой позе. Ланс поднялся опять же неловко, хотя ему уже поднадоело изображать из себя идиота. — Почему ты явился сюда, Ченчи? «Вот как, я, значит, Ченчи», — подумал Ланс. А вслух сказал: — Я чуть было не погиб… Я испугался… — Ты видел его, хотя бы? Говорящий сидел в кресле спиной к Лайтмену, что совершенно не мешало Лансу запустить две миникамеры и получать четкие изображения его фаса и профиля: он был средних лет, худ, черен, с хорошей долей азиатской крови в венах. Лайт лихорадочно изучал его мозг, чтобы выяснить, кого же он должен был видеть по мнению этого типа. — Я… — Лайтмен очень тщательно изображал растерянность и потрясение. — Я ждал, сколько мог, а потом приехала полиция… Сидящий в кресле встал, и Лайтмен уже воочию увидел его искаженное, злое лицо. — Я задушу тебя своими же руками… Ланс изобразил испуг. — Я сделал все, как надо. Они привязали девушку к колесу. Потом стали поджигать. И тут появились копы. Началась паника. Я сам еле унес ноги… — Лайтмен совершенно вошел в роль. Тут и мозг полуяпонца, наконец-то, раскрылся для него. Оказалось, что судьба на этот раз свела с японской разведкой, следившей за неким Томасом Ри. Не бандитом, скорее, наоборот — членом комитета по экологии ООН и общественной Лиги Экологического Равновесия, недавно уличившей японцев в варварском использовании водных ресурсов Тихого океана. Ланс понял, что неуловимый Томас Ри готовит сейчас бумаги, которые повлекут за собой экономические санкции, и находится он, предположительно, где-то рядом под вымышленным именем. Японцам казалось, что они вычислили-таки мистера Ри, и Ченчи должен был в числе еще пары дюжин агентов распознать его, потому что… Вот тут Лайтмен, наконец, заинтересовался. Первое — сфотографировать Томаса Ри было почему-то невозможно. Официальных ситуаций он ловко избегал, а на снимках спецслужб являл лишь светлый размытый контур. Второе — все попытки покушений на себя он сводил к шутке, несчастному случаю или просто не замечал. Японцам не удалось даже поцарапать этого парня зубочисткой. И третье — поведение Томаса Ри, чаще всего, выпадало из логики ситуации, и человеческие слабости его тоже как бы не касались — он не пил и не употреблял наркотики, был равнодушен к деньгам, женщинам и предметам роскоши… Тут Ланс прервал свои изыскания, потому что его в этот момент вроде как убили. И поволокли из мраморной комнаты вперед ногами. Об эти ноги и запнулся следующий посетитель — на этот раз совершенный японец. Полуяпонец склонился перед ним. — Хамагути-сан, боюсь, что этот дурак, — голова Ланса зацепилась за порог, — либо испортил плоды месячных наблюдений, или мистер Гамильтон, действительно, к Томасу Демьену Ри никакого отношения не имеет… У нас была единственная, но очень серьезная улика — фотографии. Гамильтона тоже невозможно сфотографировать. Мы рассчитывали на это. Оставалось вовлечь его в ситуацию, где он раскроет свои возможности, и где наши агенты, переодетые полицейскими, смогут его захватить. Этот дурак испортил все. Маг должен был поджечь колесо, и колесо не загоралось целых 3 секунды! А ведь сухое дерево было облито бензином! Наши агенты ждали, пока Гамильтон раскроет себя. Он должен был спасти девушку. Это было в характере его поступков… Как нам казалось… «Это я должен был спасти девушку», — развеселился Ланс. — И тут, — продолжал полуяпонец, — вылез этот неврастеник. — И вы потеряли Гамильтона, — закончил японец. — Вернулся ли он в гостиницу? — Нет. — Не удивлюсь, если он стоит сейчас за дверью. Полуяпонец бросился к двери. — Слава богу, никого, Хамагути-Сан. Может быть, это все-таки был не он? Никакого внешнего сходства. Полуяпонец достал из кармана 2 маленьких портрета тушью. — Томас Ри непредсказуем, Хансон. Возможно, он актер и виртуозно владеет искусством грима. Еще неделя, и мы понесем огромные убытки. Вы должны были убрать Гамильтона, даже если была хотя бы одна сотая доля процента, что он — Томас Ри! В дверь деликатно постучали. Быстро вошел молодой парень. — Пропал Гамильтон, сэр. Он исчез из города. — Звонят из посольства, уважаемый Хамагути-сан, — раздался голос из динамика внутренней связи. — Просили срочно сообщить, что 2 минуты назад звонил министр. Он сейчас обедает с мистером Ри. Ланс расхохотался. Вот это Ри-Гамильтон! Кем бы он ни был, но помощь ему, похоже, не требуется. Если кого и нужно теперь спасать, то этого дурака Ченчи. Хотя теперь уже натикало 99 из 100, что он — агент федеральной разведки. Лайтмен потер шею: хоть он и успел вовремя внушить Хансону, что уже готов, но только синяка не хватало. Черт, как же неудобно быть нечувствительным к боли. После своего панамского приключения и побега из СКР, Ланс почти перестал воспринимать болевые сигналы. Ему было гораздо сложнее терпеть прикосновения чужих рук, запахи других людей, чем собственно боль. Причем, бывали моменты, когда он вообще переставал её ощущать. Особенно, когда что-нибудь напоминало ему о побережье — неловкие прикосновения ниже поясницы, например. Впрочем, если синяк и есть, до завтра всё равно рассосется. …Дома он первым делом залез в компьютер — кто же такой этот Томас Ри — Гамильтон? Есть ли на него хоть что-то в досье других спецслужб? Но выяснить ничего толком Ланс не успел, потому что начал подавать признаки жизни Ченчи. Причем, повел он себя по-хамски — сумел развязаться и тоже полез в компьютер, стоящий в другой комнате, но включенный в одну общую сеть. Пришлось выключить сеть, выпнуть из дома этого гада Ченчи, вырубив его на расстоянии гипнозом, дабы он не возмечтал вернуться назад. И… И за компьютер садиться было уже поздно, потому что всё-таки наступило утро. Надо было срочно разгримировываться, ехать на студию и… Ментен спустился в круглый ангар, где, приклеившись спинами к железным стенам, замерли в статисе 12 новехоньких роботов. Вдруг электронная часть его мозга уловила вызов главного компьютера. Тэо принял задание и, не дрогнув ни единым мускулом, отложил тщательно спланированную операцию по поимке Лайтмена. Сегодняшний день ему приказали провести по-иному. Он покинул подземную лабораторию, и лифт вынес его к ласковому утреннему солнцу. Равнодушный к пейзажам, Ментен не задержал на нем взгляда — солнце пока угрозы не представляло. Робот торопился. Задание требовало безотлагательных действий, а ему еще предстояло до часа пик добраться с северной окраины до одной из центральных улиц. По дороге мозг Ментена тщательно анализировал ситуацию: компонент «время» — выборы сенатора штата; компонент «субъект» — кандидат от либералов N, замеченный в нечестной сделке; компонент «объект» — взбудораженное общественное мнение; возможный исход — субъект проигрывает время. Требование — 1) переместить внимание «объекта», 2) оттянуть судебное разбирательство, 3) уничтожить улики. Ментен затормозил у благотворительного пансионата для детей-сирот, торжественно открытого N на прошлой неделе. N создал для пансионата специальный фонд, куда вложил немалое количество и своих денег. Сонный служитель попытался остановить Ментена, но тот молча ткнул ему в лицо приглашение, подаренное пансионатом будущему сенатору, процедив сквозь зубы: «Срочно нужен директор». Служитель, как выяснилось после, совершенно не запомнил внешности странного посетителя, словно кто-то изъял эту информацию у него из памяти. Ровно через 9 минут после того, как незнакомец вошел в здание, пансионат вспыхнул сразу с 4-х сторон. Все двери и окна на первых этажах оказались не просто запертыми — замки были залиты расплавленным металлом. Почти все дети и персонал пансионата сгорели заживо вместе со зданием. Пожарная команда сумела спасти лишь 18 человек, находившихся в подсобных помещениях. Пожар стал сенсацией дня. Будущий сенатор обвинил своих политических противников в нечеловеческой жестокости: им было мало подтасованного обвинения в коррупции! Показания служителя, видевшего поддельное приглашение N, облетело все газеты. Тем временем судья лихорадочно разыскивал пропавшие улики. Свидетели один за другим отказывались от своих показаний… Обработав последнего свидетеля, получеловек Теодор Ментен, в очередной раз сменив внешность на личину пожилого пастора, возвращался на свою маленькую загородную виллу. На заднем сидении машины спали два оглушенных гипнозом подростка — еще одна деталь в плане поимки Лайтмена. Лицо Ченчи снять — это не на 5 минут работка. Ланс включил мощную лампу и склонился к зеркалу. Он был слегка близорук, — 1, примерно, но это совершенно не мешало ему, разве что сейчас, накладывая грим, он ближе наклонялся к зеркалу. Стрелял же Ланс обычно, ориентируясь на биологическое излучение противника или «фон» мишени, так же узнавал в толпе друзей и врагов. Одна из старых масок упала на ковер, и пока Ланс занимался своим лицом, ковер расправился с ней по-свойски: сначала выделив сильный растворитель, а потом всосав мутную лужицу. Ланс уловил вибрацию ковра, но было уже поздно, шевеление ворсинок затухало, а от маски не осталось и следа. Лайтмен фыркнул — эта самовозбудимая мохнатая сволочь вполне могла переварить и кого-нибудь покрупнее. Коврик он еще во время учебы спёр в родной школе, где он без дела подыхал на складе. Похоже коврик был какой-то живой инопланетной тварью. Ланс гибко потянулся, крутанулся на стуле и провалился на нижний этаж, где располагались лаборатория, гараж и его личная гордость — автономный зал выживания. Пора было начать изображать из себя актера, а значит, путь лежал в гараж. — Ты дома, Лайт? — включился над ухом радиотелефон. — Для тебя да. Я внизу, — быстро ответил Лайтмен, стараясь прощупать, в каком настроении пришел Марсель, и какой вообще дьявол его принес. Марсель Куаре, не оглядываясь, прошел через зал выживания, вызвав фейерверк лазерных лучей, массу летающих, колющих и режущих предметов, падающих сетей и облако отравленного газа. Телосложением Марсель сейчас напоминал гладиатора из голливудских фильмов. Особенно он заматерел в последние 2 года. Ланс крутанулся на стуле, поворачиваясь к Марсу. — Эдди объявился наконец? — спросил он. — Я поставил ему капельницу и поехал к тебе. Глаза Лайтмена сузились на секунду. Режиссеры планировали его день по-другому, но бросить Эдди в беде он не мог. Пусть эту беду тот и придумал себе сам. Сунув в карман куртки упаковку морфина, Ланс прыгнул на один из квадратов пола, и его вынесло на крышу, где он обычно парковал флайер. Марс пыхтел следом. Звонить, что задерживается Ланс не стал — пусть побесятся на студии, им полезно. Перед уходом Марсель крепко привязал Эда МакМилна к кровати. Ланс быстро достал шприц и ампулу. — Ворон ворону, — фыркнул Марсик, усаживаясь на стул. — Он что, хотел переломаться при его дозах, или это оригинальный вариант суицида? — Вот и прочитай это в его воспаленных мозгах, — пожал плечами Марс — Вообще с нашего курса много кого тянет плохо кончить. Головка не выдерживает. — Говорят, с каждым годом все «лучше», — Ланс плавно надавил на поршень шприца. — Пропаганда это вшивая. Видел я наше «новое поколение». Шизанутость в пределах общей нормы. Эд застонал и обмяк. Ланс гладил его по голове, выравнивая импульсы и общий ментальный фон… — Что с ним опять стряслось? Последние 2 года… — Ланс вздрогнул, его мозг извлек, наконец, картинку из памяти Эда. — Боже, — прошептал Ланс, — он сорвал блокаду… — Ланс закрыл рот. Он понял, что даже Марсу нельзя рассказывать того, что видел Эд. Лайтмен потряс головой. Выхода не было. Если даже намек на эту информацию дойдет до сведения шефа, мозги Эдди сварят прямо в черепе. Ланс мог бы попробовать поставить еще одну психоблокаду, если бы не пристрастстие МакМилна к морфию. Тот, кто уже пытался защитить мозг Эдди, был гораздо более опытным психотехником, нежели Ланс, и, тем не менее, Эд сумел сорвать блокаду самостоятельно. Ланс посмотрел на Марсика, на спящего сном младенца Эдди, и одним усилием воли погасил мозг МакМилна. По крайней мере, он умер быстро и безболезненно. Марс понял, что сделал Лайтмен, но он решил, что Эдди был просто неизлечим. Куаре сдержанно попрощался с Лайтом — ему в перерыве между тренировками нужно было убрать еще какого-то профессора. А очередная тренировка начиналась через час (последние 2 года Марс числился космонавтом, и правительство сильно хотело высадить его на обратную сторону луны). Лайтмен вызвал флайер. Ему тоже хотелось побыть одному. Прежде всего потому, что в памяти МакМилна он увидел тех же зверомордых, что вот уже 4 года приходили во сне к нему. Но это были не звери. Это были люди. Хотя, можно ли называть людьми тех, кто не родился здесь, на этой планете? |
|
|