"История одного имени" - читать интересную книгу автора (Бэд Кристиан)

ЛАНС ЛАЙТМЕН. 12 ЛЕТ

Однорукий еще раз качнул висящего вниз головой Эда и, не замечая злобно вспыхнувшего взгляда Лайтмена, продолжал:

— Может, вам, щенкам, это и не понравится, но это ваше, собачье, дело.

Да, он не заметил взгляда Лайта. Во-первых, Однорукий Макс познакомился с ним всего лишь полчаса назад, во-вторых, старый солдат вообще не отличался развитой интуицией, ну и, в-третьих, чего можно ждать от такого бледного и тощего — кожица да кости — мальчишки. Да-да, он так и подумал, увидев Ланса: что их там, в школе, совсем не кормят, что ли? Этому бы очки, и был бы тощий длинноволосый хиппи в очках.

Макс сморщил дочерна загорелый нос, что, видно, означало у него определенную степень презрения, и снова заставил вращаться менее тощего, но и менее сдержанного Эдди МакМилна. Однорукий подвесил его за ноги за дерзость после первых же минут знакомства. Конечно, парень ругал не Макса, просто у Эда не раскрылся парашют, и спасла его лишь любовь Лайтмена к затяжным прыжкам. Максу понравилось, как они сгруппировались в воздухе и спустились потом на землю на одном парашюте. Но после рыжий щенок мог бы быть и повежливее. И субординацию пора бы знать, хоть Макс и видел начальство в том же самом месте.

Однорукий сел, наконец, оставив свою жертву раскачиваться и служить трем новым подопечным живым примером вежливости и послушания. «Да, — думал он, — этот длинноволосый и впрямь слишком уж тощий». Макс перевел взгляд на Марсика, плотненького и бронзового от загара: «Будто и не в одном заведении их растили». А потом и на третьего: «Бес его знает, человек ли это вообще, уж больно странный, и лицо… Но это уже не мой вопрос».

Пацаны сидели тихо, хитро, по-восточному, переплетя ноги и положив руки на бедра. Они вроде и не замечали своей наготы, а ведь всего полчаса назад с них содрали одежду и выпихнули из самолета, швырнув вслед парашюты… О цивилизации напоминали только учебные браслеты с небольшим объемом информации на тему, в какую местность они попали, и что тут можно есть. Неплохо для начала. Был у Макса случай, когда такой вот щенок, свалившись на него с неба, сразу начал требовать одежду, оружие и завтрак… Макс бросил его тогда на недельку одного… И пацан уже ничего не стал требовать. Одногруппники потом принесли в лагерь то, что оставили от него гиены… Ну, что делать, раз этот курс у них называется «Выживание». Значит, парень просто не сдал зачет. Вот и волосатый этот может не сдать…

— Говорят, двуногие от цивилизации дуреют. Может, оно и не так, — сказал Однорукий Макс, — но может, и хорошо, что мы дуреем. Может, разум — это зараза, которую кто-то впрыснул в человека… Тогда, как не учись, — плоть, она все равно одолеет заразу… Вот и идите и докажите мне это. Если кто-то вернется в лагерь раньше, чем утром третьего дня, я лично вздерну его, и уже не за ноги. То же самое я сделаю, если кто-то вернется позже.

Макс говорил почти автоматически. Он часто повторял эту маленькую речь. Иногда сразу, иногда все-таки на 2-й или 3-й день. Но на этот раз никто из курсантов не приглянулся ему настолько, чтобы утруждать себя лишними хлопотами. Щенков учат плавать, бросая их в воду. Вот так-то.

Однорукий обернулся, обрезал веревку, и Эд упал. Но если бы Макс смотрел на него в тот момент попристальней, то заметил бы, что упал Эд МакМилн гораздо медленнее и мягче, чем должен бы был. Ну, а то, что пацанов, в очередной раз повешенных на его старую шею, стало вдруг не четверо, а трое, он заметить не смог бы и при желании. Ему казалось, что и большеглазый, поросший светлой шерсткой по всему телу Ласси, тоже бросился развязывать Эда. Но на самом деле Ласси давно уже спал, свернувшись в клубок, в кустах. Однако замечать это научился только «тощий и волосатый» Лайтмен.

Ланс здорово разозлился на Однорукого. Если бы не Ласси, он бы ему показал. «Не светись», — мысленно и, как всегда, коротко буркнул Ласси, и он был прав.

Потом они втроем — Ланс, Эд и Марсик отыскали пушистого в кустах: он так много спал в последнее время.

«Я расту, — подумал Ласси в ответ на беспокойство Лайтмена. — Мысленно я с вами, а тело растёт. Ему нужно спать». Ланс, однако, решил, что пушистый сказал ему не все.

У Эда слегка кружилась голова, и они присели рядом с Ласси, обсуждая, чем заняться для начала — обеспечить себе обед или подстроить Однорукому Максу какую-нибудь гадость. Ланс голосовал за гадость, Марсик и Эдди — за обед. Ласси пихнули в бок, и он прошептал «обед», хотя мяса не ел, и, в крайнем случае, мог обойтись теми же кустами, в которых спал.

— Тогда пошли, — сказал Ланс.

Ласси с неохотой поднялся. Глаза у него в последнее время приобрели способность резко менять цвет и сейчас были янтарно-желтыми. На языке цвета, Ланс знал, это означало решимость. «Что-то происходит последнее время с Ласси», — подумал Лайтмен.

Глаза пушистого посветлели, и он быстро пошел вперед, чутьем определяя место для лагеря. В лесу Ласси чувствовал себя лучше, чем в школе и в городе. Казалось, лес был ему больше домом, чем человеческое жилье. Ни одна ветка даже случайно не могла хрустнуть у него под ногами, ядовитые лианы сами уклонялись с его пути, змеи уползали с тропы в заросли. Ланс долго ломал голову, как это выходит у Ласси, пока тот не сказал ему одно слово «расслабься». И он, как всегда, был прав. Теперь Лансик и сам чувствовал себя в лесу, как дома, ему и в самом деле нужно было лишь расслабиться, чтобы биение его сердечка влилось в старую кровь леса. С Марсиком и Эдди было сложнее, оказалось, что они не такие дикие. Но иногда получалось и у них. «Мы пришли», — подумал Ласси.

Место для лагеря он выбрал, как всегда, идеальное — рощица мощных платанов, тоненький ручей (такой не заинтересует хищников). Они быстро соорудили себе гнездо из веток на подходящем дереве, поймали какую-то глупую птицу, скорее всего, попугая, и наскоро перекусили в ожидании настоящей еды. Ласси тут же уснул в гнезде. Ланс махнул на него рукой — пусть спит, и они с Марсом и Эдом двинули в лес.

Скоро оказалось, что лагерем Однорукого Макса и их рощицей ограничивались более-менее сухие места в окружавшем их болоте. Рыжий Эд, поклонник Майна Рида, шепотом ругался и бурчал что-то про то, что «вся Африка пустыня, и только шпионы из СКР могли навозить туда столько воды».

— Кто хоть тут водится? — спросил Лайт даже не из интереса, а просто из желания переключить Эда.

— Козел какой-нибудь болотный, — буркнул МакМилн.

Марсель громко фыркнул и спугнул придремавшую в кустах крупную антилопу. Бедняжка так хорошо отрубилась, что даже Лайт ее не «услышал». Антилопа понеслась, ломая ветки, но вслед ей уже сыпался дождь блестящих парализующих кристалликов, последнего изобретения Ланса.

Обдирая шкуру, Эд сверился с учебной программой через спецбраслет. Выяснилось, что соня-антилопа так и называлась «болотный козел». И, конечно, отрезанная ее голова в ту же ночь украсила вход в хижину Однорукого Макса. Да, кстати, нож, чтобы отрезать голову, Ланс позаимствовал у него же.

Лайтмен задумчиво почесал подбородок — да, это было их последнее лето с Ласси. После практики пацанов раскидали на стажировку по опытным агентам. Лансу достался какой-то красноглазый Братец Кролик — любитель джина, и за проведенный с ним месяц мальчик научился разве что классифицировать спиртные напитки. Кролик оказался нулевым сенсом, и сверхопытным политиком, но как раз политику-то Ланс и видел в самом определенном месте. Он, кстати, так и не овладел как следует искусством лавирования и интриг, и лишь потому избежал должности агента по международному шпионажу, хотя психологи считали, что у него были все данные для этого.

В общем, пока Ланс мучился с Кроликом, Ласси исчез. То ли он сбежал сам, то ли его убрали, никто не знал.

Ланс судорожно вздохнул — как ни старался он развлекать себя мыслями о Ласси, о Маске, в конце концов память упорно возвращала его к Сигби и Мутационному центру. Сигби умер. Теперь Ланс никогда не сможет ему отомстить.

«Ну вот, это похоже на настоящую причину моей хандры, — подумал он. — И что же теперь? Записаться в очередь на очередную промывку мозгов к новому завлабу?» Он посмеялся над своей жадностью к будущим трупам, замаскировал флайер и пешком отправился поискать в лесу какие-нибудь следы.

«Киска хочет Маску съесть», — мурлыкал Ланс, снимая общие планы и безрезультатно разыскивая хоть какие-нибудь следы партизан для Лэйрда. (Мысленно-то он партизан давно уже засек: группа из 12-ти человек находилась меньше, чем в 10 километрах от него. Знать бы только, был ли это отряд Маски?) Ланс улыбнулся, устанавливая одну из своих хитрых ловушек на случай, если партизаны захотят поиграть в догоняшки. Он побродил, осваиваясь, на территории узкоглазых, и пошел пошевелить их.

Лагерь партизан выглядел на редкость комфортабельно. Туристам следовало бы поучиться у них аккуратности.

Ланс влез на дерево и затаился, вытянувшись во весь рост на толстой ветке, что будто благословляющая рука простиралась над лагерем. У него только что родилась одна идея насчет Лэйрда, теперь нужно было найти хороший ракурс.

Темнело, и под покровом ночи партизанский лагерь ожил. На закате в него влились еще 4 маленькие группки. Ланс прекрасно видел в темноте, но Маску опознать не мог, скорее всего, его там и не было.

Ланс улыбнулся сам себе и… обрушился с ветки вниз, прямо в круг из 7-ми кушающих партизан. В этом, собственно, и состоял его замысел — ветка обламывается под Лэйрдом (вот невезуха). И …

Насчет «и» Ланс еще не решил. Он рассчитывал по крайней мере на 3 секунды. Веер парализующих игл, 2 сёрикена, ослепляющий лазерный луч в глаза, и Ланс видит, что четверо навечно выведены из строя. Он смеется и, как олень, ломится через кусты. Гей! Где же погоня?