"Футбол на планете Руссо" - читать интересную книгу автора (Токарев Станислав)

14

Лиловый неподвижный браслетик бортовых огней обозначал вдалеке корпус корабля. Красные, зелёные и белые движущиеся огоньки — краны. Мне не приходилось прежде здесь бывать, и я не ждал, что космодром — просто огромное поле, на краю которого дощатый барак. Со стороны поля к нему один за другим подкатывали тягачи с платформами, на которых громоздились контейнеры. Получатели ждали у деревянного барьера, делившего барак пополам, — кожаные куртки, широкие шляпы, суровые физиономии, набыченные в ожидании: таможня и РБКА работали, видно, дотошно. В Толпе никому ни до кого дела не было — до меня тоже. Время от времени слышалось: "Кабинет электроники — принимайте… Фирма "Жако" — принимайте… (Вздохи облегчения.) Фирма "Унта" — пройдите к начальнику таможни". (Ругань сквозь зубы.)

Наконец из-за барьера прозвучало;

— Фирма "Кикс" — принимайте.

Груза было много, главную его часть составляли большие продолговатые ящики, изрядно тяжёлые, — рабочие фирмы выносили каждый втроём.

Я выскользнул на улицу. Ящики аккуратно укладывали в фургон электрокара. Сейчас он отъедет, и моя миссия будет выполнена. Как, чем помог я Йошикаве и помог ли — неизвестно

Внезапно возле машины поднялся шум.

— Жабы! — орал мужской голос тем криком, с каким нарываются на скандал. Жабы проклятые, вонючие!

Крикуна пытались унять те, кто пониже, — он был саженного роста, и они, тесня его скопом, приглушённо гомонили!

— Арчи, уймись, имей совесть!

— Совесть? А у вас совесть есть контракт нарушать, жабьи вы личинки? А за нос три года водить — что таращишься, что, что? Я вырву жабьи твои глаза, крыса!

Скандалисту уже крутили руки, а он отбивался, колотил ножищами в один из ящиков, приготовленных к погрузке, вопия совсем несообразное:

— Эй ты, живой товар, проснись, малыш! Тебя надули, дурья башка!

Его отшвырнули, ящик торопливо сунули в кузов, машина тронулась, а он цеплялся за борт, хрипел:

— Подохнете здесь, подохнете, слышите, парни?

Тут от стены барака отделились двое рослых охранников, до меня донёсся смачный звук — этот в челюсть, а поглуше, должно быть, в солнечное сплетение. Симпсон, ваш выход. Одному я угодил в ухо, другому попутно сделал подсечку, а тот малый, не успев разогнуться, добавил головой, и мы побежали.

Он тащил меня за собой к эстакаде, смелой аркой соединявшей космодром с городом. Здесь, у обочины, стоял маленький двухместный "Жижи" последней модели, похожий на чечевицу. "Элегантность и скорость" — из рекламной заметки в "Старлетт", которая полностью соответствовала действительности — мы взяли сто с места и единым духом проскочили всю гнутую ленту бетона, затормозив у первых домов спящего города.

Мой спутник снял руки с руля, потрогал челюсть, охнул. Достал из заднего кармана плоскую флягу, отвинтил крышку, побулькал, мыча от боли, во рту, проглотил. Протянул флягу мне. Это была крепкая штука.

— Ты, парень, гвоздь, — сказал он слегка невнятно.

— Ты тоже.

Небесный пепел помаленьку светлел, и я разглядел славную костистую морду, литую, как у коня, и с гривкой до бровей.

— Что глазеешь, узнал?

— Вроде того, — сказал я осторожно.

— Вроде, вроде… Арчи Хэйла не помнишь?.. Я центра играл в "Валендии" юный герой, пропади они пропадом, жабы.

— Кто жабы-то?

Он снова хлебнул из фляжки.

— Все вы на вашей вшивой планетке. Я с Земли, понимаешь, оттуда. Разве ты можешь знать, что такое Земля, какое бывает синее море и небо — не серое, как у вас, а синее, а у вас деревья синие, как с перепоя. Что таращишься? Я этого Хэйла в глаза не видел, моего здешнего папулю. Тридцатку в месяц ему в зубы, чтобы помалкивал и гордился дорогим сынком… Я Юханссон — на, выпей за мою мать, если жива ещё там, в Стокгольме, и помнит своего идиота. Я живой товар ты понял? Меня в таком же ящике привезли: шприц в задницу — и спи, пока не разбудят. Мы юные герои из ящиков, богатые парни, вам наши деньги не снились. Тысчонок триста у меня, два таких кара. Слушай, объясни мне, почему вы сами не хотите в футбол играть? Я ж здесь одиннадцатый год, я каждую собаку в бутсах знаю, и ни одной местной жабы, а?

— Я играл, когда учился, — сказал я.

— Ха! Кому ты нужен? Я сейчас знаешь кто? Тренер юношеских групп "Валендии". Я тренер, а групп нет. Есть тренированные парни, триста профи с Земли, и точка. А ты не знал? У нас и детские группы имеются, как же тридцать штук, сто тренеров, а детишки — тю-тю, на бумажке. Нас же надо кормить, поить. А мы воем, на Землю хотим.

— Не пускают?

— Обеща-ают. У, крысы! "Последнее поручение. Арчи, и следующая ракета твоя". Уже шесть так ушло. Ловушка, понял? Они всем врут.

— А какие поручения? — спросил я.

— Ты сыщик, что ли?

— Нет,

— И нечего нос совать. В футбол он играл… Вы тут хитрые все. Вам нашей жизни не надо — за решёткой. На Земле-то они тебе распишут: "Богатый будешь, жить будешь на клубной вилле… Бассейн, сауна, личный портной, личный парикмахер… Раз в неделю прямо в койку цыпочку подадим — ноги из подмышек". Всё так и есть, да утопиться хочется в этом бассейне. Двадцать четыре часа в сутки под надзором. А почему, не знаешь? Чтобы языком не трепать о наших делах. Ты футбол любишь?

— Люблю.

— А я ненавижу. Ваш. Здешний футбол. Я был на Земле не последний. Ну, любитель, конечно, у станка стоял. Но там я играл как хотел — я вышел, я бог. Когда меня сюда привезли, я "Юнтарче" такую банку в первом же матче плюнул метров с тридцати… Публика на трибунах скамейки от восторга грызла… У меня ноги подкосились, я на колени встал, я молился… Стоппер "Юнтарчи" мне аплодировал… А из наших никто даже не подошёл. "Ладно, — думаю, — завидуют". Если бы так! Минут через десять выпрыгиваю на угловой, а наш капитан, старая шкура, меня локтем под дых. Упал, ничего не помню — где, что… Очнулся, он же меня с поля тащит. "За что?" — говорю. "После, сопляк, поймёшь". Понял, спасибо. Тренер сказал: д'Анжело, знаешь такого? Он и есть, щепа позолоченная… "Ты не виноват, капитан должен был тебя предупредить". Ему вмазали штраф — триста гульдов, что не предупредил, полсотни — что меня выбил.

— А о чём он должен был тебя предупредить?

— Ты и вправду не сыщик, седая башка? Хотя что мне терять? Я бы их всех зубами загрыз. Эх ты, любитель футбола! У вас же здесь ни одного чистого матча не бывает. Всё подстроено. В каждой команде по трое парней "джокеры". Им говорят, какой должен быть счёт, и они его обеспечивают. А остальные под них подстраиваются. Я сам потом "джокером" стал, когда контракт продлил, идиотина.

— Арчи, — сказал я, — я не сыщик, но ты всё-таки знай, кто я такой.

И показал карточку.

— Ах ты нос любопытный! — Он покрутил головой. — Да ладно. Я кому верю, тому верю. Хлебнём?

— Арчи, что ты знаешь об этом последнем метче "Валендия" — "Скорунда"?

— Всё как есть.

— А рассказать можешь?

— Тебе могу.

— А если не только мне? При всех, на суде?

Он смял пятернёй гривку на лбу:

— Ты во что ж меня тянешь, белобрысый?

— Нет так нет, Арчи. Я буду молчать.

— Ты один? Или есть за тобой какие-нибудь ребятишки?.. Хотя нет, этого ты мне не говори.

Он положил голову на руль.

— Чему нас учат наши хорошие мамы?

Помолчал.

— А зима на Земле снежная. Жалко мне тебя, ты и снеге отродясь не видывал. Давай, что ли, излагай, как и что.

… Потом я позвонил Йошикаве и назначил срочную встречу.