"Супруг по заказу" - читать интересную книгу автора (Бекнел Рексанна)

Глава 4

Оливия, прикусив губу, выглянула из окна спальни. Рассвет наконец настал, серый и угрюмый. Внизу мистер Каммингс и его гости направлялись к конюшням. Все они были одеты в костюмы для верховой езды, несмотря на дурную погоду. Похоже, они намеревались оставить экипажи здесь и скакать в Донкастер верхом. Типично мужское поведение в сезон скачек. Экипажи, считавшиеся в городе необходимостью, здесь казались недостойным для мужчин средством передвижения.

Оливия опустила кружевную занавеску. Того незнакомца, которого она вчера встретила в библиотеке; среди них не было. Так где он? И кто он?

После того как ей едва удалось сбежать, она вернулась в спальню и, даже не сняв платья, улеглась на постель. Из головы не шло ночное приключение. Что это за негодяй? Откуда взялся?

Единственным запоздавшим гостем, был какой-то Хок, о котором кто-то вчера упомянул. Но если этот мерзавец и есть лорд Хок, разве он не должен отправиться в Донкастер вместе с остальными? Но если ее неприглядный знакомый не гость и не едет в Донкастер, значит, может находиться где угодно, включая и библиотеку, где она так неосмотрительно оставила журнал. Но кто же он? Возможно, родственник? Недаром так хорошо освоился в библиотеке.

— Оливия! — позвала мать из соседней комнаты. — Это ты? Ради Бога, дитя мое, задвинь шторы или закрой дверь. В отличие от тебя я не люблю рано вставать.

Оливия со вздохом сдвинула древние бархатные шторы и для пущего эффекта закрыла и дверь. Мать поднимется не раньше полудня. А если Пенни Каммингс и проснулась, значит, занимается хозяйством.

Оливия направилась к двери. Все это означало, что следующие несколько часов она предоставлена самой себе. Обычно она радовалась такой возможности, но что, если этот кошмарный человек до сих пор бродит по дому? И что же ей теперь делать?

Выйдя в холл, она увидела одну из «верхних» горничных. Хотя просить помощи у прислуги считалось дурным тоном, у Оливии не было другого выхода… если она хочет вернуть журнал.

— Простите. Не скажете, прибыл ли уже последний гость Каммингсов?

Молодая женщина в чепце поспешно присела в реверансе.

— Не могу сказать, мисс. Мы приготовили ему комнату, но больше я ничего не знаю. Прикажете спросить?

Она с откровенным любопытством посмотрела на Оливию.

— О нет. Это не обязательно. Но… но у меня есть для вас поручение. Прошлой ночью я забыла в библиотеке книгу. Кремовую с золотом. Не могли бы вы принести?

— Как пожелаете. Оставить в вашей комнате?

— Нет. Принесите в столовую для завтраков. Я спущусь вниз. А миссис Каммингс встала? — с деланной улыбкой спросила она.

— Миледи обычно в это время еще спит, а мужчины уже уехали. Боюсь, мисс, вам придется завтракать в одиночестве.

— О, я не возражаю, — отмахнулась Оливия.

Лишь бы ее действительно оставили в покое! Уж лучше быть одной, чем терпеть приставания влюбленного пьяницы.


Невилл смотрелся в маленькое туалетное зеркало. Трех часов сна будет вполне достаточно. Обычно после таких ночей он спал до полудня. Но сегодня у него полно дел. Нужно продать лошадей, заключить договоры, а главное — выиграть скачки. Ибо лошади-победители означают конюшню победителя и множество контрактов на обслуживание кобыл жеребцами этой конюшни. А ему понадобится каждый шиллинг из этих денег, чтобы поддерживать Вудфорд-Корт в таком же состоянии, как при родителях.

К счастью, конюшни всегда содержались в хорошем состоянии. Но несмотря на полугодовой тщательный ремонт, крыша дома из сланцевого шифера до сих пор протекала в двух местах.

Но еще важнее были овечьи загоны, сараи для стрижки и коттеджи стригалей, требующих немедленного внимания. Победа в Донкастере увеличит ценность всех его лошадей, что, в свою очередь, увеличит доход и позволит ему завершить все свои начинания и дать работу нищему люду Чевиот-Хиллс.

Невилл вытащил красновато-коричневые сапоги для верховой езды, надел сюртук и шляпу с прямыми полями. Пора осуществить планы.

Но он остановился при виде тоненькой книжки на прикроватной тумбочке.

Мисс Оливия Б. оказалась настоящей загадкой. Он искренне веселился, читая некоторые записи. Она постаралась не открыть ни одного имени, хотя стоит провести небольшое расследование, и он наверняка узнает, кто скрывается за инициалами, приведенными в журнале. Но куда больше его интересовала женщина, сделавшая эти записи. Действительно, прелестная загадка…

Некоторые заметки были довольно подробны и совершенно откровенны. Любая женщина, оценивающая мужчин по их положению в обществе и достоинствам покровителя, нашла бы ее записки бесценными, хотя многие мужчины посчитали бы их оскорбительными. Нужно отдать ей должное: в журнале не было ни слова о постельных подвигах того или иного джентльмена. Весьма неглупо с ее стороны!

И все же неприятные мысли одолевали его настолько, что челюсти то и дело судорожно сжимались. Возможно ли это, что рыжеволосый ангел успел переспать со всеми этими мужчинами?

С одной стороны, подобная возможность должна была подвигнуть его на дальнейшие действия. Если она действительно такова, ее будет легко уговорить, соблазнив деньгами. Он не настолько обеднел, что не может позволить себе ее услуг.

И тем не менее у него скулы сводило от брезгливости.

Как могла женщина, казавшаяся невинным и хрупким цветком, выбрать столь гнусную профессию?

— По-видимому, это далось ей легко, — пробормотал он себе под нос и, сунув журнал в карман, пошел к двери. Как люди попадают в подобные ситуации? Случайно, из-за невезения или безжалостной шутки Господа?

Невилл поморщился.

В общем, не важно, почему Оливия Б. стала потаскушкой. Достаточно того, что это случилось и что он нуждается в ее услугах. Однако ему не придется ее искать. В кармане лежит журнал, который ей не терпится вернуть. Он может позволить себе подождать, пока она придет к нему.

Невилл похлопал себя по карману и, что-то насвистывая, сбежал вниз. Сначала завтрак, потом дела. И если повезет, он не будет коротать проклятые ночные часы в одиночестве.


Настала очередь Оливии бормотать ругательства:

— Негодяй украл ее! Украл!

Горничная перехватила ее в холле и сообщила неприятные новости о том, что не нашла журнал. Но Оливия должна была сама увериться, она с опаской заглянула в библиотеку. Вдруг он снова попытается застать ее врасплох.

Впрочем, библиотека была пуста. Тяжелые темно-красные занавеси были сдвинуты, а большое кресло снова повернули к двери. Хрустальные графины выстроились на подносе, рюмки вымыты и аккуратно расставлены. Правда, порядка в библиотеке не было: слишком много книг, для которых не оказалось места. Полки забиты до отказа, на столах — груды тяжелых томов, а несколько огромных атласов лежали в углу, прямо на полу.

Но нигде не было кремового с золотом журнала, не имеющего ценности ни для кого, кроме владелицы. Почему незнакомец взял его?

Оливия, хмурясь, снова оглядела библиотеку. Здесь наверняка побывали горничные. Может, какая-то нашла журнал и передала экономке? Вот будет стыд и позор, если женщина прочитала хоть пару страниц!

Хотя лучше экономка, чем этот мерзкий тип! Совершенно расстроенная, она вышла в холл. Нужно расспросить экономку насчет журнала и насчет вчерашнего незнакомца.

Оливия отправилась в холл восточного крыла, а затем и в центральный холл, который, как думала, приведет ее в маленькую столовую, где должны накрыть завтрак.

По пути она решила, что дом слишком велик, чтобы быть уютным, тем более, что пришлось свернуть в очередной бесконечный коридор. Совсем не похоже на Берд-Мэнор, с двумя большими гостиными, окруженными приветливыми комнатами. Она смутно припомнила, что, когда была маленькой, семья завтракала на кухне. Но было ли такое в действительности? Она почему-то не могла представить, чтобы мать согласилась обедать на кухне. Даже на огромной кухне Виндзорского замка.

Но почти померкшее воспоминание о старенькой кухне с ее вкусными запахами не исчезало. Скоро она сама удостоверится, насколько это воспоминание верно.

Она свернула налево, в маленькую гостиную… нет, опять попала не туда. Неужели в этот визит все пойдет не так?

Похоже, что да… Потому что когда Оливия вышла из комнаты и обернулась, перед ней возник он, ее ночная немезида.

Оливия испуганно ахнула, но тут же издала нечто вроде шипения. Шок от его появления был достаточно велик, однако он к тому же смотрел на нее с той же веселой наглостью, а это уже невыносимо!

— Что это вы себе позволяете? — рявкнула она, и хотя сердце заколотилось от страха, вызывающе подбоченилась: — Предлагаю, чтобы вы прекратили свои дерзкие выпады, или я попрошу мистера Каммингса объяснить вам, как следует вести себя в его доме.

— Мистера Каммингса? — ухмыльнулся Невилл, небрежно прислоняясь к стене. Почему-то сейчас он казался еще больше и опаснее, чем прошлой ночью. — Так это старый Каммингс — ваш покровитель? А я-то гадал…

— Кто же еще? — парировала она. — И как вы смеете говорить о нем в подобном тоне?

— Мы — деловые знакомые.

— Вы здесь гость?

— Конечно, — снова ухмыльнулся он.

Сердце Оливии совсем упало. Знает ли мистер Каммингс о том, какого негодяя пустил в свой дом?

— Полагаю, вы и есть мистер Хок.

Он выпрямился, довольно улыбаясь:

— Значит, он упоминал обо мне.

— Упоминал. Вы, кажется, что-то вроде заводчика лошадей.

Оливия вскинула подбородок с большим высокомерием, чем испытывала в данный момент, и присмотрелась к нему уже более внимательно. По крайней мере сегодня негодяй казался почти трезвым, хотя это не повлияло ни на степень ее гнева, ни на желание держаться настороже. Он снова был одет в штаны оленьей кожи и рыжеватый сюртук, хороший покрой которого подчеркивал его мужественную фигуру. Широкие плечи. Узкие бедра. Он оказался моложе, чем она думала. Вот только глаза, как у старика. Словно видели больше, чем полагается видеть человеку его возраста.

Все же дело вовсе не в этом…

Она скрестила руки на груди и прищурилась:

— Это вы взяли мой журнал из библиотеки, мистер Хок?

— Лорд Хок, — поправил он. — Но можете называть меня просто Невилл. И да, ваш журнал у меня, Оливия.

И в этот момент тревожные колокола в ее голове, которые до этого звучали приглушенно, зазвонили во всю мощь.

— Для вас — мисс Берд, — холодно процедила она, протягивая руку. — Я желаю немедленно получить свою собственность.

Он подступил ближе. Она отдернула руку.

— Я хотел бы поговорить с вами именно на эту тему. — Он толкнул дверь в гостиную. — Итак?

Оливия поспешно отступила:

— Не думаю, что мне хочется с вами, говорить. Мне нужен только мой журнал, лорд Хок. Ничего больше. Отдайте мне его сейчас, и я попытаюсь забыть о вашем возмутительном поведении прошлой ночью и о нынешней, ничем не вызванной грубости.

Он ухмыльнулся коварной полуухмылкой. Белоснежные зубы блеснули на загорелом лице. Теперь она увидела то, что не разглядела вчера ночью: извилистый шрам вдоль челюсти, густые черные волосы, брови вразлет и грустные синие глаза. Цыган-лошадник в дорогой одежде. Смуглый опасный красавец, в котором нет ничего от истинного джентльмена.

— Боюсь, что никогда не смогу забыть прошлую ночь, — признался он хрипловатым, интимным шепотом. — Я надеялся, что вы чувствовали то же самое.

— О да, я тоже уверена, что не смогу ее забыть, — отрезала она. — Фигурально говоря. Я хотела сказать только, что не пожалуюсь нашим хозяевам, дабы не испортить то, что мистер и миссис Каммингс задумывали как приятную вечеринку.

— Не вижу, почему… — Он осекся и пристально уставился на нее, слегка склонив голову набок. На его лице медленно таяло самодовольство. — Наши хозяева? Вы знакомы с миссис Каммингс… вернее, это она знакома с вами?

— Разумеется. Как и вы, я ее гостья и приехала вместе со своей матерью — леди Данмор. Что вы подумали…

— Вы здесь гостья?

Оливия нахмурилась. Что-то в этом разговоре было более чем странно.

— Я так и сказала. Иначе почему мне быть здесь…

— Но почему вы бродили по дому до рассвета? — перебил он жестким обвиняющим тоном.

— Я не могла уснуть, хотя не понимаю, почему это вас должно касаться. А почему бодрствовали вы? Нет, можете не отвечать. Мне и без того ясно: вам не терпелось выставить себя пьяным глупцом.

Резкой отпор… и, разумеется, заслуженный. Тем не менее Оливия не привыкла бросаться оскорблениями в кого бы то ни было. Да и нужды в этом никогда не возникало. Но этот мистер Хок, лорд Хок, похоже, не обратил внимания на ехидную реплику.

— Ад и проклятие! — выругался он. — Вы леди!

— А за кого вы меня приняли? — нахмурилась она и тут же язвительно рассмеялась: — Так вы приняли меня за служанку, которой положено терпеть знаки внимания аристократа, какими бы отталкивающими они при этом ни казались? Надеялись скомпрометировать невинную горничную? — Она рассмеялась при виде его смущенного лица, хотя смех звучал не слишком весело.

На щеке Невилла задергалась жилка. Ясно, что она раскусила его, и также ясно, что ему не нравится выглядеть полным идиотом. Так ему и надо, негодяю.

— Собственно говоря, — признался он, пронизывая ее мрачным взглядом, — я посчитал вас возлюбленной Каммингса, только что покинувшей его постель.

— Что?! — ахнула Оливия.

— Потом я прочитал ваш журнал, — продолжил он, глядя на нее как на врага. — Бесконечные заметки, и в каждой дается описание характера какого-то мужчины. Их привычки, хорошие и дурные. Их финансовое положение. Если вы настолько порядочны, какой хотите казаться, что означают все эти записи?

— Вы прочли мой личный журнал!

Если Оливия раньше была сердита, то эта жалкая эмоция бледнела рядом с охватившим ее сейчас бешенством.

— Прочитал, — кивнул он без тени раскаяния. — И то, что там написано, бросает тень подозрения на образ жизни автора…

Звонкая пощечина не дала ему договорить.

Они яростно уставились друг на друга. Оливия была потрясена тем, что сделала, но еще больше — намеками лорда Хока. В ее глазах он совершил немало непростительных преступлений. Будь она мужчиной, вызвала бы его на дуэль. Пощечина — слишком малое для него наказание.

Она гордо выпрямилась, хотя и трепетала от эмоций, и снова протянула руку:

— Я желаю получить журнал. Немедленно, — добавила она сквозь зубы.

Оливия не была уверена, чего ожидать от столь бессовестного создания, и поэтому облегченно вздохнула, когда он сунул руку в карман и вытащил тонкий томик в кремовом переплете. Но когда она потянулась к журналу, он поспешно отдернул руку.

— Я верю на слово, мисс Берд, что вы действительно гостья Каммингсов.

— Вы еще имеете наглость сомневаться? Немедленно отдайте!

— С одним условием.

— Каким именно? Помоги вам Боже, если это что-то такое же вульгарное, как все ваши речи!

— Помоги мне Боже? — хмыкнул он. — Истинная леди больше волновалась бы за свою репутацию, чем за мою.

— Поверьте, ваша репутация ничего для меня не значит.

— Зато значит для меня, — с неожиданной серьезностью ответил Невилл. — Можете получить свой журнал при условии, что этот инцидент… скажем… недоразумение, останется строго между нами…

— Ах вы, мерзкий…

— У меня дела с Каммингсом и его гостями, а все случившееся может послужить препятствием к благополучному их завершению. Я прошу извинения за свою ошибку и за нанесенное вам оскорбление.

Оливия поспешно закрыла рот. Наконец-то извинение. Истинная леди скорее всего примет его с холодной любезностью, а потом удалится с высоко поднятой головой, гордая своей моральной победой. Но Оливия все еще была очень зла. Неужели она удовлетворится какой-то жалкой просьбой о прощении? И это после всего, что он ей наговорил? Ей хотелось, чтобы он умолял. Чтобы пресмыкался.

— Отдайте мой журнал.

— Как насчет моего условия? — настаивал он, вскинув бровь. Похоже, других извинений она не дождется!

Оливия могла поклясться, что все это скорее забавляет его и вряд ли он беспокоится за свою репутацию, что бы там ни говорил.

И все же ей нужен журнал. Кроме того, она инстинктивно понимала, что молить этот человек не будет.

Хорошо еще, что журнал не попал в руки человека, лучше знакомого с лондонским обществом. В течение всех трех сезонов она ничего не слышала о лорде Хоке. Если так, он не сможет узнать имена тех, кто упоминается в ее журнале. Иначе это будет до невозможности унизительно.

— Учитывая ваше положение, заверяю, — начала она самым холодным, самым надменным тоном, — что мне вовсе не хочется говорить об этой неприятной встрече с кем-то из моих знакомых.

— Даже с вашей матушкой?

— Особенно с ней, — отрезала Оливия и тут же пожалела о своей откровенности, поскольку он снова вскинул бровь и с интересом уставился ей в глаза. — Поэтому прошу вас отдать мой журнал.

Дерзко пожав широкими плечами, он отдал ей журнал. Но очередная волна облегчения, охватившего Оливию, разбилась об один неприятный факт: их пальцы коротко соприкоснулись, и эффект оказался поразительным.

Она отвела глаза и прижала журнал к груди, молясь, чтобы он не разглядел охватившей ее внезапной паники. Зато она хорошо знала все признаки: колотящееся сердце, влажные ладони, скрученные узлом внутренности. Почему она не надела перчаток?

Оливия молча повернулась, спеша уйти, но его слова остановили ее:

— Мисс Берд, я самым искренним образом прошу прощения и могу винить в своем возмутительном поведении только слишком большое количество выпитого вчера спиртного.

Оливия вновь обернулась, отчасти, хоть и против собственной воли, умиротворенная его словами. Безопаснее сердиться на него, чем ощущать странные, не поддающиеся определению эмоции, не имевшие, на ее взгляд, ни малейшего смысла.

— Доброго вам дня, лорд Хок, — кивнула она.

— И на прощание еще одно. То, чего я так и не понял. Вы не потрудились объяснить значение этих записей в вашем журнале. Почему вы пишете о стольких мужчинах?

Уже привычный гнев поспешил ей на помощь.

— Это не ваше дело.

— Возможно, и нет. Но я человек любопытный и часто сую нос в дела, которые не должны меня касаться.

Теперь он улыбался, циничной, кривой улыбкой, полностью опровергавшей всю чистосердечность его извинений.

— Мне очень жаль, но ничем не могу помочь. — Она смотрела на него ледяными глазами. — И я ожидаю от вас такой же скрытности, какой вы потребовали от меня.

— Разумеется, — кивнул он. — Но я хотел бы, чтобы все было иначе.

Она ответила самодовольной, абсолютно фальшивой улыбкой.

— Если вы имеете в виду нашу первую встречу, боюсь, уже слишком поздно исправлять то, что случилось.

Но ее презрительный тон, вместо того чтобы уязвить его, казалось, стал чем-то вроде вызова, потому что он окинул ее мрачным взглядом синих, постепенно темневших глаз.

— Боюсь, вы не так меня поняли, мисс Берд. Окажись вы той женщиной, за которую я вас сначала принял, я был бы гораздо счастливее, чем сейчас.

Сначала Оливия не поняла его. Но уже через секунду значение его слов, гнусное, оскорбительное значение, дошло до нее. Кровь бросилась ей в лицо. В довершение всего негодный повеса имел наглость подмигнуть и ухмыльнуться.

— Доброго дня, — пожелал он без всякого раскаяния за свое непростительное поведение, после чего как ни в чем не бывало ушел, а Оливия только смотрела ему вслед, разинув рот: оскорбленная, возмущенная и — что уже ни в какие ворота не лезло — польщенная. В глубине души.