"Псы войны" - читать интересную книгу автора (Стрельцов Иван Захарович)

Глава 14

«Ил-96», поднявшись на двенадцать тысяч метров, плыл над гигантскими просторами России. Откинувшись на спинку кресла, Александр Васильевич обратился к своему секретарю:

— Послушай, Давид, в ближайшее время в Астрахани появится вакансия. Наш представитель Станислав Леонов решил уйти на покой, и мне там нужен надежный человек. Пойдешь менеджером нашего филиала «Волга — Касп»? После того как заработает наш треугольник Тегеран — Баку — Москва, астраханский филиал станет одной из ключевых точек.

Гольберг посмотрел на шефа: раз он снова заговорил на испанском, значит, это серьезно.

— Простите, шеф, — сказал Давид, — но эта должность не для меня. Во-первых, я еврей. А во-вторых, лучше немного подождать и занять место вашего советника, чем стать «герцогом в отдалении от императора». Всегда найдутся недоброжелатели, которые преподнесут любой твой самостоятельный шаг как покушение на авторитет босса, а что за этим следует, я знаю. Поэтому, как ни заманчиво предложение, я против.

Логинов снисходительно улыбнулся.

— Да, — протяжно выговорил он, — с тех пор как ты обжегся на биржевой спекуляции, ты, Давид, стал осторожным человеком. Хорошее качество для бизнесмена, хвалю.

На этот раз улыбнулся Гольберг.

— Занимаясь брокерством, я, Александр Васильевич, рисковал лишь деньгами, и притом своими. Самое большое, что могло произойти: я бы разорился. В вашей организации деньги ничего не значат или, вернее сказать, почти ничего не значат, и в случае оплошности — смерть. Поэтому я против глупого риска.

— Отлично, сынок. — Хотя это вырвалось из уст Логинова непроизвольно, но прозвучало вполне искренне. — Ладно, если ты, Давид, собираешься в будущем стать моим советником, то не мог бы ты мне сейчас порекомендовать парня на место Станислава Леонова? И если у тебя есть такой на примете, то объясни, почему именно он?

— По-моему, лучше Алика Джасанова на место руководителя астраханского «Волга — Касп» никого не найти. Во-первых, он неглуп, когда надо решителен (потачки никому не даст), во-вторых, прекрасно знает наше дело, в-третьих, он исполнителен и дисциплинирован, что обеспечивает его полное подчинение центру и никакого «кустарничества». И последнее, он не еврей, а это еще что-то значит, пока наш народ почему-то очень недоволен, когда им руководят иудеи. Уж лучше грузин, в крайнем случае чеченец.

— Возможно, ты прав, — согласился с предложением секретаря Логинов, потом, искоса посмотрев, спросил: — Ну, допустим, Алика я поставлю «капитаном», а Махмуда пошлю с ним, чтобы присматривал за сыном на первых порах. Ты, Давид, станешь советником. Что тогда?

— Тогда? — переспросил Гольберг, поправляя свои очки. — Тогда, босс, нам придется пересмотреть доктрину нашей организации…

— То есть? — не понял Логинов.

— До сих пор вы, босс, и ваш советник жили психологией ежа. То есть ощетинился иголками и грызешь свое яблочко, никому не мешая. Это уже устарело.

— Интересно, — хмыкнул Александр Васильевич, — а какова твоя психология?

— Моя психология — это психология агрессивной среды. Наша организация должна стать подобной извержению вулкана. Заливать всех магмой страха. Только так вы сможете стать «боссом боссов». Подчинить своей воле весь московский криминалитет, и не только его.

Глядя на этого щуплого очкарика, Александр Васильевич подумал: «А ведь он прав, несмотря на свою молодость. А я? Как же я упустил такую идею? Старею, несомненно, старею, черт меня возьми».

— Это, конечно, красиво звучит, — наконец произнес Логинов. — А где мы возьмем деньги? Для такой политики нужны деньги. После твоих грандиозных идей у меня в банке лежит не больше ста тысяч.

— А облигации Лондонского национального банка? — напомнил Гольберг. — Их всегда можно обменять, а там, насколько помню, приличная сумма, что-то около пяти миллионов.

— К черту, — взорвался Логинов, — мне эти облигации дают каждый год тридцать процентов надбавки.

— Я об этом и говорю, — поддакнул секретарь. — Состояние нашей организации оценивается в пятьдесят миллионов долларов. Но ведь это только начало. Огромные деньги вложены в Дальний Восток, они, кстати, себя еще не оправдали. Большие деньги внесены в развитие туризма в Танзании. Сколько? По-моему, два миллиона.

Александр Васильевич кивнул головой. Гольберг, сняв очки и близоруко щурясь, продолжал:

— Шесть миллионов у вас лежит в акциях «Тюменской нефти», которую еще пока только бурят. Десять миллионов сейчас вложили в электронную промышленность, и тоже пока безрезультатно, да?

Логинов снова кивнул.

— Вы уже, наверное, жалеете, что меня послушали, — сказал секретарь. — Но, босс, мы сейчас вступили в ту фазу, когда кто больше вложит, тот больше и получит. На сегодняшний день наши деньги все вложены. Ни завтра и ни послезавтра дохода наши вклады не принесут. Но через год, через два деньги потекут золотым дождем. Вот тогда мы сможем начать войну за первенство. А пока «Свой путь» имеет на два года хороший государственный подряд, налогообложение (так Гольберг называл рэкет) может прокормить наших парней и наших адвокатов. К тому же в скором будущем наш центрально-дальневосточный синдикат начнет работать с новой силой, а это тоже немалые деньги.

— Кстати, о наших «комсомольских» партнерах, — вдруг вспомнил босс. — Не думаешь ли ты, Давид, что через пару лет дальневосточные братья, окрепнув на московской земле, создадут для нас самих угрозу?

— Возможно, — Гольберг немного помялся. — Скорей всего так оно и будет. Но надо учитывать, босс, и тот факт, что для сотрудничества нам придется поддержать младшего из братьев Шаблиных. Потом, когда они достаточно окрепнут, мы должны будем удерживать их в рамках построенного ими элитарного поселка, и не далее. Для этого в близлежащих населенных пунктах мы создадим тренировочные лагеря боевиков. Для будущей армии это не столь важно. Таким образом мы их удержим в «рамках пограничных столбов». Выведем хунхузов из большой игры, не дав им объединиться с другими организациями. Впоследствии их можно будет присоединить к нам на правах временной автономии. А потом посмотрим. И уже сейчас надо заняться подготовкой кадров в системе правоохранительных органов. Не покупать «ссучившихся», а разводить «своих» милиционеров, которые через десять-пятнадцать лет займут посты начальников районных, городских, областных управлений, войдут в министерство… — Гольберг договаривать не стал. Продолжение могло бы показаться боссу фантастической глупостью.

«У парня башка варит, — думал Логинов, слушая секретаря. — Нужно убирать Джасанова, мы с Махмудом безнадежно устарели. Если вместо него я поставлю советником Гольберга, то есть шанс добиться места „босса боссов“. Давид Гольберг — это мое второе дыхание».

— Ну что же, Давид, ты неплохо продумал программу на ближайшие десять лет, — сказал вслух Логинов.

— Да, я много размышлял об этом. Только поставив перед собой великую цель и достигнув ее, можно самому стать великим, — проговорил Гольберг.

— Ну что ж, как только мы закончим с Дальним Востоком, Алик станет «капитаном» в Астрахани, а ты будешь моим советником, — заявил босс. — Но сначала надо решить наш дальневосточный вопрос.

— Конечно, конечно, — согласился секретарь. Сейчас Давид думал о том, что неплохо было бы поиграть в теннис. Так, пару сетов, чтобы размять кости. А то от кресла уже трое суток не отрывался, из машины на самолет, потом снова на машину. Гольберг задремал, проснулся от прикосновения к нему руки стюардессы.

— Что, что случилось? — спросонья задергался Гольберг.

— Желаете что-нибудь выпить? — поинтересовалась симпатичная стюардесса.

— Кофе, пожалуйста.

— Простите, мисс, — обратился к стюардессе Логинов. — Когда мы прибудем в Ростов?

— Через два с половиной часа.

Как только девушка отошла, Александр Васильевич обратился к Гольбергу:

— Как только мы прибудем в Ростов, Давид, нам надо будет расстаться. Ты поедешь в Краснодар. Вот адрес моего друга. Объяснишь ему ситуацию, он поможет. Там тебе предстоит набрать две дюжины парней с боевым опытом, желательно воевавших на Кавказе, и обязательно найдешь офицера. Должен же ими кто-то командовать. — Последнее Логинов произнес скорее всего для себя. — Головорезов нанимай на месяц. Как наймешь, отправляй во Владивосток. Только предупреди Улдузова. Я поеду на Украину, мне Надо уладить кое-какие дела. Потом встречаемся снова в Ростове в гостинице «Дон», обсудим наши дела на будущее.

— Хорошо, босс, — сказал Гольберг. — Деньги перевести из концерна «Свой путь»?

— Ни в коем случае. Выяснишь полностью сумму, позвонишь в Екатеринбург директору акционерного банка и сообщишь ему. Я сегодня свяжусь с Барановым и предупрежу его, так что позвонишь в Екатеринбург.

— Хорошо. После всех этих дел нам, вернее, вам, босс, придется задуматься о собственной армии. Не о той своре телохранителей, что могут палить в десятку из кармана. А о настоящих солдатах, чтоб были готовы к войне в лесах, пустынях, морях. Сегодня только первый признак того, что нужны свои профессионалы. В дальнейшем, если мы этого не поймем, нас уничтожат те, которые поймут это раньше.

— Да, Давид, ты, возможно, прав. Мы и об этом поговорим, но после. Сначала надо решить проблемы в Приморье. Потом начнем реконструкцию нашей системы.

За разговором они не заметили, как пробежало время, и вот уже стали снижаться, а молоденькая стюардесса объявила:

— Через несколько минут наш самолет совершит посадку. Просьба прекратить курить и пристегнуть ремни.

Воздух наполнялся тяжелой сыростью, внезапно наступила тишина в лесной чаще — все это говорило о приближении бури.

Кольцов посмотрел на небо, затянутое плотными тучами, и сказал Татенкову:

— Ну что, Ветеран, наконец-то будет подходящая погодка. А?

— Да, погодка будет что надо, — проговорил Петр, сворачивая спальный мешок. — Теперь зарядит на неделю, и будем купаться в грязи, как свиньи.

— Ничего, ничего, — успокоил его Глеб, — это лучше, чем если с тебя, сухого и чистого, сдерут скальп. Скажи, чтобы готовились к походу, а Янычар пусть подойдет ко мне.

Наемники собирали вооружение и амуницию, затем навьючивали мулов. Животные за неделю отдохнули и сейчас стояли, затянутые кожаной сбруей, под тяжестью вьюков, весело кивая вытянутыми мордами. Глеб Кольцов надел ремень с подсумками, повесил на шею «Калашников», натянул поверх пятнистую натовскую плащ-накидку.

— Ну что, выступаем? — раздался голос за спиной. Глеб повернулся, перед ним стоял Вано Болонидзе, он был в своем комбинезоне, обшитом нейлоновой растительностью, лицо расписано зеленокоричневым узором и для несмываемости покрыто жиром. Лишь вместо громоздкого «РПК» из-под руки грузина выглядывал ствол миниатюрного «узи».

— Я тебе ничего объяснять не буду, — сказал Глеб.

— Понятно, — кивнул Вано: маршрут движения давно обговорен.

Едва Янычар скрылся в зарослях, с неба упали первые капли дождя. Кольцов, поправив на голове кепку, объявил:

— Приготовиться, бокового охранения не будет, все идут при мулах. Первым проводник, потом я, затем Шлосов и Татенков, между ними пленный Тафулин, потом Донцов. Лаптев и Улнис замыкают колонну. Надеюсь, ясно?

Все молчали. Дождь падал с неба сплошным потоком.

— Вперед, — скомандовал Кольцов, и проводник, держа под уздцы мулов, начал выбираться из укрытия, за ним следовали остальные.

Колонна двинулась на север. Уже через полчаса Кольцов почувствовал, как земля под ногами размокла и превратилась в чавкающее болото. Козырек кепки намок и безнадежно повис на глаза, мешая обзору. Чертыхаясь, Глеб развернул кепку козырьком на затылок. После этого дождь начал сечь по лицу, снова пришлось развернуть кепку. Кольцов оглянулся. Наемники, вымокшие до нитки, пряча от дождя оружие, держали под уздцы мулов, едва не тонущих в грязи.

Труднее всех приходилось Тафулину, чьи наручники были привязаны к вьюку мула. Проклиная все на свете, Ренат плелся за животным; едва он падал, как Татенков поднимал его ударом автомата под ребра. Олег Донцов тащил мула, про себя говоря все, что он думает об этой экспедиции и ее руководителе, который нашел самое подходящее время для перехода.

Четыре часа они тащились по раскисшей лесной дороге, сгибаясь под хлещущими потоками дождя. Наконец Кольцов подал команду к привалу. Отыскав под развесистым густым деревом место посуше, наемники натянули две плащ-палатки и разместились на отдых. Не разжигая костра, поели холодных консервов. Владис Улнис незаметно отстегнул флягу со спиртом.

— Эй, — раздался голос Кольцова, — положи флягу и иди смени Радика, пусть немного обсохнет.

— Хорошо, — буркнул латыш, накрываясь плащ-накидкой и мысленно посылая самые страшные проклятия на голову своего командира, и вышел под дождь. Через минуту из стены падающей воды появился Лаптев, у него от холода зуб на зуб не попадал.

Забившись под самые корни дерева, Олег Донцов попытался заснуть. Но от усталости так ломило суставы, что сон казался пыткой. «Черт возьми, — думал Донцов, ворочаясь, чтобы лечь поудобнее, — это авантюра и бред. Впрочем… Я ведь мог прожить всю жизнь, так и не узнав, на что годен. Там, в Москве, был отличный парень, каратист, снайпер, на хорошей должности, черт возьми. А попал сюда — и все. Сейчас происходит переоценка ценностей». С этими мыслями Олег задремал. Сколько длился сон, он не знал, лишь грубый голос Кольцова вырвал его из провала. И снова месить чавкающую грязь, толкая мула, морщиться от сырости, проникающей под прорезиненную накидку. И все равно идти.

Глеб держал под уздцы мула, который едва двигался под тяжестью вьюка. «Еще час такого перехода — и животные совсем обессилят. Впрочем, скоро ночь, все равно где-то придется стать на ночлег», — размышлял Кольцов, ежась от холода. Вдруг на повороте он увидел, как проводник поднял руку вверх.

Это условный знак, предупреждавший об опасности. Передав узду Шлосову, Кольцов бросился к Михеичу, на ходу снимая с предохранителя «Калашников».

Через несколько минут он достиг проводника. Старовер стоял неподвижно и смотрел вперед.

— Что случилось, Михеич? — спросил Глеб. Проводник показал на куст. Из-за раздвинутых веток появилась разукрашенная физиономия Вано Болонидзе. По его лицу текли струйки дождевой воды.

— Ты чего здесь? — набросился на него Кольцов. — Что случилось?

Вано ужом выполз из куста и шепнул Кольцову на ухо:

— Впереди засада!

Львов — столица Западной Украины. Узкие улочки, мощенные булыжником мостовые, старинные дома с резным орнаментом, костелы.

Заложенный князем Данилой Галицким в честь сына Льва, город пережил и нашествие татар, и польскую оккупацию. Сколько раз делилась политическая карта Европы, ровно столько же и Львов менял свою принадлежность. От Польши к Австро-Венгрии, потом обратно, и, наконец, великий могучий Советский Союз по договору Риббентропа — Молотова присоединил к себе Прибалтику, молдавскую Бессарабию и Западную Украину. Тогда Львов стал советским, но ненадолго. Вторая мировая война докатилась и до стен этого старинного города, поделив людей на приспешников фашистов, помощников коммунистов и кровожадных националистов.

Если с первыми было покончено в сорок пятом, то противоборство вторых и третьих длилось почти десять лет. Но не могла горстка националистов противостоять гигантской государственной системе с мощнейшей армией и не менее мощным аппаратом госбезопасности. Пресс государственной машины раздавил неугодных, а те, кому повезло уцелеть, на долгие годы затаились.

С приходом горбачевской перестройки национализм расцвел пышным цветом.

История Западной Украины не могла не отложиться на характере ее жителей. Считая себя едва ли не Богом избранным народом, они презрительно называют русских и восточных украинцев «москалями», евреев — «жидами», а поляков — «ляхами». Другие народы и вовсе не заслужили прозвищ.

Правда, последние годы рыночной экономики немного усмирили суровый нрав потомков Алексы Довбуша. Национализм отходил на второй план, уступая пальму первенства всемогущей силе денег.

По прилете из Киева во Львов Логинова ждал заказанный автомобиль. Старый «Мерседес-150» был в хорошем состоянии. Водитель, немолодой круглолицый «вуйко», с подковообразными соломенными усами, всю дорогу рассказывал пассажиру о городских новостях. Александр Васильевич, хорошо знавший язык «великого кобзаря», с трудом разбирал звонкую речь западенца.

В небольшой частной гостинице «Трембита» Логинова встретил портье. За дубовой стойкой стоял лысоватый хозяин гостиницы, одетый в белоснежную расшитую гуцульскую сорочку.

Номер люкс, забронированный на имя Логинова, оказался двухкомнатным просторным помещением. Стены оклеены багровыми обоями с золотистыми проблесками, на полу бурый толстый ковер. Тяжелая мебель «под старину», окна, выходящие на живописные Карпатские горы, прикрыты тяжелыми бархатными гардинами.

Номер Логинову понравился, единственное, что огорчило, — фраза, брошенная хозяином:

— Свитло кожен дэнь на годыну видключають. А кажуть ще — велыка космична дэржава.

Как показалось главе преступной организации, владелец гостиницы не столько сокрушался из-за отключения электричества, сколько из-за претензий руководства страны покорять космические дали.

Оставшись один, Александр Васильевич снял пиджак и повесил его на вешалку в стенном шкафу. Еще со времен преподавания он научился беречь вещи. В те времена на учительскую зарплату костюм можно было позволить себе купить едва ли раз в год.

Затем, открыв в ванной краны, набрал номер телефона отставного полковника Коваленко. На вопрос: «Можно позвать Геннадия Васильевича?» — певучий женский голос ответил:

— Гнат Васыльйович буде дома писля восьмий годыны.

«Почему Гнат? — удивился Логинов. — Его же зовут Геннадий». — Но потом сообразил, что он не в России, а в самостийной Украине.

— Значит, Гнат Васыльйовыч будет после двадцати ноль-ноль, — раздеваясь, перевел он украинську мову.

Вода в ванной была обжигающе горячей, и над ней возвышалась белоснежная шапка пены, именно так и любил Александр Васильевич.

Сперва погрузив свое тело в мягкую перину пены, а затем в горячую воду, он вздрогнул. Но уже через минуту тело обволокла сладостная истома.

Закрыв глаза, бывший депутат Верховного Совета СССР Александр Логинов вспомнил о первой встрече с полковником Коваленко.

Когда в стране начались националистические взрывы, правительство, пытаясь хоть как-то стабилизировать ситуацию, направило комиссии в «горячие точки». В одной из таких комиссий от Верховного Совета СССР состоял Логинов. Пользуясь правами депутата, Александр Васильевич разъезжал по Азербайджану, контролируя наркотический бизнес от выращивания до переработки и транспортировки. Но обстановка с каждым месяцем накалялась все больше. Перестрелки в Нагорном Карабахе, волнения в городах, в республику прибывали дополнительные части внутренних войск и милиции. Выращивать опиумный мак в таких условиях было невозможно.

Во время очередного приезда депутатской комиссии в Баку в гостиничный номер Логинова пришел Рустам Гусейнов, но не один, а с полковником погранвойск.

— Знакомься, Александр Васильевич, полковник Коваленко, начальник разведки Закавказского погранокруга. Нужный нам человек.

— И чем же полковник может оказаться полезен? — поинтересовался Логинов.

Идея Рустама была проста и гениальна. Производство местных наркотиков было неоправданно рискованным предприятием, в то время как в Ираке этого добра навалом (из Пакистана, Афганистана, Турции). Была лишь одна проблема — доставка «груза» в Союз. Вот тут-то и пригодится полковник Коваленко. Как начальник разведки, Геннадий Васильевич знал все «окна» через границу и, главное, обладал достаточными полномочиями для того, чтобы обезопасить груз.

После разговора с Коваленко Александр Васильевич понял, что толкнуло его на этот шаг. Получив хорошее образование в военных учебных заведениях, пройдя служебную лестницу от взводного лейтенанта на заставе до начальника разведки округа, полковник ко всему еще обладал аналитическим складом ума (не последняя деталь в портрете разведчика). Так что стоило ему задуматься о том, что же дальше, как становилось ясно: крах системы и крах государства неизбежен. И эта катастрофа перемелет миллионы судеб, в основном это будут те, кто верой и правдой сложил власти, не задумываясь, правильная это власть или нет. Полковник Коваленко не хотел оказаться во всеобщей мясорубке, поэтому заранее решил поступиться честью офицера за большие деньги.

После заключения договора с Коваленко система Прохора заработала на полную мощность. Через «окна» пограничников контрабандисты тащили тюки с героином. Гарнизонный интендант Кязим Набуев обеспечивал отправку наркотиков из Баку в Москву. Благо самолеты военно-транспортной авиации курсировали все время.

Депутат Александр Васильевич Логинов по-прежнему контролировал систему транспортировки.

Лишь один Рустам Гусейнов, выделив несколько десятков своих людей, почивал на лаврах. «Трутня» моментально вычислил Прохор и сказал отъезжающему в Баку Логинову:

— Передай разведчику, Рустам не из своего корыта жрет. — Потом хмыкнул: — Зажравшемуся определена высшая мера.

Депутат вечером следующего дня передал пожелание Прохора Коваленко. Полковник ничего не сказал, но Гусейнова больше никто не видел.

В июле девяносто первого полковник Коваленко был списан в запас. Выезд из Азербайджана задержался из-за августовских событий. Но едва победила всенародная демократия, как полковник запаса, подобрав десяток сверхсрочников спортроты погранвойск, напал на здание МВД. В перестрелке двое «сверчков» погибли, а полковник потерял глаз, но зато трофей из служебного склада вещественных доказательств составил триста килограммов чистейшего героина.

Сбыв наркотик и получив свою долю, отставной полковник, пенсионер Коваленко, выехал на родину предков — Украину.

На этом их бизнес прекратился, хотя связь они поддерживали по-прежнему. Логинов время от времени позванивал Коваленко, интересуясь делами бывшего компаньона. Экс-полковник, не найдя ничего лучшего, устроился начальником боевой подготовки в военно-полевом учебном центре националистов. Передавал им опыт, накопленный за долгие годы службы в погранвойсках.

Иногда Александр Васильевич обращался с просьбами, его интересовали бывшие сослуживцы Геннадия Васильевича. Как правило, такие люди нужны были для поездки с конкретным заданием за рубеж. Где не могли справиться тупорылые «быки» и дохляки с университетскими дипломами, там без особых усилий справлялись военные профессионалы. Хорошо заплатив, Логинов больше одного раза их не использовал, и уж тем более не брал на постоянную работу. Он никогда не забывал, что погранвойска были одним из управлений КГБ. Мало ли что может взбрести в голову бывшему чекисту, если он узнает, что синдикат занимается в основном наркотиками.

В полдевятого вечера Александр Васильевич вышел из гостиницы и, сев в такси, отправился на квартиру Коваленко. Полковник жил почти в центре Львова. Рассчитавшись с водителем, Логинов вошел в дом.

Поднявшись в лифте на шестой этаж стандартной панельной девятиэтажки, он позвонил. Обитую темно-коричневым дерматином дверь отворила моложавая женщина.

— А Геннадий Васильевич уже дома? — спросил приезжий.

— Да, только вошел, — спокойно проговорила женщина, пропуская Логинова в квартиру.

Прихожая была обклеена светлыми моющимися обоями «под дерево». В углу самодельная деревянная вешалка с выжженным орнаментом. Из кухни пахло борщом. Пройдя через прихожую, Александр Васильевич остановился на пороге гостиной. Бывший полковник стоял к нему спиной и пил минеральную воду из полиэтиленовой бутылки.

— Добрый вечер, — входя в комнату, поздоровался Логинов.

Коваленко опустил бутылку и, увидев Логинова, широко улыбнулся:

— Александр Васильевич, какими судьбами?

— Ты знаешь, Геннадий Васильевич, старые друзья встречаются, когда одному из них нужна помощь. Так вот, мне нужна помощь, поэтому я здесь.

Коваленко хмыкнул, затем достал из бара бутылку водки «Княжий кэлых», пару стаканов. Поставив все это на стол, сел напротив Логинова.

Александр Васильевич разглядывал полковника. Это был белокурый детина с выгоревшими волосами и красной обветренной кожей. Мужественное лицо с волевым подбородком и мощным горбатым носом перечеркивала черная повязка, прикрывающая пустую глазницу. И будь на нем вместо выгоревшей полевой десантной формы флотский камзол XVII века, никто бы не усомнился, что это корсар. Налив водку в хрустальные стаканы, Коваленко посмотрел на Александра Васильевича:

— У вас неприятности, чем могу помочь?

Логинов взял стакан, повертел его в руке и вернул на прежнее место, потом ответил:

— Да, Гена, у меня неприятности. Чтобы исправить положение, мне нужен десяток твоих боевиков, но самых отпетых, настоящих специалистов, прошедших, как говорится, огонь, воду и медные трубы. О цене, я думаю, мы договоримся.

Выпив водку, Коваленко поставил стакан на стол и немного подумал.

— Опытных солдат сейчас мало на базе, — медленно проговорил полковник. — Сами знаете, война в Чечне. Для наших националистов это Божья благодать. Как же, можно насолить Москве, пустить кровь москалям.

Коваленко зло выругался. Отправляя своих питомцев на эту войну, полковник сильно переживал, что славяне будут убивать славян за интересы инородцев.

— Впрочем, есть то, что нужно, — сказал он. — Сейчас на базе находится Любомир Вовчинский, этот парень стоит взвода спецназовцев. Он на днях вернулся из Чечни, поговаривают, что участвовал в налете на Буденновск, пока живет на базе. Это то, что вам надо. Офицер-десантник, прошел Афганистан, войну в Приднестровье, Югославии. Теперь из Чечни приехал. Настоящий зверь.

Логинов посмотрел прямо в глаза Коваленко, затем сказал:

— Мне нужен специалист для партизанских действий в таежных лесах.

— Он универсален, — полковник ответил таким тоном, как будто предлагал пылесос или новое средство для мытья машин.

— Когда я могу его увидеть? — после недолгого раздумья спросил Логинов.

— Завтра утром. — Хорошо. В гостиницу Александр Васильевич попал незадолго до полуночи. Едва он вошел в фойе, как к нему обратился хозяин гостиницы:

— Пан Логинов, вам дважды звонил пан Гольберг, он просил передать вам, что если вы приедете до полуночи, чтобы подождали его звонка. Он позвонит ровно в полночь.

— Благодарю, — сказал Логинов, беря у портье ключ. Войдя к себе в номер, в ожидании остановился перед телефоном. Было без одной минуты двенадцать. Через минуту раздался звонок. Логинов снял трубку.

— Александр Васильевич, это Гольберг, — послышался знакомый голос на другом конце провода.

— Я слушаю.

— В Ставрополе все в порядке, — доложил секретарь, — я нанял две дюжины парней с опытным начальником. Завтра они уже будут на месте. Их встретит Алик. Я ему звонил.

— Молодец, — похвалил его Логинов.

— Что мне делать, вернуться в контору? — спросил Гольберг.

— Ни в коем случае. Жди меня в Ростове, закажи три билета на Владивосток на ночь. Встретимся в аэропорту.

Положив трубку, Логинов зевнул и направился в ванную. За трое суток он уже забыл, что такое нормальный сон в кровати. Но прежде чем лечь, он позвонил портье и предупредил того, чтобы разбудил в шесть утра.

В семь часов утра разболтанная старая «Волга» грязно-лимонного цвета, с квадратиками шашечек на дверях, вывезла Логинова за город. Свернув с асфальтированного шоссе, машина запрыгала по ухабам грунтовой дороги, пролегшей извилистой лентой между поросших лесом гор. Через полчаса тряски «Волга» остановилась у ворот пропускного пункта учебно-тренировочной базы УНА. Расплатившись с таксистом, Логинов вышел из машины.

Над КПП возвышался столб с прибитым к нему плакатом. На белом фоне стоял солдат в зеленой форме с кепкой на манер бундесверовской, только над козырьком золотом горел трезубец. Надпись под солдатом гласила: «Слава героям».

У ворот стояли двое парней, одетых в камуфлированную полувоенную форму. Логинов направился к ним, едва он подошел, белокурый гигант с коротким помповым ружьем на плече смерил его взглядом и спросил:

— Вы Александр Логинов?

— Да.

— Полковник Коваленко велел передать, чтобы вы его подождали, — сказал верзила. После этого он повернулся к своему напарнику, и они снова о чем-то заговорили.

Через четверть часа у противоположной стороны ворот остановилась куцемордая «Волынь», рядом с водителем сидел полковник. Оба охранника вытянулись.

— Сэмэн, пропусти пана Логинова, — крикнул полковник.

— Слухаюсь, — ответил Сэмэн и поспешно открыл перед Логиновым решетчатую калитку. Александр Васильевич быстро прошел контрольно-пропускной пункт и, поздоровавшись с полковником, сел на заднее сиденье. «Волынь» круто развернулась и поехала в глубь базы.

— Мы едем на стрельбище, — объявил полковник Коваленко. — После утреннего спарринга Любомир развлекается стрельбой.

Поднимая столбы пыли, машина проскочила через поселок инструкторского состава базы, миновала плац. Оставила в стороне палаточный городок, полосу препятствий и спортплощадку. Не сбавляя скорости, пронеслась через учебный полигон. Лишь возле насыпи, отделяющей полигон от стрельбища, она замерла.

— Пошли, здесь недалеко.

Коваленко выбрался наружу, отряхнул пыль с комбинезона и поправил видавший виды зеленый берет пограничника. Затем, круто развернувшись, пошел на выстрелы. Логинов семенил за ним. Пройдя через насыпь, они очутились на большой и ровной площадке. Впереди лежали две дюжины боевиков и стреляли по мишеням. По тому, что лишь инструкторы были в импортном камуфляже, а боевики в обычных армейских мундирах, Логинов догадался, что это новобранцы.

Коваленко прошел мимо стреляющих новичков, небрежно кивнул инструкторам, которые с любопытством рассматривали спутника полковника. По-видимому, гражданские здесь были редкостью. В стороне от цепи стреляющих стояла одинокая фигура.

Это был среднего роста широкоплечий мужчина. На обнаженной голове едва пробивались волосы. Козырек кепки выглядывал из заднего кармана комбинезона. Незнакомец двумя руками сжимал тупорылый короткоствольный «ПП-93», русский пистолет-пулемет, аналогичный израильскому «узи» или американскому «ингрэму», и короткими очередями сбивал мишени. На расстоянии ста метров появлялись мишени в виде человеческого силуэта. Едва мишень успевала появиться, как стриженый ее сбивал.

Когда подошли Коваленко и Логинов, он менял в своем пистолете-пулемете обойму. Вытащив из рукоятки пустой магазин, он бросил его в кучу у своих ног, а из накладного кармана достал другой, вставил его и передернул затвор.

— Подожди стрелять, Любомир, — крикнул Коваленко. Стриженый резко повернул голову. У него было скуластое лицо, низкий лоб с тремя волнообразными морщинами, короткий нос «картошкой», прямой рельеф плотно сжатых губ и острый подбородок с ямочкой в центре. Обычное лицо, разве что кожа — обветренная, загрубевшая. Впрочем, такая кожа бывает у людей, работающих на свежем воздухе, — рыбаков, хлеборобов. Но вот взгляд… То ли настороженный, то ли прицеливающийся. Такой взгляд присущ лишь людям опасных профессий: наемникам, телохранителям или киллерам.

Увидев полковника, он опустил оружие и слегка поклонился подошедшим.

— Привет, стрелок, — фамильярно поздоровался с боевиком Коваленко.

— Доброе утро, — почтительно отозвался Любомир.

— Вот мой друг, Александр Васильевич, — Коваленко указал на Логинова, — он попал в трудное положение, ему нужна помощь специалиста. Ты сможешь ему помочь, Любомир?

Вовчинский повесил на шею пистолет-пулемет, извлек из кармана свою кепку с темно-зеленым трезубцем в виде кокарды и, отряхнув ее ударом о бедро, надел на голову. Затем достал из нагрудного кармана пачку сигарет и зажигалку. Откупорив пачку, достал оттуда дорогую темно-коричневую тонкую сигарету с золотым ободком, отломал фильтр, зажал сигарету зубами и прикурил.

Наблюдая за его неторопливыми движениями, Логинов понимал, что это игра. «Стриженый» хочет показать, что он дорого стоит. Ну что ж, следует принять его условия игры…

— В чем должна заключаться моя помощь? — наконец спросил Любомир.

— Нужно помочь моим друзьям в борьбе с бандой террористов, — ответил Логинов.

— Где?

— В тайге Юго-Восточной Сибири, Дальнего Востока.

— А точнее?

— Всю информацию вы получите после того, как мы договоримся и прилетим на место, а пока… — Логинов развел руками.

Боевик вытащил изо рта сигарету и, прищурив левый глаз, спросил:

— Сколько мне заплатят?

— А сколько бы вы хотели?

— Сто тысяч долларов, — проговорил Вовчинский, при этом лицо его сделалось жестким. Он не любил торговаться. Логинов это понял.

— Хорошо, — сказал он, — если работа будет выполнена качественно, вы получите эти деньги.

— Тогда у меня еще одно условие.

— Какое?

— Для работы мне необходимо оружие и моя экипировка, — заявил Любомир Вовчинский.

Логинов вопросительно посмотрел на Коваленко. Полковник криво усмехнулся:

— Мы можем устроить отправку груза в любую точку СНГ, главное, чтобы на месте доставки не возникло проблем с таможней.

— Не возникнет, — пообещал Логинов.

Коваленко посмотрел на коренастую фигуру боевика и негромко сказал:

— Иди собирай свое барахло. Я обо всем договорюсь.

Когда боевик повернулся и пошел, крикнул ему вслед:

— Вовчинский, зайдешь в канцелярию, я там оформил твои документы на отпуск.

— Слушаюсь, — не оборачиваясь, ответил тот.