"Вторая радуга" - читать интересную книгу автора (Сатарин Ким)

Реденл

Туманное расплывчатое облачко — такой облик имел в Гволне Александр Алешин — колыхалось над правым плечом Харламова, как привязанное. Открыватель месил длинными жилистыми ногами глубокий сугроб, стараясь нащупать в глубине островки наста. По ним он мог хотя бы кое-как идти, раздвигая грудью снег. В противном случае проще было лечь и пытаться ползти. Вернувшись, в который уже раз, в свой приват-мир, в то же самое место, где повредил крыло, он упорно пробивался в сторону скал. Из всех его спутников только Галина обладала, пусть и без плоти, свободой передвижения. Она и подсказала, что неподалеку проходит натоптанная тропа. Взлететь в такой чащобе Ермолай не мог, приходилось пробиваться пешим ходом.

— Ерёма, — донеслась мысль Александра, — вокруг собрались несколько псевдо-соболей. Они злятся.

Только этого ещё не хватало. С каждым визитом в Гволн местные обитатели вели себя более беспокойно. Псевдо-гномы кидались в топоры, едва завидев его фигуру. Может, не могли простить убитого на тёплом источнике сородича, а может, он вообще воспринимался ими как демон из жутких подгорных сказаний — кто их разберет? Псевдо-белки упорно швырялись в него шишками. Хоть оно и безвредно, но неприятно чувствовать в своём собственном мире нежелательным гостем. А теперь вот и хищники что-то задумали.

Впрочем, эти не злились. Скорее, смеялись. Расселись на пути его следования, и смотрели сверху, издавая писки и переглядываясь. Насколько он понимал наземную живность, агрессии в их поведении не было. Но и копошиться в снегу под внимательными взглядами было не очень приятно. Но вот вдали показался псевдо-соболь,

сидящий на снегу. Александр сверху подтвердил — да, там тропа, и Харламов рванулся вперед с новыми силами. Когда он почти добрёл до тропы, заметил на груди псевдо-соболя украшенный самоцветами ошейник.

— Сашок, ты на других ошейники видел?

Алешин, как и он сам, такого не видел. Сидящий на тропе псевдо-соболь был исключением. Поэтому, когда открыватель выкарабкался на тропу, он устало спросил хищника:

— Чего скажешь, красивый?

Красивый опустился на четыре ноги и медленно потрусил в ту сторону, куда намеревался отправиться юноша. Дорогу, что ли, показывал? Впрочем, убедившись, что чужак идёт к скалам, псевдо-соболь мигом взлетел на дерево и исчез. Лес поредел, но взлетать в небо Ермолай не рискнул. В вышине маячила тёмная точка, описывая круги прямо над его головой. Сбоку выбежала ещё одна тропинка, и теперь он шагал по широкой гладкой дорожке, постепенно поднимающейся кверху. Снег вокруг был испещрен следами, больше всего похожими на утиные.

— Ерёма, слева, за тремя соснами, на скалах — видишь?

— Вижу, но разглядеть не могу. Твои глаза лучше. Кто там?

— По-моему, там вороны клюют гнома…

Тропинка вильнула в сторону, ветки закрыли видимость, зато справа открылся ровный склон. Серую скалу устилал сплошной слой мусора, в котором копались большие черные птицы.

— Помойка у них тут, что ли?

— А обоняние у тебя есть, Сашок?

— Нет, а что?

Перед ними была не помойка. Судя по запаху, это было кладбище, на котором вполне хватало и свежих тел. Он представил себе, как бы всё это пахло при плюсовой температуре, и ужаснулся. Пройдя через тесную ленту невысоких раскидистых сосен, открыватель с бесплотным спутником оказались у подножия скального склона. Вспугнутая ими большая чёрная птица с огромным носом и перепончатыми лапами, хрипло каркая, тяжело замахала крыльями и поднялась в воздух. Харламов с удовлетворением отметил, что сам он летает куда лучше. И тут же воздух пронзила стремительная тень, развернулись огромные крылья и сверх-сокол схватил псевдо-ворона когтистыми лапами.

— Неужели утащит?! — восхитился Алешин.

Сверх-сокол ожидания оправдал. Огромные крылья разрезали воздух, поднимая бьющуюся в когтях жертву всё выше. Земные вороны в такой ситуации поднялись бы в небо всей стаей и прогнали агрессора, здешние — только провожали обречённого сородича пронзительными криками. Далеко сверх-сокол свою добычу не потащил, даже ему это оказалось не по силам. Сел на вершину скального выступа и принялся обедать.

Немного поднявшись по скале, юноша разглядел кучку псевдо-гномов, несущих сверху какой-то сверток. Заметив его, обитатели подземелий бросили сверток — из него вывалилось голое тело — и бросились в сторону чужака, размахивая топорами. При этом они что-то кричали, но понять содержание было невозможно. Сашок над правым плечом порекомендовал убираться восвояси, но открыватель чуть помедлил, надеясь что-то понять в яростных криках атакующих. Но аборигены с топорами приближались, и люди вынуждены были покинуть Гволн.

По лицу Лысого невозможно было понять, порадовала ли его весть о прекращении исследований Гволна. Но к картине происходящего на скале он проявил некоторый интерес.

— Значит, псевдо-гномы несли тело сородича… Похоже, специально на скалу несли, чтобы оставить птичкам-падальщикам. Такие обычаи до сих пор бытуют и в Тибете, и в Индии. Но там либо с дровами для сожжения проблемы, либо с землей для похорон. Навряд ли в подземельях Гволна нет мест, куда можно пристроить мертвое тело. Значит, у них иные мотивы…

Кутков припомнил, что на шее псевдо-соболя был украшенный ошейник, и предположил, что таким украшением гномы расплатились с хищниками за какие-то услуги.

— Ермолай, ты же говорил, что псевдо-гномы имеют меновые площадки, куда им приносят мясо в обмен на что-то. Может, как раз на эти украшения?

Юноша в сомнении развёл руками. Скорее всего, было именно так, но он не рискнул высказываться определённо. Серьёзный прокол — не знать о существовании в собственном мире опаснейшего хищника, да и не только его — лишал его всякой уверенности. Он, собственно говоря, при открытии мира на такой площадке уже побывал. Но запомнил только расчищенное и утоптанное место, огороженное частоколом брёвен.

— То были площадки, а с Сашком они добрались до кладбища, — вступила в разговор Ольга. — Непонятно, отчего псевдо-соболи встретили их и проводили туда. Надеялись, что гномы пришельцев топорами искрошат, или ждали, пока он в воздух поднимется, сверх-соколам на расправу? Вообще, мы происходящего в Гволне не понимаем, и не можем считать его познанным.

— Мир для научных исследований любопытный, — согласился директор. — Только возможности такого исследования минимальны. Всего два исследователя, которым то и дело приходится отстреливаться молниями от агрессивных аборигенов. Оля, Ермолай, я правильно суть проблемы излагаю?

Пришлось согласиться, что Гволн на самом деле таков. Открыватель, даже без особого внутреннего сопротивления, сам отказался от дальнейшего его исследования. Дочь шамана тоже не рвалась разгадывать загадки столь агрессивного мира. У остальных и возможности такой не было, потому перешли к обсуждению исследований Реденла. Сергей Алешин, сплавляясь на камере по речке, сломал несколько ребер и временно выбыл из процесса. Плоты, которые раз за разом создавал Игорь, защищали путешественников лучше, но ломались на первом же пороге. За каждую попытку им удавалось продвинуться на два-три километра. Мелкая, если смотреть с берега, речка обладала весьма крутым нравом.

Инга, как и Сашка, вообще скучали в лесу, а Баканова к тому же категорически отказывалась сплавляться по Порожистой — так окрестили реку, не сговариваясь, все члены группы, испробовавшие на себе её норов. И ставить ей в вину это никто не собирался. Галина же на данный момент была в Реденле бесполезной, отчего Кутков с Аникутиной брали с собою только Игоря и братьев. Ольга после нескольких погружений научилась проводить в Реденл любого члена группы. Харламов был занят своим миром, и он тоже не стремился стать ярым исследователем. Лёшка с удовольствием плавал на плотах, но плоты создавал Игорь, который мог погрузиться в Реденл только с другим оператором миров — и для Алексея в таком случае места не было. А с камерой Лёшка справлялся плохо, и его частенько приходилось выдергивать в родной мир, спасая от смерти на перекатах Порожистой.

— Нам бы Порожистую пройти. До людей добраться или хотя бы до большой воды. Тогда все смогут участвовать, поровну, — доказывал Лёня. — А сейчас нужны хорошие сплавщики и кинетики, чтобы в случае чего защитили.

— Да и кинетики там не нужны, — возразила дочь шамана. — Если на тебя монстр нападёт, незачем с ним сражаться. Покинь Реденл, и все дела.

— Ага, и при следующем погружении он будет тебя ждать, истекая слюной в предвкушении обеда.

— Ждать он будет на том же самом месте, а ты точкой погружения выберешь иной пункт своего маршрута, — объяснила Ольга, снисходительно на Куткова поглядывая.

Лысый лениво сказал, что настоящий монстр — а Лёня уверял, что они в Реденле должны быть достаточно монструозны — вполне способен на самую изощрённую засаду. И оттого, из чисто практических соображений, лучше было бы монстра прикончить, изучить, а затем уйти от него как можно дальше. Впрочем, в монстров он не верил, и ссылался при этом на опыт множества приват-миров, которые были ему известны.

— Юрий Константинович, а зачем нам вообще Реденл? — поинтересовался Сашка Богачёв. — Вся группа в нём побывала, представление составила, сплотилась — если это основная цель погружения, то она достигнута. Зачем продолжать исследования?

Селиванов от ответа уклонился, предложил высказаться остальным. Братья, как и Галка, ничего вразумительного не сказали. Инга предположила, что будет очень полезно найти людей Реденла и наладить контакт с ними. Лысый удовлетворённо посмотрел на неё, Сашка кивнул в знак того, что ответ его устраивает, но теперь уже Лёшка проявил непонимание. "Зачем?" — вот что ему было непонятно. Зачем группе люди Реденла?

— Мир Реденл — воображаемый. Его обитатели — как актеры кинофильма. Из любви к искусству их можно изучать, но мы, кажется, заняты не киноискусством. Или это для нас будет просто ролевой игрой? Так её проще в нашем родном мире организовать, здесь людей полно на все вкусы.

— Вот оттого в воображаемом мире игра для нас безопаснее. Там мы и постоять за себя сможем, и, если надо, мгновенно оттуда исчезнем, — заявил Лёня.

Игорь, а с ним Инга и Ольга враз возмутились — они Реденл воображаемым не считали. Погибнуть в нём можно было по-настоящему. И что с того, что твоё тело здесь не будет иметь внешних признаков смерти, даже если задерёт тебя там реденлский медведь или ты утонешь в Порожистой — смерть есть смерть.

— Да пусть и так, — не стал спорить Кутков. — Зато есть разница: убил ты человека при самозащите в нашем мире, или убил в Реденле. Согласитесь, что это не одно и то же.

Лысый с интересом смотрел на разгорячённого спором Леонида, но вмешиваться в дискуссию не спешил.

— Да и понятие самозащиты в Реденле станет несказанно шире, — изрёк ехидно Богачёв. — Скажем, тебе не понравилось, как абориген на тебя посмотрел…

Ермолай понял, что дискуссия заходит в тупик. Игорь молча сцепил зубы, Инга вообще заткнула уши, а Галка, чей талант экстрасенса позволял предвидеть развитие событий, явно встревожилась.

— Мы должны определиться, кем для нас будут люди Реденла, — сказал Харламов. — До того, как мы их встретим. Не стоит обсуждать это сейчас. Вообще обсуждать не стоит. Пусть каждый сам для себя решит.

— Решить этот вопрос здесь, и решить его там, — произнёс Лысый в пространство, — опять же не одно и то же.

Ольга сопела, уткнувшись ему в плечо, иногда что-то бормотала. Ей нравилось лежать рядом с ним, обнявшись, и ни о чём не говорить. А Харламова одолевали мысли. Бывает такое: вдруг начинаешь мыслить необычно ясно, разом понимая то, до чего долго не мог додуматься, а мысли несутся дальше, сами по себе, освещая уму удалённые горизонты, о которых прежде и понятия не имел. В эти мгновения он отчётливо понял — не мог быть их расщеп, Енисей — Иравади, ни единым уцелевшим, ни одним из восемнадцати кусков Материнского Мира. Расщеп мог быть только копией, проекцией, дубликатом, со свёрнутым в кольцо годовым циклом, а пространственно — исчерпывающим своими очертаниями всю собственную Вселенную. Из Материнского Мира возможны были космические полёты — из расщепа можно было уйти только в приват- или общие миры; сделать это могли только идущие Путем Радуги.

Он не знал, для этого ли некто создавал расщеп. Были ли мастера Радуги и их дело основной целью, или же это было побочным свойством расщепа? Быть может, те, в Материнском Мире, ставили эксперимент, в котором возможны были человеческие жертвы. И чтобы избежать гибели людей, создали расщеп, где действовали тени реальных людей. И так же, как Кутков накануне не жалел гипотетических людей Реденла, экспериментатор Материнского Мира не жалел их, мастеров Радуги. Не жалел их, а они, и он сам в их числе, не жалели собственные творения. Ему припомнился псевдо-гном, погибший от его руки. Да что там один псевдо-гном! Он создал мир, в котором страдали и погибали — а никакую жизнь без этого представить невозможно — тысячи разумных существ! И перевесит ли тот факт, что он подарил им само их существование, эти страдания?

Оля заворочалась, положила голову ему на грудь и постучала пальчиками по губам Ермолая.

— О чём думает мой повелитель? О судьбах мира?

— Угадала. Мне вдруг так ясно представилось, что расщеп может быть только проекцией части Материнского Мира…

— Рядом со мной тебя философствовать тянет?

В её голосе прозвучали нотки обиды.

— Рядом с тобой мои мысли приобретают небывалую ясность.

— Ну, тогда ладно, — снисходительно сказала подруга, и вновь удобно устроилась у него на плече.

Но если всё так, то кем являются они сами? Копиями реальных людей? Эта мысль не укладывалась в голове. Самая точная копия, предоставь ей свободу воли, и помести в иные условия, неизбежно начнёт всё больше и больше отличаться от оригинала. Расщеп от Материнского Мира отличался, это факт. Стало быть, и идентичных копий быть не могло. Чьё-то сознание существовало в его здешнем теле? Но тогда у другого тела, того, которое в Материнском Мире, не было своей жизни. Тогда оно, это тело, лежало где-нибудь на кушетке или в кресле недвижной массой, точно так же, как тело Ермолая во время его пребывания в Гволне или Реденле.

Копия копии — в этом было что-то неправильное, но неправильное логически, а не по-человечески. Как раз человеку всегда было в высшей степени свойственно стремление перекладывать свои трудности на другие плечи. И если представить, что эти плечи человек сумел смоделировать по своему образу и подобию, то нечего удивляться, что копия повторила деяние оригинала — создала копию копии. Интересно только, повторила ли где-нибудь это действие копия копии?

— Оля, ты не знаешь, в каком-нибудь из общих миров тамошние люди погружаются в свои приват-миры?

Подруга вздохнула и разочарованно отодвинулась. Таких случаев она не знала. Но, если подумать, подобные действия должны были держаться в тайне, точно так же, как и в расщепе.

— Я, когда ты размышляешь на отвлечённые темы, твоих мыслей совершенно не улавливаю, — пожаловалась она. — Мне от этого сразу не по себе становится. Как будто я внезапно оглохла.

Юноша чувствовал обратное — оторванные от жизни размышления его успокаивали и он лучше начинал понимать насущные проблемы. С чтением чужих мыслей-переживаний в этот момент становилось заметно хуже, но и это он воспринимал, как отдых. Только сейчас он смог посочувствовать Сашке Богачёву, чьи способности чтеца намного превосходили его собственные. Тому, похоже, приходилось постоянно жить без отдыха.

Незаметно он уснул, и снились ему внимательные глаза в бескрайнем синем небе, незаметно для окружающих следящие за ним, Ермолаем. Было очень неуютно, и хотелось от них скрыться.

К обеду следующего дня Лёня вынырнул из Реденла в панике. Выглядело это следующим образом: тела Куткова и Александра Алешина расслабленно возлежали в креслах, а неподалёку ожидали Ольга, Галина и Ернигей. И тут Леонид внезапно приходит в сознание, он вскакивает и кричит, что Сашок разбился на перекате и его надо спасать. Спасать человека, который находится в бессознательном состоянии, а постигшие его тело повреждения начнут проявляться в течение нескольких минут, дело не столь простое. Оттого рядом с лекарем Ернигеем находились Галка с талантом экстрасенса и Ольга, частично экстрасенс, частично лекарь, способная к тому же усилить таланты обоих. Кутков тоже мог бы помочь, но ему после вынужденного возвращения непросто было мгновенно перестроиться на совершенно другие действия. Но польза от него всё же была — он сообщил, что Алёшин потерял сознание и нахлебался воды. И к тому же сильно ударился о камень.

Ернигей, по крайней мере, знал, с чего начинать. Аникутина контролировала состояние внутренних органов, а Галка сразу отреагировала бы на любое их неверное действие. Сашок вскоре задышал ровно, но в сознание пока не приходил. Тут Галина дала волю нервам, и Ернигею пришлось заниматься уже ею.

— Ерёма, надо думать, что делать, — отозвал приятеля в сторону Леонид, когда возле пострадавшего собралась вся группа. — Братья на время выпали, таскать каждый раз Игоря — не выход.

— Может, нам вообще Порожистую оставить в покое, и податься сопками в соседнюю долину?

— Если бы знать, сколько до неё идти, — покачал головой Леонид. — Ты сам в тайге вырос, знаешь, что быстрее сплава по реке ничего не придумаешь.

— А если впереди водопад?

— Вернуться в расщеп успеем, мы на воде рядом держимся. Я бы раньше Сашка выдернул, если бы знал, что он не сумел камень обогнуть. Брызги в глаза летят, видимость неважная…

Но Леонид в своих словах уверен не был. Да и Сашок, получивший в лучшем случае сотрясение мозга, вряд ли в ближайшие дни смог бы отправиться в Реденл вновь. Это было очевидно — как и то, что Галка, не уберегшая подопечных братьев, встанет на дыбы и будет категорически против дальнейших погружений.

— Вы бы с Ольгой что-нибудь придумали, Ерёма. Вы же универсалы и друг друга усиливаете, пару сильнее вашей вообще найти невозможно. Ну, рыбами обернитесь, или птицами, не знаю я, что ещё! Пройдём Порожистую — и Реденл нам откроется, и люди попадутся. Это же не мне одному нужно…

Как всегда, вечером вся группа собралась вновь. Ждали только, когда Сашок придёт в себя. И как только он сказал, что чувствует себя нормально, только голова побаливает, его оставили в покое и устроились в Большом доме. На этот раз, кроме Селиванова, присутствовали Елена Артёмовна и Нина Григорьевна, распорядительница. Она, кажется, имела на Галку какое-то влияние.

Хоменкова смотрела по сторонам зверем и юноша, вникнув в её состояние, сообразил, что дело обстоит весьма серьёзно. Галка, обычно уступчивая и непривередливая, на сей раз упёрлась основательно.

— Мы надеялись, что ваша группа сможет открыть общий мир и действовать в нём, — Лысый обращался исключительно к девушке, которая уставилась взглядом в его ботинки и тяжело сопела. — А общие миры редко бывают столь же безопасными, как песочница в детском саду. Надо готовиться, и Реденл для вас и есть такая подготовка.

— Утопить человека — это подготовка?

— Нет, конечно. Это стало бы для вашей группы катастрофой. Но в нашей школе в приват-мирах никто не погибал. И преподаватели, и учащиеся к погружениям всегда относились очень серьёзно. И в сегодняшнем случае Леонид сработал быстро, а группа поддержки сделала всё необходимое…

Галина сидела, насупившись, и было достаточно ясно, что никакие логические аргументы на неё сейчас не подействуют. Ермолай посмотрел на Серегу Алёшина, тот понял и заявил, что с удовольствием продолжит исследования. Но тут Инга заявила, что сплавляться, не имея к тому специальной подготовки, есть дело безответственное и рисковое.

— Согласен! — заявил с важным видом Ермолай. — И научить нас никто не сможет, ведь сплавляются спортсмены в специальной одежде, на приличных лодках, а в Реденл всё это не пронесёшь. Так что приобретённые здесь навыки нам не слишком там помогут. А тренировки по сплаву в расщепе куда опаснее Порожистой. Сегодня Лёня за секунду вернул пострадавшего к бригаде медицинской помощи. В расщепе на это ушло бы в лучшем случае минут пятнадцать. Сплав, я думаю, вообще не выход.

Кутков уставился на него ошалелыми глазами, Игорь на секунду застыл с открытым ртом, но Галка заинтересованно прислушалась.

— Лететь предлагаешь? — участливо спросил директор.

— Идти. Не вдоль реки, а по верхам сопок, где минимум буреломов. За день двадцать километров сделаем, получится не медленнее, чем сегодняшний сплав. И риска никакого.

Галка приподняла голову и бросила на него короткий взгляд. Игорь покачал головой и справедливо заметил, что им всё равно придётся следовать изгибам реки, так что предложение особых выгод не несло. На склонах и в дебрях вполне можно сломать ногу, стоит лишь неверно шагнуть.

— Лёня, а сколько нам ещё вдоль реки передвигаться? — поинтересовался Богачёв. — На твой взгляд?

Леонид, при всём своём оптимизме, меньше чем на двести километров не рассчитывал — и его ответ привёл всех в состояние полного уныния.

— Десять дней, если Харламов прав. Десять полных исследовательских дней. С учётом перерывов — пятнадцать, а то и семнадцать дней календарных. В любом случае до сессии вы успеете, — заявил директор.

В Реденле шёл дождь. Мелкий, порывами сыплющийся из низких, клочковатых облаков, несущихся над унылыми мокрыми сопками. Порожистая бурлила, насквозь промокшая тайга вокруг казалась затаившейся. Ермолай с Ольгой стояли на берегу и вода пенилась у носков их ботинок. Юноша мысленно прощупывал тайгу вокруг: его дар позволял уловить присутствие любого живого существа. Но вокруг, кроме мышей, белок и птиц, никого не было.

"Помоги…" — подруга не прибегала к звуковой речи, но он и так её понял. Созданный ею астральный глаз поднялся в небо и поплыл вдоль течения Порожистой. Стремнина, из которой местами торчали отдельные камни, потом целая россыпь камней, перегораживающих течение. Здесь и разбился Алешин. А дальше течение ускоряется, высокие берега сжимают воду и вновь выпускают на каскад мелких водопадов.

И в этот момент он уловил чужую мысль. Только мысль, холодную, чёткую. Кто-то осознал их присутствие и расценил их как добычу.

— Оля, закрой нас!

Аникутина ни о чём не спросила. Глаз растаял — запускать его из-под защиты было нельзя. Чужих мыслей юноша больше не слышал. Оля же вообще их не слышала, но факт осознала, взяв готовый результат из сознания друга.

— Где он? — почему подруга назвала это существо в мужском роде, было непонятно.

Возможно, оттого что Леонид был уверен в наличии монстров, а слово это в русском языке — мужского рода. В любом случае было ясно — это не были мысли человека.

— Северо-запад, не меньше трех километров. Скорее, пять, но не наверняка. Если брать человеческую скорость передвижения, у нас около часа в запасе.

— Думаю, полчаса. Ну что, сплавляемся?

Астральный глаз показал, что вдоль берега можно было сплавляться на камерах без особого риска. Медленно, постоянно цепляясь за камни и отталкиваясь руками, но куда быстрее, чем пробираться пешком по неровному и густо заросшему берегу.

— Реку пересечём здесь, а дальше краешком, до порога, — решил Харламов. — Прикрывай нас всё время. Сможешь?

Подруга кивнула и они оттолкнули накачанные камеры от береговых камней. Гребли и руками и ногами, увертываясь от кипящих бурунами валунов. Юноша вчувствовался в водный поток и мог угадывать даже те камни, что коварно прятались неглубоко под кипящей поверхностью реки. Потом, вдоль берега, они плыли уже спокойно. Резиновый бублик камеры, натыкаясь на камни, неспешно от них отпрыгивал. У порога они выбрались на левый берег — сплавляться через водопад было бы безумием, там резина лопнула бы в одно мгновение. Путь наверх оказался утомительным. Трава и мох скользили, приходилось всё время держаться за ветки, чтобы подниматься по крутому склону. Зато вниз спустились быстро, наполовину на ногах, наполовину на "пятой" точке.

Порожистая ниже водопада разбивалась на десяток мелких рукавов, каждый из которых можно было перейти вброд. Терять им было нечего, одежда промокла насквозь ещё при сплаве, и они отважно шагнули в стремительную воду. Рифлёные подошвы ботинок хорошо держали ногу на каменистом дне. Только там, где вода поднималась до пояса, удерживать равновесие было сложно.

Остановившись на правом берегу, дочь шамана спокойно сказала, что прошло двадцать пять минут и монстр может появиться с минуты на минуту. Она предложила подождать его здесь. Появиться он должен был на противоположном берегу и с того места, где они укрылись в невысоких кустах ивняка, другой берег просматривался метров на сто вверх и вниз по течению.

— Там, — прошептала дочь шамана в ухо, поворачивая голову Ермолая.

Астрального облика он не уловил. Только изменение общего уровня энергии поверхности, словно среди растительности прокатилась ледяная глыба, замораживая всё вокруг. А потом они увидели монстра обычным зрением. Бурая, какая-то бугристая человекоподобная фигура с необычно длинными передними конечностями. Загнутые назад, как у козла, рога. Пасть с острыми зубами, и торчащий вперед огромный половой член. Монстр понюхал воздух и огромными скачками понёсся по берегу. Местами он использовал для бега все четыре конечности.

— Учуял. Уходим, — спокойно промолвила Ольга, и в следующую секунду юноша обнаружил себя в удобном кресле.

— Я же говорил — монстры там есть! — ликующе вскрикнул Кутков, выслушав рассказ о результатах погружения.

Они собрались у Игоря, Харламов пил горячий чай, а дочь шамана щёлкала кедровые орешки. Прочим было не до еды.

— Да лучше бы их не было, — страдальчески заломила руки Галка.

Но Лёня прямо брызгал во все стороны оптимизмом. Монстра, по его предположениям, мог легко прикончить любой кинетик, а твари эти встречались достаточно редко и бродили исключительно поодиночке.

— Бегает он быстро, — покачал головой Ермолай, — если подпустить его близко, можно не успеть.

Игоря Жолудева больше интересовало, отчего монстр столь необычно окрашен. В лесу оранжево-бурый оттенок движущегося существа хорошо заметен. Судя по всему, монстр был активным охотником, быстро передвигающимся по большой территории. Впрочем, в Реденле иначе и быть не могло, олени там стадами не паслись, а группы людей наверняка припасали средства защиты.

— Он почувствовал вас раньше, чем вы его, так? — деловито спросил Богачёв.

— Мы использовали астральный глаз, и делали это вдвоём. Нетрудно было нас обнаружить.

— Но потом вы его всё равно не прослушивали?

— Его — нет, только энергетический отпечаток с расстояния в две сотни метров. Ты прав, против монстра понадобится хороший слышащий, — угадал ход его рассуждений юноша.

— У нас два оператора миров и оба слышащие, — гордо провозгласил Леонид, как будто кто-то этого не знал. — Я, на худой конец, и за кинетика сработаю.

— И то, и другое нам придётся попробовать на деле. Вдруг ты его не услышишь, или твой удар не окажется смертельным, — предположила дочь шамана.

Инга вздохнула, Галка схватилась за голову, а Лёшка поинтересовался, стоит ли этот мир Лёнькиного трупа. Ольга сказала, что бояться нечего, она монстра уверенно слышит и на открытом месте успеет вернуть их в расщеп, даже если у Куткова ничего не получится.

— Отчего на открытом месте? — удивилась Галина.

Кинетики наперебой кинулись объяснять, что для их удара расстояние особого значения не имеет, а вот увидеть монстра визуально, не подпуская на расстояние прыжка, в густом лесу труднее. Ермолай кстати припомнил, что на островках Порожистой ниже водопада находится единственное, известное им, открытое место. Там и следовало устроить охоту на монстра. Братья приняли план на ура, сожалея, что не им выпала эта честь. Галка промолчала только потому, что весь риск брала на себя Аникутина. Инга втайне надеялась, что после преодоления порогов найдётся дело и для неё, и она сможет заслужить повязку. Лёшка и Сашка заинтересовались монстром, больше всего Константинова заинтриговал торчащий член монстра.

— Точно он собрался вами пообедать? Может, он Олю учуял и возжаждал полового общения?

— Какое общение, там полметра длины, не меньше. Жеребец позавидует. А эрекция члена при агрессии не редкость. У горилл, например, встречается.

— Это в тебе, Ермолай, ревность самца говорит, — ухмыльнулся Лёшка. — А что женщина скажет?

Ольга равнодушно ответила, что монстр охотился. Что входило в его понятие охоты, они не выяснили. Если монстра удастся прикончить, быть может, на место гибели придёт его самка, и Алексей сможет уточнить интересующие его половые вопросы. Промолчал только Жолудев, но юноша чувствовал, что он не против Реденла. Игорь вообще крайне редко закрывал своё сознание, хотя его этому и обучили.

Операторы миров вернулись быстро — не прошло и пяти минут.

— Есть! — гордо сообщил Леонид. — Сейчас все сходим, посмотрим. Переодеваться не надо, он на острове лежит, там сухо.

Харламов попал на остров в последнюю очередь, вместе с Сашкой. Подруга сразу отошла в сторону, ей дохлое чудовище уже успело надоесть, Кутков охотно принялся комментировать.

— Рога средней величины, назначение неизвестно, тип — ударно-колющий. Рука пятипалая, четыре мощных когтя, чтобы рвать добычу. Нога — четырехпалая, когти загнуты, возможно, задняя конечность приспособлена для лазанья по деревьям. Шкура твердая, с редкой рыжей шерстью…

Монстр лежал, уткнувшись вытянутой вперед рукой в крупный камень. Тело его бугрилось мощными мускулами. Крупные круглые глаза без зрачков недвижно смотрели в небо.

— Мы его перевернули, чтобы измерить. Сто девяносто сантиметров без рогов. Член — пятьдесят пять сантиметров, очень твердый.

— Лёшка изучал? — тихо спросил Сашка.

— Кто же ещё?

— Вскрывать будем?

— Нечем, — с сожалением ответил Лёня. — Игорь его вскрыть не смог, а братья вообще заявили, что это не по их части. Шкура очень твёрдая, самый острый камень её не берет.

Из-за сопки неспешно наползала свинцовая туча, и Кутков нет-нет, да посматривал в её сторону. Ермолай попробовал воздействовать на тело монстра, но добился лишь того, что стряхнул с груди у того всю шерсть. Ольга внимательно посмотрела на тело и показала, в каком месте находится сердце. Впрочем, Лёня убил монстра ненацеленым ударом — прицелиться времени не было, очень уж быстро тварь скакала.

— Слаб оказался.

— Ничего не слаб, — возразила Аникутина, — ты ему все крупные сосуды разом порвал, причём в нескольких местах каждый. У него система кровообращения аналогична нашей, для него это — мгновенная смерть.

Сашка, присев возле тела, внимательно на него смотрел. Потом негромко сказал, что монстра уже ищут, и им пора возвращаться. Напоследок Ольга с Ермолаем вновь соорудили астральный глаз, и успели выяснить, что сплав до двуглавой сопки, у которой Порожистая резко поворачивала, безопасен. Ни порогов, ни водопадов.

— Что скажешь, Сашка? — спросил Кутков, когда они уже вернулись в расщеп. — Уловил мысли монстров?

Да, монстр поблизости был, и он заметил группу людей, создавших астральный глаз. Но Богачёв утверждал, что интереса к ним он не проявил и охотиться не собирался. Найти же погибшего собрата монстр не мог, разве что — наткнулся бы на него случайно. Селиванов удачную охоту на монстра оценил: впервые в приват-мире обнаружилась тварь с телепатическими способностями. Изучение Реденла с этого момента интересовало не только группу Харламова-Аникутиной. С каждым участником группы подробно беседовали преподаватели, выясняя подробности. Окрылённый открыватель вновь и вновь погружался в свой мир, сплавляясь то с одним, то с другим товарищем. Дочь шамана в сплаве участия не принимала, они с Ермолаем создавали астральный глаз и просматривали течение Порожистой на несколько километров вперёд. Река своего характера не меняла, так что вновь и вновь приходилось то тяжелые обходы по берегу организовывать, то плыть, каждое мгновение рискуя пропороть резину и вынужденно вернуться в расщеп.

Инга несколько раз помогала создавать астральный глаз, Галину иногда брали с собой, когда надо было решать, плыть ли на опасном участке или идти берегом. Однажды она указала на неясную опасность левого берега, и пришлось сплавляться сквозь пороги, что тоже было не лучшим решением. Но правый берег в этом месте местами был весьма крут. Проплывая мимо такой кручи, Лёня глянул влево и остолбенел: на полянке между деревьями из земли высовывались, подтаскивая какое-то существо, с зайца размером, к серому мешку, не менее десятка длинных щупалец. Разглядеть детали он не успел, последующая реконструкция воспоминаний позволила оценить длину щупалец в 5–7 метров.

Как будто в засаде сидел этакий сухопутный осьминог, которого не разглядел ни астральный глаз, ни мысленный поиск.

— Конечно, для любого кинетика подобная тварь не опасна, — поспешил заявить Кутков. — Как только она схватит человека, её тотчас же уничтожат ответным ударом. Возможно, она вообще на человека не нападает, оттого я о ней ничего не знаю…

— А не может так быть, что после открытия приват-мира в нём появляются новые твари? — поинтересовался Сашка Богачёв. — Сверх-соколы и пещерные поганки в Гволне, сухопутные осьминоги в Реденле. Это уже тенденция, я бы сказал.

Подтвердить или опровергнуть его предположение никто в школе не смог. Лысый сразу заявил, что приват-миры редко бывают твёрдыми или полумягкими, оттого изучены они не столь основательно. Вполне возможно, что открыватель миров весьма многого о нём не знает.

— Если эта тварь сродни земному аналогу, то есть моллюску, её мыслительные процессы могут оказаться весьма необычными. Не удивительно, что никто из слышащих её не обнаружил, — раздосадовано сказал Леонид. — А астральный глаз только пороги ищет. Нельзя так дальше наобум ломиться…

Группа пыталась отыскать "осьминога", к его логову осторожно подступали и слышащие, и экстрасенс Галина — бесполезно. На поляне не было никого, нашлось только несколько клочков заячьей шкуры да обглоданные косточки.

— Либо наш осьминог ещё и бегать умеет, либо тебя, Лёня, какая-то тварь ввела в заблуждение. Может, ты видел вовсе не её, а мысленный фантом, страшилку, охраняющую безобидную зверушку от больших голодных хищников, — предположил Ермолай.

Тайна "осьминога" так и осталась неразгаданной. Они спешили дальше, астральный глаз показал, что через несколько километров Порожистая сливалась с другой рекой. Там, за стрелкой, надеялись они, можно будет сплавляться спокойнее. Но последние километры наполовину приходилось преодолевать пешком, сквозь мокрый лес, растущий на крутых, осыпающихся склонах.

Вымотанный после одного такого похода юноша с досадой возмутился во время ужина:

— Мы, что ли, в группе такие психопаты, или приват-миры всегда полны смертоубийства?

Ольга глянула на него, нахмурив брови, взглядом прося замолчать. Он замолчал, чувствуя стыд за несдержанность. "Потом", — мысленно сказала подруга. Юноша кивнул, уловил озабоченный взгляд поварихи и подцепил ложкой кусочки варёного мяса в соусе. Аппетита не было, была огромная, затмевающая всё усталость.

— Если не уснешь, едва мы переступим порог, я покажу тебе свой приват-мир.

— Я же там был. И другие тоже. Энгдекит, души шаманов…

— То был мир духов, общий для моего народа. Есть только мой мир, в нём тебя никто не попытается убить, — тихо проговорила Ольга.

Изумлённый Ермолай промолчал. Ему-то казалось, что он знает о подруге всё. И почему она скрыла свой приват-мир от преподавателей школы?

Он уснул, едва переступив порог их комнаты. Сел на кровать и повалился набок, даже не расшнуровав ботинки. И лишь наутро, найдя себя раздетым и укрытым одеялом, припомнил вчерашний разговор.

А здесь был пронизанный солнцем лес, и вокруг каждого листочка, каждой иголочки нежно струился неяркий свет. Пела сидящая на вершине, невидимая отсюда птица, и он, вот чудо, прекрасно её понимал. Песнь славила позднее утро, лёгкий ветерок и радость жизни. Здесь его тело оказалось бесплотным, но вполне видимым. Осмотреть себя полностью не удалось, судя по видимым участкам, он был медведем: бурая длинная шерсть, мощные лапы, длинный нос. Тайга радовала многообразием волнующих запахов. По ветвям короткими перебежками прыгала белка. Увидев его, приостановилась и поздоровалась. Как ни странно, её язык он прекрасно понимал, и издал глухое рычание в ответ, означающее ответное приветствие.

Идя на запах воды, он вышел к реке. Возле берега было неглубоко, прозрачная вода открывала песчаное, усеянное камешками дно. В медленной воде играла рыба, и он мог охотиться возле берега, но сейчас голода не испытывал. На поваленный ствол дерева прилетел ворон, и хрипло каркнул:

— Здорово, большой. Ты новичок?

Он не удивился своей способности понимать птичий язык, здесь это казалось естественным. Ворон не стал объяснять ему, как он понял его природу, лишь посоветовал подняться на сопку. Искать её не надо было — вершина прекрасно видна была с реки. Ермолай задержался только, чтобы полакомиться малиной. Спелые ягоды манили срывать их снова и снова. Как могло случиться, что его бесплотное тело, проходящее сквозь деревья, смогло поедать ягоды, он не понял. То ли малина была особая, то ли он на время пиршества частично обретал плоть.

Встретившийся олень посмотрел на него пугливо, однако поздоровался честь по чести. Но не удержался, спросил:

— В главной жизни ты человек, большой?

— Человек. Но не охотник, большерогий, тебе нет нужды меня бояться.

— В Хрисане никто никого не боится, большой. Страхи начинаются за её пределами.

— А ты бывал за пределами, большерогий?

Олень грустно ответил, что все они — лишь гости здесь. И посоветовал об этом не разговаривать. "Это печальная тема", — сказал он на прощанье и свернул в сторону. Склоны сопки, поросшие мелким кустарником, плавно поднимались вверх. Отдыхавший под кустом заяц приветственно поднял лапу, и Ермолай трижды мотнул огромной головой в ответ. На вершине обнаружилась ровная, вымощенная белым камнем площадка. От нее веяло пронзительным холодом, и он без всяких подсказок понял — ступить на неё означало смерть.

Он обошёл прямоугольник площадки, обнюхал её. Пахло металлом и лекарствами, как в больнице. А потом поднял глаза и осмотрел горизонт. Тот оказался неожиданно близким. Из таёжной чащи по кругу вокруг сопки вставала серая металлическая стена, ограничивая круг радиусом в полтора-два километра. Высотой стена была метров сто. Харламова заинтересовало, как же сквозь неё проникает река. И, едва он этим заинтересовался, как обнаружил, что плывёт по воздуху к интересующей его точке. Чем ближе он подплывал к стене, тем ниже опускался. "Ясно. Перелететь стену невозможно". Невозможно оказалось и поднырнуть под неё. Стена, как было видно сквозь прозрачную воду, уходила в дно. Течение возле стены останавливалось. Рыбы под водой тыкались в стену носами, а на земле у стены молча сидели обитатели леса: бурундуки, белки, дятлы, другие птахи. Здесь никто не пел и не приветствовал его, как будто не замечая.

— Почему ты отправила меня туда одного?

— Так ты лучше поймешь Хрисану.

Теперь он, кажется, понимал, отчего Ольга промолчала о своём приват-мире. Тот оставлял двойственное, но при этом явно печальное впечатление. Золотая клетка. Сказка внутри и непроницаемые стены вокруг. Да ещё та площадка… Да, такой мир очень у многих мог вызвать депрессию. И в то же время девушка в нём явно отдыхала и восстанавливала силы.

— Та площадка на сопке… Ею кто-нибудь пользуется?

— Я не знаю. На сопку я редко поднимаюсь. Брожу возле речки, с вороном беседую.

— Он там один?

— Даже если один, он всё равно каждый раз новый. Хрисана — мир перевоплощений. Все, кроме рыб, там пришельцы, вроде нас.

Юноше больше не хотелось задавать вопросы. Хрисана. Сказка, где никто никого не убивает и никто не боится, где звери умеют говорить, а бесплотный дух способен лакомиться малиной. Площадка смерти. Непроницаемая стена вокруг. Да и ещё обитатели — прохожие, то ли зашедшие передохнуть, то ли бегущие от себя самих. Нет, по нему, уж лучше Реденл с его монстрами или Гволн: оба мира, хоть и страшны, но куда более человечны.

— Каждый приват-мир отражает какую-либо грань реального мира, он всегда неполон, Ермолай. Ты остро чувствуешь эту неполноту, даже если не осознаешь, отчего это чужие приват-миры всегда неуютны…

Юноша сумрачно ответил, что для него и Гволн весьма неуютен. На что, как легко было предвидеть, Оля сказала, что его дискомфорт лишь отражает внутреннее состояние и предложила заняться собой. В общем-то, это было понятно и так. Отчего-то Реденл его утомлял куда сильнее, чем любого члена группы. Дочь шамана отправилась на очередное погружение, а Харламов спустился в подземелье и ничуть не удивился, увидев там Елену Артемовну.

— Ты не можешь справиться сам с гнётом тяжелых мыслей?

Преподавательница смотрела на него с сомнением, даже разочарованно. Объяснения, что проблемы не в нём, а в Реденле, вызвали лишь лёгкую улыбку.

— Ты уже выбросил из головы то обсуждение? Помнишь, где встал вопрос о людях Реденла.

Ученик разговор из головы не выбросил. Но помнил он и слова Юрия Константиновича, с которыми невозможно было не согласиться. Сколько угодно можно рассуждать, так к людям выдуманного мира относиться надо. И совсем другое дело, как эти отношения при встрече сложатся. Одно совершенно не зависело от другого. Но Артемовна была права — этот вопрос он пустил на самотёк. А вдруг эта встреча случится уже сегодня? Кто и как встретит аборигенов? Скажем, Ольга? Этого юноша не опасался. Леонид? Здесь тоже, пожалуй, неожиданностей быть не должно. А вот Лёшка или кто-нибудь из братьев вполне могли превратить первую встречу в недоразумение, которое потом пришлось бы долго исправлять. В себе он тоже не был уверен.

— Вы, насколько я понимаю, так и не возобновили того обсуждения. Ждёте встречи с людьми? А как себя вести, обговорили?

Не обговорили, ясное дело. И в первую очередь оттого, что вообще не понимали, как к аборигенам относиться. Полноценными людьми могли их считать разве что Ольга, Инга и Игорь. Остальные вообще не очень понимали, зачем лезть в мир, в котором есть некоторая вероятность сложить голову.

— Это с твоей стороны чистейшая проекция, Ермолай. Ты свои сомнения приписываешь остальным. Я думаю, многие уже отлично понимают, зачем они это делают.

Ученик пожал плечами. Похоже, Артёмовна была права, он и сам подозревал что-то похожее. Но тогда почему никто откровенно с ним не говорил? Он вновь ощутил себя ребенком в кампании подростков, при котором на некоторые темы вообще не говорят.

— У меня, Елена Артемовна, недавно было интересное явление. В один прекрасный момент я ощутил небывалую ясность мысли. И как-то быстро сообразил, что расщеп может быть только проекцией. И за Краем нет ни другого расщепа, ни Материнского Мира. За Краем вообще нет ничего. Раз наш мир — проекция, то кто такие мы? И вообще, насколько такое моё состояние обычно и как к этому относиться?

Артёмовну услышанное не удивило. Она спросила, в обычном ли он был состоянии, когда его настигла эта самая ясность мыслей.

— Ну… для женатого человека, пожалуй, в обычном.

После короткой заминки Артёмовна объявила, что это было интуитивное озарение. Такие, добавила она, случались у многих учёных, а уж в религиозной практике это вообще вещь обычная.

— Для тебя, Ермолай, это интеллектуальное достижение. В этот момент качество твоих мыслей значительно превышало средний уровень. Но это не значит, что полученный тобой окончательный вывод бесспорен. Вполне может оказаться, что истинна только его какая-то часть. Кстати, твоё озарение касалось расщепа, как ты сказал. А что там было насчёт нас?

Ученик смущённо признался, что насчёт обитателей расщепа озарения не было. Проекции ли они реальных людей материнского мира, самостоятельные ли существа, или вообще порождение воображения неких экспериментаторов Материнского Мира — неизвестно. И это его весьма беспокоит. Ведь если он сам — порождение чьей-то фантазии или результат эксперимента, то какое право он имеет создавать свои миры или что-то делать в чужих?

— Ну, — покачала головой Артёмовна, — это ты чересчур загнул. Фактически ты ставишь вопрос о том, обладаешь ли ты свободой воли. Миры, расщепы здесь не принципиальны, это всего лишь внешние атрибуты. Если ты чувствуешь — в данном случае это важнее — себя самостоятельным человеком, не марионеткой, то какое значение имеет тот способ, каким ты обрёл существование? В конце концов, тот факт, что каждый из нас рождён своими родителями, не отменяет собственной ответственности за наши поступки.

Но юношу интересовал другой аспект. А не обладали ли ровно той же свободой воли его создания в приват-мире? И если так, то кем он был по отношению к ним, и какие обязанности из этого вытекали?

— Боишься счесть себя божеством? Могу тебя утешить, — отчего-то улыбнулась Артёмовна, разом придя в хорошее настроение, — ты не бог. Открытие собственных и общих миров — процесс, сознательно не контролируемый. Никто никогда не может привнести в эти миры заранее заданный элемент. То есть, — поправилась она, — иногда это получается, но в целом мир остается заранее непредсказуемым. Оттого мы и называем этот процесс не созданием, а открытием. И открыватель никогда не обладает полнотой знаний о своём мире, это расхожее представление бытует лишь среди непосвящённых. Впрочем, теориями миров вы с Ольгой и Леонидом серьёзно займётесь в следующем году.

Ученик кивнул. Одна проблема сменялась другой. Он прекрасно чувствовал, что ему не лгали, но понимал: и не договаривали всё до конца. Говорить об этом с Артёмовной не хотелось.

— Кстати, хотела тебя спросить вот о чём. Ты лично не чувствуешь какого-то ущерба оттого, что Мариэтта покинула группу?

Игорь отлично выполнил плот. Три бревна срослись сучками между собой, а выпирающие вверх ветви образовывали скамью с подобием поручней, на которой сейчас разместились Кутков с Сашком Алёшиным, Ольга, Ермолай и Алексей. Аникутина, как и обещала, смогла взять с собой в Реденл Харламова и Константинова одновременно. Порожистая — они сохраняли за рекой, ставшей значительно полноводнее, прежнее название — несла плот среди редких бурунов уже не столь быстро. Сопки вокруг стали мельче, их склоны — более пологими. Они покинули горное плато, спустившись вместе с текущей водой в предгорья.

Здесь на реке чаще встречались острова, а берега нет-нет да и радовали взор ровными полянами. Леонид пристально всматривался вперед, иногда подправляя ход плота при помощи шеста. Порожистая, даже разлившись, оставалась мелководной.

— Час плывём, — деловито сообщила дочь шамана.

Время она чувствовала отлично. Другие тоже умели, но Аникутина делала это на полном автомате, контроль времени не отвлекал её от других занятий. Леонид кивнул и начал толкать плот к берегу. Харламов помогал ему, пытаясь прощупывать мысленно обстановку вокруг. Ольга прикрывала их, а сквозь её защиту это получалось не очень хорошо. Рядом тем же самым сосредоточенно занимался Алексей. Люди, присутствие которых недавно уловили разведчики, находились не на берегу, а в глубине леса. Здесь Порожистая описывала широкую дугу, огибая низменный участок возле сопки с плоской лысой вершиной.

Брёвна ткнулись в берег, Алексей лихо соскочил, отбежал на двадцать шагов.

— Направление — чуть левее северного ската сопки, дистанция — километр. Много, несколько десятков человек у подножия. Это поселение, народ!

Он вернулся на несколько шагов и сообщил:

— Мы обнаружены. К нам направляется небольшая группа… пять человек. Одна женщина. Снимай защиту, Оля.

Константинов вернулся на плот — топтать чужую землю без приглашения не стоило. Идущие к ним люди сознания не прятали, однако появление гостей они определили с помощью паранормальных способностей. В Реденле водились колдуны, и отношение к ним было самое почтительное. Идущая к ним женщина как раз и была колдуньей — Ермолай мысленно уловил её облик глазами одного из спутников. Грязная, плохо расчёсанная грива волос, в которую как попало были заплетены разноцветные ленточки. Несколько рядов бус из ракушек на шее, чёрная куртка из прочной толстой ткани, юбка по колено из такой же, но зелёной, мешковины, легкие кожаные туфельки. Голени колдуньи были замотаны в несколько слоёв темной тканью, пропитанной жиром.

Наряд её спутников разнообразием не отличался — брезентовые ветровки с откинутыми капюшонами, прочные джинсы зеленоватого цвета, высокие ботинки или сапоги, похожие на кирзовые. Из-под распахнутых воротников ветровок виднелись свитера неярких цветов. Один из мужчин нёс на плече автомат, но общее настроение было мирным. Хозяева шли встречать гостей, готовясь оказать им всё положенное гостеприимство.

— Лёнь, здесь что, без оружия вообще не ходят? — удивилась Ольга.

— Монстры, — проронил в ответ Леонид.

Он заметно нервничал. Когда встречающие вышли из леса, Куткова словно подменили. Он вообще растерялся и не знал, как себя вести, хотя возможные варианты уже были подробно обговорены. Ермолай взял инициативу на себя и радостно помахал встречающим рукой, крикнув:

— Здоровья вам и мира, люди добрые!

— Проше нами огонь, хлиб, кров, путняки! — ответствовал старший, Садмир.

Харламов сошёл с плота, мысленно указав остальным неспешно следовать за ним. Садмир, морщинистая колдунья Гавера, Гмель с автоматом на плече выстроились в ряд, показывая своё старшинство, Межир и молодой Кронагль держались сзади. Их имена, как и занимаемое в посёлке положение были юноше известны. Гавера, похоже, могла в какой-то степени улавливать их мысли, с прочими пришлось разговаривать словами. И хотя говорили жители Солматра на русском языке, он иногда весьма и весьма отличался от языка жителей расщепа.

Помогали жесты, да догадливость колдуньи. Они не сказали, что прибыли из другого мира, ограничились тем, что страна их далеко, и в здешних краях их знаний недостаточно.

— Без огнестрелов по тайге пешить — не с разума делати, — покачал головой Садмир. С женой, — и как горкозы попустили? Удача вам пала!

Здешних монстров люди называли горкозами. Всё, что оставалось непонятным в слове, юноша легко брал из разума собеседника. Вот и сейчас он, как и другие члены группы, исключая Алёшина, понял — самцы горкозов остро реагировали на любую женщину детородного возраста, обнаруживая её на приличном расстоянии. После чего их могла остановить только смерть.

— Мы убиваем горкозов силой мысли, — ответил он старейшему посёлка. — Мы все колдуны. Шаманы, — добавил он, поняв, что слово "колдун" здесь не ходило.

На лицах людей отразилось изумление, смешанное с восхищением. Лишь Гавера не удивилась. Она стремительно обменивалась мыслями с Ольгой, но юноша отсоединился от их беседы, сосредоточившись на мужчинах. Только Гмель был обучен закрывать сознание, но сейчас он этого не делал. Кутков, абсолютно растерянный близостью людей, которых он ранее считал плодом собственного воображения, уже вызвал несколько подозрительных взглядов Межира и Кронагля, которые в беседе не участвовали. Лёшка вовремя разобрался в ситуации и подошёл к ним, завязав беседу.

— Нами шаманы так бездельны. Медвепут нами оберегает, — важно проговорил старейшина и в сознании Ермолая мгновенно вырисовался образ огромного медведеподобного существа в прочном гибком панцире.

На руках его вместо когтей были длинные тонкие пальцы, на вроде человеческих. Медвепут обладал паранормальными способностями и легко уничтожал горкозов мысленным ударом, ему даже не требовался зрительный контакт. Садмир считал медвепута разумным, хоть тот и не обладал речью.

— Путняки, каково кормились? — поинтересовался вежливо Гмель.

Вопрос был естественен, ожидаем — но как же трудно было на него правдиво ответить. Не станешь же объяснять, что питались они в школьной столовой, а в Реденл погружались на короткое время, обходясь вовсе без питания.

— Мы шаманы, приманить добычу для нас нетрудно. А вообще нам не каждый день пища требуется, — ответил юноша, уже понимая, что в посёлке их тотчас посадят за стол и представят всем жителям.

Отказаться — будет значить обидеть поселенцев. Это и против местных, и против русских обычаев. А на столе, уже точно знал Харламов, окажется и местный самогон.

— Что с остальными? — встревожено спросила их Галка.

— Кто чем заняты, — спокойно ответила Ольга. — Нас, как супружескую пару, отправили в отдельную комнату, вот мы и вернулись в расщеп. А остальным пришлось принять гостеприимство жителей Солматра. Невежливо было бы, едва явившись в гости, тут же в свой мир возвращаться, да ещё на глазах у целого поселения.

Ермолай коротко пересказал, что произошло с ними во время погружения. Разом рядом появились Лысый, лекарь и Мариэтта. Некоторое время обсуждали вопрос, что произойдёт с Лёней, который нахлестался реденлского самогона и отключился. Ернигей ни одного такого случая припомнить не мог. Вытащить его в таком состоянии нельзя, оставлять без присмотра — тоже.

— Он вообще, едва местных увидал, в шоковое состояние впал. Будто то, что он на бумаге рисовал, вдруг с ним заговорило. Уже Межир спросил, что с ним случилось…

— И ты по своему обыкновению правду им сказал? — догадалась Мариэтта.

Дочь шамана кинула на неё быстрый взгляд, хотя до этого вроде не замечала её присутствия. Юноша согласился, что в целом так и было — разве что формулировки он использовал довольно расплывчатые.

— А Сашок тоже нажрался? — поинтересовалась Галка.

— Нет, ему я запретил пить больше одной стопки. Лёньку, сами понимаете, я не могу в Реденле контролировать, это его мир, — отчитывался Харламов.

О Лёшке, которого увела куда-то бойкая девица, никто и не подумал беспокоиться. Только Мариэтта ехидно заметила, что приват-мир, в который залезли сразу пятеро, причём открыватель мира напился и застрял, другой пошёл по бабам, а третий оказался безвозвратно брошенным там без инструкций, не способный толком даже договориться с аборигенами, наверняка войдёт в историю школы.

— Ни для кого там опасности нет, — тихо сказала Аникутина. — Неожиданным является только поведение Леонида. Лёшка абсолютно трезв, да и Сашок отлично понимает, что делает.

Лысый тем временем с интересом оглядывал тело Константинова в кресле.

— Здесь у тела эрекции нет. Может, он своей пассии анекдоты рассказывает?

— Не та девица, — усмехнулась Ольга.

— Любопытно, — проговорил Селиванов и поглядел на Ернигея. — Это не первый ли случай, когда наш путешественник в приват-мире в интимные отношения вступает?

Ернигей ответил, что в других школах такое случалось. Девушки так даже беременели — только рожать никто из них не рискнул, все абортировались.

— Интересно, был бы такой ребёнок точной копией матери? — сам себя спросил Юрий Константинович. — А если нет, то откуда взялся тогда генетический материал?

Ему никто не ответил. Галка тревожилась, Сережка, Игорь и Сашка с любопытством слушали, Инга и Мариэтта переглядывались. Им, похоже, было весело и спать не хотелось. Харламов же, как всегда после возвращения из Реденла, еле держался на ногах. Он и уснул тут же, в кресле, не сомневаясь, что в нужный момент Аникутина отправит его в Реденл даже спящего.

— Ермолай! — голос грубый, не ольгин, вырвал его из сна

Он лежал на кровати, значит — Реденл. И кто здесь может его так уверенно трясти за плечо? Да это Лёнька! Открыв глаза, в ночном ещё сумраке юноша убедился, что не ошибся. Глаза у Куткова мутные, осоловелые, но по всему остальному можно судить, что в себя он пришёл. Подруга рядом старательно прикидывалась спящей.

— Что-то случилось?

— В двух словах не расскажешь. В общем, надо или валить отсюда, или рассказывать местным всё, как есть. Они здесь прекрасно знают, что их мир — ненастоящий, а вся их религия основана на ожидании пришествия настоящих людей. Я, как их увидел, сразу многое про Реденл вспомнил. Остальные где?

— Сашок спит с охотниками в общей комнате, Лёшка какую-то девицу ублажает. Чёрт, это уже другая девица. Они что, всем посёлком к нему в очередь выстроились?

— Не только к нему, — пробормотала рядом Ольга. — Может, утром поговорите? Спать хочется…

Спать ей, как понимал юноша, совершенно не хотелось. Но, как ни странно, озабочена была она той же самой проблемой. И решение, как ни крути, предстояло принять Харламову. А утром им не дал выспаться Сашок — едва из общей комнаты рано поутру ушли охотники, как туда проникли две шустрые девицы и немедленно возлегли по обе стороны от Алёшина, с интересом поглаживая интимные части тела. Сашок мужской чести не уронил, тут же оприходовал обеих, но вовремя обнаружил, что в коридоре дожидаются своей очереди ещё четверо. Пришлось освобождаться от их пристального внимания довольно решительными действиями. Лёшка, как они обнаружили, отсыпался в доме Садмира.

На площади, окружённой двумя рядами домов, кипела утренняя жизнь. Кто-то пилил длинные стволы деревьев бензопилой, за ограду посёлка проследовало стадо коз в сопровождении двух автоматчиков с собаками, из Дома Собраний, где они пировали вчера, доносился запах жареной картошки.

— У них на южном склоне лысой сопки огороды, — сообщил Кутков.

Школяры стояли тесной группой, прижавшись к стенке дома старейшины. Там, судя по всему, только вставали.

— Ты есть хочешь? — поинтересовалась дочь шамана.

Лёня помотал головой: он ожидал, что Лёшка захочет. Константинову пришлось хуже всех — его домогались буквально все женщины посёлка, причём их мужья ничуть не были против. Куткова по причине невменяемого состояния вчера вечером не трогали, но едва он проснулся, с него стянули штаны и абсолютно бесцеремонно употребили. Впрочем, несмотря на все старания, своё получила только одна дама, захватившая доступ к телу первой. Лёшка же, в свою очередь, подвига Геракла повторить не смог, он ублажил только шестерых.

— Не беспокойтесь, мальчики — каждая из женщин желала любого из вас только однократно. Завтра, если вы ещё чуть-чуть потрудитесь, на вас уже никто и не взглянет. Мы же здесь вроде божков, как не вступить с божеством мужского рода в связь? — успокоила всех Ольга.

— Ты нам Ерёму в помощь выдели, тогда мы точно справимся, — предложил Лёня, которому тема разговора весьма не понравилась.

Дочь шамана одарила его выразительным взглядом, но промолчала. Вскоре на пороге избы объявился Лёшка, за ним следовал Садмир.

— Хороша дня! — приветствовал их старейшина.

Они поклонились в ответ и ответили что-то соответствующее моменту. Оказывается, ещё не вся часть обязательной программы была выполнена. Дорогих гостей, о которых шепотом между собой говорили, что они и есть Настоящие Люди из самого Настоящего Мира, полагалось представить медвепуту. В процессию вошли несколько почтенных мужчин, парочка охотников с автоматами на плече, беспородного вида шавки на поводках, и, естественно, претенденты на звание Настоящих Людей. Сзади, на некотором отдалении, пристроились две колдуньи. Садмир, немало не смущаясь, предложил Ольге идти последней, поближе к колдуньям.

Они вышли из поселка через прочные высокие ворота, над которыми возвышалась будка автоматчика.

— Медвепут порой тайгу пешит. Нами одни охраняться надо, — пояснил старейшина, поймав изучающий взгляд Ермолая.

Юноша кивнул в ответ. Леонид, разом резко припомнивший особенности Реденла, уже сообщил, что медвепут живёт в тайге близ человеческих поселений, находясь с людьми в симбиозе: он убивал горкозов, а люди толкли для него рога монстров, да ещё снабжали удочками. Медвепут был не прочь порыбачить, вот ему и приносили удочки и снасти, которыми он пользовался весьма умело. На зиму же охранитель поселков впадал в спячку — вот тогда и спасали крепкая ограда да автоматчики на вышках.

Садмир прямо на глазах набирался благочестия. Он уже не шёл, а выступал, неся на вытянутых руках пустой металлический тазик. Сзади него вели лошадь, во вьюках которой находился некий агрегат и канистры с бензином.

— Повозок здесь у вас нет? — поинтересовался Алексей бесхитростно.

Старейшина сбился с шага и растерянно оглянулся. Вместо него негромко ответил Межир:

— От шахты к печам и брегу есть дорога. Иные нами бестолку. Там повозки.

Процессия обогнула сопку с севера, следуя по узкой тропинке. Шли молча. Впрочем, Кутков мысленно понукал Харламова решить основной вопрос, но было явно незачем что-то делать до их представления медвепуту. Так они и шли, не менее получаса, пока не вышли на единственную здешнюю дорогу. Ровная, прямая, утоптанная, она одним концом упиралась в расщелину в сопке, которая и была шахтой, а на другом конце виднелось коническое сооружение с трубой сверху. Сейчас печь была холодной. Они прошли мимо неё, и дальше, к спокойной речке, через которую был перекинут хлипкий мостик, подвешенный на толстых стальных тросах.

— Здесь что, индустрия есть? — вслух поинтересовался юноша.

— Есть, безусловно. Откуда бы они автоматы взяли? И железные дороги есть, и автомобили. Но это всё в городах на большой реке, — также вслух ответил Леонид.

После перехода через реку он внезапно замкнул своё сознание и остальные, на всякий случай, сделали то же самое. Теперь процессия следовала по наклонному берегу тихой речки, на которой и рыбачил ныне медвепут. Впрочем, наблюдать это зрелище им не пришлось. Медвепут, по виду медведь медведем, только покрытый полупрозрачным твёрдым панцирем, стоял на четырёх лапах на берегу и смотрел на приближающихся людей. Ермолай обратил внимание на тонкие длинные пальцы, которыми заканчивались его лапы. Рядом вытянулось тело мертвого самца-горкоза.

Садмир жестом руки остановил процессию. С лошади быстро сняли агрегат, залили бензин, потом Межир и один из охотников быстро поднесли агрегат к горкозу, запустили, и пилой-насадкой лихо отпилили у монстра рога.

— Медвепуту требуется толчёный рог горкоза, чтобы вырастить свой панцирь, — тихо пояснил Кутков.

А на агрегате тем временем сменили насадку и принялись со страшным визгом измельчать рога над тазиком, который с торжественным видом держал Садмир. Едва операция закончилась, как Межир принёс что-то, напоминающее мясной фарш, в деревянном ведре и вывалил остро пахнущее содержимое в тазик. Старейшина прочитал что-то заунывное — слов никто не разобрал — и размешал толчёный рог с фаршем руками. А затем торжественно вручил тазик Ермолаю.

— Отдай медвепуту в знак нами поклонения.

Почётный гость взял тазик и понёс к недвижному медвепуту, но тот, едва он приблизился, негромко зарычал. Не нужны были особые способности, чтобы понять — медвепут не желает принимать лакомство из рук человека.

— Вернись скоробежно! — тихо подсказал старейшина.

Он выглядел растерянным и смущённо переглядывался с другими жителями посёлка. Те пожимали плечами и отводили глаза в стороны. Только колдуньи, оставшиеся сзади, внезапно приободрились. Следующим тазик понёс Алексей, потом Лёня, и последним — Сашок. Каждого из них медвепут встречал рычанием, и пищу, в конце концов, принял от Садмира.

— Значит, потом вас определили как гостей колдуний, а те, убедившись, что ваши умения куда выше их талантов, намекнули, что пора бы гостям продолжить путь, — подвёл итог докладу Харламова Лысый. — В общем, оказал вам медвепут медвежью услугу. Ну, а Леонид нам что скажет?

В его голосе прозвучало нечто такое, отчего Кутков сразу покраснел. Какой-то оттенок насмешливости, и не очень доброй насмешливости. Присутствовавшая тут же Мариэтта откровенно веселилась, разглядывая всё пятёрку путешественников. На Ольге, впрочем, её взгляд задерживался не дольше, чем на секунду.

— Солматр — посёлок горняков. Они разрабатывают оловосодержащую рудную жилу, проводят первичную плавку и полуфабрикат сплавляют на плотах по Порожистой. Кормятся с огородов, а также рыбалкой и охотой. В поселке три группы населения: шахтеры, охотники и колдуньи. Первые заняты добычей олова, вторые их охраняют и обеспечивают мясом и рыбой, колдуньи тоже заняты охраной — обнаруживают на расстоянии всяческих монстров. Их на Реденле куда больше, чем представлялось вначале. Есть даже водный вид, нам крупно повезло, что мы на него не нарвались. Все монстры — телепаты: либо обнаруживают людей на большом расстоянии, либо умеют воздействовать на их психику. Горкозы, как тот, которого я убил, наиболее опасны для людей. Медвепут защищает только от горкозов, но он то уйдёт побродить по тайге, то в зимнюю спячку впадёт. Тогда охраняют охотники. Охотник с собакой и автоматом горкоза не боится. Оттого и они, и колдуньи к медвепуту относятся без особого почтения. Это шахтёры, едва тот нас не признал, сразу сочли нас людьми второго сорта, а охотники и колдуньи относятся к нам с прежним уважением.

Лёня замолчал, директор ещё некоторое время смотрел на него, ожидая продолжения, но Кутков напустил на себя высокомерный вид, и стало ясно, что без дополнительного приглашения он говорить не станет.

— Ну, хорошо. А вот Аникутина, она вроде больше других с колдуньями общалась, она что скажет? — спросил Лысый.

— Леонид прав. Шахтеры и некоторые другие жители вообразили, что мы явились из Настоящего Мира, но им казалось, что все звери вокруг станут нас слушаться и лизать нам руки. А медвепут доказал, что это не так. Значит, или мы — не Настоящие, или их вера ошибочна. В вере они не усомнились…

— А колдуньи?

Колдуньи, как и охотники, горкозов не боялись. Тут была определённая особенность. Горкозы-самцы остро реагировали на женщин детородного возраста — то есть тех, у кого продолжались менструальные циклы. Колдуньи же, родив в юности ребёнка, искусственно циклы останавливали, в двадцать с небольшим лет превращаясь в старух, и внешне — тоже. Зато горкозы испытывали к ним интерес не больший, чем к зайцам. Самки же горкозов остро реагировали на мужчин, находящихся в состоянии полового возбуждения. Охотник на охоте, ясное дело, думал о другом. Опасность могла угрожать ему только в поселении — по поселения люди научились защищать вполне успешно.

— Так что медвепут нужен только шахтёрам — в его присутствии они не так зависят от колдуний и охотников, — подтвердила дочь шамана точку зрения Куткова.

— Борьба за социальный статус. Понятно, тут не только медвепуту начнёшь поклоняться, — вдруг сказала Мариэтта. — А колдуньям вы чем не угодили? Тоже — не Настоящие?

Колдуньи, как раз, скорее сочли их очень даже настоящими. Способности любого из пятёрки были куда выше, чем у любой из колдуний. Что те могли? Горкоза на расстоянии обнаружить или иного монстра. Отпугнуть, отворотить в сторону, если тот ещё не почуял добычу. Могли улавливать и передавать мысли — но плохо, непостоянно. Кинетики у них не было вообще, этот дар в Реденле встречался только среди мужчин, довольно редко. Колдуний в Солматре было девять — и ни одного колдуна. Себя они уважали чрезвычайно — и тут вдруг являются чуть ли не дети, которые видят их насквозь, и к тому же способны совершать немыслимые по местным меркам вещи. Что остаётся? Преклоняться или завидовать чёрной завистью.

— Я не про это. Психология и логика солматрцев мне понятна, гораздо интереснее концепция Настоящего Мира. Подробнее о ней можно?

Но в посёлке никто в тонкости концепции не вникал, она существовала на уровне деревенских побасенок. Кутков надеялся отыскать в крупных города учёных, они должны были знать больше.

Игорь поинтересовался географией приват-мира. Кутков, смущаясь, поведал, что весь мир ограничен долиной Порожистой, которая вбирает в себя новые притоки и становится полноводной судоходной рекой. По Порожистой и её притокам располагались людские поселения, а вокруг лежала бескрайняя и безлюдная горная тайга.

— Так река должна куда-то впадать? — не понял Игорь.

— Порожистая течёт на север. Судоходна она около ста километров, там основная часть населения и сосредоточена, на равнине. Дальше горы, и чем дальше — тем холоднее климат. За горами снег и лёд даже летом не тают, и куда впадает их река, никто в Реденле не знает.

Школяры переглянулись. Все подумали одно и то же: и Реденл своего рода расщеп.

Лёня ещё несколько раз сплавлялся по Порожистой, надеясь отыскать другой посёлок. Река заметно изменилась. Местами по берегам виднелась тропинка, на расчищенных лужайках чернели кострища. Однажды самец горкоза напал на них, лихо прыгая к плоту по мелкой воде. В этот раз его свалил Сережка Алёшин. Видели они и водяного монстра: красного кальмара с рыбьим хвостом, вообще незаметного для мысленного поиска. То ли особь была мелкой, то ли монстр людьми на плоту не заинтересовался, но чудовище проплыло мимо по своим делам.

А вскоре наступило время весенней сессии. В классах вновь расставили компьютеры, осознав объём необходимой работы многие вслух ахали и откровенно нервничали. Ребята, собравшись у Игоря, вдруг начали обсуждать солматрских девок.

— Да мне взрослые женщины даже интереснее показались, — сообщил Константинов, самый крупный специалист по данной проблеме.

— Нормально, — пожал плечами Сашок. — Как обычно.

— А с гигиеной у них как? — заинтересованно спросил Жолудев.

— Деревня, — протянул Лёшка. — Они подмываются, конечно, но с моющими средствами там небогато.

Ермолая интересовало, неужели им здесь мало женского пола? Ведь у каждого была постоянная подруга, а то и две.

— Ты что, это же секс с фантомом! Экзотика! — восхитился Сережка.

— Экзотикой был бы секс с медвепутом или самкой горкоза. Солматрцы же — просто люди, — возразил юноша.

Лёня внимательно на него глянул, но возражать не стал.

— Я ощущал их мысли, — сообщил Алексей, — по мне, точно, люди.

— И на ощупь люди, — подтвердил Сашок.

Теперь уже все разом поглядели на Куткова. Тот пожал плечами.

— Да, люди. Но не из нашего мира. И равнять их с нами не стоит.

Помолчали. Продолжать прежний разговор не хотелось, и кто-то поинтересовался, для чего медвепуту прочный панцирь. Лёня насупился ещё больше и неохотно рассказал, что в начале лета в Реденле откладывают яйца гигантские — крылья размахом до метра — стрекозы-вампиры. Для продления рода им требуется свежая кровь, совсем как самкам земных комаров.

— … жало у них под брюхом. Оно резко выдвигается вперёд, пробивает грудную клетку и достигает сердца. Через него стрекоза разом всасывает до литра крови. Человеку, естественно, сразу конец. Стрекоза безошибочно определяет, где сердце…

В опасности находились не только люди, но и любые крупные млекопитающие. А вот панцирь медвепута жало не пробивало, да и горкозы с их фантастической быстротой успевали с атакующей стрекозой расправиться.

— Обрадовал ты нас, ничего не скажешь. Это когда мы на следующий учебный год вновь погрузимся, там как раз весна будет? — неприятно изумился Игорь.

Но время в Реденле текло иначе, а Леонид вообще считал, что в его отсутствие оно просто останавливается. Получалось, следующей осенью в приват-мире Куткова продолжится всё та же осень.

— Наши мальчики решили, что в Реденле девчата не хуже и жаждут возвращения? — ядовито поинтересовалась дочь шамана, когда сели пить чай в своей комнате.

Последнее время они всё реже ходили в столовую, обходясь вечером чаем с бутербродами. Юноше это не всегда нравилось, но ходить без Ольги в столовую тоже не хотелось. Совместная жизнь накладывала ограничения. И он понимал, что его ограничения и вполовину не так серьёзны, как ограничения его женщины.

— Да, некоторым захотелось экзотики. А что, девочки разве в другой мир не рвутся?

— И хочется, и колется, — пожала плечами подруга. — Я им про горкозов всё рассказала, в подробностях. Галке всё равно, Инга боится, а как отнесётся Вика, пока сказать трудно.

— Нам нужна Вика?

Ольга хладнокровно ответила, что мир Реденла доказал — её способности крыши для группы недостаточны. Универсалы хороши для неожиданных ситуаций, а с постоянным прикрытием лучше справится подготовленный человек. Юноша не возражал. То, что Вика изначально готовилась в их группу, было всем известно, но за повседневными делами об этом успели как-то забыть.

— Что ты им такого про горкозов рассказала? Они же самца видели своими глазами.

— Зато не видели, что остаётся от человека после нападения горкоза. Если тот просто охотится, без сексуальной подоплёки, то ничего особо страшного. Монстр когтями рвёт горло, убивая, потом отрывает ноги и обгладывает бёдра. И ягодицы обгрызает. А остальное бросает. А вот когда горкоз приходит в сексуальное возбуждение, от человека остаётся кровавая каша: грудная клетка разорвана, внутренности выброшены наружу. И ничего не съедено. Впрочем, если охотилась самка, то у мужчин исчезают половые органы. Ест она их или с собой на память забирает, не знаю.

Ермолай не понял, зачем надо было запугивать Баканову, о чём честно и сказал. Но Ольга сделала это расчётливо.

— Пусть сейчас боится. Потом, при погружении, убедится, что не так всё плохо. И обретёт уверенность в себе. Ты, кстати, когда собираешься группу на свадьбу приглашать, Харламов?