"Тьма на ладони" - читать интересную книгу автора (Фудзивара Иори)

13

Нe успел я войти в зал рекламного отдела, как со всех сторон раздались голоса. «Вы в порядке, шеф? А как же ваша простуда? Может, вам лучше…» Коротко отвечая им на ходу, я прошел к своему столу. И только тут заметил единственную молчащую фигуру. Это была Охара.

Я огляделся. Санады на месте нет. Из начальников секций отсутствует лишь Томидзава.

На столе кучей навалены утренние газеты. Видимо, начальнику производственного отдела велели раскладывать их где попало. Старый бессмысленный обычай, который все никак не отменят. Я обреченно вздохнул — и вдруг задумался. Во всех газетах было фото Исидзаки в черной рамке.

Я включил компьютер и, пока тот загружался, наскоро просмотрел половину передовиц с его некрологом. Очень ровные формулировки, заточенные под ситуацию. О причине смерти — ни слова. Похоже, у этих рекламщиков из «Хино» есть какое-то особое руководство, как писать любые тексты на все случаи жизни.

Я решил отследить, насколько важной считают его смерть газеты. Когда брал в руки очередную, одна страница выскользнула и упала на пол. Подняв ее, я вдруг уперся взглядом в небольшую статью. Колонка «Разное» в разделе «Общество». Попытался вчитаться, но над ухом вдруг раздался негромкий голос Охары:

— Шеф! Вы в своем уме?

— Хороший вопрос…

Пробежав глазами статью до конца, я поднял голову. Охара стояла передо мной, покусывая губы. И, судя по голосу, явно не хотела, чтобы нас слышали.

— Вы же мне обещали! Кто говорил, что после встречи пойдет домой и ляжет в постель? И до завтра на работу не выйдет? Я вам поверила, как дура, а вы?!

— Прости. Такая температура была — ни черта не помню, что говорил…

Она захлебнулась от возмущения. И на пару секунд потеряла дар речи. Никогда еще до сих пор я не видел ее такой. Наконец она взяла себя в руки и еще тише спросила:

— Ну и куда же делась ваша температура?

— Пока сюда ехал, в такси измерял. Тридцать восемь и пять. Пока не смертельно.

— Сумасшедший! — вздохнула она. — Обычно в таком состоянии люди с ног валятся! Зачем вы притащились? Что, нельзя до завтра отложить?

— Нужно срочно кое-что проверить, — перебил я, указывая пальцем на монитор. — А у меня, как ты знаешь, дома компьютера нет.

Она снова переменилась в лице. На сей раз помимо негодования было что-то еще. Она понизила голос:

— А зачем вам компьютер?

— Как тебе сказать… Пока не проверю, сам не пойму. — Я решил вывесить белый флаг прежде, чем меня атакуют снова. — Послушай, Охара. Я, кажется, обещал тебе кое-что. Дай мне разобраться с компьютером, а потом я расскажу в двух словах, что сегодня случилось.

— В двух словах?

— А разве я обещал тебе рассказывать все на сто процентов? В общем, дай поработать. Я тебя сам позову.

— Послал же бог начальничка… — пробубнила она уже гораздо спокойнее. — В общем, у меня для вас тоже есть кое-что. Утром созвали чрезвычайный совет директоров, а сразу после него — внеплановое совещание начальников отделов. В общем, всю компанию трясет. Разумеется, в чем там дело — нам, простым смертным, не сообщают.

— Хм-м… Похоже, нашим боссам понравилось работать в срочном режиме?

— После того, что случилось, — понятное дело…

— Да, наверное. Впрочем, мне это уже до лампочки, — ответил я и вдруг вспомнил: — Кстати, ты случайно не знаешь адреса этого заведения?

— Вчерашнего бара? С Нами-тян?

— Ну да.

— Знаю, конечно. Я же вчера кое-чей полутруп до дома доставила. Вот тогда мне Майк и дал свою карточку. Звони, говорит, в любое время, если что.

Я с облегчением вздохнул. Слава богу, молодежь конца этого века еще понимает практическую пользу хороших манер.

— Дай-ка взгляну, — попросил я.

Она сходила за сумочкой, достала визитку и протянула мне. Элегантный логотип, внизу — имя: «Mike Y.Williams, manager». Вполне солидная карточка. Не раздавай он ее кому попало при первом знакомстве — даже и не догадаешься, что хозяину всего восемнадцать.

Переписав телефон и адрес в блокнот, я вернул ей карточку.

— Подожди немного. Я тебя сам позову.

— О'кей… Ковыряйтесь в своем компьютере. Да побыстрее! — командным тоном велела она и вернулась на свое место.

Я тронул мышку. Монитор ожил. Как ни крути, а температура еще держалась. Впрочем, пальцы по клавишам бегают — и ладно. Я запросил базу данных «Информация о компаниях». Дороговато, конечно, но свыше миллиона фирм Японии там представлены довольно подробно. Ввел в строку поиска адрес «Кагами-билдинга», название фирмы — «Ёсинага», недвижимость. По экрану побежали колонки иероглифов. Странная компания, что и говорить… Специализация — строительный сервис. Дополнительные услуги — посредничество в аренде недвижимости. Уставной капитал — один миллиард два миллиона иен[31]. Число работников — шесть человек. Ответственное лицо — как и рассказывал Майк, Норио Сугино. По уровню прибыли входит в «среднюю» группу компаний из четырнадцати тысяч ей подобных.

Сначала я распечатал адрес в городе Кавасаки, по которому проживал этот Сугино. Затем — личные данные Ёсиюки Ёды, которые нашел накануне, а также несколько газетных статей.

Пробежав взглядом распечатки, я понял, что этого недостаточно. Конечно, запроси я расширенный поиск — узнал бы больше. Но для этого у меня не было ни времени, ни специального допуска. Я протянул руку к телефону и снял трубку. Сначала я набрал номер, переписанный с визитки Майка. Шел третий час дня. Бар, понятно, закрыт. Никто не взял трубку. Ну что ж, в нашей компании был по крайней мере еще один человек, которому все это было небезразлично. Я набрал номер внутренней связи.

— Какисима слушает.

— Это я.

— Хориэ? — удивился он. — Что, на работу вышел? На тебе же вчера лица не было!

— Это я так, заскочил на пару секунд. У тебя там, я думаю, дел побольше. Но, может, уделишь мне минутку? Надо кое-что уточнить.

— Экий ты стал щепетильный. Да хоть две! Что там у тебя?

— Где можно полистать домовые книги по сделкам с недвижимостью?

— Ты же, помню, сам квартиру покупал? Неужели не знаешь?

— В мое время этим занимался агент. Мне ничего и знать было не нужно. За меня все сделки адвокат оформлял.

— Юридическое управление на Отэмати, — ответил он. — Правда, у них много отделений по всему городу. Где-то поблизости, кажется, было одно… Сам проверь.

— Понял. Посмотрю в телефонной книге. Ну, пока. Я уже собрался повесить трубку, но он вдруг добавил:

— Погоди-ка… Ты что, и правда собрался это «листать»?

— Ты о чем?

— Времена давно поменялись. Все услуги такого рода предоставляются в интернете. Заполняешь анкету, посылаешь запрос — и профиль конторы у тебя на экране.

— Ого. Все-то ты знаешь…

— Да нет, это ты от времени отстал!

— Ну вот, человеку комплимент говорят, а он дразнится…

Он легко рассмеялся, потом добавил:

— Если тебе нужен район Минатоку, то им занимается филиал на Камиятё, сразу рядом с российским посольством. Это тебе на всякий случай…

— С чего ты взял, что мне нужен Минатоку?

— Да ладно, Хориэ! Сейчас мне некогда, но поговорить стоит. Завтра выйдешь на работу? Конечно, если состояние позволит…

— Выйду, — ответил я,

— Тогда я сам тебе позвоню. А сейчас иди-ка домой и ложись в постель. В твоем возрасте со здоровьем шутки плохи.

— Я и так уже собирался, — честно ответил я.

— Все-таки мы с тобой оба уже не мальчики… — добавил Какисима. Давненько я не слыхал от него признания в какой-либо слабости. — Да, вот еще что… Ты в курсе, что сегодня решили на совете директоров?

— А ты уверен, что можешь мне об этом рассказывать?

— Да! Все начальники отделов уже в курсе. Если вкратце — срочная кадровая перетасовка. Добровольцев на увольнение не набралось. Теперь всех нечленов профсоюза будут увольнять поименно. В первую голову — менеджеров среднего звена.

— Ах, вот как? Ну что ж… Значит, сбылась твоя мечта о кадровой реформе? Или ты не этого добивался?

— А что поделаешь? Сам знаешь — лишних сотрудников у нас пруд пруди. У каждого начальника отдела списки таких людей уже давно в столах заготовлены. Закон о труде обязывает сообщать человеку об увольнении не позднее чем за месяц. Поэтому надо спешить. В общем, сейчас все забегают, как тараканы. Если честно, у меня уже нервы сдавать начинают…

— Да уж, нашли время розгами махать. Только что президент на себя руки наложил, а теперь еще и это. Тут кто угодно с ума сойдет!

— Да в том-то и дело, что его смерть сработала как пусковой механизм! Знаешь, что ответил Тадокоро журналистам на вопрос о финансовой перспективе?

— Нет, а что?

— Акции обваливаются. Уже сегодня они были на грани фола, и падение продолжается. Обесценивание неизбежно.

— А дальше что? Контрольный пакет с молотка?

— В общем, да… Сам понимаешь: компания — это живой организм, в котором каждый день что-нибудь меняется. Но если ему перекрыть кислород, он умрет… Ну ладно, завтра позвоню!

И он отключился.

Не вешая трубки, я нажал пальцами на рычаг телефона. Стол Томидзавы по-прежнему пустовал. Я вспомнил нарциссы, что принес гендиректор в кабинет Исидзаки наутро после того, как тот повесился. Не знаю, конечно, о чем они там спорили на совете директоров. Но как бы компанию ни трясло — окончательное решение по поводу массовых увольнений должен был принимать он, Тадокоро. Такое радикальное, эффективное решение никак не вязалось с его инертной натурой. Компания — живой организм? И если ему перекрыть кислород — он умрет? Так же как бедолага Исидзаки?

Секунд десять я рассеянно крутил в памяти слова Какисимы, потом очнулся и набрал номер справочной. Узнал телефон Юридического департамента, позвонил туда, спросил адрес и часы работы. Закрывались они в четыре. Времени оставалось в обрез.

Я вырвал из газеты недочитанную статью и вместе с распечатками затолкал в карман пиджака.

— Охара! — позвал я. — Пойдем-ка в переговорную.

В переговорной царил идеальный порядок. Еще вчера на этих столах валялись видеокамеры. Вот по этому телефону я в последний раз звонил Исидзаки. А сколько раз, по уши в работе, я просиживал здесь до утра! Как бы там ни было — ничего этого уже больше не повторится…

Вдруг очнувшись, я понял, что стою посреди комнаты, опустив голову. В мозгу копошились такие странные мысли, что я сам себе удивился. Охара сидела за столом напротив и смотрела на меня так пристально, словно пыталась подслушать, о чем я думаю. Надеюсь, хотя бы частично это ей удалось. Поскольку одной из моих мыслей было только что принятое решение: никогда больше не оставаться с нею наедине.

Тем не менее она мягко улыбнулась и, как ни в чем не бывало, спросила:

— Ну как, шеф? Свалились в обморок перед подружкой?

— Почти, — кивнул я. — Только не от простуды.

— Неужели такая красавица?

— Ну… Примерно как ты.

— О! Тогда я вас понимаю.

— Но в общем, ты была права: гулять мне пока рановато. Голова как расплавленная…

— Ну тогда, может, после поговорим?

— Да ладно. Я же тебе обещал. Только времени мало, поэтому буду краток.

Я наскоро изложил ей то, что услышал от Киэ Саэки. Кое-что сократил, но все, что касалось их отношений с Исидзаки, пересказал как можно подробнее. Но Охара с ее дотошностью все же разок перебила меня вопросом:

— Так кто же отец ребенка?

— Не знаю, — ответил я. — Подумал, не стоит об этом расспрашивать. Да и она, похоже, все равно не сказала бы. А вдруг это кто-нибудь из знаменитостей?

Она покачала головой:

— По-моему, вы зря деликатничали!

— Возможно, — согласился я.

Когда я закончил, она склонила голову набок и задумалась на несколько секунд.

— А она не могла ничего приврать или приукрасить?

— Да нет, — ответил я. — По крайней мере, в главных моментах — вряд ли.

— И все-таки… Когда люди откровенничают о себе, такая вероятность остается всегда. Будь они хоть трижды раскрасавицами.

— По-моему, Киэ Саэки верить можно, — сказал я. — Ты у нас, Охара, конечно, женщина проницательная, но иногда твоя проницательность бьет через край. А это может повредить карьерному росту. Учти на будущее.

Она закусила губу и в кои-то веки смолчала. Чудеса, да и только.

— К тому же она умна. И по-своему самолюбива. Иначе бы не призналась в том, что ее отец якудза. Да и в рассказе ее слишком много подробностей, проверить которые — раз плюнуть. Скажем, спроси я у нее адрес той кондитерской на Аояме — она бы назвала не задумываясь.

Я достал из кармана визитку Киэ Саэки.

— Когда человек вручает тебе такую карточку, насколько ему доверять — рассудить несложно.

Охара заглянула в визитку и вдруг подняла брови.

— Этот ресторанчик на Дайканъяме я знаю… — пробормотала она.

— Что, такой известный?

— Когда-то частенько туда заглядывала. Очень популярное заведение для молоденьких женщин.

Редкие блюда в меню, и готовят вкусно. Потом про него стали часто в журналах писать, народ туда толпой повалил, вот я и перестала захаживать. — Она вздохнула. — Вон как! Значит, даже они разоряются?

— А что ты хочешь? «Пузырь» в экономике лопнул не только для компаний да корпораций. Все вокруг одними болячками маются.

— Весь мир с ума сошел, это верно… Но я, кажется, разговор куда-то не туда увела, простите!

— Да нет, не увела. Скорей уж, подчеркнула кое-что в положении Киэ Саэки.

— Но шеф! Теперь, когда вы мне все это рассказали, я вообще ничего не понимаю. При чем тут смерть президента? При чем тут компьютерная графика? Все только окончательно запуталось, разве нет?

— Возможно, — вздохнул я задумчиво. — К тому же лично я окончательно запутался в женской психологии.

Сказав это, я тут же прикусил язык. Еще не хватало, чтобы Охара после вчерашнего приняла это на свой счет! Но волновался я зря. В ее голосе не было ни малейшей натяжки.

— Да уж, в наше время такую безответную любовь и представить трудно! Прямо как в сказке. Даже завидно немного… — В ее голосе не слышалось ни капли иронии. — И все-таки между ней и теми, кто нападал на вас прошлой ночью, существует какая-то связь, верно?

— Ну, я бы не назвал это «связью»…

— Тогда ответьте на главный вопрос домашнего задания.

— Это какой же?

— О вашем детстве.

— А… Ладно. Когда-нибудь расскажу.

— Знаете, чему можно верить меньше всего на свете?

— Чему?

— Вашему «когда-нибудь»…

В этот миг за моей спиной оглушительно лязгнуло. Я обернулся. В проеме распахнутой двери стоял Санада с крайне угрюмым выражением лица. В его близко посаженных глазках сквозило что-то необычное.

— Ах, вот ты где!

Его слова обращались не ко мне:

— Охара! Надо поговорить.

— А что такое?

Не ответив ей, он посмотрел на меня:

— А ты разве сегодня не болеешь?

— Болею. Да вот заскочил в наш медпункт за лекарством. Если у вас разговор, я пойду.

— Сделай милость.

— Подождите, босс! — встряла Охара. — Ничего, если мы поговорим чуть позже? У нас с шефом важный вопрос…

— А я тебя что, в игрушки играть приглашаю? Я вспомнил слова Какисимы. «Всех нечленов профсоюза будут увольнять поименно…» Охара состоит в профсоюзе. Хоть за нее можно не беспокоиться.

Я поднялся из-за стола.

— Извини, Охара. Что-то меня опять лихорадит. Пойду-ка я домой.

Санада окинул нас обоих подозрительным взглядом.

Я легонько коснулся ее плеча и вышел из переговорной. За столом Томидзавы по-прежнему никого не было. Я направился сразу к лифту.

На дворе ярко светило послеобеденное солнце. Потеплело. Весна разгоралась. В садике у соседнего здания стояли скамейки. Несмотря на будний день, на скамейках сидели люди, с виду — типичные клерки, и лениво грелись на солнышке. Эта безмятежная картинка никак не вязалась с тем, о чем рассказал Какисима. Разница между его историей и этим весенним денечком казалась просто невероятной.

На одной из скамеек я заметил знакомую фигуру. Томидзава сидел в одиночестве и молча смотрел в одну точку перед собой. Не замечая ни меня, ни кого-либо вокруг.

Я стоял на тротуаре, разглядывая весеннее солнце, и странные мысли опять копошились в моей голове. Почему фигура человека, устало опустившего плечи, так органично вписывается в этот весенний пейзаж? В подобной гармонии было нечто горькое и несправедливое. Он сидел застыв точно статуя, с остекленевшими глазами. И разглядывал что-то совершенно мне неизвестное.

Я отвернулся и пошел своей дорогой.

Проходя мимо здания российского посольства, я скользнул взглядом по фигуркам полицейских. Карту местности на выходе из метро я изучил довольно подробно, однако шагать пришлось куда дольше, чем я ожидал. Голова кружилась, перед глазами все плыло. Возможно, оттого, что я с самого утра мотался по городу как заведенный. А может, просто устал и размяк под лучами весеннего солнца.

Миновав посольство, я уже начал спускаться под горку, когда зазвонил телефон.

— Шеф! — сказала Охара. — Вы где находитесь?

— Дома. Лежу в постели, как ты мне и приказывала.

— Ладно врать-то! Я вам домой звонила — никто трубку не брал.

— А чего звонила?

— Сообщить одну новость. Гипер-супер-ультрановость — вы не поверите!

— Ты газеты читаешь? Там каждый день полно новостей, в которые никто не верит. А толку?

— Только что вышел новый приказ. С апреля я — старший клерк по дизайну!

— Вот как? Здорово… Значит, на повышение пошла?

Она выдержала паузу, словно собираясь послать меня к черту. Да так и сделала:

— Идите к черту, шеф! Вы и правда не понимаете, что происходит, или вам как маленькому объяснить?

— Объяснить, — вздохнул я.

И она объяснила. Даже в компании «Тайкэй», загибающейся от инфляции менеджеров среднего звена, никогда не было такой странной должности, как «старший клерк».

Чтобы мне позвонить, Охара явно куда-то вышла. Обычного конторского галдежа я в трубке не слышал. Шагая по улице, я слушал ее объяснения. Секцию дизайна, которой до сих пор заведовал я, переделают в группу. У группы останутся те же функции, что у секции, но работать там будет заметно меньше народу. Иначе говоря, сократят управленческие звенья, сохраняя систему в целом. А вот секцию по работе с филиалами упразднят совсем. Двоих сотрудников, работавших под Томидзавой, перебросят в другие секции, а самого Томидзаву уволят в конце апреля. Кроме него из отдела уволят еще парочку старых сотрудников.

Теперь я понял, почему у Какисимы не нашлось сегодня времени для разговора. И почему у Санады была такая угрюмая физиономия. Объяви сразу нескольким сотрудникам, что их выкидывают на улицу, — самому жить расхочется. Представляю, как сейчас трясет всю компанию. В других отделах наверняка такая же чехарда. Телефоны внутренней связи небось от таких новостей раскалены до предела. Слава богу, я сбежал из конторы до того, как все началось. Как там сказал Какисима? «Кадровая перетасовка и поименное увольнение»? Хитришь, брат. Бери выше. Полная перестройка системы, вот что это такое.

И хотя уже совсем скоро я расставался с конторой навсегда, у меня вдруг защемило сердце. Двадцать лет. Ровно столько я прожил в их суетливом мирке. Конечно, успехи и неудачи сменяют друг друга, как волны в море, везде, где бы ни жил человек. И эта компания — не исключение. Все понятно. И все же одному чувству я никак не мог подобрать названия. Тому, что охватило меня при виде фигурки Томидзавы, ссутулившегося в лучах весеннего солнца.

Стайка домохозяек, оживленно щебеча, пробежала мимо. Прижимая к уху мобильник, я наконец сказал:

— Ну, по крайней мере в твоем случае все очень неплохо. Будешь заведовать дизайном, я так понимаю? Значит, старик Санада все-таки разбирается в людях!

— Да в чем он там разбирается?! Какую девчонку за бумажками лучше гонять?

— Не скажи. Он тоже по-своему профи. И вообще — перестань ворчать! Можешь хоть чему-нибудь обрадоваться по-человечески? Вот и зарплату повысят, так ведь?

— Повысят, тоже мне! Кошкины слезы… Скорей всего, в общем даже меньше получать буду. Старшим клеркам сверхурочные не оплачиваются.

— Ах да… Но зато теперь ты на целый шаг ближе к цели.

— Какой еще цели?

— Стать первой женщиной — президентом компании.

В трубке вздохнули:

— Послушайте, шеф…

— У телефона.

— Сегодня вечером я зайду вас проведать. Мы ведь не закончили разговор. А уж он-то поважнее, чем кадровые перестановки.

— Даже не думай! По температуре я сейчас близок к летальному исходу. Оставь меня в покое. Все разговоры — завтра.

Я отключил телефон. Продолжая шагать, я задумался. Все-таки что ни говори, а Санада тоже был профи. Конечно, элементарной человечности ему всегда не хватало, но нюх на людей у него есть, тут уж не поспоришь. Фактически он назначил заведовать всем нашим дизайном самую талантливую из оставшихся. Да и с упразднением нашей секции я в общем согласен. В конце концов, сегодня не встретишь ни одной фирмы, где дизайном занималась бы целая секция. Хотя, конечно, теперь Охаре придется несладко: в ее подчинении окажется сразу несколько мужчин гораздо старше ее. Впрочем, я уверен: кто-кто, а эта девочка не растеряется.

Все эти мысли окончательно растопили мои мозги. Но, слава богу, я уже прибыл к цели. Свернув с тротуара, я направился к дверям новенького трехэтажного здания. Асфальтовая площадка у стены была исполосована иероглифами: «Стоянка запрещена». И для пущей надежности окантована заградительным тросом. Под каждым столбиком иероглифов — подписи: «Юридический департамент» и «Полицейское управление». У самого входа, наплевав на предупреждение, кто-то припарковал здоровенный мотоцикл.

Приглядевшись, я узнал своего старого знакомца — итальянский «дукати» на девятьсот кубов.