"Звезда любви" - читать интересную книгу автора (Тернер Дебора)

2

Моника проснулась с головной болью и ломотой во всем теле. Какой дурацкий сон! И это странное превращение Майкла в нахального Энтони Стоуна, виденного всего один раз. Нет, она не станет врать себе, этот мужчина действительно произвел на нее впечатление, но вовсе не приятное.

Она встала и отправилась в душ — холодный, почти ледяной, чтобы взбодриться перед напряженным рабочим днем. Чашка кофе и пара тостов с джемом, светло-серый костюм, бледная помада в тон блузке, быстрый взгляд в зеркало... И вот уже каблучки выбивают дробь, когда она сбегает по лестнице, а в дверном проеме сияет солнце, и все словно осыпано золотой пыльцой — дом напротив, деревья, ухоженные клумбы и фигура мужчины, прислонившегося почему-то к ее синему «бьюику».

— Привет, мисс Брэдли, как дела?

Моника от неожиданности оступилась и упала бы, если бы Энтони не подхватил ее под руку.

— Какая вы неосторожная.

Нереальность происходящего — сон оборачивался явью — заставила сердце пропустить один удар, а потом забиться в груди с новой силой.

— Что вам надо? — сердито спросила Моника, отдергивая руку, как будто боялась обжечься.

— Вы еще и нелюбезны. — Энтони усмехнулся и поправил небрежным жестом растрепанные ветром волосы. — Я всего лишь хотел угостить вас завтраком.

— Извините, но я тороплюсь. — Голос Моники был ледяным.

— Правда? Значит, вы действительно работаете? Мне о вас вчера много рассказывали.

— Не сомневаюсь.

Она решительно подошла к машине, стараясь не обращать внимания на Энтони.

— Может, хотя бы подвезете меня? — Не дожидаясь ответа, он распахнул дверцу и уютно устроился на переднем сиденье. — Тут недалеко.

Препираться было бы глупо, тем более что Моника опаздывала. Она молча села за руль и включила зажигание, умоляя про себя лишь об одном — чтобы все это поскорей закончилось. Потому что, несмотря на раздражение, она не могла по-настоящему рассердиться: что-то в душе искрилось и таяло от звука этого бархатистого голоса.

— Мне кажется, я пришелся вам не по вкусу? — Энтони первым нарушил молчание. — Очень жаль, если так.

Моника только пожала плечами: вообще-то такие вопросы не принято задавать напрямую. Но, похоже, этот человек не был слишком озабочен правилами приличия. Если так, ему нелегко придется в Новом Орлеане. Хотя какое ей, собственно, дело? Пусть сам разбирается со своими проблемами.

— Вы позволите пригласить вас на ужин, чтобы исправить это впечатление?

— Да. — Такого скорого ответа она от себя не ожидала и покраснела от смущения.

Согласие вырвалось само по себе, словно в Монике жила еще и другая женщина, для которой мгновенный зов сердца был в тысячу раз важнее советов, даваемых разумом.

— Замечательно! — воскликнул Энтони. — Честно говоря, я не надеялся, что вы примете мое приглашение. Признаюсь, вы меня удивили.

И себя тоже. Моника прикусила губу, с нарочитой внимательностью всматриваясь в расстилающуюся перед ней серую ленту шоссе. Откажись она теперь, это выглядело бы слишком нарочито и как-то по-детски. Что ж, ладно. Один ужин еще ни к чему не обязывает. Она постарается дать понять мистеру Стоуну, что ему не на что рассчитывать. Хотя...

— Вы проехали на красный свет. — Энтони посмотрел в зеркальце заднего вида. — И, кажется, это заметили полицейские. Сверните-ка в тот проулок. — Не давая ей опомниться, он быстро выскочил из машины. — Пересаживайтесь на мое место, поскорей! И сидите тихо, мы все уладим.

Моника от неожиданности и так не смогла бы произнести ни слова. Через минуту из-за угла показался патрульный «форд» и, взвизгнув тормозами, резко остановился.

— Поцелуйте меня! — быстро прошептал Энтони. — Да не бойтесь, я вас не съем.

Он обнял сопротивляющуюся Монику и крепко прижал к себе.

— Вы нарушили правила, предъявите документы. — Пожилой полицейский требовательно постучал в окно. — Что тут у вас происходит?

— Я... — начала Моника, но тут же замолчала и едва не вскрикнула от боли, потому что Энтони, сохраняя на губах добродушную улыбку, наступил ей на ногу.

— Простите, офицер, это моя вина. Мы только вчера поженились, понимаете...

— При чем тут ваша свадьба? — с недоумением спросил полицейский. — Вы превысили скорость и проехали на красный свет.

— Просто мы очень торопились домой, правда, дорогая? — Энтони снова обнял Монику за плечи. — Медовый месяц, вы же понимаете, офицер? Вы ведь тоже когда-то женились?

— Было дело. — Тот усмехнулся, но снова нахмурился. — Это не дает вам права мчаться по городу, не обращая внимания на знаки.

— Мы будем осторожны. — Энтони взглянул на него просительно, как провинившийся школьник на строгого учителя. — Мы будем очень-очень осторожны.

— Ладно. — Офицер махнул рукой.

— Спасибо!

Уже отойдя, он вдруг обернулся и сказал:

— Счастья вам!

Прошло несколько секунд.

— Отпустите меня, — прошептала Моника. — Полицейский уже давно ушел.

— Правда? — Энтони не спешил размыкать объятия. — А я и не заметил.

— Зачем вы это придумали? — Ей все-таки удалось вывернуться. — Заплатила бы я штраф, ничего страшного.

— Мне нравится разыгрывать людей. — Он смотрел, как Моника поправляет прическу, ладонью взбивая пышную копну волос на затылке. — А вас приятно целовать.

Она вспыхнула и резко отвернулась.

— Я опаздываю. Куда вас подвезти?

— К ателье «Бьюти», — с невинным видом ответил Энтони. — Мне его, знаете ли, вчера порекомендовали.

— Вы что, издеваетесь надо мной?!

— А в чем дело?

— Это мое ателье! Или вам этого вчера не рассказали? — воскликнула она.

— Ах да! — Энтони с преувеличенным раскаянием возвел к небу изумрудные глаза. — Я просто забыл, не стоит из-за этого так огорчаться.

— Я не огорчаюсь!

— И правильно. А то снова нарушите правила.

Моника только покачала головой — бесполезно. С этим человеком невозможно было говорить серьезно, все равно что с мальчишкой, который хулиганит не из вредности, а просто от избытка жизненной энергии, не зная, куда еще ее приложить. Поэтому и обижаться не стоило — лучше поберечь нервы, впереди целый день работы.

Она подъехала к ателье с двадцатиминутным опозданием и облегченно вздохнула, увидев, что жалюзи на окнах подняты: значит, Джастин в кои-то веки пришла вовремя. Подавив вздох, она еще несколько мгновений сидела, положив руки на руль. Странная усталость охватила тело, не хотелось шевелиться, а на виске, в тонкой голубоватой жилке, пульсировала боль.

Энтони вышел из машины первым и помог выбраться Монике.

— Прекрасное место! — воскликнул он с преувеличенным восторгом.

— Неужели? — холодно спросила она.

— Конечно. Такая оживленная улица, открытые кафе, чудный вид на парк. У вас, наверное, много клиентов?

— Вас это действительно интересует? — В голосе Моники уже звенел лед.

Ведь ему все рассказали, к чему эти дурацкие вопросы? Вряд ли кто-нибудь из гостивших вчера у Дайаны удержался от язвительного замечания: мол, эта мисс Брэдли возомнила о себе слишком много, а ателье-то на самом деле давно в долгах и не приносит прибыли, да и вообще как-то там все странно...

— Меня интересует все, что связано с вами. — Энтони, словно невзначай, коснулся плеча Моники.

— Почему?

Она прекрасно понимала, что это не больше, чем словесный пинг-понг, где слова белым мячиком летают от партнера к партнеру и почти ничего не значат. Но почему-то не могла остановиться и поддерживала легкий диалог, столь обычный между двумя плохо знающими друг друга, но старающимися понравиться людьми.

— Я себя комфортней чувствую, когда ко мне хорошо относятся, — сказал Энтони, распахивая стеклянную дверь.

Моника пожала плечами. А что бы она хотела услышать? Пылкое объяснение в любви? Как все это глупо и смешно, и совершенно не ко времени: сейчас ей даже не до мимолетного флирта, все мысли должны быть сконцентрированы на работе, иначе она потеряет все, к чему так долго стремилась, — независимость и уверенность в себе.

Джастин сидела за круглым столиком и, попивая ароматный кофе, внимательно изучала журнал мод за прошлый месяц. Увидев входящую Монику, она, не прерывая своего занятия, вяло помахала рукой и поприветствовала начальницу привычной фразой:

— Привет, босс!

— Ого, как у вас тут демократично. — Энтони шутливо поклонился удивленной Джастин. — Мне нравится.

— Я рада.

— Это кто, босс? Новый клиент?

Моника кивнула и молча направилась в свой кабинет. Последнее, что она услышала, закрывая дверь, был весьма двусмысленный комплимент, адресованный Джастин, и ее заливистый смех.

На столе уже лежали полученные письма и чеки, несколько журналов и уведомление из банка. Конец месяца, надо вносить арендную плату и проценты, а некоторые из заказчиков до сих пор не заплатили за готовые костюмы.

Ателье «Бьюти» было куплено на ту часть наследства, полученного после смерти Джорджа, которая досталась Монике. Не так уж много по сравнению с долей Майкла, но хоть что-то... Джордж, любивший Джулию, так и не смог проникнуться симпатией к ее дочери. Надо сказать, что и она отвечала ему неприязнью и терпела только ради матери.

Когда Монику пригласили на чтение завещания, она вообще собиралась отказаться, не рассчитывая ни на что. Но Майкл убедил ее пойти. Адвокат семейства Строубери, седобородый старик в очках, знавший Джорджа еще молодым, читал медленно, неодобрительно поглядывая на собравшихся из-под на удивление черных и густых бровей.

Дойдя до имени Моники, он посуровел еще больше и раздельно, подчеркивая каждое слово, сообщил волю покойного: его падчерице полагалось выплатить ровно пятьдесят тысяч триста сорок восемь долларов и три цента. Эта сумма почему-то ужасно развеселила Монику, она едва удерживалась от разбиравшего ее смеха.

Майклу, как прямому наследнику, досталось все остальное — вилла, счет в банке на кругленькую сумму, несколько коллекционных автомобилей, яхта. Ему было неловко за отца. Он предложил Монике финансовую помощь, но та благоразумно отказалась, хорошенько усвоив в неполные двадцать лет, что в этой жизни лучше ни от кого не зависеть и не быть никому обязанной.

Денег хватило, чтобы закончить учебу и съездить в Париж, центр мировой моды, где Моника еще два года училась и практиковалась у довольно известного модельера. Получив диплом, она вернулась в Новый Орлеан — самостоятельная, повзрослевшая, но еще наивная во всем, что касалось личных отношений между людьми.

Взяв кредит в банке, она внесла первый взнос за купленное в рассрочку ателье — его прежний хозяин обанкротился. Это не испугало Монику, она была уверена, что у нее-то все получится прекрасно. Тем более что Майкл пообещал помочь с клиентами и сам первый заказал несколько костюмов.

И вот, по прошествии четырех лет, Моника понуро сидела за столом, перебирая счета. От цифр рябило в глазах, в солнечном луче плясали пылинки, и было тяжело дышать из-за жары. Она вскочила и прошлась по кабинету. Когда-то он казался ей верхом роскоши — кожаный диван, пара кресел из красного дерева, столик в нише, а у окна широкий удобный стол, остро заточенные карандаши в стаканчике, листы ватмана. На стенах — ее собственные рисунки, сделанные еще в колледже: акварельный пейзаж и потрет Джулии.

Как все замечательно начиналось... Теперь же Моника с ужасом представляла, что придется работать, выбиваясь из сил, еще как минимум несколько лет, чтобы только вернуть деньги банку.

В дверь настойчиво постучали, потом в проеме показалось смуглое лицо Джастин.

— Этот мистер говорит, что хочет сделать заказ. Пустить?

— Какой мистер? — устало спросила Моника, напрочь забывшая о присутствии Энтони.

— Это я. — Он вошел в кабинет и тихонько присвистнул. — А здесь весьма уютно.

— Хорошо, мистер Стоун, — официальным тоном начала Моника. — Присаживайтесь и...

— Я хочу что-нибудь необычное. — Энтони при помощи пальцев попытался изобразить это что-то. — Такой, знаете ли, костюм для верховой езды. — Он прищурился, задумчиво кивнул головой и добавил: — Под цвет моей любимой лошади.

Джастин довольно громко хмыкнула. Моника, сдерживаясь из последних сил, нервно вертела в руках карандаш. После небольшой паузы она, вздохнув, уточнила:

— И какого же цвета ваша лошадь?

— Это ахалтекинец, — с невинным видом ответил Энтони. — Очень редкая и дорогая порода.

— Понятно. — Моника не собиралась признаваться, что не представляет, о чем идет речь.

Зато Джастин, со свойственной ей непосредственностью, восхищенно воскликнула:

— Ух ты! Вы, мистер, миллионер, что ли?

Энтони скромно потупился.

— Так, отлично. — Моника пыталась сохранять спокойствие, хотя внутри все кипело от возмущения. — Зайдите завтра, я приготовлю несколько эскизов, а вы выберете то, что вам понравится.

— Я не прощаюсь. Мы ведь вечером встретимся...

— Да-да, — торопливо ответила она, мечтая лишь об одном — чтобы он поскорей ушел.

Но Энтони, словно не замечая этого, продолжал:

— Вы знаете ресторанчик «У Макса»? Давайте там, в восемь вас устроит?

Моника раздраженно кивнула, и этот невозможный человек наконец оставил ее в покое, напоследок потрепав Джастин по шоколадному плечу.

— Вот это да! — Она посмотрела ему вслед. — Где вы такого красавца откопали?

— На вечеринке у миссис Вудхауз. Кстати, ты позвонила в сервисную службу? Кондиционер совсем вышел из строя, невозможно дышать.

— А у него действительно есть ахалтекинец?

— Не знаю. — Моника потянулась и потерла ладонями виски. — Может, все-таки начнем работать? Как дела в мастерской, все заказы готовы?

— Кажется, да.

— Тогда, будь добра, займись рассылкой.

Джастин лениво потянулась и, подождав еще минуту, вышла. Моника только покачала головой: она до сих пор не понимала, зачем взяла в помощницы эту девушку, которой больше бы пристало целыми днями лежать на пляже, подставляя солнцу и без того смуглое тело.

Джастин совершенно не была приспособлена для работы, но уволить ее не позволяла жалость и чувство благодарности. Два года назад, когда произошла эта страшная история с Грегори, Моника не находила себе места. Она не могла оставаться дома одна и ночами бродила по улицам — страх перед одиночеством и воспоминаниями был сильнее, чем боязнь темноты и бродяг.

Как-то уже под утро она оказалась в залитом чернотой дворике и устало опустилась на скамейку, потому что ноги горели от долгой ходьбы. Она почти задремала, как вдруг очнулась от громких голосов и с ужасом увидела в бледном лунном свете нескольких человек — они неумолимо приближались, покачиваясь, как в кошмаре, вырваться из которого невозможно.

Моника вскочила и бросилась бежать, но было слишком поздно — они заметили метнувшуюся тень и перегородили дорогу. Их лица оказались совсем близко, и тяжелое дыхание, пахнущее вином, и дикий, какой-то животный блеск в глазах, и провалы ртов — все это словно парализовало Монику. Она была не в состоянии пошевелиться и покорно ожидала страшного конца. Сил хватило лишь на слабый полузадушенный вскрик, который еще больше распалил нападавших.

Но в одном из окон вдруг вспыхнул спасительный свет, и уже через мгновение распахнулась дверь. Будто маленький смерч пронесся по дворику с воинственным возгласом, и уже через десять минут Моника сидела в скрипящем от каждого движения кресле и пила мелкими глотками ледяной апельсиновый сок. А напротив стояла девушка в потрепанных джинсах и клетчатой рубашке, и на смуглом лице ее была видна свежая ссадина, а густые черные волосы рассыпались по плечам.

Когда Моника пришла в себя, она узнала, что спасительницу зовут Джастин, что ей двадцать лет, и она живет совсем одна, зарабатывая на жизнь продажей газет. В ее крохотной комнате, где вместо кровати лежал на полу матрас, а стол заменял кусок фанеры, Моника просидела до самого утра и впервые выговорилась. Слова сами рвались из горла, перемежаемые то слезами, то нервным смехом, то глотком текилы, которую заботливая Джастин подливала в пластиковый стаканчик, где блестел на дне кубик льда, уже почти растаявшего... Так и получилось, что через неделю в агентстве «Бьюти» появилась новая сотрудница.

Зазвонил телефон, и Моника очнулась от странного оцепенения. Сняв трубку, она услышала голос Майкла и улыбнулась.

— Как ты, сестренка?

— Спасибо, все в порядке. Извини, если я вчера была слишком резкой.

— Ничего, такое с каждым случается. У тебя какие-то проблемы? Я могу помочь?

Милый Майкл, он всегда был готов прийти на помощь, не понимая, что Моника ни за что не согласится принять от него хоть цент. Почему — она и сама не знала, но, однажды решив так, до сих пор не изменяла своему принципу, даже в самые трудные моменты.

— Не беспокойся, все уладится, — уверенно сказала она, совершенно не будучи в этом уверенной.

— Послушай, тут говорят, что этот Стоун собирается выкупить виллу. Я хотел предупредить, чтобы ты была осторожней. О нем ходят странные слухи, и я волнуюсь...

Монике показалось, что ее затягивает водоворот, и на мгновение стало так больно, что похолодели руки. Значит, свое обаяние Энтони расточал лишь для того, чтобы втереться в доверие и вынудить ее к продаже виллы. Но зачем ему понадобилось именно это место?

Ничего не понимая, она слушала взволнованный голос Майкла, выдвигавшего различные версии спасения виллы. Да, конечно, можно снова занять денег и расплатиться за нее окончательно, но кто одолжит такую сумму. Нет, снова оказаться в долгах — это не выход. Но и расстаться с виллой немыслимо, нет, должен существовать какой-то выход.

Ответив Майклу невпопад и попрощавшись, Моника положила трубку на рычаг и задумалась. В сложившейся ситуации самым верным было — не торопиться. Сегодняшний ужин — отличная возможность лучше узнать Энтони и попытаться разобраться в том, что он за человек и чего на самом деле добивается.

Вообще происходящее казалось Монике не совсем реальным, словно она сидела в зале театра и смотрела на сцену, где актеры разыгрывали представление с интригами, любовными коллизиями и гибелью второстепенного героя. Из-за этих проблем она никак не могла сосредоточиться на работе. А к полудню должны быть готовы эскизы нескольких вечерних платьев!

Вздохнув, Моника решительно взялась за дело. Придумывать фасоны одежды ей нравилось еще в детстве: она рисовала костюмчики и делала выкройки, а Джулия помогала дочери в шитье обновок для любимой куклы. И то, что Джордж был владельцем модного ателье, тоже сыграло свою роль. Моника часто приходила туда и смотрела, как работают художники, спускалась в пошивочную мастерскую, наблюдала, как снимают мерки и подгоняют готовое платье.

И постоянно придумывала, как бы она сама все это сделала, и выходило более красиво и стильно, но пока только в мечтах. Джордж не поощрял ее увлечения и постоянно пенял Джулии, что ее дочери не место в ателье: пусть лучше больше времени посвящает школе и общению с одноклассницами.

Но тут Джулия проявила твердость характера и настояла на своем. Монике позволено было приходить в ателье каждый день, ей даже выделили рабочий стол у окна. И некоторые из ее набросков послужили моделями новой партии деловых костюмов для женщин.

Моника и теперь вспоминала те дни с радостью — юность, легкость во всем, вера в безоблачное будущее. И первая влюбленность — в Майкла. Она долго скрывала свои чувства, тайно ревнуя его к многочисленным подружкам и отпуская по их поводу колкие замечания. Никто ничего не замечал — ни Джулия, ни сам объект нежности. И только проницательный Джордж догадался. Может, поэтому он и стал так холоден со своей падчерицей.

И однажды вечером, застав ее перед зеркалом, — Моника вернулась от парикмахера, по-модному остригшего и завившего ее густые каштановые волосы, — сказал раздельно:

— Мой сын не для тебя.

Она резко обернулась, сильно покраснев, но попыталась сделать вид, будто не понимает, о чем идет речь.

— Не изображай изумления, — продолжал Джордж, постукивая кончиком сигареты по серебряному портсигару, — ты еще не научилась притворяться.

Моника возмущенно пожала плечами и хотела выйти из комнаты, но он задержал ее, положив на плечо тяжелую руку.

— И запомни: пока я жив, не приближайся к Майклу. Он не будет твоим.

Она вывернулась и убежала наверх, в свою комнату, где на выкрашенных в голубой цвет стенах висели репродукции ее любимых художников, Моне и Дега; где стоял широкий диван с кучей подушек, а на стеллажах теснились книги по искусству и альбомы, и тонко пахло духами — холодноватый весенний запах ландышей.

Здесь так сладко мечталось о Майкле... В ящике стола, завернутая в обрезок красного шелка, хранилась его фотография — стройный юноша на берегу реки, ветер треплет русые волосы, а обнаженные руки протянуты вперед, словно манят в объятия. Сколько раз Моника целовала по ночам его изображение, не способное, увы, ответить взаимностью — как и сам Майкл, впрочем.

Нет, он теперь хорошо к ней относился, но воспринимал как маленькую девочку. Дарил иногда наборы шоколадных конфет или водил в соседнее кафе-мороженое, но и мысли не допускал о чем-то большем. А Моника уже переступила черту подростковости: это был еще бутон, но знаток мог бы разглядеть в нем будущий прелестный цветок.

За одно лето она вытянулась и постройнела, исчезли неловкость и некоторая неуклюжесть в движениях, свойственные и девочкам, и мальчикам в переходном возрасте. Моника была похожа на отца, от него ей достались карие миндалевидные глаза, опушенные густыми ресницами, высокие скулы, яркий крупный рот и крохотные родинки — поцелуи солнца, как говорил когда-то Билл. А от матери — нос с крохотной горбинкой и густые волосы того редкого цвета, который называют «червонным золотом».

К семнадцати годам Моника обзавелась несколькими поклонниками, но ни один из них не пробудил в ней никаких чувств, кроме дружеского участия. Майкл по-прежнему занимал все ее мысли, и она с ужасом думала о том неумолимо приближавшемся дне, когда он должен будет уехать, чтобы продолжить учебу в одном из университетов.

Ведь он так ни о чем и не догадался, погруженный в собственную жизнь — вечеринки, свидания, танцы, катания на яхте. Дома Майкл теперь бывал не часто, и Моника никак не могла остаться с ним наедине: ей почему-то казалось, что, останься они вдвоем хоть ненадолго, он все поймет, заглянув в ее любящие глаза.