"АЗИАТСКИЕ ХРИСТЫ" - читать интересную книгу автора (Морозов Николай Александрович)

Глава VIII. Церковная иерархия пробужденцев.

Шигемунианская церковь, в общем своем составе представляет нечто похожее на Римско-католические духовные ордена. Как эти ордена различаются между собою не только цветом и формою одежд, но и частностями своего устава, так и в буддизме духовенство, обязанное вообще к безбрачию, делится на четыре ордена: желтый, красный, белый и черный. И каждый из них имеет свои отличительные признаки, как внешние, так и внутренние.

Так, ламы желтого ордена в своих нарядах дают более места желтому цвету и главнейшею своею обязанностью считают благотворительность. Это орден будды Шигемуния, как наивысшего образца милосердия и любви.

Второй орден — красный — отличается от первого преимуществом красного цвета и его члены находятся в постоянных сношениях с Докшитами, грозными духами, у которых просят помощи против враждебных сил, и деятельными помощниками признаются: Ямандага, имеющий 36 рук, 16 ног и звериную с рогами голову; Гомбо, оказавший величайшие услуги Буддизму; Сендуме и Лхамо, прославившиеся превращениями и чародеяниями.

Остальные два ордена, т.е. белый и черный — сходны с красным и своею целию и условиями обрядовых действий. Покровителями их признаются те же грозные духи, только не красные, а белые и черные.

И все эти ордена имеют оккультный характер и входят в одну и ту же иерархию, похожую на папскую или на русскую патриархальную. Мы с первого же взгляда отмечаем ее такие же степени посвящения. Вся разница только с названиями чужого нам языка. Вот приблизительное сопоставление:

Как у нас причетники и причетницы, так и у них Убаши и убасаницы являются лицами, срединными между клиром и мирянами. Принимая малое посвящение и даже иногда как монахи новое имя, они не обязуются ни к какому служению в храме. Давая восемь благочестивых обетов, они не отторгаются ни от семейных уз, ни от житейских попечений. Отличительными признаками их звания служит желтый, или красный пояс, трижды охватывающий своего адепта; затем четки, состоящие из 109 бусинок и Чаша, которою они должны пользоваться только для себя (признак того, что от общих церковных сосудов были уже и здесь заразные болезни). Кроме того к ним приставлялся еще неотлучный наставник — бакши, из пожилых и набожных лам. Это же относится и к женам причта; только вместо пояса они носят перевязку через левое плечо. Соответствующие русским льячкам буддийские Ховараки или Баньди занимают в храмах должность не только прислужников, но и музыкантов. При своем посвящении они получают четки, чашу и пояс — шире и длиннее, чем у причетника. Им дается также, судя по их ордену, желтый, красный, или черный особого покроя кафтан, составляющий их служебную и частную одежду. Они уже принимают на себя 14-ть обетов, в том числе и обет целомудрия.

Гецули или Унзаты соответствуют православным диаконам. Посвящаемому в этот чин даются между прочим два лоскута красной и желтой материи и пояс в 7 аршин длиною. При каждом из них находится еще помощник. В старину ими бывали и женщины, как и при средневековых храмах дьякониссы, но теперь это не допускается.

Священники — Гелуны — получают желтый камзол с красными обшлагами и ряд других принадлежностей костюма, в том числе желто-красные шапки, похожие на петуший гребень, и другие шапки с длинными наушниками, упадающими на грудь, или увешанные кистями, прикрывающими собою затылок.

Они одеваются в мантии желтого или красного цвета с коротким семизубным воротником, лежащим на плечах. Эти мантии накидываются поверх других одежд и ими пользуются при разных церемониях. Непременной принадлежностью священников является разноцветный коврик с разными нашивками, длиною в три локтя, служащий защитой против враждебных сил.

Все эти атрибуты священнического чина принадлежат, с малыми изменениями, всему высшему духовенству так называемого желтого ордена. А если служба совершается по красному обряду или в честь «девяти духов» (Докшитов), то священник является в особой форме, вроде хитона, надеваемого поверх обыкновенных одежд. Он тоже бывает разных цветов, судя по рангу Докшитов, которым приносится жертва.

Другими признаками священнического сана являются длинный красный кафтан, похожий на русский подризник, на котором сверху донизу нашиты эмблематические изображения гениев, привешены кисти, позвонки, побрякушки и все то, что может служить для произведения звука и пестроты, металлические поручи, украшенные моржанами и всякими блестящими мелочами, остроконечная черная каска. Ее всегда увенчивают литыми изваяниями пяти будд и стольких же мертвых голов. От макушки этого шлема висят черные волоса, закрывающие лицо. Кисти и длинные наушники его падают на грудь и плечи.

Отметим, что для служения по обряду трех последних орденов мало еще обыкновенного посвящения в священники, требуются еще особые таинства. И кто удостоился этой чести, тот, будучи даже мирянином, имеет право служить по обряду Докшитскому, хотя на деле и не бывает этого.

Протоиереями — Ширету — называются как и у православных священники, управляющие храмом. Право на это достоинство приобретается долговременною службою в священническом звании, принятием четырех таинств, а более всего знанием веры. При каждом Ширете, на случай болезни или смерти, находятся два кандидата, старший и младший; а для почета и в помощь при богослужении он имеет двух прислужников. В русской Монголии половины XIX века огромной известностью пользовался Цугольский Ширет, для монголов это был истинный оракул, и буряты говорили, что все глубины мудрости ему доступны.

Епископы «пробужденцы» (Бандида-хамбо) считаются посланцами от Далай-Ламы и его соперника Баньчень-эрдени. В середине XIX века у русских бурятов был только один — у Гусинского озера, которое Буряты называют Кулун-нур, в угрюмой степи, прилегающей в Забайкальи к Новому Селенгинску.

Соответствующими нашим митрополитам — Шавараны, Хубилганы и Биширелту — начинают собою ряд священников-перерожденцев, приходящих к нам из другого мира. Из них хубилганы принадлежат к низшему разряду перерожденцев, для того, чтобы быть таковым, довольно сознавать себе три перерождения. Они, — говорят нам, — обладают способностью мгновенно переноситься с места на место; являться, где их не ожидают, и помогать бедствующим, когда считают это нужным.

Шавараны сознают в себе несколько перерождений и проявляют светлость ума, чистоту воли и пламенную привязанность к пробужденству. И, наконец, Биширелты, сверх упомянутых совершенств, имеют еще силу делать чудеса.

Патриархи (Хутукту) — считаются ламистами за святых, которые, прошедши длинный ряд перерождений, стяжали себе высокие духовные совершенства. Сановников этого класса в Китае находится четыре: Ургинский, Уамдомский, Цзяря кутукту и Пекинский.

И вот, наконец, поднимаясь все выше и выше по этой иерархии, мы добрались до самих Далай-Ламы и Баньчень-богды — наместников Христа, что-то вроде римских пап.

Стоя во главе Буддийской иерархии, Далай-лама и Баньчень-богла живут — один в Северо-западном Тибете, а другой в Юго-восточной его части, и оба кажутся обреченными на то, чтоб быть во взаимном столкновении.

Коренным местопребыванием Баньченя была Индия. А для доступа к нему были необходимы трехмесячные очистительные подвиги и еще благоприятное положение светил, без чего никакие очищения не помогут. Счастливец, введенный в чертоги Баньченя, восходил еще в середине XIX века через многие отделения все выше и выше. Затем он достигал некоего таинственного храма, изумляющего великолепными и дивными гиероглифами. Там ему являлся сам светозарный Баньчень-богда.

Совершенства Далай-ламы при всей высоте его уступали Баньченовым. Но тот и другой, хотя и жили в мире, но к миру не принадлежат, ибо их души свободны от всех влияний зла, и от всех ощущений, привязующих человека к земле. Они и теперь исполняют лишь предопределение высших судеб и живут среди людей единственно для их общей пользы.

Буддисты, допуская существенное различие между своими митрополитами и обыкновенными людьми, смотрят на первых как на освященных самою природою, а для освящения низших степеней своего священства считают нужными разные обрядовые действия.

Действие поставления на низшие степени совершаются не в храме, а в юрте. Причетники и причетницы становятся простым священником; даваемые ими обеты могут быть по произволу возобновляемы, с повторением самого обряда.

Но посвящение в льячки (Ховараки) и в Шимнанцы может совершать только епископ (ширет), с одним или двумя священниками, причем епископ, перекинув через плечо нечто вроде римской тоги (оркимджи), садится и вслух прочитывает род символа веры, по окончании чтения которого посвящаемый подносит епископу умилостивительную жертву, от которой тот берет несколько зерен и бросает на воздух богам. Ставленник же, сделав по три земных поклона, становится на колени. Ему подают деревянную чашу, четки и пояс. Совершитель обряда прикрывает его руку краем своей тоги и выслушивает обет поставляемого. Тут возлагается на него священный пояс: и если это дьячек — то остригаются последние его волоса, нарочно оставляемые для этого действия на макушке головы, при сплошном обритии ее в ходе приготовления к принятию нового звания, а если он еще причетник, то лишь укорачивается, но не совсем обрезается его коса.

Подобным же образом совершается посвящение в дьяконы. Но действие происходит уже в храме, при участии по крайней мере пяти священников и епископа, причем дается обещание чистоты, бесстрастия, бдительности и милосердия на все, имеющее жизнь. И кто верен своей клятве, тот не может ступить, не уверившись наперед, что какое-нибудь насекомое не потерпит от него вреда.

А удостаиваемые священнического сана обязаны сначала исповедать грехи свои духовному отцу. Совершителем обряда над ними бывает архиепископ с сонмом лам. Они в полных облачениях усаживаются на своих местах, перед первенствующим из них кладут с одной стороны колокольчик, чашу, жезл и бубенчик, а с другой священные одежды для готовящихся к принятию священства.

Все посвящаемые разом выводятся на арену храма, хотя бы им было и несколько десятков.

Там, сделав обычные поклонения, и выслушав учение веры, приносят они умилостивительную жертву, а потом снимают с себя всю одежду донага и делают по три поклона пред «буддами» и первенствующим священником. Приняв первую облачальную принадлежность — опять начинают кланяться. И это повторяется столько раз, сколько дается им вещей. В заключение же всего, посвящаемые дают 255 обета, изложенные в IV томе Кейба Джумнейн, и приносят благодарную жертву и по выходе из храма, ставши рядом, с книгами в руках, благословляют каждого подходящего к ним.

Производство в дальнейшие чины, в том числе и объявление перерожденцами ограничивается как в России, так и в Китае пожалованием от правительства.

А чтоб читатель не подумал, что я шучу или издеваюсь над буддистами, вот выписка из уложения Китайской палаты внешних сношений, изданного в 1826 году Липовцовым.

«Да будет известно всем Монголам и прочим народам, исповедующим ламскую веру, чтоб те, которым предоставлено право доносить по принадлежности о смерти какого-либо патриарха-перерожденца (Хутукты), или Ламы высшей степени, и объявлять места их возрождения, отнюдь не указывали на тех детей мужеского пола, кои соединены родством с самим Далай-ламою и с Баньчень-эрдени, а также и на детей и внуков всех Монгольских ханов, разностепенных князей и Тайцзиев, главноначальствующих над дивизиями, иначе подвергнутся они строжайшей ответственности. Но они могут указывать на детей Тайцзиев, которые не отправляют никаких общественных должностей, равно на малолетних сыновей простых монголов и Тангутов, и могут возвестить, что умерший переродился, или сделался перерожденцем в том, или другом семействе».

«Ни под каким предлогом не должно открывать новых перерожденцев, особенно по смерти Лам, начальствовавших в незнатных монастырях, в которых прежде не являлось перерожденцев.

Никакой перерожденец не может быть признан таковым, если не будет утвержден в сем звании законным порядком от установления властей… Избрание же и утверждение «перерожденцев» должно производиться следующим образом: писать в жребиях, нарочито для сего приготовленных, имена младенчествующих кандидатов на достоинство перерожденцев; жребий класть в чашу, находящуюся в большом золотом духовном сосуде, состоящемся в Тибетском храме Чжоо, или в Пекинском жуля-сун-хуля-кигурун. Вынимать же оные жребии надлежит в Тибете Далай-ламе, вместе с тамошним генералом, а в Пекине членами Палаты с главным Пекинским патриархом; счастливый жребий должен решить сие дело, которое приводится в исполнение вышеозначенными властями».

«Что же касается до возрождения (Синеозерского) Номун-хагана, то избрание его не должно подводиться под общие правила. Но по уважению к тому, что с высоким его духовным саном соединена светская власть — управление целым княжеством, надлежит смотреть при сем случае не столько на род и происхождение избираемого, сколько на расположение и преданность к нему того народа, который имеет поступить в его управление. Таким образом народное желание должно сопроводить жребий избираемого в золотой сосуд-бумба, и извлечь его из оного к общему удовольствию» (т. 11, стр. 203-7).

От таких ограничений не изъяты ни Далай-лама в Тибете, ни его соперник Баньчень-эрдени в Китае. И при их перерождениях, Нирвана не может поступить, не испросив предварительно согласия земных властей…

Буддийские храмы известны в Сибири под именем дацанов, они построены в пустынных местах, по образцам, заимствованных от Тибета и Китая.

Сонм лам в предшествии протоиерея (ширета) и сопровождаемый многолюдною толпою, отправляется к избранному пункту и там, принесши молитвы духам, господствующими над стихиями, и определив размеры будущего здания, роют в намеченных углах его и на средине ямки фута в три глубиною. В них зарывают по сосуду, наполненному разными семенами, с приложением к ним монет и других вещиц, более или менее ценных и составляющих посильную жертву каждого из прихожан. Над ними вколачивают небольшие палочки из акации, исписанные молитвами, и протягивают между ними пятицветный шелковый шнурок, а площадь внутри устилают белыми волоками.

Тогда начинается третий и последний акт. Толпа, выстроившись в одну линию, приступает к черте, обозначенной шнурком, и принимается рыть борозду, употребляя все домашние орудия от стрелы до сохи. Тут же должен участвовать и род единорога. Все это походит на вакхический хоровод, повторяется трижды, и столько же раз поливают прорытую борозду молоком верблюдиц, коров, овец и других доящихся животных, исключительно белых.

Само собою разумеется, что и ламы в это время не остаются праздными зрителями. Их пение и бряцание в гонги и дамары сопутствует каждому акту.

С большею торжественностию совершается освящение храма, с оглушительною музыкою и пением, и он посвящается какому-нибудь святому.

В окончательном виде строится монастырь, представляющий группы зданий, имеющих название частию религиозное, частию хозяйственное.

Средину храмового двора всегда занимает главная кумирня, отличающаяся от других зданий как размером своим, так и пестротою кровли, с несколькими коническими возвышениями, увенчанными замысловатою фигурою, которую составляют резные изображения — солнца, луны, бубенчики и т.д.

Окна допускаются с двух сторон — восточной и западной. Над окнами широкий навес, осеняющий собою круговой балкон так, что в храм проникает лишь полусвет. Да и он значительно уменьшается, заслоненный связками тканей — во множестве развешиваемых на перекладинах между колоннами.

Седалищем для лам служат низкие скамьи. Они тянутся и по середине, и по сторонам. Во главе седалищных рядов заметны постепенные возвышения и наконец почетные кресла, причем изображения богов остаются у них за спинами на северной стороне храма.

Первое место между ними занимают «боги венца» и сам Шигемуни, т.е. Сакья-Суни, с неразлучными его спутниками, ламами Чодбо и Зунхаба, соответствующими Петру и Иоанну. Они на пьедесталах, за жертвенниками, а иногда и на самих жертвенниках, которые служат для Буддистов предметом глубокого благоговения.

На одном из них, кроме мандала и толи — символов неба и земли, постоянно находятся следующие приношения:

Вода трех сортов, как жертва морей, семена — от земли, благовония — от воздуха, лампада — от огня, опресноки — от человека и музыкальное орудие — от всего мира.

Жертвы эти каждый день должны переменяться, но есть и такие предметы, которые считаются неприкосновенными. В эту категорию входят:

1) Пирамидка, сложенная из шариков, приосененных как бы зонтом. В ней видят образ далекой горы Сумбера и всех таинственных сил природы, которые предполагаются и в самих шариках. Кто пользуется ими с умением, тот легко становится чудотворцем, могущим поспорить со всеми магами древних и новых времен.

2) две золотые рыбки — представительницы трех исполинских рыб, которые, охватывая землю, не позволяют ей уклоняться от равновесия.

3) Сосуд с сладкою и ароматною водою, служащею символом той сладости, какую вкушают небожители.

4) Таинственный цветок, как эмблема царства Сукавади.

5) Раковина, принимаемая по Буддийской символике за глашатая, возвещающего славу богов.

6) Сетчатый платок овальной формы, которым выражается готовность человека принести в жертву тело.

7) Четырехцветная хоругвь, напоминающая собою о четырех обрядах.

8) Курду — обыкновенная молитвенная принадлежность, являющаяся в разных видах и формах, судя по месту и назначению.

9) Священное колесо, изображающее собою вселенную и все превратности судьбы. Оно называется первым из «семи сокровищ».

10) Сановник, которого принимают за идеал благотворительности, — второе из семи сокровищ.

11) Дивная жена — олицетворение благ жизни — третье сокровище.

12) Слон великан, на спину которого мифология возлагает тысячи священных книг, и заставляет его переходить из края в край, из страны в страну, для повсюдного распространения света веры — четвертое сокровище.

13) Огненный талисман, напоминающий, что душа человека тогда только просветляется, когда горит небесным огнем.

14) Волшебный конь, который имеет то же значение, как и Пегас древних греков.

15) Доблестный витязь, который со всеми борется за славу Буддизма. И горе тому, противу кого обнажит он пламенный свой меч. Это седьмое и последнее сокровище храма.

А за семью сокровищами стоят пять небесных дев, при посредстве которых возносятся к небу приносимые жертвы, молен я и обеты. Их принимают за символ пяти чувств, которыми одарен человек и которыми он должен работать богу, но может быть, это пять планет.

Жертвенник осеняется балдахином, опоясанным бахромою с позвонками и массивными кистями по углам. По правую и левую сторону его находятся два небольших балдахина, всегда пустые и неприкосновенные. Но при религиозных процессиях они торжественно выносятся из храма и почетные «будды» шествуют под их прикрытием.

В размещении второстепенных кумиров не соблюдается никакого порядка и они мало замечательны. Из 34-х храмов, находившихся в середине XIX века в Восточной Сибири, только о Цонгольском и Анинском можно было сказать, что они пестреют замечательным разнообразием кумиров.

В Цогольском храме были колоссальные истуканы Аюли и Оточи и Махаранзы — разноцветные стражи неба. У одного из них в руках меч и рог, у другого развевающаяся змея, у третьего жезл и белая мышь, четвертый играет на лютне. За ними следуют адское божество когтистый Чойжил, шестирукий Гун-гар, трехголовый Дзукдер, богиня Сендуме и мощный защитник Буддизма Гомбо. Он весь обвит змеями и украшен венцом из мертвых голов; а так как у него шесть рук, он держит в одной трезубец с изображением смерти, в другой крюк и петлю, в третьей бубен из двух сложенных друг с другом чашек, в четвертой четки, в пятой чашу из черепа, в шестой секиру.

В Анинском храме, кроме таких же или подобных им украшений, пестреют по наружности каменного здания фигуры, имеющие отношение к буддийскому двенадцатизначию: тигр, змея, дракон, заяц, конь, овен, человек, петух, собака, свинья, мышь, корова.

Второстепенные «будды» разрисовываются обыкновенно разноцветными красками на тканях и бумаге. Но бывают и резные и лепные. В последнем случае массивность и уродство составляют их главное достоинство. При каждом храме-монастыре имеются девять главных должностных лиц: настоятель, благочинный, товарищ благочинного, распорядитель, уставщик, экзаменатор, блюститель кумирного порядка, начинатель службы, казначей. И если к этому читатель присоединит десятки и сотни музыкантов, певцов, чтецов и всякого рода прислужников с множеством лам, то он получит верное понятие о буддийском храме.

Первую драгоценность буддийских храмов составляет собрание священных книг (Ганджур-данджур), число которых считается до 360, по числу градусов небесной окружности.

Но книг канонической важности только 108. все они приписываются частию самому Шигемунию, частию его ближайшим ученикам Ананде, Собади и другим. Остальные 252 носят название Данджура, и их признают индийскими комментариями на первичное учение. Но большинства их как будто никто не видел. Их авторы по числу 9 х 9 = 81 причислены к разряду гениев с почетным титулом Индийских чудотворцев.

На эти книги смотрят, как на закон жизни. Верят, что в них все измерено, исчислено «от кедра до иссопа, от человека до червя, от глубин тартара до превыспренного царства». Принимается за аксиому, что писаны они на Санскритском и Тибетском языках. А потом разновременно переведены, с большею или меньшею полнотою, и на другие языки, особенно китайский и монгольский, по появлению китайских императоров.

Но это все известно не по наличности данных книг, а по разговорам о их существовании где-то далеко-далеко.

По канону Индийских и Сибирских буддистов допущено в основных книгах (Ганджура) всего три части: Основные правила веры (Сутры), Уставы (вина) и Космогония (абидармы). Вот почему и весь кодекс называется трисоставным сосудом.

Но знатоки этих книг — редкое явление в Буддийском мире. Знание лам не простирается далее тех из них, без которых нельзя обойтись при отправлении богослужения. Да и вообще общеупотребительные у среднеазиатских буддистов лишь 53 сочинения. Это:

1) Книга Юм, которая соответствует Браманским Ведам и служит основанием буддийской догматики и морали.

2) Брандза-барамида, в которой говорится по преимуществу о деяниях Будды, прославляется его учение и счастие тех, которые ему верны.

3) Джидамба — панегирик всему сонму богов, написанный стихами.

4) Доди дзамлун — рассказ о борьбе Будды с последователями черной веры, в особенности о его чудесах.

5) Шигемуни намтар — полная биография Пробужденного.

6) Чихула Кереглекчи считается лучшим руководством к познанию основных начал буддийской космологии.

7) Санан-сецень пытается решить великие космологические задачи, касающиеся начала мира и тех переворотов, какие уже испытаны им, или еще грозят ему.

8) Саин-цак дает понятие о первобытном состоянии мира и в особенности о происхождении богов-мироправителей.

9) Арапсал — служебник желтого ордена. В его 72-х отделах содержатся службы целого года, примененные: а) к трем богослужебным временам: утру, полудню, вечеру; б) к трем отделениям богов-мироправителей, т.е. богам настоящего, прошедшего и будущего; в) к трем классам существ божеской натуры, в числе которых не забыты и перерожденцы, особенно Банчин-богдо, Далай-лама и Ургинский Хутукту, известный под именем Дзибдзаг дамбейн геген.

10) Докшит — содержит службы красного, белого и черного орденов. В нем прежде всего чествуют девять грозных духов, Докшитов; а за ними и других страшилищ.

11) Гурумун-ном — содержит обряды, которые служат сближению с добрыми духами и избавляют от злых.

12) Сундой — дает заклинания, которые заставляют враждебные силы искать для себя новых убежищ.

Остальные 41 книга чужды делу веры и служат как бы энциклопедиею, от грамматики до метафизики и от фантастической геологии до астрологии. Но их никто не читает. Одна медицина составляет некоторое изъятие, потому что с званием священника соединено звание врача. Да и она — одно простое знахарство в смеси с шарлатанством.

Каково же богослужение?

Встав на рассвете, все богослужители, облекшись в свои ритуальные одежды, идут к храму, останавливаются на крыльце, а Гебгой спешит отворить двери. Жрецы снимают с голов их уборы и делают три поклонения. Но дверь пред ними затворяется. Не сходя с места, они начинают монотонно — многомилостивый господи отверзи нам двери сии!

Молитва пропевается трижды. Дверь открывается. Ламы входят в сени и начинают один за другим вертеть курду, а священник делает поклонения пред жертвенниками, касаясь их лицом. Он одевается в полный наряд и усаживается в почетных креслах, причем ему обыкновенно прислуживают два помощника. Ламы, перестав вертеть Курду, обращаются к нему с знаками глубокого уважения и принимают его благословение, которое преподается им возложением на голову каждого «книги трех сокровищ».

Ламы садятся на своих местах и пропевают «ключ закона». Одни из них отправляются в верхнюю часть храма или в боковые для отправления служб духам; другие остаются на местах и продолжают утреннюю службу.

Этот обряд уже не повторяется при полуденном и вечернем богослужениях. Это — введение к службам целого дня.

При них все священники сидят с поджатыми ногами. Молитвы поются всем сонмом служащих, с большим или меньшим повышением голоса, но вообще монотонно. Одни докшитские службы допускают всякого рода экстазы.

Каждое патетическое место требует своих жестов: быстрое вращение руками или захватывание чего-то, а потом ударение в ладони напоминают о непрестанной борьбе с злыми духами и об отражении их силою молитв. Ладонь, приложенная к ладони, указует на десять грехов и на готовность человека воздерживаться от них, а поднятие сложенных рук выражает чувство умиления.

В молитвах, на утренней службе, поименно призываются на помощь все боги. На полуденной службе прославляются деяния богов-мироправителей и тех, в честь которых совершается служба. На вечерних — благодарят богов и приносят молитвы за живых и умерших.

После молитв и хвалебных песнопений берутся за догматическую книгу Юм, историко-религиозную Мани гамбум, или за другую подобную книгу, соображаясь частию с уставом, частию с обстоятельствами и заказами, какие делаются иногда от набожных прихожан. Цель у них одна — прочитать как можно скорее, для чего первенствующий священник берет на свою долю несколько листов из книжного свитка, а прочие распределяет по рукам всех присутствующих лам, и все разом начинают читать доставшиеся им фрагменты. Слова чтецов бьют только воздух, ничего не разберешь, но все знают, что звуки, невнятные людям, понятны богам; и чем больше слияние голосов, тем скорее достигают они небесных высот и низводят оттуда благословение.

По окончании обычных молитвословий один, или двое из младших лам отходят к жертвенному месту и там приготовляют пучки сушеного вереска с разными другими травами и воду с примесью молока, называемую Аршиан. Оно подносится на блюдах участвовавшим в священнодействии, и они, начиная от последних до первого, освящают воду с молоком и траву своим дуновением, да и сами на себя дуют, при пении и музыке. Затем и воду, и траву употребляют, как врачевство против осквернения и ознобов, претерпеваемых от злых духов.

Жертва, приносимая за живых и умерших, бывает утренняя и вечерняя. По прочтении шести предварительных молитв, долг жертвователей сделать обычные поклонения, разлить мандзу и поднести ее в освященных чашках каждому ламе. А служитель храма является тогда на сцену с монологом следующего содержания:

«Светозарные воскресенцы, прошедшие море житейской суеты и поприще великого мира, служащие спасительным орудием противу трех роковых зол! И вы, достопочтенные ламы! Воззрите на предстоящих перед вами. Это благотворители. Принося сию жертву (питие, деньги и пр.), они испрашивают ваших молитв: да будут они избавлены от бед настоящей жизни, и сподобятся достигнуть совершенства в грядущем веке».

Выслушав речь, священники поют молитву, держа в руках чашки и показывая движением рук, что они приносят жертву богам. Потом мандза выпивается, а жертвователи, поклонившись, трижды до земли, становятся на колени подле ламских седалищ. В это время епископ читает молитву и препосылает благословение всем, участвовавшим в приношении жертвы.

От вводных сих действий возвращаются к общему чину службы. Диакон начинает свое пение, а ламский хор на каждый пропетый им стих отвечает припевом: тунжур! Прочитывается, наконец, благодарственная молитва, и служба кончается. Ламы выходят в предшествии своего епископа, и если благоприятствует погода или случай, совершают обход вокруг храма, а потом отправляются восвояси.

Пышнее бывает в дни великих праздников. Тогда буддийский мир дает себя видеть со всею религиозною помпою. Пустынные окрестности храмов-монастырей кипят диким, шумным народом, дающим разгул всем своим религиозным страстям: пылают костры, льется кровь жертвенных животных. Далеко несется эхо, — там гремят барабаны и множество других музыкальных орудий пронзают слух. Звенят хонхо — колокольчики, на поверхности которых изображаются облачальные принадлежности докшитского чина, и начертывается молитва, известная под именем Мани, а вместо рукояти служит изображение lt;…gt;, со скипетром, как эмблемою власти, какую имеют «боги венца». Ему помогает дамара — бубенчик, составленный из двух сосудцев, для выражения той мысли, что совершаемое на земле отзывается на небесах и обратно. Гремит Кенрерре — большой, плоский барабан и дударма — малый барабан. Селнины и цаны, вроде тимпанов, производят свои звуки, особые, при их потрясении и взаимных ударах. Мычит Укырь-буре.