"Битва за бездну" - читать интересную книгу автора (Каунтер Бен)

3 БОГ «ЯРОСТНОЙ БЕЗДНЫ» КРИК ПСАЙКЕРА ВИДЕНИЯ ДОМА

Док Коралис был одним из многих на Вангелисе. Широкая металлическая площадка тянулась от его служебных помещений и антенных комплексов, заканчиваясь тройкой похожих на когти захватов, где мог закрепиться любой корабль, прибывший на погрузку или разгрузку.

Отыскав главный контрольный пульт Коралиса, трое Астартес оказались в тесном помещении, нависавшем над доком. С потолка свисали связки толстых кабелей; тусклые мигающие галогенные шары освещали сутулых служащих и сервиторов-когитаторов. Сумрак не могли рассеять даже многочисленные светящиеся пикт-экраны.

В центре, над помостом из оружейного металла, вращался голубой гололитический шар. На нем мелькали изображения различных участков космопорта Вангелис, а также просматривалась выпуклая арка таможенной сетки, установленной в нескольких километрах над поверхностью.

Всю дальнюю стену занимал огромный выпуклый иллюминатор, сквозь который Астартес заглянули в величественное безмолвие реального космоса. Далекие туманности расцвечивали черноту бездны радужным сиянием и затухающими солнцами. Звездные поля и другие галактические феномены были представлены здесь словно флора и фауна обсидианово-черного океана. От такого зрелища захватывало дух, и тот факт, что бесконечно восстанавливаемый воздух на станции был горячим и душным, отступал на второй план. К голосам людей примешивался гул реактора, расположенного в подземных катакомбах Вангелиса. Непрерывное гудение сдерживаемой мощи можно было расслышать даже через пластальную дверь. Она и сама была на ощупь горячей — внутренние помещения станции отделялись от генераторного отсека лишь тонкими перегородками.

У командного пульта вошедшие Астартес застали Сафракса, который о чем-то разговаривал со старшим мастером. Сафракс был почетным хранителем ротного знамени, и сейчас оно, свернутое и упакованное в чехол, висело у десантника за плечом. Все остальные боевые братья в ожидании корабля собрались у входа.

— Приветствую, Сафракс. Ты ведь знаком с Космическим Волком Бриннгаром? — обратился к нему Цест, кивая в сторону хищно осклабившегося воина Волчьей Гвардии.

— Какие новости? — спросил у знаменосца брат-сержант.

— Капитан, Антиг, — приветствовал Ультрамарин своих товарищей. — Сын Русса, — кивнул он Бриннгару.

На гладко выбритом черепе Сафракса выделялся длинный шрам от левого виска до основания подбородка — память о колобитах. Цест нередко говорил, что во всем Легионе не найдется такой прямой спины, как у Сафракса. Казалось, он всегда стоит по стойке смирно. Надежный и сдержанный воин редко поддавался каким бы то ни было эмоциям, а на его скульптурном лице как будто застыла маска сосредоточенного внимания. Прагматичный и даже меланхоличный, Сафракс был третьей составляющей баланса, существующего между Антигом и Цестом, но сейчас лицо знаменосца выглядело особенно мрачно.

— Мы получили астропатическое послание, — доложил Сафракс.

В доке Коралис имелось три астропата, а во всем космопорте их трудилось великое множество. На командном пункте им был отведен глубокий круглый тамбур ниже уровня пола, всегда погруженный в темноту. Тусклые лампы по краю углубления отбрасывали на их едва шевелящиеся тела слабые отблески. Вокруг астропатов прозрачной вуалью обвивалась специальная психически обработанная ткань. Под этим покровом все три фигуры казались единым, одинаково чувствующим организмом. На стенах висели и другие, менее заметные обереги. Во избежание выброса опасной энергии во время работы астропатов принимались все возможные меры предосторожности. Изнуренные слепые существа — двое мужчин и одна женщина, как и все, кто принадлежал к этой касте, были подвергнуты ритуалу Душевной Связи — таким способом Император укреплял и формировал их разум, чтобы, заглянув в бездну, они не потеряли рассудка. Астропаты были необходимы Империуму — без них была бы невозможной передача посланий на огромные расстояния и координация отдельных частей армии. Но при всем этом их работа не отличалась точностью. Послания, принимаемые и передаваемые членами Астра Телепатика, зачастую были лишь последовательностью образов и эмоциональных ощущений. Из сумрачной ямы тянулись кабели и провода, приковавшие астропатов к контрольному пульту, где их «послания» могли быть выявлены и интерпретированы.

— Это началось пятнадцать минут назад, — сказал начальник дока, пожилой ветеран армии, у которого из безволосого черепа тянулись провода, подключенные к пульту над помещением астропатов. — До сих пор мы получили только фрагменты неясного смысла. Определенно известно лишь то, что сигнал поступил с огромного расстояния. Но до нас дошла только часть послания. Пока мы с вами разговариваем, астропаты пытаются уловить все остальное.

Цест повернулся, чтобы взглянуть на говорившего, а заодно и на что-то лопочущих астропатов. Под защитной пси-тканью он разглядел три истощенные фигуры, едва прикрытые ветхими одеяниями и уловил шипящие бессмысленные звуки. Астропаты все время брызгали слюной, и тягучая жидкость налипала на внутреннюю сторону защитного покрова. Пока астропаты пытались извлечь из бездны полезную информацию, их костлявые пальцы постоянно извивались, как и беспокойные мысли.

— Фалькман, сэр, — с легким поклоном представился хозяин контрольного пункта.

Его правая нога точно была аугметической, и, судя по неловким движениям, вся правая сторона тела тоже. Вероятно, именно по этой причине, да еще вследствие преклонного возраста, его назначили на Вангелис, поскольку приносить пользу на полях сражений солдат был уже не в состоянии. Цест ощутил жалость по отношению к хрупкому человеку, лишенному преимуществ Астартес.

— Мог этот сигнал быть призывом о помощи с какого-нибудь корабля?

Деловой тон Антига прервал размышления Цеста.

— Мы еще не убедились в этом наверняка, но вряд ли, сэр, — ответил Фалькман и, помрачнев, повернулся к Сафраксу.

— Поступивший сигнал был… неустойчивым, больше похож на психический крик, прозвучавший с невероятной силой. При наличии возмущений в варпе поток энергии, несущий информацию, абсолютно непредсказуем, — пояснил тот. — Но это не мог быть сигнал бедствия от маячка. Он ни разу не повторился. Мы полагаем, что это предсмертный крик астропата. И это еще не все.

Цест вопросительно поднял брови.

Выражение лица Сафракса не предвещало ничего хорошего.

— Мы пока не получили известий с «Кулака Макрейджа».

Почетный знаменосец замолчал, не желая разъяснять, что могло скрываться за его словами.

— Я воздержусь от негативных выводов, — спокойно произнес Цест, решив скрыть свои опасения. — Будем надеяться, что…

Все три астропата контрольной станции вдруг забились в конвульсиях — психический вопль обрушился на них всей своей мощью. От брызнувшей крови пси-ткань помутнела и превратилась в яркую завесу. Изнутри ее натягивали дистрофичные конечности корчившихся в агонии несчастных. Стоявшие над их ямой когитаторы затрещали, выплевывая потоки информации, которая складывалась из вихря видений в мыслях астропатов.

Кокон из пси-ткани, и так уже непрозрачный, наполнился дымом, вдруг поднявшимся от истощенных тел. Пульты заискрили, потом стали один за другим взрываться, и вырвавшееся электричество по проводам перекинулось на астропатов, сделав их проводниками тока громадной силы. Несчастные, как по команде, запрокинули головы, и поток психической энергии вырвался ужасным предсмертным воплем, который разнесся по всей станции. Возмущения в варпе многократно усилили психическую эмиссию, и астропаты приняли на себя всю ее колоссальную мощь.

Стены станции содрогнулись, словно от взрывной волны, и на всем Вангелисе отключилось освещение.

Капитанский мостик «Яростной бездны» представлял собой город в миниатюре. Комплексы когитаторов, словно вертикальные ходы ульев, поднимались над улицами, образованными металлическими конструкциями палубы. Различные отделения экипажа размещались в углубленных нишах, как в гаванях. Одну стену рубки занимали три больших экрана, а капитанский пост образовывал в центре настоящий акрополь. Перед ним простирался стратегический стол, с которого можно было сконструировать Солнечную систему вместе со всеми присутствующими кораблями.

Высоко над залом тянулась закрытая галерея, где трудились астропаты могучего корабля. Навигаторам был отведен сводчатый купол по соседству, который во время странствия в варпе закрывался наглухо.

Командное кресло, стоящее на строгом пятиугольном возвышении, казалось настоящим троном бога.

И этим богом был Задкиил, внимательно наблюдавший за всем, что творилось в простирающемся перед ним городе.

— Слушайте, — обратился он к коленопреклоненным просителям.

Ласкающий слух рокот плазменных двигателей «Яростной бездны», несмотря на толстую адамантиневую броню, защищавшую внутренние помещения корабля, проникал повсюду и звучал предвестником боевого клича.

— Слушайте и внимайте голосу будущего! — Задкиил, начиная проповедь, поднялся на ноги. — Голосу нашей судьбы!

Три воина, три приверженца Слова, внимательно слушавшие Задкиила, тоже встали.

— Мы клянемся служить тебе, лорд Задкиил, — заговорил самый высокий из них.

Голос у него скрежетал, словно гравий на дороге, а единственный глаз, окруженный сеткой шрамов, налился кровью. Но и без этого недостатка его будто высеченное из гранита лицо наводило страх даже на братьев Несущих Слово. Таков был Баэлан, штурм-капитан и личное орудие устрашения Задкиила. Могучий воин отличался полным отсутствием воображения, что делало его в глазах Задкиила превосходным последователем Слова. Послушный, невероятно сильный и предельно преданный — отличные качества для подчиненного.

— Мы все в этом клянемся, — небрежно прервал его Икталон.

Астартес Икталон служил ротным капелланом, был демагогом и мастером пыток. В отличие от Баэлана он в присутствии Задкиила не снимал шлем — эта часть его бронекостюма демонстрировала череп вместо лица, а от висков поднимались небольшие рога. Несмотря на шлем, плохо скрываемое презрение Икталона было очевидно каждому.

— Может, пора перейти к делу, брат, — заметил он, произнеся последнее слово с отчетливым сарказмом.

Задкиил снова опустился на свой трон. Сиденье в точности соответствовало габаритам его закованного в броню тела, как будто Задкиил был рожден, чтобы командовать в этой рубке, чтобы быть богом боевого корабля.

— Из сенсориума доложили, что «Кулак Макрейджа» уничтожен, сэр, и все боевые системы успешно выдержали испытание.

Это заговорил Рескиил. Он был молод по сравнению с остальными Астартес, собравшимися на помосте, с вытянутым сухощавым лицом и неутолимой страстью в черных глазах — странный каприз генетического отбора. Рескиил, несмотря на свой возраст, уже принял участие во многих битвах и с гордостью носил обновленные доспехи Легиона, мечтая лишь об одном — украсить их отметинами новых битв. Многие его уважали как заместителя Задкиила, хотя официально эта честь принадлежала Баэлану. Рескиил взял за правило узнавать обо всех происшествиях на борту «Яростной бездны» и докладывать о них своему патрону. Если Баэлана можно было считать преданным сторожевым псом, то Рескиил был убежденным подхалимом.

— Этого можно было ожидать, — сдержанно заметил Задкиил.

— Конечно, — подтвердил Икталон. — Только вот наши астропаты полагают, что разбитый корабль, пораженный нашей праведной яростью, успел передать сигнал бедствия. Не хотелось бы думать, что строжайшие меры секретности при создании судна на юпитерианской верфи так скоро оказались бесполезными.

При этих словах Задкиил на мгновение позволил себе поддаться эмоциям. Он представил, как поднимает силовую палицу и обрушивает ее на череп Икталона за его бесконечную дерзость. На самом деле он ценил советы капеллана и его Слово. Конечно, он с самых первых дней Великого Крестового Похода стал для Задкиила ноющей занозой, не был подобострастным льстецом, как Рескиил, и таким бесхитростным, как Баэлан, не способный на деликатность и мягкость даже в случае необходимости. Задкиил не доверял Икталону, но доверял его Слову и потому до сих пор терпел его присутствие.

— Весьма вероятно, что сигнал дойдет до промежуточной станции или до какой-нибудь отдельной антенны на краю сегмента, но мы к тому времени будем уже далеко. Кроме того, ни один корабль не может против нас устоять. И это записано.

— Это записано, — хором повторили трое Астартес.

— Рескиил, ты будешь пристально следить за сенсориумом. Если что-то случайно появится на экранах локаторов, я должен знать об этом немедленно, — приказал Задкиил.

— Будет сделано, мой лорд.

Рескиил почтительно поклонился и покинул возвышение.

— Баэлан, Икталон, у вас тоже есть свои дела, — добавил Задкиил, отпуская остальных Астартес.

Не дожидаясь, пока они уйдут, Задкиил повернулся к экранам.

— Машинное отделение, — негромко произнес он, и средний экран тотчас ожил; освещение стало слабее, и появившееся изображение окутало миниатюрный город лунным сиянием.

На экране отобразился похожий на огромную пещеру зал машинного отсека, горизонтальные цилиндры плазменных реакторов и рабочие, занятые повседневными делами, казавшиеся рядом с колоссальными сооружениями просто карликами. Все члены экипажа носили одежду малинового цвета Несущих Слово. Они, как и легионеры, были слугами Лоргара и приверженцами Слова, благодарными за возможность служить ему во Вселенной.

Они, конечно, не были посвящены во все детали Слова. И не подозревали о паутине обязательств и клятв, созданной Лоргаром для его братьев-примархов, как и о той миссии, что сделает победу Несущих Слово неминуемой. Им и не надо было всего этого знать. Достаточно и того, что они могут трудиться, исполняя волю своего примарха.

Среди жалких рабочих появилась высокая фигура. В полумраке стоял мужчина в черной одежде с шестерней — символом Механикус, — висящей на цепочке из болтов.

— Магос Гуреод, твоя задача — обеспечить постоянную скорость и подготовить плазменные двигатели к переходу на максимальную мощность.

— Будет сделано, — раздался в ответ механический голос, издаваемый имплантированным синтезатором.

Лицо магоса скрывалось под свободно наброшенным капюшоном, но из-под темной ткани сверкали красные диоды, вживленные в глазные впадины. Неестественно лежащие складки его черного балахона указывали на аугметические усовершенствования, и только иссохшие руки, сложенные на животе, свидетельствовали, что магос Гуреод все же принадлежит к роду людей. Получив приказ, он тотчас снова скрылся в темноте, направляясь, без сомнения, в святилище, чтобы вступить в контакт с духом машины.

А Задкиил, повернувшись к другому экрану, вызвал оружейников.

На экране возникло изображение орудийной палубы. Магистр вооружений Малфориан был на своем месте и громогласно отдавал приказы вспотевшим ординарцам и рядовым, усердно исполнявшим его распоряжения. Вокруг поблескивали полные кассеты торпед, только что вышедших из кузниц Марса. Орудийная палуба тянулась во всю ширину «Яростной бездны» сразу за носовой частью и, как и весь корабль, была оформлена в индустриальном стиле, элегантном и без всяких украшений.

Малфориан ощутил вызов и сразу отдал честь капитану.

— Держи бортовые орудия заряженными и в полной боевой готовности, Малфориан, — проинструктировал его Задкиил. — Испытание против «Кулака Макрейджа» прошло удовлетворительно?

— Да, мой лорд. Твоя воля будет исполнена.

Нижняя часть лица магистра вооружений была заменена металлической решеткой, и в результате речь звучала монотонно, в ней слышались жестяные нотки. Большую часть челюсти и подбородок Малфориан потерял еще в первые дни Великого Крестового Похода, когда на борту «Гаталамора» сражался против полчищ орков. Сам корабль — древний боевой крейсер класса «Возмездие» — в том бою был почти полностью уничтожен.

Задкиил отпустил магистра вооружений и выключил пикт-экраны. Набрав личный код на пульте командного трона, он с удовлетворением ощутил, как заработали пневматические поршни. Громоздкое кресло величественно вознеслось над капитанской рубкой на следующий уровень, где располагался главный наблюдательный пункт, нависающий над носом корабля.

За прозрачными щитами простиралась бесконечная бездна. Где-то там, за этим звездным пологом, находился Макрейдж, родной мир Легиона Жиллимана. Там была его судьба.

— Навигатор Эстемия, — произнес Задкиил, не отрывая взгляда от бездны.

— Да, мой лорд, — раздался в вокс-приемнике кресла женский голос.

— Направь нас к Макрейджу.

— Векторы зафиксированы, капитан, — проинформировала его Эстемия из своего кокона в выпуклом прозрачном фонаре на галерее, окруженном антеннами, словно церковными шпилями.

Задкиил повернул голову к экрану и кивнул, разрешая навигатору вернуться к повседневным делам.

Глядя на зиявшую перед ним бесконечность, Задкиил остро ощущал мощь, скрытую за звездной пеленой реального космоса, и вспомнил о договоре, заключенном ради того, чтобы овладеть ее безграничной силой. Перед столкновением с врагами на борту могучего корабля он был подобен богу. Во всей Галактике не было судна, способного сотворить то, ради чего была создана «Яростная бездна». Только этот корабль был достаточно мощным, чтобы выполнить миссию, возложенную на них Кор Фаэроном. Только «Яростная бездна» могла подойти достаточно близко, прорвать оборону и нанести судьбоносный удар.

На пульте командного трона зажглись сигналы, оповещавшие об изменении курса, и их свет был для Задкиила сиянием божественной силы.

— Подобен богу, — прошептал он.

В контрольном пункте дока Коралис на Вангелисе завыли все тревожные сирены. Поднялся такой шум, что Цест с трудом слышал собственные мысли. Предупредительные сигналы вспыхивали на каждом пульте, создавая в темном помещении странный стробоскопический эффект. Три астропата в коллективном припадке отчаянно бились под защитной пеленой пси-ткани и истекали кровью.

— Командир станции, доложить обстановку! — рявкнул Цест.

Фалькман, едва держась на ногах, пытался выдернуть из головы провода, чтобы избавиться от мучительного вихря информации, захлестнувшего его мозг.

Бриннгар, полагая, что человек должен до конца исполнять свой долг, мгновенно подскочил к нему и схватил за руки.

— Главный реактор перегружен, — сквозь зубы прохрипел Фалькман, едва не теряя сознание. — Психический удар, вероятно, вызвал в электрических системах цепную реакцию. Если реактор не отключить, он будет дестабилизирован.

Лицо Цеста, освещаемое вспышками огней на контрольных пультах, выразило недоумение.

— В результате последует взрыв, который уничтожит всю станцию, доки и нас тоже.

Капитан Ультрамаринов обернулся к Астартес.

— Сафракс, останешься здесь и будешь контролировать обстановку, — приказал он, многозначительно поглядывая на Фалькмана. — Попытайся, насколько сможешь, собрать информацию от астропатов.

— Но, капитан…

— Выполняй! — Цест не был намерен обсуждать приказ, даже если сомнения исходили от такого боевого брата, как Сафракс. — Что бы ни содержало это послание, нам чрезвычайно важно его понять, я это чувствую спинным мозгом. Сигнал должен быть расшифрован.

— А что будут делать остальные? — спросил Антиг, не обращая внимания на летящие отовсюду искры.

— Мы отправляемся спасать доки.

— Ты же не технодесантник, как ты собираешься отключать реактор? — прокричал Бриннгар сквозь вой сирен и шипение искр, сыплющихся с проводов когитаторов.

Космический Волк нагнулся почти к самому уху Цеста, но Ультрамарин едва расслышал его слова. Подземные тоннели станции буквально пульсировали от оглушительного гудения реактора. Фалькман рассказал Астартес, как попасть в подземелье под контрольным пунктом и добраться до бронированной двери, ведущей к реактору, но — вероятно, вследствие перенесенного шока — забыл о самом главном: как его отключить.

В обычное время в этих помещениях толпилось множество рабочих и инженеров, но выброс радиации из перегруженного реактора активировал сигнал к срочной эвакуации. Навстречу спускавшимся Астартес попадались лишь перепуганные беглецы, а те, кто остался, были либо мертвы, либо тяжело ранены. Космодесантники не стали задерживаться, чтобы оказать им помощь, — они спешили спасти доки.

— Я надеюсь, что решение придет само собой, — сказал Цест, шагая по тесным переходам.

Коридор, по которому они сейчас шли, огибал главный корпус реактора и вел к энергетическому узлу, расположенному у его основания.

— Что ж, легионеры Жиллимана всегда считались мастерами стратегии, — прокомментировал Бриннгар и разразился оглушительным хохотом.

— Прямота — ценное качество, Космический Волк! — заметил Антиг, не без труда перекрикивая оглушительный грохот и скрежет металла, словно в подземелье бушевал настоящий ураган. — Я думаю, сын Русса должен это знать лучше других.

Бриннгар в ответ только рассмеялся еще громче.

По пути к реакторному залу Цесту и его спутникам приходилось проталкиваться сквозь толпы стремившихся выбраться наверх рабочих и техноадептов. Выжить при такой сильной радиации могли надеяться только Ангелы Императора, облаченные в свои силовые доспехи. У входа в тоннель Цест, как и его боевые братья, надел и застегнул шлем и теперь на линзе дисплея постоянно видел предупредительные значки. Времени у них было совсем немного.

Прорванные трубы системы охлаждения выпускали струи ледяного пара прямо на створки огромной двери, отгораживающие корпус реактора от остальных помещений станции. Механизм затвора наверняка сработал при первых же признаках перегрузки, после поступления психического вопля. А потом произошло короткое замыкание, и вместо пульта замка остался только пучок обгоревших проводов и исковерканных деталей механизма.

— Всем приготовиться! — скомандовал Цест.

Не обращая внимания на потоки охлаждающего реагента, он схватился за край двери, надеясь ее открыть.

— Отойди-ка в сторону, — фыркнул Бриннгар, отодвигая Ультрамарина массивным корпусом.

Волк поднял Разящий Клык и отточенным движением опустил лезвие рунного топора на запоры.

— Никакого интереса, когда противник не пытается увернуться, — проворчал он, как только топор, взметнув фейерверк искр, рассек засов пополам.

Бриннгар убрал оружие и могучими руками развел створки, чтобы остальные Астартес могли пройти внутрь.

Реактор предстал перед ними в сиянии втягиваемых из плазменных трубок голубых и зеленых потоков энергии, мечущихся вокруг него, словно сбившиеся с орбит планеты вокруг Солнца. Все сооружение то чернело, то вспыхивало багряным заревом, и оторванные детали механизмов летели во все стороны. Открытая дверь вызвала встречный поток воздуха — горячего и насыщенного радиацией. Предупреждающие руны ярче проступили на линзах шлема, отображая сигнал встроенных в доспехи датчиков.

— И что теперь? — закричал Антиг, изо всех сил напрягая голос.

Цест осмотрел небольшое помещение с почти полностью разбитой панелью управления и оценил колоссальный заряд энергии.

— Сколько у тебя с собой гранат?

— Полная кассета осколочных и три крак-гранаты. Но, капитан, я тебя не понимаю! — крикнул Антиг, и даже шлем не мог скрыть его недоумение.

— И у меня полная кассета крак-гранат, — сказал Бриннгар. — Парень, не знаю, что ты задумал, — добавил он, — но нам лучше поторапливаться.

Бриннгару явно не нравилась мысль, что на его захоронении напишут о гибели при взрыве плазменного реактора.

— Мы напичкаем зал всеми зарядами, которые найдутся, — с возрастающей уверенностью объяснил Цест, — а потом взорвем.

— Это вызовет на станции настоящую катастрофу, — возразил Антиг.

— Да, но не уничтожит ее, — сказал Цест. — У нас нет другого выбора.

Цест уже протянул руку к гранатам, висевшим у него на поясе, как вдруг реактор обвалился, как умирающая звезда, поглощенная черной дырой. На его месте расцвел большой багровый шар, мерцающий разными оттенками, словно неисправный пикт-экран. С поверхности шара в доспехи Цеста ударили пурпурные молнии. Он отступил на шаг назад.

Внезапно на Астартес обрушился шквал статических помех, а затем всю комнату на мгновение залила вспышка ослепительно-белого света. В этом палящем потоке Цест вдруг заметил некий образ, настолько мимолетный и неясный, что его можно было принять за иллюзию, вызванную сбоем оптики шлема. Он моргнул и тряхнул головой, пытаясь подробнее рассмотреть видение, но не увидел ничего, кроме белого света. Вспышка миновала, оставив после себя следы на сетчатке глаз, но видение пропало, а реактор отключился. Сердечник потемнел, и на его поверхности лишь изредка еще потрескивали искры статических разрядов. Световые сигналы аварийного контроля потускнели и вскоре совсем погасли.

По всему Вангелису реакторы второй и третьей очереди, зарегистрировав падение уровня энергии, начали наращивать мощность, давая возможность техноадептам произвести необходимый ремонт. Буря понемногу улеглась.

— Во имя Терры, что произошло?! — воскликнул Антиг, все еще держа в руке связку гранат.

— Мать Фенрис! — только и смог выдохнуть Бриннгар.

— Вы видели это? — спросил Цест. — Во время вспышки там что-то было.

— О чем ты? — удивился Антиг.

Осознав, что взрывать реактор не придется, он явно почувствовал немалое облегчение.

Лицо Цеста закрывал щиток шлема, но вся его фигура выражала крайнее потрясение.

— Макрейдж.

Уцелевший пси-приемник демонстрировал разрозненные образы — все, что осталось от перевода полученного астропатами вопля. Измученный и осунувшийся после недавних событий, Фалькман не получил других повреждений и теперь пристально изучал данные, составляя протоколы расшифровки и анализа при помощи тех немногих приборов, что еще действовали. Сафракс, ожидая возвращения боевых братьев, пристально за ним наблюдал.

— Брат-капитан! — не скрывая радости, воскликнул он, когда Цест и его спутники в почерневших от огня доспехах вошли в помещение.

Цест снял шлем, открыв пепельно-бледное лицо с каплями холодного пота на лбу.

Сафракс ужаснулся: он никогда не видел никого из Астартес, и уж тем более капитана, в таком угнетенном состоянии.

— Астропатическое послание, — холодно произнес Цест, направляясь к пси-приемнику и не давая Сафраксу возможности выразить изумление. — Что от него осталось?

— Все в порядке, брат, — ответил Антиг.

Он шагнул вслед за Цестом и положил руку ему на плечо, но в голосе космодесантника не слышалось уверенности.

Бриннгар так и остался у входа. Он стоял молча и как будто снова переживал все, что произошло в реакторном зале. Все так же сосредоточенно глядя прямо перед собой, он поднял руку и коснулся клыка-амулета, висевшего на груди поверх доспехов.

— От послания осталось не так уж много, — признал Фалькман. Он уже восстановил освещение и основные функции приборов, но полностью расшифровать сигнал так и не смог. — Чтобы с уверенностью говорить о содержании сигнала, необходимо запустить логический дешифратор, а пока это все, что у нас есть.

Цест перевел взгляд на пикт-экран пси-приемника, где медленно проплывали полученные символы: бронированный кулак, оплетенный стальным венком, золотая книга, которая превращалась в корпус корабля, и скопление незнакомых звезд. Цест знал еще об одном образе. Несмотря на то что логика твердила обратное, в глубине души он был уверен, что увидел горные цепи, покрытые пышной голубоватой зеленью. И он точно знал, что почувствовал в тот момент: свою причастность, как при возвращении домой.

— Макрейдж, — прошептал он, внезапно ощутив странный холод.