"Кот, который сорвал аплодисменты" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)

Глава девятнадцатая

В субботу утром Квиллер поехал в центр города, чтобы купить прилетающей из Чикаго Полли горшочек с каким-нибудь цветком. Он остановился на муниципальной парковке и отправился на Мейн-стрит, как вдруг услышал негромкое «ту-ту-туу». Кто-то хотел привлечь его внимание. Фран Броуди опустила стекло в машине и поманила его к себе.

— Слышал новость? — спросила она.

— Что, обещают дождь? — предположил Квиллер, хотя по её лицу было видно, что новость не слишком приятная.

— Похоже, я потеряю свою помощницу! И это после того, как я угробила на неё кучу сил и времени! Я ведь даже в Калифорнию её возила, когда выполняла заказ для Теккереев.

— А в чём дело? — поинтересовался Квиллер.

— Она выходит замуж и, наверно, уедет отсюда, так как её жених подыскивает новую работу.

«Ага! Речь, значит, о девушке по фамилии Холмс и её докторе Ватсоне, — подумал Квилл. — Что ж, замужество вполне уважительная причина для ухода с работы». Однако Фран ждала только сочувствия, и он принялся её утешать:

— Придётся теперь Аманде уделять больше внимания студии и меньше времени тратить на заседания муниципалитета.

— Скажи это ей! — ехидно отозвалась Фран.

И Квиллер, вместо того чтобы покупать горшок с тюльпанами, отправился в студию Аманды. За столиком консультанта сидела Люсинда, а в кресле для клиентов небрежно развалился молодой человек. Их сияющие физиономии свидетельствовали о том, что обсуждают они отнюдь не тонкости интерьерного дизайна.

— Привет, Люсинда! — сказал Квиллер. — Зашёл на пару минут перекантоваться, пока не пора будет ехать в аэропорт за Полли.

— Привет, мистер К.! — помахала ему рукой девушка, сверкнув кольцом на среднем пальце. — Познакомьтесь, это Блейк Ватсон.

— Здрассьте, мистер К.! — вскочил её собеседник.

— Если это кольцо означает то, что я предполагаю, желаю вам обоим всего самого лучшего! Каковы планы?

— В июне мы поженимся, — гордо ответила Люсинда, — и если Блейк получит то место, которое ему обещали, мы переедем в Миннеаполис.

— Им там понравилось, что я пять лет работал у доктора Торстона, — объяснил Ватсон. — Вот какой он пользовался известностью. Но когда он умер, в клинике сменилось руководство и дела пошли совсем по-другому.

— Так всегда бывает, — хмыкнул Квиллер. — Хорошо ещё, что они не присвоили клинике имя Теккерея.

— Вот именно! Но я тут вас задерживаю, а вам надо успеть к самолету…

По дороге из аэропорта, где Квиллер встречал Полли, он спросил, не хочет ли она заехать подкрепиться в ресторанчик к Онуш.

— Спасибо, но уж лучше вези меня прямо домой, хочется расслабиться и скорей увидеть Брута и Катту.

— На этой неделе я к ним дважды наведывайся, они выглядели сытыми и довольными жизнью. Твоя кошачья нянька каждое утро оставляла на кухонном столе отчёт, а в автоматической кормушке — обед для своих подопечных.

— Да, она очень ответственная, ей можно доверять на все сто. Мы ходим в одну церковь. — Полли выглянула в окно. — Какая сушь! Надо бы дождя!

— Ну что? Были в Чикаго приняты какие-нибудь важные решения насчёт нашего книжного магазина?

— И да, и нет. Но всё это сугубо конфиденциально. Члены чикагского комитета не хотят ничего оглашать, пока обо всём не договорятся. А я не хочу, чтобы в городе знали о моём намерении оставить библиотеку в конце года.

— Ну так расскажи мне сейчас, пока мы в машине, — предложил Квиллер. — Здесь никаких шпионов нет, даже под задним сиденьем никого. Я всё проверил.

Но Полли так устала, что пропустила его шутку мимо ушей.

— На заседаниях было решено строить новый магазин на месте книжной лавки Эддингтона. А риелторы, побывав в Пикаксе, установили, что Книжный переулок и на самом деле переулок, да ещё такой узкий, что лавка Эддингтона фасадом выходила на зады почты, где вечно теснятся почтовые фургоны и грузовики. Поэтому вход в новый магазин будет с Ореховой улицы. Я не упоминала в Чикаго о якобы зарытом во дворе сокровище. Не хотела подрывать свой авторитет. Рассказать им про этот мифический клад ты потом можешь сам.

По дошедшим до Квиллера слухам, дедушка Эддингтона был кузнецом, а по ночам пиратствовал и зарывал награбленное на заднем дворе под деревом. Когда он умер, а может, просто больше не вернулся домой, его жена обнаружила тайник и замостила двор булыжником. Умирая, она рассказала об этом сыну. Неизвестно, поверил сын её словам или нет, но он, в свою очередь, покрыл двор асфальтом. Таким образом, подумал Квилл, всё это можно считать одной из местных легенд и включить в собрание «Коротких и длинных историй».

— Воображаю, как бы все веселились, если б представители Фонда Клингеншоенов до постройки книжного магазина перекопали землю в поисках пиратского сокровища! — усмехнулся Квиллер. — Вот ведь как стоит вопрос: что лучше — копать и остаться в дураках или не копать и всю жизнь теряться в догадках.

Некоторое время они ехали молча, размышляя на эту тему.

— Должна сознаться, я дрожала, как перед выходом на сцену, боясь предстать перед мозговым центром Фонда Клингеншоенов, но все были со мной очень милы и держались довольно просто, так что обсуждать с ними вопросы было одно удовольствие. Предложения поступали разные: никаких закусок, никаких подарков, никаких приветствий. Следует отвести специальное помещение для организации литературных вечеров, выставок книжных новинок, получения автографов, надо приглашать всех желающих выступить… Предлагалось спонсировать Литературный клуб… отчислять проценты с каждой продажи в пользу Совета по борьбе с неграмотностью… не устанавливать в магазине видеосалон, но отвести специальную комнату для книг с крупным шрифтом и аудиокниг… В одном крыле магазина предлагается устроить букинистическую лавку и назвать её именем Эддингтона Смита… Решено купить свободные земельные участки напротив входа в магазин и разбить там парк.

— А свою заветную идею ты им подкинула? — спросил Квиллер.

— Да. Я рассказала, что в девятнадцатом веке в зданиях по Мейн-стрит на втором этаже располагались жилые помещения, и считалось, что хозяева должны жить над своими лавками. Когда появились автомобили и стало модно селиться за городом, эти вторые этажи превратились в склады и офисы. Сейчас у нас в центре города не хватает квартир для одиноких людей и молодоженов. Кроме того, многие специалисты, работающие в городе, живут далеко, в разных концах округа, но предпочли бы иметь жильё в Пикаксе. Не говоря уже о преподавателях Мускаунтского колледжа, которые приезжают сюда на занятия на два-три дня в неделю. Они, конечно, предпочтут останавливаться не в гостинице, а в таких квартирах-студиях. Словом, жильё над книжным магазином с видом на парк придётся по душе всем творческим натурам. И представляешь, Квилл, после моего выступления они разразились аплодисментами! Вот уж я была поражена!

— Вполне понятно, что они одобрили твоё предложение, Полли: оно было хорошо продумано и высказано интересной женщиной, да при этом ещё и таким завораживающим голосом.

Полли скромно отмахнулась от комплиментов, и остальную часть пути они ехали, думая каждый о своём, как бывает с очень близкими людьми.

— Что же ты привезла мне из Чикаго? — не вытерпел наконец Квилл.

— Диск с оперой Прокофьева. Умираю, хочу её послушать на твоём стерео в амбаре.

— Устроим прослушивание завтра, после того как подкрепимся в «Типси».

— Конечно, опера исполняется на русском языке, в основе либретто — роман Достоевского. Сплошные интриги, скандалы, страстная любовь, предательство, корысть…

— Совсем как в Пикаксе, — усмехнулся Квиллер.

Таверной «Типси» называлась придорожная закусочная, расположившаяся в бревенчатом домишке с массой пристроек. Во дворе таверны бродили куры, а меню насчитывало дюжину любопытных блюд из яиц. Квиллер заказал себе яйца с ветчиной и жаренной по-домашнему картошкой; Полли остановилась на яйцах-пашот с кукурузными блинчиками, политыми растопленным чеддером, и на острой индийской яблочной приправе — чатни. Она похвалила приправу, но сказала, что повар напрасно оставил изюмины целыми: «Самый шик, когда изюм даже не ощущается».

После еды они отправились в амбар к Квиллеру слушать новую запись. Квиллер только недавно стал проявлять интерес к операм — больше для того, чтобы угодить Полли и продемонстрировать великолепную акустику амбара. К слушателям непременно примыкали сиамцы — скорей за компанию, а не ради любви к музыке. Как правило, услышав первую арию сопрано, они зажимали уши задними лапами.

Перед тем как включить магнитофон, Квиллер поставил на столик деревянный поднос со стаканами ананасного сока.

— А где твой серебряный поднос? — спросила Полли.

— Не могу найти после уборки. Я попросил миссис Фулгров его почистить, а она всегда потом сует всё не на своё место. А заняться поисками у меня пока не было времени.

— В этой опере четыре акта, — сказала Полли. — Мне не удалось найти либретто на английском. Правда, у меня есть краткое содержание.

Действие происходило на курорте, в казино, где мужчины и женщины выигрывали и проигрывали целые состояния, тут же брали взаймы, чтобы отдать долг, но никто не верил друг другу, все лгали наперебой и дальше предавались своей порочной страсти. Одна старуха проиграла огромную сумму денег, на которую давно зарились её наследники.

Коко не оценил оперу! Едва начался первый акт, как сиамец протестующе взвыл и продолжал охаивать певцов, пока не был выдворен в беседку.

— Не любит он Прокофьева, — объяснил Квиллер. Хотя и сам недоумевал, каким образом кот почуял, о чём рассказывает опера, носящая название «Игрок».

В понедельник утром Квиллер отправился в Локмастер. Он должен был встретиться с Кипом Мак-Дайармидом в ресторане «Конь-огонь», которым заправляла бывшая жена Буши. Ресторан, расположенный на главной улице, был исторической достопримечательностью Локмастера. Беседе приятелей, как обычно, предшествовала болтовня о том о сём.

— Как Мойра? — спросил Квиллер. — Едете куда-нибудь летом?… Как насчёт нового щенка, ещё не решили завести?… Что хорошего в Литературном клубе?… Позарез нужен дождь, верно?

— Литературный клуб с восторгом зачитывается «Альманахом невозмутимого Коко», — отозвался Кип. — Что поделывает Буши? Я знаю, какая к нему выстраивается очередь. Мойра просила узнать, не собирается ли он снова жениться… А ты куда-нибудь ездил?… Как Полли?… И что за книгу ты задумал?

— Биографию близнецов Теккерей, — ответил Квиллер. — Они родились в Мускаунти восемьдесят с лишним лет назад. Тельма надумала вернуться сюда после успешной карьеры в Калифорнии, ну а о ветеринарной клинике Торстона ты лучше меня знаешь.

— Да, Торстон опередил своё время, — сказал Кип. — Мойра обычно водила к нему туда наших кошек и собак, она всегда говорила, что Торстон — доктор необыкновенный, и не в том дело, как он лечит животных, а в том, как он с ними обращается. Лечебницу продали консорциуму, и теперь она называется Ветеринарная клиника Винни Хиллс.

— А я всё пытаюсь понять, почему погиб доктор Торстон. Потому-то я к тебе и приехал.

— Я принёс тебе все имеющиеся в архиве материалы по этому делу. Вот было тогда раздолье для сплетников! Сначала считали, что это самоубийство, он ведь очень тяжело переживал смерть жены. Но официально было объявлено, что это несчастный случай. В тот день как раз прошёл дождь, и на скользких камнях по краю ущелья легко было оступиться, да и не молод он уже был.

— Кто был его наследником? — спросил Квиллер.

— Дом свой он отписал округу, просил устроить в нём музей коневодства; ликвидные ценные бумаги были завещаны сестре; а клиника отошла к сыну.

— А чем занимается Дик?

— Хороший вопрос. Со своими бизнес-идеями он мотался по всей стране, домой приезжал изредка — родителей навестить… Могу только добавить, что несколько лет назад он был замешан в крупном скандале. Он запросил разрешение устроить здесь трек для мотоциклетных гонок. Приобрёл несколько акров земли в западной части округа по соседству с шикарными кондоминиумами. Ну те и схватились за оружие. Подняли форменный бунт. Бомбардировали нашу газету возмущ ёными письмами, заявляя, что из затеи Дика ничего хорошего не выйдет — один только шум, грязь, вонь; дескать, цены на недвижимость в районе упадут, движение транспорта по спокойной окружной дороге будет нарушено, а о воскресном семейном отдыхе можно будет позабыть.

— Представляю, как все это было неприятно для доктора Торстона, — сочувственно покачал головой Квиллер.

— Его пациенты и поклонники были возмущены Диком, и прополз слушок, что Дик приобрёл эту землю в счёт долга, который кому-то полагалось отдать ему за проигрыш. Доктор никак не соглашался признать то, что всем давно было известно: Дик заядлый игрок.

Квиллер почувствовал, как у него топорщатся усы, и вспомнил скандал, учиненный Коко накануне при прослушивании оперы Прокофьева.

— И чем же это кончилось?

— Дик исчез со сцены, землю выставили на продажу. По общему мнению, отец заплатил ему, чтобы он уехал. Для доктора это, наверно, был страшный удар, да ещё так скоро после смерти жены…

— Прежние друзья Дика говорят, что в школе он пользовался всеобщей любовью. Как жаль, что всё так сложилось и он запятнал честное имя Теккереев… — вздохнул Квиллер.

— Да, во время мотоциклетного скандала он нажил себе много врагов в Локмастере. — Мак-Дайармид понизил голос. — Честно говоря, когда сплетни о самоубийстве поутихли, кое-кто даже стал намекать на отцеубийство. Уж больно быстро Дик продал клинику отца, поэтому происшествие в ущелье стало многим казаться подозрительным. Дик сообщил полиции, что отец вышел в свой поход на рассвете, чтобы не сталкиваться с воскресными толпами туристов, и собирался вернуться в полдень, а потом они думали отправиться на воскресный обед в «Конь-огонь». Когда отец не пришёл даже к трём часам, Дик уведомил полицию. В этих заметках, которые я тебе принёс, обо всём рассказано. Доморощенные сыщики подняли даже вопрос о туристских башмаках. Дик утверждал, что он никогда не ходил в походы, а в местном магазине засвидетельствовали, что как раз накануне несчастного случая с отцом Дик купил у них спортивные туфли… Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

В понедельник вечером в аэропорту приземлился рейсовый самолёт, и пассажиры с чемоданами и сумками стали спускаться по трапу. Среди них был рослый седой человек с вещевым мешком. Он бросал быстрые взгляды по сторонам.

Квиллер выступил ему навстречу.

— Мистер Симмонс! «Лимузины Квиллера» к вашим услугам!

Вещевой мешок тут же был переложен в другую руку, а крепкая правая ладонь протянута встречающему.

— Это вы и есть тот знаменитый Квиллер? Я Марк Симмонс.

— Приветствую вас на мускаунтской земле! У вас есть ещё багаж?

— Ещё одна сумка. Тельма велела мне прихватить смокинг.

— Какая у вас сумка?

— Синяя нейлоновая. С красной полосой.

— Эй, мистер К.! — окликнул Квиллера раздатчик багажа. — Которая из сумок ваша?

— Синяя нейлоновая с красной полосой, но я согласен на любую другую, которая получше.

Приехавший глубоко втянул в себя воздух.

— Какой аромат! Как вы этого добиваетесь?

— Производственный секрет! Не вдыхайте слишком глубоко — можете взлететь!

Как только они сели в машину и направились в Пикакс, завязалась оживлённая беседа, не смолкавшая до самого конца пути.

— Ну, Квилл, как вам наша Тельма?

— Потрясающая женщина! Только она вовсе не ваша, а наша! Мы просто отпускали её к вам всего-навсего на шестьдесят лет. А вы сами уроженец Западного побережья?

— Никак нет! Я родом из Индианы. Отбывая воинскую повинность, познакомился с девушкой из Лос-Анджелеса и увязался за ней. Идеальный брак — дочь и два сына, все женаты. Есть внуки. Жаловаться мне не на что. Жизнь прожил отличную. Теперь шесть лет как вдовец. Пять лет как вышел на пенсию. Нанимаюсь время от времени в охрану. Вот и с Тельмой так познакомился.

— Я слышал, что вы, Марк, очень ей помогали.

— Зовите меня Симмонс. Так меня и в армии звали, и в полиции. Одна только Тельма величала меня «мистер».

— Тельма и газета «Нью-Йорк таймс», — вставил Квиллер.

— Тельма — мудрая женщина, одного не пойму, зачем ей, в её годы, вздумалось переезжать сюда, чтобы помочь племяннику? Он же взрослый мужчина. Вы ведь знакомы с ним, Квилл? Что вы о нём можете сказать?

— Чересчур улыбчивый.

— Ясно!.. А это что за штуковина? — показал он на высокое полуразрушенное сооружение.

— А это остатки копра шахты. Обозначает, что здесь заброшенная выработка. Раньше тут было десять шахт. Когда они закрылись, Мускаунти на тридцать лет погрузился в депрессию.

— Да, Тельма мне про это рассказывала! Её отец — она зовёт его папкой — был ведь бедным фермером, пока не разбогател на картофельных чипсах.

Квиллер бросил быстрый взгляд на своего пассажира, ожидая заметить в его лице лукавство или смешливую искру в глазах. Ничего подобного. Выходит, миф о картофельных чипсах был принят на Западном побережье.

— Тельма рассказывала вам о моём амбаре? — спросил Квиллер.

— Ещё бы! Я жду не дождусь, когда его увижу.

— Тогда хочу сделать вам предложение, — сказал Квиллер. — Тельма собирается поселить вас в гостинице, так как в её комнате для гостей сейчас обитает Дик, он занимается делами киноклуба. А рядом с моим амбаром имеется свободное помещение, которое вам вполне бы подошло. От Приятной улицы оно в нескольких кварталах, у вас будет ключ от какого-нибудь автомобиля Тельмы, так что общайтесь с ней, сколько захотите.

— Звучит заманчиво, — отозвался Симмонс. — Это куда лучше, чем водвориться к двум женщинам, пяти попугаям и чересчур улыбчивому парню. И хотя мне нравится, как Дженис готовит, её вафлями я сыт по горло. Вы с Дженис знакомы?

— Конечно. Она милая женщина и по-настоящему предана Тельме, так о ней печётся!.. Она собиралась подготовить к вашему приезду ту квартиру, о которой я вам сказал, — зайти, развесить полотенца, застелить кровать и подбросить что-нибудь в холодильник.

— Узнаю Дженис, — улыбнулся Симмонс.

У одного угла на Мейн-стрит Квиллер остановился.

— Посмотрите на эту улицу. Как она вам нравится?

— Чистый Диснейленд.

— Это Приятная улица, дом Тельмы третий слева.

На площади с круговым движением Квиллер подъехал к большому каменному зданию.

— Когда-то здесь было богатейшее собрание антиквариата, но все сгорело… Если хотите знать — поджог. А теперь тут небольшой театр для всяких представлений… На его задах расположен старинный каретный сарай на четыре экипажа, а наверху — бывшие помещения для слуг. Вот туда-то я вас и намерен поселить, пока вы в Пикаксе. Давайте забросим ваш багаж и через лесок подадимся к моему амбару, а там уж выпьем.

— Похоже, я не захочу обратно в Калифорнию, — заметил Симмонс.

— А как вы относитесь к кошкам? У меня ведь два сиамца.

— Кошки, собаки, хомяки, белые мыши — у моих ребят кого только не было, мне всё едино. Вот Тельма, та кошек не выносит.

— Это нам известно. Когда я устраивал в её честь приём с шампанским, моих красавцев пришлось спрятать.

Они миновали густой лесок и выехали на поляну, где подобно средневековому замку возвышался восьмиугольный четырёхэтажный яблочный амбар.

— Обалдеть! — воскликнул Симмонс.

— Подождите, сейчас увидите, что внутри! Квиллер привык к ахам, охам и восторгам тех, кто впервые вступал в его владения, но этот выходец из Индианы потерял дар речи при виде необъятного помещения с балконами, лестницами, пандусами, стропилами на высоте четвёртого этажа и с огромным белым кубом в центре.

— Что будете пить? — спросил Квиллер.

Его гость с трудом опомнился от шока и проронил:

Немного виски с содовой.