"Ричард Длинные Руки — гроссфюрст" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 10

Небо серое и набухшее, как вымя у давно не доенной коровы, воздух настолько влажный, что насекомые сперва летали совсем низко, а сейчас с намокшими крылышками уже и не пытаются подняться.

На всех башнях дворца гордо висят, как уши охотничьих собак, знамена с моим гербом, а еще их повесили и на городской стене по всему периметру. Глашатаи разъехались во все концы города с объявлением, что король Гиллеберд убит, а мощная группировка войск, что удерживала наступление вартгенцкой армии, сдалась на милость сэра Ричарда Завоевателя.

Сэр Вайтхолд распорядился послать гонцов в дальние земли Турнедо, а также к армии, что противостоит войскам Барбароссы и Найтингейла.

Я лично проинструктировал городских герольдов насчет того, что посягательств на чьи-то жизни не будет, просто сменилась династия, а также политика станет менее воинственной, а более… все поняли?

Они кивали и уверяли, что именно так и скажут. Я отпустил их, сам чувствую невероятное облегчение, хотя иногда и кольнет нечто с напоминанием, что убил благородного такого старика с седой головой и такой же бородой, но тут же другой голос кричит, что убил не старика, а монстра в обличье старика, и если не можешь этого понять, то иди коз пасти, а не пытайся править тем, что нахапал вольно или невольно.

Я велел уменьшить количество стражей во дворце, а тех, кто останется, переодеть в одежду прежних часовых: пышные красно-оранжевые одеяния, не стесняющие движений, а под них можно незаметно надевать кольчуги, хоть мелкоячеистые, хоть так называемые пластинчатые доспехи, что те же кольчуги, но пластинки идут внахлест, как рыбья чешуя.

Сэр Вайтхолд поморщился.

— Ваша светлость, — спросил он с укором, — это же одежда побежденных!

Я перекрестился и сказал благочестиво:

— Для Господа нашего все люди — его дети. А кто побежден… о том уже можно и забыть, сейчас это наши сограждане.

Он посмотрел, сперва слегка опешив, потом покрутил головой, на лице проступило непонятное выражение.

— Ваша светлость… Другому бы хватило на всю жизнь помнить, ликовать и праздновать, а вы уже эту победу оставляете за спиной?

Я сказал еще лицемернее:

— Господь велел не останавливаться, а крокодилить вперед и вперед, ибо для строительства Храма Небесного на земле и для живых ох как много еще работать…

Он поклонился.

— Да, ваша светлость!.. Но откуда набирать людей, чтобы удерживали власть на местах? Из Сен-Мари?

Я покачал головой.

— Какое Сен-Мари, там тоже все еще шатко, от любого ветерка может рухнуть. Из-за пиратов, Гандерсгейма и этого чертового Кейдана… Разве что из армландцев, что не пошли за мной в Сен-Мари? Это они туда не пошли, а сюда не придут, а прибегут со свирепой радостью и повизгиванием!..

Он подошел к окну, присмотрелся, я услышал бодрый стук колес, повозка явно полупустая, а сэр Вайтхолд обернулся ко мне со счастливой улыбкой на лице.

— Что, — спросил я с подозрением, — женщина приехала?

Он кивнул, с самым довольным видом потер руки, словно перещупал всех женщин во дворце и около, у него всегда такое выражение, в то время как вот сэр Клемент если и потирает когда ладони, то словно скатывает или соскребывает с них местную грязь.

— Ваша светлость!

— Да, сэр Вайхолд?

— Вам пора провести прием во дворце, — сообщил он с блестящими глазами и довольной рожей.

Я изумился.

— Вместо пира?

Он отшатнулся в праведном испуге.

— Как это вместо пира? Пир — это святое! Пир ничем заменить нельзя. Но вот после пира…

Я спросил в сомнении:

— Полагаете, уже пора?

Он кивнул, глаза заблестели еще больше, а рот пошел в стороны.

— Король убит, — объяснил он, — все это знают. И понимают, что освободилось много разных вакансий… Уже и так понаехали из ближних земель, а когда всем станет известно о гибели их короля, поспешат из остальных.

— А уже едут? В смысле, самцы, а не только женщины на разведку?

Он подтвердил:

— Как плотину прорвало, ваша светлость! Пока король был жив… то ли боялись, то ли верность все-таки блюли, но теперь ваш дворец не узнать.

Я спросил с недоверием:

— Что, так быстро?

Он пояснил:

— Так не все же в своих замках хрюкают! У многих в столице свои дома. Эти сразу поспешили, как только узнали о судьбе Гиллеберда. Теперь они свободны, ваша светлость!

Пир в честь великой победы, который я велел называть в честь окончания войны, продлился сутки. Мы приглашали и местных лордов, но те предпочли отказаться под благовидными предлогами, что и понятно, пир — похвальба победителей над побежденными. Другое дело — прием, присутствие на нем ни к чему не обязывает, можно вообще постоять под стенкой и уйти, а дома долго разбирать каждый момент: кто что сказал, как смотрел, с кем стоял рядом, кто был и кто отсутствовал, в каком направлении следует ожидать развития событий…

Я работал в кабинете Гиллеберда, уже вроде бы очищенном и переочищенном от всех ловушек. Вообще-то можно бы выбрать себе другую комнату под кабинет, но это как бы отступление, а вот так всякому ясно: власть сохранена, только изменилось имя повелителя, но он все так же работает в своем кабинете и все так же держит все в своем кулаке.

Сэр Вайтхолд вошел, весь сияющий, в лучшем из костюмов, золотое шитье горит огнем, глаза сияют.

— Ваша светлость, — сказал он с церемонным поклоном, — прошу вас на первый в истории Турнедо прием, когда на трон сядет не король, а тот, кто вышвырнул его оттуда!

Я подумал, сказал с некоторой неловкостью:

— Гиллеберд мертв. Давайте… не то чтобы проявлять уважение к такому человеку, но просто… не пинать его лишний раз. Это умаляет нашу победу. Мы не должны гордиться победами!

Он в удивлении широко раскрыл глаза.

— Не должны гордиться? Почему?

— Потому, — сказал я и поднялся из-за стола, — что мы гордо и с поднятыми головами идем от победы к победе, это наша судьба, это наше бремя, эта наша ноша. Пойдемте, сэр Вайтхолд!

Он сперва вытаращил глаза, потом широко заулыбался.

— Да, мой лорд!.. Но я не отказываюсь от такой ноши, еще как не отказываюсь!

Мы вошли в центральный корпус с задней части, где охраняемыми коридорами и через перекинутый между башнями мост проникли в головную часть, а там через анфиладу небольших залов и зальцев попали уже к парадному для больших приемов, только с внутренней стороны.

Я остановился у распахнутой двери, отсюда можно хорошо рассмотреть весь зал, оставаясь вне поля зрения, и я ощутил, что да, впечатлен. Огромный зал, расцвеченный огнями огромных люстр, заполнен почти весь и выглядит роскошным розарием, где все цвета и оттенки, дорогие украшения на изысканных одеждах, величественные и дородные мужчины с лицами, исполненными всяческих достоинств, красивые гордые женщины, а при них их юные дочери, впервые вывезенные в свет, уже созревшие для замужества или только-только созревающие.

Сэр Вайтхолд и барон Саммерсет ждут за моей спиной, я слышал, как приподнимаются на цыпочки, чтобы заглянуть через плечо, дышат жарко и взволнованно.

— Женщин уже много, — сказал сэр Вайтхолд мечтательно. Вздохнул почему-то и уточнил торопливо: — Нет, еще маловато, но прибывают…

Я сказал ворчливо:

— Мерзкая дилемма. Те, кто нам больше всего нравится — любящие и верные! — остались в родовых поместьях и во дворец без прямого вызова короля не поедут, а всякие охотницы на мужей тут как тут. Сразу раздвинут ноги, а дальше опомниться не успеете, как уже окольцованы, женаты, вы же благородные, обязаны жениться…

Сэр Вайтхолд даже побледнел, отшатнулся, перекрестился, а барон Саммерсет опасливо поплевал через плечо.

— Ведьмы?

— Все женщины ведьмы, — сказал я мудро. — Но есть наши ведьмы, а есть не наши. Вы же знаете, мир разделен на Добро и Зло, так вот все, что наше — Добро, все, что против нас — Зло. Это ликбез для сэра Вайтхолда, а то у него какая-то расплывчатая идеология, местами даже соглашательская, а это для нас неприемлемо, мы же рыцари церкви, крестоносцы! Вон смотрите, уже глазками стреляют, пробные такие выстрелы… Даже по оруженосцам бьют, как по чучелам.

— Прицелы проверяют? — спросил барон Саммерсет с интересом. — Не сбился ли в долгой дороге?

— Вот-вот, — сказал я, — прическу, макияж, ленточки в волосах, перси… Ладно, пошли, пора!

Церемониймейстер в зале, уловив мой знак начинать, прокричал мощно и ликующе:

— Его светлость курфюрст Ричард Завоеватель, властелин королевства Сен-Мари, гроссграф Армландии, коннетабль королевства Фоссано, эрцгерцог архипелага Рейнольдса…

Я вышел красиво и гордо, стараясь не торопиться, у меня походка вообще-то быстрая, но здесь нужна державная, правители никогда не суетятся, у них каждый жест должен быть выверен.

Мужчины в зале преклонили правое колено, коснувшись им пола, и в такой позе послушания и смирения замерли, а женщины присели, наклонив головы, и тоже застыли, еще не зная, какой в общении этот новый властелин и можно ли поднимать головы, хитренько играя глазками.

Я прошел к помосту, поднялся на ступеньку и, красиво развернувшись лицом к залу, торжественно опустил зад на королевский трон.

В зале начали подниматься, принимать подобающие позы, лица почтительные, в глазах готовность слушать мои мудрости.

Я улыбнулся широко и чистосердечно, милостивый такой и демократичный, войне конец, все хорошо, начинаем восстанавливать порушенное, его не так уж и много, все теперь заодно, один народ, одна нация, начинаем сливаться в одну общность…

— Да, — сказал я сидя, мне можно, я же не речь перед войском толкаю, — курфюст, майордом… коннетабль Фоссано, что значит — командую всеми войсками королевства, что идут сюда с юга, если кто не понял… но самое главное — я гауграф королевства Турнедо, владелец замка Голдфрит и земель Эарнбранта, некогда принадлежащих барону Байру Руаялю! Как вы все помните, Его Величество король Гиллеберд милостиво пожаловал мне эти земли и титул, так что я турнедец, господа! И, как гражданин королевства Турнедо, приветствую вас в этом дворце, откуда мы и начнем нашу новую и, конечно же, счастливую жизнь!

В зале радостно зашумели, захлопали в ладоши, с двух балконов прозвучали серебристые трубы, а с большого, опоясывающего на уровне второго этажа, девушки начали бросать вниз цветы.

— Это самоорганизация? — спросил я сэра Вайтхолда.

Он обиделся:

— Ваша светлость, как можно такое на самотек? Конечно, все организовано.

— Вами?

— Ну что вы, ваша светлость, я за всем не успею. Бывший управитель Бальза старается, из кожи вон лезет.

— Пусть лезет, — буркнул я. — Не давайте ему спуску, он вежливость расценивает как слабость… Да, леди?

Женщина, к которой я обратился, присела в низком поклоне, я скользнул взглядом по ее сильно выпуклым глазам, ждал, наконец она подняла голову и проговорила с сияющей улыбкой:

— Никаких просьб, ваша светлость!.. Просто надеюсь, что ваше правление будет милостивым.

Я величественно наклонил голову.

— Наши надежды совпадают, леди…

— Аделаида, ваша светлость!

— Леди Аделаида, — сказал я. — У вас имя дочери великого императора Священной Римской империи… гм… она так и не вышла замуж.

Леди Аделаида мягко улыбнулась.

— Я замужем, ваша светлость. Но здесь много незамужних девушек, которым нужно появляться в свете!

— Леди Аделаида, — сказал я с чувством, — наши надежды совпадают полностью! Я надеюсь и жажду милостивого правления, милостивого отношения подданных к правителю и власти. Мы не всевидящие, но с вашей помощью создадим образцовое общество…

Она поднялась, мило улыбнулась и отступила, а на ее место встала другая женщина, что вообще-то удивительно, они обычно на заднем плане, потом я понял, что женщины — действительно пробный шар, на них в любом случае не наору, не буду срывать злость, а по моей речи, жестам, мимике многое можно узнать, если за мной понаблюдают опытные царедворцы…

Щас, сказал я мстительно, много вы увидите в моем честном открытом лице демократа и политкорректника, привыкшем скрывать мысли не только от всех близких, но даже от себя.

— Леди…

— Леди Мальтегарда, — произнесла она и присела низко-низко, так что я рассмотрел не только крупные глаза, но и через ее голову лиру зада. — К вашим услугам, ваша светлость.

— Возлюбленная Карла Великого, — сказал я, — у нее тоже было это имя… И я понимаю великого императора, который боготворил женщину с таким именем.

Она польщенно улыбнулась, произнесла мягким и таким приятным теплым голосом, что я сразу увидел ее с распущенными волосами в своей постели:

— Мы все надеемся, ваша светлость, что худшие времена Турнедо позади. Под вашим мудрым правлением положение выправится, люди забудут о невзгодах и будут счастливы.

— Это и моя цель, — ответил я.