"Долгая дорога к счастью" - читать интересную книгу автора (Кэссиди Карла)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Обещай мне... — повторил, словно заклинание, Ричард своей бывшей жене, когда она высвободилась из его объятий...

Элизабет направлялась в спальню, когда увидела в гостиной Ричарда, который сидел на диване, обреченно опустив голову. Она приблизилась к нему, чтобы убедиться, все ли в порядке. Они немного поболтали, вспомнили свадьбу, обсудили поведение Эндрю и планы на будущее.

— Что?..

Его карие глаза смотрели на нее очень серьезно.

— Обещай, что мы всегда будем друзьями. Это важно для меня и еще важнее для Эндрю.

— Это обещание нетрудно выполнить, — заверила его Элизабет.

— Даже если один из нас снова вступит в брак, мы все равно будем друзьями. — Элизабет кивнула, и он продолжал: — Пообещай мне лишь одно. Если что-то случится во время операции, скажи Эндрю, что я был славным парнем. Скажи, что я был храбрым и сильным и любил его больше всего на свете.

На глаза ей навернулись слезы, и она смахнула их рукой.

— Во время операции ничего не случится, разве что доктор вытащит из твоей головы эту проклятую опухоль, — твердо сказала Элизабет. — Кроме того, мне незачем говорить Эндрю все эти вещи. Он уже знает их.

Ричард счастливо улыбнулся.

— Спасибо тебе, Элизабет...

Она опять кивнула.

— Мне лучше сейчас подняться к Эндрю. Он не заснет, пока я не поцелую его и не пожелаю спокойной ночи.

Элизабет обнаружила своего сына там, где ему и положено было быть, — в кровати. Но он еще не заснул. Эндрю приподнялся на постели, когда она вошла.

— А я думал, что ты про меня забыла.

Она улыбнулась и присела на край кровати.

— Ни в коем случае. Ты в порядке?

— Конечно.

— Значит, ты будешь себя хорошо вести завтра, когда мы уедем в Канзас-Сити? — Элизабет и Ричард условились, что лучше всего оставить Эндрю здесь, с Розой.

— Да. Роза пообещала научить меня готовить. И еще я хочу испечь для папы пирог, когда он вернется.

— Это было бы замечательно. — Элизабет наклонилась и поцеловала сына в щеку.

— А ты позвонишь мне из больницы, когда все закончится?

— Обещаю тебе, — ответила она.

Он спокойно, совсем по-взрослому, посмотрел на нее своими большими карими глазами.

— Ты обещаешь, что все будет в порядке?

Элизабет вдруг почувствовала, как быстро заколотилось ее сердце. Ей самой очень хотелось пообещать ему это, но она вдруг сообразила, что лучше не брать на себя такую ответственность. Элизабет вспомнила о том, что говорил ей Ричард, и не рискнула повторить эти слова сыну.

— Сладкий мой, есть вещи, которые мы не вправе обещать. Здесь не все зависит только от меня. Ты понимаешь?..

Эндрю кивнул головой.

— Я буду молиться о папе.

— Это все, что мы можем сделать, — ответила Элизабет. Она наклонилась и поцеловала сына в лоб. — А теперь тебя ждут добрые сны.

Когда она вышла из спальни сына, ее глаза снова увлажнились. Пережив так много за эти дни, она, казалось, была уже на грани эмоционального срыва.

Элизабет вернулась к себе в комнату, закрыла дверь и попыталась взять себя в руки.

Психологическая травма, которую она перенесла, когда узнала о предстоящей операции Ричарда, и смятение, которое она испытала, оказавшись в объятиях Тэлбота под лучами восходящего солнца, навели Элизабет на странную мысль. Она вдруг почувствовала, как это нелепо и глупо — всегда быть сильной.

Ричард уже не слишком занимал ее мысли. Завтра они доставят его в больницу, и на следующее утро ее бывшего мужа отвезут на каталке в операционную. Она сделала все, что было в ее силах, чтобы приготовить его к операции.

Но она никак не могла помочь Тэлботу... Сбросив одежду, Элизабет облачилась в ночную сорочку из хлопка, и ее тело опять загорелось, едва она вспомнила о его прикосновениях, о его обжигающих поцелуях.

«У меня никогда в жизни не было женщины, которую я хотел бы так, как тебя...»

Эти слова не выходили у нее из головы, вновь и вновь разжигали огонь желания, который, как она опасалась, ей уже никогда не удастся погасить. Элизабет еле доплелась до кровати и, потянувшись к ночному светильнику, включила его...

Она сама никогда не желала мужчину так, как Тэлбота. Если бы он захотел, он мог бы овладеть ею прямо там, на сырой от росы траве, под первыми лучами утреннего солнца. Она могла бы со всей страстью отдаться ему, жару его рук и волшебству поцелуев.

Сколько бы Тэлбот ни уверял ее, что это всего лишь похоть, Элизабет все равно хотела его. Она хотела его, потому что любила.

Сгорбившись, Элизабет неподвижно сидела на краю постели, ее сердце отчаянно колотилось, и эти удары тяжело отдавались в груди. Она любила Тэлбота. Она, Элизабет, любила его всем сердцем и всей душой.

Она не знала, что ей делать, когда впервые почувствовала эту любовь, лишь скрывала ее как можно дольше, но не могла утаивать это чувство бесконечно. Ее любовь к нему вырывалась из самых потаенных уголков души, и она не знала, как облегчить эту боль.

Тэлбот сказал, что хочет ее, вожделеет ее, но ни словом не обмолвился о любви. Но даже если бы он питал к ней это чувство, разве у них есть шанс?

Нет сомнения, их супружеские отношения с Ричардом разорваны навсегда и ее связывает с ним разве что забота о воспитании сына. Но как он отреагирует на то, что его экс-жена спуталась с его родным братом?..

Завтра они привезут Ричарда в больницу, и на следующий день его прооперируют. А потом у нее и Тэлбота уже не останется поводов, чтобы часто встречаться.

Впрочем, это был наилучший способ прекратить все — раз и навсегда. Так ей будет лучше забыть о его ласковых прикосновениях, о его воспламеняющих поцелуях.

Элизабет откинула одеяло, уткнулась лицом в подушку, и ее глаза мягко закрылись. Она уже не различала тусклое мерцание ночного светильника, тщетно пытаясь погасить свет любви, освещавший изнутри ее исстрадавшееся сердце...

На следующий день, ближе к полудню, они уселись в машины и отправились в Канзас-Сити. Элизабет наотрез отказалась ехать в одном автомобиле с Тэлботом и Ричардом. Оставшись в одиночестве за рулем своей машины, она слегка успокоилась.

Вскоре они приехали в больницу, где потребовалось всего лишь несколько минут, чтобы поместить Ричарда в палату. Элизабет попрощалась, пообещав ему приехать утром на следующий день.

Возвратившись к себе домой, Элизабет не почувствовала радости. Все здесь теперь казалось холодным, пустым и до боли одиноким.

Вечерние часы ползли тоскливо. Она позвонила Эндрю в дом Маккарти и общалась с ним не меньше часа, затем позвонила Ричарду в госпиталь и перекинулась с ним парой слов. Они коротко обсудили планы на будущее и условились, что, даже когда Эндрю вырастет, Ричард по-прежнему будет принимать участие в его судьбе.

Ей было приятно услышать нотку оптимизма в голосе Ричарда, и она даже была благодарна ему за то, что накануне операции он пребывал в хорошем расположении духа.

Элизабет легла спать и перед тем, как заснуть, помолилась о том, чтобы Ричард благополучно перенес операцию. Но сон никак не приходил. Ей опять не давала покоя мысль о том, где проведет свою ночь Тэлбот.

Если бы отношения между ними так кардинально не изменились за последнее время, то, может быть, ей следовало бы предложить ему переночевать в комнате Эндрю.

Но с учетом той ситуации, которая возникла между ними и которая то и дело неуловимо менялась, единственное, что Элизабет могла сделать сейчас для себя, — быть подальше от Тэлбота. Довольно и того, что они проведут достаточно времени вместе во время операции и после нее.

Элизабет в отчаянии призналась самой себе, что была бы счастлива провести эту ночь вместе с ним и проснуться утром с сердцем, преисполненным любовью к Тэлботу. И тогда исчезнут все эти томления, необъяснимые страдания. Она будет быстро и спокойно засыпать, не противясь собственному желанию...

На ее губах мелькнула грустная улыбка. Нужно найти средство, которое позволит ей забыть о Тэлботе. Ей обязательно следовало забыть о том, что она полюбила мужчину, который никогда не будет принадлежать ей.

Тэлбот никогда и не предполагал, что минуты в часах могут тянуться так долго и томительно. Он неторопливо расхаживал по приемной, отчаянно стараясь позабыть про Элизабет, мысли о которой занимали его теперь с утра до вечера и которая сейчас находилась рядом с ним.

Тэлбот взглянул на часы и вздохнул. Ричарду уже два часа делали операцию. Хирург предупредил его о том, что операция будет продолжаться пять или шесть часов кряду. Им предстояло провести вместе адски долгий день.

— Я схожу в кафетерий, — наконец сказал он, — не желаешь присоединиться?

Тэлбот надеялся, что она скажет «нет». Они почти не разговаривали с тех пор, как приехали в больницу в шесть утра. Они с Элизабет были с Ричардом, пока его не увезли на операцию, и тогда они вернулись в приемную и стали ждать...

Элизабет поднялась со стула.

— Да, я была бы не против чашечки кофе.

Она явно старалась не встречаться с ним глазами.

Вдвоем они покинули приемную, вызвали лифт и спустились в цокольный этаж, где располагался кафетерий.

Тэлбот внутренне изо всех сил сопротивлялся очарованию Элизабет. Сладкий аромат, который источали ее волосы, лишал его душевного спокойствия, но он боролся с искушением. Она казалась прекрасной, бодрой и ослепительно яркой в голубом платье, которое еще больше подчеркивало очарование ее глаз.

Тэлбот вздохнул. Увидев ее в объятиях Ричарда позавчера вечером, он еще раз убедился в том, как это важно — держаться от нее подальше. Ричард очень нуждался сейчас в своей бывшей жене. И это вовсе не означало, что он искал шанс вновь жениться на Элизабет. Она просто была нужна ему хотя бы как мать его сына, и Тэлбот не мог, не вправе был вмешиваться.

Они зашли в кафетерий, где налили себе по чашечке кофе и купили две порции оладий. Найдя свободный столик, они уселись друг против друга.

Тэлбот сделал глоток кофе и задумчиво уставился на нее.

Да, Элизабет была прекрасна, что не могли испортить даже глубокие тени под глазами.

— Ты выглядишь утомленной, — наконец сказал он.

Она слабо улыбнулась.

— Да, я устала. Физически и эмоционально. — Элизабет вздохнула, отщипнула ложечкой кусочек оладьи и отправила себе в рот. — Сказать, что эти последние дни были чересчур напряженными, — не сказать ничего. Но ты, наверно, тоже устал.

— Да, — не без труда признался Тэлбот. Ему вовсе не хотелось ощущать сейчас то же самое, что чувствовала она, не хотелось заряжаться эмоциями, исходившими от нее.

Тэлбот никогда прежде не признавался себе в том, что сможет поверить в искреннюю любовь, в родство душ. Теперь он понял, что все эти годы в его душе теплилась надежда на то, что когда-нибудь он действительно встретит настоящую любовь и заживет счастливо после всех невзгод.

И Тэлбот сознавал, что наконец обрел эту любовь в лице женщины, которая сейчас сидит напротив него. И чувствовал себя так, словно потерял свою любовь, не обретя ее до конца.

— Ричард, кажется, был с утра в превосходном настроении, — промолвила вдруг она, оборвав его мысли.

Тэлбот кивнул.

— Мы позавчера вечером долго с ним беседовали. После операции он собирается круто изменить свою жизнь.

— Изменить?.. — Она вздохнула. — Что именно?

— В первую очередь он не намерен больше работать на «Маккарти индастриз».

Элизабет была поражена. Впрочем, Тэлбот испытывал те же чувства, когда позапрошлой ночью Ричард признался ему, как он ненавидит свою работу и все то, что приносит им доход и средства к существованию.

— В самом деле?.. И чем же он собирается заниматься?

Тэлбот выдержал паузу и отпил еще кофе.

— Он еще не знает. Он хочет поступить в колледж, посмотреть, какой выбор могут ему там предоставить. — Заколебавшись, Тэлбот решил не говорить ей всю правду, которую он услышал от Ричарда.

— Я потрясена! — воскликнула она. — Он работал на тебя с тех пор, как мы поженились. И ни разу даже не заикнулся о том, что чем-то недоволен.

Тэлбот вздохнул.

— Мне кажется, Ричард многим недоволен в своей жизни. Тогда ночью он признался мне в том, что ненавидит свою работу — его якобы наняли лишь потому, что он из семейства Маккарти... И еще он хочет обзавестись своим собственным жилищем: он устал жить рядом со мной и ни за что не отвечать. Я слишком долго о нем заботился, делал его жизнь чересчур легкой.

Элизабет изумленно уставилась на него.

— И ты снова склонен винить себя за то, что слишком долго не позволял Ричарду повзрослеть?

Тэлбот не отвечал, хотя сейчас она уловила главную мысль, вертевшуюся у него в голове. К его величайшему удивлению, Элизабет вдруг рассмеялась.

— Я определенно не понимаю, что ты нашла в этом смешного, — нахмурился он, не скрывая своего недовольства.

Она снова засмеялась, чем еще больше удивила его.

— Ты, кажется, опять собирался напугать меня своей холодностью, надменным тоном и всем остальным, но теперь тебе это вряд ли удастся. Мне стало смешно, потому что я сама прошлой ночью отбивалась от похожих мыслей. Я корила себя за то, что именно по моей вине Ричард так и не повзрослел после нашей свадьбы... Мы с тобой были далеко друг от друга, но мыслили совершенно одинаково. Мы считаем своей заслугой все хорошее, что происходит вокруг, и виним себя, если что-то идет не так. Пробыв столько лет в одиночестве, начинаешь быть эгоистом.

Его подмывало возразить ей, сказать, что в нем нет эгоизма, что они вовсе не похожи, как она утверждает... Элизабет остановила его повелительным жестом.

— Перестань заниматься самобичеванием, Тэлбот. Ты настоящий мужчина, и ты все сделал так, как нужно. Просто настала пора сделать шаг в сторону и позволить Ричарду выбрать собственный путь. Пусть он сам ошибается, сам добивается успеха в жизни.

Элизабет сказала ему все те слова, которые он сам сотни раз повторял самому себе, но которые ему хотелось услышать от кого-нибудь еще. Его до глубины души поразило то обстоятельство, что в такой противоречивой ситуации они думали одинаково, как будто у них было одно сердце.

Тэлбот резко поднялся, втайне опасаясь поддаться очарованию Элизабет и признаться ей в любви, которая горела в его сердце. Но он боялся, что если выразит словами свое чувство к ней, то отдаст ей часть самого себя — ту часть, которая могла потом к нему и не вернуться.

Он разрушил бы все, что связывало его с младшим братом, который, как никогда, сейчас нуждался в любви и поддержке.

— Мне нужно прогуляться, — бросил Тэлбот и, не дожидаясь ответа, исчез.

Элизабет смотрела ему в спину, удивляясь тому, как часто за последнее время ей приходилось это делать.

Элизабет доела оладьи, допила кофе, затем вернулась в приемную. Тэлбота там не было, и ее мысли перенеслись с него на его брата. Посмотрев на часы, она убедилась в том, что прошло всего лишь три часа. Оставалось еще как минимум два часа сомнений и тревог.

В течение последующих двух часов в приемной постоянно находились незнакомые люди. Здесь толпились родственники, тихо обсуждавшие состояние своих родных, оптимистические и пессимистические прогнозы... Через какое-то время в помещении вновь появился Тэлбот и, не говоря ни слова, стал беспокойно расхаживать по комнате. На его лбу залегли глубокие морщины.

Элизабет безмолвно посматривала на него, с болью думая о том, каким одиноким он сейчас казался. Или это напомнило о себе ее собственное одиночество, которое грызло ей сердце?

Элизабет всегда верила, что достаточно сильна, чтобы скоротать в одиночестве остаток жизни. Но она больше не чувствовала былой силы. Она была одинока и вновь хотела ощутить теплоту надежных мужских рук. Любовь к Тэлботу сделала ее зависимой.

Когда пять часов наконец истекли, а хирург, который должен был сообщить о результатах операции, так и не появился, Элизабет вышла из приемной и отправилась в больничную церковь.

У маленького алтаря здесь стояло всего лишь пять скамеек. На стенах, в канделябрах горели свечи. Она почувствовала, что успокаивается, и опустилась на одну из скамеек.

Мерцание свечей подействовало на нее умиротворяюще. Сейчас, в спокойной обстановке, Элизабет смогла наконец сосредоточиться.

Она понимала, как много общего у нее с Тэлботом. Оба были сильны, независимы и самостоятельны. Оба стойко сносили удары судьбы. Любопытно, чувствует ли он точно такую же пустоту в сердце, какую сейчас ощущала она?..

Похоть, осадила она себя, вот что он к тебе испытывает. И похоть не имеет ничего общего с теми романтическими переживаниями, которые заполнили твое сердце. Похоть и любовь несовместимы.

Усилием воли она прогнала из головы мысли о Тэлботе и опять сосредоточилась на Ричарде. «Он просто обязан выжить», — твердила про себя Элизабет. Она даже не могла себе представить, как будет говорить сыну, что его папы больше нет на свете. Что лучшие годы своей жизни ему придется прожить без отца, которого он так любит.

Ее ноздри уловили знакомый аромат — в церковь зашел Тэлбот. Он сел рядом и ничего не видящим взглядом уставился в темноту.

— Пока никаких известий, — наконец сказал он и вздохнул. Этот вздох, взволнованный и глубокий, словно пробудил Элизабет. Несмотря на принятое решение делать все вопреки своей страсти, она протянула руку, нашла его ладонь и соединила его пальцы со своими.

Его пальцы сжали ее ладонь.

— Я не могу представить свою жизнь без Ричарда, — едва слышно проговорил он. — Порой он изрядно веселил меня, иногда доводил до бешенства, но я не могу даже вообразить, что его уже нет с нами...

Элизабет ничего не сказала, зная, что нет слов, которыми можно было бы его успокоить. Она просто пожала ему руку в ответ, надеясь, что этот молчаливый жест будет красноречивее любых слов — ведь он испытывал те же чувства, что и она.

Она не помнила, сколько они так просидели, держась за руки, пока в их сердцах беззвучно звучали молитвы.

Хирург, доктор Брешнэхен, разыскал их здесь. Несмотря на то, что его взволнованное лицо прорезали глубокие морщины, он приветствовал их победной улыбкой.

— Все прошло благополучно, — сказал он, как только Тэлбот и Элизабет встали. — Все свидетельствует о том, что нам удалось полностью удалить опухоль. Но мы все-таки назначили ему несколько сеансов химиотерапии, чтобы быть до конца уверенными.

— Благодарю тебя, Господи, — воскликнул Тэлбот, и его глаза засияли.

— Мы можем его увидеть? — поинтересовалась Элизабет.

— Он сейчас в отделении интенсивной терапии, его только что туда перевезли. Думаю, минут через пятнадцать вы сможете его навестить, но не долго.

Когда хирург ушел и они снова остались одни, Элизабет не пыталась скрыть своего ликования. Внезапно она оказалась в руках Тэлбота — он притянул ее к себе и засмеялся, переполненный радостью.

— Теперь Ричард обязательно выздоровеет, — сказал он.

— И проживет долгую жизнь, — ответила она, глядя на мужчину, которого любила всем сердцем. — И будет опять смешить и сердить нас. Он увидит, как его сын станет взрослым человеком и обзаведется собственной семьей.

Элизабет вдруг разрыдалась.

— Эй, эй, — мягко начал Тэлбот, — к чему эти слезы? Сейчас не время плакать. Сейчас время праздновать.

— Я знаю... знаю... — Она высвободилась из его объятий, вспомнив, что между ними должно сохраняться какое-то расстояние. — Я счастлива. Я так счастлива, что с Ричардом все в порядке. — И Элизабет рассердилась на саму себя за нелепые слезы, которые все еще продолжали капать из ее глаз.

— Тогда почему ты плачешь? — Его голос звучал очень ласково, и это еще больше растрогало Элизабет.

Ее дыхание срывалось, и она не могла смотреть на него спокойно. Она отвернулась к мерцающим свечам, которые в темноте были похожи на светящиеся звезды.

— Я плачу, потому что знаю: настала пора сказать тебе «до свидания». И... я люблю тебя, Тэлбот. Люблю всем сердцем. — Эти слова, сорвавшиеся с ее губ, уже невозможно было вернуть назад. Сердце Элизабет забилось в бешеном ритме.

В эту секунду в церковь зашла сиделка.

— Доктор Брешнэхен говорит, что вам можно зайти к Ричарду.

— Спасибо, — сказал Тэлбот. Он торопливо вытащил носовой платок из внутреннего кармана и передал его Элизабет. — Возьми. Ричард не должен видеть твои слезы. — Не глядя на нее, он вышел вслед за сиделкой из церкви, где слова Элизабет стали эхом в мерцающей пустоте.