"Выйти замуж за принца" - читать интересную книгу автора (Дженсен Кэтрин)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Надо же, кронпринц! С университетским образованием мог бы придумать кое-что и получше! — раздраженно фыркнула Эллисон и плюхнулась за руль своей машины.

Она падала от усталости, когда уходила из библиотеки, но гнев, похоже, придал ей сил. Если Крею полегчало, она поможет Диане. Будет даже лучше, если она вернется домой попозже. Ведь Джей попробует снова перехватить ее там. Джей... то есть Якоб... в общем, он наверняка не помнит, где живет ее сестра.

Эллисон остановилась перед аккуратным коттеджем, стоявшим в трех кварталах от берега.

Все дети сидели вокруг Дианы на полу игровой комнаты, покрытом плетеной циновкой. Сестра читала им что-то из книги с картинками, со смешным медведем на обложке. Эллисон тоже уселась, скрестив ноги, на пол, жуя прихваченное с вазы яблоко и чувствуя, как постепенно унимается сердцебиение. Крей заметил ее и встал, помогая себе ручонками. Заковылял, улыбаясь во весь рот и лепеча что-то неразборчивое, и доверчиво взобрался ей на колени. Эллисон обняла сына, прижала к себе.

— С тобой все встает на свои места, ты это знаешь? — прошептала она в пушистые завитки темных волос у него над ухом.

Малыш довольно загукал, когда она отвела несколько упавших ему на лоб кудряшек. Кожа была прохладной на ощупь, лихорадочный блеск в глазах исчез. Крею явно лучше.

Закончив чтение, Диана рассадила детей по высоким стульчикам. Эллисон помогла разлить по чашкам фруктовый сок и раздать сухое печенье на полдник. Она почувствовала, что почти полностью расслабилась, и тихонько засмеялась. В таких случаях действительно стоит сохранять чувство юмора.

— Что тебя так рассмешило? — спросила Диана.

— Ты знаешь... — начала Эллисон и замолчала. — Нет, все равно мне не поверишь!

— Что случилось?

Эллисон глубоко вздохнула.

— Я виделась с отцом Крея!

Диана уронила пакет с печеньем. Крошки разлетелись по всему полу.

— С Джеем? — Щеки сестры покраснели, глаза угрожающе сузились. — Тот еще типчик! Хватило же наглости заявиться сейчас! Что ему надо?

— Точно не знаю, — задумчиво ответила Эллисон. — Я и в обычных обстоятельствах не поверила бы ему. А тут он рассказал мне какую-то фантастическую историю: будто бы он принц и живет на яхте. — Она снова засмеялась. — Принц Эльбии! Уж мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное, если хотел произвести на меня впечатление! Диана нагнулась и подобрала пакет.

— Эльбия? Это не та страна размером с почтовую марку где-то возле Австрии, о которой в последнее время много говорят и пишут?

Эллисон пожала плечами.

— Не знаю. Мне сейчас как-то некогда следить за международными событиями.

— Побудь здесь, — сказала Диана. — Раздай всем еще по печенью, если хватит. — Она сунула пакет в руки Эллисон.

Через минуту сестра вернулась с веником в одной руке, полным кувшином сока в другой и номером «Нью-Йорк таймс» под мышкой. Освободив руки, она разложила газету на столе.

— Я точно слышала что-то такое о встрече в ООН, какая-то восточноевропейская коалиция, кажется... — Она стала лихорадочно листать страницы, а Эллисон смотрела ей через плечо и соображала, не сошла ли ее сестра с ума. — Наш президент должен был встречаться с участниками. Один был как раз такого возраста... — Диана перестала листать и с торжеством ткнула пальцем в фотографию в середине страницы. — Вот! Кронпринц Якоб фон Остеранд. Конечно, я никогда бы не связала его с каким-то студентом из Коннектикута, но... Элли, он действительно очень похож на Джея... разве что на пару лет постарше...

Эллисон схватила газету и стала жадно рассматривать черно-белую фотографию, изображавшую трех мужчин в дорогих деловых костюмах. Один из них, высокий и широкоплечий, пожимающий руку президенту Соединенных Штатов, был Джей, в этом не могло быть никакого сомнения!

Ее взгляд упал на подпись под фотографией:

«Наследный принц Эльбии Якоб фон Остеранд поздравляет президента после его выступления на Конференции по проблемам восточноевропейской коалиции».

— Подонок, — пробормотала Диана, подобрала веник и принялась яростно мести пол. — Самовлюбленный плейбой! Меня тошнит от таких денежных мешков! Они считают, что могут делать все, что вздумается... И им наплевать, кто от этого пострадает.

Нахмурившись, Эллисон смотрела на сестру, стараясь мысленно сложить воедино части головоломки, которую преподнесла ей жизнь. Сосредоточившись на обрывках новостей, услышанных по радио или увиденных мельком по телевидению, она вспомнила, что слышала кое-что о каком-то принце-плейбое. Его имя связывали с именами голливудских актрис, богатых светских женщин и даже одной рок-певицы. Неужели это о Джее... то есть Якобе? Если да, то как же она-то оказалась среди этой толпы блестящих женщин?..

— Я... я не верю, что это он, — заикаясь, проговорила она. — Диана! Ведь я бы знала! Он же у всех на виду... знаменитость!

— Очевидно, ему нравится играть с женщинами! И репутация у него соответствует, знаешь ли...

— Знаю... конечно, знаю. Он на самом верху — там, где президент и члены английской королевской семьи. — Эллисон вдруг почувствовала себя совершенно опустошенной. — Значит, я была для него просто еще одной забавной игрушкой...

— Очевидно, — проворчала Диана, вытирая влажной салфеткой пухлые щечки одного из малышей. — Не вешай нос, считай, что тебе повезло! Теперь, когда ты знаешь правду, легче будет выбросить этого подонка из головы.

— Он и был уже выброшен, пока не появился сегодня у библиотеки.

— Так ты что, собираешься встречаться с ним?! С Якобом?

— С ума сошла? Разумеется, не собираюсь! Ни за что на свете!

Звонок в дверь раздался ровно в семь часов вечера. На пороге стоял мужчина в коричневой униформе службы доставки и держал перед собой большую коробку, из-за которой не было видно его лица.

— Да? — спросила Эллисон в полной уверенности, что произошла ошибка — в последнее время она ничего не заказывала по почте.

— Мисс Эллисон Коллинз?

— Якоб?! Что ты здесь делаешь?

Он опустил коробку, оперся на нее подбородком и посмотрел на девушку с озорной улыбкой.

— Доставляю посылку, — просто сказал он. — Как ты видишь, она довольно большая, так что лучше я сам ее и внесу в дом.

Он протиснулся мимо оцепевшей девушки в гостиную, а дойдя до середины комнаты, остановился и огляделся вокруг.

— Уютно. Я помню этот декор в колониальном стиле — неплохие репродукции.

Эллисон шла за ним, вне себя от возмущения.

— Убирайся отсюда сейчас же! И забирай с собой то, что принес!

— Зачем ты так? — ответил он и поставил коробку на кофейный столик. — Если я это унесу, тебе нечего будет надеть завтра вечером на прием.

— Какой еще прием?!

— Тот, который я устраиваю завтра вечером на борту «Куин Элиз». Ты приглашена. — Он снял форменную фуражку и провел рукой по густым волнистым волосам. — Разве ты не хочешь открыть коробку и посмотреть, что там?

У Эллисон кончились последние крохи самообладания.

— Нет! — закричала она, налетая на него.— Я хочу, чтобы ты убрался вон из моего дома... вон из моей жизни... вон, вон, вон... немедленно!

И тут ее голос был заглушён пронзительным детским плачем. Боже, только не это! Не сейчас, Крей!

Якоб вопросительно поднял брови.

— Что это такое?

Эллисон тут же придумала полдюжины объяснений. Это ребенок моей сестры, я присматриваю за ним. Это соседский ребенок. В спальне работает телевизор. Ни одно не годилось.

— Это мой сын, — сказала она наконец. — А теперь уходи, мне надо идти к нему.

— Почему ты не сказала мне, что ты замужем? — Якоб нахмурился.

— Я не замужем.

— Вот как! — Он отступил на шаг. Черты его лица стали жестче. — Я должен был догадаться, что такая хорошенькая женщина, как ты, надолго в одиночестве не останется. — Он посмотрел в сторону коридора. — Это не похоже на плач грудного ребенка.

— Крею пятнадцать месяцев, если это тебя интересует,— сказала она и туг же пожалела об этом.

— Пятнадцать месяцев?.. Кто отец? — спросил Якоб сдавленным от волнения голосом.

Эллисон смерила его суровым взглядом.

— А вот это тебя совершенно не касается. Уходи!

Но Якоб шагнул вперед, схватил ее за плечи, сдавил их словно в тисках и впился ей в лицо черными глазами, похожими на раскаленные, блестящие осколки обсидиана.

— Уйду, как только ты скажешь мне имя его отца.

— Может, я просто не знаю его? — Эллисон не могла удержаться от искушения надерзить — Якоб вполне этого заслуживал.

— Значит, я должен поверить, что, когда мы были вместе, ты спала еще с полудюжиной мужчин?

— А почему бы и нет? — с вызовом спросила она. — Вполне могла бы!

— Ты не такого сорта! — Его руки больно сжали ей плечи.

Крей все еще плакал в соседней комнате, но уже не так горько.

Одним быстрым движением Якоб отпустил ее плечи, схватил в объятия и прижал к себе. Ее так давно не обнимал мужчина! Конечно, ее приглашали на ужин, несколько раз она ходила в компании в кино. Но с тех пор, как ушел Джей, Эллисон никогда не оставалась наедине с мужчиной. И только теперь осознала, как истосковалась по этим пьянящим, пронизывающим все тело ощущениям.

Крей уже не плакал и только всхлипывал во сне.

— Ты скажешь мне имя его отца? — Голос Якоба рокотал у него в груди.

— Я... я не могу.

Его губы почти касались ее губ. Она ощущала пряный вкус его дыхания, слабый, едва уловимый запах мужского пота, чувствовала внутреннее напряжение, излучаемое, как ей казалось, его кожей.

— Он — это все, что у меня есть. Ты ведь ушел. Прошу тебя, не вторгайся в нашу жизнь, я не в силах с этим справиться!..

Казалось, силы оставили его. Руки разжались, он отпустил ее и шагнул назад.

— Боже мой, — выдохнул он. — Это все-таки мой ребенок!

— Нет! Он мой, только мой, и больше ничей!

Якоб смотрел на нее так, словно все еще не верил в правильность своей догадки.

— Я хочу посмотреть на него, тогда буду знать наверняка.

— Нет! — крикнула она. — Уходи! Убирайся, или я позвоню в полицию! Клянусь, я это сделаю!

Ее охватил ужас, какого она никогда еще не испытывала, вытеснивший из головы все мысли — кроме одной. Если Якоб действительно тот, за кого себя выдает, — если он тот человек, чью фотографию она видела у Дианы в газете, — то у него достаточно власти и денег, чтобы сделать все, что захочет. Абсолютно все! Даже отобрать у нее ребенка, если ему удастся доказать, что он — отец Крея.

— Послушай меня, Элли, — хриплым шепотом сказал Якоб. — Никто не собирается причинять вред ни тебе, ни ребенку. Даю тебе слово!

Она немного успокоилась — возможно, потому, что уловила скрытую нотку страха в его голосе. В его темных глазах сквозили печаль и смятение. Ситуация была явно новой для него. Конечно, с фактом отцовства надо освоиться, а это требует времени. У нее же было пятнадцать месяцев, чтобы привыкнуть к мысли, что она мать.

— Я больше никогда не причиню тебе боль. Прости меня! Я не знал... не сознавал... — Не закончив мысль, Якоб отвернулся, словно ему было трудно смотреть ей в глаза. Застыл посреди гостиной, упершись взглядом в стену, — как будто не знал, куда ему двинуться и надо ли двигаться вообще.

Эллисон медленно опустилась на продавленную подушку дивана и закрыла лицо руками.

— Если ты правда не хочешь причинить мне боли, как говоришь, то сейчас же уйдешь, — без всякого выражения прошептала она. — Уйдешь и больше не вернешься.

Она услышала, как он идет по ковру, бормоча про себя какие-то проклятия. Почувствовала, что стоит над ней, изучающе смотрит... и еще крепче прижала ладони к глазам, моля Бога, чтобы он наконец ушел.

Но когда дверь закрылась со слабым, бесповоротным щелчком, Эллисон показалось, что у нее внутри разбилось вдребезги что-то хрупкое.

— Якоб! — прошептала она, отведя руки от лица и глядя на дверь. — Якоб!

Взятый напрокат автомобиль, сияющий белый «линкольн-континенталь», был обит внутри мягчайшей светло-желтой кожей. Его роскошный салон резко контрастировал с простой обстановкой в коттедже Элли. Да, дом совсем крошечный и более чем скромный. Якоб не заметил ничего по-настоящему ценного, за исключением нескольких фарфоровых статуэток на серванте. Да и то за них на аукционе можно выручить, пожалуй, фунтов двести — меньше, чем стоит шелковая рубашка ручной работы, которая на нем.

Два года назад, когда они были вместе, ему не казалось, что Эллисон сильно отличается от него. Оба любили книги, вели нескончаемые разговоры о музыке, искусстве и литературе. Эллисон грезила о путешествиях в другие страны. Он в шутку подыгрывал ей, обещая повезти ее, куда она захочет: в Рим, Вену, Париж, Мадрид, — не признаваясь, что уже побывал во всех тех местах, о которых она лишь мечтала. А она ни о чем не догадывалась и лишь подсмеивалась над ним.

Сегодня же эта женщина показалась ему явившейся из другого мира — мира, где люди экономят на всем, чтобы купить новую мебель, мира, где коттедж с двумя спальнями и одной ванной считается достаточно большим для семьи с тремя или четырьмя детьми, мира, где гордость и любовь стоят дороже любых денег.

И наконец — существование ребенка! Он был всегда очень осторожен. Ведь ближайший советник отца, Фредерик, постоянно, с юных лет, внушал принцу, насколько может быть опасен без предохранительных мер контакт с женщинами. Якобу едва исполнилось двенадцать лет, когда он впервые был вынужден прослушать скучную лекцию советника. Но скоро эти наставления приобрели для него смысл. И дело не только в здоровье — приходилось принимать в расчет важные финансовые и династические соображения. Если вдруг на пороге дворца появится женщина с ребенком и заявит, что его отец — кронпринц...

Конечно, ни король, ни советники не возражали против того, чтобы Якоб, как говорится, перебесился — при условии, что все пройдет гладко и без неприятных последствий. С юности и до тридцатилетнего возраста ему нередко приходилось проявлять осмотрительность. Он быстро усвоил, что деньги и слава — мощные стимуляторы секса. Женщины более чем охотно отдавали ему свое тело — просто чтобы иметь право хвастаться, что спали с настоящим принцем. А он в своих коротких романах был щедр, покупал любовницам дорогие подарки — драгоценности, автомобили, роскошные туалеты. Он не знал, бывали ли его подружки разочарованы, когда он с ними расставался, — ему никто не жаловался.

Но Элли была не такая, как все.

В тот июньский день, когда они встретились на пляже, он сразу почувствовал, что на эту девушку не произведут впечатления ни титул, ни щедрая трата денег. У нее было удивительное качество, выходившее за пределы образа жизни Якоба. Эллисон улыбалась — и сердцу становилось теплее, она смеялась — и жизнь казалась простой и свободной от докучных обязательств, ожидавших его дома, в Эльбии.

Он выбрал ее на несколько недель любви и был безмерно счастлив, живя в ее мире — пусть даже лишь короткий миг. О том, чтобы сказать ей, кто он такой, не было и речи. Она не позволила бы ему остаться. И он пошел на обман, зная, что вскоре придется причинить ей боль. Мужества попрощаться и увидеть ее слезы при расставании Якобу не хватило.

И вот теперь он вел машину, не замечая, куда идет дорога, пока не оказался у пристани для яхт, на парковочной площадке. Предоставив парковку служащему, он взмахом руки подозвал катер и поднялся на борт. Показал на «Куин Элиз» и встал на носу.

До сегодняшнего дня мысли об Эллисон не оставляли его в покое. Он надеялся, что, увидевшись с ней еще раз, наведет порядок у себя в голове. Закончит это дело, как он сказал Томасу. Она наверняка потолстела фунтов на пятьдесят и стала бесформенной. А может быть, вышла замуж за здоровенного водителя грузовика... повесила себе на шею парочку писклявых ребятишек, удавшихся в налитого пивом папочку.

Но ничего подобного с ней не произошло. Эллисон была все такая же милая и прекрасная. Ничего не изменилось — он по-прежнему одержим ею. Вдобавок у него есть сын! А это проблема, от которой нельзя просто отмахнуться.

Элли может поклясться ему, что никогда не сделает достоянием гласности, кто отец ребенка, и наверняка сдержит обещание. Но что, если какой-нибудь дотошный репортер все-таки раскопает эту информацию? Что, если кто-то из ближайшего окружения Элли решит, что можно неплохо заработать, продав ее секрет?

Да и как отвернуться от собственного ребенка? Сама мысль о том, что у него есть сын, вызывала такие сложные чувства...

Он стоял, прислонившись к какому-то ящику, пока юркий катер скользил между дорогими прогулочными яхтами, направляясь к «Куин Элиз». Он оставил у Элли коробку с подарком. Но какое это теперь имеет значение? Приняла она подарок или нет, придет на прием или нет — все это отошло куда-то на второй план.

Элли стояла у кроватки Крея и с нежностью глядела на спящего сына. Она любила своего малыша, как любая мать любит своего ребенка. Но теперь к этому чувству прибавился страх.

Якоб. Зачем он вернулся? У такого человека есть масса возможностей не терять людей из виду. Что, если он уже давно знает о существовании Крея, но лишь сейчас решил приехать в Коннектикут, чтобы заявить свои права на сына?

Эта мысль приводила Эллисон в ужас.

С другой стороны, если существование сына что-то значит для него, то почему он так долго выжидал? Почему не явился, когда она была беременна? Ведь в те трудные месяцы она стала особенно уязвима. Ему что-то нужно от нее, иначе он бы не вернулся! Надо точно знать, чего Якоб добивается, — только тогда она сможет защитить и себя, и сына.

Укрыв Крея легким одеялом и погладив в последний раз пушистую головку, Эллисон тихонько вышла и отправилась на кухню. Заварила себе чашку чаю и взяла ее с собой в гостиную. Там на столике все еще стояла большая темно-лиловая коробка, которую принес Якоб. Эллисон уселась на диван и, задумчиво глядя на коробку, принялась пить чай. Мне все равно, что в ней, думала она. Так или иначе я отправлю ее назад.

Но как это сделать? Можно, конечно, нанять кого-нибудь отвезти посылку обратно на его дурацкую посудину. Но с какой стати она должна платить, когда денег и так не хватает? И потом — что там?

Эллисон с опаской смотрела на коробку, воображая, что там скрывается нечто злобное и угрожающее. Ящик Пандоры — вот что это такое! Классическое искушение. Он оставил коробку специально, зная, что она не удержится и откроет ее.

Наконец Эллисон отставила чашку и встала. Осторожно подошла к коробке сбоку, словно ожидая, что оттуда в любой момент может выскочить что-то живое, с разинутой клыкастой пастью. Наконец развернула обертку и открыла коробку.