"Звездные войны Наследие Силы — 2 КРОВНЫЕ УЗЫ" - читать интересную книгу автора (, Трэвис Карэн)

Глава 4

Верхний Город, Тарис

— Меня зовут Мирта Гев, — сказала девушка.

Фетт смотрел на «сердце огня», лежавшее у него на затянутой в перчатку ладони, и, сам не зная, почему, хотел обхватить его голой ладонью. Впервые за очень долгие годы он чувствовал скорбь.

Разумеется, внешне охватившее его смятение никак не проявилось. Он убедился в этом, и оглядел ее: крепкое телосложение, тяжелые ботинки, практичная броня, никаких украшений, на плече – потертая бесформенная сумка, в общем, никакой уступки женской моде. Проходившие мимо жители старательно их обходили.

— Итак, ты – охотник за головами, или тебе просто нравится носить броню?

Мирта – если это было ее настоящее имя – дважды кивнула; просто легкие движения головы, как будто она оценивала, что ей стоит сказать, вместо того, чтобы выпалить быстрый ответ. Она как будто совсем его не боялась, а это было редкостью.

— Да, я охотник за головами, — сказала она. – Вещи приходилось возвращать чаще, чем сбежавших заключенных, но я до сих пор жива. Ты не собираешься меня спросить, кто убил Синтас Вел?

— Нет.

— Почему?

— Потому что мы расстались очень давно.

Мирта пожала плечами и протянула руку за ожерельем. – Знаю. Ты бросил свою жену, когда твоей дочери было около двух лет. Синтас отправилась за кем–то, когда Айлин еще не исполнилось шестнадцать, и не вернулась. И это не общедоступная информация.

— Ладно, это доказывает, что ты знаешь Айлин Вел.

— И я должна вернуть это ожерелье. Это все, что осталось у нее от матери.

Фетт, поколебавшись, отдал ей «сердце огня». Он очень хотел бы получить его, но не собирался лишать детей, вроде нее, их жалкого вознаграждения.

«Итак, это все, что осталось у Айлин от матери. Так же, как все, что осталось от папы у меня – это его броня. И корабль».

— Как она?

— Что?

«Зачем я это говорю?»

— Как моя дочь?

— Она… в порядке, я думаю. Злится. Но она выживает.

— Думаю, ты знаешь, что она пыталась убить меня.

— Да, она это упоминала.

— Она знает, что я жив?

— Да, конечно.

Айлин преследовала его по всей галактике – или думала, что его – и убила клона, которого приняла за него. Если она знала, что он жив, и не попыталась снова, возможно, она изменила свое мнение… нет, это было глупо. «Ты бросил Синтас и своего ребенка, и никогда не пытался вернуться. Разве так с тобой обращался папа? Нет, он всегда был рядом. Что за человек может бросить своего ребенка?»

Каждый день своей жизни Фетт думал об отце и скучал по нему, скучал так сильно, что обменял бы все, что угодно – иногда даже собственную жизнь – на то, чтобы побыть с ним несколько минут, на возможность коснуться его и сказать, что любит его. Сейчас это было невыносимо. Это ощущалось так же остро, как в тот день, когда он увидел его смерть на Геонозисе, а, возможно, даже сильнее, поскольку шок от того, что произошло, давно прошел и его заменил холодный анализ событий, а иногда – тупая, сверлящая ненависть.

— Ты думаешь, я захочу увидеть ее снова? Я бы даже не узнал ее. В последний раз, когда я ее видел, она была младенцем.

— Тогда почему ты все еще разговариваешь со мной?

У девушки был резкий язык. Не дерзкий, не нахальный; просто резкий.

«Я бы не смог узнать своего ребенка. Я вижу своего отца каждый день, в зеркале, и почти не видел моего собственного ребенка. Умирать с такой мыслью…»

— Почему тебя заботит, найду ли ее?

— Потому, что ты можешь мне заплатить.

— Верный ответ.

— Я просто пытаюсь свести концы с концами в суровом мире.

— Сколько?

Она сделала паузу. В первый раз он увидел ее нерешительность. Она не знала, сколько запросить.

— Пять тысяч.

«Цена скорострельного бластера». – Принято. Оплата тогда, когда я увижу Айлин Вел и получу доказательство, что это именно она.

В качестве проводника она была ему не нужна. Все, что ему требовалось – это найти Хэна Соло, и он найдет Айлин, которая охотится за ним. Но это ожерелье привлекло его внимание. – У тебя есть транспорт?

— Ну…

— Чтобы ты не отказалась от сделки, ты полетишь со мной.

«На борту «Раба 1» я смогу держать тебя под присмотром. Я в любом случае буду искать Айлин, так что ты – просто балласт».

— Соглашайся или забудь.

— Договорились.

— Идем.

Мирта не сказала ни слова. Она просто последовала за ним. Она не попросила вернуться, чтобы собрать вещи, не попыталась задать какой–то вопрос. Она была или очень хладнокровной или очень наивной. А возможно, все, что ей было нужно, умещалось в этой поношенной сумке, висевшей на плече.

Но у нее было ожерелье его жены. И он знал, что рано или поздно спросит, как она нашла его, и как умерла Синтас. Он немного подождет: он не хочет, чтобы этот вопрос выглядел так, как будто его это заботило. Ей вполне достаточно считать, что она нужна ему, чтобы найти Айлин.

«Но ты не смог бы узнать собственную дочь. Только ее корабль – твой старый корабль».

И вот теперь он, человек, который не доверял никому, полагался на слово незнакомой ему девчонки, в тот момент, когда он должен был полностью сосредоточиться на поисках Таун Ве и данных Ко Саи.

Однако он мог совместить оба дела.

А если от девчонки будут неприятности, он всегда может пристрелить ее.

Зал заседаний Совета по разведке и безопасности, Сенатский Комплекс

Я считаю, Мара, что вы могли бы этим заняться, — сказал Глава государства Омас. – Враги, с которыми мы можем столкнуться, не всегда будут чьими–то армиями, или действовать на отдельном театре военных действий, поэтому мы считаем, что необходимо создать обособленное подразделение Сил Обороны, сконцентрированное на вопросах внутренней безопасности.

Внутренняя безопасность. Наводит на мысли о замке на входных дверях и охранной сигнализации. Джейсен наблюдал за происходящим, все еще обеспокоенный скоростью, с которой развивались события.

Мара не пошевелила и пальцем. Она сидела, положив ногу на ногу и сложив руки на груди, и Джейсен ощущал ее волнение через всю комнату, даже не желая этого. Он старался не глядеть на Люка, который стоял у окна, наблюдая за движением транспорта снаружи. Было нечто ужасное в конфликте с членами собственной семьи, хуже даже, чем с кем–либо еще. Конфликт этот ощущался намного более жестоким и опасным. С теми, кого любишь, не должно быть размолвок, и это было еще одной причиной для того, чтобы у джедаев не было привязанностей…

«Но это не относилось к ситхам. Избегать привязанностей – не путь ситхов. Неужели ты действительно неправ во всем этом?»

Джейсен мысленно встряхнул себя. Время колебаний прошло. И… он не должен больше сомневаться в том, что отнюдь не амбиции ведут его. Его явное нежелание становилось тем критерием, тем доказательством, которое подтверждало, что он вступил на этот путь ради верных целей.

— Почему я? – спросила Мара.

— Вы когда–то были агентом разведки, — сказал Омас.

Руководитель Совета по разведке и безопасности, сенатор Г’вли Г’сил, молча сидевший сбоку от Омаса, внимательно оглядел Мару, затем медленно повернулся к Джейсену и Люку, словно увидев их впервые.

Мара даже не скрывала своего нежелания. – Я готова исполнить свой долг перед Альянсом, — сказала она. – Но не уверена, что психологически подготовлена возглавлять… ну, тайную полицию. Другого названия не подобрать. Шпионаж, или даже профессия убийцы – это одно, но это… это для меня внове.

— Мы так долго разбирались с юужань–вонгами, что отвлеклись от внутренних опасностей, — сказал Г’сил. – Но я достаточно стар, чтобы помнить о том, что когда возникает угроза терроризма, нужно действовать быстро, прежде чем угроза усилится и будет организована террористическая сеть.

«Если это уже не произошло. Планетный мозг сообщает, что они двигаются, собираются, встречаются…»

— Дайте мне время обдумать это, — сказала Мара. Но это были просто слова. Все остальное в ней ясно добавляло… «и я скажу «нет».

Люк медленно повернулся, держа руки в карманах, и отвернулся от окна, и на секунду Джейсен подумал, не собирается ли он предложить свою кандидатуру. Нет, подобный вид войны был просто не в характере дяди Люка: он привык к прямому столкновению лицом к лицу с врагом, со световым мечом в руке, – с врагом, с которым встречаешься в открытом столкновении. Он был слишком порядочным и честным, чтобы понимать ход мыслей террориста. Он следовал правилам. Именно это сделало его сильным.

— В таком случае мы пойдем, Глава государства, — сказал Люк. Он слегка склонил голову. – Давайте посмотрим, что дадут нам следующие несколько дней, затем вернемся к этому разговору.

Вежливо кивнув Джейсену, он вышел вместе с Марой. Та через плечо оглянулась на Джейсена и слабо, тревожно улыбнулась. Омас подождал, пока они вышли и посмотрел на него.

— Могу понять общее нежелание, — сказал он. – Шпионаж за соседями – вовсе не героическая работа.

Г’сил весело фыркнул. – О, она героическая, до тех пор, пока у тебя самого не начнут проверять документы, а это не окажется оскорблением уже твоих прав…

— Людям придется снова привыкнуть к подобному. Это будет не впервые, — сказал Омас.

Джейсен решил, что сейчас самое время спросить снова. – Сэр, есть ли у вас новые мысли по поводу идеи, которую я сообщил вам на днях?

Омас явно думал о другом. – Об ударе по верфям?

— Да.

— Я поговорю об этом с адмиралом Пеллеоном. Если он посчитает, что этот план имеет смысл, я поставлю данный вопрос на обсуждение перед Советом обороны.

— Благодарю вас.

Джейсену следовало бы вернуться в свою квартиру и заняться дальнейшим обучением Бена более сложным техникам Силы, но ему пришлось признать, что он был не менее нетерпеливым, чем его юный ученик. Он дал Бену учебное задание, чтобы занять его во время своего отсутствия: посетить место взрыва бомбы и оскверненное Кореллианское святилище, и попытаться получить ощущения о людях и событиях, окружавших эти места. Задание было сложным. Оно расстроит его – а также займет его минимум на день.

А Джейсену был нужен этот день, чтобы разрешить свои сомнения относительно Лумайи.

Она все еще находилась в своем жилище у Биммиэля. Он ощущал ее присутствие там: сконцентрировавшись, он был способен чувствовать ее эмоции, которые выглядели, как странная смесь облегчения и искренности.

«Но если она способна создавать иллюзии Силы, которые мы встретили там, где она жила, она может подделать все».

Она могла быть где угодно, даже на Корусканте. Возможно, она способна и изображать ложные эмоции, поскольку он мог делать нечто подобное сам, и обманывать даже мастеров–джедаев.

«Я не горжусь этим. Но это необходимое умение».

Джейсен направился к восстановленному Храму джедаев. Он стоял на своем месте так, как будто находился там тысячелетиями, хотя и в новом, современном обличье, и его разрушение юужань–вонгами казалось не большим, чем кратким отсутствием, мерцанием свечи от легкого ветра. Ветер стих и снова появилось пламя, спокойное и неподвижное, как и раньше – и то же случилось с Храмом.

Он прошел по широкой улице к входу. Ступенчатое основание, сделанное из почти телесного цвета камня, поднимало комплекс Храма над окружавшими его зданиями. В отличие от большей части Галактического Города эта территория не была миром искусственных ущелий. Этот сектор Корусканта был застроен малоэтажными постройками и из транспаристальной пирамиды открывался вид, которые немногие на планете видели когда–либо – не близкое здание напротив, и не густой лес других зданий до горизонта, а широкое открытое пространство. Это была, конечно, не травянистая степь, а равнина из пермабетона, камня и транспаристали; но, тем не менее, это был необычайный для этой планеты вид пространства открытого до самого горизонта.

Архитектура и внутренний дизайн Храма были вызывающе современными, но ключевые части его планировки, вроде зала Совета, были воссозданы; мраморный узор пола был копией изначального. Но сейчас это показалось Джейсену признаком не уважения, а, скорее, навязчивости, как будто орден джедаев в угоду своему чувству стабильности не желал встречать какие–либо вызовы и перемены. Джейсен остановился, сцепив руки, и увидел кое–что, чего никогда не замечал раньше: честолюбие.

Он увидел тягу к власти и высокому статусу. Казалось, что в камне, пермабетоне и транспаристали звучало полное непреклонной стойкости заявление правительства: «Мы вернулись. От нас больше не отмахнутся».

Едва ли это можно было назвать духовностью. Ему это не понравилось. Неудивительно, что Люк так настаивал, чтобы в зале Совета было снято все пышное убранство. Джейсен поежился от прикосновения низменного честолюбия.

И он даже думать боялся о том, что на путь ситхов его завлекает жажда власти.

Он опустил руки и снова попытался почувствовать то, что могло бы объяснить это ощущение туго стянутой власти, пропитывающее здание Храма. Оно почти покалывало кончики пальцев, двигалось в его груди, как симбионт, который когда–то вторгся в его тело.

«Возможно, это честолюбие и гордость архитекторов, мастеров и строителей. Не стоит спешить с выводами».

Но ведь большую часть работы по строительству выполняли строительные дроиды.

Джейсен никак не мог избавиться от ясного ощущения использования власти – и тяги к ней – и это ощущение было таким, словно оно формировалось в течение столетий, вроде отложений ила на дне древней реки. Раньше он ничего подобного не чувствовал.

Изнутри мрамор и дерево плик создавали заниженный, прохладный интерьер, который перемежался бюстами великих мастеров–джедаев древности, стоявшими в нишах в точности на тех же местах, где они находились до юужань–вонгской войны, и до того, как Храм был уничтожен в чистках, последовавших за захватом власти Палпатином.

Шагая через вестибюль, Джейсен остановился снова.

Когда Храм восстанавливали, имели место возражения, касающиеся сумм затрат на это. После войны, многие важные объекты нуждались в восстановлении, и они казались более срочными. Некоторые граждане не видели смысла в этих расходах, однако правительство настояло. Совет джедаев сказал, что оно хочет восстановить нормальную жизнь.

«Дядя Люк, вы ведь видели орден совсем не таким, не так ли? Как они уговорили вас на это?»

Джейсен точно знал, где он находился в данный момент, и это его пугало. Он прекрасно ориентировался в пространстве. И если бы он ушел в прошлое на пятьдесят девять лет, находясь на том же расстоянии от ядра планеты, на том же расстоянии от ее северного полюса, на том же самом месте в трех измерениях, он бы сейчас шел рядом со своим дедом, Энакином Скайуокером.

«Но ведь я могу перемещаться в прошлое».

Джейсен владел техникой смещения во времени. Но он боялся это сделать… и все же сделал, почти не думая. Когда он спроецировал себя в прошлое, связав себя с той действительностью, он увидел молодого светловолосого джедая, с включенным световым мечом в руке, сопровождаемого солдатами в белой броне. Джейсен видел его со спины. Когда джедай поворачивал голову, разыскивая что–то, он видел, как пульсировали мышцы его челюсти: чувствовал его ужас и решимость.

Никто не произносил ни слова. Они кого–то разыскивали, все смотрели из стороны в сторону, держа оружие наготове, слегка опустив стволы. Происходило что–то ужасное.

Энакин.

Энакин Скайуокер держал свой меч двумя руками, и на секунду Джейсен ощутил эмоции своего деда. Его переполняли ужас и нежелание – те же чувства, которые ощутил и сам Джейсен, когда Лумайя рассказала ему о его судьбе. А еще Джейсен испытывал давящее предчувствие, что вот–вот случится что–то ужасное.

Он отступил назад. Его раньше уже замечали во время смещения во времени и заставили уйти. Но сейчас он должен остаться в этой реальности. Он едва осмеливался обдумать дальнейшее.

«Возможно, я смогу спросить его. Возможно, я смогу спросить деда о том, как он сам встал на путь ситхов».

Это был бы ответ о его собственном пути.

Он снова коснулся эмоций Энакина, сравнивая их с собственными, и тут он почувствовал то, что полностью отсутствовало в нем самом: отчаянный страх потери. Какую–то секунду он даже не мог понять, что оно значит. Но затем это чувство проявилось в нем самом в виде тугого комка в горле и слез, закипающих на глазах. Оно оказалось очень похожим на тот краткий миг страдания, который он ощутил, когда оставил Тенел Ка и свою дочь. Энакина ждало расставание с Падме, и был в ужасе от этого.

Но в эмоциях его деда это чувство не было кратким: оно поглотило его полностью. Энакин перешел на темную сторону из–за неистовой любви. Это откровение парализовало Джейсена, поскольку эта причина оказалась такой ограниченной и такой… эгоистичной. Его захлестнуло облегчение.

«Все по–другому. Это не то, что я чувствую и не то, чем я руководствуюсь».

И теперь он хотел поговорить со своим дедом больше всего на свете. Он ощутил любовь к нему, хотя никогда его не знал – к человеку, который помог восстановить равновесие в Силе.

«Ты спятил. Ты заходишь слишком далеко. Даже не думай о том, чтобы воздействовать на прошлое».

Но он абсолютно не представлял, каким это прошлое было на самом деле, до того момента, когда к Энакину подошли дети, испуганные, но судорожно сжимавшие свои световые мечи, рассказывая, что в храме слишком много солдат. Энакин смотрел на них сверху вниз. Затем он активировал свой собственный меч и Джейсен познал абсолютное горе, позор и долг.

Он охотился на джедаев. Он убивал их, каким–то образом делая это ради Падме. Его мотивация ощущалась ярко и четко. Джейсен и раньше знал, что Энакин это делал, но видеть это… чувствовать… переживать… было мучительно новым и ужасающим ощущением, поскольку оно было чудовищным по своей интенсивности.

«Нет, я этого не чувствую. Это один из подлых трюков Лумайи. Я не вижу этого».

Затем, поднимая оружие, появился один из облаченных в броню солдат, и Джейсен с колотящимся сердцем вернулся в настоящее.

«Дед…»

— С вами все в порядке, мастер? – спросила его совсем юная ученица. У девочки было жизнерадостное и сияющее оптимизмом лицо цвета полированного эбонита: в руке она держала инфопланшет. – Может, принести вам воды?

— Я в порядке, спасибо, — солгал он. – Просто слегка закружилась голова, вот и все.

Девочка вежливо наклонила голову и ушла, уставившись в экран планшета.

Джейсен почувствовал тошноту. Но он смог удержать контроль над своим шоком и отвращением: теперь он знал то, что никогда не сотрется из его памяти. Это был момент душевного расстройства Энакина, его уступки соблазну убивать, хотя тот и понимал, что это было безумием. Это был не тот человек, о котором ему рассказывали мать и дядя, тот, кого он научился понимать.

А он сам, не зайдет ли он сам настолько далеко ради своей жены? Поймет ли он, когда его личные нужды будут перевешивать его долг?

Он сосредоточился, собрав все оставшиеся силы, и стал ждать турболифта, отворачиваясь, когда кто–то проходил мимо. Он чувствовал, что они могут видеть ужас в его душе. Хотя, конечно, он сейчас умел скрывать свое присутствие даже от других джедаев.

«Я – не мой дед».

Казалось, что лифт идет уже целую вечность.

«Я должен был увидеть, насколько он пал».

Он ударил ладонью по кнопке вызова, пытаясь удержать слезы. – Ну давай! Где ты там?

Два ученика посмотрели на него, но все же прошли мимо.

«Вот мое доказательство. Моя боль. Я должен принять ее, чтобы понимать, что я не совершаю ту же ошибку, что и мой дед».

Джейсен знал, что такое любовь, он был старше и намного более опытен, чем был тогда Энакин Скайуокер. Он может справиться с тем, что с ним сейчас происходит. Он больше не будет действовать по указке других и сможет стать ситхом без страха, что его поглотит зло. Он все еще не одобрял этот долг, но это был именно долг, а не самообман: он не повторяет ошибки своего деда. Сейчас он был абсолютно в этом уверен.

В нем боролись облегчение, невыразимая скорбь и недоверие. Возможно все же стоило спросить деда о причинах его действий, но это требовалось для его личного успокоения, а не для целей достижения мира, поэтому могло подождать. Это было делом будущего, когда он станет настоящим Повелителем ситхов и принесет, наконец, мир и стабильность галактике.

К тому времени он, возможно, будет готов иметь дело с правдой о позоре своего деда.

Двери турболифта, наконец, открылись. Джейсен поднялся в воссозданный зал Тысячи Фонтанов и уселся поразмышлять среди воды и растений. Он знал, что должен сделать сейчас: он знал, что должен проверить Лумайю, чтобы убедиться, что она действительно могла помочь ему изучить знания ситхов, как обещала, или же выяснить, что она преследовала собственные цели и собиралась использовать его как инструмент.

Эта мысль должна была ужаснуть его, но его охватило восхитительное ощущение полного спокойствия. Он получил драгоценный осколок правды, о вселенной и о себе самом.

Скрестив ноги в позе для медитации, он потянулся сознанием через Силу, не в образе раскрытой ладони, а в виде повелительного кулака.

«Лумайя. Прибудь сюда, Лумайя. Прибудь на Корускант и ответь мне».

Кореллианское святилище, Корускант

Это было одно из самых печальных мест, которые Бен когда–либо посещал. Он ощутил одиночество уже тогда, когда приблизился к Кореллианскму святилищу метров на пятьдесят. Снаружи трое мужчин, один из которых был очень стар, соскребали с поверхности маленького куполообразного мемориала ярко–красную краску, выплеснутую на черно–золотую инкрустацию из полированного мрамора. Когда он подошел ближе, они хмуро и с подозрением уставились на него. Бен не знал, как начать разговор.

— Что тебе нужно, парень? – спросил самый младший из троих.

— Я хочу заглянуть внутрь, сэр.

«Будь вежлив; будь скромен». Джейсен учил его, что если ты вежливо обращаешься с другими, обычно они ведут себя так же. — Можно?

— Ты джедай?

Его выдала его коричневая со светлыми тонами одежда. – Да.

— И зачем ты хочешь заглянуть внутрь?

— Мой дядя – кореллианец, — это даже не было ложью: он не меньше хотел узнать о кореллианцах, чем выполнить задание Джейсена. – Можно мне войти?

Мужчины посмотрели на него, затем переглянулись.

— Я отведу его, — сказал старик.

На входе Бен помедлил. Двери арочного входа выглядели так, как будто их выломали. Он двинулся за мужчиной в темноту, и когда его глаза привыкли, он разглядел, что находится в зале с поглощавшими свет черными стенами. Затем он посмотрел вверх. Куполообразный потолок был усеян сверкающими кристаллами алмазов, располагавшихся в форме созвездий.

— Углерод, оставшийся после кремации, прессуют, — сказал старик. – Его превращают в алмазы. Это ночное небо, так, как оно выглядит на Кореллии.

— Зачем?

— Это кореллианцы, которые не смогли вернуться домой во времена Новой Республики, — старик пнул камни, лежавшие на полу зала; на некоторых булыжниках виднелась черная краска, показывавшая, чем вандалы разбивали штукатурку. – Лучше этого может быть только упокоение в родной земле.

— Вы нашли все украденные камни? – спросил Бен.

— Нет.

— Кто бы осмелился украсть алмазы, сделанные из тел умерших?

Старик нахмурился, посмотрев на него. – Те, кого не заботят такие вещи.

Мужчина был оскорблен и рассержен, Бен это понимал. Он нагнулся и помог ему подобрать все камни, проверяя каждый булыжник в поисках осколков алмазов, поскольку каждый кристалл представлял собой, прежде всего, останки человека. Пока они очищали зал, внутрь зашел один из двух оставшихся снаружи мужчин, и остановился, наблюдая за ними. Он выглядел примерно на восемнадцать лет, с ежиком коротких светлых волос.

— Мы не можем оставаться в стороне и позволить им остаться безнаказанными, — сказал он.

— Кому «им»? – спросил Бен.

— Корускантцам.

— Вы знаете, кто это сделал? – Бен ощущал в зале эхо какой–то вялой злобы, но реальных целей, ненависти или ярости не чувствовалось. Он, наконец, понял, что Джейсен подразумевал под понятием «бессмысленное насилие». Некоторые существа действительно действовали без особых размышлений. – Тогда вам надо обратиться в УБК.

— Ну да, как будто они серьезно это воспримут. Это вряд ли. Не теперь, когда они считают, что бомбу подложили кореллианцы.

Бен хотел вымести оставшуюся пыль, но старик взял у него веник и сделал это сам. Бен почувствовал легкую обиду. Хотя мужчина повернулся к нему спиной, Бен наклонил голову на прощание, и вышел наружу, на солнечный свет, казавшийся сейчас до боли ярким. Светловолосый юноша вышел вместе с ним, и они уселись на мраморные ступени цвета меда, которые вели к входу в святилище.

— Я Барит Сейя, — сказал светловолосый и протянул ему руку.

Бен с серьезным видом пожал ее. – А я Бен.

— Значит, у тебя есть родственники – кореллианцы?

— Да.

— И на чьей ты стороне?

— Я джедай. Мы не встаем ни на чью сторону.

— Ты так думаешь? – Барит усмехнулся, но не так, как будто сказанное было действительно смешным. – Скоро всем придется встать на чью–то сторону, из–за правительства, которое пытается навязать свои порядки всем остальным. Ненавижу их. Мой дедушка говорит, что все снова как во времена Империи.

— Но все же вы живете здесь.

— Я здесь родился. И мой папа тоже. Моя родня владеет мастерской на Q–65. Я еще никогда не был на Кореллии.

— Но ты же можешь переехать на Кореллию, если тебе так не нравится здесь.

— А разве это заставит их прекратить обращаться с нами так, как сейчас?

Бен с трудом понимал, к кому относятся местоимения «они» и «мы», использованные в разговоре. Он путешествовал по галактике с родителями и лучше знал дюжину других планет, чем Корускант.

Но Барит выглядел не просто сердитым: в нем также явно ощущалась скрытая угроза. Бен и не представлял, насколько велика была эмоциональная связь со святилищем у живущих здесь кореллианцев.

Бен попытался осторожно прощупать собеседника.

— В новостях сказали, что взрыв бомбы произошел в комнате кореллианца, приехавшего сюда на деловую встречу.

— Ну конечно, они говорят именно так! – Барит сидел, сцепив руки на коленях, и разглядывал проходивших мимо пешеходов. – Спорю, что они сами это сделали.

— Кто «они»?

— Правительство. УБК. Галактическая безопасность. Они привыкли делать такие шпионские штуки. Если они взорвут бомбу и обвинят в этом нас, это даст им оправдание для нападения на Кореллию.

Бен подумал о том, что он сделал всего несколько недель назад: устроил диверсию на красе и гордости кореллианских вооруженных сил, Балансирной станции. И вот он сидит рядом с кореллианцем, который считает, что Галактический Альянс грязно играет, и который относится к нему, как к собрату–кореллианцу. Бен почувствовал легкое возбуждение, такое, которое возникает при использования тайной личности, а затем он вдруг ощутил… что это неправильно.

Но он сделал то, что должен.

Разве нет?

— А что об этом думают другие кореллианцы, которые здесь живут?

Барит пожал плечами. – Нас здесь много. И достаточно таких, кто не хочет, чтобы им указывал Галактический Альянс.

Бен понял это так, что война все равно разразится, как и предупреждал Джейсен – и как почувствовал сам Бен, когда ощутил беспокойство в Силе.

— Значит, вы собираетесь вернуться на Кореллию и пойти в армию.

Барит понизил голос. – Зачем, если мы можем с большим эффектом сражаться здесь?

Бен секунду размышлял об этом. Взрослые часто говорили ему то, что обычно не говорят чужим, похоже, считая, что он слишком мал, чтобы понимать. Иногда так и было, тем не менее, он всегда помнил, что ему говорили. И он не был слишком мал, чтобы понять Барита.

«Это просто разговоры. Мы все говорим глупости, когда рассержены».

Но даже если и так, он запомнит эти слова.