"Звездные войны Наследие Силы — 2 КРОВНЫЕ УЗЫ" - читать интересную книгу автора (, Трэвис Карэн)

Глава 3

Квартира Скайуокеров, Корускант: 8:00 утра

Мара чуть не уронила чашку, и оперлась рукой на стол.

— В чем дело? – Люк удержал ее за плечо и наклонился к ней. Она начала рассеянно вытирать разлитый каф салфеткой. – Милая, с тобой все в порядке?

— Джейсен, — сказала она.

Люк немедленно отыскал Бена в Силе. Он был там, без каких–либо следов беспокойства или опасности. А вот Джейсена не было. Все его следы в Силе пропали.

— Он просто погас в Силе, — сказала Мара. Она открыла коммуникатор. – Я знаю, что он может это делать по желанию, но на этот раз я почувствовала какую–то странность, — она сделала паузу, смотря в пространство в сторону дальней части комнаты, пока слушала. – Бен? Бен, с тобой все в порядке?… да?… где Джейсен?… нет, ничего срочного, не волнуйся. Я позвоню тебе позже.

Люк не слышал ответов Бена, но тот точно находился там, где должен был быть – в квартире Джейсена, и был невредим. Мара встала и с тем же рассеянным видом заправила волосы за уши. Она была настроена на Джейсена лучше, чем Люк, и он гадал, не следила ли она за племянником из предосторожности. Это его успокоило. Ее старые навыки ликвидатора не исчезли; они все еще были в значительной мере ее частью, приспособленные к новым условиям, но все же практичные и полезные.

— Голонет, — пробормотала она и включила экран, разыскивая канал новостей. – Как бы банально это не прозвучало, у меня плохое предчувствие. Мне надо знать, что происходит.

Она была права: Люк и сам начал чувствовать как, словно надвигающаяся грозовая туча, усиливается тревога и беспокойство. Пока Мара наливала новую чашку кафа, он вытер остатки разлитого напитка, внимательно наблюдая за ней. Они как раз заканчивали завтрак, когда канал НРГ[3] передал экстренное сообщение о взрыве в районе отелей к югу от Сената. Как сообщил ведущий программы, есть предположения о том, что причиной взрыва была бомба.

Мара мгновенно открыла свой коммуникатор и подождала, ее лицо застыло в напряжении.

— Джейсен не отвечает, — наконец сказала она.

Было легко сложить два и два и прийти к абсолютно неправильному ответу. Люк положил на ее руку свою ладонь и слегка сжал.

— Это было бы слишком простым объяснением. Корускант – большая планета, и шансы на то, что он оказался именно там, незначительны.

— Я склонна допустить худшее, — сказала Мара, в свою очередь, сжав его руку. – А сейчас я даже не знаю, стоит ли нам искать его или нет.

Как и все, кто привык контролировать и действовать, Мара инстинктивно стремилась в момент кризиса что–нибудь делать, даже если не знала толком, что именно. Люк разделял ее чувства.

«Мы не можем оставаться в стороне от событий, даже если не знаем, что происходит. У Силы не бывает выходных дней».

— Если это действительно был террористический акт, — заметил Люк, — нам лучше направиться к Сенатскому Комплексу, поскольку Омас наверняка захочет обсудить последствия произошедшего.

Мара замолчала и замерла, перестав даже моргать. Про себя Люк называл такое ее состояние снайперским режимом; расчетливый, планирующий, холодно–рациональный. Его всегда впечатляла ее способность использовать полезные черты ее прошлой жизни, когда она была имперским ликвидатором, отбрасывая темные ее стороны. И он в очередной раз порадовался, что они на одной стороне.

Она схватила куртку, причем не одну из своих обычных модных моделей, а что–то серое и утилитарное, как будто готовилась к бою. – Надеюсь, никто не будет спешить с выводами. Это как раз одна из тех вещей, которая может побудить людей, живущих здесь, совершить опрометчивые поступки.

Люк не знал, имела ли она в виду политиков или простых граждан. Возможно, это было и неважно: любая из групп способна побудить к действиям другую. Он махнул рукой в сторону посадочной платформы. – Я поведу. А ты следи за новостями.

Голокомментатор НРГ продолжал упоминать слово «взрыв», и каждый раз делал это так, что слышалось «бомба».

Люк старался проскочить на аэроспидере через все больше заполнявшиеся аэротрассы, по мере того, как от места взрыва во все стороны расширялась дорожная пробка. Не требовалось много усилий, чтобы запрудить переполненный город, зависящий от строгого контроля движения транспорта.

Он бросил быстрый взгляд на Мару. – Что, если это не бомба?

— Люди обычно спешат с выводами. Если они хотят верить, что это бомба, даже факты не могут убедить их в обратном.

— Не могу представить себе, чтобы Кореллия стала устанавливать бомбы в гражданских районах.

— Кореллия, — сказала Мара.

— Видишь? Мы все это делаем. Я тоже подумал о Кореллии. На Корусканте живет около тысячи различных рас, и у большинства из них есть свои ненормальные. Это может быть кто угодно.

— Представление о чем–то обычно перевешивает значение фактов.

— Вот именно, любимая.

Скорость спидера в потоке транспорта снизилась до черепашьей, а на аэротрассах сверху и снизу тоже образовалась пробка. Люк обдумал мысль о том, чтобы очистить путь между транспортами с помощью толчков Силы, но для безопасного осуществления подобного маневра здесь просто не было места. Он нашел ближайшую общественную посадочную зону и приземлил спидер, чтобы продолжить движение пешком.

Теоретически, пешеход мог обойти всю планету, двигаясь по улицам и пешеходным дорожкам. В реальности это было бы слишком медленно. Но сейчас это оказалось полезным для того, чтобы быть достаточно близко к людям, чтобы ощутить их эмоции: и в подавляющей части в Силе ощущался гнев. Не политический гнев, исходивший от делегатов Сената – это был концентрированный и вызванный страхом гнев конкретных людей, чьи жизни были непосредственно затронуты конфликтом на другой планете.

Корускантцы привыкли чувствовать себя в безопасности в течение тысячелетий. Они снова начали привыкать к безопасности после поражения юужань–вонгов, и теперь это хрупкое чувство дало трещину.

Ощущавшиеся вокруг эмоции напоминали вулканический разлом, открывший проход темной стороне. Сам воздух, казалось, звенел от напряжения. И то, что станет целью этого гнева – мишенью для ненависти этих людей и объектом для возложения вины за произошедшее – повлияет и на ход конфликта с Кореллией.

Пока Люк и Мара шагали в сторону Сенатского Комплекса, наружние экраны голоновостей окружили толпы людей, которые с мрачными лицами смотрели все более подробные новости. Экраны показывали, какие части Галактического Города были заблокированы, а также раздраженных сотрудников противопожарной службы, объяснявших, что они все еще не достигли эпицентра взрыва и не установили общее число погибших.

Люк остановился в задних рядах толпы; Мара продолжила движение и скрылась из виду. Никто их не узнал, что можно было считать благословением.

— Кто–нибудь уже взял на себя ответственность за взрыв? – спросил он.

Молодой мужчина в желтом комбинезоне пилота службы доставки полуобернулся к нему. – Нет, но им и не нужно, так ведь?

— Им?

Мужчина снова бросил взгляд на экран. – Кореллии. Это их месть за «Балансир», разве нет? Это ведь очевидно.

Люк воздержался от ответа и просто пошел дальше. Когда он догнал Мару, она ожидала в дверях, разговаривая с кем–то по коммуникатору.

Она подняла взгляд и покачала головой. – Уже имеются сведения о ста пяти погибших, и это число растет; раненых уже три сотни. Я только что звонила в офис Омаса. Он объявил чрезвычайное положение.

— Это должно было быть очень мощное устройство, судя по повреждениям.

— В переполненном городе, застроенном высотками, не нужно много усилий, чтобы нанести большой ущерб.

…Осколки транспаристали, разлетевшиеся во все стороны, как миллионы клинков, спидеры, падавшие с высоты в тысячи метров, ударные волны от взрыва, чья мощь концентрировалась в этих ущельях из построек… Люк вполне мог представить себе детали. Сила вокруг него гудела в беспорядке, но его большая часть, казалось, исходила от окружающих людей.

Он взял Мару за руку и начал проталкиваться сквозь толпу. Им потребовалось полчаса, чтобы добраться до здания Сената, к тому времени Омас уже покинул свой кабинет и сейчас находился в расположенном глубоко под поверхностью командном центре аварийно–спасательной службы.

Люк и Мара зашли в огромный зал, который, похоже, представлял собой один гигантский голоэкран; весь зал был заполнен облаченными в форму сотрудниками. Надпись над дверями гласила просто «СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ЦЕНТР». Именно здесь власти Галактического Города должны были совместно определить долговременные последствия случившегося, спланировать необходимые действия на последующие дни, пока находящиеся ниже по цепочке командные центры тактического и оперативного уровня осуществляли текущую работу.

Когда Люк внимательно оглядел зал, в который зашел, он понял, что здесь присутствует личный состав всех аварийных служб города: он опознал форму сотрудников Управления безопасности Корусканта, Аварийно–противопожарной службы, Службы контроля воздушного движения, узнал руководителей медицинских центров и представителей городских властей. Встав позади них, он увидел, что они изучают постоянно дополняемый список жертв. Целая стена была занята массой информационных панелей вплоть до перечня аэротрасс, которые были перенаправлены в другую сторону и списка медцентров, в которые направлялись раненые.

Омас повернулся к Люку и Маре и покачал головой.

— Можно исключить версию о случайном характере взрыва, — сказал он. – УБК выявило на месте взрыва следы промышленного детонита.

Мара продолжала осмотр. Ее взгляд скользил по списку жертв – по большей части безымянных, с указанием только их описаний, и Люк подумал, что она, возможно, ищет среди них Джейсена.

— Где установили взрывное устройство? – спросил Люк.

— В одном из отелей, — сказал офицер УБК. Идентификационный значок на его мундире гласил «Шеву». – Под названием «Элита». Очевидной причины для установки его именно там нет, но, похоже, что взрыв произошел в номере. Возможно, это был гол в свои ворота.

— Гол в свои ворота?

— Бомба взорвалась, когда находилась в руках террориста.

— Итак, нам известна комната, для начала. Тогда нам следует выяснить личность того, кто там проживал.

— Мы занимаемся этим.

— Мы не можем полагаться на предположения.

Капитан Шеву посмотрел на Люка сверху вниз, вежливо, но с явным раздражением от этого указания. – Я ни в чем не полагаюсь на догадки, сэр. Мы работаем с надежной информацией, поступающей от оперативно–тактического звена Управления, а имеющиеся пробелы таковыми и остаются до момента получения точных сведений.

— А какова будет наша реакция, если за взрыв окажутся ответственными кореллианцы?

Омас, похоже, необычайно заинтересовался информационной панелью, которая показывала список помещений, затронутых взрывом: красные светящиеся точки показывали, какие из помещений были уже проверены и оцеплены.

— Если не будет бесспорно доказано, что взрыв организован правительством Кореллии, наши действия должны оставаться в рамках расследования обычного преступления.

— Думаю, мастер Скайуокер имеет в виду менее официальную реакцию, — раздался голос позади Люка.

Он даже не почувствовал, как Джейсен входит в комнату. То обстоятельство, что Джейсен способен подойти к нему незамеченным, обеспокоило его. Мара тоже обернулась, и хотя Джейсен теперь стоял прямо перед ними, Люк его не чувствовал, и, судя по выражению лица Мары и легкой тревоге в Силе, она – тоже. Затем внезапно, как принесенный ветром запах цветка, присутствие Джейсена резко усилилось, окружив их. «Значит, он хочет показать мне, насколько сильным он стал». Люк пожалел о враждебности своих мыслей, однако это никак не успокоило его.

— Извините, дядя Люк, — сказал Джейсен. Для находившихся в зале не–джедаев возникшее напряжение было, конечно же, незаметно. – Меня задело взрывом. Я пришел посмотреть, чем могу помочь.

— Я рад, что с тобой все в порядке. – Люк вернулся к ранее заданному вопросу. – Да, капитан, я имею в виду неофициальную реакцию. Контрмеры, обострение конфликта.

— Преследования, — тихо предположил Шеву, все еще изучая информационные панели. – Это очень усложнит жизнь в городе. Согласно последней переписи, проведенной Службой иммиграционного контроля, на Корусканте проживает почти двадцать миллионов кореллианцев.

— Большинство из которых не представляют опасности, — сказал Люк.

— И их нельзя отличить, кроме как по удостоверениям личности, — сказал Джейсен. — Они выглядят совсем как мы.

— Они не просто выглядят как мы, они не отличаются от нас.

Омас положил руку на плечо Джейсена и с легкостью профессионального политика перевел разговор в более мирное русло. – Может быть, мы продолжим нашу дискуссию в другом месте? Здесь мы мешаем капитану Шеву. Он должен разбираться с произошедшим.

Он показал на одну из дюжины небольших комнат, входы в которые находились в главном зале. Над дверью каждой комнаты виднелись таблички с надписями: «Отсек Аварийно–противопожарной службы», «Отсек УБК», «Отсек Медслужбы».

Омас провел Мару, Люка и Джейсена к комнате, обозначенной как «Отсек Информации».

— Я бы хотел обсудить вопрос о том, как мы подадим это событие нашей службе по связям с общественностью. Во времена, подобные этому, важнее всего – восприятие событий. Есть разница между сотней погибших в катастрофе общественного спидера и сотней жертв террористической атаки: если первое событие – это трагедия, то второе – начало войны.

Люк мельком посмотрел на Мару, которая встретила его взгляд, но не выдала никаких внешних признаков беспокойства. Большая часть бед, с которыми они столкнулись на протяжении их жизни, были очень серьезными: вторжения, армии пришельцев, темные джедаи… все это было далеко за пределами рутинного контроля инцидентов, осуществляемого государственными служащими Корусканта. То, что сейчас произошло, в галактических масштабах было довольно незначительным событием, но оно походило на укус змеи – маленькое, болезненное, и способное отравить всю планету.

Джейсен шел впереди них, и в его присутствии в Силе не чувствовалось ничего, кроме спокойной решимости.

Верхний Город, Тарис

Бобе Фету было наплевать на то, что кто–то может опознать его корабль, «Раб 1».

Едва ли это приведет к чему–то серьезному; скрытность хороша на своем месте, но ему не было необходимости прятаться. А восстановленный каркас того, что когда–то было великолепным Тарисом, находился сейчас так далеко в стороне от основных событий, что был вполне реальный шанс на то, что его здесь никто не знает.

И до поры до времени планета была удобной базой. Галактика, похоже, забыла о ее существовании, что было совсем неплохо, поскольку четыре тысячи лет назад, во время гражданской войны джедаев, планету сравняли с землей. Фетт оценил иронию: он привык рассматривать большинство галактических войн, как результат вражды джедаев, поскольку они почти сводились к противостоянию «джедаи против ситхов». Юужань–вонгская война была в этом смысле освежающим перерывом.

«Ничего не меняется, правда?»

Он также считал интересным тот факт, что полное восстановление опустошенной планеты привело в большой степени и к возврату ее прежнего общественного строя; мир снова демонстрировал пропасть между социальными классами почти в буквальном смысле слова – в виде уровней их проживания.

«И люди ничему не учатся».

Он включил на «Рабе 1» защитный щит, и направился пешком по проспекту, ловя осторожные взгляды от некоторых элегантно одетых жителей, вышедших на вечернюю прогулку. Верхний Город Тариса снова выглядел эхом Корусканта; высокие башни, населенные исключительно богатыми. Нижний Город представлял собой выгребную яму, а что касается подземных уровней… что ж, он смутно припоминал, как годы назад преследовал там мишень, и это было мерзкое место даже для человека, видевшего самые отвратительные уголки галактики.

«Если кто–то захочет, чтобы я вновь спустился туда, ему придется платить втрое больше».

Эта мысль застала его врасплох. Что–то типа неопределенного плана на будущее, который едва ли соответствует возможностям умирающего.

Горан Бевиин ждал его в роскошном отеле «Горизонт». Он сидел в баре, перед ним стояла большая кружка таризийского эля и блюдо с чем–то, похожим на жареных ракообразных. Он почти соответствовал стилю одежды, рекомендуемому для этого бара – его шлем лежал на барной стойке рядом с ним – однако его темно–синяя исцарапанная мандалорская броня выделялась на фоне богатых одежд постоянных посетителей. Фетт подошел к нему сзади.

— Ты всегда сидишь спиной ко входу?

Бевиин обернулся, явно не удивившись голосу своего Манд’алора, правителя всех кланов и командира Суперкоммандос. Фетт так и не смог окончательно примириться со своей ролью в мирное время.

— Когда я точно осознаю риск, то – да, — он медленно осмотрел шлем Фетта. – Заказать тебе эль и соломинку?

— Шутник. Что это такое?

Бевиин закинул одну из лежавших на блюде жареных нечто в рот, и захрустел им с преувеличенным удовольствием.

— Дискокрабы. Напоминают мне о счастливых днях, когда мы поджаривали юужань–вонгов.

— А ты сентиментален.

Горан обвел рукой окружавшее их полированное дерево и дорогую обивку. – Кстати, тут уютно. Я всегда считал, что Тарис – мертвый мир.

— Может, именно поэтому я чувствую родство с ним.

— С чего?

— Меня тоже часто считают мертвым.

Сейчас эта острота не казалась такой забавной. Фетт не видел смысла рассказывать кому–либо о своем состоянии, по крайней мере, пока… а может быть и никогда.

— Итак, что ты для меня нашел?

Фетт уселся на барный стул рядом с Бевиином, аккуратно поправив кобуру. Бармен – среднего возраста мужчина человеческой расы, чья форма с высоким воротником выглядела не менее дорогой, чем парадная одежда посетителей, нервно шевельнул губами, готовясь задать вопрос. Фетт знал, что вопрос наверняка был вежливым напоминанеием, что «сэр должен снять шлем». Он повернул голову так, что стало ясно, что он через визор шлема смотрит на мужчину, и ждет, что тот изменит свое мнение. Так и случилось. Фетт опять повернулся к Бевиину.

— Излагай.

— Тракен Сал–Соло предложил мне контракт на всю семью Соло.

«Знаешь, я бы выпил сейчас эля. Чтобы расслабиться. Никогда этого не делал. В отличие от нормальных людей».

— Прямо?

— Через посредника, но он забывает, насколько хороши мои навыки по контролю связи. И мои источники, конечно.

— Интересно, почему по поводу Соло он не обратился ко мне, — сказал Фетт. Он поразмышлял, не заказать ли дискокрабо, но передумал. – Остальные обращались.

— Может он считает, что тебе это надоело. И слишком дорого обойдется.

— Верно по обоим пунктам.

Сейчас Хэн Соло не имел никакого значения. В любом случае Фетт никогда не враждовал с ним: просто серия контрактов, а контракт – это всего лишь работа, ничего личного. – Ну и?

— Я слышал, что нашлось несколько желающих.

— Не ты.

— Я не беру контрактов на семьи. Я охочусь на преступников, и не хочу стать преступником сам.

— Я жду.

— Ладно. Ходят слухи, что Айлин вернулась и тоже заинтересовалась этим контрактом.

Фетт был рад, что его шлем скрывает эмоции. Он редко выражал удивление, поскольку в галактике не осталось почти ничего, что могло бы его удивить. Но эта новость, даже спустя десятилетия, ощущалась неожиданно резко.

Его единственный ребенок был жив. Он ничего о ней не слышал с начала вторжения юужань–вонгов, когда своих семей лишились миллиарды. Сколько лет ей сейчас? Пятьдесят четыре? Пятьдесят пять?

«Каким–то образом я знал, что она не погибла».

— Что ж, это отвлечет ее от того, чтобы принять контракт на мою голову, — внутри него образовался ледяной ком.

«Нет, ты же совсем не это имел в виду: ты хотел сказать, что она – твоя дочь и неважно, насколько сильно она ненавидит тебя, насколько сильно она винит тебя за смерть матери, ты хотел сказать, что умираешь, и хочешь увидеть ее в последний раз. Она – все, что останется после тебя, единственное доказательство, что ты вообще существовал».

— Кто еще знает?

Бевиин – мужчина возрастом под шестьдесят, седоволосый, но с улыбкой, делавшей его похожим на озорного мальчишку – казалось, смотрел ему прямо в глаза, обеспокоенный. Шлем Фетта никогда не был преградой для мандалорцев: каким–то образом они заглядывали прямо ему в душу. – Думаю, никто, поскольку сейчас она называет себя Айлин Хабуур.

Фетт ждал. Бевиин отпил эля и ничего не добавил.

— А почему ты думаешь, что Айлин Вел – это она?

— Мой источник сообщает, что ей около пятидесяти лет, у нее киффарская татуировка на лице, она летает на десантном корабле Куаттских верфей, который, думаю, ты бы узнал. Но вряд ли в эти дни это что–то значит для кого–либо другого.

Дочь Фетта ненавидела его достаточно сильно, чтобы убить и забрать его корабль и броню – по крайней мере, она думала, что это был он. Выяснила ли она, что вместо него убила клона?

Тогда Фетт смог проигнорировать эту новость. Это произошло больше двадцати лет назад. Но сейчас все ощущалось по–другому. Он хотел узнать, где она была все это время и что делала. Но это было глупо и несущественно – и слишком поздно. Он отбросил этот порыв.

— Что ж, я надеюсь, она будет действовать аккуратно, — сказал он.

Бевиин, подняв брови, ждал продолжения, но не получил ожидаемого.

— Это все?

— Да. Мне больше интересны каминоанцы. Что ты знаешь о Ко Саи?

— Кроме слухов?

— Сейчас меня устроят и слухи.

— Говорили, что она погибла во время битвы при Камино, но по основной версии она перешла к Сепаратистам. После этого – полная тишина, а следующий слух гласит, что кто–то послал ее обратно на Камино.

— Я бы узнал, если…

— По частям.

— Что?

— Части тела. По крайней мере, некоторые.

Такое проделывали только похитители. Они это делали, чтобы получить деньги – а это совсем не укладывалось в версию об измене в военное время. Значит вот как Коа Не узнал, что кто–то обнаружил Ко Саи.

— Пальцы? – обычно именно эти части тела использовались, если похититель хотел заставить кого–нибудь поторопиться с решением. – У каминоанцев нет наружных ушей.

— Не совсем. Жизненно важные части, по крайней мере, как я слышал.

Фетт попытался представить, что же сделала ученая, чтобы ее убили и расчленили. Возможно, она пыталась скрыть свои данные. Но зачем посылать части ее тела обратно на Камино, если только тот, кто ее захватил, не хотел надавить на правительство, или проучить его?

И ее данные никто не продавал. Если бы это произошло, их бы уже использовали. И насколько он мог судить, никто не выставлял никаких требований каминоанцам — кредиты или информация – в обмен на данные Ко Саи.

Это было похоже на месть. И не могло помочь ему найти то, что он ищет.

— Почему это давнее исчезновение тебя заинтересовало? – спросил Бевиин. – Даже если кто–то хочет, чтобы ты нашел то, что от нее осталось, сейчас уже немного поздно.

Разговор вступил на скользкую для Фетта тропку. Он доверял только своему отцу, который приложил все усилия, чтобы сделать своего сына полностью самодостаточным. Боба Фетт охотился в одиночку. Однако время от времени ему напоминали, что он был еще и Манд’алором; он нес ответственность за сотню воинов, а также – и именно эта часть была его главной проблемой – за целую нацию, которая имела не только географическую, но и кочевую культуру, хотя у нее и был родной мир, сектор и… а с последней частью было не все так ясно. Он не знал точно, что сейчас означает быть Манд’алором.

И он задумался, считал ли он себя, в первую очередь, мандалорцем, а уже потом – охотником за головами.

Нет, не считал.

— Верд ори’шайа бескар’гам, — Бевиин отпил эля. – Воин – это больше, чем просто броня.

Фетт резко и сердито обернулся к нему. – Что?

— Айлин. Носит твою броню, летает на твоем корабле. Но это не заменит боевой дух.

Бевиин едва ли когда–либо боялся его, и никогда не называл его «сэр». Впрочем, как и любой, кто был воспитан в традициях мандалорцев. – Похоже, ты все еще не говоришь на Мандо’а?

— Общегалактический и хаттский. На них я веду дела.

— Возможно, нам нужно, чтобы у тебя было чуть меньше «дел» и чтобы ты чуть больше был Манд’алором, Боб’ика.

Боб’ика. Когда он был ребенком, так его звали некоторые партнеры отца. Но не отец. Однако он пропустил мимо ушей эту фамильярность.

— Сейчас я занят.

— Будут еще распоряжения?

— Нет.

— Тогда я пошел. Позвони, если будут другие приказы. – Бевиин допил эль, затем высыпал оставшихся дискокрабов в салфетку, свернул ее и засунул в карман. – В конце концов, ты – мой Манд’алор.

Возможно, это был сарказм.

— Что–то ты очень часто упоминаешь в эти дни о нашем происхождении.

— Дух времени. Похоже, это становится модным.

Фетт не был на Мандалоре или даже в прилегающем секторе галактики уже несколько лет. Не было причины, по которой он должен был воспринимать его как дом, как это было с Камино.

«Мы даже не знаем, сколько мандалорцев осталось в галактике. Не нужно иметь удостоверения личности, или свидетельства о рождении, чтобы быть… одним из нас».

Бевиин надел шлем и, не оглядываясь, вышел. Поскольку Фетт не заказывал выпивку, он тоже не имел никаких причин задерживаться здесь. Он слез со стула, к видимому облегчению персонала бара, и направился обратно к «Рабу», снова привлекая взгляды по дороге.

По пути ему попалась контора по покупке и продаже акций. В Верхнем Городе их было полно, открытых круглые сутки, чтобы можно было участвовать в торгах тысяч биржевых залов по всей галактике, являвшихся частью Межзвездной Фондовой Биржи. Для богатых людей этой забытой планеты развлечением стала торговля акциями. Фетт остановился, затем шагнул внутрь ярко освещенного коридора и остановился перед интерактивным голодисплеем, непрерывно меняющееся изображение на котором показывало ситуацию на разнообразных рынках.

Корускантский CSX[4] – внутренний биржевой индекс этой планеты – упал по сравнению с последним показателем, который он видел, когда в последний раз проверял биржевые сводки, на пути сюда. Тонкая красная линия все еще показывала снижение по сравнению с индексом МФБ «Крупнейший миллион». Похоже, что–то напугало трейдеров… хотя для этого много не требовалось. Если рынок был в напряжении, биржевые курсы могла обрушить даже отрыжка банты.

Фетт протянул руку в перчатке и коснулся пальцем индекса «Биотехнологии». На экране возник каскад подстрочных индексов: проигнорировав слова «Выберите компанию», он нажал значок «Объем движения акций». Эта команда вывела упорядоченный список компаний, с акциями которых производилось наибольшее количество торговых операций в течение заданного периода. Он выбрал «Один стандартный месяц».

Список возглавляли три компании: «СанТек», «Арканиан Микро», и «АраМед». Впрочем, цена акций «Арканиан Микро» не изменялась больше чем на 10%, и они всегда имели наибольшую стоимость. Его внимание привлек «АраМед»; зеленый значок рядом с названием означал, что компания была небольшой и относительно новой. Но на прошлой неделе кто–то купил 25–процентный пакет их дешевеньких акций.

«Ну–ка, посмотрим, что сделало их такими привлекательными».

Фетт проверил базу данных, выведя информацию на внутренний дисплей своего шлема, но не нашел в деятельности этой компании ничего примечательного. «АраМед» осуществляла свою деятельность в течение года и специализировалась на производстве генетически настроенных медикаментов, и ничего удивительного, что появившаяся на горизонте новая продукция вызвала спекулятивную скупку акций.

«Если только эта сделка не была инсайдерской. Если причиной повышения спроса на акции этой компании не было получение кем–то информации, что компания недавно наняла каминоанского ученого».

Фетт заметил, что за ним со сдержанным беспокойством наблюдает продавец. Наверняка его магазин нечасто посещали клиенты с реактивным ранцем и огнеметом.

Из базы данных следовало, что основной офис «АраМед» находился на Рунадане. Показалось странным, что такая небольшая биотехнологическая компания располагалась в Корпоративном секторе, под носом у агрессивных и жадных «Чивабских Лабораторий», поэтому Фетт записал все подробности, и вернулся к просмотру выведенного на голодисплей списка основных фармацевтических компаний. С момента побега Таун Ве необычную активность на биржевом рынке демонстрировали еще две фирмы, и одной из них была «КонКэр», расположенная на Ротане, которая, похоже, специализировалась на лекарствах для пожилых граждан.

«Вроде меня».

Каминоанцы очень не любят находиться далеко от дома. Ротана, если судить по галактическим масштабам, находилась от Камино не дальше броска камня. Он отметил для себя проверить этот след после «АраМеда».

— Сэр, не хотели бы вы сделать инвестиции? – спросил продавец.

Фетт всегда осуществлял сделки с акциями через своего бухгалтера, нимбанеля Питха, который умел отмывать деньги и стирать аудиторские следы почти так же хорошо, как сам Фетт. В конце концов, бессмысленно иметь бухгалтера умнее тебя. Но даже охотник за головами может иметь склонность к импульсивным покупкам.

Он вытащил кредитный чип. – Я возьму пятьдесят тысяч акций «СтериПак»

— Они производят боевую экипировку, — сказал продавец. Его неподвижный взгляд подсказал Фету, что ему редко доводилось продавать акции на сто тысяч кредитов одной сделкой, а его рука обхватила чип так, как будто тот собирался сбежать. — Ожидаете войну?

— Всегда. И никогда не бываю разочарован.

Фетт направился к скудно обставленной квартире, которую он купил год назад – вложение в имущество, которое единственный раз в жизни не принесло быстрого дохода. Тарис не являлся быстро растущим рынком недвижимости, но относительная уединенность стоила расходов.

«Итак, кто–то отправил Ко Саи домой по частям».

Датчики его шлема засекли человека, идущего за ним на одном и том же расстоянии.

«Каминоанцы могли без труда произвести некоторые исследования полученных частей тела, и выяснить, откуда прибыли посылки».

Преследователем оказалась молодая девушка – примерно восемнадцать лет – с темными вьющимися и коротко подстриженными волосами. На ВИДе[5] он видел ее изображение, переданное от голокамеры заднего вида. И хотя у нее на бедре у нее висел бластер в кобуре (а кто в эти дни ходит безоружным?), она не выглядела ни местной, ни враждебной. Она была облачена в серую броню, нагрудная и наспинная плиты которой были похожи на мандалорскую, но без эмблем или отметок.

«Но она шла за мной. Я в этом уверен».

Итак… если каминоанцы знали, кто захватил Ко Саи, у них было очень серьезное основание не преследовать похитителей. И ее исследования нигде не всплыли.

Фетта беспокоило, когда он не мог понять мотивов. У каждого есть мотив.

Завтра он направится на Рунадан, а также позвонит Питху. Он должен привести свое имущество в порядок, на тот случай, если он проиграет гонку со временем.

«И что мне делать с моим имуществом?»

Фетт всегда думал, что когда–нибудь он узнает это, пока это «когда–нибудь» не приблизили плохие новости. Позади него, девушка ускорила шаг и нагнала его, подойдя достаточно близко, чтобы коснуться.

Прежде чем она это сделала, он развернулся и встал на ее пути, раздраженный. Девушка не испугалась. Она смотрела в визор его шлема так же, как это делал Бевиин, что само по себе было необычным.

— Ты – Боба Фетт, — сказала она.

— У тебя хорошее зрение.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Что бы это ни было, тебе не хватит денег, чтобы меня нанять.

— А тебе хватит денег, чтобы нанять меня?

На секунду Фетт подумал, что он ослышался, но она вытянула сжатый кулак ладонью вверх и разжала пальцы, показав плоский диск, сделанный из блестящего камня, переливавшегося золотым, красным, синим и фиолетовым. На одном крае диска было просверлено отверстие, через которое проходил кожаный шнур.

Это был драгоценный камень под названием «сердце огня». Он знал это, поскольку подарил такой камень Синтас Вел, когда они поженились. Такие камни добывались на ее родной планете, Киффу. Ему тогда было шестнадцать лет, а Синтас немного больше.

НЕТ: он подарил ей именно этот камень. Это была та самая драгоценность. Он видел его край, с резьбой, похожей на плетеный шнур.

«Четыре линии мандалорской свадебной клятвы, которую мы не поняли. Она сказала, что в этом камне будут навечно связаны часть моей и ее души».

«Вечность» составила три года. Они расстались, когда Айлин не было еще и двух лет. Когда Айлин было шестнадцать, Синтас отправилась на охоту за кем–то и не вернулась.

«Именно поэтому моя собственная дочь хочет меня убить».

— Где ты это взяла? – спросил он, приложив все усилия, чтобы голос звучал спокойно. Было ясно, что девчонка знала, что он опознает камень. Не было смысла блефовать. И не было необходимости.

— От человека, который убил твою жену, — сказала она. – Твоя дочь должна мне вознаграждение. И я точно знаю, где она сейчас.

Карточный бар, проспект Голубого Неба, Коронет

«Различие заключается в поведении», решил про себя Хэн.

Он сидел в баре и смотрел в окно, высматривая Лею через расчерченное дождем транспаристальное окно. До этого он думал, что, в конце концов, его узнают, но когда он привык не привлекать внимание и не двигаться широкими шагами, и начал ходить как обычный человек, копируя походку других пешеходов и расслабив плечи – его, похоже, никто не замечал.

Он стал выглядеть обычным жителем Коронета, коротавшим время за кружкой кафа. Позади него, на стене висел головизор, по которому сейчас шли новости. Обычно он воспринимал их просто как часть окружающего шума, но в данный момент он, даже через шипение пара от кафоварки в баре, ясно услышал слова о бомбе и кореллианцах.

Как и остальные в баре. Наступила тишина. Персонал даже отключил кафоварку, и все развернулись, чтобы посмотреть сводку новостей.

Переданные с Корусканта кадры произошедшего были ужасны: одна летающая голокамера показывала разбитый фасад отеля, где на на дюрасталевой арматурной проволоке свисал кусок пермабетона, на котором крепились остатки названия, буквы «ЭЛИ…». Другая голокамера уровень за уровнем опускалась ниже ко дну городского «каньона», по мере спуска степень разрушения уменьшалась, но затем была показана ужасающая картина того, что, в конце концов, упало на землю: спидеры, обломки зданий, тела…

Хэн Соло, привыкший к войне, отвел взгляд и закрыл глаза.

Ошеломленная тишина сменилась шумной дискуссией незнакомых людей, которых свело вместе общее возмущение.

— Мы не делали этого, — слышался женский голос.

— Мы сражаемся честно.

— Если бы мы хотели бомбить Корускант, мы бы использовали флот.

— Они обвиняют нас. Почему? Неужели они до сих пор нас не знают…

Нет, терроризм был не в стиле Кореллии. Разумеется, военные диверсионные акты имели место, но кореллианцы стремились четко отделять тех, кто являлся допустимой целью, от тех, кто не должен ей быть. Хэн задумался о том, не был ли этот взрыв скользкой частью тайных операций Корусканта и Альянса в целом, целью которых было четко разделить стороны конфликта, совершая теракты против своих же граждан.

«Я схожу с ума. Я ведь говорю о Люке. Совет джедаев не позволил бы Сенату остаться безнаказанным после такого».

Но наверняка существовали разнообразные мрачные спецслужбы, которые Сенат наверняка финансировал и чьими действиями не слишком интересовался, по прагматическим и правдоподобным причинам. Люк мог и не знать об этом. В глубине души он оставался все тем же славным, идеалистическим парнем, каким был всегда.

«Они собираются использовать это так называемое возмущение из–за теракта, чтобы усилить противостояние, и попытаться нас сломить».

Хэн уронил голову на руки и сидел так некоторое время, гадая, что он сейчас может сделать, чтобы помочь Кореллии, учитывая то, что его не ждал здесь теплый прием. С закрытыми глазами он потянулся за чашкой, но она оказалась не совсем там, где он ее оставил.

Кто–то положил руку на его кисть.

— Хэн…

Голос был мужским и первой реакцией Хэна было желание выдернуть руку и выхватить бластер, однако он замер, его рука лишь чуть–чуть не дотянулась до кобуры. Мужчине, стоявшему перед ним, было примерно двадцать пять лет; темная кожа, черные волосы, подстриженные почти по–военному коротко. Незнакомое лицо.

— Ты меня знаешь? – Хэн был готов пристрелить его на месте. – Потому что я тебя не знаю, приятель.

— Однако ваша жена знала моего отца.

«Ага, Геджен. Нет уж, держись как ни в чем ни бывало. Ты понятия не имеешь, кто этот парень»

— Докажи.

Хэн заметил знакомое движение за окном, и увидел Лею, капюшон ее накидки был поднят, защищая от легкого дождя. – Как ты нас нашел?

Геджен – если это был он – приглушил голос почти до шепота. – Когда вы арендовали квартиру, вы платили непрослеживаемыми кредитами. Это большая сумма наличности, что сейчас является достаточно необычным, чтобы привлечь внимание.

— Чье внимание?

— Нашей службы безопасности.

— Значит, СБК знает, что мы здесь, а Тракен – нет? – Хэн произнес это имя, как будто выплюнул. К счастью это имя было распространено достаточно широко, чтобы не привлечь то внимание, которое бы привлекло упоминание фамилии Сал–Соло. – Ну да, конечно. Попробуй снова.

— Вы основываетесь на предположении, что любой сотрудник СБК захотел бы сообщить об этом Тракену.

Хэн медленно покачал головой. – И почему у меня такое чувство, что я не хочу этого знать?

— Что ж, есть Кореллия, а есть Тракен, и очень многие люди не считают это одним и тем же. Это люди, которые бы хотели что–нибудь сделать с этим.

— Назови меня циником, но думаю, что ты говоришь о смене власти без проведения выборов. Я как раз пытаюсь вспомнить подходящее название для этого.

Геджен – и никто иной – сел напротив него. Когда Лея зашла в бар, она посмотрела на Хэна, затем на Геджена, и ее губы разошлись в улыбке, как будто она заметила что–то, что ей очень понравилось.

— Вы вылитый отец, — сказала она.

— Дар Геджен, — очень тихо сказал молодой человек. Он пожал ее руку и их голоса затерялись на фоне шума разговоров, снова затопивших бар. – К вашим услугам, мэм.

— Привет, милая, — сказал Хэн. – Этот приятный молодой человек как раз собирался попросить меня принять участие в перевороте.

Он театрально улыбнулся Геджену. – Я использовал правильное слово?

— Это я попросила его встретиться с нами здесь, — тихо произнесла Лея. – Но он появился слишком рано…

— Приношу извинения. Ппросто привычка, на случай, если сообщения будут перехвачены. Может, пойдем? – Геджен показал на дверь. – Вы можете выбрать место, на тот случай, если думаете, что я хочу вас подставить.

— Хорошая мысль, — сказала Лея. – Я как раз знаю одно подходящее.

Она качнула головой, зовя Хэна. Тот повращал глазами, но проглотил остатки кафа и последовал за ней под дождь, заняв позицию рядом с Гедженом, чтобы присматривать за ним. Лея повела их в магазин женской одежды.

— Конец моему образу крутого парня, — уныло сказал Хэн, задержавшись перед богато украшенными дверями.

— Турболифт, — сказала Лея, жестом руки приглашая обоих мужчин войти внутрь, ее глаза прищурились в притворном нетерпеним. Она находилась на удивление в хорошем настроении, учитывая обстоятельства. – На верхнем этаже есть каф–бар. Он довольно уютный и людный, и у него несколько выходов, на случай, если случится что–то неожиданное.

Геджен довольно спокойно воспринял подобную явную подозрительность в свой адрес.

— Разумная предосторожность, — отметил он.

Хэн понял, что уже никогда не сможет пить каф с таким удовольствием, как прежде, поскольку в его подсознании вкус напитка начал теперь неразрывно связываться с плохими новостями. Они столпились у стола, окруженные болтающими покупателями и шумными детьми, и попытались выглядеть обыкновенными. С одной из стен раздавалось бормотание вездесущего головизора. Кореллианцы обожали смотреть новости. Так что от сообщений о взрыве бомбы убежать было некуда.

— Ладно, на чем мы остановились? – задал риторический вопрос Хэн. – Ах, да, вспомнил. На свержении избранного правительства. Давай, удиви меня, парень, — он протянул Геджену небольшую баночку. – Сливки? Сахар?

— Хэн… — Лея предостерегающе посмотрела на него.

— Извини, милая, — он откинулся назад и скрестил руки на груди. – Продолжай, Геджен.

Молодой человек был все так же невозмутим. – Вы рискуете, и Кореллия – тоже. И виной всему один источник.

— Помешанное на власти галактическое правительство?

— Помешанные на власти личности.

— В хорошую погоду таких – полгалактики.

— Сэр, ваш двоюродный брат несет вред всем.

— Я не выбирал себе членов семьи.

— Что ж, а он собирается убить вашу семью, поскольку объявил контракт на вашу смерть, смерть вашей жены и ваших детей. А продолжая в том же духе, он, кроме того, будет виновником смерти многих кореллианцев в войне, победить в которой мы не сможем.

Хэн еще не понял, зачем они понадобились Геджену, но ему сразу же не понравилась фраза вроде «не сможем победить».

— Итак, ты хочешь, чтобы мы что–то предприняли? У меня, знаешь ли, возникло такое ощущение.

— Вы не думали о том, чтобы занять место Тракена в случае его смещения?

«Ну, дела!».

— Нет.

Даже Лея была ошеломлена.

— Однозначно нет, — сказала она.

— Ну да, я уже это сказал, милая.

Геджен выдавил улыбку. – Я не хотел ставить вас в неловкое положение, сэр.

— Я сделаю для Кореллии все, — заявил Хэн. – И я согласен, что Тракен, как и всегда, ведет собственную войну для достижения собственных целей. Но существует реальная угроза, исходящая от Альянса, и чтобы противостоять ей, Кореллия должна быть единой. Дайте мне бластер, а не должность.

— Значит, вы не собираетесь возвращаться на Корускант?

— А зачем? Мы не бегаем от Тракена. – Хэн протянул под столом руку и взял за руку Лею. Она сжала его кисть так, что онемели пальцы. – И мы не собираемся жить, прячась, на Корусканте. Уж лучше находиться здесь.

— Я понимаю.

— Замечательно.

— Хорошая новость в том, что Тракен, похоже, думает, что вы на Корусканте.

— Ну что ж, это еще одна причина не улетать, так ведь?

— Когда мы выясним, кто принял контракт, мы сообщим вам. – Геджен встал и пожал им руки. В нем чувствовалась зрелость и твердый дух; опытный политик в теле молодого человека. – Если вам понадобится помощь, чтобы найти другое жилье, вы знаете, где меня найти. Если вас смогли выследить мы, возможно, смогут и другие.

— Думаю, я уже знаю, кто меня найдет, — сказал Хэн, наблюдая, как уходит Геджен. Когда он удостоверился, что мужчина исчез в турболифте, он повернулся к Лее. – А ты была довольно молчаливой для крутого дипломата…

— Джедаю не очень–то уместно участвовать в обсуждении политических переворотов.

— Да уж, могу понять, насколько скользкой была эта тема. Как ты проследила его?

— Я наша имя «Геджен» в справочнике номеров коммуникаторов.

Хэн расхохотался. Полная женщина в ярко–оранжевом костюме, который еще больше подчеркивал недостатки ее фигуры, обернулась на секунду, чтобы глянуть на него.

— Забавно, а мы всегда считали подобные вещи сферой «плаща и кинжала».

— Геджену не нужно прятаться. Он представитель легальной политической партии – «Демократического альянса». Эта партия заняла много мест в Кореллианской Ассамблее нынешнего созыва. Вместе с «Кореллианским либеральным фронтом» они формируют самую крупную коалицию, однако сторонники Тракена все же превосходят их по количеству голосов.

— Если эта скотина появится рядом с тобой или детьми, клянусь, я его убью.

— Думаешь, у него есть хоть какой–то шанс против трех джедаев?

— У него – нет. Но есть контракт, вспомни?

— Ты думаешь, это будет Фетт, правда?

— Ну да.

— Нет. Вряд ли Фетт. Зачем ему это? Он спас нас от вонгов.

— Возможно потому, что дело есть дело.

Хэн чувствовал, как что–то распирает его изнутри, и дело было не в большом количестве кафа. Дело было в каком–то животном и иррациональном чувстве, которое заставляло стучать в висках кровь. Это была ярость и страх; страх не за себя, а за Лею, Джейну и Джейсена.

— Тракен раньше делал разные гнусности, но он никогда не заходил так далеко. Не нанимал убийц. Это все меняет.

Ему в голову пришла мысль, чуть не заставившая его вздрогнуть от отвращения.

«На этот раз я убью этого гаденыша. Никто не смеет тронуть мою семью».

Лея отреагировала так, как будто он сказал это вслух. – Нет… ты не будешь связываться с Фетом, и не будешь нанимать его, чтобы убить своего двоюродного брата.

— Мне и в голову это не приходило, — сказал Хэн, и это было правдой. Она видела и чувствовала эту правду, и он это знал. К сожалению, он знал также и то, что он еле смог скрыть тот факт, что для защиты своей семьи он не остановился бы и перед убийством.

— Кроме того, я уже долгое время не имел дела с подобными парнями. Может, сейчас, для того, чтобы нанять кого–то, нужно дать объявление в «Еженедельник охотника за головами». Или звонить их доверенным лицам.

— Именно, поэтому помни, что мы сами можем о себе позаботиться, — сказала Лея. – Я только предупрежу Джейсена и Джейну.

Джейсен: Хэн скучал по нему всегда, когда звонил ему или отвечал на сообщения. Он очень хотел бы поговорить с ним сейчас, и не для того, чтобы протестовать против его действий, а просто услышать его голос. Какое бы безумие не поставило их по разные стороны баррикады, Джейсен оставался его маленьким сыном, и всегда останется, не важно, насколько старше и сильнее станет, или как далеко будет находиться.

«Никто не смеет тронуть мою жену и детей».

Хэн Соло не был прирожденным убийцей. Он хорошо умел сражаться, защищая себя, но никогда раньше он не преследовал кого–то с намерением убить. Все когда–то случается впервые: для него «впервые» будет этот раз.

Погруженный в размышления, Хэн рассеянно взбалтывал остатки кафа ложкой, мимоходом задумавшись о том, почему он до сих пор пенится. Из этого состояние его вырвало то единственное, что с гарантией могло привлечь внимание любого: его собственное имя.

Слова «Хэн Соло» пробились через гул голосов и вопли детей так, как будто в кафе на секунду настала полная тишина.

— В заявлении, опубликованном Администрацией Президента, Глава государства Сал–Соло объявил Хэна Соло и его семью врагами Кореллии в связи с атакой на «Балансир» и Реллидир, и издал приказ об их аресте, — сообщил комментатор НРГ.

Хэн сделал усилие, чтобы не крутиться в кресле и не издавать проклятий в экран. Он очень медленно поднял голову, поймал взгляд Леи и, как бы от скуки, посмотрел на экран. Нет, скучно ему не было. Он чувствовал ярость, слегка приправленную страхом. Он не знал, насколько ему удалось скрыть эти чувства, но, похоже, никто на него не смотрел. Вероятно потому, что на экране изображался Хэн в более раннем возрасте, без седых волос и почти без морщин. Изображение Леи тоже было устаревшим.

— Думаю, нам пора идти, — сказала Лея. – Мне нужно отдать белье в прачечную.

— Веди, — откликнулся Хэн.

Он не любил убегать, да и безопасного места сейчас не было. На Корусканте его тоже вряд ли встретят с распростертыми объятиями. И там и тут они были в розыске. Как только они покинули магазин, они разделились и встретились только вернувшись обратно в квартиру.

— Я настолько изменилась? – сказала Лея.

— Что?

— Я о голографии, которую они показывали.

— Я на это надеюсь, — сказал Хэн. Возможно, ему следовало уверить ее, что она, как всегда, прекрасна, но он решил, что практическое заверение в ее безопасности было сейчас более важным, чем лесть. – Лично я собираюсь отрастить бороду, просто на всякий случай. А ты?

Лея смерила его испепеляющим взглядом. – А я сегодня не брилась. Ты разве не заметил?

— Я имел в виду изменить прическу, или что–то вроде этого.

— Подстричься под Аурру Синг? Да, в этом вся я.

— Я рад, что ты сохранила чувство юмора.

— Знаешь, как говорят, — заявила Лея, взяв на кухне ножницы. – Если не можешь принять шутку, не стоит в ней участвовать.