"Перекресток волков" - читать интересную книгу автора (Белоусова Ольга)

Начало конца. Боги

Конверт был старый, потрепанный, без марок и подписей. Раньше он был тщательно заклеен, а потом кем-то вскрыт, небрежно, словно второпях. Открывать конверт не хотелось. Я нервно повертел его в руках, тряхнул. На колени выпало несколько сложенных вдвое листов бумаги. Крупный, ровный почерк, короткие, почти оборванные фразы. Дневник отца — вернее, то, что от него осталось! Я глубоко вздохнул. У меня было ощущение, что ничего хорошего сегодня я уже не узнаю.

Первая страница, как мне казалось, самая страшная. «Время пришло. Жаль уходить. Впрочем, это будет красивый уход. Я видел в Клыке. Огонь очищает. Что ж, пусть будет так. Все возвращается, все. У меня вновь нет дома, нет семьи. Ничего нет, кроме мести. Красивая была песня. Прости меня, Кэт». Ни даты, ни подписи. Я перечитал письмо трижды. Потом еще раз или два. Смысл его как-то не сразу дошел до меня.

Потом я раскрыл вторую страницу. Ту, которая, по логике, должна была быть первой. Просто кто-то, кто читал это, неаккуратно сложил листы…

«…Сегодня — первая ночь июньского полнолуния. Кэт родила дочь. Роды принимала Лина. Она сказала, что девочка похожа на мать. Не знаю, по мне так все новорожденные одинаковые и скорее похожи друг на друга, чем на своих родителей. У девочки красное сморщенное личико и каштановые волосики. Я сразу же придумал ей имя. Эленор, Нора. Я верю, что она будет счастливее меня.

…Случилось что-то. Я не понимаю.

Как я уже писал, Кэт родила дочь, Нору. Только три часа прошло. Я проснулся внезапно с чувством панического страха.

У кроватки моей дочери стояли двое. Мужчина в черном рваном плаще и женщина в белом шелковом платье до пят. Он был сердит. Она держала на руках ребенка. У нее был нежный, невероятно красивый и капризный голос, в котором сквозила печаль. Он говорил раздраженно, словно не в первый раз объясняя урок.

— Мне жаль с ним расставаться.

— Так надо, Динь. Ты ведь знаешь. Мы обещали, помнишь?

— Но этот мальчик такой славный… Я всегда хотела иметь ребенка! В конце концов какое мне дело до чужих богов и чужих миров?!

— Тебе, может, и нет дела, а мне есть! Я привык держать слово! Пожалуйста, Динь! Я слишком долго ждал! Я стар! Я устал, я хочу покоя… А они всегда будут призывать меня… Столько миров, столько жизней… Проклятый небом народ… Хватит! Он заварил эту кашу, пусть сам ее и расхлебывает!

Он склонился над колыбелью, взял мою дочь на руки.

— Ты хотела ребенка, Динь? Вот тебе ребенок.

Провел рукой по личику моей дочки.

— Имя… Имя тебе уже дали… Хорошо, пусть так… Мы будем очень любить тебя, принцесса Нора.

Неожиданно он повернулся ко мне. Его глаза были цвета молодой хвои и изумрудов, украшавших обруч на голове. Сказка. Тот мир, что уже умер. Я все думал об этом, а он говорил мне.

— И ты, Том, ты тоже будешь любить этого мальчика. Его зовут Ноем, не перепутай, ему почему-то нравится это имя. Теперь он — твой сын.

Что я должен был ответить? Я никогда раньше не общался с богами.

— Я буду любить его, Первый Белый Волк. Но… зачем все это? И что скажет моя жена, когда не найдет утром своей дочери? — я с трудом разжал вдруг онемевшие губы.

— О Кэт мы позаботимся. Что же касается остального… Поверь, в этом мальчике — ваше спасение.

— До свидания, малыш, — Динь положила ребенка в кроватку Норы.

Потом они исчезли. Наш бог-дьявол, его женщина и моя дочь.

Я подошел к колыбели, взял на руки мальчика. Смешной. Красивый. Действительно красивый младенец. Короткие очень светлые волосики и зеленые глаза. Он улыбнулся мне.

— Ну, здравствуй, сын Ной…

Он улыбнулся еще шире.

Я смотрю на него. Я не могу ни спать, ни есть. Я все смотрю на него и думаю, что же будет дальше?»

Третья страница, измятая, закапанная воском.

«У меня снова родилась дочь. Катя решила назвать ее Алиной. Жаль, я не узнаю, какой она вырастет. Но я видел, как она родилась. Наверное, я должен сказать Первому Волку спасибо. Нет, не скажу. Не чувствую благодарности. Совсем.

Вчера я встретил его в лесу. Он сказал — время пришло. И еще много чего сказал. Такого, что страшно сейчас повторять. Тогда, шестнадцать лет назад, я почти угадал. Он не Бог, он Дьявол. Ами Подаренный Волком.

Время пришло. Мое или Кати. Мои родители погибли вместе. Ами сказал — я могу выбирать. Смешно! Разве здесь может быть выбор?

То, о чем он мне рассказал, не стало для меня открытием. Кажется, я всегда знал, что так будет. Все эти шестнадцать лет знал. Через восемь дней луна станет полной. Я умру. Ною исполнится шестнадцать. Он получит Клык. Еще целых восемь дней! Как их прожить? Куда потратить такую кучу времени?

Я хочу увидеть его перед смертью. Ами запретил, но я хочу. Может, Ами прав, но я все равно хочу. Я вырастил его. Он мой сын. Мой сын. Мы плохо расстались. Мне жаль. Я знаю, он будет мстить. Пусть. Я не хочу этого, но пусть. Пусть идет своей дорогой. Ами рассчитывает на иное, но он не бог, и не все в его власти. Ной, мальчик, которого я вырастил, проживет собственную жизнь. И я рад этому.

Я все рассказал своему брату. Разговор был долгим и тяжелым. Кажется, он не до конца мне поверил. Впрочем, оно и понятно. Я и сам бы не поверил, если бы оказался на его месте. И еще ему трудно смириться с неизбежностью. Можно подумать, мне легко. Жизнь, оказывается, прекрасная штука. Жаль с ней расставаться.

Впрочем, я все равно поступлю по-своему. Только бы Кэт не плакала долго. Я очень виноват перед ней. Я забрал ее в лес. Я изменил ее судьбу. Но она не сломалась. Сильная. Я люблю ее. На краю это осознаешь особенно…»

Лист оборван.

— Вот так я начал узнавать правду.

— Ной… Ной…

Я медленно положил листы на стол. Попытался подавить дрожь в руках. Получилось не сразу.

Я вышел на крыльцо. Я был не просто зол. Я был в бешенстве.

— Что все это значит, мама? — спросил я громко, гораздо громче, чем говорил обычно.

Мне ответила тишина. Мать… не моя?.. вжимала лицо в колени и молчала. Эдвард закрывал ее собой и тоже молчал.

— Что это значит? — повторил я хрипло, уже понимая, что не дождусь ответа.

— Мы не знаем, Ной, — сказал Эдвард, поворачивая ко мне голову. — Том знал и умер. Мы — не знаем.

— Там написано, что он все тебе рассказал. Что — всё? Говори! Говори, черт возьми, Эдвард!!

— Он сказал… он сказал, что Первый Белый Волк вернулся. Я не поверил ему. Я не верил, пока ты не пришел в поселок с Клыком на шее.

Меня трясло от злости, от глупой обиды. Я пошел, побежал куда-то… Я снова искал свой дом. Почему-то мне очень не везло в этом. Истинное дитя своего народа!

Я очнулся где-то в лесу, растерянный и раздавленный. Хотелось пить. С трудом переставляя лапы, я спустился в неглубокий овраг к ручью. Луна еще не зашла, и я увидел свое отражение в темной воде и испугался: всклоченная грязная шерсть, бешеные глаза, пена, капающая из оскаленной пасти на землю. Волк. Белый Волк?.. Не может быть… не должно…

Вернулась злость. Через минуту я упал на колени, опустил руки в воду, размывая свое отражение и соленые капли слез. Я плакал. Второй раз в жизни. По отцу, которого уже нет, которому я не успел, не смог объяснить, как благодарен за все. По себе, убившему дьявола, спасшему человека, но потерявшему брата. По чему-то… или кому-то, еще мне не известному. Я прятал свои слезы в холодной ключевой воде, но они никак не хотели уходить. За девятнадцать лет их скопилось во мне слишком много…

А потом я внезапно успокоился. Наступившая тишина поразила меня. Мир вокруг продолжал жить своей жизнью. Лесу и его обитателям не было никакого дела до моих переживаний. Что ж, и это правильно.

Я лег на землю, закрыл глаза и постарался расслабиться. У меня получилось, черт побери!

Было еще достаточно темно, и только у сердца, совсем как в прошлый раз, в такт дыханию, пульсировал маленький белый комочек. И с каждым моим вздохом он становился все больше, заполняя собой сознание, пока свет окончательно не вытеснил тьму. А потом из этого света появилась фигура.

— Здравствуй, Ной.

Я открыл глаза.

Рядом со мной на земле сидела прекраснейшая из женщин многих тысяч миров. Стройное, гибкое тело, золотистая кожа и волосы цвета утреннего солнца, золота и роз. Глаза — огромные и синие, как небо в горах. Белый шелк одежды. Динь, Королева леса. Богиня. Моя мать?.. Нет, не она. Не она! Пожалуйста! Пусть это будет не она!

— Здравствуй, Ной, — повторила Динь. Откуда-то из глубины неба ей на плечо вдруг опустился грязный сизый голубь. Одно крыло его было перламутрово-красным. И я вдруг отчетливо увидел этого голубя, бьющегося грудью в сплетение веток огромного дерева… Я видел пылающую воду, я слышал крик мира… Больно… Больно!

— Ной?..

Боль исчезла, словно ее и не было совсем. Я с трудом разжал сведенные судорогой пальцы. Голубь нахохлился, склонил голову набок, посмотрел на меня одним глазом. Я приподнялся и протянул руку, чтобы погладить птицу.

Голубь угрожающе щелкнул клювом и отчетливо произнес:

— Не хватай, не твое.

Я отдернул руку, несколько опешив. Женщина мелодично засмеялась.

— Здравствуйте… королева, — с некоторым запозданием сказал я. — А… а это… что… кто?

Она осторожно провела длинными пальчиками по перьям голубя.

— Не обращай внимания… Он просто хочет посмотреть на тебя.

— А-а-а…

Некоторое время они вместе с голубем разглядывали меня. Ее глаза меняли цвет вслед за мыслями, при этом оставаясь совершенно равнодушными. Глаза голубя не менялись вообще.

— Ну вот, теперь ты знаешь правду, — сказала она, наконец. Голос ее, легкий, как дуновение ветерка, заметно дрожал. Если бы не равнодушие глаз, я бы подумал, что она волнуется.

Много позже я понял, что она просто боялась. Не за меня, за себя. Она очень боялась моего гнева.

— Я не знаю правды. Не считая того, что вы подкинули меня Тому. Я что, ваш сын?

Она улыбнулась. От ее улыбки засветился воздух. Самая красивая из смертных женщин, подумал я. Да, она была смертной когда-то, я знал это точно.

— Ты родилась под вишневым небом, — то ли спросил, то ли констатировал я. — Ты — Динь. Ведунья, ушедшая из племени вместе с Первым Белым Волком. Я прав?

— Нет.

— Нет?

— Я ушла не с Белым Волком. Я ушла с Ами.

— А что, есть разница?

Она сделала движение, словно хотела коснуться меня. Я отстранился.

Тишина, короткая, пугающая. Мне вдруг захотелось, чтобы эта женщина, которую мне, видимо, следовало называть матерью, исчезла. Естественно, что мое желание никого не интересовало.

Потом голубь одобрительно уркнул.

— Все получилось не так, как хотел Ами, — тихо произнесла Динь. — Мне жаль тебя. Я знаю, что не имею права на жалость, что ты уже взрослый и сильный, но мне все равно жаль тебя. Ты хочешь знать правду? Что ж, ты ее узнаешь. Только она не всегда так хороша, как говорят. Она может разочаровать тебя. Не уверена, что ты готов принять ее, чтобы там ни говорил по этому поводу Ами.

«Хуже, чем есть, уже все равно не будет», — подумал я. «Будет», — обещающе прозвучал в моей голове голос королевы. Я вздрогнул от неожиданности. О телепатии до последнего момента я знал только из книг. Неприятное ощущение.

Видимо, она это поняла, потому что снова улыбнулась, но уже как-то виновато, и продолжила вслух:

— Ты и Клык — вы одно целое. Вряд ли ты поверишь мне, но ему поверишь точно. Просто закрой глаза, загляни в себя и все поймешь. Попробуй…

Я послушался. Там, за прикрытыми веками, оказался совсем иной мир, полный красок, мертвых бурь и сумасшедшего покоя. Мир, где у корней огромного дерева, увитого дождем, начиналась и заканчивалась одинокая радуга. Мир, где не было времени. Мир, где вода была горячей праведного пламени. Мир, который был когда-то моим домом. Мир, в котором теперь, чужими стараниями, мне не было места. Я вспомнил его. И еще я вспомнил, как и для чего я родился здесь… Истина была примитивна и потому мучительна, и я тут же отбросил ее от себя.

— Мы не хотели причинить тебе боль. Ты должен был вспомнить все сам, но судьба распорядилась иначе… Теперь ты знаешь.

Истина вернулась. Вместе с реальностью. Теперь я знаю.

— Первый Белый Волк… Я, не Ами?

— Ты. Ами — лишь тот, кто соблазнился Силой. Теперь ты понял, что разница есть?

Я коснулся рукой Клыка. Он дышал вместе со мной, и это означало, что я жив. Когда-то давно Клык принадлежал мне. До тех пор, пока я однажды не подарил его странному беловолосому мальчику по имени Ами, который очень любил лес. Он хотел стать волком. Он стал им. Не просто волком — волчьим дьяволом. А у меня вырос новый зуб.

— Бог.

Крик, хрип, вкус соли на губах. Ослабевшая рука, пытающаяся оттолкнуть волчью тушу. Стекленеющие глаза. Скольких я убил? Я не считал.

— Да, бог.

— Бред. Бред! Бред!! Какой из меня бог?!

— Какой уж есть. Волкам не дано выбирать, как детям не дано выбирать себе родителей.

Я прикусил губу, борясь со слезами собственного бессилия. Богам не пристало плакать.

— Ну почему же… По всему выходит, что иногда выбирают… Том знал об этом? Неужели… — по спине пробежал холодок. — Вы… Вы вынудили его умереть! Вы его убили!

— Не надо так… драматично, Ной, — ее голос звучал ласково. — Да, Ами рассказал ему правду. Мы думали, что после его смерти ты вернешься в племя и получишь Клык. Так же, как получил его когда-то Том. Как получали сотни других волков, через чужую смерть. Ты сам поставил такое условие — Сила в обмен на чью-то жизнь. Не помнишь?

— Нет…

— Ты хотел ограничить стремление к Силе, но лишь раззадорил желание. На моей памяти никто в племени еще не отказался добровольно от обладания Клыком.

— Нет…

— Почему, когда умер волк, которого ты считал отцом, ты не вернулся?

Я не ответил. Она все равно не поняла бы. Растер затекшую шею, спросил устало:

— Зачем вы вытащили меня сюда?

— Ты становишься самим собою, — удовлетворенно заметила Динь. — Это хорошо…

— Ответь, зачем?

Она вздохнула.

— Твои дети должны вернуться домой.

— Мои дети?..

— Волки. Ты придумал нас, и мы поклонялись тебе прежде, чем ты нас бросил и забыл.

— Бросил?

— Так утверждает Ами, — она пожала плечами. — Но я думаю, он ошибается… Ты не бросал… Ты просто ушел… погулять… А потом ушли и волки…

— Ты ищешь мне оправдание? — удивился я.

Королева улыбнулась, искренне, как, наверное, давно уже не улыбалась никому, кроме своего короля.

— Да, ищу. Мне неприятно думать, что ты мог забыть о том, что так любил когда-то, забыть о тех, кому сам дал жизнь… Мне неприятно думать, что тот, кому мы поклонялись многие тысячи лет, оказался обыкновенным самовлюбленным божком, каких, я теперь это хорошо знаю, и так невероятное множество во Вселенной. Я не хочу разочаровываться в тебе.

В ее словах были горечь и надежда. Самое обидное заключалось в том, что я не мог ни обнадежить ее, ни утешить. Я просто не помнил и почти не понимал того, о чем она говорила.

— Я не знаю дороги домой, Динь, — сказал я, отводя глаза.

— Ты вспомнишь, — твердо сказала она. — Ты должен вспомнить. Ты — Бог, ты можешь все. Во всяком случае, Ами в этом уверен. Поэтому ты обязательно вспомнишь. Клык поможет. В конце концов это же твоя вещь. Мы так и не научились толком ею пользоваться.

Я поднял голову, встретился взглядом с самой красивой женщиной в тысячах миров. Синие-синие равнодушные глаза. Подозреваю, это равнодушие оттачивалось тысячелетиями. В сочетании с горечью слов оно выглядело отвратительно.

— Одно утешает — я могу не называть тебя мамой.

Голубь снова уркнул, расправил крылья — сизое и красное — и взмыл ввысь. Динь встала, отряхнула нежную ткань. Шелк игриво заструился вокруг стройных ног. В который раз улыбнулась. Горечь и надежда исчезли, осталось только это жуткое равнодушие.

— Думаю, я в состоянии это пережить. Я воспитала дочь. Теперь я понимаю Ами. Родительские обязанности утомляют.

— Нора?! — спохватился я. — Где она? Дочь Тома?

Синие глаза заискрились нежным светом. Лес на мгновение погрузился во мрак, а когда все кончилось, я понял, что королева исчезла. И еще я понял, что мы никогда с ней больше не увидимся. Не могу сказать, что меня это сильно огорчило.

— Нора найдет тебя, — прошелестело в воздухе. — Она знает, что предназначена тебе. Без тебя она — лишь половинка от себя… Ты всегда был одинок, так что считай это моим подарком…

Идеально круглая поляна, покрытая зеленым ковром травы. В центре — два деревца, склонившиеся друг к другу. Я знал, что найду Катю здесь.

Она сидела, прислонившись спиной к дереву. Мама… Конверт был вскрыт, значит, она читала последнее письмо Тома. Что же она чувствует, продолжая называть меня сыном? И ее дочь. Где она теперь, эта Нора? Нора… Так звали девушку, однажды привидевшуюся мне в парке. У нее были большие глаза и улыбка… мамина улыбка. Как же я, дурак, не понял этого раньше? Они ведь очень похожи — Катя, Нора и даже Алина, хотя у нее отцовский цвет глаз. Том… Отец, который не был мне отцом. Несчастный, изломанный судьбой волк. Я любил его, верил ему, мстил за него. Так что же мне теперь со всем этим делать? И что делать с самим собою?

— Я ждала тебя, — сказала Катя. — Почему-то я была уверена, что ты придешь сюда.

Я опустился перед ней на колени, сминая сочные листья земляники. Заглянул в глаза. В них не было даже намека на слезы. Какое-то время мы молчали.

— Кто ты на самом деле, Ной?

Я никогда не врал ей.

— Первый Белый Волк. Бог. Кажется…

— Бог… Разве так бывает?

— Как — так?

— Разве боги рождаются так… как дети? Разве боги могут болеть и умирать?

Я пожал плечами.

— Я и не рождался… Ты же знаешь. К тому же боги бывают разные. Ваш Иисус тоже родился у смертной женщины.

— Иисус был не богом, а божьим сыном.

— Извини, я не теолог, не вижу большой разницы. Значит, мне повезло больше, чем Иисусу. И, если это хоть как-то утешит тебя, могу добавить, что умирать я не собираюсь. Подозреваю, что это просто невозможно.

— Да… наверное…

— Знаешь, мам, ты не говори ничего… остальным. Еще слишком рано. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она. — Но почему рано?

— Потому что я должен увести волков домой… А я не хочу. Вернее, не могу. Я не знаю, как это делается, и не помню, где находится вишневое небо. Я не уверен, что вообще когда-нибудь вспомню это. Понимаешь?

— Понимаю, — вздохнула Катя. — Что ты будешь делать теперь?

Я немного подумал.

— Наверное, сначала отведу Бэмби в город. Не хочу, чтобы он пострадал. Мало ли что может взбрести Эдди в голову. Потом я убью полковника Чернышева. Потом… потом будет видно.

Катя испуганно схватила меня за плечи.

— Нет, Ной! Ведь этот мальчик — твой друг! Он не простит тебя!

Я осторожно, чтобы не обидеть ее, отодвинулся.

— Бэмби или Артур Чернышев. У меня не очень богатый выбор, не так ли, мама?

— Он не простит тебя, Ной…

Я пожал плечами.

— Ну, так что ж… Я должен ему жизнь. Я верну ее так, как смогу. А дальше — небо рассудит. Я пришел сюда за другим, мама. Я пришел, чтобы сказать: я люблю тебя. Ты, Алина, Эдди — вы моя семья. Ничто на свете не заставит меня думать и чувствовать иначе. Ты веришь мне?

Она кивнула, улыбнулась.

— Верю.

Я тоже улыбнулся, потом глубоко вздохнул:

— В следующий раз я вернусь в лес вместе с твоей дочерью, мама. Обещаю.

— Спасибо, сынок, — вот теперь она, кажется, собиралась расплакаться.