"Одержимая" - читать интересную книгу автора (Хантер Фейт)

ГЛАВА 3 Чайная привереда

Последний удар когтистой лапы по моему сознанию — и Пантера исчезла, а я осталась. Мышцы во всем теле болели, ноздри онемели, перед глазами стояло тусклое черно-белое изображение, заливавшее своим светом небо на востоке, невзирая на солнце. Я снова стала человеком, и волосы окутали меня, словно шаль. Кости ныли так, как будто я была глубокой старухой, душа и разум вторили им.

Последний удар Пантера нанесла мне намеренно. Она иногда называла меня воровкой души, а я знала, что украла ее каким-то образом, нечаянно, так давно, что уже не помнила ничего, а Пантера помнила и иногда наказывала меня за это. Я частенько боялась, что она не позволит мне вернуться назад. Бывали случаи, когда Пантера удерживала свою форму после рассвета, и мне приходилось находиться в ее облике до сумерек или до нового восхода луны. Это была часть наказания.

Я точно не знаю, сколько я жила Пантерой в Аппалачах. Мое человеческое естество подчинилось, стало частью Пантеры, прячась от людей, от мужчин с их оружием, собаками, огнем. Это было долгое время опасности и голода. Боюсь, что я жила так десятилетиями, намного дольше, чем может прожить обычный человек или большая кошка, и все мои родные умерли и пропали из моей жизни, как и мое прошлое.

Я смутно припоминаю, что за долгие годы несколько раз возвращалась в человеческое обличье, а потом опять превращалась в Пантеру, пока не произошла та последняя трансформация в человека. Случилось это за несколько дней до того, как меня, обнаженную и израненную, обнаружили выходящей из леса в Аппалачах. По внешним признакам мне было приблизительно лет двенадцать. Я страдала полной потерей памяти и не могла вспомнить ни языка, ни того, как должен поступать член человеческого социума. В тот момент я даже Пантеру не могла вспомнить.

Думаю, что-то произошло. Что-то страшное. Все мое тело покрывали шрамы от пуль. Наверное, как я догадываюсь, охотник нашел Пантеру. И застрелил. И я обратилась в свою человеческую форму, чтобы выжить. Точно гак же, как однажды я оказалась в теле Пантеры ради своего спасения.

Когда вернулась память о Пантере, с ней пришли и другие раздробленные, разрозненные воспоминания. Я вспомнила ее котят. Вспомнила голодные времена, когда она была альфой, а я бетой. А до этого я вспомнила несколько слов на языке чироки. Всплыли человеческие лица, в основном старые. Воспоминания утверждали: я скинуокер. И больше ничего. Не было четкого представления о времени, о том, как и где я стала тем, чем я — нет, мы — были теперь.

С тех пор я стала собирать шкуры, когти, кости, зубы, перья и даже чешую других животных. Я научилась трансформироваться в разные формы. И всякий раз при возвращении в человеческое обличье было невыносимо больно. Как сейчас.

Когда я смогла нормально дышать, я стащила с шеи дорожный мешок и неуклюже поднялась на ноги. Собрав вещи, вошла в дом. Обнаженная, я принялась исследовать кухню своего бесплатного жилища. Как и Пантера, я испытывала голод после превращения, однако, в отличие от нее, я хотела крепкого чая и каши, мне требовались кофеин, сахар и углеводы для восстановления самоощущения. Просто, вкусно и сытно. Я ополоснула и наполнила водой чайник и кастрюльку, добавила в последнюю соль. Открыла пачку овсянки из запасов, подготовленных Троллем, и нашла коробку, которую почтой отправила сюда Кейти на прошлой неделе. Да, у меня был большой шанс получить эту работу. Там лежал дорожный набор, в том числе герметичные пакеты из черной фольги с листовым чаем. Я выбрала крепкий некупажированный кенийский чай с плантации Миллма. Открывая шкафчики и ящики в поисках ситечка или чайного фильтра, я обнаружила закуток рядом с кухней, где в застекленных горках хранилось столовое серебро, фарфор, керамика, посуда для сервировки.

В одной из горок стояли десятки чайников, некоторые из них китайские: медный «Иксинг» и «Иксинг — Летнее цветение», оба прямоугольной формы; один высокий «Иксинг» с вытянутыми носиком и горлышком, чтобы пар мог охлаждаться, конденсироваться и в виде капель стекать обратно в чай, пока тот заваривается. Потом я увидела один очень старый керамический китайский чайник с практически истлевшей бамбуковой ручкой. Я пришла в полный восторг. Осторожно отодвинув в сторону китайские чайники, я обнаружила два японских: один был марки «Бодум Чамборд», а второй, металлический, очень походил на старинный, поскольку перекрестная штриховка на боках практически вытерлась.

Нашлось там и несколько английских чайников разных размеров, фарфоровых и чугунных, с металлическими ручками, вращавшимися вокруг горловины. В ближнем углу возле дверцы хранились десятки чайных фильтров самых разнообразных дизайнов и размеров, в том числе плетеный бамбуковый, который начал крошиться, стоило мне к нему прикоснуться.

Кейти любила чай так же сильно, как и я, однако непонятно было, как на это реагировать. Впервые в жизни я думала о том, что вампирам по вкусу не только кровь и алкоголь. Вместе и по отдельности их называли по-разному: вампир, сангивор, дампир, чайлд, киндред, птенец, старец, анарх, каитифф, митраист. член Камарильи и т. д. Я изучила то небольшое количество надежных данных, которые смогла получить, на так называемых вменяемых вампиров, и, насколько я поняла, все они были психопатами-кровопийцами. Непросто теперь было смотреть на них под другим углом, и воспоминания о том, как Кейти, почуяв мой запах, потеряла над собой контроль, отнюдь этому не способствовали.

Я выбрала английский чайник на восемь чашек и соответствующий фильтр и ополоснула их под краном. Пока вода нагревалась, а мой желудок урчал от голода, я нашла на первом этаже передней части дома спальню, приняла душ, вытерлась, накинула на плечи халат из шенили, который висел на двери ванной. Потом причесалась и завязала волосы узлом, чтобы не мешались. Заплести их в косы я решила потом.

Я вывалила свои скудные пожитки в кучу на кровать, затем разложила туалетные принадлежности в ванной, развесила на вешалках и проволочных плечиках одежду в шкафу, а на верхнюю полку поставила свою любимую деревянную шкатулку небольших размеров: примерно десять на десять сантиметров в основании и пять в высоту. Она была инкрустирована деревом оливы, растущей неподалеку от Иерусалима. В ней лежали амулеты, стоившие мне кучу бабок, — мой скрытый козырь в борьбе с выродками. На самой шкатулке лежало заклинание, из-за которого увидеть ее было непросто. Заклинание не на невидимость, а на искажение облика, или, как говорила моя подруга Молли, на помрачение сознания. Она любила умные слова.

Я откинула простыни и положила на прикроватный столик два ножа против вампиров, специально изготовленные, с серебряной полоской вдоль лезвия. Вампиры не в состоянии передвигаться в светлое время суток, однако это не означало, что их слуги-люди не могли на меня напасть. Если один человек или несколько работали на выродка, у него, вероятно, хватило бы ума послать их ко мне. А небольшое отравление серебром, после того как он попьет крови из раны на теле слуги, которую я нанесу своим ножом, облегчит мне в дальнейшем задачу — убить выродка станет проще.

Удовлетворенная мерами безопасности, насколько это было возможно без замены окон и дверей, я прошлась по дому. Он оказался очень красивым, словно с обложки журнала. Деревянные полы из досок шириной двадцать пять сантиметров, возможно из местного кипариса; затейливой резьбы плинтусы на потолке и на полу, выкрашенные белой краской; деревянные панели в одной из комнат, которая, по всей вероятности, была задумана как столовая; стены, окрашенные в мягкие, приглушенные цвета: сероватый, желтоватый, беж. Очаровательные старинные столы и стулья с ручной резьбой сочетались с удобной современной мебелью, а диваны и кожаное кресло с откидной спинкой довершали эклектичный интерьер. Я решила опробовать кондиционер, и он заработал, подняв оборку на кровати и обдав прохладой мою кожу. Под высоким, под четыре метра, потолком каждой из комнат закрутился вентилятор, перемешивая слои воздуха. Да, гораздо лучше, чем моя крохотная однокомнатная квартирка под крышей старого дома неподалеку от Эшвилла.

Я вернулась в кухню, выключила огонь под поющим чайником и залила кипятком чайные листья. Пока они заваривались, я сварила овсяную кашу так, как меня учила воспитательница в приюте. Довести до кипения слегка подсоленную воду, насыпать соответствующее количество овсяных хлопьев из необработанного зерна (ни в коем случае нельзя использовать хлопья мгновенного или быстрого приготовления), а потом медленно помешивать, пока каша не будет готова. В течение примерно минуты. Или меньше — зависит от того, как сильно я хочу есть. Потом положить кашу в чашку, добавить сахар, молоко. И съесть, запивая правильно заваренным чаем.

Я чайная привереда. Мой учитель познакомил меня с разными сортами чая и чайной посуды, когда я была подростком. Я изучала чайную науку после уроков, во время которых сэнсэй избивал меня до синяков и превращал в отбивную, но каким-то образом между делом научил драться по-мужски.

Я не спала двадцать шесть часов и чувствовала себя измученной. Однако голод был сильнее усталости, поэтому я быстро поела, умяв три чашки каши. Живот мой надулся в полном удовлетворении, хотя от Пантеры я получила вялую демонстрацию отвращения и образ оленя, жующего траву. Не обращая на это внимания, я принесла кружку к столу и поплотнее запахнула халат. Он был чистый, и я решила, что его оставил тот, кто готовил дом к моему приезду. Или, возможно, предыдущий жилец, выезжая, забыл взять его с собой. Он. Точно. Поверх всех старых запахов в доме витал аромат мужчины.

Отхлебнув чаю, я расслабилась. Я сидела, положив ноги на стул, стоявший с противоположной стороны стола, и закутавшись в халат от шеи до пят. Стол был старый, может даже антикварный, хотя я никогда не интересовалась антиквариатом специально. Могу заняться этим в следующем году. Или возьмусь за иностранные языки. Мне хотелось выучить французский, испанский и кантонский. Кантонский, естественно, из-за чая. Допив чай (восемь чашек или четыре кружки), я ополоснула посуду и поставила заварной чайник, чайник для кипячения, кастрюльку и миску на полотенце. Потом пошла в спальню и, кинув халат в изножье, устроилась меж мягких, чуть надушенных простыней.

Перед тем как уснуть, я набрала номер Молли и прижала трубку к уху.

— Большая Кошка! — услышала я.

— Доброе утро, Мол, — пробормотала я, чувствуя, Как на меня накатывает сон. — Как там котята?

— Котята? Ты все еще разговариваешь как Пантера. Ты охотилась этой ночью. — Услышав мое невнятное «да», она добавила: — Что-нибудь поймала?

— Выродок пахнет странно. Пантера думает, что он умирает.

— Вампиры не умирают. Не ешь это, Эван, — сказала она сыну, без малейшей паузы переключаясь на другую тему. — Фломастеры выглядят красиво, но на вкус гадость. Энджи, забери у него фломастеры. Спасибо. Вампиры не умирают, — снова повторила подруга.

Я закрыла глаза. Сон был так близок, что мои конечности уже не двигались. Мир терял четкость.

— Я знаю. Странно, а? Ты и твои сестрички-ведьмы уже выяснили, почему христианские символы убивают вампиров?

— Пока никаких результатов, но вся семья ищет. Это интересное расследование.

— Спокойной ночи, Мол.

— Спокойной ночи, Большая Кошка.

В два часа дня меня разбудил стук в дверь. Скатившись с кровати, я натянула халат. Тело не слушалось. Я все еще держала в руке мобильный телефон. Засунув его в карман, я босиком пошлепала к входной двери и выглянула сквозь прозрачный кусочек витража. На веранде оказался тот симпатичный парень. Джо. Интересно.

Стоял он вполоборота, так чтобы держать в поле зрения и улицу, и дверь. Его суперкрутой, с ног до головы черный прикид исчез. Теперь я увидела на нем сильно потертые джинсы на пяти пуговицах и такую белую футболку, что не возникало сомнений: она только что из магазина. На ногах — старые, поношенные, заляпанные, некогда коричневые сандалии. Солнечные очки по-прежнему закрывали глаза. Нос был когда-то сломан. Небольшой шрам, пересекая ключицу, терялся под воротом. На одном бицепсе выглядывал край татуировки. Я не могла разобрать рисунок полностью, однако тату было хорошего качества и изображало нечто темное с красными кружочками, вроде капель крови. Краска была яркая, насыщенная. Возможно, восточный стиль работы. Джо не побрился, но ему шел этот грубоватый вид. Знавала я гребцов каноэ, водяных крыс, которые с успехом щеголяли подобной небрежностью.

Словно почувствовав мое присутствие, Джо повернул голову и снял очки. Через крошечный кусочек прозрачного стекла на меня посмотрели черные глаза. Вроде бы оружия у него не было. Он приблизился к передней двери совершенно открыто, любой прохожий мог его видеть. Звука мотоцикла я не слышала, не учуяла и свежих выхлопных газов. Джо пришел пешком? Он был один. Я отперла дверь. Жара ринулась в дом, липкая и тяжелая от влаги.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

Он улыбнулся. Это была по-настоящему хорошая улыбка. Полные губы сначала растянулись, а потом отделились друг от друга, приоткрыв белые зубы, не идеально прямые, а чуть неровные снизу. Скошенные резцы чуть прикусили нижнюю губу, и картина эта оказалась неожиданно привлекательной. Его взгляд неторопливо и с одобрением прошелся от моего лица вниз по телу, а затем обратно вверх.

— Вообще-то, добрый день, — ответил он.

Я кивнула, и мои волосы, завязанные сзади полуузлом, упали вперед. Бусинки исчезли. Перед трансформацией я забыла вытащить каменные и пластиковые бусины. Черт! Теперь мне придется собирать их из грязи.

— Точно, — согласилась я.

— Тебя не было здесь ночью. — Я ничего не ответила, и он добавил: — Я стучал. Ходил вокруг. Байк стоял па заднем дворе, я видел сквозь ворота. Свет не горе Ни звука, ни каких-либо признаков движения внутри. Тебя не было.

Он не спрашивал, поэтому я не стала отвечать. Его слова прозвучали вроде и не обвинением, однако чем-то вроде того. Этот Джо оказывал мне, несомненно, слишком пристальное внимание, но интересно почему? Я была абсолютно уверена, что он не мог влюбиться в меня с первого взгляда, когда вчера я проехала мимо. Я изобразила легкую улыбку, а он продолжил, и в глазах его мелькнула смешинка.

— Я справился у Тома, и он сказал, что ты вывела из строя все камеры наблюдения Кейти за каких-то восемь минут. — Он был знаком с Троллем. Даже очень интересно. Я приподняла бровь, а Джо продолжил, еще больше развеселившись: — Том говорит, ты дала ему прозвище, только он так и не признался — какое.

— У тебя есть дело, ради которого ты меня разбудил? — поинтересовалась я.

— Ага. Приглашаю тебя на поздний завтрак. Можешь обратиться к Тому за рекомендациями. Хотя честно предупреждаю: он скажет, что от меня одни неприятности.

Я прислонилась бедром к двери и обдумала ситуацию. Кем бы Джо ни оказался, он знал Тролля, то есть был местным парнем. А я нуждалась в человеке со знакомствами и связями в этом кругу. Да и пора уже было на данном этапе расследования заняться поиском источников информации. По внешнему виду и поведению я отнесла его к плохим парням с доступом во все интересующие меня места. То есть Джо идеально мне подходил. И даже плохие парни должны есть.

— Что ты предлагаешь?

— Раки, кукурузные лепешки, пиво. Салат, если захочешь, — добавил он, однако прозвучало это так, словно «салат» только что пришел ему на ум: пришлось включить в список, поскольку девушки любят подобную еду.

— Никогда не пробовала раков.

— Итак? — протянул он, ожидая моего решения.

— У тебя есть имя?

— Рик ля Флер.

— Пешком или на мотоциклах?

— Пешком. Покажу тебе Квартал. Или его часть. Ночью я уже осмотрела Квартал, однако кивнула.

— Пойду оденусь. — Я толкнула дверь, но рука Джо остановила ее, оставив небольшую щель. Я разглядела еще кусочек тату: четыре точки над кровавыми шариками. И часть тату на втором плече. Черно-серую.

— Ты не пригласишь меня войти?

— Нет.

— Немного невежливо, не думаешь? Ну ладно. Сколько времени тебе надо?

— Максимум десять минут.

Брови Рика поднялись, выражая недоверие. На этот раз, когда я попыталась закрыть дверь, он не стал мне мешать. Должно быть, побоялся за свои пальцы.

Я набрала номер «Девочек Кейти». Мне ответил сонный женский голос, и я попросила к телефону Тома. Как Рик и обещал, Тролль назвал его проблемным парнем, но прибавил кое-что еще. Рик ля Флер оказался его племянником, хорошим мальчиком, который пошел по плохой дорожке. Учился в университете Тулейна, получил диплом, а потом стал работать на одного подонка в качестве наемной груды мышц. Его новый босс отправился в тюрьму за налоговое мошенничество, и теперь Рик перебивался случайными заработками: занимался неофициальным обеспечением безопасности, охранной деятельностью, участвовал в разборках и выполнял несложные задания по защите клиентов в среде вампиров, главным образом для Кейти. Он знал людей. Обладал навыками, которые обычно свойственны ворам и убийцам. Подходил мне идеально. Тролль предложил мне держаться подальше от Рика. Я пообещала принять во внимание его рекомендации.

Повесив трубку, я почистила зубы, причесалась, надела вчерашние джинсы, топик и свою единственную пару сандалий. Мне хватило на это четырех минут. Оружия брать не стала. Не при дневном свете. И не при такой жаре. Мазнула по губам помадой. Красной. Цвет войны типа.

Я открыла дверь, захлопнула за собой и заперла. С пустой веранды я увидела Рика. На противоположной стороне улицы в тени низкого дерева стоял его мотоцикл, и Рик пристегивал его цепью к стволу. Удивленный, он выпрямился, подбросил ключи, поймал их и засунул в карман. За стеклами темных очков мне не было видно его глаз, но я ничуть не сомневалась, что он снова оглядел меня с ног до головы.

Откинув волосы назад, я завязала хвост. Он достигал бедер, завиваясь и скручиваясь от высокой влажности. У меня были черные прямые волосы. Никаких кудрей. Никогда. Даже после того, как я расплетала косы. До сегодняшнего дня. День оказался влажным и жарким. Жарче, чем когда-либо в моей жизни. А ведь настоящее лето еще и не наступило.

В животе у меня заурчало. Я надела солнечные очки и спустилась с крыльца. Мы встретились с Риком посредине улицы.

— Рик, твой двоюродный дедушка сказал, что ты полон нереализованных возможностей и интересной информации, — объявила я.

Он скривился в полуусмешке — моя прямота его развеселила.

— Пятно на семейной репутации, — согласился он. — А ты Джейн Йеллоурок, иногороднее дарование.

— Если хочешь поболтать, давай пойдем туда, где есть кондиционер и пиво.

Рик рассмеялся и, сверкнув сексуальными маленькими зубками, показал на тротуар, склонившись преувеличенно низко, словно зазывала на ярмарке. От него приятно пахло: жарой, мужским потом и еще чуть-чуть каким-то ароматом вроде мыла «Айвори». Я сопротивлялась желанию понюхать его шею сбоку и укромный уголок за ухом, однако ничего не могла сделать с поднимавшимся во мне голодом, бившимся о мою кожу, подобно каменному граду. Голод Пантеры. Ее натура. Я вздохнула. Пантера жаждала спаривания. Она становилась все настойчивее по поводу этого, как мать, которая хочет, чтобы ее дочь остепенилась, вышла замуж и завела детей. Образ матери с клыками и когтями. Наступило время полной луны, когда Пантера подбирается ближе к поверхности и контролировать ее становится труднее. Да, похоже, я влипла.

Еще было чересчур рано выкачивать из него информацию, поэтому на протяжении прогулки по пяти кварталам мы болтали о погоде, мотоциклах и музыке, и мой Джо упомянул, что, помимо всего прочего, играл на саксофоне в паре местных групп. Разговор развивался непринужденно и был посвящен теме «давай узнаем друг друга поближе». Наконец мы добрались до забегаловки на берегу реки, которая представляла собой одну вытянутую комнату с баром по правую руку и обтянутыми красной кожей кабинками по левую. Я бы удивилась выбору Джо, если бы местечко не было заполнено такой разношерстной публикой: от городских рабочих в грубых сапогах до мужчин и женщин в костюмах, похожих на банкиров. Вероятно, присутствовало там и несколько музыкантов. Я уловила запах травки, исходящий от некоторых из них. А в дальнем углу сидели трое полицейских. Я давно усвоила: если копам нравится в закусочной, значит, еда там хорошая.

Цементный пол, когда-то красного цвета, вытерся, и краска осталась только по углам. Темно-синие стены выгорели и покрылись подтеками от сырости. Пластиковое покрытие бара «Формайка», черное с искрой, было сколото, а вдоль всей стены за барной стойкой тянулось затемненное зеркало. Грязные стеклянные полки на зеркале загромождало несметное количество бутылок со спиртным, некоторые из них, с отстающими этикетками, покрывала пыль. Превосходный набор кухонных ножей, с ручками, инкрустированными зеленым камнем, и свирепо-наточенными лезвиями, лежал в открытом подносе с бархатной подложкой и сверкал в свете ламп.

Музыка не играла, что было странно для Французского квартала, как я выяснила ночью. Однако здесь люди беседовали. Десяток разговоров смешивался в воздухе с ароматами еды. Забегаловка восхитительно благоухала пивными испарениями, жиром и морепродуктами, настолько свежими, что все еще чувствовался запах соли и моря.

Чернокожий мужчина за стойкой бара встретил нас накрахмаленным белым жакетом, высоким поварским колпаком и широкой улыбкой. Он похлопал по стойке перед двумя единственными пустыми круглыми табуретами и пододвинул небольшие пластиковые мисочки с острым соусом, кетчупом и соусом тартар. Мы с Джо-Риком уселись на указанные места. Не произнеся ни единого слова, повар принялся накладывать еду в красные пластиковые корзинки, выложенные газетой, чтобы впитывать жир. Он подтолкнул к нам контейнеры с горячими луковыми кольцами, кукурузными лепешками и круглыми жареными шарами размером с мячики для гольфа. Пахло восхитительно.

Я забросила в рот обжигающую лепешку и, проглотив, принялась быстро дышать, пытаясь охладить горящее нёбо и язык. Я замычала от восторга.

— Хорошо, — произнесла я сквозь остроту жареной кукурузной лепешки и пылающие губы. — Лучше, чем хорошо. Чудесно.

Мужчина за стойкой, опять не задав ни одного вопроса, поставил перед нами две кружки янтарного пенистого пива. Я тут же отпила, чтобы остудить рот, и попробовала луковые кольца. Они тоже были жареные, в кляре из пивного теста, и хрустели, как будто сам Господь приготовил их на своей собственной кухне. В конце концов подошла очередь неизвестных жареных мячей. Прокусив корочку, я впилась зубами в наперченную смесь из свиного фарша и риса.

— Острая колбаса, — сказал повар. — Хорошо, да?

— Я просто влюблена, — ответила я, пережевывая. — Если вы не женаты, пожалуйста, считайте это предложением руки и сердца.

Он улыбнулся, выставив на обозрение самые большие белые зубы, которые я когда-либо видела у человека. Лицо его при этом, сморщившись, покрылось глубокими темными бороздами.

— Твоя девчонка, она мне нравится, да, приятель Рики, — сказал он, как мне показалось, с каджунским акцентом, глянул на меня и подмигнул. — Но ты лучше расскажи ей про мою Марлен. Негоже, когда дело кончается тем, что новый посетитель истекает кровью на моем симпатичном чистом полу.

Рик сидел, ухмыляясь, расставив локти на барной стойке, в одной руке держа лепешку, а в другой кружку с пивом. Посмотрев на меня, он прищурил глаза.

— Марлен — его жена. Сто двадцать килограмм ревнивой, опасной женщины.

— И красивой, — добавил повар. — Не забывай, она красивая.

— Обалденно-роскошная, — согласился Рик. — Как расплавленная лава на танцполе. Мужчины стонут от одного взгляда на нее. Но у нее при себе тридцатисантиметровый нож. Она засовывает его в подвязку на бедре.

— И ревнивая, — снова повторил повар, опуская металлический сетчатый контейнер в чан с горячим жиром. Колпак его при этом сдвинулся набок. — Чертовски ревнивая, ага.

— Убила здесь женщину в прошлом году, — сказал Рик, показывая на пол в метре от себя. — Та пыталась с ним флиртовать. Умерла прямо на месте.

Осознав наконец, что они смеются надо мной, я закинула в рот еще одно луковое колечко и, прожевав, спросила:

— Похоронили, наверное, на заднем дворе? В полнолуние? Под песнопения и барабаны?

— Под деревом, — поддакнул повар, смеясь. — Марлен заказала для нее чудесное надгробие в похоронном бюро. На нем написано: «Здесь лежит глупая женщина, которая хотела подурачиться с моим мужем». Он вытер руку и протянул через стойку. — Антуан.

— Джейн, — представилась я, стирая жир с пальцев.

— Антуан никогда не забывает ни лиц, ни клиента, — сказал Рик. — И он знает все, что только можно знать об этом городе.

— Полезно, — отреагировала я и взяла его руку.

Ладонь была большая, гладкая, с длинными пальцами, и, стоило мне ее сжать, мир, казалось, замедлил свой ритм, словно большой мотоцикл после долгой езды, когда машина работает на полную мощь, готовая везти тебя дальше, но вдруг затихает почти совсем. Мотор останавливается, и наступает тишина. Тишина практически такая же громкая, как низкий гул двигателя. Антуан внимательно смотрел на меня. А я на него.

Его ладонь вибрировала от скрытой в ней энергии, пронизывающей, покалывающей, словно под кожей накопилось статическое электричество. Колдовская энергия как у Молли, но все-таки другая — я сразу это поняла. Его зрачки расширились, губы раскрылись. Что-то пробежало между нами. Мгновенное… неуловимое. Проклятие! В чем дело? Я редко ощущала Пантеру в своих мыслях, только в моменты опасности, но сейчас она неожиданно насторожилась, присела на задние лапы, выгнула живот вниз и выпустила в меня когти, предупреждая об угрозе.

Антуан крепче сжал мою руку.

— Очень приятно познакомиться, мисс Джейн, — сказал он церемонно.

Колючий поток энергии побежал вверх по моей руке, захватывая и исследуя территорию. Пантера рыкнула — сигнал опасности раздался глубоко в моих мыслях. Антуан склонил голову в изумлении, словно услышал его.

— Взаимно, мистер Антуан, — солгала я дрожащими губами.

Я чувствовала почти что боль, сопротивляясь колдовской энергии. Мои слабые попытки остановить вторжение ни к чему не приводили. Пантера вытянула лапу и положила на поток энергии, поднимавшейся по моему телу. Придавила его. И все ощущения прекратились.

— Взаимно, — повторила я.

Он отпустил мою руку, нарушив… что бы это там ни было. Мир снова обрушился на меня, оглушительный и неистовый. Я взяла колечко лука и съела, но вкус теперь был неприятный, металлический и слегка горьковатый. Я хлебнула пива. Темный пенистый эль смыл странный привкус.

— Приходите в любое время, — пригласил Антуан. Я посмотрела на него, и мы встретились взглядом. Его глаза, казалось, говорили больше, чем слова. — По вечерам у нас иногда бывает музыка и танцы.

— Народ вываливает на улицу веселиться, — сказал Рик. — Если тебе хочется потанцевать.

Мне хотелось. Но, наверное, не здесь.

За исключением того времени, когда Антуан держал мою руку, он все время работал, одновременно продолжая разговаривать. Он поставил на стойку между нами с Риком ведро типа садового. Из него поднимался пар, наполненный ароматом пива, моря, перца и специй. Рик залез внутрь и достал рака со скрюченным панцирем. Не вызывало сомнений, что в кипящее пиво его бросили живьем.

Взглянув на Антуана, я не заметила и следов той Силы, которая пыталась проникнуть в мое тело. Раньше я никогда такого не ощущала, а добродушное выражение на лице повара вроде бы означало, что ничего и не произошло. Если он изображал невинность, то я с таким же успехом могла прикинуться дурочкой. Только мне было интересно, что он узнал о Пантере, когда держал мою руку. Задумчиво я проглотила еще одну лепешку. Рик привел меня сюда. Он хотел, чтобы Антуан меня проверил. Я попробовала понять, разозлилась я на него за это или нет.

В дымчатом зеркале мы встретились с Риком глазами. Он поднял десятисантиметрового рака, словно демонстрируя мне его. Во взгляде моего спутника читалась улыбка и теплота, что подтверждало его интерес ко мне, если, конечно, он не притворялся. Довольно много времени прошло с той поры, когда я видела это особенное выражение мужских глаз. Последний раз так, вероятно, на меня смотрел Джек. Мы встретились, когда я начала заниматься охранным бизнесом. Редко какой мужчина хотел встречаться с девушкой, которая может бросить его в угол и втоптать в грязь. Я не нуждалась в защите, что мужчины, по-видимому, прекрасно чувствовали. И многих из них это беспокоило.

Поэтому мир любовных отношений штурмом я не брала, хотя и не была монахиней. Имелись у меня приятельницы, которые одновременно крутили сразу с несколькими парнями, и в постели и вне ее, но я принадлежала к другому типу женщин и могла встречаться только с одним. До сих пор. И этот мужчина появился в моей жизни и исчез давным-давно. Я решила не беситься из-за проверки. По крайней мере, пока.

Дабы соблюсти протокол поедания раков, я наблюдала, как действует Рик. Он разломил панцирь поперек прямо над хвостом, вытащил мясо, запихнул в рот и помахал мне двумя половинками раковой скорлупы.

— Голову надо высосать, — сказал он, как мог бы сказать кто-то другой. — Твое здоровье. — И он высосал головную часть.

Я услышала хлюпанье. Рик причмокнул и взял следующего рака. Пожав плечами, я разломила панцирь по примеру своего спутника, съела мясо, которое оказалось острым от перца, чеснока и лука и отдавало пивом. Вкусно. Правда вкусно. Потом высосала голову, как делал Рик, и специи взорвались у меня во рту.

Он рассмеялся, увидев мое выражение лица, и объяснил:

— Забыл тебя предупредить. Специи, похоже, концентрируются в головной пазухе.

— Да ладно! — еле выговорила я, практически задыхаясь от ядерной смеси. — Забыл он!

Антуан засмеялся вместе с Риком:

— Этот парень ходит сюда двадцать лет. И все время забывает.