"Соленый клочок суши" - читать интересную книгу автора (Баффетт Джимми)30. Плавучий ковбойРенальдо усадил нас в красный «кадиллак» 58-го года, и мы отправились на вечеринку. Даун откуда-то достала еще одну сигарету с марихуаной, на сей раз – с тампон толщиной, и мы раскурили ее по дороге – к восторгу водителя Ренальдо. Он поставил Боба Марли, и мы во все горло заорали «Одна любовь»,[116] не попадая в ритм и истерически хохоча. Меня не покидало ощущение, что я попал в кино – только в кино парень вроде меня мог очутиться в одной машине с такими девушками, как Даун и Ноэль-Кристмас. Ренальдо вышел из машины, его моментально окружила толпа и, подняв долгожданного спасителя на руки, отнесла к месту вечеринки. Девушки объявили, что идут переодеваться. – Ты классно выглядишь. Зачем? – Затем, что так делают все девушки, – отрезала Даун. Эдвард и Ренцель собирались на пляж и звали меня с собой. Я вежливо отказался и побрел к месту действа – от шампанского и ганджа меня колбасило так, как никогда в жизни! На пальме у ворот висело объявление: «ЛЮДЯМ С ОСОБЕННО ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ КОЖЕЙ ИЛИ КОЖНЫМИ ЗАБОЛЕВАНИЯМИ ПЕРЕД ПОСЕЩЕНИЕМ ПЕННОЙ ВЕЧЕРИНКИ НЕОБХОДИМО ПРОКОНСУЛЬТИРОВАТЬСЯ С ВРАЧОМ». Мой штурманский талант здорово пострадал от травки и шампанского, но в итоге мне все-таки удалось сориентироваться в бурлящем море людей и найти бунгало Арчи. Все вокруг разительно переменилось. Замок-батут, который я видел днем, превратился в эпицентр. С двух сторон к нему примыкали огромные надувные бассейны. В центре каждого возвышался шестиметровый пенис. Вокруг были расставлены колоссальных размеров динамики. Народ в переполненных бассейнах отрывался вовсю. – «Тряси, тряси, тряси. Тряси, тряси, тряси. Тряси своим добром»,[117] – пел я вместе с «Кей-Си». Вернулись девушки. Ноэль-Кристмас была одета в трусики-бикини (не больше гигантского пластыря) в стиле милитари и коротенький топ. На ее груди стекляшками было вышито слово «СУКА». Когда она повернулась, выяснилось, что сзади написано «БОГИНЯ». – Этот прикид олицетворяет мою расщепленную личность. Ну, знаешь, типа когда у меня месячные на вечеринке. – Как сегодня, например? – спросил я. Ноэль-Кристмас хихикнула и мне в лицо брызнуло шампанское, которое она глушила прямо из бутылки. – Нет, глупенький, сегодня у меня только овуляция. – Это женские дела, – пояснила Даун. – Ты похожа на Барбареллу,[118] – сказал я, оглядывая вечерний наряд Даун. – А кто это? – спросила она. – Неважно. Я опять выдал свой возраст. Скажем так: в устах мужчины моего возраста это величайший комплимент. – Принимаю. – Значит, мы навели мосты между поколениями? – спросил я. Я разглядывал облегающее розовое бикини, просвечивающее сквозь полупрозрачную накидку Даун. – Этот купальник выглядит как нарисованный, – сказал я шутливо. – А он и есть нарисованный, – ответила она, положив руку мне на плечо и прижавшись ко мне бедрами. Она взяла мою руку и провела ей по лифчику бикини – вместо ткани я прикоснулся к ее голой коже. – До чего техника дошла! – сказал я. И тут по толпе словно пробежал ток: Ренальдо, облаченный в длинные шорты и смокинг, забрался на сцену. Из спины у него торчал гигантский плавник. – Пойдем, кахуна, – сказала Даун, хватая меня за руку. – Вы, девушки, делаете это каждый вечер? – выдавил я. – Нет, только по выходным, – ответила Ноэль-Кристмас. Она схватила меня за другую руку и потащила в толпу. В качестве маяка во всем этом безумии я наметил для себя татуировку в виде розы ветров, украшавшую ее поясницу чуть выше трусиков. – Ты когда-нибудь слышала о святой покровительнице молний? – спросил я. – Нет, но как ты узнал, что я католичка? – На тебе написано. Мы вошли в надувной замок и умудрились протиснуться к сцене, где рядом с диджейским пультом стоял Ренальдо. Он начал обратный отсчет: – Десять, девять… – Восемь! – мгновенно подхватила толпа. – Ты готов? – завизжала Даун мне в ухо. – К чему? – спросил я. – Три, два, один! – прогремела толпа. Я моментально узнал вступление одной из моих любимых песен – «Адвокаты, пушки, бабки» Уоррена Зевона.[119] Толпа взорвалась, и все обитатели надувного замка в едином порыве принялись танцевать и петь: В первую секунду из-за шума и пронзительного визга вокруг я подумал, что кто-то и вправду выстрелил в толпу из пистолета. Но тут я увидел звездный узор над верхушками деревьев и понял, что это всего лишь фейерверк. Я смотрел в небо, двигался вместе с толпой и пел гимн. Ночь перешла в иное измерение. На мгновение я задумался над строчками, поразительно точно отражавшими мою жизнь в бегах, но обстановка не слишком располагала к философствованиям. Может, я и прятался, но дерьмо в вентилятор пока еще не попало. И я вернулся в мир фантазий. В углах замка появились четыре человека, переодетые в агентов ФБР Каждый направлял в толпу толстый шланг. – Это вам не детские игры в лягушатнике! – заорал я, стараясь перекричать музыку. – Ты устареваешь на глазах, Талли. – Я слишком стар, чтобы устареть. – Так сразу и не скажешь, – сказала Даун. – Разве это не удивительно, как мы, американцы, умеем превратить обычную пену для ванны в пенную вечеринку? – воскликнула Ноэль-Кристмас. – Ага, это прямо как запустить человека на луну. Мелодию Уоррена Зевона сменило то, что Даун назвала гимном металлистов, – «Добро пожаловать в джунгли» «Guns N' Roses».[120] Моя партнерша танцевала так, словно этим зарабатывала себе на жизнь. Она рассказала мне, что однажды ей случилось делать минет самому Слэшу в туалете после концерта в Санта-Монике. Внезапно на наши головы хлынули потоки пены. Все будто с ума посходили. В мгновение ока нам всем в буквальном смысле намылили задницу. Вот тут-то полетела одежда. В воздух взмыли купальники и плавки. Даун прижалась ко мне всем телом, взяла мои руки и положила на свою тонкую талию. Когда пена достигла уровня груди, она сказала: – Держись поближе. Здесь могут плавать настоящие акулы, которые так и норовят ущипнуть за задницу. Они-то уж не упустят шанса воспользоваться наивностью юной студентки. Я расхохотался. – Не видел таких, – сказал я. – Извращенцев? – спросила она. – Нет. Молодых невинных студенток. Внезапно я ощутил чужую ногу между своих и в следующий миг полетел на дно. Даун прикрывала меня телом, как тайный агент президента. – Проверим трубу заодно, – сказала она. Мы снова всплыли на поверхность среди резвящейся, скользкой, за-задницу-хватающей человеческой массы. В этот миг у гигантской пенной машины прорвало трубу, и вся пена начала извергаться прямо из нее, а не из шлангов. Даун расстегивала мою рубашку и покусывала меня за живот. Правда, получать настоящее удовольствие от этой щекотки мне не удавалось: я понимал, что через несколько минут мы все утонем в пахнущей «пинья-коладой» пене. К машине подбежали еще четыре человека и занялись поломкой. Я расслабился и наслаждался укусами прекрасной женщины. И оставался бы в этом трансе вечно, если бы вдруг не почувствовал на спине острый коготок. – Эй, взгляни на свою хибару, Талли! Вот уроды, а? – заорала Ноэль-Кристмас. Уровень пены доходил мне как раз до подбородка. Я обернулся. Ноэль-Кристмас с обнаженной грудью стояла в объятиях Ренальдо, на лице которого застыло блаженство. А за их спиной низвергался пенный водопад. Прямо на бунгало Арчи Мерсера. – Я штурман. Доверься мне, – сказал я, крепко сжимая руку Даун и оглядываясь по сторонам. – Куда мы идем? – спросила она. – Оценивать ущерб, – ответил я. Я сделал глубокий вдох и, погрузившись в пену, стал пробираться через лабиринт ног и тел. Мы то и дело отмахивались от жадных, шарящих рук и с боем прокладывали себе путь сквозь море людей, двигающихся в противоположном направлении – к сцене. Оказавшись в нескольких метрах от веранды, я увидел, что из окон течет пена. – А вот и повреждения, – сказал я. Мы проплыли по реке мыльных пузырей до самой веранды. Длинное путешествие в мыльной воде явно нанесло тяжелый урон бикини Даун, и по ее ногам побежали тоненькие ручейки цветной воды. Я глядел на ее обнаженное тело с самыми малюсенькими на свете белыми полосками от купальника. – Ну, если ты штурман, тогда я – директор круиза. Чем бы вы хотели себя развлечь, мистер Марс? Мы уже поужинали. – Дай-ка подумать, – протянул я. – Одна тысяча один… одна тысяча два… Она прижала два пальца к моим губам и сказала: – Можешь перестать считать. |
||
|