"Навстречу судьбе" - читать интересную книгу автора (Пик Лилиан)

Глава 2

— Ах, мисс Хьюлетт, входите, входите, моя дорогая. — Мистер Пенстоун встал и указал девушке на кресло возле стола.

Инспектор отвернулся от окна и присел на подоконник, по привычке держа руки в карманах. Пока Линн шла через комнату, он внимательно следил за ней исподлобья.

Девушка выглядела бледной, несчастной и сильно взволнованной, а когда она неуверенно подняла руку, поправляя прическу, Йорк заметил, что ее пальцы дрожат, и резко отвернулся. Линн это не принесло облегчения, и, глядя на его широкую непроницаемую спину, она испытала страстное желание заколотить по ней кулаками.

— Итак, мисс Хьюлетт… — Директор школы откашлялся. — Нам надо обсудить с вами пару вопросов. Мы вас долго не задержим. Я знаю, вы торопитесь на игру в теннис с мистером Маршаллом. Вы проводите за этим занятием большинство вечеров после школы, не так ли?

Линн кивнула. «Удачное начало разговора, — невесело подумала она. — Хорошо бы он продолжил в том же духе».

— Давайте перейдем к делу. Мистер Йорк и я…

Инспектор слегка поморщился при упоминании его имени.

— …Анализировали результаты вашей работы в разных классах… Короче говоря, нас несколько тревожит тот факт, что они немного ниже, чем у других преподавателей английской кафедры. Вы можете это объяснить?

Линн сжала сумочку и облизнула сухие губы.

— Думаю, да. Видите ли, листы с контрольными вопросами выдаются школьникам разными учителями английского языка и литературы. Таким образом мои классы получают опросники других преподавателей, которые составляют тесты, исходя из собственных методик и того материала, который они дают детям на своих уроках. Моя же система преподавания несколько отличается от традиционной.

— Но есть же программа. Вы ведь следуете программе?

— Да, конечно, но я не придерживаюсь программы так строго, как другие учителя, и к тому же имею полное право излагать материал в том порядке, который считаю целесообразным.

В этот момент инспектор отвернулся от окна, подошел к ближайшему креслу и опустился в него, по-прежнему держа руки в карманах. Он, казалось, находил директорский стол чрезвычайно интересным объектом наблюдения и погрузился в изучение того, что на нем находилось. Не глядя на Линн, он произнес:

— Мы подошли к главному вопросу. Вам удается охватить всю программу к концу учебного года?

— Да, и у нас остается время для занятий более интересными и полезными вещами.

Крис Йорк поднял брови:

— Например?

— Ну… — Линн смутилась под его пристальным взглядом и уставилась на сумочку, которую немилосердно тискала в руках. — Видите ли, я думаю, что работа над рефератом расширяет кругозор.

— Неужели?

Нотка скептицизма в голосе инспектора задела Линн.

— Подготовка реферата, мистер Йорк, подразумевает чтение дополнительной учебной литературы, справочников, романов, пьес, поэм и так далее.

Она остановилась перевести дыхание, и инспектор подался вперед, прерывая ее:

— Есть другой момент, который я хотел бы прояснить, мисс Хьюлетт. Это надиктовывание стихов на магнитофон на фоне музыки… Какую роль оно играет в изучении английской литературы? — Он иронично прищурился. — Та рифмованная ерунда, которую мальчики декламировали в моем присутствии, не имела ничего общего с классической поэзией, упомянутой в программе. Я не услышал ни строчки из Шелли, Китса, Милтона… Если вас интересует мое мнение, они несли какую-то чушь и, кажется, сочиняли ее прямо на ходу.

— Мистер Йорк, — Линн посмотрела на него в упор, — это не чушь! — Ее щеки запылали от гнева. — Когда-нибудь я покажу вам их лучшие стихи.

Он пожал плечами, словно говоря: «Пожалуйста, если вам так угодно, но едва ли это меня убедит».

Линн продолжала, непоколебленная его отношением:

— Образы и игра воображения в их поэмах должны заставить людей, подобных вам, задуматься. В их возрасте писать стихи так же естественно, как дышать.

— Но почему под музыку?

— Потому что, мистер Йорк, — ее карие глаза сверкнули, — если бы вы старались слушать и судить беспристрастно, то поняли бы, что музыкальный фон стимулирует их воображение и вносит драматическую нотку в творческий процесс.

Он был явно не удовлетворен ее ответом и снова принялся разглядывать стол.

Мистеру Пенстоуну не понравилось, что о нем все забыли. Он покрутил в пальцах карандаш и вмешался в разговор:

— Да, но есть еще одна деталь, мисс Хьюлетт. Мне неприятно об этом говорить, но поступили жалобы от многих родителей — они недовольны вашей методикой преподавания. Видите ли, эти люди заявляют, что отдали своих мальчиков именно в эту школу ради определенного типа образования — академического, и настаивают на том, чтобы обучение велось в испытанной, классической манере. Если бы они хотели, чтобы их сыновьям забивали головы всякими новомодными идеями, то они перевели бы их в другие школы.

Линн сжала кулаки.

— Полагаю, под классической манерой обучения вы подразумеваете старомодные стереотипные методики.

Инспектор изменил позу с недовольным видом, а мистера Пенстоуна слова Линн задели за живое.

— Они также говорят, что посылают сюда своих детей не для того, чтобы из них делали подопытных кроликов, — сухо добавил он.

— Но мои методы не экспериментальны, мистер Пенстоун! — воскликнула Линн. — Они успешно прошли проверку во многих современ…

Инспектор опять поерзал в кресле, и Линн продолжила более тактично:

— …В новых школах… э-э-э… то есть в недавно построенных…

— Я не удивлен, — язвительно отметил мистер Пенстоун, — что вы, как представитель молодежи, отвергаете все старое, но поймите, что не все с вами согласны.

— Но моя методика работает, мистер Пенстоун…

Тут в разговор вступил инспектор:

— Неужели, мисс Хьюлетт? Если фарс, которому я был сегодня свидетелем, вы считаете эффективным методом обучения, позвольте с вами не согласиться.

Его слова, будто ядовитые стрелы, били точно в цель, и Линн отчаянно обернулась к нему, как смертельно раненное животное.

— Это из-за вас! — выпалила она. — Ваше присутствие выводило из себя не только учеников, но и меня…

Мистер Пенстоун задохнулся от такой бесстыдной наглости:

— Мисс Хьюлетт! Нельзя говорить таким тоном с членом Королевского инспектората. Я вам не позволю. Сейчас же извинитесь!

— Я… мне очень жаль, мистер Пенстоун. — Она и не думала извиняться перед человеком в кресле. Вместо этого она впилась в него испепеляющим взглядом, но он ответил ей ледяной ухмылкой. Она почти слышала его мысли: «Значит, мое присутствие вас смущает? Вот это да!»

Горько раздосадованная, что выдала себя до такой степени, Линн снова обратилась к директору школы и продолжала:

— Моя методика работает, мистер Пенстоун, — в ее голосе звучал вызов, — потому что заставляет мальчиков использовать умственные способности, учит их думать самостоятельно, анализировать материал и отстаивать свое мнение. Когда они обсуждают темы рефератов на занятиях, это их полностью захватывает, а потом, после уроков, они много читают, ищут новые факты, делают заметки и на следующее обсуждение приносят свежие идеи.

Мистер Пенстоун с сомнением покачал головой — воодушевление девушки казалось ему неуместным.

— И еще одно, мисс Хьюлетт. Мало того, что жалуются родители, но и многие преподаватели вами недовольны.

— Преподаватели английского?

— Не только. Видите ли, ваши ученики требовали изменить систему обучения и по другим предметам. Они, должен признать, обожают ваши уроки и пристают к другим преподавателям с тем, чтобы изменить структуру занятий.

Победная улыбка на мгновение осветила лицо Линн, но тут же потухла, поскольку директор школы поднял руку.

— Мне жаль, мисс Хьюлетт, но, по моему мнению, обучение может стать слишком легким и даже слишком приятным. Обучение — это долгий и трудоемкий процесс. Материал должен усваиваться и оставаться в памяти, а ваш метод этому не способствует, как показывают результаты контрольных.

— Но я уже объяснила, с чем это связано.

Молчавший до сих пор Крис Йорк успел накопить силы для нового сражения и ринулся в атаку.

— Мисс Хьюлетт, — сказал он, словно обращаясь к капризному ребенку, — вы обязаны принимать во внимание программу, обязательную для всех школ без исключения. Экзамены никто не отменял, школьники должны их сдавать, и ваша прямая обязанность — помогать им в подготовке. В этом и заключается работа учителя.

Линн больше не могла бороться с ними. Ее силы истощились, поражение было полным и окончательным.

— Так что вы от меня хотите? — Ее голос дрогнул.

Директор школы с довольным видом откинулся на спинку стула. Он наслаждался победой.

Инспектор поднялся, отошел к окну и встал, заложив руки за спину, закрывая дневной свет.

— Я, как школьный инспектор, не могу заставить вас изменить методы обучения. У нас нет на это полномочий. Мы можем только предлагать и советовать. Мой совет вам — хорошенько все обдумать. Тогда, я полагаю, вы поймете, что ради самой школы, ее истории, академической репутации и ортодоксальных взглядов других преподавателей вы просто обязаны пересмотреть свои взгляды и соответственно воплотить эти изменения на практике. Поверьте, это в ваших же интересах. — Йорк посмотрел ей прямо в глаза. — Должен добавить, что, как мы ни восхищаемся вашим пионерским духом, мы полагаем, что в данных обстоятельствах он неуместен.

— Поэтому я должна стать как все, лишить мое обучение индивидуальности, фактически отказаться от всего, во что я верю?

— Моя дорогая мисс Хьюлетт. — Серые глаза превратились в щелочки. — Когда вы станете постарше, то поймете, что революции не делают в одиночку и глас вопиющего в пустыне слышен немногим. Сначала надо убедить других в своей правоте, и, только получив их поддержку, вы сможете питать некоторые надежды на изменение существующего порядка вещей.

Линн встала, тяжело дыша:

— Мистер Пенстоун, я могу идти?

Директор школы сиял от восторга: инспектор говорил так разумно и настойчиво, он помог убедить Линн, когда сам мистер Пенстоун уже отчаялся.

— Да, конечно, моя дорогая. Спасибо, что выслушали нас.

Высоко держа голову, она направилась к двери, аккуратно закрыла ее за собой и, вместо того чтобы вернуться в учительскую, бросилась в кабинет начальника кафедры — она имела право находиться там в его отсутствие. Сев за стол, Линн спрятала лицо в ладонях. Дольше сдерживать слезы она не могла. Но оставаться здесь было опасно — вдруг кто-нибудь зайдет? Девушка в отчаянии огляделась. Схватив сумочку и прижав к лицу носовой платок, она выбежала в коридор. Если бы ее глаза не были залиты слезами, она бы увидела, что кто-то направляется к ней, но, охваченная единственным желанием — остаться одной, она ничего не замечала.

Человек почти поравнялся с ней, но она уже нащупала дверную ручку раздевалки и со сдавленным рыданием бросилась внутрь. Закрыв за собой дверь, девушка прислонилась к ней плечом и дала волю слезам.

Когда ее разыскала Мэри, Линн сидела на стуле, глядя в пространство и периодически всхлипывая, словно измученный ребенок. Буря слез наконец утихла.

— Линн, дорогая! — перепугалась Мэри. — Скажи, что случилось? — Она погладила девушку по голове, словно мать, успокаивающая младенца.

— Как ты узнала, что я здесь? — спросила Линн.

— В дверь учительской постучал мистер Йорк. Он казался очень взволнованным. Он, очевидно, заметил, что ты вошла сюда, и сказал, что ты чем-то расстроена.

— Мистер Йорк пошутил, — заявила Линн, мгновенно взяв себя в руки. — Вернее, слегка приуменьшил, учитывая, что он был причиной всех неприятностей. — Затем она рассказала Мэри обо всем, что произошло, и о том, что довело ее до такого состояния. — Они набросились на меня как два голодных пса, борющихся за сахарную косточку, соревнуясь друг с другом за то, кто оторвет самую сочную часть.

Мэри рассмеялась:

— Отличное сравнение. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Кен ушел домой? — Линн посмотрела на себя в зеркало: заплаканное лицо, распухшие губы, покрасневшие глаза. — Только взгляни на меня! Просто безобразие!

Мэри задумчиво окинула ее взглядом:

— Немного косметики — и все будет в полном порядке.

Линн послушно наложила тональный крем, пудру и помаду — гуще, чем обычно.

— Кен еще в школе, — ответила Мэри на ее вопрос. — Узнав, что ты у директора, он сказал, что попробует найти другого партнера и вернется за тобой попозже. Поэтому давай, киска, не подведи его.

Они вернулись в учительскую и застали там Кена — молодой человек нервно шагал из угла в угол.

— Наконец-то! Рассказывай, что случилось. Ну и видок у тебя! Старик тебя обидел?

Женщины рассмеялись.

— Хорошенькая манера общения с подругой, — заметила Мэри. — Скорее, Линн, не надо переодеваться в костюм для тенниса. У тебя очень симпатичное платье.

— Лучше переоденусь, — заупрямилась Линн, но Кен схватил ее за руку и потащил к двери. — Идем, ты и так уже заставила меня ждать слишком долго. От женщин — одно беспокойство. — И он потянул ее за собой так сильно, что она споткнулась и ударилась рукой о стену.

— Ой! — воскликнула Линн и стала неистово тереть больное место. Вдруг она заметила, что кто-то наблюдает за ними из коридора, и капризно скривила губки. — Если поцелуешь синяк, Кен, быстрее пройдет.

Кен с радостью выполнил эту просьбу, и они пошли к лестнице, взявшись за руки.

— Привет, — обращаясь к Кену, буркнул мужчина, видевший «лечение». Он бросил хмурый взгляд на Линн, которая ответила вызывающе веселой улыбкой.

Как только они ступили на лестничную площадку, Кен громко шепнул:

— По-моему, этот человек ненавидит тебя всей душой.

— Он ненавидит меня! — взорвалась Линн и продолжала нарочито громким голосом: — Если он ненавидит меня так же сильно, как я его, тогда, надеюсь, он скоро лопнет от натуги!

Они сбежали по лестнице, выскочили во двор и направились к теннисным кортам.

— С кем ты играл, Кен?

— С новой учительницей с кафедры иностранных языков, ее зовут Дейрдре Карсон. У нее превосходная подача, но во всем остальном она не дотягивает до твоего уровня — ни в смысле игры, ни в смысле фигуры. — Последние слова он прошептал девушке на ухо и крепко сжал ее руку, перед тем как они разошлись в разные концы площадки, чтобы начать игру. — Хотя фигура у нее все же неплохая, — добавил он, подмигнув.

Линн играла хорошо.

— Ты в отличной форме, но, по-моему, никак не можешь сосредоточиться на игре, — заметил Кен, когда они подошли к сетке, закончив очередной сет. — Представь себе, что мяч — уменьшенная копия твоего приятеля-инспектора. Кстати, о птичках, кажется, за нами следят. Я видел очень знакомую физиономию в одном из верхних окон.

Линн быстро посмотрела в том направлении.

— Слишком поздно, — сказал ей Кен. — Он уже ушел.

— Видимо, теперь он проверяет, как я играю в теннис. Вдруг моя техника не соответствует стандартам, установленным для учителей английского языка, — вздохнула она.

— Выбрось его из головы, девушка, и для разнообразия подумай обо мне.

Следующая неделя в школе по сравнению с прошедшей была долгой и спокойной. Время от времени Линн издали замечала человека, который в ее воображении окончательно превратился в ненавистного врага.

«Он, должно быть, преследует меня», — решила она.

Каждый день она входила в класс со страхом в сердце, тревожно оглядываясь, не вернулся ли инспектор мучить ее и прерывать урок. К счастью, он ни разу не появился на ее занятиях, и к концу недели она немного успокоилась, хотя ее вера в свои педагогические способности, которая была так крепка до его появления и которую он почти уничтожил, так и не вернулась к ней.

Почти каждый вечер, выкроив свободное время, она играла в теннис с Кеном. Работа исполняющей обязанности начальника кафедры доставляла много хлопот, и, когда Линн не удавалось вырваться, ее место на теннисном корте занимала новая учительница, Дейрдре Карсон. Это была симпатичная девушка с легким характером, и она очень нравилась Линн. Кен был признателен им обеим за помощь, так как стремился хорошо выступить в грядущем первенстве по теннису, в котором участвовал ежегодно.

Весна была в самом разгаре, дни становились длиннее, и однажды чудесным вечером в конце апреля, через три недели после школьной инспекции, Кен пригласил Линн покататься на лодке. Он был по натуре активный человек, ненавидевший оставаться долгое время без движения, поэтому редко приглашал подругу в театр или кино. Они поужинали в прибрежном кафе и взяли напрокат плоскодонку. Кен сидел на веслах, а Линн, в красных брюках и ярко-оранжевом свитере, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову, устроилась напротив него.

Вдруг она услышала шепот Кена:

— Взгляни, кто там!

Он помахал кому-то рукой, Линн подняла голову и тут же отвернулась в некотором замешательстве. Почти вровень с ними по берегу шел Крис Йорк.

— Не помашешь ему? — осведомился Кен.

— Ни за что! Я узнаю только друзей.

— Все еще дуешься? По-моему, ты к нему слишком безжалостно относишься. В конце концов, он ведь не разрушил твоей карьеры.

Линн не стала говорить о том, что он совершил гораздо худшее преступление — ущерб, который он нанес ее чувству собственного достоинства, ее энтузиазму, ее духу борьбы, никто не сможет возместить.

— По-моему, он довольно одинок, — продолжал Кен. — Помнишь, он рассказывал, что часто бродит по вересковым пустошам? Интересно, как он проводит свободное время здесь?

— Бродит по берегам рек, очевидно. — Линн пожала плечами. Она не позволит чувству симпатии проникнуть сквозь броню, которой она отгородилась от этого человека. Если он одинок, это его дело. Значит, ему нравится такая жизнь. Она уже пыталась поговорить с ним, и каждый раз все заканчивалось ссорой. С нее хватит.

Линн нравилось работать на кафедре. В школе со дня на день ждали возвращения мистера Блэкема, но появились слухи о его скором преждевременном уходе на пенсию. Если это окажется правдой, у нее будет реальный шанс получить должность начальника кафедры.

Однажды вечером в пятницу Линн собрала и упаковала в сумку грязное белье. Она часто ездила в местную прачечную, хотя ее домовладелица, миссис Уолтерс, предлагала ей свои услуги. Линн, однако, предпочитала обходиться собственными средствами.

Она бросила сумку на заднее сиденье автомобиля и поехала в город. Припарковавшись на стоянке почти у самого входа, девушка вошла в вестибюль и обнаружила, что прачечная полна народу. Положив сумку на свободный стул, она отнесла одежду к единственной свободной стиральной машине, запихнула вещи в барабан, вытряхнула туда же необходимое количество порошка, включила автомат и принялась ждать. На столе валялась груда журналов, Линн наклонилась, выбрала один и без особого интереса стала просматривать страницы. Слева от нее мужчина читал газету, которая полностью скрывала его лицо, справа толстая женщина пыталась успокоить капризную маленькую девочку.

Вдруг мужчина опустил газету.

— Добрый вечер, мисс Хьюлетт.

Линн чуть не упала со стула. «Мне это снится», — сказала она себе.

— Странное место для встречи, — с улыбкой продолжал он.

— О, мистер Йорк, здравствуйте. — Ее захлестнула целая буря эмоций: сначала недоверие, потом смутное беспокойство и, наконец, необычное возбуждение. Линн не понимала, что с ней происходит и предположила, что это всего лишь аллергическая реакция на заклятого врага. Когда к ней вернулось самообладание, она заговорила: — Я часто прихожу сюда, но ни разу вас не видела. — Линн даже не заметила, что эти слова прозвучали как обвинение.

— Я здесь впервые. Обычно этим занимается моя домработница — ходит сюда по будням, — но сейчас она приболела и оставила мне адрес прачечной.

— Очень разумно, — равнодушно прокомментировала Линн и снова открыла журнал, давая понять, что не испытывает ни малейшего желания продолжать разговор.

Йорк понял намек и вернулся к своей газете, но через несколько минут прервал молчание:

— Признаться, я даже не представлял, как функционирует машина. Пришлось попросить одну из этих леди показать мне, что делать.

Линн вежливо улыбнулась:

— Нужно немного практики, но со временем освоитесь. — Она снова умолкла, но ему явно хотелось поболтать.

— Я живу довольно далеко отсюда. Пришлось добираться на автобусе.

— О? Разве у вас нет автомобиля?

— Он сейчас в гараже, проходит технический осмотр. Знаете, как это бывает — постоянно что-то ломается.

Линн не собиралась его жалеть, но что-то заставило ее произнести:

— Я приехала на машине. Хотите, подвезу вас домой?

Он запротестовал, уверяя, что ничего не имеет против автобусов и к тому же не хочет причинять ей беспокойство. Досадуя на себя за внезапный приступ вежливости, Линн ответила, что это ее нисколько не затруднит, и он наконец согласился.

Набив сумки выстиранной и еще влажной одеждой, они сели в автомобиль. Следуя подробным указаниям своего пассажира, Линн благополучно доехала до места назначения на другом конце города и остановилась перед кварталом современных жилых домов с роскошными квартирами.

— Может быть, зайдете, мисс Хьюлетт? — Линн собиралась отказаться, но он продолжал: — Боюсь, у меня небольшой беспорядок, и, конечно, если вы откажетесь, я пойму…

Линн с возмущением подумала, что он намеренно поставил ее в трудное положение. Если она откажется, Йорк решит, что она испугалась беспорядка, а это было бы бестактно, поэтому девушка сказала:

— Хорошо, только на минутку.

Они поднялись в лифте на второй этаж, и, отпирая дверь квартиры, Йорк сообщил:

— По-моему, мы с вами заслужили по чашечке хорошего кофе после этой генеральной стирки. Надеюсь, вы не против?

Квартира оказалась очень уютной. Роскошная мебель была подобрана с большим вкусом: высокие, от пола до потолка, окна скрывались за легкими тюлевыми занавесками, а тяжелые шторы из превосходного материала чудесно гармонировали со всей обстановкой. Линн с интересом огляделась — кто же выступил в роли художника-оформителя? Жена?

— Пожалуйста, располагайтесь, — донесся из кухни голос Йорка, но Линн продолжала бродить по комнате, разглядывая корешки книг на полках возле камина. Вдруг ей на глаза попалась фотография красивой молодой женщины, большеглазой, с необыкновенно обаятельной улыбкой. В уголке снимка красовалась надпись: «Крису с любовью. Твой Ангел».

Линн затаила дыхание. Его жена? Мысль о том, что он не одинок и ничто человеческое ему не чуждо, заставила девушку немного смягчиться, и, когда он вошел в зал с подносом, на котором стояли чашки, кофейник и блюдо с бисквитами, Линн встретила его самой приятной и искренней улыбкой. Эффект был потрясающий: он вздрогнул, кофе пролился в блюдца, и Линн пришлось поспешно забрать у него поднос.

— Простите, я так неловок… Поставьте это на кофейный столик, хорошо?

Линн разгрузила поднос, удобно устроилась в глубоком мягком кресле и попыталась расслабиться.

— Вы пугали меня беспорядком, но где же он?

Йорк подал ей чашку кофе и бисквит, затем опустился в кресло напротив.

— Здесь не так уж плохо. Видели бы вы кухню с горами немытой посуды и спальню… — Он понизил голос: — Никому не говорите, но кровать не застелена!

Она рассмеялась:

— Не волнуйтесь, я даже не буду туда заглядывать.

Завязалась беседа, и Линн узнала, что Криса совсем недавно перевели сюда из Йоркшира и он еще плохо знает здешние края. Он рассказывал о родном графстве и родителях, которые жили там в современном доме, окруженном со всех сторон садами.

— Где-то под этой грудой журналов, — Йорк присел на корточки и полез в нижний ящик серванта, — погребен альбом с цветными фотографиями йоркширских долин. Ах, вот он.

Он раскрыл альбом, положил его Линн на колени и вернулся на прежнее место.

Пока она перелистывала страницы, восхищаясь удивительно красивыми пейзажами, он откинулся на спинку кресла, скрестил ноги и принялся наблюдать за ней из-под полуопущенных век. Линн не замечала этого пристального взгляда, пока внезапно не подняла голову, чтобы о чем-то спросить. Слова замерли у нее на губах, она смутилась, покраснела и опустила глаза.

Перевернув очередную страницу, девушка воскликнула:

— Какая красивая девушка!

На фотографии молодая женщина в бикини бежала по пляжу рука об руку с Крисом Йорком.

Он подошел и присел на ручку кресла Линн.

— Ах, это? Я уже забыл о существовании этого снимка. Нас сфотографировали почти шестнадцать лет назад. Мне тогда было около двадцати. Увы, anno domini [1] догнали меня.

Линн посмотрела на него, и их глаза встретились.

— Ну какой же вы старый? — растерянно возразила она и покраснела.

— Вы мне льстите, — рассмеялся Йорк.

— Это та самая девушка с фотографии, которая стоит на буфете?

— Ангел? Да, это она.

— Ваша жена?

— Жена? Увы, я пока еще не связал себя узами брака. Она моя давняя подруга, до сих пор живет по соседству с моими родителями. Мы знакомы много лет. Ее настоящее имя — Анджела Кастл, но из профессиональных соображений она взяла творческий псевдоним — Ангел Кастелла. Анджела — певица, часто дает концерты в Фестивал-Холле в Лондоне и в самых лучших концертных залах по всей стране и за границей. У нее замечательный голос.

Линн очень хотелось узнать побольше об их отношениях, но Йорк вернулся в свое кресло, явно не желая вдаваться в подробности.

Девушка долистала альбом до конца и закрыла его со вздохом.

— А вы откуда родом, мисс Хьюлетт?

— О, из вполне цивилизованного пригородного местечка. Можно сказать, из самого сердца Кента. Там нет красивых холмов и вересковых пустошей, как в Йоркшире. Наш дом ничем особенным не отличается — обычная постройка тридцатых годов. Но мои родители не собираются переезжать, потому что папа ненавидит перемены.

Крис Йорк рассмеялся:

— Тогда, очевидно, вы не в него. А ваша мама?

— Мы с ней очень похожи. Она полагает, что перемены необходимы для жизни — человеку постоянно нужны новые идеи, новые впечатления.

— Ну, да вы просто мамина дочка! — Он помолчал какое-то время, затем откашлялся и спросил: — Вы по-прежнему играете в теннис?

— С Кеном? Да, очень часто. Он твердо решил победить в первенстве.

— У вас хорошо получается. Я наблюдал ваши упражнения однажды вечером несколько недель назад.

— Правда? — Она старательно изобразила удивление. — Кен дает мне уроки. Он сказал, что от неуклюжих партнеров по игре для него нет никакого толку, и позаботился, чтобы я играла хорошо.

После небольшой паузы Йорк спросил:

— Полагаю, вы скоро поженитесь?

Линн вздрогнула от неожиданности:

— О, я не знаю. Мы, конечно, обсуждали брак, но пока оба слишком заняты, чтобы серьезно об этом думать.

— Я слышал, вы помолвлены.

— Помолвлены? Ну, возможно, неофициально. Все в школе знают, что мы часто проводим время вместе.

— Он хороший парень.

— Да, верно.

Молчание затягивалось, Йорк задумчиво смотрел на девушку. Она чувствовала себя неуютно под этим взглядом, к тому же тишина начинала ее тяготить, и, рискуя разрушить приятную атмосферу, которая установилась между ними за последние полчаса, Линн решила все же затронуть тему, которая ее очень волновала с недавних пор.

— Мистер Йорк?

— Да, мисс Хьюлетт? — Он изменил позу и сел слегка боком, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди.

— Помните наш разговор в кабинете директора школы?

— Да. — Он напрягся. — Сейчас вы говорите со мной как с инспектором или случайным знакомым? Надеюсь на последнее, поскольку стараюсь не смешивать работу и личную жизнь.

Линн отвела взгляд и грустно ответила:

— Не знаю, но думаю, как с инспектором.

— Жаль. Однако продолжайте. — Он встал, засунул руки в карманы («Любимая привычка», — подсознательно отметила Линн) и посмотрел на девушку сверху вниз.

— Так вот, в соответствии с вашими рекомендациями… — она знала, что ее голос предательски дрожит, но под испытующим взглядом Йорка ничего не могла с собой поделать, — я пересмотрела свою методику обучения и стала намного ортодоксальнее в подаче материала. Это противоречит всем моим убеждениям, но я подчинилась вашим требованиям.

Он медленно повернулся и отошел к окну, выходившему на цветущие сады пригорода. Спустя полминуты он отрывисто сказал:

— Хорошо.

— И еще одно. Если подтвердится слух об уходе на пенсию нашего начальника кафедры английского языка и литературы, я, скорее всего, выдвину свою кандидатуру на эту должность.

Йорк стремительно обернулся:

— И тем самым потратите время впустую.

Перед Линн снова стоял инспектор английской словесности Ее Величества, недавнее дружелюбие испарилось как не бывало, несмотря на то что девушка все еще оставалась его гостьей. «Что ж, сама напросилась», — грустно подумала она, не желая, однако, сдаваться.

— Позвольте заметить, что я выполняла обязанности начальника кафедры в течение нескольких недель, и никто не жаловался, — гордо заявила она.

— Ну и что? — Его голос был холоден.

— По-моему, это доказывает, что я вполне способна выполнять эту работу. Кафедра нормально функционировала все время, пока я была ответственной.

— Не будьте ребенком. Вас даже не включат в список кандидатов.

Угасшая было ненависть к нему вспыхнула в душе Линн с новой силой.

— Еще бы! Не сомневаюсь, что вы об этом позаботитесь, — задохнувшись от возмущения, выкрикнула она.

На этот раз Йорк рассердился не на шутку:

— Я? При чем тут я?!

— Вам лучше знать. Это по вашей милости на меня обрушились неприятности. — Ее обвинение было в высшей степени несправедливым, и она знала это.

Резкий тон инспектора заставил ее внутренне содрогнуться.

— По моей?! Ошибаетесь, мисс Хьюлетт. Я всего лишь заставил вас задуматься о том, что и так очевидно. Попробуйте поискать причину в себе. Мое вмешательство вовсе не требуется для того, чтобы лишить вас возможности карьерного роста в этом школьном заведении. И без меня найдется много желающих. Вы разве не понимаете, что у родителей, которые недовольны вашей методикой преподавания, могут оказаться друзья среди членов совета? Как только выяснится, что вы претендуете на должность начальника кафедры, они используют свое влияние, чтобы этому помешать, — разумеется, неофициально. А ведь именно школьный совет будет рассматривать кандидатуры, проводить собеседование и решать вопрос о назначении.

Линн знала: Крис Йорк прав, но была смертельно обижена тем, что он счел необходимым разъяснить ей это в такой жесткой и откровенной манере. Она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, и боялась, что он их заметит. Проглотив подступивший к горлу комок, она с трудом произнесла:

— Извините, мне пора. Спасибо за кофе, мистер Йорк.

Он склонил голову.

Линн направилась к выходу, и инспектор любезно проводил ее до лифта.

— До свидания, мисс Хьюлетт. Спасибо, что подбросили, — сказал он на прощанье.

Сидя за рулем, она подумала с каким-то странным сожалением: «Вот и конец прекрасной дружбе, продлившейся около часа».

Она знала, что должна винить во всем только себя.