"Серебро закамское" - читать интересную книгу автора (Лещенко Василий Юрьевич)

ГОСТИ ЛЕСНОЙ СТРАНЫ

На притихший город медленно опускались сумерки. По верху высоких деревянных стен, установленных на земляных валах, ходили копейщики с факелами в руках, перекликались между собой. Со скрипом поднялся подъемный мост. Закрылись тяжелые дубовые ворота, обитые массивными листами железа.

Несколько верховых торопливо проскакали к караван-сараю, стоявшему на краю большой площади. Одинокий прохожий бранился с двумя стражниками, пытавшимися узнать причину его вечерней прогулки.

В это время несколько человек собрались у очага в одной из просторных комнат караван-сарая. Широкоплечий, среднего роста булгарин, в котором угадывалась большая физическая сила, повернулся к своему соседу, чернобородому хорезмийцу, и прервал молчание:

— Почтенный Шаушафар, ходят слухи, что ты готовишь караван к народу арта на Большой реке.

Шаушафар внимательно взглянул на булгарина, но ничего не ответил. Тот продолжал:

— Пусть почтенный брат выслушает мой рассказ. Еще мой дед ходил к этому народу, не знающему нашего языка и обычаев. Они живут в тесных землянках недалеко от моря Сумрака. Эти люди сильны, как медведи, и ловки, как кошки. Во время опасности прячутся на деревьях и, как камни, падают сверху на врагов. Они безжалостны к чужеземцам и приносят их в жертву огромной рыбе, высовывающей раз в год свою морду из моря Сумрака. Некоторых чужеземцев подвергают еще более ужасной смерти. Их ноги привязывают к вершинам двух согнутых деревьев, которые, распрямившись, разрывают человека на две части. Мои друзья боятся, — продолжал булгарин, подчеркивая каждое слово, — что дорожные тяготы и дикие нравы народа арта повредят твоему здоровью, Шаушафар, а они не хотели бы лишиться столь преданного им друга.

В последних словах булгарина послышалась неприкрытая угроза. Шаушафар молчал, углубившись в свои мысли. Затем легким наклоном головы поблагодарил булгарина за сказанное и с напускным равнодушием ответил:

— Почтенный брат, передай своим друзьям, что Шаушафар не отправит караван на север и избежит опасностей путешествия.

Вернувшись в отведенную ему комнату, Шаушафар долго не мог успокоиться. Его душила злоба на нечестивых варваров, посмевших ему угрожать.

Он не верил ни одному слову хитрого булгарина об ужасах, ожидавших пришельцев у народа арта.

«Стоит ли опасаться, — думал Шаушафар, — если караван сопровождает отряд сильных и ловких, как барсы, хорезмийских воинов?» Во время прошлой поездки в Булгар этот отряд разграбил у великой реки Итиль несколько лесных деревень, пленив больше десятка сильных высокорослых юношей и синеоких девушек с длинными пышными косами. Их удалось потом выгодно продать на шумном базаре богатого города Герата. Покупатели нашлись сразу. Статных молодых русов купил предводитель гвардейского отряда, увидев их крепкие, как корни дуба, руки. Он похвастался, что в скором времени сделает из них первоклассных воинов.

Воспоминания об удачной сделке несколько отвлекли Шаушафара, но в глубине души росли страх и беспокойство. Он знал, что булгарские купцы никому не уступают в коварстве и найдут способ уничтожить весь его караван, если будут нарушены их торговые интересы.

Шаушафару отчетливо вспомнилось таинственное исчезновение большого каравана знакомого хорезмийского купца, ушедшего на север по Большой реке. Прошло не больше месяца с выхода этого каравана из Булгара, как в город вернулся один из его местных проводников. Глаза его горели лихорадочным блеском на исхудавшем лице. С плеч свисала порванная в клочья одежда. На вопросы отвечал скупо и неохотно. Он постоянно озирался по сторонам, как будто боясь увидеть чье-то знакомое лицо. Наконец, удалось допытаться у него о случившемся.

Караван остановился на очередной ночлег в небольшой лощине, почти свободной от леса. То в одном, то в другом месте люди зажигали костры, ставили палатки и строили навесы для сторожевых постов. Скоро по лагерю разнесся запах жареного мяса, щекочущий ноздри голодных людей. От костров неслись звуки унылых песен.

Вдруг со стороны одного сторожевого поста раздался крик человека, оборвавшийся на высокой ноте. Хотя с других постов не слышалось ни звука, лагерь тревожно замолк, и только звякнуло в разных местах оружие, за которое схватились воины.

Прошло не больше минуты, и все стало ясно. На гребне лощины, с трех ее сторон сомкнулись конные отряды с тяжелыми копьями наперевес, направленными в сторону каравана. Кольчуги и шлемы всадников горели в багровых отблесках заката. Опущенные забрала скрывали их лица.

Люди из каравана, чувствуя смертельную опасность, начали медленно смыкаться, образуя круговую защиту. Пришельцы не мешали этому, как будто сдерживаемые чьей-то властной рукой. Прошло еще несколько минут, и они в страшном молчании лавиной двинулись на окруженных. В первом же натиске погибла почти половина защитников каравана. Другие продолжали сечу, не ожидая пощады от жестокого врага. Скоро было покончено и с ними.

В стлавшихся по земле сумерках лежал разгромленный лагерь хорезмийцев. Только проводник, раненный в руку, избежал смерти. Он упал рядом с конем и притворился мертвым.

Вдруг неподалеку он услышал чей-то знакомый голос. Осторожно приоткрыв глаза, он посмотрел в ту сторону. Там находился во время боя всадник, наблюдавший за всей схваткой со стороны. Он распорядился сбросить трупы в реку.

При виде этого человека проводник едва не потерял сознание от ужаса. Это был тот самый купеческий старшина города Булгара, который дружески прощался с хозяином каравана перед отъездом на север.

Спешившиеся по приказу старшины всадники сбрасывали убитых в холодные воды реки. Туда же бросили раненого проводника. Он погрузился в воду. Руку обожгло, как каленым железом. Опасаясь погони, он медленно загребал воду одной рукой и бесшумно проплыл около сотни метров вниз по реке. Здесь он вылез на песчаную отмель и, прислушиваясь к малейшему звуку со стороны побоища, углубился в лесную чащу.

Через много дней проводник добрался едва живой до Булгара, но не осмелился назвать имя главаря шайки, разгромившей караван. Спустя некоторое время беднягу нашли в придорожной канаве со сломанной шеей.

Тайна так и не была раскрыта, но Шаушафар подозревал, чьих это рук дело. Поэтому он не пренебрег скрытой угрозой булгарина и, смирив ярость, оставил затею с посылкой каравана в лесную страну.

Шаушафар хлопнул в ладоши, и в комнату вошел слуга.

— Иди к Хусейну и скажи, что я приглашаю его к себе.

Хусейн находился со своим отрядом в том же караван-сарае и, не заставив себя ждать, скоро был уже в комнате Шаушафара. После взаимных приветствий Хусейн уселся поудобнее на подушках и спросил:

— Зачем я нужен тебе, почтенный купец?

Шаушафар посмотрел испытующе на Хусейна и ответил:

— Я хочу предложить одно выгодное, но очень опасное дело.

— Разве ты не знаешь, что скоро мы должны вернуться в Иран? Мой повелитель ждет нашего отчета.

— А драгоценная посуда в твоих тюках тоже предназначена для повелителя? — хитро прищурился Шаушафар.

— Замолчи, купец! Если эту тайну узнал от тебя еще кто-нибудь, тебе не сдобровать.

— Успокойся, храбрый воин. Я умею молчать. Твой повелитель будет доволен тобой, так как на привезенное серебро ты купишь здесь немало мехов. Но в лесной стране ты смог бы купить на это серебро в пять раз больше самой отборной пушнины.

— Как это сделать?

— Вот теперь я слышу голос храброго мужа. Булгары нанесли мне страшную обиду. Они угрожали мне смертью, если я пойду с караваном в лесную страну.

Голос Шаушафара прерывался от душившего его волнения. Справившись с ним, он продолжал:

— Они хорошо знают меня, и мне не уйти вместе с большим караваном незамеченным от их ищеек. Другое дело — ты. Твой товар тяжел, но невелик объемом. Твои молодцы способны проложить себе дорогу среди сотни врагов. С ними ты можешь надеяться на успех.

— Чем я должен буду отплатить тебе?

— Ничем. Твой поход будет моей местью своре жадных, как шакалы, купцов. Дорога на север опасна. Булгары расставили на ней тайные посты. Действуй осмотрительно и опасайся погони. В свое время ты помог спасти мой караван, пленив сына бега тулайнов. Твоя храбрость еще не раз поможет тебе в пути.

При прощании с Хусейном Шаушафар вдруг что-то вспомнил и задержал его еще на несколько минут.

— Среди городской стражи у меня есть один верный человек из народа арта. Он попал в плен к булгарам еще мальчиком и не раз говорил мне о желании бежать к своим сородичам. Он знает эти места и будет хорошим проводником в пути.

В городе был заведен порядок, по которому почти каждый уходивший за ворота караван шел до ближайшей заставы в сопровождении стражника. Сопровождая караван от заставы к заставе в нужном направлении, булгары охраняли путь на север, по которому могли двинуться предприимчивые купцы.

После долгих раздумий Хусейн с Хуршидом придумали, как их отряд сможет скрыться от нежелательных глаз и ушей.

Они с нетерпением ждали дня, когда в наряд сопровождения должен был заступить знакомый стражник. Ранним утром отряд вышел вместе с ним за городские ворота, перешел ров по перекидному мосту и взял направление на заставу.

Как только скрылись из вида городские стены, стражник сделал знак, и отряд повернул в другую сторону. За смышленость и хитрый нрав проводник получил у своих прежних товарищей кличку Рыжая Лиса и отзывался на нее, как на имя.

Рыжая Лиса подъехал к Хусейну и на ломаном хорезмийском языке, которому научился в Булгаре, сказал:

— Сейчас надо ехать как можно быстрее, пока меня не хватились. Я знаю расположение ближайших к нам тайных постов. Мы обойдем их стороной. Дальше все будет зависеть от удачи.

Часто приходилось пересекать вброд небольшие речушки с заболоченными берегами. Рыжая Лиса объяснял, что здесь легче обойти дозоры, стоящие обычно в удобных для переправы местах.

Идти через лесную чащу было нелегко. Ноги коней проваливались в мягкую почву. Ветки деревьев хлестали по лицу и цеплялись за одежду, оружие и тюки. Ко всем бедам добавилось бесчисленное множество комаров, не дававших своим жертвам отдыха ни днем, ни ночью.

Рыжая Лиса только посмеивался. Казалось, для него не существовало трудностей, изматывавших воинов Хусейна. Лес был для него родным домом. Он впитывал его шорохи и особые запахи и радовался, когда замечал следы лося, кабана или хозяина тайги — медведя. Рыжая Лиса легко находил проход через болото, мог выбрать сухое место для ночлега и ручей с чистой водой.

Хуршид быстро подружился с проводником. Он сам был хорошим охотником и лучше других понимал действия Рыжей Лисы. Но часто и Хуршид не мог уловить связи между наблюдениями и последующими поступками своего нового друга. Отвечая на вопросы Хуршида, Рыжая Лиса показывал сломанную веточку, следы когтей на стволе сосны, примятую чуть-чуть траву. Хуршид понимающе кивал головой и одобрительно хлопал проводника по плечу. Когда Рыжая Лиса не мог ответить на вопрос, он виновато улыбался и разводил руками, как бы говоря: «Лес — это мой дом. Нельзя объяснить, почему я хожу в нем так, а не иначе».

Однажды Рыжая Лиса объявил отряду, что дозоры булгарских застав остались позади. Впереди лежали земли охотничьих племен.

— Здесь тоже надо соблюдать осторожность, — объяснил на привале Рыжая Лиса. — Некоторые вожди — союзники булгарских князей. Другие же окажут нам помощь.

Отряд шел вперед уже много дней. Он то спускался с высоких речных террас в широкую пойму, то продирался через глухой таежный лес, но теперь не отходил далеко от берега полноводной реки, катившей свои воды на юг.

Однажды дозорный заметил вблизи лагеря двух человек, одетых в кожаные куртки, такие же штаны и мягкие высокие сапоги, сшитые из лосиной шкуры. Они держали в руках короткие копья, за плечами висели луки. Черные прямые волосы и широкие скулы выдавали в них местных жителей.

Воины Хусейна окружили незнакомцев. Те держались независимо и без страха. Увидев Рыжую Лису, один из них сказал:

— Скажи чужеземцам, мы наблюдали за ними несколько дней. Они идут по земле нашего племени. Вождь хочет знать, что привело их в наши земли. Он приглашает чужеземцев посетить его.

Рыжая Лиса перевел Хусейну слова охотника. Приглашение походило на вежливый приказ, и отряду ничего не оставалось делать, как следовать за послом вождя. Поселение вождя располагалось на высоком берегу притока реки Большой и было окружено со всех сторон вековым лесом. Хусейн отметил про себя, что поселение находится в удобном для обороны месте и сильно укреплено.

Одной стороной лесной поселок примыкал к берегу реки, круто обрывавшемуся вниз. С двух других сторон подступы к поселку преграждались глубокими логами, заросшими по склонам дремучим лесом и непроходимой чащей кустарников. С напольной стороны поселение было защищено двумя земляными валами разной величины. Большой вал соединял между собой оба лога. Вал размером поменьше прикрывал наиболее уязвимое место — ворота в поселок. На обоих валах высились деревянные тыны из заостренных вверху бревен. Доступ к валам затрудняли рвы, в которых тоже были вбиты колья с заостренными концами.

Когда отряд хариджитов вступил в поселок, они увидели три ряда бревенчатых домов с двускатными крышами. Возле домов — колодцы, сараи и хлевы, окруженные изгородью. Дом вождя стоял в центре поселка и отличался только большими размерами.

Вождь встретил их у ворот своего дома. Они прошли через темные сени, слабо освещенные чадящими глиняными светильниками, и вошли через низкую дверь в широкую горницу с лавками вдоль стен. Небольшие окна, затянутые бычьим пузырем, пропускали серый свет.

Глаза постепенно привыкли к полумраку, и в правом углу горницы хариджиты могли различить большой стол и тяжелые высокие чурбаки.

Вождь приказал принести напиток для утоления жажды. Два дюжих молодца внесли большой деревянный жбан. Вслед за ними вошли две стройные девушки. В руках у них были ковши, вырезанные из дерева. Они зачерпнули густой светло-коричневый напиток и с поклоном подали его гостям. От него пахло лесными травами, и на вкус он немного горчил, отдавая хмелем.

Выпитая влага оказала на утомленных хариджитов живительное действие. Прояснилась голова, по жилам разлилась бодрость. Только ноги слушались хуже обычного, не желая почему-то повиноваться своим владельцам.

Вождь дружелюбно улыбнулся, показав крепкие белые зубы, и хариджиты, покоренные радушным приемом, огласили горницу дружным смехом.

О наступлении утра хариджитам возвестили крики петухов, разноголосое мычание и блеяние скота, выгоняемого на пастбище. С берестяными ведрами в руках сновали по поселку женщины. После завтрака вождь зашел в горницу в сопровождении невысокого старика с жидкими седыми волосами. Усевшись за стол, они предложили хариджитам занять места рядом с ними.

— Кто вы и откуда родом? — задал вопрос старик.

— Мы воины храброго эмира хариджитов, живущего за Хазарским морем. Наша родина — Иран, — ответил Хусейн. Рыжая Лиса перевел его слова.

— Зачем вы пришли в нашу страну? — поинтересовался вождь.

— Мы должны купить меха.

— Для чего они вам? Ведь вы воины, а не женщины.

— Один храбрый человек поднял на нашей родине восстание против всем ненавистного халифа. У халифа — огромное, хорошо обученное войско, а большинство восставших вооружены только топорами и самодельными копьями. Хорошие меха на нашей родине ценятся на вес золота. Если мы продадим их, то сможем купить для восставших много оружия.

— У вас благородная цель, — промолвил старик.

— Вы были в Булгаре? — спросил вождь.

— Нам пришлось жить там несколько дней.

— И булгары добровольно пропустили вас на север? — В вопросе вождя прозвучало недоверие.

— Нам пришлось пуститься на хитрость, — уклончиво ответил Хусейн.

— Булгарские князья, как жадные псы, грызутся из-за нашей лесной страны, — резко сказал вождь. — Их отряды грабят деревни, уводят в плен наших мужчин и женщин. — Голубые глаза вождя потемнели при этих словах от гнева.

— Они, как пчелы на мед, слетаются сюда за нашими мехами, — с горечью сказал старик.

— Вы пришли с мирными целями, чужеземцы, и мы постараемся помочь вам, — произнес успокоившийся вождь. — Вы привезли что-нибудь для обмена?

Хусейн приказал своим воинам развязать один из тюков. Воины ставили на стол серебряные чаши, блюда, кувшины и кубки. Пораженные необычным зрелищем, вождь и его спутник молчали. Наконец вождь встряхнул головой, как бы отгоняя наваждение, и тихо сказал:

— Это священный белый металл. Наши духи любят его.

Вдруг он вскрикнул и указал старику на одно блюдо:

— Смотри! Тут изображен великий покровитель охотников.

— Чужеземцы овладели нашим духом-хозяином, — в страхе прошептал старик.

По лицам вождя и старика Хусейн понял, что произошло что-то непредвиденное. Он перевел взгляд на заинтересовавшее их блюдо, но не мог понять причину тревоги. «Может быть, страх вызван фигурой всадника, мечущего дротики в двух разъяренных медведей?».

— Чужеземец, ты должен отдать нам это блюдо, — сказал охрипшим от волнения голосом вождь и приказал своему дружиннику, стоявшему у входа, принести пушнину.

Скоро из лабаза принесли несколько больших связок пушнины. Теперь настала пора удивляться хариджитам. Сотни шкурок соболей, куниц, бобров отливали перед ними драгоценным мехом. Такого сказочного богатства они не видели ни в Булгаре, ни в Ургенче.

Вождь заметил удивление гостей. Не раздумывая долго, он сказал:

— Вы получите всю пушнину в обмен на тарелку с этим духом, — он указал на блюдо с изображением всадника, — и двадцать сосудов в придачу к нему. Я сказал все, что хотел.

— Благородный вождь охотников, к запрошенному тобой ты получишь еще половину, — ответил Хусейн и добавил к двадцати серебряным сосудам еще десять.

Вождь широко улыбнулся. Заключенная только что торговая сделка пришлась ему по душе. Тщеславные мысли одолевали его. «Отныне никто из соседних вождей не сможет поспорить со мной в богатстве. Великий дух не отвернет теперь свое милостивое лицо от охотников и пошлет сотни зверей в силки и капканы».

Мысли не мешали вождю внимательно осматривать светящиеся холодным блеском драгоценные сосуды.

— Прости, вождь, но мы должны торопиться вперед, — сказал Хусейн. — У нас еще много товара, а здешнее лето так коротко.

Слова Хусейна вывели вождя из задумчивости, и он кивнул головой в знак согласия:

— Вас ожидает долгий путь. Ни одно племя не найдет сразу столько пушнины, чтобы купить весь ваш светлый металл.

Пока отряд хариджитов готовился к отъезду, солнце поднялось уже высоко над лесом. Выехать в этот день так и не удалось. Один воин обнаружил у своего коня лопнувшую подпругу, и по совету Рыжей Лисы решили отложить выход в путь до завтрашнего утра.

Вождь племени зашел вечером к хариджитам, чтобы сообщить им хорошую весть:

— Мои воины проводят вас до соседнего племени Кабана. Дальше пойдете одни. Вам расскажут дорогу. Если встретитесь с воинами племени Кабана, то покажете им мою тамгу. — Вождь протянул Хусейну небольшую дощечку с врезанными на ней несколькими черточками. — И скажете, что вас взяло под свое покровительство племя Выдры. Попросите направить вас к охотнику Паму, старому побратиму моего дяди. Он должен помочь вам.

Проводники из племени Выдры еще затемно растолкали спавших воинов Хусейна, и отряд тронулся в путь. Местные охотники знали здесь каждую тропку и вели отряд самой удобной и короткой дорогой.

Через неделю пришла пора прощаться с проводниками из гостеприимного племени. Дальше лежала чужая земля, и они не могли идти вместе с отрядом.

«Какой будет встреча с воинственными охотниками из племени Кабана? — думал в тревоге Хусейн. — Правда, проводники уверяли, что воины соседнего племени не нападают, пока не убедятся во враждебных действиях незнакомцев».

Уже несколько дней маленький караван пробирался вперед, не встречая на пути ни лесных поселков, ни людей. Как бы в оправдание своего прозвища Рыжая Лиса иногда забегал вперед отряда, иногда отставал, чуть ли не вынюхивая встречающиеся на пути следы. Однажды вечером он сказал шепотом Хусейну:

— Я уверен, что за нами наблюдают. Мне удалось найти в траве следы нескольких человек. Надо сделать вид, что мы не знаем об их существовании.

— Хорошо, — кивнул головой Хусейн. — Мы не можем изменить ход событий, поэтому будем готовы к худшему.

Отряд двигался вдоль реки по узкой кромке гальки и песка, намытого водой. Над головами высился крутой глинистый берег, местами подмытый паводковой водой. То тут, то там виднелись огромные глыбы глины, готовые рухнуть вниз при самом легком сотрясении. Такая же судьба ожидала множество огромных сосен, угрожающе, склонивших прямые стволы с пышными кронами к воде. Не хватало только одного усилия, чтобы их корни полностью освободились из земли.

Вдруг ствол одной сосны покачнулся, и ее крона с громким плеском ухнула в воду, преградив путь отряду. Как только кони остановились перед неожиданным препятствием, на высоком берегу возникла цепь людей, размахивающих копьями. Хусейн понял, что отряд попал в западню. Противник мог легко перебить с высоты его воинов, оставаясь недосягаемым для их луков и мечей.

— Воины племени Кабана, чего вы хотите от нас? — закричал Рыжая Лиса.

— Ха-ха! — деланно рассмеялся здоровенный воин в кожаной куртке, покрытой железными пластинками панциря. — Вы бродите по нашей земле и спрашиваете, чего мы хотим!

Он подал знак своим воинам. Тотчас угрожающе взметнулись вверх копья.

— Стойте! — остановил их Рыжая Лиса. — Разве вы не видите, что мы мирные купцы? Если воины племени Кабана убьют чужеземцев, то не миновать войны с племенем Выдры. Вождь этого племени дал нам свой знак.

Воины наверху слушали молча, но копья не были теперь угрожающе подняты в воздух, а мирно опустились тупыми концами в землю. Пережитая опасность удвоила красноречие Рыжей Лисы.

— Храбрые воины, — продолжал он, — чужеземцы привезли в вашу лесную страну светлый металл, который больше всего угоден вашим духам. Духи повернут к вам лицо удачи, если подарить им кусок светлого металла. Но берегитесь их мести, если оскорбите тех, кто привез его сюда!

Слова Рыжей Лисы вызвали на берегу замешательство. До хариджитов доносились сверху приглушенные голоса. Воины племени Кабана ожесточенно спорили между собой, решая судьбу каравана. Наконец спор утих, и на краю берега показался воин в панцире — предводитель отряда.

— Чужеземцы, — произнес он сурово, — вы совершили тяжкое преступление, вступив на священную землю духа воды. Никто не может пройти через нее, не принеся сначала жертву. Вы нарушили табу и должны были умереть. Но вас взял под свою защиту Великий дух охотников. Его светлое, как солнце, лицо омрачится, если мы убьем вас, и несчастья обрушатся на все наше племя. Вы должны уйти отсюда.

— Мы ищем охотника Пама, — сказал Рыжая Лиса.

— Его дом в шести днях ходьбы от святилища речного духа. Мои люди покажут, куда надо идти, — ответил предводитель.

Скоро небольшой караван снова двинулся в путь во главе с обещанными проводниками. Теперь хариджиты чувствовали себя спокойно, не боясь неожиданного нападения из засады. Порой они встречали в пути местных охотников, с любопытством разглядывавших чужеземцев. На кочковатых, поросших кустарником лугах поймы виднелись иногда небольшие стада коров и лошадей. Жители Востока с любопытством впитывали в себя незнакомые для них картины. С одинаковым пылом они обсуждали встречи с обитателями здешних мест, и суровую, необычную для них красоту леса и северных рек.

На шестой день караван свернул влево от реки Большой и направился вверх по небольшому ее притоку, углубляясь в таежную чащу. Река петляла среди низких берегов. К вечеру на противоположном берегу показалась возвышенность, заросшая, как и все вокруг, высоким лесом.

— Мы пришли к цели, — сказал один из проводников и указал на противоположный берег. — Там находится деревня Пама.

Хариджиты посмотрели в указанном направлении, но не увидели ничего за стеной деревьев. Перейдя вброд неглубокую речку, отряд стал подниматься по отлогому берегу. Навстречу попалось несколько юношей. Они обменялись с проводниками приветствием и указали тропинку, которая вела в глубь леса. Теперь стал слышен лай собак, говоривший о близости жилья.

Вскоре появилась большая поляна. Окинув ее взглядом, можно было увидеть больше десяти бревенчатых домов, разбросанных в кажущемся беспорядке. Ребятишки, быстро преодолев страх и робость, приблизились почти вплотную и разглядывали непривычные для них лица и одежду пришельцев. Женщины оставили домашние дела и спешили принять участие в необычном событии.

— Где живет Пам? — спросил проводник.

— За ним послали человека, — ответила одна из женщин.

Наконец к хариджитам подошел кряжистый седой старик. Легкая упругая походка выдавала в нем охотника. При его появлении толпа расступилась.

— Привет тебе, Пам! — воскликнул радостно один из проводников.

— Кажется, я узнаю тебя. Ты сын моего побратима Оша? — полуутвердительно спросил Пам. Не дожидаясь ответа, задал другой вопрос:

— Как поживает Ош?

— Злые духи забрали его этой зимой в нижний мир.

Пам ничего не сказал, услышав печальную новость. Только тряхнул седой головой, как бы отгоняя видение, стоящее перед глазами.

— Что за людей привел ты в нашу общину? — спросил он негромким, но твердым голосом.

— Эти люди нарушили табу святилища речного духа. — При слове «табу» лицо Пама осталось неподвижным, только кустистые брови еще больше сдвинулись к переносице. — Они должны были умереть, но духи воспротивились этому. У них есть знак вождя племени Выдры, племянника твоего побратима.

Пам посмотрел на тамгу, протянутую ему Хусейном, и подал отряду знак двигаться вслед за ним.

Прошла уже не одна неделя с тех пор, как маленький отряд поселился в деревушке. Короткое северное лето шло к концу, а в тюках осталось еще немало серебряной посуды. Около десятка сосудов перешло в руки Пама. Среди них выделялось ведро с ручкой, похожее формой на большой котел и заменявшее теперь ему жбан для пива. Кроме него, на столе в доме Пама стояли несколько больших серебряных подносов и маленькие блюда с изображенными на них сценками охоты.

Пам теперь часто приглашал гостей, чтобы они стали свидетелями его богатства. Это скрашивало неотвратимо надвигавшуюся старость и вселяло уверенность, что охотники еще долго будут повиноваться ему.

Несколько охотников ушли по приказу Пама далеко на север к родственному племени Лося, нагрузив свои мешки драгоценной посудой. Их возвращения с пушниной ждали не раньше конца лета.

Люди в поселке скоро привыкли к чужеземцам и обращались с ними дружелюбно. Не раз хариджитов звали на совместную охоту, где они показали себя смелыми и предприимчивыми людьми. Особенно отличился Хуршид, который превзошел в стрельбе из лука даже лучших местных охотников. Они дали ему прозвище Меткий Глаз.

Дружба с Рыжей Лисой помогла Хуршиду быстрее своих товарищей усвоить местный язык, и это еще больше сблизило его с охотниками. Особенно он подружился с Ашиком, внуком Пама. Ашик был плечистый юноша с круглым лицом, чуть приплюснутым носом и внимательными карими глазами под белесыми бровями. Молодость не мешала ему быть хорошим охотником, а в силе он не уступал даже взрослым мужчинам из своего рода. Сверстники любили его за добродушный беззлобный нрав и считали своим вожаком.

Почти неразлучна с Ашиком была его сестра Нел, не имевшая с ним никакого внешнего сходства. Когда Хуршид увидел ее впервые, то сравнил про себя с нежным лесным цветком, скрытым в глуши от нескромных взглядов людей. Прекрасны были ее глаза на правильном продолговатом лице с прямым носиком и маленьким ртом. Серые, огромные, они, казалось, излучали мягкий свет.

Нел часто уходила вместе с братом на охоту, и Хуршид всегда старался попасть вместе с ними. Нел ходила по лесу легко, даже грациозно, почти не зная устали. Как и они, она была одета в короткую меховую куртку и кожаные штаны, к которым были пристегнуты ремешками высокие голенища сапог. Под курткой виднелась голубая полотняная рубашка. Грубоватый наряд не портил красоты Нел. Всякий раз, когда Хуршид видел ее в этом костюме, с разметавшимися по плечам волнами темно-русых волос, ему казалось, что она похожа на лесную богиню-охотницу.

Чувствуя на себе пристальные взгляды юноши, Нел поднимала глаза, и они окатывали его таким теплом, что Хуршид терялся и на его губах застывали рвавшиеся из глубины души слова. Однажды они вместе с Ашиком преследовали раненого лося. Перепрыгивая через поваленный ствол сосны, Хуршид зацепился за ветку и упал, ранив левое плечо об острый сухой сук. Ашик задержался рядом с ним на несколько секунд, затем рванулся дальше, вслед за лосем и на ходу крикнул, чтобы Хуршид отправлялся домой вместе с Нел. Подбежавшая вскоре Нел увидела Хуршида сидящим на земле. Сквозь пальцы, зажимающие рану, просачивались капли крови. Она вскрикнула и, отвернувшись от юноши, отпластнула ножом кусок полотна от своей рубашки. Сняв с Хуршида куртку, она стала туго перевязывать рану. В этот момент лицо Нел было так близко от него, что он едва преодолел желание прикоснуться к нему губами. Неосторожно пошевелившись, он вздрогнул от боли, и Нел ласково погладила его по руке. Ее тяжелые волосы упали с плеч, доставая почти до земли, и открыли нежный затылок и шею, на которой билась тоненькая синяя жилка. Хуршид медленно поднял здоровую руку и коснулся пальцами этой жилки. Нел замерла, затем подняла голову и осторожным ласковым движением погладила его по щеке. Потом, вспыхнув, она прижалась на несколько мгновений к его груди. Хуршид, охваченный неведомым раньше чувством, боялся шевельнуться, чтобы не вспугнуть Нел. Неожиданно она вскочила и, пытаясь скрыть смущение, сказала веселым голосом:

— Нам пора торопиться домой, пока ночь не упала на лес.

Хуршид поднялся с земли. Он был счастлив.

Стояли жаркие дни — последние отзвуки северного лета. От охотников, ушедших на север с драгоценным грузом, не было вестей. Невозмутимый Пам успокаивал Хусейна, уверяя, что с охотниками не случилось ничего плохого.

Затем наступила ранняя осень. Небо было по-прежнему чистым и прозрачным. В теплом воздухе летали белые пушинки, а листва на березах запылала сказочно красивым багрянцем. Пам объяснил, что если караван не вернется с севера через неделю, то хариджитам придется задержаться в лесном поселке до будущего лета. Чтобы смягчить впечатление, вызванное его словами, Пам добавил:

— Моим охотникам понравились чужеземцы. Вы оказались честными и храбрыми людьми. Будете охотиться зимой вместе со всеми, а летом пойдете с большой водой в свою страну.

Из всех спутников Хусейна только Рыжая Лиса да Хуршид обрадовались случившейся задержке. Рыжей Лисе нравилась жизнь среди родственного ему народа, а Хуршид полюбил всей душой красавицу Нел.

Пока рана Хуршида полностью не зажила, он слонялся без дела по деревне. Она выглядела опустевшей. Все женщины и дети целыми днями пропадали в лесу, собирая грибы, которых уродилось в этом году великое множество.

Однажды, чтобы скоротать одиночество, Хуршид зашел в дом Пама. Толкнув низкую дверь, он вошел в полутемную комнату. Правый угол комнаты был отгорожен вместо занавески медвежьей шкурой. Хуршид давно хотел узнать, что скрывается в том углу. Он отогнул край шкуры и увидел прислоненный к стене обрубок дерева в рост человека. На верхнем конце обрубка была грубо высечена человеческая голова с длинным острым носом и глубокими впадинами глаз. На лоб этой фигуры была надвинута в виде венца толстая серебряная пластина. Рядом на стене висело большое серебряное блюдо с изображением коня, пасущегося у дерева. Больше Хуршид ничего не успел рассмотреть! Сзади раздался грозный крик Пама:

— Табу!

Испуганный своей дерзостью, Хуршид отступил и прошел в дверь мимо сурово молчавшего Пама. На улице Пам вдруг догнал юношу и сказал:

— Меткий Глаз, приходи вечером в мой дом. Я попрошу духов не сердиться на тебя.

Едва дождавшись вечера, Хуршид снова отправился к Паму. Втайне он рассчитывал увидеть Нел, но она доила вернувшуюся с пастбища корову. Ашика не было дома уже несколько дней. Он ушел с другими молодыми охотниками на промысел рябчиков. Пам сидел в комнате у стола. Коптящая плошка, наполненная растопленным медвежьим салом, отбрасывала на бревенчатую стену огромную тень Пама с косматой бородой. Перед ним лежало на столе то самое серебряное блюдо, которое Хуршид видел сегодня висящим на стене.

— Проходи сюда, Меткий Глаз, — пригласил Пам, указав на лавку рядом со столом. Обычно суровое лицо Пама казалось теперь дружелюбным. — Духи сказали мне, что ты не принесешь вреда племени Кабана, и они разрешили открыть тебе некоторые тайны. Нашим духам нравятся сосуды из белого металла, блеск которого можно сравнить с блеском солнца и луны. Это большое блюдо, лежащее перед тобой, люди племени Кабана считают лицом нашего покровителя — Великого духа-хозяина охотников. Без его воли ни один зверь не попадает под удар копья или в капкан, птицы не сядут в расставленные силки, и народ охотников умрет с голода.

Хуршид взял в руки блюдо и стал внимательно рассматривать, впервые поняв, почему так высоко ценят здесь драгоценные сосуды, привезенные с его родины. Вдруг в неровном мерцающем свете он увидел на блюде какие-то странные человеческие фигурки, врезанные тонкими, едва заметными линиями. Они стояли в воинственной позе, широко расставив ноги, а в поднятых руках держали не то мечи, не то сабли. Рядом с человеческими фигурками виднелись фигуры каких-то зверей, птиц, рыб. Заметив удивление Хуршида, Пам пояснил:

— Когда мы молим Великого духа-хозяина послать нам добычу или благодарим его за удачный промысел, то чертим на сосуде фигуры зверей, в которых мы нуждаемся, или которых добыли на удачной охоте. Наш покровитель должен видеть, что мы поклоняемся ему и честно приносим свои дары.

Хуршид хотел задать еще один вопрос, но Пам опередил его.

— Ты хочешь узнать сразу слишком много, Меткий Глаз. Отправляйся к себе и храни все услышанное в тайне.

Когда Пам остался один, разные мысли нахлынули на него. Не случайно он открыл сокровенные тайны рода молодому чужеземцу. Меткий Глаз понравился ему своей смелостью и умом.

Дед, а затем отец Пама были вождями рода и одновременно камами. Потом вождем и камом стал Пам. В молодости он научился от отца варить из лесных трав одурманивающее зелье и принимал его перед началом обрядов заклинания духов.

Удача никогда не покидала его. Темные, как будто запорошенные легкой проседью шкурки соболей, нежные меха куниц, белоснежные шкурки горностаев и пышные меха бобров доставались ему так часто, что никто не сомневался: Великий дух-хозяин покровительствует Паму.

Однажды Пам отправился с друзьями на восток к реке Большой. На ее берегу находилось крупное торжище, хорошо защищенное глубоким рвом и высоким земляным валом.

В торжище стекались удачливые охотники из разных племен с добытой ими пушниной. Сюда же с низовьев реки Большой поднимались караваны купцов, выглядевших заправскими воинами. Конические железные шлемы закрывали их головы, а из-под грубых суконных кафтанов виднелись кольчуги, надежно защищавшие тело. На левом боку у каждого подвешена к поясу сабля. В увесистых тюках лежали редкие изделия южных стран — разноцветные бусы из стекла, пасты, из полудрагоценных камней, куски шелка, оружие и драгоценная серебряная посуда.

Торг стоял шумный. Купцы вели себя бесцеремонно. Они подзывали на ломаном местном языке охотников, хватали из их рук шкурки пушных зверьков и почти не глядя бросали в быстро растущие за спинами кучи. Не давая опомниться, купцы подсовывали охотникам ожерелья бус, бронзовые украшения или кусок дорогой ткани. Значительно реже переходили в руки охотников оружие или серебряная посуда;

Такой посуды не было ни у деда, ни у отца Пама. До сих пор и сам он пользовался только глиняными чашками и горшками, которые умело лепила его жена и, высушив, обжигала на костре. Пам вспомнил слова отца о любви Великого духа-хозяина к белому металлу.

Какой-то статный чернобородый купец протянул руку к связке мехов, свисавшей с плеча Пама. Но не успел он прикоснуться к ним, как охотник сжал его руку с такой силой, что лицо чернобородого перекосилось от боли. Другие купцы схватились за сабли, чтобы искрошить смельчака на месте, но тот успел повернуться к ним лицом. Под разъяренным взглядом силача-охотника купцы смирили свой воинский пыл, так как стычка обещала перерасти в схватку с толпой возмущенных несправедливым торгом охотников и могла закончиться для купцов плачевно.

Пам снял связку мехов с плеча и бросил перед чернобородым, протянув руку к серебряному блюду с изображением коня перед деревом. Чернобородый с кривой улыбкой, но решительно отодвинул от себя связку, и рука Пама застыла в воздухе. Помедлив, Пам развязал заплечный мешок и быстрым движением достал из него шкуру чернобурой лисицы. Она была столь редкостной красоты, что смотревшие на торг охотники зацокали от восхищения языками. Сделка тут же состоялась, и блюдо исчезло в заплечном мешке Пама.

С тех пор прошло много лет. Слава о могучем охотнике Паме прокатилась далеко за пределы родного племени. Когда родился сын, а потом появились внук и внучка, у Пама было еще много сил. Но однажды случилась беда. На лесную деревню неожиданно напал отряд из народа манса. Сын был убит стрелой в грудь, а раненую невестку люди манса увели в плен. С тех пор Пам один растил Ашика и Нел. Сейчас они стали крепкими и сильными, а Нел неожиданно для него расцвела за этот последний год и начала заглядываться на молодого чужеземца.

«Что же, — думал Пам, — в случае какой-нибудь беды этот смелый юноша будет ей надежной опорой».

Выздоровевший Хуршид присоединился к охотникам, начавшим заготовку мяса на зиму. Крупной дичи в лесу было много, и охотники выслеживали главным образом таежных великанов — сохатых. Однажды в погоне за сохатым пришлось искупаться в холодной воде реки, и один пожилой охотник не смог встать на ноги после ночного привала. С пылающим от жара лицом его принесли на носилках из веток в деревню и оставили на попечение женщин. Пам напрасно старался выгнать заклинаниями злых духов. Не помогли больному и лекарства, которые сварил Пам из высушенных кореньев и трав. Через две недели охотник умер.

Его обряжали в последний путь так, как будто собирали человека для будущей жизни в ином мире. Надели на него лучший костюм, боевой кожаный пояс с множеством прикрепленных к нему бронзовых бляшек. К поясу подвесили нож, оселок, а в кожаный кисет положили огниво с кресалом и трубку.

Покойного понесли по узкой лесной тропе к родовому кладбищу. Здесь вырыли неглубокую яму и опустили в нее тело, завёрнутое в кусок бересты. В головах поставили глиняный горшок с ячменной похлебкой, чтобы душа умершего могла подкрепиться на пути в нижний мир. Слева положили саблю. Когда над могилой образовался земляной холмик, женщины запричитали. Пам начал потрясать над головой бубном и кружить вокруг могилы, отгоняя от тела умершего враждебных духов. Затем положили поверх земляного холмика сани, перевернув их вверх полозьями, и медленно поплелись назад, в свои неказистые, но прочные срубы.

Смерть одного из сородичей ненадолго выбила лесную деревню из обычной колеи жизни. Множество забот лежало на плечах общины в ожидании суровой зимы. Прежде всего надо было сделать большие запасы мяса, чтобы их хватило до будущего лета. Воины Хусейна не теряли напрасно времени, старались пополнить запасы общины. Все ждали возвращения охотников, ушедших к племени Лося.

С первыми утренними заморозками они вернулись. Они привезли с собой на конях несколько больших тюков с драгоценной пушниной и, три огромных бивня, похожих на слоновые.

— Это рога подземного быка хуту, — объяснил Хусейну один из прибывших охотников. — Вожди племени Лося подарили их вам в благодарность за белый металл.

В деревне ощущалось всеобщее ожидание какого-то торжественного события. Хуршид не выдержал и спросил однажды об этом Ашика. Тот, помявшись в нерешительности, сообщил все же, что скоро состоится праздник жертвоприношения Великому духу-хозяину. Тогда Хуршид без колебаний направился к Паму. Тот встретил его возгласом:

— А, Меткий Глаз! Я слышал, что удача на охоте сама шла тебе в руки. Ты добыл столько зверя, что даже наши охотники могут позавидовать. Скоро наступит день проводов летнего промысла и встречи зимнего. Будет большое жертвоприношение Великому духу. Иди, Меткий Глаз, и скажи своим товарищам, чтобы они тоже готовились к празднику. Они заслужили право прийти на него.

Однажды после полудня Ашик сказал хариджитам, чтобы они были готовы выйти в путь и взяли с собой оружие.

Красный диск солнца скрылся за макушками деревьев, когда пришли наконец в назначенное место. На большой поляне стоял бревенчатый сруб на высоких сваях. Попасть в него можно было только по лестнице, но ее нигде не было видно. Хуршид заметил, что два охотника приволокли откуда-то бревно, на котором были сделаны зарубки, и приставили его к срубу. По бревну поднялся в сруб Пам и скрылся за дверью.

Остальные принялись разжигать костры, чтобы разогнать кромешную тьму, охватившую лес после захода солнца. Скоро высокие языки пламени взметнулись вверх в разных местах поляны, и люди жались поближе к ним. Шум и говор, разносившиеся над поляной, стихли в этот момент, и был слышен только треск веток, подбрасываемых в костры.

Вдруг над поляной раздался крик, напоминающий клекот рассерженного орла. Люди увидели Пама, стоящего с поднятыми руками на небольшой площадке перед дверью сруба. На нем был плащ с треугольными рукавами, которые напоминали крылья птицы. На голове железная шапка, украшенная рогами.

— Люди племени Кабана! — закричал Пам, и эхо гулко разнесло его слова по притихшему в ночи лесу. — Скоро Великий дух-хозяин спустится к нам на землю на своем небесном коне.

Пам запел протяжную песню, в которой Хуршид понял не все. В этой песне говорилось, что Пам летит на своем могучем спутнике-орле навстречу Великому духу и забрался уже выше облаков. Вот он увидел Великого духа и зовет его на землю. Тот выглядит красивым юношей с лицом цвета утренней зари и сверкающими, как звезды, глазами. Он одет в блестящую серебром одежду и сидит на белом крылатом коне. Дальше Пам пел о том, что Великий дух отказывается опуститься на землю: ведь его небесный конь не может стоять на голой земле.

На этом месте песня прервалась. Пам спустился по бревну на землю и разложил на ней четыре серебряные тарелки. Подняв голову к нарождающемуся месяцу, он запел, что теперь небесному коню нечего бояться: он может встать копытами на тарелки из белого металла.

В напряженной тишине многим послышался какой-то слабый шум. Может быть, это прошелестел ветер, или ночная птица вышла на охоту, но Пам закричал:

— Вы слышите, люди племени Кабана! Это спустился к нам Великий дух!

Радостный гул голосов раздался в ответ на слова Пама. А он схватил в каждую руку по сабле и направился в сторону охотников. Те стояли, держа каждый по копью и сабле. Глядя на остальных охотников, то же самое сделали воины Хусейна. Однако никакой схватки, как ожидал Хуршид, не произошло.

Как только Пам подошел к охотникам, они быстро образовали большой круг. В центре оказался Пам. Он поднял сабли над головой и застыл в этой позе. Охотники тоже подняли свои копья и сабли над головой и ждали сигнала. Пам начал кружиться на одном месте, издавая время от времени хриплые горловые звуки. При этом он ударял одной саблей о другую, и звон сопровождал его выкрики.

Охотники начали медленно покачиваться то в одну, то в другую сторону. Все быстрее кружился на месте Пам, и все быстрее раскачивались охотники. Постепенно все закружились в бешеном воинственном танце и остановились только тогда, когда Пам упал в изнеможении на землю. Придя в себя, Пам приказал зарезать для жертвоприношения корову и коня, приведенных из деревни.

Хуршид, с интересом наблюдавший за Памом, увидел его с серебряной чашей в руках у поваленной наземь коровы. Блеснул остро отточенный нож, и Пам подставил чашу под струю теплой густой крови, хлынувшей из шеи животного. Пам подошел с чашей в руках к деревянному изваянию с грубо высеченной головой и что-то негромко сказал. Потом обмакнул пальцы правой руки в кровь и обмазал ею губы, лицо и лоб изваяния. Чашку с оставшейся кровью он поставил прямо на землю. Обернувшись к сопровождавшим его охотникам, Пам закричал:

— Великий дух-хозяин принял жертву! Мы должны показать ему, что наши копья и луки не знают промаха, а капканы всегда надежны. Только хорошим охотникам он пошлет под удар своих зверей!

По знаку Пама охотники начали молчаливый танец. Хуршид с удивлением узнавал в движениях танцоров повадки лося, медведя, кабана. Некоторые изображали повадки птиц.

Прошло не больше часа, как жертвенные животные были освежеваны и котлы с водой набиты доверху большими кусками мяса.

Хуршид пересек поляну и остановился рядом с женщинами, среди которых стояла Нел. Они не могли принимать участия в совершавшихся здесь обрядах и смотрели на них со стороны. Нел вышла навстречу Хуршиду, и, схватившись за руки, они побежали к дальним кострам, на которых стояли котлы с жертвенным мясом.

Между тем охотники закончили свой танец и начали вырезать из кусков бересты фигурки различных животных. Ловко орудовали они ножами, вкладывая в это дело все свое умение и старание, и ставили на землю одну за другой фигурки лосей, медведей, пушных зверьков, различных птиц.

Опять Пам подал знак, и охотники начали новый танец. Только теперь они изображали, как выслеживают зверя и как подкрадываются к нему. Вот уже фигурки зверей совсем близко. Охотники вскакивают на ноги и пронзают их своими копьями. Промахиваться нельзя — иначе весь будущий промысловый сезон не будет удачи в охоте. Неудачников не оказалось, и воздух огласился ликующими криками.

Женщины позвали охотников к котлам. Несколько лучших кусков мяса отнесли к деревянному изваянию Великого духа-хозяина. Остальное разделили между всеми прибывшими на святилище. Отложили мясо и для тех, кто остался в деревне.

Домой возвращались в лесной темноте. Только месяц и звезды над головой указывали путь. Хуршид и Нел шли позади всех. Им было хорошо вместе. Нел хотела видеть юношу как можно чаще. Ей нравилось слушать его чуть гортанный голос, и она весело смеялась, когда он нечаянно перевирал слова ее родного языка. Она не скрывала своей привязанности к Хуршиду. При встречах она ласково гладила бронзовую от загара кожу его лица. Обычаи рода не препятствовали их любви, потому что Хуршид был чужеземцем.

Хуршид был готов смотреть на красавицу Нел не отрываясь. Она, смеясь, закрывала ладонью его глаза. Потом, затихнув, просила Хуршида рассказать о той далекой земле, из которой он прибыл с караваном. Хуршид рассказывал о больших городах Персии, о замке, в котором вырос, о своей матери. Нел никак не могла представить, как в одном месте могло жить так много людей.

— Где же они охотятся? — спрашивала она. — Ведь на всех сразу не хватит зверей.

— Они не охотятся, — серьезно объяснял Хуршид. — В городах живут ремесленники. Они изготовляют одежду, украшения, предметы из железа и продают их крестьянам. Крестьяне дают им за это хлеб, молоко, мясо.

— Наш кузнец тоже обменивает свои изделия в соседнем племени, — сказала Нел и обрадовалась найденному сравнению.

Иногда Хуршид разговаривал с Нел об их будущем. Нел не знала, что ему ответить. Она даже думать боялась о том, что настанет время сообщить деду о желании уехать с Хуршидом.

Зима сковала землю. Частые метели сменялись редкими затишьями, и снега выпало столько, что нельзя было и шагу ступить без широких охотничьих лыж, подбитых шкурой лося. Южанам понравился новый способ передвижения, и вскоре они могли бегать на равных с местными охотниками. У себя на родине Хуршид видел снег разве что на горных пиках и перевалах, а здесь, к его восхищению, снег покрыл все: землю, деревья, дома. Даже речку сковало льдом и занесло толстым слоем снега.

Хуршид узнал о чудесном свойстве снега сохранять следы даже самых малых зверьков и птиц и быстро научился разбираться в них.

Охотники жили теперь на зимниках, расположенных в центрах охотничьих угодий, принадлежавших роду Пама. Хуршид попал на одно зимовье с Ашиком. Зимние дни были коротки. Казалось, едва выйдешь из охотничьей избушки и, выследив зверька, начнешь преследовать его, как наступают ранние сумерки и синие тени на снегу становятся все гуще.

Особенно много охотники добывали белок. Маленькая лайка, всегда сопровождавшая Хуршида, находила их необыкновенно быстро. Обнаружив белку в ветвях ели или сосны, собака азартно лаяла, привлекая к себе внимание зверька. Белка с любопытством разглядывала ее и сердито цокала. В это время Хуршид подходил сбоку и, быстро прицелившись, выпускал стрелу с тупым наконечником. Оглушенная белка падала на снег. Порой ему удавалось принести за день не один десяток беличьих шкурок.

Причуды северной зимы приводили в уныние воинов из далекого Ирана. Метели бушевали иногда по нескольку суток подряд. Они не выпускали людей из зимовья. В такие дни хариджиты садились поближе к жарко пылающему в очаге огню и затягивали протяжные мелодичные песни.

Они пели о красоте родных гор, буйных реках с пенящимися водопадами, о весенних цветах, покрывающих луга горных долин. Местные охотники догадывались о том, что творится в душе их друзей, и сочувствовали им.

Сильным холодам не было видно конца. Хариджитам казалось, что жаркое солнце и лето никогда не вернутся. Но шли дни за днями, и зима, наконец, начала отступать. Солнце пригрело, почернел снег, и тоска по родине стала еще сильнее. Хариджиты с нетерпением вдыхали запахи весеннего ветра и мечтали увидеть родные долины и горы.

И все же пришлось ждать наступления лета: с большим грузом не проберешься по лесной чаще, и самым легким путем был путь вниз по реке Большой. Для этого надо было дождаться паводка и найти надежные лодки. Пам обещал купить их у соседнего племени.

Когда приблизилась пора расставания с лесной страной и ее гостеприимными хозяевами, Хуршиду стало грустно. Он чувствовал, что ему будет не хватать его новых бескорыстных и храбрых друзей. Зимой он окончательно договорился с Нел, что она отправится вместе с ним в его страну. Настало время сообщить об этом Паму.

Все их планы были нарушены неожиданным известием. Гонец сообщил, что вдоль реки движется вражеский отряд. Другая часть неприятельских сил на двух кораблях продвигалась вверх по реке Большой и грабила окрестные поселения. Было ограблено несколько поселений на земле племени Выдры, подверглись нападению поселения племени Кабана.

Горькая весть заставила Пама предпринять решительные действия. Старики, женщины и дети не могли оставаться в незащищенной деревне, и он приказал увести их вместе с домашним скарбом и скотиной в потайной лог, расположенный в глухом лесу. Потом Пам зашел в дом, снял со стены лук и колчан со стрелами, взял стоявшее рядом легкое копье. Оставалось спрятать на случай несчастья серебряную посуду, которой он сильно дорожил.

Пам сложил все сосуды в кожаный заплечный мешок и вышел из дому, направившись к длинному неглубокому логу невдалеке от деревни. В густом лесу было сыро и сумрачно. Под ногами пружинил мох. Небо закрывали вершины вековых елей.

За долгую лесную жизнь Пам привык ходить так, чтобы не оставлять за собой следов, и это могло сейчас ему пригодиться. Он подошел к разлапистой ели, скинул с плеч увесистый мешок. Вытряхнув из него груду серебряной посуды, Пам сложил в серебряное ведро четыре тарелки и поставил его между корнями ели, на склоне небольшой ложбинки. Затем он искусно замаскировал ведро ветками и свисавшими со ствола бородами мха-лишайника. Два других блюда Пам спрятал в одном шаге от ведра и прикрыл их сверху третьим блюдом, положив его вверх дном. Через несколько минут блюда исчезли под покровом мха.

Немедля Пам пошел обратно в деревню. Отсюда он направился с группой сородичей в разведку навстречу приближавшемуся вражескому отряду. Вместе с ними отправился Хуршид.

Весь остаток дня разведчики двигались вперед быстрым шагом. В пути пришлось заночевать, но костра не разжигали. Легли спать прямо на землю, подстелив под себя меховые куртки. Едва рассвело, снова тронулись в путь. Через несколько часов достигли высокой террасы, с которой был виден большой участок реки с прибрежной полосой.

По решению Пама охотники рассыпались в цепь и залегли на краю террасы, искусно замаскировавшись. В полдень один из охотников заметил вдали черные движущиеся точки. Через некоторое время можно было различить четырех всадников, ехавших по берегу реки. Далеко позади них темной массой двигался отряд.

Всадники внимательно осматривали крутые склоны, густо заросшие непроходимым кустарником и лесом. Они боялись засады, но окружающая тишина, нарушаемая только пением птиц, прогоняла страх.

Пять дар глаз внимательно следили за каждым движением врага. Их внешность и вооружение напомнили Паму тех хищных воинов-купцов, с которыми он столкнулся в молодости на торжище у реки Большой. «Что привело чужеземцев сюда — в сердце племени Кабана? — раздумывал Пам. — Гонец сообщил, что они пришли с мечом войны, а закон предков требует карать за это смертью».

Однако прежде Пам хотел узнать, в каком направлении собираются идти дальше грабители, и для этого ему нужен был живой враг.

Четыре стрелы, одновременно вылетев из засады, просвистели в воздухе. Стрела Хуршида вонзилась всаднику в горло, и его минуты были сочтены. Пам попал вражескому воину в глаз, и тот с раздирающим душу криком рухнул на землю. Два других всадника отделались легкими ранениями. Один из них быстро повернулся в седле в сторону выстрелов и послал ответную стрелу. Просвистев в воздухе, она вонзилась в грудь Пама. Уцелевшие враги не видели этого. Повернув коней, они галопом помчались к своему отряду.

Жизнь с трудом покидала вождя. Подбежавшим охотникам он сказал, чтобы род выбрал себе нового достойного предводителя. Подозвав ослабевшей рукой Хуршида, Пам с трудом произнес:

— Внучку мою береги...

Глаза его закрылись, и в предсмертном шепоте охотники разобрали только несколько слов:

— Сокровище свое дарю матери-земле...

Разведчики в тот же день вернулись в поселение, принеся с собой тело Пама. Мужчины, сжав в руках оружие, поклялись отомстить за смерть вождя кровью грабителей. Нел горестно рыдала над телом деда, который заменял ей отца и мать.

Сейчас не было даже времени отдать вождю почести, и его наскоро погребли на родовом кладбище. Скоро подошло подкрепление — около трех десятков воинов, присланных на помощь соседним родом. Объединенный отряд на время военных действий выбрал своим вождем Хусейна.

Он разбил всех охотников на пятерки и десятки, во главе которых поставил своих воинов. Хариджиты знали воинский строй, владели всеми видами оружия, и через них было легче управлять остальными людьми. Перестроенный таким образом отряд двинулся навстречу неприятелю.

От разведчиков Хусейн узнал, что вражеские воины хорошо вооружены. У всех имелись тяжелые копья, боевые топоры, сабли или мечи. Кроме того, все они были защищены железными шлемами и кольчугами. Что могли сделать с ними охотники, вооруженные легкими копьями и луками? Они не имели защитного вооружения, кроме небольших деревянных щитов, обтянутых кожей. Оставалось рассчитывать только на неожиданность нападения.

Разведка, посланная Хусейном, донесла, что неприятель расположился лагерем на ночлег на большой поляне почти у самой реки. Внимательно расспросив лазутчиков и убедившись в наглой беспечности врага, Хусейн решился на дерзкий план.

Время перевалило далеко за полночь. Три человека, вооруженные только кинжалами, бесшумно пробирались к поляне, на которой расположился лагерь их врагов. Между деревьями они видели свет большого костра, разложенного посредине поляны. На ней разметались в разных позах несколько десятков людей, не снявших даже для сна кольчуги и прижимающих к себе боевые топоры, копья и другое оружие.

Поодаль, с краю поляны, ходил часовой. Он останавливался через каждые несколько шагов и чутко прислушивался к доносившимся до него лесным шорохам. Не обнаружив ничего подозрительного, он равномерно продолжал обход поляны. Когда часовой остановился в очередной раз, три тени бросились к нему с разных сторон. В тишине раздался звук упавшего на землю тела.

На поляне никто не шевельнулся. Подождав мгновение, один из охотников приложил руку к губам, и над лесом раздался приглушенный крик ночной птицы. Казалось, лес ожил. От деревьев отделились фигуры людей в лохматых меховых шапках и куртках, бесшумно ступавших в мягких сапогах из лосиной шкуры. В руках они держали кинжалы и копья, выглядевшие игрушками по сравнению с вооружением врагов.

До спящих врагов осталось несколько шагов. Кто-то из них спросонья поднял голову и в ужасе закричал. Охотники рванулись вперед и в два-три прыжка преодолели оставшееся расстояние. Теперь на поляне шел смертельный бой.

Постепенно сражение стихало. Стало видно, что немало охотников полегло в нем. Лишь несколько неприятельских воинов, воспользовавшись темнотой, сумели ускользнуть в лес. Когда Хусейн узнал об этом, то приказал силачу Ашику:

— Возьми людей и преследуй беглецов. Ни один из них не должен достичь своих кораблей. Помни, что от твоего успеха зависит жизнь всего рода...

— Не беспокойся, вождь. Эти волки не уйдут от нас, — спокойно сказал Ашик. Скоро он исчез с группой молодых воинов в ночной тьме.

Хусейн приказал собрать на поле боя оружие, а также снять с врагов кольчуги и шлемы. Все захваченное вооружение они разделили между охотниками, которые стали чувствовать себя увереннее, чем раньше.

Хусейн не зря послал Ашика в погоню. Он убедился в бесстрашии охотников. Хорошо вооруженные, они представляли теперь серьезную силу. Удачный бой воодушевил всех воинов, и они были готовы следовать дальше приказам Хусейна. Он решил дать отряду однодневный отдых, чтобы потом ускоренным маршем выйти к реке Большой.

Расчет Хусейна был прост. Отряд грабителей на кораблях не ожидает теперь нападения. Уверенные в своей силе и безнаказанности, они ведут себя, конечно, не с большей осторожностью, чем те, кто полег в лесу. Если же пришельцы заподозрят неладное, дело может принять плохой оборот. Хусейну оставался только один выход — вновь неожиданное нападение на противника.

Через день отряд охотников был уже недалеко от реки Большой. Здесь им попались навстречу несколько женщин с детьми и стариков. Увидев охотников, женщины бросились к ним, плача взахлеб и рассказывая, что чужеземцы грабят и насильничают в их прибрежной деревне. Корабли чужеземцев подошли к деревне ранним утром. С них высыпала толпа людей в кольчугах и с мечами в руках. Кое-кто из жителей успел броситься в лес и скрыться. Другие пытались защищаться и падали, сраженные беспощадными ударами. Скоро было сломлено последнее сопротивление местных жителей, и деревня подверглась грабежу. Чужеземцы искали меха, пытали охотников, чтобы узнать расположение их святилища. Там они надеялись найти серебро, пожертвованное охотниками Великому духу-хозяину.

Хусейн направил к деревне разведчиков, приказав им выяснить дальнейшие намерения врагов. Разведчики вернулись к вечеру. Они донесли, что, судя по всему, неприятель собрался заночевать в деревне. Везде были видны костры, на которых жарили туши убитых свиней и коров. Многие вражеские воины, добравшись до запасов хмельных напитков, еле держались на ногах. По мнению Хусейна, все складывалось удачно. На кораблях осталась только немногочисленная охрана, а перепившиеся в деревне вояки даже представить себе не могли, что им может кто-нибудь угрожать.

Хусейн разделил отряд на две части, которые должны были одновременно напасть на деревню и корабли. Для атаки выбрали предрассветный час.

К кораблю, бросившему якорь у берега, шел верзила с болтавшимся на боку мечом. Почти при каждом новом шаге его заносило в сторону, и он издавал невнятные проклятия. Наконец он добрался до дощатого трапа и ухватился за перила, чтобы не упасть в воду. С борта послышался недовольный голос часового:

— Кого несет в такую рань?

Верзила взобрался на борт, и... часовой рухнул под мощным ударом тяжелой короткой дубинки.

С пьяным верзилой, роль которого удачно сыграл Рыжая Лиса, произошла мгновенная перемена. Он махнул рукой, и из прибрежных кустов на корабль бесшумно поднялась группа воинов. Часть из них перебралась по мосткам на другое судно. После короткой, но ожесточенной схватки оба судна оказались в руках охотников. Рыжая Лиса приказал поднять якоря и отплыть от берега на несколько десятков метров.

Бой в деревне складывался для охотников тоже удачно. Отряд Хусейна подошел к ней в темноте. Оказалось, что на этот раз неприятель не выставил даже часовых, и охотники без особого труда проникли в дома, где расположились грабители после обильных возлияний. Расправа с ними была беспощадной.

Группе грабителей удалось вырваться из окружения, и они бросились к реке, надеясь найти спасение на кораблях. Но когда они достигли берега, то увидели, что спасительные суда покачиваются вдали на волнах. Они бросились в воду, чтобы достичь их вплавь. Когда спасение, казалось, было уже близко, на бортах кораблей появились воины, вооруженные копьями и луками. Незваные пришельцы закончили свой бесславный путь вдали от своей страны, в холодных водах реки Большой.

Племя Кабана торжественно праздновало победу над сильным и жестоким врагом. Особые почести воздали Хусейну и его воинам, выдержавшим вместе с ними всю тяжесть борьбы. В благодарность охотники подарили хариджитам несколько больших мешков, набитых связками драгоценной пушнины, и снабдили их всем необходимым для долгой дороги на родину.

Хусейн решил использовать для возвращения один из кораблей, захваченных у неприятеля. На него погрузили всю пушнину, а также съестные припасы. Наконец пришла пора расставаться. Хариджиты поднялись на корабль. Вместе с ними отправлялись Нел и Рыжая Лиса. Множество охотников толпилось на берегу, провожая полюбившихся им чужеземцев. Сначала корабль медленно вышел на середину реки. Над ним взвился треугольный парус, и он легко заскользил вниз по волнам.

— Счастливого ветра! — раздался громкий протяжный крик с высокого берега, и охотники увидели Ашика, размахивающего шапкой.

Что-то белое мелькнуло в воздухе на борту корабля, и Ашику показалось, что Нел послала ему последний прощальный знак. Через несколько мгновений парус исчез за поворотом реки.