"Реалити - шоу" - читать интересную книгу автора (Воронков Николай)

Часть первая. Дорога в неизвестность

Неладное началось утром. Проснулся я как обычно, по будильнику — день ведь рабочий. Но перед зеркалом в ванной вместо привычного «Жилет» с тремя лезвиями в стаканчике стоял обычный одноразовый станочек. С недоумением несколько минут рассматривал его. Разумного объяснения не было. Вчера я не пил, на провалы в памяти до сих пор не жаловался. Но на работу идти надо, поэтому поскрёбся тем, что было. Следующий удар настиг меня, когда я подошёл к автостоянке. На обычном месте вместо моей новенькой красавицы Ауди стояла старая «Волга», очень сильно напоминающая мою собственную, которую я продал лет пять назад. Внутри всё оборвалось, хотелось махать руками и вопить, материть всех подряд, но я сдержался. Надо вызывать милицию, что-то говорить. На всякий случай обошёл машину несколько раз. Вот скоты! Мало того, что подсунули старую «Волгу», так они ещё и мои старые номера навесили! Или это так решил пошутить тот мужик, которому я свою «Волгу» продал? Он что, угнал мою Ауди, а эту вернул?! Ну, я ему сейчас всё выскажу… Полез в карман за сотовым, но … в кармане было пусто. Что за чёрт? Пришлось тащиться к охраннику стоянки и вызывать милицию по обычному телефону. Менты, других слов нет, приехали только через час. Внимательно выслушали, потребовали документы на машину, потом начали обследовать «подменыша». Неожиданно старший, читавший талон регистрации, начал багроветь. Подошёл к машине, заглянул под капот, потом швырнул документы на крышу машины и начал меня материть за какую-то «идиотскую шутку». Пока я пытался понять, что происходит, все сели в милицейский бобик и укатили. Я и раньше был не очень высокого мнения о милиции, а теперь и вовсе всякое уважение пропало. Вместо того, чтобы расследовать воровство и защищать честного гражданина, они его (честного гражданина) матерят! Правда, непонятно, с чего они вдруг взбесились? Вроде приехали с нормальным рабочим настроением. Настороженно поднял документы, начал читать и похолодел. Документы были мои, родные, но на «Волгу»!!! И ключи на брелке были родные. На всякий случай сверил номера и окончательно перестал понимать происходящее. Всё родное! Что происходит? Угнать Ауди мог любой спец, «Волгу» мог вернуть новый владелец. Но номера, регистрационное удостоверение! Значит, здесь замешаны и гаишники? Скорее всего, и ПТС подменили, обречённо подумал я. Против мафии не попрёшь… Звякнув на работу, что сегодня не выйду, остаток дня провёл наедине с бутылкой, рассуждая сам с собой — куда катится наша страна.

Следующее утро было тяжёлым, голова соображала, но очень замедленно. И я уже почти не удивился, обнаружив перед зеркалом станочек для бритья с ржавым лезвием «Балтика». А вот на автостоянке меня ждал новый сюрприз — вместо «Волги» стоял «Запорожец», от которого я избавился лет пятнадцать назад. Причем, выглядел он чистеньким и ухоженным. На этот раз милицию вызывать не стал. Просто сверил номера по документам — всё сходится. Звонить на работу тоже не стал — нет смысла. Если уж за меня вплотную взялась мафия или кто там ещё, то жить мне осталось совсем немного. Скорее всего, шлёпнут или вот такими мерами постараются довести до психушки. Непонятно только, что они с меня могут поиметь? Ауди они уже угнали, квартира у меня — однокомнатная хрущёвка. Или мне кто-то оставил богатое наследство, о котором я пока не знаю? Но просто так я им не дамся! Нужно только быть в местах, где много людей. Это тоже не гарантия, но я сейчас просто не мог сидеть на месте в одиночку.

Больше всего народу должно быть в новом районе, куда постепенно смещался центр города. Я завернул за угол дома и ….. Нового района не было! Его не разбомбили и не уничтожили, его просто не было! На его месте стоял лес, каким я его увидел двадцать лет назад, когда переехал в этот город. На всякий случай потрогав лоб, отправился в старый центр. Он тоже выглядел как двадцать лет назад. Людей было немного, а одеты они тоже как двадцать лет назад. На меня косились, но пока не трогали. Теперь начала складываться хоть немного логичная картина. Если верить фантастическим романам и учитывать специфику родного предприятия, то самое простое объяснение — наши чего-то не предусмотрели при очередном эксперименте и образовался провал во времени. Но почему провалился только я?! Я ведь дома спал! От всех лабораторий — несколько километров. И вообще, что мне теперь делать? При нашем режиме секретности может оказаться, что меня и в списках допущенных на территорию города ещё нет. А это весьма чревато… Домой я пробирался уже как настоящий шпион — опустив глаза и по задворкам. Хорошо хоть водка у меня в запасе была, и вечер я провёл относительно спокойно.

Все планы, которые я строил вечером, утром оказались бессмысленными. Я проснулся в лесу! Лес у нас хороший, настоящая тайга. И оказаться в ней, не имея понятия о том, где ты находишься, может показаться нормальным только какому-нибудь спецназовцу. А для меня, городского жителя, равносильно смертному приговору. Поднимающуюся панику притушил громкий мат, раздавшийся где-то невдалеке. Не разбирая дороги, бросился в ту сторону. Вывалился из кустов и упёрся в … автомат. На поляне находился десяток измождённых людей в грязных замусоленных ватниках и пара солдат с автоматами. Зэки и охрана, невольно подумал я. Мне тут же скрутили руки и куда-то поволокли. Насколько я помню, наш город начинали строить зэки лет шестьдесят назад. Неужели меня так далеко забросило? Потом, как водится, меня допрашивал офицер НКВД. Понимая, что правду из меня всё равно выбьют, и не настоящую, а ту, которая будет нужна, сразу стал каяться. Что мол английский шпион, заброшен узнать координаты нового секретного завода. Офицер только успевал записывать. Потом усмехнулся:

— Если и дальше будешь так «петь», может и отвертишься от «вышки».

Меня отвели в камеру. Ворочаясь на голых досках, прикидывал, что же я буду говорить дальше? Но и это не понадобилось. Утром я снова проснулся в лесу, но никого рядом не было. Похоже, я продолжал проваливаться во времени. У, долбанные учёные, понавыдумают всякой хрени, а простой человек расхлёбывает. Но надо срочно убираться отсюда, если не хочу проснуться в пасти какого-нибудь динозавра. Прикинув, в какой стороне должен находиться областной центр, отправился в путь. Удалось даже найти дорогу, но с каждым днём она становилась всё хуже, как будто я не к центру шёл, а наоборот, в глубь леса.

Когда я добрался, по моим прикидкам, до областного центра, то обнаружил там только небольшую деревню. Дворов сто, не больше. И это вместо города — милионника!

Последние дни я голодал, с трудом находя всякие грибы и ягоды. Силы у меня кончились, я привалился к ближайшему забору и отключился. Следующее утро встретил уже равнодушно — опять на пустом месте. Стало понятно, что сбежать из провала не получилось. И когда на меня поскакала группа всадников на низкорослых лошадках, бежать даже не попытался. Монголы так монголы, какая мне теперь разница? Если смогу дожить до утра, то и их, скорее всего, уже не будет. Один уже замахнулся на меня саблей, как вдруг всё вокруг замерло и подёрнулось дымкой. Как будто из ниоткуда возникло трое человек, подошли ко мне, оглядели, а потом стали разговаривать, больше не обращая на меня внимания. Все лысые, в каких-то странных одеждах. Старший лет под пятьдесят, остальные лет по тридцать.

— И что здесь происходит? — начал старший.

Молодые переглянулись.

— Мистер Эли, мы решили испробовать новую, более мягкую методику подготовки объекта для съёмок.

— И в чём же её новизна по сравнению с традиционной?

— Видите ли, мистер Эли, при обычной методике объект переносится на новое место мгновенно, испытывает стресс и на непривычные условия реагирует не всегда адекватно. Вот мы и решили сделать перенос постепенным, давая объекту возможность адаптироваться, свыкнуться с постоянными небольшими переменами. Тем более, что по плану намечался сценарий с переносом героя в Древнюю Русь. Заодно хотели поснимать пробные ролики по поведению героя в различных временных эпохах. А вдруг это будущая звезда экрана?

— И как получается? — по-прежнему холодно спросил старший.

Молодые понурились.

— Объект оказался недостаточно устойчив психически. К концу второй недели вообще перестал реагировать на перемены, теряет интерес к жизни. Вы же сами видите…

— А вы не подумали, крысохвосты, что вместо обычного выдирания зуба вы растянули его ВЫТЯГИВАНИЕ на целую неделю! Сомневаюсь, что вообще найдётся человек, способный выдержать это и не тронуться рассудком. И вместо стандартного, тысячи раз проверенного однократного переноса человека в другой мир, в готовые декорации, вы устроили изменение хода времени в масштабах целой планеты!

— Мы хотели как лучше, думали сделать настоящие натурные съёмки — ещё ниже склонили головы молодые.

— А о смете вы не подумали? Куда мы будем списывать эти затраты?

— Как куда? — не поняли молодые — На подготовительные работы!

— Не будет фильма! — взорвался старший — Во всяком случае, про Древнюю Русь. Спонсор передумал и решил делать классическую фэнтези в средневековых декорациях. Планета уже выбрана, статисты собраны. Так что собираемся и перебазируемся туда.

Он нехорошо прищурился.

— А расходы за несанкционированный поворот времени и дальнейшее восстановление нормальной работы планеты будет за ваш счёт!

Видимо, это было серьёзной угрозой, так как молодые совсем поникли. Старший с минуту в полной тишине сверлил их взглядом, потом сжалился.

— Ну зачем выдумывать новое, когда есть хорошо проверенное старое?! Удар молнией, ножик под рёбра, камнем по голове, наконец. Для женщин последнее время стал модным вариант «Анна Каренина». Эх, молодёжь!

Он оглянулся по сторонам, подобрал камень и направился ко мне.

— Мистер Эли, — вскинулся один из молодых — но это неэстетично!

— Зато дёшево, надёжно и практично! — отмахнулся старший — Где я вам сейчас гопников посреди степи искать буду? Раньше надо было думать. Падение и удар снимем с дублёром, а на дальнейшей съёмке герой должен выглядеть натурально, с настоящими синяками и кровоподтёками.

Он подошёл, постоял, вглядываясь в меня и поигрывая камнем.

— Ты, мужик, не обижайся, накладки бывают в любом деле. Раз уж ты оказался в нашем деле, придётся тебе и дальше сниматься. Сейчас я тебе врежу, очнёшься в другом мире, героическом. Память последних двух недель мы тебе сотрём, сделаем ложную. А в качестве компенсации за моральный ущерб подкинем тебе немного боевых навыков и способностей к магии. Ну а дальше, извини, всё строго по сценарию — героические подвиги, романтическая любовь. Девочки у тебя будут — закачаешься.

Я начал было открывать рот для ответа, но он меня перебил.

— Хватит разговоров, мы и так начинает отставать от графика.

И со знанием дела врезал мне камнем по голове. Пришлось вырубиться…

Очнулся я в лесу… Голова раскалывается, во рту привкус крови. С трудом сев, стал оглядываться…

Первое впечатление, что всё вокруг было залито кровью. Даже воздух пропитан её характерным запахом. Я находился на большой поляне, вокруг в самых диких позах лежала пара десятков мужских тел. Человек пять были в чём-то вроде единой военной формы — одинаковые штаны, сапоги, кольчуги. Остальные — кто в чём, но почти у всех — оружие. Всякие там сабли, мечи, топоры. Невольно я поглядел на себя и увидел ту же форму, что и у военных. Странно. Я понятия не имел, каким образом я здесь оказался и почему на мне форма. Преодолевая дурноту, попытался хоть что-то вспомнить. Вот у меня какие-то проблемы, я торопливо заворачиваю за угол дома, затем какая-то вспышка… и всё… Что за хрень?! Если это не чья-то идиотская шутка типа «съёмка скрытой камерой», то ничего не понятно. Если судить по первым признаком вспышки, то это вполне могло быть срабатыванием одного из наших изделий. Неужели кто-то уронил молоток, а оно и жахнуло? Бред конечно, но такой фантастический сюжет даёт хоть какое-то объяснение. Раньше любили писать такие ужастики — атомный взрыв, и пожалуйте в другое измерение, время и … вообще неизвестно куда. Сказки конечно, но больше вариантов пока не было. Гадать можно долго, но для начала надо собрать хоть какую-то информацию. Через несколько минут удалось встать прямо. Ещё раз огляделся и обратил внимание на положение тел — они лежали группами. На противоположном конце поляны лежал десяток вперемежку — с формой и без. А вокруг меня — только без формы. И порублены они были весьма основательно. Не знаю, кто это сделал, но встречаться с подобной машиной смерти мне очень не хотелось бы. Невольно поискал глазами и поднял ближайший меч. Постоял немного, пытаясь сообразить, в какую же сторону теперь идти. Потом сквозь шум в ушах различил какие-то голоса невдалеке. Мне бы дураку пойти в противоположную сторону, но такие умные мысли обычно приходят потом, когда уже всё закончится. А у меня в тот момент было одно желание — чтобы мне объяснили, что здесь происходит.

Пошатываясь, потихоньку прошёл сквозь невысокие кусты и оказался на следующей поляне. Новое зрелище меня не обрадовало — в центре стоял массивный мужик и что-то повелительно — издевательски говорил стоящей перед ним женщине. Вокруг в свободных позах стояли с десяток мужиков, очень похожих на тех, с первой поляны, без формы. У многих окровавленные повязки. Разговор, видимо, был такой увлекательный, что меня заметили, только когда я подошёл почти вплотную. Но затем действовали быстро — выхватив оружие, окружили меня. Главный с женщиной среагировали почти одинаково — в смысле, оба удивились. И слова сказали почти одинаковые. Женщина: «Ты жив?!». Мужик — «Ну и живучий же, гад! А мы уж понадеялись, что прихлопнули тебя. Ничего, сейчас мы это быстро исправим». Подал знак и у меня в голове что-то взорвалось.

Следующее пробуждение было ещё хуже, чем первое — голова готова был лопнуть от боли. Пытаясь просто пошевелить глазами и открыть их, я застонал от боли. Потом к этому добавилось ещё несколько пинков по рёбрам.

— Просыпайся, просыпайся, Гордан, солнышко уже высоко!

Я попытался сесть, но понял, что руки и ноги связаны. Удалось только повернуться на бок. Перед лицом увидел только пыльные сапоги главаря. Тот присел на корточки.

— Несколько вопросов к тебе. Ты не против поговорить?

У меня хватило сил только что-то промычать.

— Вопрос первый — как ты умудрился снова стать живым? Я ведь лично проверил, что ты мёртв, когда нам удалось тебя завалить. И раны у тебя были страшные, после таких не живут. А сейчас ты как огурчик — от ран почти не осталось следов, только голова разбита. Как это понимать? Ты случайно не какой-нибудь умертвий? Ты уж признайся, мы тебя снова убьём, но уже по-особому, с гарантией.

— Не знаю, я в отключке был. Это ты был здоровый и в памяти, тебе и решать, что произошло.

— То есть ты не против, если мы тебя убьём?

Пришлось промолчать.

— Вопрос второй — где драгоценности?

— Какие ещё драгоценности?

— Ну там алмазы, рубины, жемчуг. Твоя госпожа, когда её об этом спросили, видимо решила, что раз ты мёртвый, то с неё и спроса нет, на тебя пальцем и показала. Может и соврала, но при ней мы ничего не нашли, так что отвечать придётся тебе.

— Не знаю, о чём ты вообще говоришь.

— Не знаешь — задумчиво протянул главный — Примерно такого ответа я и ожидал. Но, сам понимаешь, я должен в этом убедиться. И первое, что напрашивается — это пытки. Ты как, не против?

Меня такая издевательская вежливость начинала бесить, но связанные руки и ноги не очень способствовали ответным колкостям. Главный повернулся к остальным.

— Эй, Хамзыс, готовь инструмент.

Один из подручных кинулся куда-то в сторону, а к главному не менее поспешно подбежал ещё один.

— Данаор, давай попробуем одну штуку!

— Какую ещё «штуку», Зилип?

— Да я тут недавно у проезжего мага купил «эликсир правды». Давай попробуем?

— А что он делает?

— Маг сказал, что это какая-то особая разработка, ещё не до конца проверенная. Она прочищает человеку мозги, заставляет вспомнить даже то, что сам он хотел забыть. И он после этого говорит только правду! Правда, маг предупредил, что человек может и сойти с ума.

— А если мы угробим Гордана?

— А если элексир работает, и следующих купцов не придётся пытать, а достаточно будет только «спросить»? В крайнем случае, обычные пытки мы всегда успеем попробовать.

Главарь задумчиво посмотрел на меня.

— Такого как Гордан пытать придётся долго. И очень можен быть, что он сдохнет быстрее, чем что-то скажет. Ладно, давай попробуем твой элексир.

Меня придавили коленкой к земле, зажали нос и влили в рот какую-то гадость.

— И сколько теперь ждать?

— Маг сказал, что примерно час.

— Ладно, подождём.

Бандиты отошли, а у меня в голове начало происходить что-то странное. Для начала как будто подуло морозным ветром. Потом в голове замелькали невероятно яркие картины из моего прошлого. Зилип не соврал — вспомнилось даже то, что я предпочёл забыть. Потом скорость «воспроизведения» замедлилась. Вот я подхожу к углу дома, но … никакой вспышки не было! Был провал во времени, «киношники», разговоры про съёмки какого-то фильма. Потом какая-то лаборатория, приборы, чьё-то окровавленное тело, лежащее на соседнем столе. И разговоры, разговоры, разговоры… про необходимость всадить ложную память, про переделку моего тела под параметры тела неведомого Гордана, про перенос его памяти… Потом хлынули воспоминания и самого Гордона. Оказалось, что не такой уж он и простой воин. Какие-то славные предки, обучение в особых школах, специальные задания. Про драгоценности ничего не было, но вместо них было что-то особое с нанесением на тело Гордана то ли письма, то ли какого-то заклинания. Помнится, «киношники» хихикали над ним и собирались его доработать, сделать гораздо сильнее.

И вдруг как удар молнией — осознание, что меня, вернее моего прежнего тела нет. И за всеми этими фэнтезийными бреднями — всего лишь смесь высоконаучных фокусов для подготовки новой технологии съемки. Остановили время, взяли тело убитого Гордона, скопировали мне его параметры и память, добавили ложные воспоминания. Теперь снимут киношку на натуре, смонтируют, и будет классическое фэнтези про попаданцев. А главным героем стану я, лишённый собственного тела для «правдоподобия переноса»! Мир вокруг стал чернеть от подобных мыслей.

Похоже, время, отпущенное для наведения порядка в мыслях, кончилось. Данаор подошёл ко мне и издевательски-участливо спросил:

— Ну что, в мозгах прояснилось?

Я невольно кивнул.

— Так где драгоценности?

— Не было никаких драгоценностей!

Тут же получил несколько ударов по морде.

— Хорошенько вспоминай — где драгоценности?

— Да пошёл ты, если тупой и простых слов не понимаешь!

Данаор покосился на Зилипа, который с интересом слушал наш разговор. Потом подошёл к женщине. Леди Верона — тут же всплыло в памяти. У меня был приказ сопровождать её с пятёркой воинов.

Главарь усмехнулся, потом схватил женщину за волосы, резко отогнул голову и приставил нож к её горлу.

— А если я попрошу?

Я только мотнул головой — нет.

Главарь снова усмехнулся, немного посильнее нажал на нож, и по шее женщины побежала струйка крови.

— А если так?

Я напрягся, но потом вспомнил, что это только кино, и меня хотят заставить действовать по сценарию. Улёгшись поудобней, постарался изобразить радушную улыбку.

— Да хоть совсем прирежь, если это тебе доставит удовольствие!

Реакция окружающих меня порадовала — все уставились на меня в полном недоумении. Главарь отпустил женщину, и та тоже смотрела на меня совершенно круглыми глазами. Главный покосился на помощника.

— Ты чего ему дал, придурок?!

— Как что? Эликсир памяти и правды. Он теперь говорит то, что знает, помнит и чувствует на самом деле.

— Ты хочешь сказать, что один из лучших воинов, телохранитель и правда мечтает, чтобы мы прирезали его хозяйку, которой он служил верой и правдой? — он повернулся к женщине — И что же ты, дура, ему такое сделала, что он желает тебе смерти?

Та была в таком недоумении, что в ответ на такой вопрос только пожала плечами. А меня понесло.

— Что, ребята, поломал я вам сценарий? И ничего теперь у вас не получится! Ни одной сцены, ни одного эпизода! В этом я вам теперь не помощник, выкручивайтесь сами как умеете!

Главарь подошёл и как-то равнодушно врезал мне по губам. Удар не так болезненный, как обидный. Я вообще взбеленился, внутри стала подниматься волна бешенства.

— Ах ты ублюдок! Рот решил мне заткнуть?! Не выйдет! — непонятно как, связанный по рукам и ногам, я всё-таки умудрился вскочить на ноги. Закрутил головой, пытаясь высмотреть кинокамеры, и заорал — Люди! Товарищи! Господа! Не верьте тому, что вам здесь собирались показывать — это всё подстроено! И эти «люди» — не настоящие, это специально подобранные актёры! Но я в этом не собираюсь участвовать! Если кто может, позвоните в милицию, пусть приедут меня спасать!

Главарь хотел ещё раз врезать мне, но я в бешенстве напрягся, вырвал из верёвок одну руку и сам врезал ему.

— Не трожь, падла! Я сам вас всех здесь замочу!

Теперь ко мне бросилось уже несколько человек. Что удивительно, даже связанный, с одной свободной рукой, я умудрился пару раз врезать по противным рожам. Но долго я не продержался — меня просто опрокинули, задавили весом тел. Я бил уже коленями, головой, непонятно чем, на губах выступила пена.

Когда меня, наконец, спеленали как кокон гусеницы, а через рот завязали кусок верёвки, я, поняв бесполезность сопротивления, мгновенно успокоился, ожидая, что на мне сейчас начнут отыгрываться. Но на лицах мужиков, обступивших меня, радости и злорадства не наблюдалось. Наоборот — смотрели на меня хмуро, даже с некоторым страхом. Общее мнение озвучил главный:

— Похоже, по голове ему досталось гораздо сильнее, чем мы думали. А тут ещё ты Зилип, со своим эликсиром! Вот у человека крыша и поехала. Кто-нибудь понял хоть одно слово из того, что он говорил? Жалко, если завтра он вообще превратится в идиота. Хороший боец, пятерых точно стоит. Если бы у меня в отряде все такие были… Ладно, завтра решим, что делать дальше.

Постепенно лагерь угомонился, все улеглись у костров. Про меня словно забыли — ни пожрать, ни напоить. И чем больше меня пробирала вечерняя прохлада, тем более неприятными становились мои мысли. Вырваться с этой «съёмочной площадки» не получилось. Милиция не приехала, камеру не выключили, «стоп» не сказали. Какие выводы? Никаких. После эликсира я в своей памяти почти уверен и это объясняет, как я здесь оказался, что происходит. Но почему меня не отругали сразу, как только я стал орать про «съёмку»? То, что камер я не видел, ещё не означает, что их не было. Все вокруг среагировали достаточно натурально, изображая непонимание. Возможно, эта группа — не профессиональные актёры, а привлечённые статисты (местные), которым не сказали всей правды. И съёмку не остановили, потому что потом всегда можно сделать монтаж, вырезать неудачные куски. Я подёргаюсь, решу, что это мои бредни и послушно начну работать по их сценарию. А что, новое тело они мне дали, умения драться тоже. Дальше любовь красивой женщины, подвиги во имя … А ВОТ ХРЕН ИМ!!! Меня аж перекорёжило от нового приступа бешенства. Да я лучше сдохну, чем буду собачкой на коротком поводке, красивым правильным героем! Ну, я вам устрою!

Когда утром ко мне подошёл главный, вытащил кляп и спросил: «Что решил, берсерк?», я был спокоен как лёд.

— Возьмите меня к себе в банду!

Данаор отреагировал спокойно.

— А с чего это вдруг такие мысли?

— Надоело быть хорошим!

— Хорошим?! — Данаор заржал — Ты хоть сам-то сможешь вспомнить, сколько людей убил?!

Невольно я стал копаться в памяти, молчание затянулось.

— Вот — вот! Да я со своими мужиками — мелочь по сравнению с тобой. Придумай другую причину.

— Денег хочу, много!

— Снова неправильный ответ. Судя по твоим способностям в бою, тебе должны были платить больше, чем мы могли награбить все вместе. Ещё подумай.

Я скрежетнул зубами.

— Поквитаться надо кое с кем.

— Вот это что-то похожее на правду. Только как ты собрался это делать? Брать всю власть под себя?

— Власть мне не нужна. Мне достаточно, если вы поможете в нужный момент.

— А вот это уже почти правда. Я подумаю.

Данаор собрался уходить. Я встрепенулся.

— И ещё, это… Мне бы умыться и в кустики сходить…

Данаор усмехнулся.

— Пока твоя судьба не решиться, мне на твою внешность плевать. А до кустиков… это можно. Только учти, доверия тебе пока нет. Неловкое, неправильное движение, и из тебя сделают ежика. Я даже ругать своих за такую ошибку не буду. Учти. И раз уж ты просишься в банду — первое поручение — будешь следить и сторожить леди Верону. Если сбежит — сразу повешу. Ясно?

Я кивнул.

Меня развязали, но перед этим забрали сапоги и надели на ноги, не знаю, как правильно сказать, кандалы или наручники (наножники?) Короче, цепь с кольцами на концах из железных полос. Замки примитивнейшие, что-то вроде полых трубок со вставленными штырями, но голыми руками не открыть. Первым делом я сбегал в кусты, затем попытался немного отмыться. Кольчугу, всю в порезах и дырах, просто выкинул. Одежда скрипела от свернувшейся крови, но после водных процедур стало значительно легче. Мне бросили нечто вроде коврика у входа в палатку леди Вероны, видимо, моё спальное место. Было ещё два бандита, один из них с луком наготове, не спускавшие с меня глаз, но это действительно мелочь. Главное — я обрёл хоть немного свободы.

Ночь прошла в бесплодных размышлениях — правильно ли я делаю, но других вариантов я пока не видел. Утром пришёл Данаор, сказал, что хочет получить за леди Верону выкуп, заодно и за меня. Собственноручно написанное письмо леди Вероны тут же отправили с одним из бандитов к её отцу, и потянулись дни ожидания.

Леди Верона старалась не выходить из палатки, я маялся от безделья и нехороших мыслей. Может меня и выкупят за компанию, а скорее всего нет. Данаон мне не доверяет совершенно, и, судя по его взглядам, живым мне отсюда не выйти. А что я могу ему противопоставить? Оружия нет, ноги скованы. Вот я и бродил вокруг палатки, бурча себе под нос разные нехорошие слова и прикидывая варианты. Потом как-то обратил внимание на камень необычной формы — нечто, по форме напоминающее песочные часы. Я прошёл мимо него раз десять, прежде чем в голове что-то щёлкнуло. Подобрал его, долго рассматривал, потом подошёл к палатке.

— Леди Верона, можно обратиться к вам с просьбой?

Та вышла, настороженно глядя на меня — Данаор уже объяснил ей про мою просьбу вступить в банду.

— Что вам, Гордан?

— Не могли бы вы одолжить мне шнуровку от одного из ваших платьев?

— Зачем?

— Хочу сделать себе игрушку.

Взгляд стал не пойми какой, но через минуту желанный шнур мне выдали. Быстренько закрепил его на камне, обмотал, сделал на другом конце шнура петлю для пальца. Когда весьма специфически выглядящий «йо-йо» загудел, раскручиваясь и скручиваясь, я был почти счастлив. Через час моё изобретение достало всех — стараясь приноровится к его весу, скорости, балансу, я гонял его вверх, вниз и в стороны непрерывно. Охрана сначала насторожилась, но, видя, что я просто гуляю с ним, о чём-то сам с собой беседуя, наверное решила, что у меня поехала крыша. И ругалась только тогда, когда я приближался к ним слишком близко, раздражая завыванием своей игрушки. Меня подобное мнение вполне устраивало — главное, что у меня появилось оружие для ближнего боя. Но подойти близко мне не дадут — лучник всё время настороже. Похоже, у меня в определённый кругах есть некоторый авторитет. Надо придумать что-то и для лучника, что-то стрелятельно — метательное. Но железа рядом ни кусочка. Можно использовать камни — но вряд ли мне дадут безнаказанно таскать их с собой полные карманы. Взгляд упал на одну из разновидностей кустов на краю поляны. Подошёл, попробовал на изгиб, вес — наверное подойдут.

— Эй, Мухдир, дай на полчаса ножичек — обратился я к одному из стражников.

— Зачем? — насторожился тот.

— Палочки для еды хочу себе сделать.

— Чего сделать? — не понял тот.

— Потом покажу.

После короткого совещания самый маленький, типа перочинного, ножик мне всё-таки дали. Лучник стоял наготове, но я не обращал на него внимания. Быстренько нарезал с десяток веток, вырезал ровные куски сантиметров по двадцать, заострил концы, зачистил. Покачал в ладони — нормально. Сравнительно тяжёлые и острые дротики у меня теперь есть. Чтобы не пугать охрану, ножичек с превеликим бережением вернул хозяину, а дротики на манер газырей горцев воткнул себе в куртку в два ряда. Правда, пришлось во время ближайшего ужина изображать из себя китайца, пытаясь поесть из чашки с помощью двух заостренных палочек.

Чувствовал я себя полным идиотом, но, наверное, примерно так же, если не хуже, считали и все окружающие. Во всяком случае, когда я теперь гулял по краю поляны, раскручивая своё «йо-йо» и обдумывая следующие шаги, на меня смотрели уже не с подозрением, а скорее с раздражением. Похоже, звание сумасшедшего я заслужил честно. Это меня только радовало — я не знал как освободиться от кандалов. Вроде мелочь, но в них даже ходить было проблематично, не говоря уж о побеге.

Леди Верона тоже мучилась в ожидании выкупа. Обращались с ней относительно прилично, и в один из дней я увидел её с книгой в руках. Не знаю, какая цепочка ассоциаций сработала, но решение пришло мгновенно. Я подошёл к ней.

— Леди Верона, позвольте книгу.

Наверное, голос мой был груб, потому что она безропотно подчинилась. Я с интересом оглядел книгу, затем с удовольствием выдрал из неё почти половину страниц.

— Спасибо, леди Верона!

Не обращая внимания на её взгляд, чуть ли не строевым шагом подошёл к костру, собирая по дороге сухие листья, скрутил гигантскую самокрутку, и закурил, изображая блаженство. Дымища, вонища…

В этом мире про курение, видимо, не знали, во всяком случае, ни одного из банды с сигаретой или трубкой я не видел. Сразу узнал много интересного про себя, свою родню и свои перспективы остаться в живых. Я выслушал это совершенно равнодушно и после пятой самокрутки заслужил всеобщее мнение, что я идиот, придурок и всё остальное в таком же духе. А также право почти свободно ходить по всему лагерю, зажигать маленький костёрчик и курить, но только с подветренной стороны. Уже к вечеру следующего дня я сидел у персонального костёрчика, вдали от всех и старательно дымил очередной самокруткой. А заодно проверял один старый тюремный рецепт — если направить очень тонкую струю воздуха через пламя на железо, то она якобы превращается в подобие автогена. Главный секрет — в очень тонкой струе воздуха. Пришлось истратить на опыты целую страницу, во рту всё пересохло от непрерывного облизывания специальной трубочки, но у меня получилось. Усевшись на манер йога в нечто вроде позы лотоса, чтобы можно было дотянуться до цепи, начал эксперименты. Взяв небольшую головёшку, поднёс её к своей цепи. И дальше пошли эксперименты — глубокий вдох, плавный выдох через тонкую трубочку. Я и сам чувствовал себя идиотом, мечтающим о невозможном, но примерно с десятой попытки металл звена цепи в одной точке начал плавиться. Понятия не имею о физике этого процесса, то дело пошло очень быстро — минут через десять я уже разрезал звено. Может, металл был паршивый, может ещё что, но у меня получилось. Попробовал разогнуть кольцо — тяжеловато. Пришлось и вторую половинку звена разрезать почти полностью. Теперь оно бы лопнуло от малейшего рывка, но эта маленькая победа стала и новой проблемой — как бы это не случилось раньше времени. Замазав места разреза грязью, стал решать, что делать дальше.

Если по уму, то бежать надо было в ту же ночь — охрана смотрела на меня как на дурака и следила чисто символически. Но появилась ещё одна непредвиденная проблема — я не знал, как относиться к Вероне. То, что всё это массовка, я себя убедил. Поэтому и смотрел на всю эту банду как на пустое место. Во всяком случае, была полная внутренняя уверенность, что ничего они мне не сделают. Гулял где хотел, обходил их как досадное недоразумение. Бандиты это почувствовали и теперь сами старались не попадаться мне лишний раз на дороге. Воспринимали как дурачка, но задираться никто не пытался. А вот Верона… Её чувства я не понимал. Сначала радость, что я жив, потом недоумение, когда я предложил её прирезать. Почти ненависть, когда она узнала, что я решил вступить в банду. А последнее время я стал замечать в её взгляде жалость. Конечно, вид у меня был не парадный, вёл я себя последнее время не совсем адекватно, но жалость?! За что меня жалеть? Непонятно, но вела она себя неправильно, не как актриса. А может и как актриса, которая понимает, какая «роль» мне уготована. Как бы то ни было, но бросить её здесь одну было как-то неправильно. За неё заплатят выкуп, может даже родня пришлёт отряд на выручку, но уйти и не знать, что же с ней, мне не нравилось. Вот эти сомнения меня и задержали.

Данаор решил всё за меня. Громко он не говорил, но слушались его беспрекословно. Не раз ловил его внимательный взгляд, но не придал этому значения. Письмо с требованием выкупа отправлено, в банду меня не принимают — чего тогда волноваться из-за взгляда какого-то киношного злодея? Но я зря расслабился. В один из дней на поляну привели пару новеньких — парня и девушку. Молоденькие, худенькие, перепуганные. Их бросили на землю и окружили в предвкушении какого-то развлечения. Данаор позвал меня, воткнул старый ржавый меч рядом с молодыми и отошёл в сторону.

— Гордан, ты вроде как хотел вступить в банду? Так вот тебе первое испытание — убей вот этих.

Я сначала не понял, потом кровь ударила в голову.

— Данаор, ты ведь знаешь, я воин. В бою я убью не задумываясь, но вот так, безоружных, за неведомую вину… Я не палач!

Данаор усмехнулся.

— А ты привыкай — здесь приказываю я! Скажу землю жрать, будешь жрать. Скажу убить — будешь убивать, не спрашивая причин. Мне надоело кормить тебя бесплатно. Сейчас и увидим, насколько сильно твоё желание стать бандитом. А откажешься, убьём и тебя, и этих двоих.

Данаор скомандовал, и парочка бандитов сдвинулась ко мне с обнажёнными ножами. По телу пробежала дрожь — шутки кончились. Массовка это или нет, но «режиссер» команду «стоп» не крикнет. Сейчас всё и решится. Я медленно пошел к мечу, протянул к нему руку. Сзади сразу послышался звук натягиваемой тетивы. Ну, это понятно, стоит мне повернуть меч не в ту сторону, и от стрелы на таком расстоянии не увернуться. Я медленно убрал руку и повернулся.

— Данаор, а не получится так, что я людей угроблю ни за что, шею под топор подставлю, а ты передумаешь?

— Ты сначала сделай, а потом и поговорим — и взгляд стал совсем нехорошим.

Всё, дальше тянуть опасно. Я тяжело вздохнул, сделал вялое движение рукой, как будто хотел вытереть внезапно вспотевший лоб, зацепил парочку дротиков и резко бросил их в лучника. Получилось удачно — один попал ему в глаз, лучник с криком отшатнулся. Воспользовавшись замешательством, быстро использовал остальные дротики. Двое бандитов не успело уклониться, и получили дротики в шею. Учитывая, что это были почти обычные веточки, то результат просто отличный.

Мнение обо мне было единодушным и очень грубым. Видя, что я по-прежнему не трогаюсь с места, ещё трое достали ножи и двинулись ко мне, расписывая в подробностях, что меня ждёт. Когда я достал «йо-йо» и начал раскручивать, возникла заминка, но после команды Данаора бросились. Одному удар пришёлся в глаз, второму на обратном движении — в горло. Не смертельно, но на ближайшее время они из боя выбыли. Третий засомневался, притормозил и получил удар в висок. Резким перекатом я оказался рядом с ним, в движении порвал цепь на ногах, выхватил из рук падающего тела нож, меч из ножен, и встал в боевую стойку. Шестерым уже было не до боя, трое, судя по их виду, предпочли бы сейчас оказаться в другом месте, но Данаор дал команду, и мы схлестнулись. Без преимущества внезапности бой оказался не таким уж и лёгким. У всех мечи, ножи, всё привычно, отступать некуда. Тем более, что их было четверо.

Но это их не спасло. Дрался я с непонятным наслаждением, радуясь каждому удачному удару. Всё просто и понятно, вокруг враги, думать не надо.

Последним, кто бы сомневался, я убил Данаора. Не знаю, каким человеком он был на самом деле, но пощады он не просил и умер с улыбкой на губах.

Постоял, остывая и приходя в себя. Вокруг снова всё залито кровью, валяются тела. Парочка из тех, кого я только поранил, начала вставать. Я засомневался, что же мне с ними делать, потом наткнулся взглядом на полные ужаса глаза молодых, по прежнему стоявших на коленях посреди всей этой кровищи, и сомнения исчезли. Спокойно, как будто всю жизнь этим занимался, добил всех раненых.

Отошёл немного в сторону, разделся догола и, наверное, час мылся в протекающем невдалеке ручейке, стараясь избавиться от вкуса, запаха крови и чего-то ещё, давившего на меня. Вернувшись на поляну, спокойно распотрошил сумки бандитов, собрал более — менее приличный комплект одежды, выбрал себе лучшее оружие, стащил с Данаора почти целую кольчугу. Тут только дошло, что на ногах по-прежнему висят кандалы. Пришлось шарить по карманам Данаора — скорее всего, ключ должен быть у него. Ключ и в самом деле нашёлся — простенькое железное колечко, припаянное перпендикулярно стержню. Достаточно было вставить его в отверстие на замке и чуть посильнее надавить, как он распался. Я с интересом осмотрел это произведение местных кузнецов и тихо выругался. Запорный стержень представлял из себя толстый гвоздь с широкой щляпкой, а на другом конце были приделаны пара пружинящих усиков типа как на рыболовном крючке. Достаточно было вставить стержень в корпус, усики разгибались, упирались в специальный выступ и держали надёжно. Колечко сжимало усики, и стержень так же легко вытаскивался. Тфу! Если у них и остальные замки сделаны по тому же принципу, то есть смысл подумать о карьере вора. Хотя… Замок на кандалах безоружного пленного это одно, а на сундуке с деньгами явно поставят что-то посерьёзнее. Ладно, время покажет.

Уже на выходе с поляны меня остановил возглас Вероны.

— Гордан, постойте, куда же вы?

— Как куда? — не понял я — Ухожу отсюда.

— А как же мы?

— Что вы?

— Вы нас бросаете?

Такой простенький вопрос поставил меня в тупик. После всего произошедшего я просто не воспринимал её и остальных как живых людей, нуждающихся в защите. Да, при виде стоящих на коленях парня с девушкой во мне что-то сработало, я не смог допустить их смерти. Но сейчас им ничто не угрожало, и я не считал себя им обязанным.

— Опасности больше нет. Доберётесь сами. Я вам не нужен.

— Но по дороге могут встретиться и другие бандиты. Я прошу вас о помощи!

Наверное, несколько минут я молчал, пытаясь разобраться в своих чувствах, потом мысленно махнул рукой.

— Хорошо, я провожу вас до ближайшего города. Возьмите только самое необходимое.

Верона взяла только сумочку с какими-то важными безделушками. Молодым вообще собирать было нечего. Правда, парень прихватил один из мечей, но держал его словно палку. Я говорить ничего не стал — если ему так спокойнее, пусть таскает. Он собирался утащить и всё остальное оружие, даже начал упаковывать огромный свёрток, но девушка заметила мой взгляд, что-то ему шепнула, и он сразу отбросил его в сторону.

— А деньги?

— Что деньги? — снова не понял я.

— Как я заметила, вы не взяли ни одной монеты. А в дороге за всё придётся платить.

— И что вы предлагаете?

Верона смотрела на меня с какой-то жалостью.

— Как это не неприятно, но придётся обыскать трупы и забрать все ценности.

Какая-то логика в этом была. За полчаса я перерыл всё и стал обладателем тощего кошелька. Оглядел свой притихший отряд и невольно вздохнул — кино у меня получается неинтересным и неромантичным. Ладно, отведу этих до города, который ведь где-то должен быть, а потом … что-нибудь придумаю. Тем более, что взгляды моих попутчиков мне совершенно не нравились. Парень смотрел на меня с восхищением, девушка со страхом, а Верона — с жалостью. Хотя чего меня жалеть, я ведь уже не маленький, что выбрал, то и получил.

— Ладно, пора трогаться.

Вероне действительно было жалко Гордана до слёз. Последние дни изменили красавца и балагура, пытавшегося за ней ухаживать, в угрюмого убийцу. И она не знала, как оценивать его поведение. Его предложение прирезать её повергло в шок, желание вступить в банду — омерзение, его непонятная игрушка — жалость к новому сумасшедшему. Потом неожиданное превращение казни беззащитных в уничтожение банды. И снова неожиданность — полное равнодушие к вещам и окружающим. Он собрался уходить, не взяв ни монетки! И ещё она заметила, что Гордан периодически начинает поглаживать виски и постанывает, словно от боли. Что же с ним творится? И оставить его сейчас одного — это как бросить ребёнка. Мечом он может и умеет махать, а вот в остальном сейчас беспомощен. Нужно помочь.

Мистер Эшли побарабанил пальцами, задумчиво глядя на экраны. Что-то с этим проектом всё идёт наперекосяк. Сначала ассистенты проявили излишнюю инициативу, потом какой — то вшивый маг с заштатной планеты изобрёл бурду, влёгкую восстановившую память объекта, а потом и сам объект повёл себя нестандартно. Крики про «кино», разумеется, вырежем. Вернее, сделаем другой, правильный дубляж, что-нибудь вроде обвинений разбойников в подлом поведении. Из непростой ситуации объект выкрутился, но пока неясно — слова про то, что он хочет стать плохим — только игра или он и в самом деле хочет вести себя именно так, руша весь сценарий?

По идее надо прекращать проект, но самому становится интересно, что же будет дальше. Ладно, поснимаем ещё немного…

Где мы вообще находимся и куда идти я не имел не малейшего понятия, и поэтому просто двинулся по одной из тропинок, по которой чаще всего ходили бандиты. Раз они ходили, значит где-то там что-то есть. Двигался я не быстро и не медленно. Спешить некуда, конкретной цели нет, можно не торопиться. Темп оказался приемлемым и для моего отряда. Во всяком случае, женщины раскраснелись от ходьбы, но не задыхались от усталости.

Тропинка петляла по каким-то только ей известным правилам. Кругом лес с обычными звуками. Постепенно в голове немного посветлело и даже начали появляться обрывочные мысли. Но не прошли мы и пары километров, как на очередном повороте из кустов вышла парочка мужиков. Оба с короткими мечами, у одного лук наготове. Морды знакомые, и я запоздало сообразил, что это, видимо, дозор, охранявший подступы к лагерю.

Мужики смотрели настороженно, но не испуганно. Наконец один из них протянул.

— И кто же это разрешил вам гулять так далеко от лагеря, да ещё и с оружием?

Драться совершенно не хотелось. Скорее, внутри застыло какое — то опустошение и равнодушие. Я невольно передёрнул плечами на этот дурацкий вопрос.

— Некого было спрашивать — я всех убил.

Мужики переглянулись.

— А это мы сейчас быстро проверим. Разворачивайтесь и топайте в лагерь! — лучник многозначительно натянул лук до упора, целя мне в грудь.

Я снова передёрнул плечами.

— Не заставляйте меня убивать и вас.

Лучник не стал спорить, а просто спустил тетиву. Расстояние между нами было шагов десять, так что пытаться уклоняться было бесполезно. Но тело не захотело умирать в очередной раз. Сработали какие-то рефлексы, я резко рубанул правой рукой, и стрела, чуть чиркнув меня по плечу, улетела в лес. Наступила ошеломлённая тишина. Я и сам был в шоке. Слышал я о подобных фокусах, но чтобы на таком маленьком расстоянии, самолично?!

Мужики не стали дёргаться, но не сводили взглядов с моей руки, и видимо не знали на что решиться. Я мрачно протянул:

— Я убил всех, кто был в лагере, забрал деньги, кольчугу Данаора и меч. Вы можете умереть здесь и сейчас, а можете вернуться в лагерь и забрать всё остальное оружие. Как только мы доберёмся до ближайшего города, сюда обязательно явится отряд стражи. Решайте, а то мне уже надоело на вас смотреть.

Мне действительно уже надоел это спектакль, поэтому голос прозвучал устало и равнодушно. Подумаешь, парочкой трупов больше, парочкой меньше. Мне было всё равно. Видимо, мужики это тоже почувствовали, переглянулись и, не сводя с меня взглядов, осторожно отступили в кусты. Но не побежали, а притаились, наблюдая за нами. Вот так они были гораздо опаснее. Не видя и не слыша их, можно запросто получить стрелу или нож в спину. Пропустив женщин вперёд, я задержался, пытаясь определить планы этой парочки — оставлять их за спиной совершенно не хотелось. Через минуту мне надоело. Потянув меч из ножен, я протянул:

— Ну как хотите. Что выбрали, то и получите — и сделал шаг в сторону кустов.

Вот это мужикам совершенно не понравилось, и они ломанулись в глубь леса. Я постоял ещё немного, прислушиваясь к быстро затихающему треску, а затем двинулся за своим отрядом.

Дальше было неинтересно и обыденно. Через пару часов мы добрались до довольно накатанной дороги, а ещё через пару и до относительно крупного поселения. Крупное — это примерно двести дворов. И в центре деревни даже стоял каменный дом местного старосты. Вероне достаточно было прошептать что-то ему на ухо, и тот сразу стал сама любезность. Тут же предложил располагать им и всем чем он располагает сам. Верона благосклонно согласилась, хотя с чего бы это такие замашки? Мэра она видит первый раз в жизни, он ей ничем не обязан. Но это уже не мои проблемы. До людей я её довёл, с голоду не пропадёт. Так что и я ей ничем больше не обязан. Я повернулся уходить, но Верона сразу это заметила.

— Гордан, останьтесь! Хотя бы немного придёте в себя в спокойной обстановке.

Не хотелось грубить, но и плясать под чужую дудку я не собирался.

— Я вас довёл, вы в безопасности. Теперь у меня своя дорога.

— И куда, если не секрет?

Я пожал плечами.

— Найду спокойный угол, отлежусь пару дней, а там видно будет.

Верона тут же повернулась к старосте.

— У вас здесь есть место, где может остановиться путник?

— Разумеется, ведь мы стоим на довольно оживлённой дороге. Постоялый двор небольшой, но свободная пара комнат там есть всегда, да и кормят там вполне прилично. Во всяком случае, сытно — поправился он, заметив взгляд Вероны.

Мне дали в провожатые мальчишку и уже через полчаса я получил во временное пользование маленькую комнату с тазиком и кувшином для умывания. Стул был один, а кровать почему-то широченная двуспальная. Но после подстилки из веток и листьев даже такая обстановка показалась роскошью. Сбросив с себя амуницию, повалялся минут десять на кровати, наслаждаясь непривычной мягкостью. Но вместо успокоения и сна неожиданно захотелось жрать. Именно жрать, а не «кушать» или «перекусить». Хотя почему «неожиданно»? Последнее время я был весь на нервах, ел сколько давали, а не сколько хотел. А за последние сутки и вообще крошки во рту не было. Наскоро сполоснув лицо и руки, пошёл искать себе еду.

Обеденный зал был относительно чистый и светлый. Несколько светильников на стенах, грубые столы из строганных досок. Хозяин вопросительно посмотрел на меня. Не желая устраивать разборки по поводу цен, высыпал горку монет на стойку и коротко бросил:

— Жратвы и вина. Побольше.

Хозяин коротким взглядом пересчитал мою наличность, смахнул в карман и отправился давать указания поварихе. Уже через пару минут мне притащили большую чашку с похлёбкой, жареную курицу, хлеба, кувшин с вином. Сразу забыв про всё на свете, я накинулся не еду и лишь когда съел всё до крошки, смог начать думать о чём-то ещё. А мысли получались невесёлые.

Судя по моим ощущениям, я здесь уже пару недель. Остался жив. Попробовал сорвать съёмки, но ничего толком не получилось. Посчитали сумасшедшим, дали пару раз по голове. Как же мне выпутываться? Домой меня, скорее всего, не вернут — слишком много времени и денег потрачено. Раз не прибили и не показываются, значит попытаются съёмки продолжить. Как-никак, но один эпизод я им уже обеспечил — перебил банду Данаора. А что дальше? Чего они от меня ждут? Если судить по новому телу, то подвигов. Мужик ведь был воином и далеко не последним. И с магией его что-то связывало. Значит, мне уготована роль местного Джеймса Бонда — бегать, взрывать, убивать. Но мне-то это неинтересно! Тем более, по чужой указке. Может попробовать спрятаться? Продать кольчугу, меч, купить домик в деревне и заняться сельским хозяйством? Только ведь я электронщик, а про коров знаю только то, что им время от времени крутят хвосты. Месяц на старых запасах может и продержусь, а потом что, в подёнщики подаваться? Работать за кусок хлеба от зари до зари? Тоже не очень интересно. Да и режиссер может в любой момент устроить нападение грабителей, нечаянное появление замёрзшей красавицы и прочие поводы для проявления благородства начала приключений. Выходит, что осёдлый образ жизни меня не спасёт.

Значит придётся ехать в неизвестном направлении. А жрать чего и на какие шиши? Значит нужна работа. Что я умею и кто здесь нужен? О скотине не имею ни малейшего понятия. Тяжелее ручки ничего в руках не держал. Были, конечно, периоды, когда и грузчиком и подсобником работал. Но здесь и своих поднеси-подай наверняка хватает. С новым телом немного могу драться. Значит кем — наёмником в охрану? В принципе, можно и так. Но ведь обязательно будут нападения, куда же без них. Геройствовать? Ну уж нет, вот этого не будет. И вообще, лучше стать плохим. Некромантией там заняться, стать местным злодеем. А потяну ли я это? Ведь не смог убить даже парня с девушкой, хотя там и делов-то было — два раза мечом махнуть. А как же я буду мёртвых поднимать, людей губить, ужас нагонять?! Ведь не моё это! Но ведь можно ведь всё это делать понарошку, дал я себе слабину. Прикинуться «рыцарем печального образа», ходить скромно и за меч браться только в самом крайнем случае. Никаких походов за сокровищами, никаких баб. Тут я невольно загрустил — совсем без женщин как-то не очень — но тут же обрадовался — а ведь нормально получится! Глянешь на женщину, вспомнишь, что нельзя, и сразу мысли и взгляд станут грустными. И никто тогда ко мне приставать не станет. Кому нужен рохля?

С магией тоже никаких контактов. Ни под каким видом. И власть не нужна. Ни под каким видом. Ходит печальный рыцарь, всех сторонится и периодически совершает мелкие подлости. Интересно, через сколько времени это надоест киношникам? И как они поступят? Кто мне скажет, что дальше можно не выпендриваться? Или наоборот, сделать как они хотят? Но сценарий ведь мне не дали! Так что первый план останется главным. Никуда не лезть, ни во что не вмешиваться. Жили тут без меня тысячи лет и ещё проживут не меньше, даже не заметив, что я здесь был.

А может сразу обрубить все возможности для съёмки? Им нужен боец? Хрен им! От меча избавлюсь при первой возможности. Красавец? Хрен им! Не мыться, не бриться, ходить в обносках. Смелый и благородный? Два хрена им! Получат трусливого подонка, готового за ломанный грош продать любого. Предложили сходить за сокровищами — в морду! Предложили заняться магией — в морду! Если, конечно, говоривший не боевой маг. Никаких друзей и приятелей. Не более нескольких дней на одном месте. Главное — делать всё наоборот, от противного. Может, меня и прибьют через неделю, может, заставят отрабатывать потраченные деньги, но под чужую дудку я плясать не стану!

Сразу стало легче от определённости, и я допил кувшин. Как там поётся в песенке — «Что бы такого сделать плохого?» Я огляделся по сторонам. Как по заказу появился удобный повод. Невдалеке от входа сидела компания мужиков, которые уже хорошо приняли на грудь. Шумели они уже достаточно сильно, но хозяин почему-то замечания не делал. И тут по каким-то своим надобностям зашла местная молодуха, очень даже в хорошем теле. О чём-то поговорила с хозяином, пару раз стрельнула в мою сторону глазками. Собралась уходить, но на выходе её перехватили поддатые мужики, стали лапать. Немного удивило, что хозяин таверны молчал и старательно отводил взгляд в сторону. То ли управы на них не было, то ли по сценарию так положено, то ли ещё что.

Когда я к ним подошёл, мужики уже повалили девку на стол и не могли поделить меж собой — кто же будет первым. Моё появление встретили настороженно.

— Неужто защитник объявился?

— Не защитник, а хозяин. Она пойдёт со мной.

— Не понял — начал было старший.

Но я коротко стукнул кулаком по столу.

— Она моя и пойдёт со мной!

Удар получился удачным, по краю тарелки с похлёбкой, стоявшей на столе. Тарелка кувыркаясь полетела в голову старшего, тот её рефлекторно отбил, но от брызг закрыться не сумел. Пока он пытался протереть глаза, я врезал одному из мужиков ребром ладони по горлу, второму локтём в солнечное сплетение, затем вырубил ударом по шее. Старший начал было замахиваться, но ему я без всяких изысков просто врезал сапогом в челюсть. Тот приложился к стене, и разговаривать больше не пытался.

Я огляделся, но редкие посетители старательно отводили глаза и делали вид, что ничего особенного не происходит. Я цепанул девушку за руку.

— Пошли.

Та попыталась сопротивляться, но как-то неуверенно. Когда поднялись в комнату, толкнул её в сторону кровати.

— Раздевайся! Если хочешь.

Сам тоже стал раздеваться, старательно пугая её похотливым взглядом. Та вся сжалась, боясь пошевелиться. Если нас сейчас снимают, то кадры получатся очень удачные — маньяк — насильник издевается над беззащитной женщиной. Оставшись в одних штанах, задул плошку и улёгся на кровать. Девушка сжалась в комочек, а когда я наклонился к её уху, торопливо зашептала:

— Не надо, прошу вас, не надо!

Я притянул её к себе и прошипел.

— Заткнись! Массаж делать умеешь?

Наверное, прошло не меньше минуты напряжённой тишины. Потом дрожащий голос тоже шёпотом спросил.

— А что это?

— Размять мышцы. Погладить, немного помять, растереть. Потом ногтями осторожно поцарапать спину.

На этот раз голос стал удивлённым.

— А ногтями зачем?

— Мне это бывает приятно. И завтра можно будет сказать, что мы хорошо провели время, и ты даже в порывах страсти исцарапала мне спину.

Я перевернулся на живот.

— Приступай!

Девушка долго молчала, потом несмело положила руки мне на спину. Сначала движения были осторожными. Мне даже показалось, что её руки испуганно замирают на шрамах, которых у меня оказалось даже слишком много. Постепенно она осмелела, в движениях появилась сила, даже некая ласка, и я поплыл от удовольствия. А уж когда она стала осторожно царапать меня своими коготками, я весь покрылся мурашками и даже застонал от наслаждения (стыдно признаваться, но люблю я это дело до крайности). Но девушка вскоре оборвала свои движения.

— Господин, вам хорошо?

— Очень.

— И вам этого достаточно?

Я насторожился.

— Больше я ничего от тебя не требую.

— Мне стыдно, что я так плохо о вас подумала. Вы позволите, чтобы я царапала вам спину, лёжа под вами?

Сначала я не понял смысл фразы. Затем стало… неловко. Отказать или принять такое предложение? Но может у меня такое будет в последний раз?

— Это твой выбор.

Послышался шорох платья и девушка скользнула в постель уже без одежды. Были ещё какие-то сомнения, но стоило ей прижаться ко мне, и последние остатки благоразумия покинули меня. В конце концов, подлец я или кто? У других бандитов отобрал, силком толкнул в постель. Пусть и продолжение будет соответствующим. Лишь бы эти сволочи не додумались использовать инфракрасную съёмку…

Проснулся я только к обеду. Долго потягивался, нежился. А когда спустился вниз, наткнулся на взгляд трактирщика. Непонятный взгляд.

— Спасибо вам, господин, что не обидели Теру. Я её видел утром, она была очень довольная.

Я спесиво приподнял голову.

— А чего ей быть недовольной? Я ей денег дал.

Про деньги разговора, разумеется, не было, но должен же я поддерживать образ крутого и злого! Трактирщик хитро улыбнулся.

— Наверное, очень много дали, если судить по её сияющему лицу.

Чувствуя, что начинаю краснеть, рыкнул на мужика.

— Поговори ещё! Язык враз укорочу!

Тот понятливо кивнул, занялся своими делами, но я ещё несколько раз заметил его усмешку. Не, надо срочно браться за свой образ злого и жестокого!

Делать было нечего, сидеть в четырёх стенах — бессмысленно, и я отправился погулять по деревне. Но уже через час откровенно разочаровался. Деревня везде деревня. Дома деревянные, рубленные, но все разные. Были и двухэтажные хоромы, были и развалюхи. Но основная масса — самые обычные середнячки типа наших пятистенок. Большие огороды, плетни, специфический запах навоза. Людей почти не видно. Оно и понятно — время рабочее, мужики в поле, женщины заняты домашними делами. Гулять просто так никто не будет. Но несколько раз я заметил очень пристальные взгляды, которыми меня провожали из окошек. Старательно обходя центр деревни, чтобы даже случайно не встретиться с Вероной, я прогулялся по нескольким улочкам, а потом, заскучав, решил поискать местную речку и ли пруд и искупаться. Вышел на окраину, уже заметил блеск воды, но тут услышал характерный звон металла и ноги сами повернули на звуки.

Ни кузня, ни сам кузнец не соответствовали тому образу, который был у меня в голове. Кузня — закопченная избушка, больше похожая на сарай. Кузнец был крепок как любой обычный мужик, работающий физически на свежем воздухе. Никакой бочкообразной груди, бугрящихся мышц. Кожаный передник с подпалинами, выцветшая рубаха с пятнами пота. Никакой эпичности, только обычная привычная работа. Меня он заметил сразу, но продолжал возиться с какой-то железякой. И только бросив её в ведёрко с водой, соизволил выйти на свежий воздух.

— Чо надо?

Голос был спокойный, уверенный. Меня это немного покоробило, хотя формально он мне не грубил. Стараясь не заводиться, я постарался настроиться на его тон. Пока я смотрел на его работу, появилось несколько идей. С мечом, как настоящему герою, ходить совершенно неинтересно. Хрен им всем. Но и остаться совсем без оружия тоже не хотелось. Вот если придумать нечто внешне неприметное, но очень опасное в бою…

— Несколько железяк выковать надо.

— Что именно?

Я присел и щепочкой нарисовал прямо в пыли квадратик со стороной примерно в десять сантиметров.

— Нужно из листового железа толщиной примерно… — я замялся, не зная, как правильно указать толщину в пять миллиметров. Потом заметил ещё одну щепочку подходящей толщины — примерно как эта щепка. На гранях сделать одностороннюю заточку. Нужно шесть таких квадратов.

Кузнец несколько раз перевел взгляд с меня на рисунок, потом на щепочку, затем снова на меня.

— Зачем?

— Хочу сделать себе защиту на куртку.

— Значит нужны дырки для крепления? А зачем заточка?

— Дырки не нужны. А заточка нужна, чтобы сделать их съёмными. Из тонкого железа надо сделать квадраты чуть большего размера, края загнуть — я изобразил на пальцах — получится как лёгкие открытые ножны. Вот их надо будет пришить к куртке.

Кузнец задумчиво разглядывал меня.

— Шесть заточек на груди и животе? Мудрёно как-то. Может…

Я не стал слушать дальше.

— Я так хочу.

Кузнец хмыкнул.

— Будешь платить — сделаю. Каждый сходит с ума по-своему.

Я согласно кивнул.

— Ещё нужно сделать вот такую штуку — я снова стал рисовать в пыли — четыре кольца с шипами, соединённых общей рукояткой.

Кузнец среагировал сразу.

— Шипач, что ли?

— В моих землях это называют кастетом.

— И это можно.

— Следующее. Есть у вас здесь дерево с очень твёрдой древесиной?

— Как не быть — хмыкнул мужик.

— Нужно сделать так — я снова принялся рисовать в пыли — делается два шестигранника, немного сужающихся к одному краю. Длина — я показал на себе от локтя до кисти — на тонких концах одеваются железные колпачки, фиксируются штифтами для надёжности. Колпачки соединяются цепочкой в палец толщиной и длиной с мою ладонь — я снова показал на себе — Нужно два комплекта.

На этот раз кузнец озадачился. Долго рассматривал рисунок, даже верёвочкой измерил мои руки.

— И что же это будет?

Я усмехнулся.

— Если получится — увидишь. Следующее — я снял со стенки приглянувшуюся верёвку, примерил на поясе и отрезал нужный кусок — Нужно сделать два лезвия примерно с мою ладонь и вплести их в концы верёвки, чтобы в обычное время их не было видно, а при ударе они легко освобождались.

— А это зачем?

— Ну… Всё время на виду, всё время под рукой.

— Может проще обычный нож?

— И его надо сделать — согласился я — Хорошая сталь есть?

— Чего?

— Ну… очень хорошее оружейное железо.

— Есть, но совсем немного — кузнец порылся в своих запасах и показал узкую полоску синеватого металла — достался по случаю, но всё никак не могу придумать куда его приспособить. На нож мало, для шила слишком жирно.

В голове у меня неожиданно что-то щёлкнуло.

— Нужно ещё пять полосок такого же размера, пусть и похуже.

Кузнец порылся в запасах, но подходящее железо нашёл.

— И что дальше?

— Эти прутки надо нагреть и перекрутить каждый пятнадцать раз.

— Зачем? — снова не понял кузнец.

— Мне так надо — не стал вдаваться я в подробности — Потом всё это складывается так, чтобы хорошее железо было с краю и вся эта сборка проковывается, пока не получится лезвие. Тут ты лучше меня знаешь что делать.

Кузнец долго молчал, разглядывая прутки и что-то прикидывая.

— Можно попробовать. А размер, форма?

Я немного растерялся — для меня раньше нож был просто нож. Что я собственно от него хочу? Колоть, резать, рубить? Может можно сделать нечто усреднённое? Я неуверенно начал рисовать. Сначала получилась обычная финка, но она мне не понравилась. Я немного подправил, и постепенно вырисовалось нечто странное. Конец клинка расширился, а внутренняя часть немного изогнулась. Получилось нечто напоминающее непальский нож «Кукри» (как я его помню).

*в терминах неспециалиста попытался описать нож спецподразделений «Каратель»

Кузнец внимательно следил за моим художеством.

— Именно такая форма?

— Да, хочу такой. Заточка нижней кромки режущая, верхней — рубящая. Рукоятку и гарду сделаешь на свой вкус. Ещё мне нужен посох из твёрдого дерева. Низ и верх окованы железом. А ещё…

— Рассчитываться чем будешь? — с усмешкой перебил меня мужик.

— Есть меч и кольчуга. Возьмёшь?

— Приноси. Посмотрим, а потом и поговорим — снова усмехнулся мужик.

Чуть ли не бегом я быстренько смотался на постоялый двор и притащил своё единственное богатство. Кузнец долго рассматривал кольчугу, меч, чуть ли не на зуб пробовал. Потом вдруг отложил их в сторону и остро глянул на меня.

— Хороший меч и кровушки он попил немало. После последнего дела его даже не чистили. Уж не тот ли ты боец, что банду Данаора окоротил?

Я неопределённо пожал плечами. Хвалиться особо было нечем.

— Зачем же ты его продаёшь?

Я снова пожал плечами.

— Не хочу больше кровь лить.

Кузнец вдруг развеселился.

— Так вот зачем всё это надо! Чтоб, значит не мечом рубить, а тихонечко верёвочкой махнул, никто и понять ничего не успеет… — он тихонько засмеялся — То-то у нас слухи поползли про неведомого героя, что верёвочкой с камушком и обычными палочками с целой бандой справился. Как остальным-то пользоваться покажешь?

Я тоже улыбнулся.

— Ты сначала сделай.

— Заходи завтра после обеда, всё будет готово.

Искупаться мне не удалось — пруд оказался маленьким, берега илистыми, а в самом удобном месте плескалась большая компания мальчишек. С завистью поглядев на их плюханье, пришлось идти в ближайший лесок — посижу в тенёчке, а вечером попробую всё-таки искупаться.

Усевшись у дерева так, чтобы деревня и окружающие поля виднелись достаточно хорошо, постепенно расслабился и закрыл глаза. Тихо, тепло, лёгкий ветерок. Я уже начал задрёмывать, как вдруг услышал сбоку шорох. Осторожно скосил глаза и увидел Теру, внимательно смотревшую на меня. При дневном свете она выглядела гораздо лучше, чем прошлой ночью. Чистенькая, с длинными светлыми волосами, в нарядном платье. Правильное лицо, синие глаза и пухленькие губки. Чем-то напоминает прибалтийку. Смотреть было приятно, но я дал себе зарок друзей не заводить. Пришлось грубить сразу.

— Чего надо?

Девушка вздрогнула.

— Соскучилась, увидеться захотелось. Можно я рядышком посижу?

— Садись, места не куплены.

Тера осторожно приблизилась и уселась рядом со мной, аккуратно поджав ноги. Я постарался снова закрыть глаза, но внимательный взгляд Теры меня беспокоил.

— Жениться я не обещал!

Тера чуть улыбнулась.

— Не обещал — согласилась она.

— И вообще, рядом со мной, в лесу… Могут подумать что угодно.

Тера улыбнулась ещё шире.

— После ночи на постоялом дворе — куда уж больше.

Я немного забеспокоился.

— У тебя будут неприятности? Что в деревне-то говорят?

— Да разное. А девчонки завидуют.

— Чему?! — не понял я.

— Так ведь не каждый день у нас благородный воин приглашает простую девушку в свою постель. Да ещё такой ласковый и умелый.

Я невольно заёрзал.

— Не такой уж и благородный. И не так уж и приглашал. Теперь у тебя будут неприятности?

— Почему?

— Ну как же — я ведь был у тебя первым. Как тебя теперь замуж возьмут? — пусть и запоздало, но я уже начал раскаиваться в своём поступке.

Тера с улыбкой перебралась поближе ко мне и прижалась плечиком. Теперь я не стал ругаться.

— Глупенький. Если на деревенскую девушку обратил внимание господин — значит она очень хорошенькая. А если ещё и родит, да ещё и мальчика, то это для неё вообще лучше всякого приданного.

— Почему?! — опешил я.

— Потому что сразу ясно, что она не «пустая», и может нарожать ещё много детей. А первенцем — мальчиком любой муж гордиться будет.

— Почему?! — ещё больше растерялся я — Ведь сын будет от меня?

— Семя твоё, но растить и воспитывать ведь будет муж. Ведь и для сада берут семена от лучших деревьев, но вот когда новое дерево вырастет, гордится им будет новый хозяин — она мечтательно прикрыла глаза — И будет у меня сын большой и красивый, умный и смелый. Совсем как ты.

Я невольно покраснел.

— Ты ведь меня совсем не знаешь. И ещё неизвестно, что у нас получилось.

Тера окинула меня откровенно собственническим взглядом.

— А мы ещё несколько раз попробуем, чтобы наверняка…

Чувствуя некоторый дискомфорт от такого напора, я попытался отвертеться.

— Здесь не совсем удобно — люди могут пройти. Да и я грязный, несколько дней не мылся, не брился.

— Ничего — Тера плавно потянула завязку на своём платье — Зато я чистенькая…

Мой взгляд невольно скользнул по открывшемуся богатству. Тера ещё ближе подвинулась ко мне, я почувствовал тонкий аромат молодой здоровой женщины, и вся моя решимость вести уединённый здоровый образ жизни сразу рухнула. Уже судорожно стягивая с себя рубаху, дал себе новый зарок — «только сегодня и только с Терой, а больше ни-ни». Но об этом я подумаю позже…

В очередной раз исполнив свой приятный долг, я распластался на земле и попытался немного успокоить дыхание. Тера не была красавицей в смысле 90-60-90, но всё в ней было настолько к месту и в такой приятной пропорции, что заводился я моментально. И если не случится ничего сверхординарного, то есть шанс побить свой собственный рекорд по количеству и продолжительности в течении одного дня. Вот только немного отдохну, а потом мы ещё попробуем… Я снова ощутил поднимающуюся внутри волну желания.

Тера пришла в себя первой. Долго смотрела на меня с непонятной улыбкой. Потом облокотилась на руку и ласково вытерла пот у меня со лба. Хотела что-то сказать, но вдруг её взгляд переместился куда-то мне на спину. На всякий случай я бросил взгляд по сторонам — мало ли кто припёрся — но вокруг было тихо. Снова повернулся к Тере, но она меня уже не видела. Вернее, всё её внимание было на мою спину. Наклонившись, она стало осторожно водить пальчиком по моей спине, выводя какие-то плавные линии.

— И что ты там нашла интересного?

— У тебя на спине сделан большой рисунок. Он непонятный, меняет цвет, яркость и как будто живёт своей жизнью.

— И что там нарисовано?

— Пока не пойму — он прячется от меня. Но какой-то зверь.

Ладно хоть не инвентарный номер, мелькнуло у меня в голове. А то ведь эти сволочи из съёмочной группы могли и его нарисовать, чтобы я случайно не потерялся.

Тера неожиданно спросила:

— Тебе спать хочется?

— Стыдно признаваться, но хочется. Может, я полчасика посплю, пока ты там картинки смотришь?

— Нет, лучше попробуй напрячь мышцы и разозлиться.

— Зачем и на кого? — я невольно зевнул.

— Представь, что за тобой пришли твои враги и смотрят на нас вон из-за того дерева!

Она ещё не успела закончить, а я уже стоял, сжимая в ярости кулаки. Ну всё, поймаю гадов и убью голыми руками. Ладно, если только убийства и разговоры снимали, но если они и за моими любовными подвигами подглядывали… Убью!

Сзади сдавленный стон. Я резко повернулся, но это просто Тера закрыла рот рукой, стараясь не закричать.

— Что ещё?!

— Золотой дракон!

— Что «Дракон»?!

— У вас на спине, господин!

Я невольно похлопал себя по спине и почесался, но со спиной вроде всё было в порядке.

— Ты можешь толком объяснить?!

— У вас на спине нарисован золотой дракон!

— Да хоть чёрт лысый! — сплюнул я — Чего орать-то?! — потом до меня дошёл смысл сказанного Терой — Это плохо или хорошо?

— Так не бывает.

— Раз есть, значит бывает.

Хотелось обругать Теру за ложную тревогу, но она и так выглядела какой-то растерянно — ошеломлённой. Опустившись перед ней на колени, я отвёл рассыпавшиеся волосы с её лица.

— Ну что ещё случилось?

Стараясь не смотреть мне в лицо, она почти прошептала:

— Господин позволит мне ещё раз принадлежать ему?

Шутка получалась какая-то странная. Ласково повалив её на землю, я прошептал ей на ушко:

— С превеликим удовольствием.

Но секс на этот раз получился странным. Сначала Тера была очень скованной, а затем её как-будто прорвало. Движения стали порывистыми, яростными. Теперь она не просто обнимала и ласкала меня, а стискивала и прижимала к себе из всех сил, как будто стараясь прижаться как можно сильнее, выпить меня. И даже когда всё закончилось, долго не отпускала, обхватив руками и ногами. Несколько раз по её телу прошли судороги, и только после этого она смогла расслабиться. Я, честно говоря, уже начал опасаться, что нарвался на какую-нибудь местную суккубу или ведьму-вампира, которая пьёт жизненную силу мужчин. Будто услышав мои мысли, Тера отпустила меня и долго лежала неподвижно с закрытыми глазами. Я же совсем запутался, пытаясь найти объяснение такому поведению. Наконец я не выдержал и коснулся её плеча.

— Тера, ты в порядке?

Девушка открыла глаза, долго всматривалась в меня, затем ласково провела ладошкой по моей щеке. И вдруг, будто вспомнив что-то, торопливо вскочила на колени и снова склонилось передо мной.

— Я не смею больше надоедать господину. Позвольте мне уйти.

— Тера, не смешно. Да объясни ты в чём дело!

Но девушка даже не подняла головы. Я подождал с минуту, но она и не думала вставать. Наконец я махнул рукой.

— Иди, раз уж тебе так надо.

Торопливо собрав вещи, Тера ушла, а я остался дурак — дураком. Что случилось, почему? Какой-то рисунок на спине, странное поведение Тары. Что бы там ни было, но с женщинами теперь придётся общаться только в темноте или в рубашке. Вернее, женщин теперь вообще не будет, одёрнул я себя. Тера — моя первая и последняя женщина в этом мире. Остальных я буду оскорблять, унижать, но не трону и пальцем!

Ситуация была настолько абсурдной, что никак не укладывалась в голове. Первую ночь с Терой можно было объяснить благодарностью за спасение. Сегодняшний день — странными местными обычаями. Но вот что случилось потом? Я встал и на всякий случай оглядел себя. Вроде ничего особенного. Хорошее, относительно молодое тело. Крепкие мышцы, чистая кожа. Много мелких, и не очень, шрамов, но ни единого намёка на рисунки и татуировки. А так вроде бы не бывают, чтобы на спине чуть ли не живой зверь обитает, а на руках и груди ни единой чёрточки. Может, у меня и нет ничего? Я сколько мог крутил головой, шупал себя руками, но рассмотреть собственную спину так и не смог.

Картина, наверное, была странной. Сидит совершенно голый мужик, что-то бормочет про себя, время от времени начинает себя оглядывать и ощупывать. Вот что о таком можно подумать? А у меня голова уже кругом шла. Откуда у меня взялся этот рисунок. Почему Тера его не заметила раньше? Понятно дело, что это я её трогал со всех сторон, а она в основном видела только мои дикие глаза. Но мы же отдыхали не один раз, а заметила она только сейчас. И почему она спросила — не хочется ли мне спать? Зачем попросила разозлиться? Что, зверюга на спине копирует моё поведение? И что это означает? Могли нарисовать и киношники, с них станет. Но почему так среагировала Тера? Какое-то местное поверье или очередное предсказание? И чем это мне грозит? Вроде бы Тера меня не испугалась, но и не шибко обрадовалась. И в то же время эти вставания на колени, «позволит ли господин принадлежать ему ещё раз». И это после всего того, что мы вытворяли ночью и днём? Дурдом. Но обнажать спину мне теперь категорически противопоказано. Ладно, если почитать начнут, а если это знак какого-нибудь избранного, которого в обязательном порядке надо принести в жертву или отправить в дальние земли сражаться с настоящим драконом? Ну, киношники, ну суки, ну удружили!

А может всё намного проще? Я ведь ничего не знаю о Тере кроме имени. Ни где живёт, ни чем занимается. И может Тера не местная, а приглашённая актриса, которая за щедрую плату продьюсеров дарила мне ласки, а потом в нужный момент вставила удобную фразу про дракона. Неизвестно, что она означает на самом деле, но некоторые намёки появляются. Я вон тоже ничего не понял, но мозги уже закипают от вопросов без ответов…

Купаться я не пошёл. Настроение было поганое, мысли сумбурные. Вернувшись вечером на постоялый двор, даже не стал ужинать, а сразу завалился в кровать и попытался уснуть. Как ни странно, но это удалось. Правда, начались кошмары. Какие-то драки, чьи-то залитые кровью лица. Боль и ужас, ненависть и страдания. Полчаса мучений, потом час пытаешься прийти в себя. Не знаю, были ли это воспоминания настоящего Гордана или так выражались мои собственные страхи, но к утру я чувствовал себя совершенно разбитым и смог забыться только когда солнце уже начало вставать.

Очнулся я уже глубоко за полдень. Не умываясь (мне это теперь ни к чему), сразу отправился к кузнецу. Тот был в хорошем настроении, но, взглянув на меня, сразу перестал улыбаться и даже как-то подобрался. Молча стал раскладывать на столе мой заказ. С краю стопкой лежали квадраты заточек. Получилось очень удачно. В направляющих держится надёжно, а со свободной стороны надёжно поджаты пружинистым язычком. Я несколько раз достал квадрат — вроде нормально.

Кузнец стоял сбоку и наконец не выдержал.

— А как будешь ими пользоваться?

Я молчком достал квадрат и швырнул в его сторону. Кузнец отшатнулся, но я в него и не целился — квадрат с глухим стуком чуть ли не на треть вошёл в стоящую в углу доску. Следом полетела ещё парочка квадратов и доска, не выдержав ударов по одной линии, раскололась. Мы внимательно осмотрели её и квадраты. Сталь не самая лучшая, но несколько бросков ещё выдержат. А если бросать не в чужие доспехи, а в незащищённое тело, то может получиться очень даже неплохо. Отодвинув сюрекены в сторонку, я взялся за кастет. Кузнец предусмотрительно отодвинулся, но мне было не до глупостей. Внимательно осмотрел, примерил по руке, несколько раз врезал по столешнице. Шипы вошли в дерево на пару сантиметров, но не погнулись. Нормально, сойдёт.

Когда я взялся за нунчаки, кузнец отодвинулся ещё дальше. Но я решил проводить испытания на свежем воздухе. Нунчаки получились удачными — почти такими же, какие у меня были дома. Как раз по моим рукам, в меру тяжёлые, из очень тёмного, почти чёрного дерева. Я стал вспоминать хотя бы простейшие приёмы. Прямой хват, обратный, удар снизу, сверху, перехлёст через плечо, через спину. Несколько раз зацепил себя по голове, но с каждым движением получалось всё лучше — тренированное тело внимательно прислушивалось к моим воспоминаниям, ощущениям. И то, на что раньше уходило по несколько дней, сейчас вспоминалось за несколько минут. Потом пошли круги, восьмёрки, спереди, сбоку, связки. А когда начал крутить пару, воздух наполнился приятным низким гулом. Когда я остановился, кузнец немного настороженно спросил.

— И какой от этого толк кроме тренировки?

Я огляделся по сторонам, затем снова закрутил восьмёрки и сдвинулся к стене кузни, на которой на колышках висели всякие горшки, ведра и котелки. Несколько секунд, и во все стороны полетели обломки.

Кузнец дождался, пока я уберу нунчаки, и только после этого пошёл осматривать итоги моего погрома. С глиняными горшками всё было ясно и так, а вот искореженные вёдра и котелки он осмотрел очень внимательно.

— Никогда бы не подумал, что две палки, соединённые цепочкой, можно использовать таким образом. Но общий принцип я понял.

С верёвкой получилось более спокойно. Я немного повыделывался в духе Джеки Чана и китайских боевиков, но почувствовал, что кузнецу хочется похвалиться чем-то другим. Смотав верёвку, взялся за простые чёрные ножны, плавно потянул нож и замер в недоумении. Не, форму ножа кузнец выдержал строго. Рукоять легла в ладонь как родная, клинок одним видом внушал уважение, но вот качество… Я, привыкший к киношным сверкающим клинкам, увидел грубо выкованное железо, на котором отчётливо были видны следы молотка. Всё серенькое, невзрачное. Я покосился на кузнеца.

— А поприличнее нельзя было сделать?

Тот насупился.

— Это как?

— Ну, сделать аккуратно, наточить, отполировать.

— Тебе нужен боевой нож или красивая цацка перед девками форсить?

Я неопределённо пожал плечами.

— Одно другому не мешает.

— С девками разберёшься сам. А этот нож — лучшее, что я делал! Хоть резать, хоть колоть, хоть рубить — одно удовольствие!

Я снова пригляделся к клинку и обратил внимание на режущую кромку.

— А почему заточка такая слабая?

— Потому что железо по краю особое — его, чтобы заточить как положено, неделю пользовать надо. Но и сейчас он режет — любо-дорого смотреть. А потом заточишь как тебе нравится.

Я в сомнении провёл пальцем по кромке и ощутил лёгкое покалывание. Что за ерунда? Уже более осторожно, касаясь совсем чуть-чуть, снова провёл рукой вдоль кромки и заметил многочисленные искорки, проскакивающие между пальцами и лезвием. Кузнец тоже это заметил, вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами.

— Статика, наверное.

Хотя какая может быть статика, если на мне ни грамма синтетики, а нож — не заземлённая батарея? Да и в этом случае искорка была бы одна, а не целый веер. Был, правда, в моей жизни один эпизод, который можно было притянуть за уши к этому делу. По молодости, служа в армии, я однажды залез в одну очень интересную установку. Толком не проверил схему отключения, а сразу потянулся к проводам. Тут меня и шарахнуло. От щупов остались только эбонитовые ручки, установка в дым, а я получил неконтролируемую боязнь электричества. Несколько лет потом боялся даже батарейку на языком проверить. И часы у меня после этого больше трёх месяцев не держались. Не ломались, а просто переставали работать. И статики из меня пёрло раз в десять больше, чем у любого знакомого. Вроде мелочь, но если тебя любой прибор может ударить током, поневоле станешь мнительным. Но сейчас-то почему искры?

Кузнец продолжал смотреть на меня, и я попробовал оправдаться.

— Иногда у меня бывает переизбыток силы, и тогда вот такое и происходит. А может это металл особый.

— Особый — согласился кузнец — Но со мной такого ни разу не было.

Он взял у меня нож, стал внимательно его рассматривать, и вдруг удивлённо протянул:

— Смотри-ка, синяя полоска появилась!

Я пригляделся. Действительно, режущая кромка примерно на миллиметр сменила цвет на откровенно синий. Но не тот, который бывает, когда металл перекалили, а какой-то другой, приятный.

— Может так и должно быть?

— Из-за того, что ты его в руках подержал? — хмыкнул кузнец.

Отойдя в угол, плавно взмахнул ножом, и кусок шкуры, висевший на колышках для каких-то надобностей, распался на половинки. Снова осмотрев нож, зачем-то положил на стол кованный гвоздь чуть не в палец толщиной, и рубанул уже его. Проводив взглядом разлетевшиеся половинки, снова осмотрел нож.

— Вроде ничего особенного, но такое у меня получилось впервые. И железо можно найти, и как ковать я уже не забуду. Но нутром чую, что без твоих искорок всё равно получится просто хороший нож, а не такое чудо…

С сожалением убрав нож в ножны, он подвинул его мне.

— Забирай, пока я не передумал.

Мы немного помолчали, затем он достал из угла посох. Снова чёрное дерево, низ окован железом, а навершие сделано в виде ребристого шара. Я несколько раз крутанул посох, приноравливаясь к его весу, и кузнец снова заулыбался.

— В твоих руках будет страшнее меча… Особливо для тех, кто по глупости захочет обидеть странника.

Заметив, что я пытаюсь собрать в кучу своё богатство, вытряхнул из замызганной сумки инструменты и протянул мне. Я закинул лямку сумки на плечо, взял посох, и тут дошло, что выглядеть буду странно — сумка и посох никак не соответствовали довольно приличной одежде.

— Может и тряпьё какое для одежды найдётся?

Похоже, кузнец ждал чего-то подобного. Улыбнувшись, порылся среди вещей и протянул мне что-то вроде брезента или плотной мешковины. Натянув его на себя на манер пончо, подпоясался верёвкой и почувствовал себя совсем другим человеком. Руки грязные, лицо испачканное, одежда — как у нищего. Пусть теперь эти падлы попробуют снять героическое кино!

Протянул руку кузнецу.

— Спасибо тебе за всё! Мы в расчёте?

— Более чем — хмыкнул тот — ты заходи, если нужно ещё что сделать. Я на твоих игрушках быстренько разбогатею…

Вернувшись на постоялый двор, не стал заходить в помещение, а уселся на лавочку у крылечка. Подставив лицо заходящему солнцу, закрыл глаза и стал подводить итоги. Вроде пока всё по плану. От Вероны избавился, никому и ничем не обязан. Денег осталось только заплатить за ночлег, но мне и этого достаточно. Одежда грязная, морда грязная, но оружие на крайний случай есть. Буду ходить по дорогам, в крайнем случае кого-нибудь ограблю. Живут же разбойники, и я не пропаду. Ещё одна ночь, а потом ищи ветра в поле…

Посидеть в тишине всё-таки не дали — во двор въехали шестеро всадников. Хорошие лошади, крепкие мужики, много оружия. Чувствовалось, что ребята тертые, ни бог ни чёрт им не страшен. Только один почему-то ехал с зелёным перекошенным лицом. Спешившись, остальные помогли ему сползти на землю. Двое повели его в дом, двое занялись лошадьми, а один остался во дворе, задержав пристальный взгляд на мне. А мне что — пусть смотрит. Какой ему навар с сирого убогого странника? Я довольно улыбнулся, но тут во двор припёрлась ещё и троица тех идиотов, у которых я забрал Теру. Вот у этих интерес ко мне был вполне конкретный. То ли решили поквитаться, то ли своё доброе имя восстановить. На ходу стали доставать ножи, один даже пришёл с дубинкой. Окружили меня и старший протянул.

— Ну что, поговорим?

Да нахрен они мне сдались со своими разговорами! Я чуть приподнял посох, резко пнул его, и старший загнулся, получив между ног. Тот, что справа, выбросил руку с ножом. Чуть уклонившись, подхватил его руку, помог сдвинуться вперёд, а когда мужик начал терять равновесие, подхватил за пояс и щвырнул его об стену. Третий «разговорщик» растерялся, и я просто врезал ему посохом сверху. Раздался хруст костей, короткий вскрик и на этом разборка закончилась. Идиоты! Не дали посидеть спокойно.

Приезжий смотрел внимательно, но вмешиваться и не подумал. Проводил меня взглядом и всё.

Настроение было испорчено, и я даже не стал ужинать. Ещё одна ночь и буду далеко.

Утром еле дождался, пока кухарка приготовит завтрак. Расплатился с хозяином, и принялся наедаться впрок.

Доев мясо, запил всё странным отваром, который здесь подавали в качестве чайного напитка, и откинулся на стенку. Ну всё, вроде все дела сделал — за постой и еду рассчитался, поел, все вещи со мной. Сейчас немного передохну и в путь.

Я расслабленно осмотрелся по сторонам. Народу почти не было, только вчерашние путники, тоже в дорожной одежде, основательно подкреплялись за уставленным чашками столом. Серьёзные ребята, крепкие — им и есть надо за двоих. И тут наткнулся на внимательный взгляд одного из них. Судя по поведению — старшего. Не знаю, как он оценит моё поведение, но лишние проблемы мне ни к чему. Я отвёл взгляд и постарался расслабиться. Ещё пять минут, и меня здесь уже не будет.

Но мужик, видимо, решил по-другому. Краем глаза я заметил, что он что-то сказал соседям и те тоже уставились на меня. Последовал небольшой разговор, затем старший встал, спокойно прошёл по залу и, не спрашивая разрешения, уселся за мой стол. Вроде не по-наглому, но очень уж уверенно, как за свой собственный. Пришлось сесть прямо и приготовиться к самому неприятному варианту развития событий. Но мужик не стал хамить.

— Судя по всему, ты готов отправиться в путь? — спросил он в лоб.

— Это кому-то может помешать? — насторожился я.

— Да нет, во всяком случае, не мне. Идёшь куда- то конкретно или просто так?

Я неопределённо покрутил пальцами — типа хрен его знает. Неожиданно в глазах старшего появился интерес, и он кивнул в сторону своего стола.

— У меня небольшая группа наёмников. Мы получили заказ, но один из наших заболел и мне срочно нужна замена. Могу взять тебя.

— А с чего вдруг такая честь? — осторожно поинтересовался я.

— Выезжать нужно через час, никого более подходящего у меня на примете нет.

— Но вы меня совершенно не знаете! — в очередной раз удивился я.

— Не знаю — легко согласился мужик — Но я ограничен по времени, а с заказчиком был договор о шестерых. Делать особо ничего не надо — всего лишь сопровождать повозку до столицы. Оружия мы тебе не дадим, ты и без него хорошо справляешься — он чуть улыбнулся — Доверия особого тоже не жди. Но есть возможность немного заработать. Питание за наш счёт. И лошадь дадим. Всего и работы будет, что числиться в нашем отряде, да ехать в хвосте колонны. Ну как?

Я с сомнением глядел на него.

— Условия слишком хорошие, чтобы быть правдой. Да и бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И зачем мне это надо?

— Тебе — возможность бесплатно добраться до столицы. Мне — сохранить выгодный заказ. Но уговаривать я не буду.

Сомнения стали перерастать в подозрения. Добрый дядя делает подарки первому встречному? Кроме меня тут целая деревня, в которой, наверное, любой мужик согласится на такую «прогулку». Если заплатят, конечно. Про столичную жизнь я вообще не думал, но вариант может получиться интересный.

— Золотой! — ляпнул я на всякий случай.

— Чего «золотой»?

— Мне за работу.

— Охренел что-ли? — мужик с усмешкой глядел на меня — Мне проще от заказа отказаться, чем такими деньгами разбрасываться. Серебрушка.

— В день — тут же уточнил я.

— Сытый, на коне, под охраной, да ещё и такие деньги требуешь? — мужик даже всплеснул руками.

Мне же этот спор стал надоедать.

— Я тебе нужен или ты мне?! Я могу вообще в другую сторону погулять.

Чувствовалось, что мужика всего перекоробило, он несколько раз оглянулся на своих, не зная на что решиться.

— Беру на один день. Если заказчик будет не против — останешься. Нет — гуляй на все четыре стороны.

Стало почти смешно.

— Значит, день я буду ехать на лошади, а потом придётся возвращаться пешком? Слушай, пройдись по деревне — желающих будет много. А мне такое неинтересно.

Мужик пожал плечами.

— Как хочешь. Было бы предложено.

Он ушёл к своему столу, а я снова засомневался. Предложение, конечно, странное, но у меня и такого нет. А тут вроде как нахаляву накормят, напоят, да ещё и до большого города довезут. Может быть. Наёмники между тем стали подниматься из-за стола, и я решил, что плохого может и не случится. Я подошёл к старшему.

— Согласен. Но два условия. Я с вами еду только в качестве попутчика, погонщика для лошади. Не более. Твои приказы меня не касаются. Если попытаешься мной командовать — расстанемся сразу.

Старший долго смотрел на меня, что-то про себя решая.

— Хорошо — сказал он наконец — Ты у нас для количества. Поехали.

Ехать оказалось недалеко. Минут через пять стало понятно, что едем к центру деревни. А когда завернули во двор старосты, и я увидел коляску и стоящую возле неё Верону, то настроение упало напрочь. Так вот кому понадобилось сопровождение! Но мне здесь делать нечего. Тормознув лошадь, слез на землю и отправился обратно. Старший мой маневр заметил мгновенно. Тут же догнал, загородил дорогу лошадью и, глядя нехорошим взглядом, негромко спросил.

— В чём дело?

Вот как ему объяснить — в чём дело? Снова орать про съёмки фильма? Может мужик актёр, а может и местный, которого на самом деле пригласили подзаработать. Я немного помялся.

— Я уже был в сопровождении у этой женщины. Нас было шестеро и все погибли, кроме меня. Ей будет неприятно снова увидеть меня — нашёл я для себя оправдание — Да и для вас число шесть может оказаться несчастливым.

Старший долго смотрел на меня, как бы пытаясь проникнуть в мои мысли. Потом коротко бросил.

— Стой здесь и никуда не уходи! — а сам уехал к Вероне.

Они о чём-то поговорили, и вдруг та чуть ли не бегом бросилась ко мне. Я напрягся, не зная, что сейчас будет. Верона подбежала, лицо осветилось радостью, но наткнувшись на мой мрачный взгляд, она даже как-то сникла. Оглядела меня всего и во взгляде появилось уже знакомое сочувствие и жалость. Наверное, я и в самом деле выглядел не очень — немытый, с нечесаными волосами, в мешковине, заменяющей верхнюю одежду. Но вот её слова убили меня наповал.

— Гордан, я понимаю и ценю ваши чувства и ваше горе по погибшим товарищам. Но это жизнь, и мужчины, выбравшие путь воина, должны быть готовы к этому. Вы вели себя достойно и вам не в чем упрекнуть себя. Я надеюсь, что вы найдёте в себе силы и сможете вернуться к нормальной жизни. Как бы вы не корили себя, но вашей вины нет. И у меня никогда не было даже тени сомнения в вашей смелости и мужестве. Вы спасли мне жизнь дважды, и я не задумываясь доверю её вам снова!

В голосе Вероны неожиданно послышались слёзы, она отвернулась и быстро ушла. Старший, до этого стоявший сбоку, долго смотрел ей след, потом уже укоризненно поглядел на меня.

— Святая женщина. А ты не ценишь! — помолчал немного — Через пять минут выезжаем. Решайся — едешь с нами или остаёшься — и ушёл.

А у меня не было слов. Не знаю про святость, но эта зараза нескольким фразами придумала оправдание для всех моих поступков. И про мою тоску, и нежелание общаться, и про рубище и нежелание жить как прежде. А если она ещё где-нибудь ляпнет, что я временами ещё и заговариваюсь, то практически любой мой поступок получит оправдание. А меня ещё и пожалеют. И для местных это будет выглядеть как слезливый сериал о несчастном рыцаре, который ходит и стонет о погибших товарищах, потерянной любви и об ударах судьбы. И концовка будет ожидаться соответствующей — любовь, богатство, свадьба. И все мои выкрутасы с грязной одеждой, непривычным оружием для киношников будут выглядеть как особо хитрый план по внедрению в местную жизнь. Делай что хочешь, всё спишут на особо изощрённый план.

Не, похоже, я зря её спас от бандитов. Наоборот, надо найти «хороших» бандитов и продать её в рабство, а то ведь задолбает свое жалостью и добрыми словами! А может и не надо никого искать? Сам украду, сам письмо напишу, сам и выкуп потребую. Только надо делать это по возможности незаметно и ненавязчиво, чтобы киношники раньше времени не догадались.

На лице невольно появилась улыбка. «Что бы такого сделать плохого?». Когда у меня будет собственный герб, обязательно прикажу вырезать этот девиз! Зря они для съёмок выбрали именно меня — у меня аж на душе полегчало в предвкушении будущих гадостей. Уже улыбаясь, я забрался на коня и поскакал вслед за коляской Вероны.

***

Насладиться предвкушением будущих подлостей помешала проза жизни. Как только выбрались за околицу, наш отрядик ускорил движение, а я обнаружил, что совершенно не умею ездить на лошади. Некоторый опыт у меня всё-таки был, но выяснилось, что конь наёмника — это совершенно не то же самое, что флегматичная кобыла на конной прогулке. Мой всё время пытался обогнать остальных, а когда я его осаживал, начинал злиться и пытался укусить меня за ногу. Следующей проблемой стало седло. То ли его так и проектировали, то ли длина стремян была неподходящей, но вместо комфорта кресла я фактически оказался в стоячем положении. Ноги нараскоряку, никакой амортизации, и при каждом толчке довольно чувствительный удар между ног. Я попытался поджать ноги и усесться поудобней, но, лишённый поддержки стремян, теперь при каждом толчке или резкой смене направления движения с трудом удерживался от того, чтобы не свалиться. Яркая иллюстрация в духе: «Как мешок с …». Так я и ехал, то опуская ноги, то поджимая их, и с завистью поглядывая на остальных, которые двигались как настоящие кентавры. Ещё одной неожиданной проблемой стал собственный посох. Вроде мелочь, но весил он килограмм 5–7. Всё время держать в руке — надоедает. Никакого упора для копья на стремени я не нашёл. Ничего, напоминающего крепление для меча, тоже не было. Попробовал просто положить горизонтально на собственные бёдра, но при каждом толчке палкой по ногам… Вроде и удары не очень сильные, но минута за минутой, час за часом, по одним и тем же местам…

Когда остановились на днёвку, я с трудом слез с коня. Небрежно бросил поводья одному из наёмников. Тот с удивлением посмотрел на меня, потом, как бы спрашивая совета, на старшего. Тот чуть кивнул.

Уже не обращая на них внимания, я отошёл в сторонку и улёгся на землю, пытаясь выпрямить ноги. Это удалось, но ощущение бочки, привязанной между ног, осталось.

Остальные выглядели гораздо лучше. Шустро запалили костерок, сварили похлёбку. Наёмники держались дружелюбно, но субординация прослеживалась чётко. Сначала накормили Верону, потом налили себе, а остатки поделили между мной и возничим с коляски Вероны. Можно было возмутиться — приравняли будущего героя к извозчику — но это было бы как-то по-детски. Поев и немного передохнув, я первым делом направился к своему коню. Немного покумекав, разобрался с регулировкой стремян и настроил под себя. Потом сделал ревизию сумок и очень обрадовался, найдя моток верёвки. Сделав петли на верх и низ посоха, забросил его за спину на манер ружья. Тоже не фонтан — верёвка была узкая, но хотя бы по ногам не будет бить.

Вечером ситуация повторилась с небольшими отличиями. Я снова барским жестом бросил поводья наёмнику, Вероне поставили небольшую палатку, и она после ужина почти сразу легла спать. Остальные уселись у костра и просто глядели на огонь.

— Гордан, — вдруг заговорил старший — леди Верона не прогнала тебя, а ты не сбежал. Так что давай знакомиться. Меня зовут Текло. Остальных — Инбис, Олаф, Карто и Шунс. Возницу — Унчу.

Я пожал плечами — ни с кем дружить я не собирался, так что и имена мне были не очень-то и нужны.

— Я заметил, — продолжил Текло — что ты не стал сам заниматься конём, а просто передаёшь поводья нашим. Возможно, твоё имя и род дают тебе право так поступать в обычной обстановке, но у нас принято, чтобы каждый сам ухаживал за своим конём.

— Всё правильно, но из «своего» у меня только то, что на мне.

— Пока ты едешь с нами — конь твой, так что изволь ухаживать за ним сам!

— Ты хочешь мне приказать? — мне даже стало смешно, что так быстро появился повод расстаться.

Текло насупился.

— От того, насколько ты подружишься с конём, может зависеть твоя жизнь в бою.

Какой-то резон в его словах был, и я вынужден был признаться.

— Я не против ухаживать, но я просто… не знаю как это делается.

— Ты настолько высокороден, что за тебя это делали другие?!

— Я не знаю и не помню. Но если мне покажут, то я могу попробовать.

— Если дело только в этом, то мы тебе поможем — Текло немного помолчал — После утреннего разговора у меня возникли вопросы.

Я молча ждал продолжения.

— Я не очень верю в приметы, но нас позвали для сопровождения, и для нас не очень приятным открытием стали слова о том, что на леди Верону уже нападали.

— А что в этом такого особенного? Нападения на дорогах такая редкость?

— К сожалению нет. Редкостью являются требования выкупа. И ещё большей редкостью является самостоятельное освобождение таких пленников, да ещё и с уничтожением банды.

— Раз вы всё знаете, какие могут быть вопросы?

— К сожалению, у местных мы узнали в общих чертах, очень поздно и не успели связать эту историю, больше похожую на сказку, с тобой и леди Вероной. Может, поделишься подробностями?

— Да рассказывать особо нечего. Видимо, меня хорошенько стукнули по голове, поэтому я помню себя только с того момента, когда очнулся на поляне, заваленной трупами. Потом меня захватили в плен, ещё раз дали по голове, а затем напоили каким-то снадобьем, которое что-то делает с памятью и сознанием. После этого я начал заговариваться и меня сочли неопасным. Когда удалось освободиться от кандалов, я всех убил, привёл Верону в ближайшую деревню, а сам ушёл. Собирался отправиться путешествовать, а тут вы позвали меня «для численности». Вот собственно и всё.

— Сколько их было?

— Кого?

— Бандитов.

— Живыми я видел десятерых. Нет, двенадцать. Двоих я потом отпустил.

— Почему?

— Опасности они уже не представляли.

Наступила тишина. Меня внимательно разглядывали

— Если верить твоему рассказу, то ты великий воин. Однако непонятно, почему ты решил оставить леди Верону, почему вырядился как бродяга и почему ты остался жив.

— Про воина не знаю, дерусь как умею. Почему решил уйти — об этом я не хочу говорить — это только моё. И в чём моя вина, если я остался жив?

— Обычно солдат и наёмников убивают сразу. Может посчитали, что за тебя можно получить выкуп, а может… — взгляд Текло стал нехорошим — ты был одним из них, а потом вы что-то не поделили, вот ты их и… Чтобы замести следы.

Разговор начал приобретать странно знакомые интонации.

— Может, ты ещё скажешь, что пленных у вас не бывает, а есть только предатели? — невольно вспомнились сталинские времена и лозунги.

— У нас, у наёмников, пленных не бывает. Выкупать нас некому, лечить незачем. Раненых, если удача отвернулась, добивают сразу. Вот и странно, почему тебя оставили в живых. Выкуп хотели получить за леди Верону, а тебя оставили просто так, за компанию. Вывод напрашивается сам.

— Вы поди ещё захотите меня арестовать и отправить на допрос с пристрастием?

— Зачем рисковать? Проще сразу убить. А то мало ли, нас ведь всего пятеро.

Я с трудом удержался, чтобы не схватиться за нож. А может этого от меня и ждали?

— Я к вам не напрашивался. Леди Верона меня вообще не интересует ни как женщина, ни как человек, за которого можно получить выкуп. Если у вас возникли подозрения, то нам проще расстаться, чем ожидать удара в спину. А можно решить все вопросы прямо сейчас — я не против.

Я старался говорить спокойно, но по телу пробежала волна, как перед дракой. До сумки с оружием мне не дотянуться, так что надо постараться увернуться от первых ударов, а дальше… видно будет.

Но бросаться на меня не стали. Смотрели внимательно, но за оружием никто не потянулся. Ответил снова Текло.

— Решение уже приняла леди Верона, доверив тебе жизнь. Возможно, она обманывается, возможно, и нет. И я тоже сам позвал тебя. Сделаем так. Ты по-прежнему у нас для количества. Если хочешь — можешь уйти в любой момент. Но если я получу хоть малейшее подтверждение своим подозрениям, то ты умрёшь сразу, без разговоров и выслушивания твоих оправданий.

— А если я чихну, а ты посчитаешь это условным сигналом моим предполагаемым сообщникам?

Текло отвечать не стал.

— Дежурят Шунс, Олаф, Карто — и, отвернувшись, стал готовить себе лежанку.

Остальные тоже стали укладываться, стараясь не смотреть на меня.

Я отошёл немного в сторону, а в голове никак не укладывался наш разговор. Нихрена себе пожелали «спокойной ночи»! Вот так сразу и первый герой и первый подозреваемый! Что теперь крутится в этих дубовых головах? Это у них такая проверка на мою вшивость или они и в самом деле готовы меня прирезать при первом удобном случае?

А я ещё собирал воровать Верону, требовать за неё выкуп! Да с такой охраной меня самого на кусочки порежут при малейшем подозрении! Наверное, я смогу с ними справиться, если нападу первым, но надо ли мне это? Ведь потом надо Верону где-то прятать, отправлять сообщника, которого у меня нет, за деньгами. Ждать неизвестно сколько. А если здесь все такие мнительные и в любом поступке видят только корысть? Да меня через пару дней уже придут арестовывать, а то и убивать.

Так нужна ли мне Верона? Скорее всего — нет. Жил я без неё, и дальше проживу. А деньги заработаю как-нибудь попроще. Но только не в этом сумасшедшем отряде. Уходить прямо сейчас — только лишние подозрения. Да и дорогу я не знаю. Придётся ночку не поспать, а потом ехать с ними только до ближайшей деревни. А дальше — пошли они…

Вечернюю тишину неожиданно прервал непривычный звук. Скосил глаза и тихо заматерился. Шунс уселся поближе к костру, достал нож и принялся его точить. Неторопливо так, вдумчиво. Вжик, вжик, оглядел нож, как в первый раз, и снова вжик, вжик. У них что, устав караульной службы не учат или он у них совсем другой? «Часовому запрещается есть, пить, курить, справлять естественные надобности… «ну и так далее. А этот уселся, точит нож и ноль внимания вокруг. Что он услышит, случись что? Да и это вжиканье… Сам не спит и другим не даёт. Или это не просто так? Может на меня и рассчитано? После неприятного разговора слышать такие звуки — поневоле не уснёшь, подозревая всех и вся и гадая, что же означает наступившая тишина — то ли нож закончили точить, то ли к тебе уже крадутся, чтобы прирезать? Но зачем же так откровенно? Сидел бы тихонечко — я бы быстрее уснул. Или это специально, чтобы я занервничал и быстрее себя раскрыл? Больше похоже на второе. Внутри сразу колыхнулось раздражение. Ну, козлы! Сейчас и проверим, у кого нервы крепче.

Стараясь, чтобы не шелохнулась ни травинка, не треснула ни одна веточка, я плавно перетёк к костру. Как ни странно, но у меня получилось — Шунс среагировал только когда я уже сидел у костра. Замер, посмотрел на меня.

— Не спится?

Я кивнул головой. Подтянул к себе стоявший неподалёку котелок с водой, напился, а остатки тонкой струйкой вылил на камни, которыми наёмники, как примерные туристы, обложили костёр. Раздалось резкое шипение, а один из камней даже треснул и распался на половинки. Стараясь сам не зашипеть от боли, взял одну из половинок, провёл пальцем по расколу — то, что надо — ровная бархатистая поверхность. Боль в руке становилась нестерпимой и, стараясь сохранить равнодушное выражение лица, промыл камень (вроде как чтобы был почище). Шунс смотрел на всё это дело спокойно, как будто это было в порядке вещей. Но вот когда я плавно потянул свой нож, напрягся уже ощутимо. Это было приятно. Осмотрев нож, принялся его точить, но звук получился совершенно другой, не как у Шунса. У того — звонкий, жёсткий, а у меня — тихий, шуршащий. Я снова оглядел нож и камень. На ноже — ни малейшей царапинки, а камень больше напоминал чуть шершавую кожу. Мда, точить таким, всё равно что по … ладошкой гладить. Но не бросать же так удачно начатую вредность. На всякий случай я провёл по лезвию кончиками пальцев и почти обрадовался, когда вновь проскочили искорки, а на лезвии появилось несколько крошечных синеватых точек. Ну хоть что-то. Почему и как разберусь потом, а сейчас нужен хоть какой-то результат, чтобы не чувствовать себя идиотом, шоркающим нож бесполезным камнем. Так и пошло. Несколько движений камнем, внимательно осмотреть лезвие, коснуться несколько раз пальцами, полюбоваться на точки, и всё по кругу. Нож, будто откликаясь на ласку, потеплел и стал как будто льнуть к руке. А может просто руки начали к нему привыкать, но больше он из рук не выпадал, а будто скользил, стараясь найти наиболее удобное положение.

Так мы с Шунсом и просидели несколько часов, настороженно ловя движения друг — друга и точа ножи. Шунса сменил Олаф, но этот просто сидел, наблюдая за мной. Так же повёл себя и Карто.

К утру я чувствовал себя как выжатый лимон. Спину ломило от долгого сидения на одном месте, обожженная рука болела. Но когда я увидел помятые лица наёмников, это всё окупило — спокойно спавшие всю ночь люди с такими рожами не встают! Ну и правильно. Обвинить человека в предательстве, а потом слушать всю ночь, как он у тебя над ухом точит нож, и спокойно спать?! А нефиг было! Может они учтут ошибки и прирежут меня уже сегодня втихую, но немножко я им всё-таки отомстил.

Нож рыбкой нырнул в ножны, камень я положил в сумку, а сам с удовольствием потянулся и отошёл от костра размяться. Самое удивительное, но никто и словом не обмолвился о прошедшей ночи. Все занялись своими делами, кто костром и готовкой, кто лошадьми, кто утренними процедурами. Также молча выделили мне пайку, потом Текло подробно, на примере своей лошади показал правильную последовательность как оседлать лошадь, потом проконтролировал как это сделаю я.

Когда мы тронулись в путь, и по-прежнему ничего экстраординарного не произошло, я даже засомневался — а не дурак ли я? Может я всё себе придумал? Но сам себя одёрнул. Всё, что нужно, было сказано вчера. Ночью меня проверили, я не испугался и меня на время оставили в покое. Но это ничего не значит. Любой мой поступок, сомнительный, с точки зрения наёмников, и они церемониться не станут. Ну и чёрт с ними.

Этот день показался мне очень длинным. Тепло, мерное покачивание. Пристроившись последним, я даже подремал немного. Но час проходил за часом, а мы и не думали останавливаться. Солнце поднялось к зениту, затем начало опускаться, а мы по- прежнему ехали без остановок. Сначала это удивило, потом снова появились нехорошие подозрения. Пайку не дают — это ерунда, как-нибудь переживём. Но куда мы так торопимся? Или от кого? Очень хотелось спросить, очень, но я себя пересилил.

Между тем мы добрались до какого-то перекрёстка, и дорога стала заметно лучше. Неширокая, но чувствовалось, что по ней достаточно много ездят. А часам к четырём добрались и до большого постоялого двора на краю деревни. Я думал, что мы сюда заехали перекусить, но Текло скомандовал, и наёмники стали рассёдлывать лошадей.

— Текло, в чём дело? То мы едем без обеда, то засветло останавливаемся на ночлег. Может объяснишь?

— Впереди неприятный участок пути, лес. Останавливаться там на ночёвку можно только в крайнем случае. Поэтому мы сейчас будем отдыхать, а с утра пораньше отправимся в путь.

Очень интересно. Но ко мне не имеет никакого отношения, значит, я могу действовать свободно. Я небрежно перебросил поводья своего коня Текло.

— Ну что ж, счастливого пути. А я поеду куда-нибудь в другую сторону. Да, я с вами был целых два дня, так что с тебя два серебряных — вовремя вспомнил я о деньгах и о возможности повредничать.

Но Текло не повёлся и не стал спорить как базарная баба. Молча достал монеты и протянул мне. Ни «спасибо», ни «пошёл ты …». Также молча развернулся и ушёл. Даже стало немного обидно. Понятное дело, что следующая совместная ночь может стать для одного из нас последней, но когда окружающим на тебя наплевать, всегда немного обидно. Ничего, я теперь почти богатый, не пропаду. Здесь мне делать нечего, а в деревне может покормят и может что-нибудь интересное подвернётся.

Надежды оправдались, но только наполовину. Деревня оказалась довольно странной. То, что праздношатающихся на улицах нет — вроде понятно, работа в деревне всегда есть. Удивили глухие заборы, окружавшие почти все дома. Раньше я считал подобное признаком зажиточности или нехорошего характера. Но чтобы вся деревня такая? И в каждом дворе злые, судя по лаю, собаки.

Единственным весёлым моментом стала ватага мальчишек, игравших на пустыре в местный футбол. Вот эти были нормальными. Шумные, горластые, они бестолково бегали толпой, лишь изредка попадая по мячу. Ворот не было, деления на команды и правил (если они были) я не понял. Но весело, шумно и интересно. Минут десять я наблюдал за мальчишками, забыв про всё на свете. Эх, детство золотое, когда единственной проблемой было сбежать на улицу, пока родители не придумали какое-нибудь «полезное» занятие.

Подкатившийся под ноги мяч сначала хотел просто пнуть, но в последний момент заинтересовался — слишком уж легко он катился. Вряд ли здесь на каждом углу продают настоящие футбольные мячи, а на тряпичный клубок он совсем не походил. Мальчишки подбежали, смотрели настороженно, но почему-то не сказали ни слова, когда я взял мяч в руки и стал рассматривать. Грязный, но очень лёгкий шар, чем-то напоминающий то ли поролон, то ли пористую резину. Мягкий, но не крошится и даже немного тянется. В голове появились какие-то неясные ассоциации. А, потом вспомню. Уронив мяч на землю, попробовал изобразить несколько обводок и финтов из моего детства. Мальчишки сначала не поняли, потом заинтересовались, и следующие полчаса я играл один против всех, стараясь не уронить честь Земли. В конце концом меня задавили численностью. А когда объяснил понятие пасса, да ещё и обозначил ворота, играть стало совершенно невозможно. Хоть я теперь и взрослый дядька, но если мяч попал к мальчишкам, обратно было не отобрать. Улыбаясь, я поднял руки, показывая, что сдаюсь, и улёгся на краю поляны, наслаждаясь ощущением жизни.

Мальчишки тут же устроились рядом и стали требовать показать что-нибудь ещё. Но какой из меня тренер — сам в детстве гонял мяч чуть получше чем они.

Подтянув к себе мяч, ещё раз ощупал его.

— Эх, мне бы такой! Уж я бы дома играл бы каждый день. А то у нас мальчишкам приходится из старых тряпок делать. Но где же взять-то такой?

Один из мелких начал было — «Так это дядька…» — и тут же заткнулся, получив подзатыльник от старших.

Понятно, что здесь какие-то тайны. Вздохнув, я встал.

— Ну, раз нельзя, значит нельзя.

Один из мальчишек с сомнением протянул.

— А вам, дяденька, только мячик нужен?

— А что там ещё что-нибудь дают? — удивился я.

Мальчишки пошушукались, выделили мне провожатого, и минут через двадцать тот привёл меня к одному из домов. Вышедший хозяин выслушал путанное объяснение, кивнул и отвёл меня в сарай, приспособленную под мастерскую. Вот тут я понял, почему хозяин показался мне знакомым — взглядом. Взглядом фанатика своего дела. Весь сарай был уставлен, увешен, завален непонятными устройствами и механизмами. Сделанные грубо, с торчащими во все стороны колёсиками, рычагами, они, видимо, должны были что-то делать. Но мой опыт подсказывал, что если они здесь, то в дело они не пошли, и всё вокруг — не более чем хлам. Хозяин верно истолковал мой взгляд, но ерепениться не стал, а только коротко бросил.

— Задумки свои проверял, а теперь выбросить рука не поднимается.

Подвёл меня к углу, где лежала куча мусора и кивнул.

— Выбирай, что понравится.

Выбирать? Из этого?! Я осторожно стал раскапывать это отвратительное месиво. Склизкие, обгорелые куски, бруски, комки, пластины. Нашёлся и один шарик, но маленький, не больше теннисного. Я с сомнением покрутил его в руках.

— А из чего это вообще делается?

— Из сока дерева карлым (они у нас здесь редки, но встречаются). Сок выпаривается, остающаяся липкая слизь постепенно намазывается на заготовку, так шары и делают, детишкам для развлечения.

Я помял заготовку в руках. Каучук?

— А не пробовали вулканизировать?

— Это как?

— Ну, нагревать.

— Ты же видишь — получается или горелое, или превращается в слизь.

— Не на огне, а сухим паром или водой.

— Почему так?

— чтобы и нагреть и не спалить.

Мужик задумался.

— Можно попробовать.

— А ещё можно серу добавить. Или ещё какие добавки.

— А что это и зачем?

Да, вот как объяснить человеку, что такое сера, если я сам помню из уроков химии только внешний вид банки и наклейку на ней?

— От разных добавок свойства меняются. Будет то мягче, то твёрже, то липкая, то тянуться хорошо и не рваться.

— А, вон ты про что… — протянул мужик — так это у меня уже получилось. Ума только не приложу, куда это применить.

Он покопался в другом углу и протянул мне лист, который я сначала принял за тряпку. Я попробовал на пальцах и обомлел — резина! Почти настоящая. Я осторожно стал её натягивать, но лист выдержал.

— Можно я полоску отрежу?

Мужик пожал плечами.

— Режь.

Грубыми ножницами я вырезал относительно ровную полоску в пару сантиметров, растянул на полную руку и она выдержала! Повторив операцию раз десять и не найдя явных разрывов, удовлетворённо вздохнул — игрушку для себя я нашёл.

— Можно я это лист заберу?

— А зачем он тебе?

— Полосок нарежу, буду мух сшибать — и тут же наглядно продемонстрировал.

— А зачем их бить, если новые снова прилетят?

— Так окна сначала надо закрыть, а потом уж…

В глазах мужика появилась хитринка.

— Похоже, ты что-то знаешь. Давай так — я тебе этот кусок отдам бесплатно, а ты расскажешь, куда всё это можно применить — он кивнул в сторону кучи.

— Про эту кучу не знаю. А если делать по правилам, то применять можно везде. Вот это — я показал на полоску — если сделать как пояс, то он и штаны держать будет и не надавит. Меч, конечно, он не удержит, но в обычной жизни может пригодиться. Если покрыть одежду, то воду не будет пропускать, в любой дождь сухим останешься. Если сапоги покрыть, да подошву толстой сделать, то по любому болоту ходи хоть неделю. Короче, везде, где нужно мягко, прочно, и воду не пропускало. А если сделаешь, чтобы пальцами тянулось и рвалось как мягкая глина, то и вообще богачом станешь.

Мужик тут же притащил мне горшочек.

— Такое поёдёт?

Я с сомнением подцепил кусочек, отправил в рот и немного пожевал. Мужик даже сморщился, глядя на меня.

— Нужно перемешать со сладким соком или ещё что вкусное добавить.

Мужик кликнул жену и минут через двадцать мы в чашке намешали нечто фиолетовое. Я осторожно подцепил комочек, пожевал… А вроде ничего. Жестковато, вкус необычный, но для домашнего употребления сойдёт. Глядя на меня, решились и хозяева. Глядя на их задумчивость, я пояснил.

— Детишкам можно давать как сладость, чтоб не плакали. Мяту намешать, чтобы изо рта хорошо пахло. Лекарство добавлять, чтобы человек жевал его постепенно. Да мало ли.

Судя по взгляду жены, она сразу поняла открывающиеся перспективы, и домой муж будет теперь приходить только поспать. Пользуясь благоприятным моментом я как можно вежливее спросил.

— Не подскажете, к кому можно попроситься переночевать?

Но эффект получился прямо противоположный — в глазах у хозяев заплескался непонятный страх. Помрачневший мужик с сожалением протянул.

— В нашей деревне никто не пустит — лес рядом — непонятно объяснил он — Только если на постоялый двор. И лучше тебе уйти, а то скоро совсем стемнеет, мало ли что…

Чувствовалось, что он бы выспрашивал меня всю ночь, но хозяйка была непреклонна. Я даже не стал требовать объяснений. Мало ли, может какое-то местное табу. Попрощавшись, вышел на улицу, и за мной с тяжёлым звуком задвинули засов калитки.

Постоялый двор за время моего отсутствия разительно изменился. Двор заставлен относительно ровными рядами телег, всюду снуют люди. Такое количество народа было настолько непривычно, что я невольно насторожился. У них что, какая-то сходка? По дороге попадались, конечно, обозы, но почему им всем вздумалось заночевать именно здесь и сейчас? Места и так впритык, а они едут и едут. Здесь что, мёдом намазано или кормят бесплатно? И где они все собираются спать — друг на друге в три слоя? Когда зашёл в помещение, опасения только усилились — везде люди. Снуют вверх вниз по лестницам, почти все столы в зале для еды заняты. Подойдя к стойке, дождался, пока хозяин оторвётся от дел и соизволит обратить на меня внимание.

— Поесть и переночевать.

Тот окинул меня взглядом.

— Поесть можно, а из спальных мест осталась только каморка на чердаке.

Я невольно тоже оглядел себя — я что, так плохо выгляжу? Ну, не красавец, не очень чистый, не очень хорошо одет. Но многие из возниц выглядели не намного лучше. Так чего он тогда на меня так смотрит?

Я выложил одну серебрушку.

— Хватит?

Хозяин молча сгрёб монетку и указал на стол у двери.

— Садись там и постарайся не беспокоить людей.

А я что, уже не человек? Но хозяин уже не обращал на меня внимания, раздавая указания прислуге. Ну и ладно, попытался успокоить я себя, вроде чего-то подобного я и хотел. Стать некрасивым, непривлекательным, незаметным и неинтересным для окружающих. Только вот как-то упустил из виду, что и отношение ко мне других людей тоже изменится. И если хозяин двора за деньги со мной разговаривает и старается держаться нейтрально, то у остальных таких ограничений не будет. И какой-нибудь чудак с больным самомнением вполне может захотеть немножко самоутвердиться за мой счёт, врезав по морде, пнув ненароком. А вот как мне в этом случае поступать я как-то не задумывался. Дать по морде в ответ, утереться или ещё что? Как будет правильнее?

Не успел усесться за стол, как мне уже притащили миску с каким-то варевом, несколько ломтей хлеба, ложку, кружку и кувшинчик с чем-то жидким. Невольно покосился по сторонам и некоторым удивлением обнаружил такие же «наборы» и у соседей по столу. Причём, никто не возмущался, а мужики с усталыми лицами с видимым удовольствием черпали горячую жижку, а некоторые даже вымакивали остатки с хлебом, не желая терять ни капельки. Короткая передышка, неспешно пьёт, встаёт и его место тут же занимает следующий. Не больше минуты ожидания, ему приносят стандартный набор и всё повторяется.

Невольно заинтересовавшись местным вариантом «быстрого питания» я, неспешно хлебая и вправду вкусный сытный суп, стал оглядываться по сторонам. В просторном зале примерно пятнадцать столов. Пятеро у дверей заполнены просто одетыми людьми. С пяток столов в центре заполнены более солидной публикой. Эти и одеты поприличней, и столы заставлены более разнообразно, и никуда они не торопились, обсуждая между собой какие-то дела. С удивлением заметил среди них и Текло с командой. Невольно поискал глазами и обнаружил Верону за небольшим столом в самом чистом углу. Никого больше за её столом не было, и она в задумчивости ковырялась настоящей двузубой вилкой в тарелке с непонятным содержимым. Я даже позволил себе немного улыбнуться — что, милочка, поломал я тебе сценарий? Придётся тебе возвращаться домой не солоно хлебавши. В смысле без меня. И ещё неизвестно, пригласят ли такую неумеху в следующий фильм. Хотя, если честно, что она могла ещё сделать? Броситься мне на шею в первый же день? Сомнительно. Я всегда побаивался чересчур активных женщин. Вот если бы я приставал, а она постепенно уступила, тогда другое дело. Но сейчас мне не до этих глупостей.

Ел я не спеша, чувство сытости блаженством расплывалось по телу. Соседи по столу менялись, а я никуда не торопился. Для развлечения попытался классифицировать посетителей по методу Шерлока Холмса и понять кто есть кто. Главное — не торопиться с выводами. Проще всего было с возницами. Этих в первую очередь выдавали грубые руки и обветренные лица. Купцов отличала более уверенная манера поведения и разговора, одежда. С наёмниками тоже более-менее понятно. Довольно быстро рассортировав посетителей, я споткнулся на одной троице, скромно сидевшей среди «богатых». Вроде всё как положено — полный стол закусок, дорожная одежда как у большинства купцов. Отличались они кожаными шапочками, плотно облегавшими головы, но не это было главным (у многих в зале были разнообразные шапки самых непонятных фасонов). Отличало их что-то неуловимое, что я не мог внятно описать словами. Взгляды спокойные, уверенные, потом вдруг взгляд исподтишка, как будто они осматривались вокруг. Движения вроде обычные, и вдруг странно плавные, каких у людей я никогда не замечал. И чем больше я за ними наблюдал, тем интереснее становилось. Вот один, по виду старший, лениво стукнул ножом пару раз об стол и самый младший тут же встал. Подошёл к стойке, о чём-то поговорил с хозяином, что-то сказал проходившему мимо мужику и тут же дал ему в зубы. Причём так удачно, что тот отлетел на соседний стол, опрокидывая посуду. Послышались возмущённые голоса, молодой резко и пренебрежительно ответил, и на разборку с ним двинулось уже трое. Но численное превосходство им не очень помогло. Молодой играючи отправил их в новый полёт, при этом был опрокинут ещё один стол, а желающих поквитаться стало с десяток.

Теперь внимание уже всего зала было приковано к разгорающейся драке. Я тоже с интересом смотрел на местные разборки, тем более, что всё было натурально. Мужики, с яростными матами бросающиеся на обидчика, разбитые в кровь лица. Потом я случайно посмотрел на спутников задиры, недоумевая, почему они не вмешаются, и настроение резко испортилось. Старший, не обращая внимания на драку, неотрывно смотрел на Верону. Смотрел не как на привлекательную женщину, а как на… цель. Почему-то я воспринял его взгляд именно так. И это мне не понравилось. Своеобразная ревность, что ли. Портить настроение и делать ей гадости могу я и только я, а не всякие уроды, решившие развлечься.

Драка между тем разрасталась всё больше. Старший отправил второго на подмогу, дралось уже человек двадцать (и с задирой, и между собой), но теперь я уже воспринимал происходящее совершенно по-другому. И понял странность этой драки. Задиры не старались убить или вырубить противников. Такое впечатление, что они дрались вполсилы, стараясь ударить больно, обидно и по возможности втянуть в драку как можно больше народа. И ещё они стали целенаправленно отступать в сторону угла, где сидела Верона. Вроде незаметно, вроде по принуждению, но всё время в одном направлении.

Остальные посетители (кто не хотел драться), кто с усмешкой, кто с руганью, по стенкам пытались выбраться из зала. Наёмники Вероны, надо отдать им должное, действовали спокойно. Сдвинули стол немного вперёд, а сами встали стенкой, прикрывая Верону. Плохо только, что пока они смотрели на драку, к ним за спину начали стекаться посетители, которые не смогли вовремя убраться. А в их числе и «старший». И если я прав, и вся эта драка организована только как отвлекающий маневр, шумовой фон, то старший подбирается сейчас к Вероне совсем не для того, чтобы цветы подарить. Надо что-то делать, пока не стало поздно.

Я опрокинул на себя чашку с остатками похлёбки, прикрылся табуреткой, вроде как от обломков, летящих по воздуху, и тоже просочился по стенке за спины наёмников. Старший мельком глянул на меня, но не счёл опасным. Ситуация становилось всё напряжённей. Драка неумолимо сдвигалась к нам, стоящие вокруг мужики, поняв, что увильнуть не получится, начали вооружаться подручными предметами и сдвинулись вперёд, готовясь встретить драчунов. А в углу остались только Верона, старший и я. Верона смотрит на драку, непонятный мужик — на неё, а я пытаюсь следить за обоими. И вдруг почувствовал — сейчас! В руке у мужика как будто из воздуха появляется нож, и он рванул к Вероне. Я не стал устраивать разборки в духе «а в чём, собственно, дело», а в прыжке всадил ему нож в шею как раз у края шапочки. Мы рухнули на стол перед Вероной, но мужик не хотел умирать, а со странным воем попытался вывернуться. Тогда я изо всех сил левой рукой вдарил по рукоятке ножа, вгоняя его ещё глубже. Вой оборвался, и в зале наступила звенящая тишина — почему-то даже драка мгновенно прекратилась. Народ торопливо расступился, и вокруг столика образовалось пустое место. Потом кто-то сказал непонятное слово.

— Тварки!

То ли это был какой-то условный сигнал, то ли ещё что, но все сразу забыли про мордобой и схватились за оружие. Ну, вот и всё. Сейчас меня будут убивать. С трудом встав, я рывком выдернул нож из шеи убитого и приготовился дорого продать свою жизнь. Но на меня никто не смотрел — все смотрели на задир. Те стояли неподвижно, но смотрели только на меня и убитого. Затем вдруг взвыли и на глазах стали превращаться в нечто страшное. А потом начался ужас. На них бросались с мечами и ножами, но теперь они не церемонились и не играли в поддавки. С лёгкостью уклоняясь от ударов, одним ударом ломали руки, ноги, разрывали тела. Скоро всё вокруг них было залито кровью. Один сдерживал, а второй направился ко мне. Почему-то в моём направлении его никто не пытался задержать. Я снова приготовился к смерти. Мы остановились, разглядывая друг-друга. Лица у задиры не стало, превратившись в морду дикого зверя наподобие волка. Огромные клыки, пасть, только глаза остались прежними.

Пара секунд паузы, затем он бросился. Я отмахнулся ножом, и он еле уклонился от удара в горло.

Снова пара секунд разглядывания и новый бросок. На это раз я сам бросился навстречу, прямо в объятия когтистых лап. Клыки уже у моего лица, но я успеваю всадить нож ему в живот и рывком вспорол до самого горла. Короткий, полный боли вой, недоумение в глазах, и зверь, цепляясь за меня, сполз на пол.

Снова тишина в зале. Последний из зверей смотрит на меня, на тела на полу, затем, взвыв от ярости, бросается к двери, и, расшвыряв тех, кто пытается его остановить, вырывается на улицу. Теперь уже там крики, шум, но они быстро удаляются.

Я обессилено прислонился к стенке. Вроде всего несколько ударов, но я чувствовал себя словно после разгрузки вагона с цементом. В горле пересохло, голова кружится, ноги подгибаются. Когда ко мне двинулся Текло, я уже в третий раз за вечер приготовился умереть — поводов для новых подозрений я дал предостаточно, а руки налились такой тяжестью, что не поднять. Медленно отступил назад, но ноги не держали и я сполз по стенке на пол.

Но Текло не стал меня убивать. Внимательно осмотрел, что-то сказал своим, но даже не прикоснулся. Затем дал новую команду, люди подхватили убитых мною, выволокли на середину зала и принялись рубить. С мрачной ярость, матами и непонятными проклятиями, будто вымещая свои старые страхи и ненависть. Потом отрубили мертвецам головы, руки, ноги и поволокли куски на улицу. В зале и так всё вокруг было залито кровью, а тут ещё эти устроили скотобойню… Стараясь сдержать тошноту, я отвернулся и встретился взглядом с Вероной. Оказывается, она всё это время сидела рядышком. Бледная, напряжённая.

— Нечего пялиться! Дай лучше напиться.

Верона вздрогнула, быстренько принесла кружку с водой, но я даже не мог руку поднять. Тогда она сама меня напоила, а потом намочила платочек и стала, как маленькому, вытирать лицо. Платок мгновенно стал красным, но мне от такой простой процедуры стало легче. Передохнув немного, я встал на коленки, потом, держась за стенку, смог встать прямо. Верона пыталась помочь, но больше мешала. А когда я, пошатываясь, двинулся на улицу, попыталась даже подлезть под руку и поддержать меня. Вот ведь дура! Я весь был залит кровью и всяким непонятным дерьмом, а эта «сестра милосердия» жмётся ко мне в своём чистеньком платьице. Дура.

На улице воздух был свежее. Но моей истинной целью была бочка с дождевой водой на углу дома. Надо основательно измазаться в чём-то противном, чтобы понять наслаждение от прохладной чистой воды, текущей по телу. Я плескался, смывая с себя кровь и ещё что-то ощутимо неприятное, приставшее к телу, и остановился только когда уже не мог зачерпнуть воду. С меня текло ручьями, но в голове прояснилось. Ещё бы силёнок добавить, и было бы совсем хорошо.

Я огляделся по сторонам. Порядка вокруг стало ощутимо больше. Люди уже не метались беспорядочно, а действовали по какому-то плану. По всему периметру двора горела цепочка костров, возле них дежурили вооружённые люди. В центре двора горел костёр побольше, и оттуда ощутимо тянуло горелым мясом. Видимо, здесь так прощались с погибшими, а может только с этими непонятными «тварками». Мда, весело у них здесь проходят вечера… Может, это одна из причин, по которым в деревне не любят чужаков? Но это уже не мои проблемы. На меня косились, но не приставали и ничего не требовали. С трудом переставляя ноги, я отправился в свою каморку. Верона не отставала, и пришлось корячиться по лестнице у неё на глазах. Ладно хоть теперь она не пыталась мне помочь, а просто шла следом.

Забравшись наверх, нашёл свою клетушку. Единственное отличие от соседних — наличие топчана и большого плоского мешка с неизвестной начинкой, брошенного сверху. Сбросив с себя мокрую накидку и куртку, уселся на топчан, но Верона не уходила. После минуты молчания мне это надоело.

— Леди Верона, я буду спать.

Та вздрогнула.

— Гордан, мне страшно!

— Мне тоже, — признался — но сейчас я хочу спать!

— Гордан, я прошу вас защитить меня — Верона в волнении прижала руки к груди.

— Леди, — я нехорошо усмехнулся — у меня сейчас сил хватит только лечь на вас и закрыть своим телом. Не более.

Верона ощутимо покраснела, но всё-таки смогла улыбнуться в ответ.

— Я буду благодарна даже за такую защиту.

Я безразлично махнул рукой.

— Как знаете. Если вам так спокойнее, можете быть рядом. Но не обольщайтесь. Я не бог и даже не его наместник на земле. Если это будет в моих силах, я сделаю, а нет — не обессудьте.

Я успел только откинуться на некое подобие подушки, как эта зараза без всякого смущения перелезла через меня и устроилась у стенки, спрятавшись за меня как за баррикаду. Несколько минут мы лежали в тишине, а затем сырая одежда дала о себе знать, и меня начала бить мелкая дрожь. Неприятно, но стерпеть можно. И вдруг я почувствовал, как ко мне под рубашку забирается рука Вероны и устраивается на моей груди. Не, она что, совсем обалдела? У неё только одно на уме?! Хотел было заругаться, но рука Вероны оказалась неожиданно горячей, ласковой, приятной, и через пару минут я уже спал.

Очнулся я от ощущения чужого взгляда. Осторожно открыл глаза и встретился взглядом с Текло. Тот спокойно стоял в проёме, слегка опёршись на косяк. Я хотел сесть, но что-то мешало. Поглядел вбок. Ах, да, Верона. Теперь понятно, почему мне так тепло. Верона не просто спала рядом, а как примерная жена прижалась к моей груди, обняла, да ещё и одну ногу на меня положила. Широкая юбка прикрыла ноги на манер одеяла, а симпатичная живая грелка забавно посапывала, и даже чуть улыбалась каким-то своим снам.

Но дело есть дело, и сначала надо разобраться с Текло. Я попробовал осторожно убрать руку Вероны, но та что-то пробормотала и ещё сильнее прижалась ко мне. Мне что, с ней бороться? Покосился на Текло, но тот смотрел совершенно спокойно, как будто видел подобное каждое утро. Уже более решительно я убрал руку Вероны и сел. Верона сонно посмотрела на нас, затем, совершенно не стесняясь, потянулась, тоже села, убрала волосы с лица и только после этого вопросительно посмотрела не Текло. Тот протянул мне пару ножей в чёрных ножнах.

— Твоя вчерашняя добыча.

Вроде я вчера ничего не «добывал», но раз дают… Прекрасные полированные ножны со странным узором, пусть и со следами ударов мечей, удобная рукоятка, обоюдоострый клинок с матовыми разводами. Произведение великого мастера.

— И что с ними делать?

— А что хочешь — равнодушно ответил Текло — Клинки редкие, стоят огромных денег. Владельца будут уважать, а могут и убить из-за них. Так что решай сам.

Я с сомнением повертел клинки — что же мне Текло принёс — подарок или хитрую подляну?

— А вообще, что вчера такое было?

— Тварки.

— А поподробней для меня?

Текло пожал плечами, но, видимо, вспомнил о моей биографии.

— Судя по всему, трое тварков прошли в зал, устроили драку, а один из них хотел… наверное, хотел убить леди Верону. Но тут удачно — Текло споткнулся на этом слове — вмешался ты. Убил двоих, а третий сбежал. Вот и всё.

— А кто они вообще такие? И почему вы их вчера рубили уже мёртвых, а потом ещё и сожгли?

Текло удивлённо посмотрел на меня, но всё же ответил.

— Никто толком не знает. Знаем что есть, живут среди людей, ничем от них не отличаются, кроме силы и ловкости. Но могут по желанию превращаться в зверей и частенько для развлечения устраивают охоту на обычных людей. Выследить, догнать, убить. Иногда просто съедают. Этот лес — он кивнул куда-то в сторону — у них что-то вроде охотничьих угодий. Поэтому все стараются пересечь его засветло, хотя и это не всегда спасает. А то, что порубили и сожгли… Тварки невероятно живучи, и слишком много людей погибло из-за глупой уверенности, что они уже победили, нанеся вроде как смертельную рану тварку. Лучше уж так, спокойнее будет.

Я попытался перевести услышанное в «земные» термины. Получалось что тварки — это что-то вроде местной разновидности оборотней.

— Неужели их нельзя выследить, уничтожить?

— Отдельных селений у них нет, догнать такого зверя в лесу почти невозможно. А в открытом бою на одного убитого тварка получают тридцать убитых солдат. У нас вчера было всего пятнадцать погибших, так что мы ещё легко отделались. Их клинки пробивают обычные доспехи как бумагу, и если бы вчера дело дошло до них… — Текло мрачно качнул головой.

Я невольно покосился на ножи — ничего себе подарок.

— И зачем таким… этим тваркам могла понадобиться леди Верона?

— Кто знает? Может исполняли чужой заказ, может по каким-то своим причинам. Но если учитывать прошлое нападение на вас, то, похоже, на леди Верону кто-то решил устроить охоту. Сначала хотели подстроить обычный плен под предлогом выкупа, которого, скорее всего, не дождаться. Сейчас напали уже чтобы убить. Поэтому я считаю, что нам нужно немедленно отправляться в путь.

Текло выжидательно посмотрел на Верону, но та повернулась ко мне.

— Гордан, ты вчера обещал защитить меня.

Я даже поперхнулся от такого откровенного вранья. Насколько Я помню, я всего лишь разрешил ей остаться рядом со мной. Или она поняла это так, что если я буду рядом, то обязательно брошусь её защищать?! Или я ночью во сне сболтнул что-то лишнее? На всякий случай я решил проверить.

— Что-то я себя плохо чувствую. Наверное, сегодня нужно отдохнуть.

— Как скажешь, так и будет — с готовностью согласилась Верона — Если ты будешь рядом, то мы обязательно доберёмся.

Значит я прав. Ничего конкретного я не говорил, но Верона восприняла это как обещание защиты, и теперь со спокойной совестью прилепится ко мне. И хоть сиди здесь до конца света, хоть иди в обратную сторону, она всё время будет рядом. А вместе с ней и её неприятности. А мне это надо? Наименьшим злом будет, наверное, поскорее довезти её до мифической столицы и сплавить на руки родственникам или кто там у неё.

Я сделал задумчивый вид.

— Боюсь, наша задержка будет только на руку предполагаемым врагам и даст им время на подготовку нового нападения. Так что лучше ехать сегодня.

— Как скажешь… Гордан — на мгновение мне показалось, что она чуть не сказала «дорогой». А дамочка-то начинает наглеть. Неужели надеется с таким напором начать вить из меня верёвки? Надо будет её немного остудить. Как говорят у нас на Земле — «Ночь в постели — это ещё не повод для знакомства». Тем более, что у нас и не было ничего. Или у местной аристократии подобное однозначно воспринимается как обещание жениться? Надо будет узнать поподробнее, а то я вроде как почти честный человек. Иногда.

Верона поднялась с топчана.

— Пойду собираться. Через двадцать минут буду готова.

— Не торопись — остановил я её — У нас с Текло возникли некоторые разногласия в оценке моего поведения…

— После вчерашнего вопросов больше нет — Текло по-прежнему был само спокойствие.

— Тогда я пошла собираться — Верона направилась к лестнице.

Текло повернулся за ней, но я его остановил.

— Текло, про слабость я сказал правду. Я махнул ножом всего несколько раз, но потом не мог даже стоять от слабости. Не знаешь, в чём дело?

Текло задумчиво смотрел на меня.

— Когда тварк в зверином обличье, он обретает способность по желанию забирать жизненную силу врага. Чем ближе он к тебе, тем быстрее ты теряешь силы. А уж если он тебя ранил когтями, впился в тебя зубами, то это вообще верная смерть. Поэтому они и предпочитают против людей без брони и магической защиты действовать именно в зверином облике — так они гораздо опаснее. Одиночка с тварком не справится. Во всяком случае, я о таком не слышал. Тебе повезло. В очередной раз — Текло неожиданно улыбнулся — А может это спасёт и наши жизни, как это случилось вчера.

Уже уходя, он бросил.

— Мои люди будут готовы через десять минут, леди Верона — через двадцать. Всё остальное зависит только от тебя.

Дорога по лесу оказалась совершенно неинтересной. Да и что хорошего ехать по узкой просёлочной дороге? Вокруг деревья, кусты, снова деревья. Глазу даже не за что зацепиться. Сначала я пытался, как и остальные, прислушиваться, высматривать врагов в густой листве, но понял, что это не моё. Зверобоя из меня не получится. Поэтому я решил придумать себе развлечение — ведь такая дорога на целый день. Текло предупредил, что есть мы будем на ходу, чтобы не терять времени. И чем можно себя занять, покачиваясь в седле? Спать? Вроде я себя чувствую неплохо. Что ещё можно придумать? Из доступного оказались только полоски резины. Вырезал грубую, но очень прочную рогульку, от клапана сумки отрезал кусок кожи, и через полчаса работы на коленке сварганил себе очень грубую, очень тугую, но вполне рабочую рогатку. У ручейка набрал подходящих камней и гальки и начал осваивать оружие молодости. Первой проблемой оказалось приспособиться к тугой резине. Второй — научиться точно попадать. Но уже через час появились первые успехи и третья проблема. Только у меня начало более — менее получаться, как не выдержали нервы у наёмников. Они и так были в напряжении, а тут то листья резко зашуршат, то камень звонко щёлкнет по стволу в чаще леса. Подъехавший Текло был мрачен.

— Гордан, ты не мог бы отложить своё развлечение хотя бы до тех пор, пока мы не выедем из леса?

— А то что?

— Я же тебе рассказывал про этот лес.

— Ты говорил, что здесь опаснее ночью, да и не думаю, что тварки здесь толпами ходят.

— Лучше не рисковать. Да и мужики дёргаются, когда за спиной раздаются непонятные резкие звуки.

— А мне скучно! — честно признался я.

Первый раз у Текло заходили желваки, но он сдержался.

— Тогда может ты поедешь впереди? Мы хотя бы будем видеть, куда ты стреляешь и откуда ждать звуки.

В принципе, предложение здравое. Вроде как и я настоял на своём, и мужики немного успокоятся.

— Ладно.

Я перебрался в голову колонны и с полчаса развлекался от души, воображая себя героем игры, проходящим опасный уровень. Вот мелькнула тень — камешек туда. Вот подозрительный контур — галечку. Несколько раз ловил на себе странный взгляд Вероны и мысленно себя поздравил — поглядит она на такого придурка и будет держаться от меня подальше. Но мечтам не суждено было сбыться. Очередной подозрительный контур, куда я влепил камень, вдруг завопил и вдоль ствола дерева что-то с шумом упало. Я ещё не успел понять что случилось, как пара наёмников скрылась в лесу и через несколько минут приволокли парня с ошарашенным взглядом и огромной ссадиной на лбу. Если это я ему врезал, да ещё он свалился с дерева, то про взгляд понятно. Непонятно, только, что он вообще делает в этом лесу? На вид лет двадцать, одежда, в моём понимании, деревенская, из оружия только нож, который уже забрали. И это в таком страшном лесу?

Наёмники тоже этим озадачились, и я впервые увидел местные пытки. Едва парень немного пришёл в себя, ему воткнули иглы в какие-то особые точки на спине. На крики не обращали никакого внимания, и первый вопрос задали только когда он охрип от воплей. Зрелище крайне неприятное. Одно дело убить сразу, и совсем другое — мучить только по подозрению. И ещё меня покоробило, что даже Верона морщилась, но не сделала ни малейшей попытки остановить наёмников. Я уже хотел было вмешаться, но тут парень заговорил, и желание защищать его сразу пропало. Оказалось, что впереди нас ждала засада. Банда небольшая, но удачливая и очень жестокая. И в живых они никого не оставляли. Парень ещё что-то говорил, клялся, что в банде всего несколько дней, но Текло коротким движением воткнул нож ему в шею. Труп оттащили в лес, и Текло, как ни в чём не бывало, спросил:

— Что будем делать?

Ворона посмотрела на меня, а у меня на душе было как-то нехорошо.

— Может, не стоило так… Может, надо было отвести парня в деревню, а там пусть власти решали бы.

— Что решали? — не понял Текло — в ЭТОМ лесу могут быть только путешественники, купцы, тварки и особо опасные бандиты. С ними разговор только один — смерть. А уж каким способом — какая разница? Так что будем делать? Обойти засаду не получится — в лесу лошади бесполезны, да и провести здесь несколько ночей — проще самому себе горло перерезать. Возвращаться в деревню и идти в обход займёт больше недели. Ну а впереди — вы слышали — может быть засада.

Интересный выбор. Дернул же меня чёрт баловаться с рогаткой! Ехал бы сейчас спокойно, а проблемы решал по мере возникновения. А так… Туда плохо, сюда ещё хуже. И неизвестно, где и кого мы ещё встретим.

— А что предложишь ты?

— Я выполняю приказы.

— А всё-таки?

— Лучше вернуться, дождаться большой обоз. Но после вчерашнего побоища на это решатся не скоро. Может придётся ждать неделю, может две.

— А если рвануть вперёд?

— Если ничего не случится, то к ночи выберемся.

— А если случится?

— Здесь и останемся.

Так что же выбирать? Жизнь и смерть — вещи несопоставимые. Но если ждать две недели непонятно чего, да каждый вечер может стать как вчера — то лучше уж вперёд. Чем мы собственно рискуем? На нас нападут. Но тут мы будем почти в равном положении. Руки есть, оружие есть. Обычный бой, а там кому повезёт. Засада даёт преимущество, если она неожиданная, отрезает путь к отступлению и большая часть гибнет, даже не успев обнажить оружие. А если этого преимущества не будет?

— Ладно, сделаем так. Я по-прежнему еду впереди и один. Вы — в пределах прямой видимости, но не приближаясь. Если на меня нападут или перекроют дорогу, то без всякого геройства разворачиваетесь и скачете назад. Вот и всё. Надо только леди Верону пересадить верхом. Кстати, вы умеете ездить верхом?

Верона кивнула.

Один поворот, другой. Нервы напряжены до предела. Самое противное, что непонятно чего ждать. То ли стрелы из леса, то ли дерево поперёк дороги.

В реальности оказался вариант три. Новый поворот, и я вижу на дороге одинокого человека. Стоит спокойно, с интересом поджидая меня. Широкоплечий, в кольчуге, меч и нож у пояса. Я напряжённо всматриваюсь по сторонам, но ничего и никого не видно. Тихо, никто не выскакивает, не орёт. Может это обычный одинокий путник? Не доезжая до него метров двадцать, я всё-таки остановился. Мужик откровенно усмехнулся.

— Да чего уж там, сразу и слазь. И можешь начинать раздеваться.

Меня покоробило. Я снова стал оглядываться — не может быть, чтобы он блефовал и рассчитывал, что одним своим видом запугает противника так, что тот без разговоров его послушается. Мужик снова усмехнулся.

— В лес можешь не бегать. Да и по дороге бесполезно, догоним.

Сделал знак, и с обеих сторон дороги в листве проступили фигуры со странными лицами. Я попытался их рассмотреть и мне поплохело. Двое были обычными, у двоих — волчьи морды. Если это тварки, то можно заказывать себе могилку (если будет что хоронить). Мужик довольно улыбнулся.

— Вижу, ты успел понять, что к чему. Так что шевелись давай, может мы тебя и пожалеем.

Повод для злорадства у него был, но меня смутила некоторая торопливость в его словах. Потом появилось сомнение. Если он тварк, то зачем ему кольчуга и меч? Если человек, то неужели тварки опустились до того, чтобы служить презренному человеку и заниматься банальным грабежом? Всякое может быть, но даже той малости, что я знал, ставило такую версию под сомнение. Я ещё раз огляделся и сомнения усилились. У тварка на постоялом дворе морда была волчья, но живая. А у этих, прячущихся в лесу, были … маски. Вздохнув, открыл сумку, достал стопку своих сюррекенов и послал подарки этим любителей карнавалов. Листья и ветки не могли задержать массивные пластины. Справа раздалось два сдавленных крика. Слева успели среагировать, но одного я всё-таки зацепил. Мужик на дороге смотрел на меня злющими глазами, схватился за меч, но я уже почти не боялся — не стал бы хороший боец устраивать такой балаган. Достав рогатку, влепил этому уроду камнем прямо в лоб. Сначала он не понял, что я делаю, но после удара взревел и бросился ко мне. Я спрыгнул с лошади и выхватил ножи тварков (хороший повод проверить против кольчуги). Мужик был страшен в ярости, с окровавленным лицом, несущийся прямо на меня с поднятым мечом. Но я даже не пытался защищаться или блокировать его удар. Просто поднырнул под его руку за спину и всадил нож в его шею сзади. Крутанулся вокруг и вторым ножом снова в шею, но уже спереди. Потом в сердце. Текло не соврал — клинки входило в тело легко, почти без сопротивления.

Стряхнув кровь с клинков, хотел было похвалить себя, как вдруг сзади послышались крики и из леса выбежали ещё с десяток вооружённых мужиков. Так вот в чём дело! Главарь был совсем не прост, а разделил отряд на группы. Сам отвлекал внимание, вторая группа запугивала волчьими мордами, изображая тварков, но была ещё и группа «поддержки» на случай, если попадётся кто-нибудь не очень пугливый или не очень умный. Все сидели тихо до последнего, ожидая команды, но теперь командовать было некому.

Я было засомневался — хватать меч главаря или оставить ножи? А, лучше с ножами. Тварков все боятся, в том числе и за оружие. И мне они понравились. Главное — не подставляться и побыстрее шевелиться.

Но геройски умереть мне не дали. Раздался новый шум и к нам подлетела группа Текло с поднятыми мечами. Пеший конному не товарищ, это точно. Бандиты пытались сопротивляться, но их хватило всего на пару минут. Я даже вмешиваться не стал.

Дальше наёмники действовали по своему обычаю. Добили раненных, всех обшмонали, забрали всё ценное, тела порубили и сложили на костёр. Особенно досталось тем, кто был в волчьих масках.

— Рубить-то зачем? — не выдержал я под конец.

— В этом лесу ни в чём нельзя быть уверенным — мрачно произнёс Текла — Ты сможешь поклясться, что среди них не было настоящих тварков?

Я отрицательно покачал головой.

— Вот я и не хочу рисковать. Так надёжнее. И вообще, зачем было портить кольчугу главаря? — проворчал Текло — Он был мёртв уже после первого удара. Дал бы в глаз, и было бы достаточно.

Я только отмахнулся.

— Если научишь, в следующий раз попробую.

Время мы всё-таки потеряли. Текло ни за что не хотел уезжать, пока тела бандитов хорошенько не обгорят. Уже успели и коляску Вероны пригнать, и даже пообедать, а он всё стоял у костра, думая о чём-то своём. Может какие-то старые личные счёты?

В путь двинулись уже когда солнце перевалило за полдень. Время поджимало, да и настроение у всех было приподнято-мрачное. Вроде победили, но мне местный обычай рубить и жечь мертвецов нравился всё меньше. Это ж как надо достать людей, чтобы они начали так действовать?

Пару раз попались встречные обозы. Текло обменивался какими-то условными сигналами с начальниками охраны, предупреждал о костре и мы ехали дальше. Была и приятная сторона — если люди проехали спокойно, то есть шанс и нам выбраться из леса.

Солнце опускалось всё ниже, появился намёк на сумерки. Если верить Текло, то ещё два-три часа, и из леса мы выберемся.

Очередная поляна, очередной поворот и…

На дороге стояли двое мужчин, и у меня мгновенно испортилось настроение. Вот этим даже не надо было ничего делать — уж теперь-то я узнаю тварков в любом месте и в любом виде. Тем более, что один из них — тот, что сбежал вчера. Второй выглядел примерно на мои годы, но в нём угроза чувствовалась даже на таком расстоянии. А у молодого чувствовалось возбуждение — типа, привёл крутого мужика, сейчас мы с этими придурками поквитаемся.

Я поднял руку в останавливающем жесте, и наёмники схватились за оружие. Но тварки стояли неподвижно. Я огляделся по сторонам. Лес вплотную к дороге, мимо тварков не проскочить. Да и неизвестно, может в лесу нас ждёт засада. Так чего им надо? Стоят молча, ничего не требуют. Хотя, судя по присутствию молодого, цель одна — поквитаться со мной. Может даже остальных и не тронут. Надежда слабая, но кто его знает…

Слез с коня, отправил его к общей группе, а сам неспешно направился к тваркам. Не доходя метров десять, остановился. Старший смотрел спокойно, с лёгким интересом, будто на необычную букашку. Молодой тоже старался выглядеть пугающе уверенным, но его крутило от возбуждения, еле сдерживаемой ненависти. В какой-то момент он не выдержал, зарычал и начал трасформацию. Текло не сказал, до какой степени тварки могут менять тело, но молодой ограничился уже знакомой волчьей мордой и медленно двинулся ко мне. Меня подобное запугивание уже достало и, неожиданно для себя, я тоже зарычал. Звук получился неожиданно низким и сильным. Старший насторожился, а молодой даже сбился с шага, неуверенно оглянулся, но, будто одёрнув себя, снова двинулся ко мне, выхватив нож. Тот бабочкой запорхал в руках. Вверх-вниз, вправо-влево, прямой — обратный хват. Чуть раскачиваясь телом, приблизился ко мне, стараясь напугать, подловить обманным движением. Но я остался неподвижным. У меня вообще появилось ощущение, что и я так могу. Молодой двигался великолепно, но как будто исполнял давным-давно раз и навсегда выученное упражнение. Скоро стали заметны повторы, шаблонные связки, и даже предсказуемые движения. В какой-то момент я почувствовал, что сейчас он ударит, и сделал опережающее встречное движение. Чуть уклонился вправо, нож тварка распорол куртку на боку, а мой нож вошёл ему прямо в сердце. Тварк охнул, попытался ударить меня снова, но я перехватил его руку и всадил нож уже в горло. На этот раз ему хватило. Кровь хлестала из ран, и он стал заваливаться. Я сам оказался весь в крови. Отступил на шаг и зарычал на старшего — сейчас я был готов драться хоть со всем светом. Но тот повёл себя странно. Задержал взгляд на затихшем теле молодого, потом долго смотрел мне в глаза, затем коротко поклонился и неслышно исчез в лесу.

Я напрягся, пытаясь хоть что-то услышать, но мир вокруг был наполнен только привычными звуками леса. Прошла минута, другая, но ничего не происходило. Сзади подъехал Текло, спешился, оглядел тело тварка, затем меня.

— Что это было?

Мне осталось только пожать плечами. Если бы я сам это знал…

До жилья мы всё-таки добрались, но седых волос у каждого прибавилось изрядно. Текло не смог уехать, не совершив свой жестокий ритуал. Тело тварка обыскали, мне достался очередной нож и мешочек с какими-то предметами, которые я, не разглядывая, бросил в сумку. Труп расчленили, бросили в костёр, и потянулись минуты томительного ожидания.

Ситуация была страшна своей обыденностью, что ли. Глухой лес, всё более густые сумерки, пустая дорога, посреди которой горит костёр с останками пусть и не человека, но чего-то, похожего на человека. А потом пришло ощущение чужого взгляда. Сначала одного, потом другого. Когда в лесу, в какой-то сотне метров от нас, раздался характерный короткий рык тварка, сомнений уже не осталось. Сомнений в том, что мы своё отбегали. Наёмники сбились в круг, закрывая собой Верону, и схватились за оружие. Я не стал изображать из себя крутого мачо, кричать «к оружию», выхватывать нож. Сейчас это бесполезно. Тварки пока наблюдают и решают, что делать с нами. Вряд ли их привёл тот, что поклонился — он узнал и увидел то, что считал нужным и важным. И уходя за подмогой обычно не кланяются. Скорее всего, это какая-то новая стая. Но неужели их так много в этом лесу? И что у них на уме? Любопытство, желание отомстить, развлечься? Своё присутствие они обозначили и теперь ждут нашей реакции?

Заложив руки за спину, чтобы не было видно, как они подрагивают, стал прогуливаться возле костра. Иллюзий я не испытывал. Троих тварков я убил, но скорее случайно, мне повезло. Схватка ограничивалась одним-двумя ударами. Но если из леса бросятся сразу двое-трое, да ещё со своими ножами, то от нас останутся одни кусочки, которые даже не надо будет хоронить или сжигать.

Страшна не смерть, а вот такое ожидание смерти. Минута за минутой, в тишине, прерываемой только потрескиванием костра, с невидимыми врагами, которые могут броситься в любой момент. Кричать и дёргаться бесполезно, остаётся только ждать и надеяться, что не взорвёшься от звенящего напряжения внутри.

Но невозможно бояться всё время. Постепенно у меня началась апатия, а может какая-то отрешённость. Или я просто успокоился. И зрение почему-то стало лучше — я даже стал замечать крадущиеся тени, неправильно шевельнувшиеся ветки.

В конце — концов мне это надоело. То ли от отчаяния, то ли от желания, чтобы всё это поскорее закончилось, но я как последний придурок достал рогатку и влепил камнем в одну из теней. Да ещё и рявкнул.

— А ну пошли отсюда, а то надоели уже своей вознёй!

Камень, судя по звуку, попал во что-то мягкое, голос от злости прозвучал по-звериному грубо. Я приготовился к последнему бою, но он почему-то всё не начинался. Тени отодвинулись дальше в лес, но не ушли. Я снова заложил руки за спину и снова принялся прогуливаться у костра. Снова минута за минутой ожидания непонятно чего. Да когда же это всё кончится?!

Прошёл, наверное, целый час, прежде чем Текло подошёл ко мне деревянной походкой.

— Гордан, можно ехать.

Я с трудом покрутил занемевшей шеей.

— Ехать так ехать. Но очень медленно и спокойно, а то эти… кинутся, если почувствуют слабину.

Текло коротко объяснил ситуацию остальным, и дальше все двигались как в замедленной съёмке. Медленно и неторопливо разобрали лошадей, медленно взяли полуобгоревшие ветки, чтобы освещать дорогу, медленно, неспешно поехали по тёмной дороге. После соседства с костром ночной лес показался совершенно непроглядным, и света от горящих веток хватало осветить только несколько метров вокруг. Я впереди, за мной коляска Вероны, наёмники прикрывали тыл.

Ещё час такой езды, когда спина аж зудит от чужих взглядов. Когда лес неожиданно резко кончился, да ещё и тучи разошлись, и выглянула луна, я просто не поверил, что мы вырвались. Да и остальные, похоже, тоже. Так и ехали неспешно, как на прогулке. Через пару километров неожиданно наткнулись на постоялый двор. Сторож на воротах начал было бубнить про позднее время, но Текло так рявкнул, что все вздрогнули, будто просыпаясь от кошмарного сна.

Устроив лошадей, прошли в дом. Заспанный хозяин окинул взглядом наш отрядик и только протянул.

— Досталось вам…

Быстро и сноровисто уставил стол тарелками и кувшинами, но есть мы не стали. Все потянулись за кувшинами. Кто пил прямо из горла, кто смог налить в кружку — пил из кружки. Я вообще не почувствовал вкуса, и лишь увидев дно кувшина, почувствовал, как меня начинает немного отпускать.

Мы ещё немного посидели, уже более спокойно прикладываясь к кружкам, а потом потянулись цепочкой на второй этаж, где размещались комнаты. Мне досталась довольно приличная, да ещё и с двуспальной кроватью. Не успел оглядеться, как следом почти сразу пришла Верона. Молча смотрела, как я сбросил с себя накидку, как укладываюсь на кровать прямо в одежде и сапогах. Так же молча забралась на кровать и устроилась у стенки. Некоторое время мы просто лежали. Потом Верону начала бить дрожь. Но не от холода, а видимо начало отпускать то напряжение, которое давило на нас последние часы. Вздохнув, я подтянул её к себе и чуть приобнял. Дрожь затихла, но теперь она начала плакать. Тихонечко, задавлено, торопливо вытирая слёзы.

Не зная, чем ей помочь, начал осторожно гладить её волосы. Да и какая может быть помощь? Три нападения за сутки, в которых мы только по невероятному везению остались живы. Тут и у железного человека нервы могут сдать. У меня вон тоже всё внутри заледенело. Был бы женщиной, тоже, поди, рыдал бы в три ручья.

Я чуть посильнее обнял Верону и она податливо прижалась ко мне, будто стараясь спрятаться от всего мира. Ещё немного поплакала, но постепенно всхлипы затихли, она пригрелась и уснула, а я ещё долго лежал, перебирая подробности этого сумасшедшего дня.

Дальнейший путь можно было назвать скучным. Дороги стали заметно лучше, людей больше, и мы теперь ночевали только на постоялых дворах. Только вот дорога через лес не прошла для нас бесследно — мы перестали улыбаться. И бессознательно всё время ждали нападения. За стол садились только вместе, а желающих познакомиться и поговорить встречали такими взглядами, что вокруг нас всё время было пустое пространство. Я выкинул заскорузлую от крови накидку, и внешне стал одним из наёмников. Но следов крови на одежде у меня было гораздо больше, чем у остальных. Люди это видели, чувствовали, и проблем у нас почти не было.

Вот только Верона почему-то стала нервничать всё больше. Постоянно была настороже, внимательно всматривалась в каждого встречного. И чем ближе к столице, тем больше было напряжение, как будто мы ехали не в самый большой и защищённый город, а снова хотели пересечь лес.

Забыв про всякую стеснительность, она хвостиком ходила за мной. За обеденным столом — рядом. Стоило вечером зайти в комнату, как тут же появлялась Верона и устраивалась у стола, на кровати. Но стоило мне лечь, как она тут же пряталась за меня. Мы почти не разговаривали, я никогда не раздевался, не мылся, но Верона с упорством маньяка жалась ко мне, как будто я… ну даже не знаю кто для неё. Засыпали мы по-разному, но просыпались всегда в обнимку. И это начинало меня беспокоить. Всё-таки она женщина, мягкая и приятная. А я вроде как мужчина, пусть и после травмы головы. Достаточно на миг дать слабину, забыться, и последствия могут быть очень даже предсказуемые…

Когда мы добрались до столицы, я сначала решил, что это очередная деревня. Но постепенно дома становились больше, улицы чище, народу больше. Верона указывала дорогу, и мы куда-то ехали, ехали, пока не добрались до красивого особняка с охраной у ворот. Верона сказала несколько слов, и её с поклоном сразу пропустили, да ещё и дали сопровождающего. А вот мы потом несколько часов маялись на улице. И не уехать, и не присесть толком, и солнце палит, и жрать уже охота. И вообще, куда она умотала? Если это её дом, то почему нас не зовут? Если чужой, то какая такая надобность с дороги, немытой, тащиться в гости к весьма уважаемым, судя по дому, хозяевам?

Я уже собирался устроить маленький скандал, когда Верона соизволила появиться.

Вряд ли её там кормили, но она резко переменилась. На лице проявилась какая-то успокоенность, что ли. И даже лёгкая улыбка появилась, как будто ей очень хотелось чем-то похвалиться, но она себя сдерживала.

Снова поездка по улицам, и вот уже въезжаем в ворота другого особняка. Заметно меньше первого, двухэтажный, но тоже очень даже ничего. Похоже, Верону здесь знали. Прислуга забегала, но Верона махнула на них рукой и повернулась к Текло.

— Вот я и дома. И он в вашем полном распоряжении. Можете отдохнуть, привести себя в порядок. Вам всё будет предоставлено.

Текло неожиданно смутился.

— Спасибо за приглашение, но мы привыкли к более простой обстановке. Если мы вам больше не нужны, то мы найдём, где устроиться.

— Ладно, — легко согласилась Верона — пождите немного.

Она ушла в дом, а мы остались у крыльца, не веря, что всё закончилось и нам теперь не надо оглядываться на каждый шорох. Текло подошёл ко мне.

— Чем думаешь заняться дальше?

— Чем? — вопрос поставил меня в тупик — Понятия не имею.

— Можешь присоединиться к нашему отряду. Работа всегда найдётся.

— Не, — хмыкнул я — мне этой поездки хватит надолго. Лучше я где-нибудь здесь попроще работу найду.

— Ну смотри. Если надумаешь, мы тебя всегда примем. Хотя… Тебе достаточно будет показать нож тварка, и тебя с радость примут в любой отряд. Если два — то в элитный.

— А если три — то в королевскую гвардию? — засмеялся я и удивился — я снова могу смеяться!

— Нет, — тоже засмеялся Текло — тебе просто не поверят. И будут бить кнутом как вора, вруна и мошенника.

Подошедшая Верона с удовольствием смотрела на нас. Отозвала Текло в сторонку и передала ему мешочек с деньгами. Текло мельком заглянул в него и удовлетворённо кивнул. Они ещё о чём-то пошептались.

Я решил, что на этом наши дороги разойдутся, и сунулся к Текло за своей долей, но Верона меня остановила.

— Гордан, я знаю, что у вас здесь никого нет. И снова предлагаю вам побыть у меня несколько дней и отдохнуть.

Предложение, конечно, заманчивое, если для одного. И взгляд у Вероны жалобно- зовущий, и перспективы волнующие. Но в груди вдруг колыхнулась злость. Со всеми этими драками я как-то забыл, что это всего лишь фильм в реальной обстановке. А Верона, скорее всего, приглашённая артистка. И кто-то сейчас радостно потирает лапки в предвкушении эротических сцен с участием героя-землянина.

Мир вокруг будто подёрнулся чёрным.

— Благодарю, леди Верона, но я не привык жить альфонсом. А заработанных мною денег хватит и на кров, и на постель, и… и на всё остальное.

Улыбка Вероны тоже померкла.

— Ну, что ж, вам решать. Возьмите — и протянула мне довольно увесистый кошелёк.

— Благодарю — я чуть отстранился — Свою долю я получу у Текло.

— Это не «доля», а в знак мой благодарности к вам.

Я на короткий миг засомневался, и Верона силком сунула кошелёк мне в руки.

— Да бери же, бесчувственный ты чурбан!

Стоявший неподалёку Текло подошёл, посмотрел на меня, на уходящую Верону, снова на меня.

— Дурак ты! — неожиданно бросил он.

— Может быть, может быть…

Но у меня не должно быть друзей, привязанностей и дома. От киношников я не спрячусь, а вот что я буду делать, где и с кем — пусть попробуют угадать и исправить.

Я небрежно перебросил повод своего коня Текло (не с собой же его таскать).

— Как насчёт моей доли?

Текло вздохнул, но не от жадности, а как бы сожалея, что такой дурак, как я, уродился. Молча отсчитал мне десяток серебряных монет.

Наёмники повернули направо по улице, а я задержался в воротах, оглядываясь по сторонам.

— Ну, здравствуй, столица! Как-то ты меня примешь?