"Записки дурнушки" - читать интересную книгу автора (Лупан Анна)

3. После экзаменов

— Ты чего не спишь, Кубик?

В сумерках вижу Мариору, которая поднялась на кровати и нащупывает графин на столе. Она пьет прямо из горлышка, я слышу, как аппетитно булькает вода, мне тоже хочется пить. Поставив графин, она опять спрашивает:

— Слышишь? Почему не спишь?

— Не знаю. Просто переволновалась.

Это правда. Я такая: две ночи перед экзаменом и две после у меня проходят без сна. А ведь так хочется спать, думала, как сдам историю, завалюсь и не встану, пока, не опухну от сна. А вот ворочаюсь с боку на бок, и нету сна. Подушка кажется набитой камнями, матрас сбился комьями, кровать узка. Только бока отлеживаю зря. Сон имеет свои прихоти: когда ждешь его — убегает, когда гонишь — валит с ног. Мариора пошутила:

— Берегись, ночью не спят только те, у кого совесть нечиста.

— И влюбленные, — добавляет Алиса, которую разбудили наши голоса.

Неожиданно для себя заявляю:

— Если бы я влюбилась, так спала бы беспросыпно и без сновидений.

Боже мой, ведь я выдала себя! Выходит, я мечтаю о любви, и это я, с такой внешностью. Что подумают девочки? Моя участь — учеба и общественная работа. До сих пор я смеялась над увлечениями других, притворялась равнодушной. И вот язык меня подвел.

— Это так кажется тебе, — вздохнула Мариора.

— У вас совесть есть?! — Лилиана недовольна, мы разбудили ее.

— Доброе утро середь ночи! — это откликнулась Алиса, и все мы неожиданно разражаемся беспричинным смехом. Сперва Лилиана разъярилась, стала ругать нас, а потом незаметно присоединилась к нашему хохоту. Так мы помирились, сами не ведая того. Перебивая друг друга, мы принялись вспоминать события минувшего дня. Рассказали Лилиане, как остановили Кырлибабу и воздействовали на него. Сейчас все кажется смешным, мы вновь задушевные подруги. Задушевные — да, но не знаю, до конца ли откровенные. Лилиана хочет убедить нас во что бы то ни стало, что она отлично знала все, что требовалось и по первому, и по второму, и по третьему билетам. Ей, по ее словам, хотелось проверить Кырлибабу. Ей показалось, что он втрескался в нее: если позволит взять три билета, значит, предположения верны. Кто ее знает, похоже на правду, она могла отчебучить и такое. Сущий черт! Если же все это выдумала, то и выдумка неплохая, убедительная. Я не могу не восхищаться ею. Мое простодушие возмущает Алису. Между нами завязался спор. Кто-то стучит в стену, напоминая, что сейчас полночь и люди спят. Несколько минут молчим, как набрав в рот воды. Все притихло. Спустя немного опять начинаем болтать, уже шепотом. Мы ехидно издеваемся над Алисой, которая на экзаменах вместо того, чтобы отвечать, сама задает вопросы, над романом Лилианы, над моей общественной работой.

Наконец угомонились, почти уснули, когда Лилиана принялась за самобичевание. Всё! С кино покончено, к черту поклонников, она берется за ум, еще все увидят, как она станет примерно учиться!.. Мы в один голос приветствуем ее благородный порыв. В самом деле, от этих ее почти идеальных романов одни неприятности. Все эти ее поклонники, все вообще ребята просто шалопаи и бездельники, не достойные даже внимания. Засыпаем к рассвету, умиленные, просветленные…

— Эй, красавицы, спите?

В окне сияет физиономия Толи, бесстыжие его глаза шарят по комнате. Мы натягиваем одеяла на головы, молчим. Это можно истолковать так: мы тебя не слышали, проваливай своей дорогой. Но от Толи так просто не отделаешься. Он принялся бросать в нас камушками, веточками, комочками земли. Вот поросенок! Мы взялись его чистить на все корки. А ему что? Плюй в глаза — ему божья роса. Скалится, и все. Не прошибешь. Никакими оскорблениями мы не смогли добиться толку. Больше того, он втолкнул через окно в комнату Нерона, пес возбужденно залаял, запрыгал. Первой не выдержала Алиса, она вскочила, натянула халат, сейчас задаст чертей. А Толя знай себе ржет, доволен, что вывел хоть одну из себя. Добился своего.

— Тихо, драться не надо, — сквозь смех говорит он. — Я принес вам мир. А с миром — грандиозный проект. Не хотите войти в пай?

Нашел чем купить. Планов у нас изобилие, самому можем одолжить. Однако, выслушав его, мы задумались. Действительно, заманчивая идея. Дело в том, что в Ваду-луй-Водэ на Днестре живет Толин двоюродный брат, которому сегодня исполняется восемнадцать лет и который пригласил Толю с друзьями на именины. Специально приезжал в Кишинев, уговаривал Толю, чтобы он позвал своих товарищей и приехал с ними непременно. По словам Толи, брат готов принять даже десяток толиных товарищей. Дом у него просторный, усадьба большая, места хватит всем. Ну, а кушаний заготовлено на целый полк — ведь именины! Рядом красавец Днестр. Красота! Гуляй, танцуй, пей вино, загорай, плавай! От нас требуется совершенно ничтожный вклад — надо привезти магнитофон и бутылок десять минеральной воды. В Ваду-луй-Водэ минеральной воды не найдешь, а один из родственников именинника не пьет ничего, кроме минералки.

Ну как тут устоять?! В один миг мы встали, оделись, умылись, привели себя в порядок. Сложнее с магнитофоном. У нас на курсе ни у кого нету. Посылаем Мариору одолжить у инязовцев, которые в прошлом году сложились и купили магнитофон, якобы необходимый им для учебы. А у них в учебных кабинетах этого добра сколько хочешь. Так что свой магнитофон для изучения произношения им совершенно не нужен. Только голоса Сулака да Азнавура запечатлены на их пленках. Вместе с магнитофоном Мариора притащила и Мирчу. А разве могло быть иначе?!

В нашей комнате сборный пункт! Лилиана забыла о своих ночных суровых клятвах, развила бурную деятельность, всеми командует, подсказывает, что надо взять, кто и что должен нести, как лучше идти. Нужен еще один носильщик. Лилиана сожалеет, что Виктор попал в больницу, тут же предлагает несколько кандидатур, но мы безжалостно их отклоняем. Толя успокаивает: парней там будет сколько угодно, так что танцевать будет с кем, нечего отсюда с собой еще и напарников для танцев тащить. Наоборот, там, на праздновании, не хватает девчонок.

В последнюю минуту Алиса вдруг раздумала ехать. Ей захотелось позаниматься, чтобы пересдать историю. Ну конечно, это из-за Лилианы: Алиса не переносит Лилиану в роли заводилы. Ну что ж, поедем без Алисы. Но у меня такое чувство, будто мы совершили предательство.

Плохо, когда в коллективе начинаются такие штучки. Просто противно. Не переношу этого.

И с этого начались всяческие неудачи. Во-первых, долго ждали автобуса, около часу, пожалуй. А когда он подошел, то оказался таким набитым, что сесть в него не было никакой возможности. Спасибо, Толя выручил: схватился за поручни, поднажал плечом, пропустил нас и сзади опять поднажал, люди в автобусе как бы спрессовались, ехали стоя, не рискуя упасть — со всех сторон плотно подпирали.

Но это что по сравнению с дальнейшими неудачами?! Когда вышли на конечной остановке, оказалось, Толя ни разу не был в Ваду-луй-Водэ и не имеет представления о том, где живет его пресловутый двоюродный брат. Он нас успокоил: ориентиры имеются, так что найдем. Однако ориентиры оказались весьма шаткими, мы с ног сбились, бродя от дома к дому. Наши туфельки на каблучках-шпильках мало годились для путешествия по деревенским улицам. Мы их вскоре сняли и пошли босиком. Другая беда: наши крестьянские ноги уже отвыкли от земли, подошвы изнежились, и ходьба босиком по гравию и сухой земле, по свежей траве, в которой было немало еще прошлогодних колючек, не доставляла особого удовольствия. С одной стороны, оказаться в селе в такое время — великая радость, мы восторгались; с другой — мучение ходить босиком, и мы визжали от боли. Прохожие с недоумением оглядывались на нас. Редкое зрелище — босой человек.

Ребята еле двигаются, но держат фасон. Время уже к обеду, солнце шпарит вовсю, а они нагружены, как верблюды. Мирча несет магнитофон, Игорь минеральную воду, Толя сумку с магнитофонными лентами. После того, как мы множество раз поднялись в гору, спустились к реке, исходили добрую часть этого полу курортного местечка, Толя признался, что окончательно потерял ориентировку, надо спросить кого-нибудь. Сообразительный парень, нечего сказать. Да и мы хороши, кому доверились! Надо было сразу спросить. Однако кого бы мы ни спрашивали о Толином родственнике, все только недоуменно пожимают плечами. Игорь глубокомысленно, изрек:

— Дети, — вот кто нас выручит. Они всегда все знают.

Это верно, но где дети? Как нарочно, детишек на улице не видно. Оно и понятно, кто из них сменяет купание, игры в лесу на прогулки по надоевшим за зиму улицам.

Между тем со стороны Криулян поднимается темная туча, она мне совсем не нравится. Это даже не туча, а какая-то темная муть, затягивающая нижнюю часть неба. Вот-вот она подберется к солнцу. Уже погромыхивает гром. Не зря ночью было так душно. Вместе с первыми каплями дождя судьба посылает нам спасение: одна из встреченных женщин знает, где живет Толин родственник. А живет он совсем не близко, на самой горе у шоссе, ведущего в Старые Дубоссары. Мы почесываем затылки: далековато от Днестра место будущего пира. Но куда денешься, раз уж приехали? И мы идем. Дождь припустил. Мы прибавляем шагу, но и дождь берет разгон. Он прилежнее нас, капли сливаются в сплошной поток, по улице побежали ручьи. На лужах от дождя пузыри. Вода стекает по спине меж лопаток, бодрит и веселит. Наше городское пижонство исчезает вместе со смытой пылью. А ведь хорошо! И то, что мы босиком — великолепно. Как приятно ступать по лужам! Нет ничего лучше, чем идти босиком под теплым дождем. Эта радость напоминает мне детство. От внезапного прилива счастья мы начинаем резвиться и дурачиться, как маленькие ребятишки. Парни тоже разуваются, засучивают штанины и бегут взапуски. Мы забыли о цели своего приезда, — не беспокоимся о том, чтобы выглядеть по-праздничному. Платья намокли и прилипли к телу, прически сбились, пряди волос разметались но лицу, ноги до колен забрызганы грязью. Давно мне не было так вольготно, привольно, чисто и ясно.

Нужный дом мы нашли, когда дождь уже перестал. Во двор мы ворвались, как стая голодных волков, готовых грызть все, что попадется. Ведь нас пригласили на пиршество. Ах, тут я просто не в состоянии рассказывать. Новый сюрприз: дверь заперта, никого нету. Как там в песенке: «Лист зеленый, три галушки, как дела, мэй Дософей?», что соответствует русской частушке: «На углу стоит аптека, никто замуж не берет». Может, мы пожаловали слишком рано? Может, пир не начинался? Обошли вокруг хаты, заглянули в окна, попробовали прочность двери. Комедия, да и только. Никаких признаков жизни. Только рыжий песик, привязанный к конуре цепочкой, жалобно скулит и скребет землю лапами. Наверно, его никто не кормил сегодня, как, впрочем, и нас. Любопытная соседка, заинтересованная нашим появлением, сообщила, что хозяева ни свет ни заря уехали на базар в Григориополь и вернутся лишь поздно вечером. Что касается именин, то она не в курсе дела, но знает: Толин двоюродный брат родился осенью, это она точно знает, потому что ее сын его ровесник.

Самое удивительное, Толя, на которого мы яростно набросились, и ухом не ведет. Оказывается, виноват двоюродный брат, это он, мол, ввел его в заблуждение. В память о своем посещении оставляем на крыльце все бутылки с минеральной водой, как говорится, целуем пробой и возвращаемся домой. Неожиданно, когда мы уже отошли довольно далеко, Толя возвращается, собирает в кошелку оставленную воду, оставляет лишь одну бутылку.

— Слишком большая честь для такого жлоба, — ворчит он, догнав нас. — Не хватало, чтобы студенты таскали ему воду аж из Кишинева.

Слово «студенты» Толя произносит с таким значительным видом, что кажется, вокруг его головы засветилось сияние. Судя по тону, это слово должно вызывать благоговение у деревенских жителей.

Хорошее настроение ушло вместе с дождем, я теперь завидую Алисе, оставшейся дома. То-то посмеется она над нами, когда мы вернемся не солоно хлебавши. Ну и простаки — послушались Толю! У него в голове пусто, как в степи, одни кузнечики стрекочут. Умно сказано, что лучше с мудрецом тащить мельничные жернова, чем с баламутом идти порожняком. Но Толя клянет весь людской род, который, оказывается, повинен в нашей неудаче. А брата, хоть и двоюродного, он теперь и знать не желает. Если встретится когда-нибудь, так Толя обойдет его стороной. Вот как! Нам-то все равно, как теперь сложатся их отношения. Наверно, они стоят друг друга.

Однако как же нам теперь убить время до вечера? Не можем же мы вернуться сейчас, все общежитие знает, что мы поехали на именины, засмеют. Нет, мы не хотим стать посмешищем. После краткого совета поворачиваем напрямую к Днестру и идем, не выбирая дороги. Да и что нам именины? Подумаешь, можно и так повеселиться, еще и лучше, не надо оглядываться на других гостей. Вот только бы перекусить чего-нибудь. А уж устали мы, едва плетемся. Ребята жалуются, что магнитофон внезапно потяжелел, и они не прочь передать его нам. Как бы не так! Перебьетесь.

К ногам прилипают большие лепешки грязи, еле ноги тянем. Бедные наши прически, во что вы превратились?! А от ресниц по щекам тянутся черные ручейки. А на что стало похоже мое лучшее платье?! Бедная мама, если бы увидела, за голову схватилась бы. Смех и грех.

На Днестре пусто, пляж безлюден, вода холодная. Только ребятишки возятся у старой лодки. Толя из кожи лезет, чтобы рассмешить нас, кривляется, передразнивает всех, только рассмешить голодных людей — дело трудное. Мы вытряхиваем все из карманов и посылаем его купить что-нибудь, чтобы заморить червячка. Ему это не нравится, но он идет — уж очень мы злы на него, боится.

Мариора с Мирчей отошли в сторону, о чем-то толкуют. Наверное, Мирча уговаривает ее поехать с ним в Киев, куда его посылают по делам клуба. Откололись от нас, и пусть. С тех пор как Мирча стал главой этого клуба, вроде бы и учиться перестал, все больше ездит, путешествует.

Мы с Лилианой наслаждаемся видами Днестра. После дождя все умыто свежо, все сияет. А воздух такой, что пьянит, как доброе вино. Все-таки хорошо, что нас занесло сюда. Все беды — не беда, до того великолепны лес и река. С каждого листика, с каждой веточки свисают бусинки воды.

Потеплело, песок просыхает прямо на глазах, как промокашка. Лилиане захотелось музыки, она кричит Игорю, который уединился в стороне, чтобы включил магнитофон. Но «сын муз» так углубился в себя, в свои мысли, что не услышал ее. Наверное, вдохновение напало. Иначе он и не был бы стихотворцем, если бы такая красотища не завлекла его. Наверное, отдался своим стихам. Днестровская долина выслушивает его безмолвное признание в любви. С чем он сравнивает эти счастливые места? С люлькой, в которой его качала мать? С губами, которые он поцеловал впервые в жизни? Да, вот что значит обладать даром сочинительства. Когда он начал читать? Или это я сама думала вслух. Лилиане уже не до магнитофонных мелодий, ее сердце летит за строкой стиха. И мы кажемся маленькими рядом с Игорем. Не знаю, как Лилиана, но я повторяю в душе каждый звук его импровизации:

Игорь закончил, и глаза мне уколола острая, как заноза, слезинка. Сложное чувство умиления окружающим, жалости к самой себе, такой незадачливой и не умеющей выразить себя ни в чем, засветилось в душе. Что я могу сказать о той же днестровской долине — сама, своими словами? Ведь и я люблю ее так же, как и Игорь. Если он начнет еще одно стихотворение, я, пожалуй, зареву.

— Эй, цуценята, бубликов не хотите?!

Улыбающийся до ушей Толя несет связку бубликов и бутылку вина. Хорошо, что он прервал Игоря… бублики — не стихи, они враз вселяют в нас чудодейственную силу. Никогда не ела ничего вкуснее. Все набросились на них, вот когда пригодилась минеральная вода. Оказывается, Толя принес бублики только чтобы «заморить червячка», пока поджарятся мититеи. Тут неподалеку закусочная на открытом воздухе, и Толя разорился на мититеи. Нет, зря мы на него ворчали.

Таким образом, наши скитания завершились не так уж плохо. Мы вполне довольны. Я начинаю ковыряться в песке, покрытом еще не вполне просохшей корочкой. Вот тут сооружу крепость. От нее проделаю подземный ход. А вокруг поднимается вал, чтобы не прорвались враги. Постепенно рядом с крепостью поднимается наблюдательная вышка, в стене — ворота. Так, к башне проделаю подземный ход… Совсем забылась, играю, как ребенок. Ловко получается. Тоннель копаю со всем усердием, навстречу мне со стороны башни копает Игорь. Копает старательно, глубоко, чтоб не обвалилось. Толя с Мирчей не усидели — пошли посмотреть, что там с мититеями. Мариора и Лилиана загорают. Показалось солнце, и они боятся упустить хоть минуту — хотят скорей сделаться смуглыми. Я уже утомилась. Всё же работа, хоть и в песке. Но надо поспешать, иначе не успею завершить к тому времени, когда будет готово настоящее кушанье. Жалко же оставить неосуществленным такой великолепный фортификационный проект. Неожиданно моя рука наткнулась на что-то теплое, я вздрогнула, словно ударило электричеством. Сердце внезапно сорвалось с ритма. Фу-ты, да это же рука Игоря! Напугал. Тоннель готов, его рука встретилась с моей. Нашим рукам больше нечего делать под землей, но они задерживаются там. Как будто нету силы разорвать их. Я делаю большое усилие и поднимаю испуганные глаза на Игоря. Он залился краской. В следующее мгновение чувствую, как он слегка пожал мне ладонь. Нет, не пожал, а держит и не отпускает.

Днестровская долина легонько качнулась и поплыла, закружилась. Или это я парю над ней высоко-высоко? Что за чудо произошло?

Осторожно отряхиваю песок с руки, чтобы не потерять ни капли из той живой теплоты, которая её еще наполняет.

Очки Игоря светятся, в них играют две радуги.

В это время лежавшая без движения Лилиана внезапно вскочила, схватила бутылку с вином, оставленную для мититеев, и поднесла ее ко рту. Мы вылупили глаза. А она пьет без передышки, как заправский алкоголик. Что с ней? Нет, она не реагирует на наше возмущение. Пьет, будто внутри у нее горит и она хочет залить огонь. Ох, и любит фокусничать, рисоваться! Толя с Мирчей вернулись в то мгновение, когда бутылка оказалась опустошенной.

— Истина, в вине, — печально изрек Толя и многозначительно присвистнул.

Лилиана забросила пустую бутылку далеко в воду. Что это она задумала?! Купаться в такое время? Ведь еще холодно, в Карпатах тает снег, вода ледяная. Мы ругаемся, кричим, но куда там! Она уж в воде. Вот она уже плывет к противоположному берегу, по-мужски выбрасывая из воды руки. Не сговариваясь, ребята бросаются в Днестр, догоняют ее и силой вытаскивают на берег.

— Очумела, что ли?

Лилиана надулась на нас и молчит. Выпила все вино и еще дуется. Все в недоумении. Какая муха ее укусила? Молчит. Молчу и я. Молчу, хотя начинаю догадываться кое о чем. Она заметила, поняла все. Наши с Игорем руки, встретившиеся, вызвали не только обоюдный шок, но и чем-то хлестнули ее. Ревнует. Конечно, Игорь не в ее вкусе, он ей и не нравится, она к нему абсолютно равнодушна. Однако для Лилианы невыносимо, когда какой-нибудь парень в ее присутствии обращает внимание на другую девушку.

Лилиана, наша неотразимая Лилиана ревнует! Ревнует Игоря ко мне! Смешно, не правда ли? А почему бы ей я не ревновать, не видеть во мне соперницу? Где-то я читала, что некрасивая женщина может разбудить в мужичине огромную неповторимую любовь.

Сердце мое прыгает в груди. Я начинаю расти в своих собственных глазах. И то, что со мной происходит какое-то значительное изменение, не могут не заметить и Лилиана, и все остальные…

Кончаю свои записи. С сегодняшнего дня меня интересует только пара очков, в душе не тает тепло тайного рукопожатия. И еще стихи. Может, и не очень складные, может, и неуклюжие, может, даже глупые…

1970 год