"Стражи полуночи" - читать интересную книгу автора (Уитли Дэвид)

10 Песня

За полчаса до этого события, в дальнем конце Центральной площади, Лили выложила на прилавок пять круглых пилюль.

— Этого достаточно? — спросила она.

Продавец бросил на пилюли оценивающий взгляд и кивнул.

— Достаточно, мисс Лили. Мне нравятся пилюли, которые готовит ваш хозяин. Они хорошо помогают от боли.

Лили рассеянно скрепила контракт своей печатью. Она сознавала, что заплатила слишком много. Доктор предупреждал ее, что во время праздника покупок лучше не делать, так как все торговцы запрашивают двойную цену. Лили и сама не понимала, зачем купила слипшиеся леденцы, совершенно не возбуждавшие у нее аппетита. Скорее всего, девочка сделала это исключительно для того, чтобы отвлечься от беспокойных мыслей. Одиннадцать пробило уже давно, а те, кого она ожидала, до сих пор не появились.

В очередной раз Лили строчка за строчкой припомнила все свои письма. Нет, кажется, она не задела чьих-либо чувств и не сказала слишком много. Если хотя бы один из тех, кто ей нужен, не придет сегодня, ее грандиозная идея обречена на провал. Лили жалела о том, что не обсудила своих планов с Тео, но он был так занят, что ей не удалось выбрать удобного времени для разговора. Сейчас на попечении доктора находилось двенадцать пациентов, и он уделял им все свое внимание. Кроме того, Лили опасалась увидеть на его лице грустную улыбку, значение которой было ей слишком хорошо известно. Эта улыбка говорила о том, что он, разумеется, сделает все, что от него зависит, хотя намерение Лили представляется ему сущим безумием.

Даже Бенедикту идея Лили не слишком вдохновила. Выслушав план, она с сомнением покачала головой. Но Бенедикта не была бы собой, если бы отказала подруге в помощи. Она сознавала, что провал станет для нее настоящей катастрофой, тем не менее без малейших колебаний согласилась участвовать в авантюре. Хотя Лили догадывалась, что Бенедикта мало верит в успех. И сейчас, в одиночестве стоя на площади, она была близка к тому, чтобы разделить безнадежное настроение своей подруги.

Пытаясь отвлечься, Лили отправила в рот леденец и тут же сморщилась. По вкусу конфета весьма напоминала снадобье из речных водорослей, приготовлением которого Лили занималась нынешним утром. Она поспешно выплюнула леденец и двинулась по площади, проталкиваясь между бесчисленными прилавками. Голова у нее слегка кружилась от разнообразных запахов и пронзительных криков, долетавших со всех сторон. Лили прошла мимо вороха увядших цветов и грязных измятых лент, выброшенных за ненадобностью, и подняла взгляд на башню с часами.

Половина двенадцатого.

Девочка нахмурилась. Помост, возведенный для музыкантов, по-прежнему пустовал. А ведь певец уже должен быть здесь. Его лакей сообщил, что городские власти заказали ему написать песню и исполнить ее на сегодняшнем празднике. Предполагалось, что сам Директор, стоя на высочайшей из башен Директории, будет внимать певцу.

Лили нервно прохаживалась туда-сюда, разглядывая сновавших вокруг людей. Порой ей казалось, что она видит знакомые лица, но в следующее мгновение девочка убеждалась в своей ошибке. Никогда прежде ей не доводилось бывать на столь многолюдных сборищах. Ровно год назад она получила разрешение отправиться на гулянье вместе с другими работниками переплетной мастерской. Но в тот день, свой звездный день, она получила кольцо с печаткой, и это заставило ее забыть обо всем.

В течение одного, всего лишь одного, блаженного часа девочка была по-настоящему счастлива. Так радостно было сознавать, что отныне она не принадлежит никому, кроме самой себя, и День Агоры стал днем ее свободы и независимости. А потом переплетчик вызвал ее к себе и сообщил, что более не намерен держать ее в своем доме. Конечно, Лили жилось у него несладко, но она не знала другого крова, кроме сиротского приюта и переплетной мастерской. В свой звездный день девочка столкнулась с перспективой оказаться на улице. Для того чтобы избежать этой участи, ей пришлось действовать решительно и смело.

Лили знала, что сегодня Марк непременно будет на площади. А еще она знала, что друг ее волнуется даже больше, чем она сама. В письмах он избегал говорить о том, что предстоящее испытание внушает ему трепет, но девочка понимала, в подобных обстоятельствах сохранять хладнокровие невозможно. Бросив взгляд на помост, где стояли астрологи, она разглядела мальчишеский силуэт Марка. У нее не было никакой возможности поделиться с ним своими планами. В любом случае, узнав о них, он, возможно, поднял бы ее на смех.

Стоя в одиночестве посреди бушующего людского моря, чуждая всеобщему веселью, Лили чувствовала, как тает ее решимость. Она по-прежнему верила, что человек способен творить добро, не требуя взамен никакой награды. Но теперь ее терзала неприятная догадка. Составляя свой план, она думала в первую очередь о себе, мысленно твердила Лили. Она хотела показать людям, что можно жить по-другому, не заботясь о корысти и выгоде. Но прежде всего она хотела доказать себе самой, что способна жить именно так.

Кто-то весьма ощутимо толкнул Лили. Раздраженно обернувшись, она увидела незнакомого мужчину, одетого во все черное. Он пробормотал под нос извинения и продолжил свой путь. Проводив его глазами, Лили поняла, что он пробивается к часовой башне. В следующее мгновение девочка точно приросла к месту.

По пятам за незнакомцем следовал именно тот человек, которого она ждала с таким нетерпением. Да, это был он, в том не оставалось сомнений — ведь именно его лицо смотрело с многочисленных гравированных на дереве портретов, украшавших помост для музыкантов. Длинный плащ развевался по ветру, в черных как смоль волосах серебрилась седина.

— Синьор Созино! — закричала Лили, пробиваясь к нему сквозь толпу. В спешке она уронила пакетик с леденцами, но даже не обратила на это внимания. — Прошу вас, синьор Созино, подождите немного…

Синьор Созино взглянул в ее сторону, и на лицо его набежала недовольная тень.

— Совсем ребенок, — пробормотал он, пренебрежительно глядя на Лили сверху вниз. — И довольно невзрачный ребенок к тому же. Надеюсь, девочка, что помимо тебя у мисс Лилит есть другие слуги. Великий синьор Созино не дает интервью кому попало. Из письма твоей хозяйки я понял, что она просит о личной встрече со мной.

Голос его был звучен и мягок, как бархат, тем не менее в нем звучали какие-то странные нотки. Создавалось впечатление, что каждому произнесенному им слову сопутствует гулкое эхо. Лили поспешно пригладила волосы, стараясь исправить не слишком благоприятное первое впечатление. Настало время доказать, что она действительно стала взрослой.

— Спасибо, что уделили мне несколько минут своего драгоценного времени, синьор, — с достоинством произнесла Лили, протянула руку и тут же отдернула, заметив, что ладонь ее никак не назовешь слишком чистой.

Лили смущенно вытерла руку о фартук. Она чувствовала себя глупой девчонкой. Надежды ее стремительно таяли.

— Мисс Лилит — это я, — пробормотала она.

Синьор Созино взирал на девочку, надменно выгнув бровь.

— Значит, письмо, которое я получил, писала не ты. Оно написано грамотным языком, к тому же без единой ошибки, — изрек он и спрятал руку за спину, словно опасаясь, что Лили осквернит ее своим прикосновением. — Тем не менее шутка удалась, и я в достаточной мере наделен чувством юмора, чтобы ее оценить. Возможно, я даже дам тебе автограф, девочка. Но только после представления. А сейчас меня ждут более важные дела…

— Синьор, прошу вас, — взмолилась Лили, преграждая ему путь. — Прошу вас, пойдемте со мной. Это не займет много времени.

— Я же сказал тебе, девочка, меня ждут дела, — отрезал синьор Созино.

Эхо, звучавшее в его голосе, стало более ощутимым. Казалось, ему вторит другой голос, более высокий, почти женский. Он раздраженно выхватил несколько листов бумаги из свертка, который держал в руках, и помахал ими перед лицом Лили.

— Эту песню я написал по заказу самого лорда Рутвена. Ровно в полдень мне предстоит ее исполнить. Я должен подготовиться, изучить ноты…

— Неужели вы не знаете наизусть песню, которую сами написали? — удивленно спросила Лили. В голове у нее начал наклевываться новый, отчаянный замысел.

Великий певец насмешливо фыркнул.

— Когда сочиняешь музыку каждый день, невозможно держать в голове все ноты до единой, — заявил он. — Что ты делаешь? Отдай немедленно! Отдай! Держите воровку!

Но Лили, прижимавшая к груди покрытые нотными закорючками листы, была уже далеко.

— Приходится действовать по обстоятельствам, — пробормотала она себе под нос, углубляясь в толпу.

Синьор Созино бросился вслед за ней, громко призывая на помощь контролеров. Но толпа была слишком плотной, и Лили, маленькой и юркой, удавалось проскользнуть между людьми, в то время как синьору Созино приходилось их расталкивать. Девочка устремилась туда, где маячил изящный силуэт моста, ведущего в район Девы, и арка, украшенная статуей девушки, окруженной облаками. Если бы она могла перейти мост и подождать остальных, спрятавшись в надежном месте, возможно, ей удалось бы избежать тюрьмы.

Взбежав по ступенькам, ведущим на мост, девочка перевела дух и рискнула обернуться. Контролеры в темно-синей одежде со всех сторон прорезали толпу. Синьор Созино, багровый от напряжения, был совсем близко. Лили вновь побежала со всех ног, миновала мост и спустилась по ступенькам с другой его стороны. Теперь над ней нависала тень грандиозной арки. Девочка остановилась и огляделась по сторонам.

Чья-то рука тяжело опустилась на ее плечо.

Лили замерла, точно приросла к месту. Затем медленно обернулась и увидела мрачное лицо синьора Созино.

— Я не буду отнимать у тебя свои ноты, маленькая дрянь, — грозно процедил он. — Через несколько минут здесь будут контролеры. Пусть они своими глазами убедятся, что ты украла мою праздничную песню. Не знаю, зачем она тебе понадобилась. Это не имеет значения. В любом случае ты будешь наказана.

Лили склонила голову, проклиная собственную глупость. Все ее планы рухнули, и ей некого было винить, кроме себя. Внезапно она почувствовала, что рука синьора Созино, сжимающая ее плечо, ослабла. Что-то отвлекло его внимание.

В душе Лили затеплилась искорка надежды. Однако она не осмеливалась обернуться и посмотреть, что происходит с синьором Созино.

— С тех пор прошло столько времени, — растерянно пробормотал великий певец. Несомненно, он обращался не к Лили, а к кому-то другому. — Целая жизнь.

Рука его соскользнула с плеча Лили, и девочка решилась наконец поднять голову.

В тени величественной арки стояла синьора Созино. Глаза ее были опущены, руки сложены на груди. Из-за спины хозяйки выглядывала Бенедикта. Лили расплылась в улыбке, увидав свою подругу, но Бенедикта едва кивнула в ответ. Взгляд ее был прикован к синьору Созино.

Медленно, словно чего-то опасаясь, великий певец приблизился к бывшей жене. Высокие своды арки защищали их от городского шума и суеты. Про себя Лили молила, чтобы контролерам не удалось их найти. Теперь, когда вопли синьора Созино смолкли, представители власти могли пробежать мимо. Воздух между бывшими супругами, казалось, искрился от напряжения. Наконец синьор Созино надменно поднял бровь.

— Не ожидал встретить вас в окружении юных девиц, моя дорогая, — саркастически изрек он. — Я полагал, вам больше по вкусу молодые мужчины.

Лили досадливо сморщилась. Синьора подалась назад, руки ее взметнулись в воздух, объясняясь на языке жестов, губы беззвучно двигались. Бенедикта поспешно перевела:

— Она говорит, для нее всегда существовал только один молодой мужчина.

— Да, именно это мне в свое время объяснил ваш адвокат, — усмехнулся синьор Созино. — Что же с ним произошло, с этим мужчиной вашей жизни?

Руки и губы синьоры вновь пришли в движение. На этот раз Бенедикта не торопилась переводить. На губах ее играла грустная улыбка.

— Синьора говорит, он стал старше, — наконец произнесла она. — Говорит, они по-прежнему поют вместе, но музыка исчезла.

Синьора подняла голову, и глаза ее встретились с глазами бывшего мужа. Тонкие изящные руки продолжали двигаться.

— Синьора говорит, что пыталась отыскать исчезнувшую музыку, — переводила Бенедикта. — Но музыка так и не вернулась… — Бенедикта озадаченно нахмурилась. — Кажется, она сказала «кариссимо». Это слово из какого-то древнего языка. По-моему, оно означает «дорогой».

— Я ни в чем не виноват, — пробормотал синьор Созино. — Не я предал нашу любовь. Суд признал меня потерпевшей стороной.

— Синьора говорит, спросите у своего сердца, и оно ответит, виноваты ли вы, — бесстрастно перевела Бенедикта, не сводившая глаз с летающих рук своей хозяйки. — Она говорит, вы забрали у нее все. Ее жизнь, ее голос. Ради вас она отказалась от своего имени и взяла ваше.

— Достаточно! — крикнул синьор Созино.

На этот раз эхо прозвучало особенно отчетливо.

Высокий женский голос повторил восклицание великого певца, словно выступал с ним в дуэте.

— Я по горло сыт вашей ложью. Вы разбили нашу жизнь, и теперь уже невозможно ничего исправить. Вы больше никогда не сможете петь. Никогда и никому… Голос ваш принадлежит мне, одному лишь мне…

Синьор Созино осекся и потупил голову. Синьора отвела от него печальный взгляд, на бледном ее лице застыло выражение величайшего страдания.

Лили и Бенедикта обеспокоенно переглянулись. Они никак не ожидали, что разговор примет подобный поворот. Благодаря рассказам подруги у Лили создалось впечатление, что бывшие супруги не забыли свою любовь. Она надеялась, им будет достаточно увидеть друг друга, чтобы преодолеть все недоразумения. Но действительность опровергла ее надежды. Пропасть, разделившая некогда любящую пару, судя по всему, лишь углубилась. Прохожие, привлеченные любопытной сценой, останавливались и наблюдали за происходящим. По замыслу Лили, они должны были увидеть нечто совсем другое. Охваченная безумной решимостью, Лили сделала шаг вперед и задала вопрос, который давно вертелся у нее в голове:

— Почему все это время вы носите ее голос с собой?

— Не твое дело, девочка! — отрезал синьор Созино.

Но Лили не отступала.

— Вы ведь могли бы поместить его в специальный сосуд, верно? — настаивала она. — Так было бы намного проще.

— Ты права, девочка, — кивнул синьор Созино и скользнул по своей бывшей жене укоряющим взглядом. — Но я предпочитаю слышать этот голос постоянно. Он напоминает мне о том, что в этом мире никому не следует доверять. Особенно женщинам.

— Я в это не верю, — донесся до Лили ее собственный голос. Она никак не ожидала, что способна на подобную дерзость.

Синьор Созино резко повернулся к ней.

— Ты мне не веришь? — воскликнул он, и в голосе его зазвучала откровенная горечь. — Да кто ты такая, чтобы мне не верить? Что ты знаешь о страданиях, на которые меня обрекла эта женщина? — Он протянул дрожащую руку, указывая на синьору. — Что ты знаешь о душевных ранах, которые не способно исцелить время? Ты только начинаешь жить, и тебе наверняка еще не довелось столкнуться с предательством и вероломством. Ты не представляешь, каково это — узнать, что двадцать счастливейших лет твоей жизни отравлены ложью. Благодари судьбу, если она убережет тебя от подобных испытаний.

Синьор смолк, и в воздухе повисло молчание. Казалось, даже шум, доносившийся с площади, внезапно стих. Синьора Созино медленно подняла голову и сделала шесть простых жестов.

— Я не думала, что вы так страдаете, — перевела Бенедикта.

Синьор Созино испустил тяжкий вздох.

— Иногда мне невыносимо больно думать, что я забрал у вас все, кариссима, — произнес он. — Но в последнее время эта мысль тревожит меня все реже.

— У меня кое-что осталось, — откликнулись говорящие руки синьоры. Лицо ее, изборожденное морщинами, осветила грустная улыбка.

— Боюсь, это вам только кажется, — покачал головой синьор.

Оба замерли, поедая друг друга глазами. Лили набрала в грудь побольше воздуха — она чувствовала, что настал момент, когда многое зависит от нее. Слова теснились у нее в голове, заглушая друг друга, и она никак не могла решить, какие же из них окажутся самыми убедительными. Когда Лили наконец заговорила, все ее соображения мгновенно улетучились. Она уже не думала о том, чтобы поразить слушателей глубиной своих доводов и разумностью аргументов. Ей казалось, ее сердце, охваченное одним лишь желанием — вернуть друг другу этих двух людей, — неожиданно обрело голос.

— Еще не поздно все исправить. Прошу вас, выслушайте меня, — взмолилась девочка, заметив, что синьор Созино намерен ее перебить. — Выслушайте, а после можете звать контролеров.

Не сводя глаз с синьора Созино, Лили подошла к его бывшей супруге.

— Всем известно, что вы величайший певец Агоры. Директор лично заказывает вам песни. У вас множество слуг и почитателей, которые воспевают вам хвалу. Самые красивые женщины добиваются вашего внимания. Скажите мне, синьор Созино, почему вы не женились во второй раз?

Синьор Созино выпрямился и расправил плечи, словно пытаясь сбросить тяжесть прожитых лет. Тень, набежавшая налицо великого певца, делала его старше, выдавая истинный возраст. Он заговорил, и голос его жены вторил его собственному голосу.

— Имя, которое я ношу, пришло из древнего языка, — произнес он. — Оно означает «одинокий». Судя по всему, именно такой удел предначертан мне судьбой. Люди, которые меня окружают, кажутся мне неискренними и фальшивыми.

Раздался шелест платья. Синьора Созино сделала шаг по направлению к бывшему мужу и всплеснула руками. В глазах синьора мелькнуло смущение. Бенедикта, неотрывно следившая за губами своей хозяйки, слегка улыбнулась.

— Синьора говорит, что глубоко ошибалась, — перевела девочка. — Она полагала, что вы не способны ее понять. Но вы с ней мыслите одинаково.

— Вполне может быть, — пробормотал синьор, отступая назад. — Но это ничего не меняет. Существуют раны, которые невозможно исцелить…

— Особенно если человек сам не желает исцелиться! — с горячностью подхватила Лили. — Посмотрите вокруг, вы оба! Многие люди, живущие в этом городе, имеют слуг, кое-кто имеет богатство, а некоторые — даже славу. И все озабочены лишь одним — приумножить свою собственность. А вам дано то, что дороже всего на свете. Но вы готовы отказаться от этого сокровища, лишь бы потрафить своей уязвленной гордости. Поступать так — чистое безумие. Одумайтесь, пока еще есть время.

Лили смолкла, чувствуя себя опустошенной и усталой.

Бывшие супруги не сводили друг с друга глаз, но не говорили ни слова. На губах Бенедикты, наблюдавшей за ними, дрожала нервная улыбка.

Тут начали бить часы. Вместо двенадцати ударов прозвучало двадцать четыре.

Весь мир, казалось, перестал существовать для тех, кто укрылся под мостом. С площади доносились изумленные и восторженные возгласы, люди кричали что-то о пророчестве, осуществившемся у них на глазах. Лили не обратила на это внимания. Она видела лишь двух человек, мужчину и женщину, которые взяли друг друга за руки.

Когда куранты смолкли, губы синьора и синьоры слились в поцелуе. Их тут же окутала какая-то странная дымка, прозрачная, но в то же время отчетливо различимая. Когда уста бывших супругов разомкнулись, Лили увидела, как изо рта синьора вырвалось облачко легчайшего тумана, которое вдохнула его жена.

— Кариссимо, — произнесла она, на этот раз вслух, а не на языке жестов.

Лили ощутила, как в душе у нее поднялась волна радости. Бенедикта, сияя от счастья, схватила подругу за руку. Свободной рукой Лили протянула синьору листок с нотами, о которых тот совершенно забыл.

— Возьмите, синьор, — пробормотала она. — Простите за то, что я вела себя неподобающим образом. Но у меня не было другого выхода.

— Посмотри, кариссима! — воскликнул синьор Созино, забирая у Лили листок и вручая его синьоре. — Это та самая мелодия, которую мы написали вместе много лет назад.

Синьора взглянула на листок влажными от слез глазами; губы ее тронула улыбка.

— Тогда мы мечтали спеть это дуэтом, — произнесла она, и голос ее слегка задрожал — возможно, потому, что она еще не овладела им в полной мере.

— Ты помнишь? — мягко спросил синьор.

Улыбка его жены стала шире.

— Каждую ноту, — ответила она.

— Сегодня ты споешь ее, — произнес он не терпящим возражений тоном. — Споешь прямо сейчас. Поднимись на помост для музыкантов и начинай петь. А я присоединюсь к тебе через несколько мгновений.

Тонкие пальцы синьоры слегка коснулись щеки бывшего мужа. Затем она повернулась, летящей походкой взошла на мост и двинулась в сторону площади. Синьор Созино проводил ее взглядом. Морщины на его лице разгладились, он вновь был молод и полон сил.

— Не волнуйся, девочка, я составлю контракт сразу после выступления, — заявил он, повернувшись к Лили. — За услугу, которую ты мне оказала, ты получишь один из моих музыкальных инструментов. И разумеется, я отказываюсь от каких-либо претензий, связанных с кражей, и…

Лили вскинула руку.

— Мне ничего не нужно, синьор.

Великий музыкант с подозрением взглянул на нее.

— Ничего? Значит, тебе заплатит кто-то другой? Тот, кто тебя нанял?

— Нет, сэр. Меня никто не нанимал. Просто… — Лили замешкалась, подбирая слова. — Просто… я рада, что вы снова вместе. И мне этого вполне достаточно.

Во взгляде синьора Созино отразилось недоумение.

— Тебе и в самом деле ничего не нужно? — растерянно спросил он.

Лили пожала плечами.

— Ну, разумеется, мне не хотелось бы, чтобы вы сдали меня контролерам, как воровку. — Девочка сунула руки в карман фартука. — И, не скрою, мне было бы очень приятно, если бы вы сочли возможным поблагодарить меня.

Знаменитый певец смотрел на девочку как на диковинное создание. Издалека, с площади, донеслось пение его жены. Синьор улыбнулся.

— Спасибо, мисс Лилит. Я вам очень благодарен.

И он поспешил на площадь, где ему предстояло слить собственный голос с волшебным голосом синьоры.

Лили, взволнованная и счастливая, последовала за ним. Дойдя до середины моста, она остановилась и бросила взгляд на Центральную площадь. Синьор Созино торопливо пробивался сквозь толпу, внимающую изумительным переливам мелодии. Лили удалось с блеском осуществить свой план. С площади до нее долетал восторженный гул. Люди были уверены, что стали свидетелями настоящего чуда. Никто из них не знал, что именно она, Лили, помогла свершиться этому чуду. Но сейчас это не имело значения. Она сумела выполнить задуманное… и сумеет сделать это в следующий раз!

Лили заметила, что внимание толпы, прежде неотрывно прикованное к певцам, обратилось на другую сторону площади, где возвышался помост астрологов. Девочка напрягала зрение, пытаясь разглядеть на помосте Марка, но расстояние было слишком значительным. Неужели она пропустила его пророчество? А он так хотел, чтобы она стала свидетельницей его торжества! Охваченная чувством вины, Лили двинулась в сторону площади.

К ней подскочила Бенедикта и схватила за рукав.

— Как здорово все получилось, Лили! — сияя, выдохнула она. — Я знала, все так и будет… Да-да, конечно, когда ты поделилась со мной своим замыслом, я сказала, что это безумие… Но все равно я верила в успех! Идем послушаем, как поет синьора.

Лили улыбнулась и погладила подругу по плечу.

— К сожалению, я не могу пойти с тобой, Бенедикта. Я попробую отыскать Марка. А потом мне надо пойти домой, как следует все обдумать и…

— Нет-нет, ты не можешь уйти! — воспротивилась Бенедикта. — Долгие годы моя синьора провела в тоске и одиночестве, а ты сделала ее счастливой и ничего не попросила взамен. Ты заслужила свою долю веселья и радости! Прежде всего мы с тобой поздравим твоего друга, если только сумеем к нему пробиться. А потом накупим конфет и пирожных и вдоволь полакомимся. Не забывай, праздник бывает только раз в году.

Взглянув в лицо своей подруги, такое счастливое и жизнерадостное, Лили поняла, что не сможет ее огорчить. В конце концов, у них действительно есть повод для веселья.

— Будь по-твоему! — сказала она, протягивая руку Бенедикте. — Только покупать сласти будешь ты. А то с меня обязательно возьмут лишнее.

— Хорошо, если ты согласишься принять участие в какой-нибудь игре.

— Игре? Разве во время праздника устраиваются игры?

— И еще какие! Скажи честно, неужели тебе не хочется хорошенько развлечься?

— Честно говоря, я совершенно не умею развлекаться! Но может, стоит попробовать?

Так, болтая ни о чем и обо всем сразу, девочки ринулись в толпу, твердо решив испытать все удовольствия, которые предлагал им великий праздник.

Но даже сейчас в голове у Лили крутились тревожные мысли.

Мысли, которые не оставляли ее никогда.