"Время надежд" - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

7

Прошла неделя, потом еще одна. И Ричард, и Мейбл были так поглощены работой, что виделись только вечером. Иногда ужин готовила хозяйка дома, иногда гость, иногда они вместе. Совместные ужины вошли в привычку, и Мейбл каждый день с нетерпением ждала вечерней встречи. Поначалу ее удивляло, что человек с ярко выраженным мужским началом может выглядеть по-домашнему и не казаться неуместным на кухне. Однажды, когда Мейбл приготовила любимую запеканку Одри, очень понравившуюся Ричарду, он даже попросил рецепт.

Иногда за ужином Ричард рассказывал о своей книге, давая Мейбл возможность заглянуть на писательскую кухню и увидеть, как на твердом фундаменте реальных фактов возводится воздушный волшебный замок вымышленного повествования. Бывали вечера, когда они почти не разговаривали, но дружеское молчание не вызывало неловкости.

Однажды вечером Ричард позвонил из Честера и предупредил, что ему нужно поработать с книгами, которые не выдают на дом, и он задержится в библиотеке. Положив трубку, Мейбл испытала укол разочарования и вдруг поняла, что прошло совсем немного времени, а она уже успела сильно привязаться к Ричарду.

Ужиная в одиночестве, Мейбл обнаружила, что есть совсем не хочется. Она чувствовала себя одинокой, дом без Ричарда казался пустым. Даже когда Одри уехала в университет, она не скучала по дочери так сильно, как теперь – по Ричарду. Этот мужчина стал для меня слишком важен, поняла Мейбл, чувствуя неприятный холодок от своего открытия.

Проснувшись утром, Мейбл увидела, что моросивший несколько дней холодный дождь наконец-то кончился, на небе засияло солнце и беспощадно осветило запущенный сад во всей его неприглядности. Она почувствовала укол совести: нужно срочно навести порядок.

За завтраком Ричард сказал, что собирается потратить день на поездку по окрестностям, чтобы собрать кое-какие материалы.

– Как продвигается работа? – спросил он, когда Мейбл разливала кофе.

– Неплохо. Предварительные наброски закончены, вчера я их отослала и теперь нужно ждать отзыва автора.

– Гм… В таком случае отчего бы вам не устроить себе выходной и не поехать со мной? Мне бы очень пригодилась ваша помощь.

Заманчивое предложение. Провести день в обществе Ричарда – что может быть лучше? Разве что провести с ним ночь… Мейбл постоянно приходилось бороться с подобными мыслями, все сильнее хотелось, чтобы дружеские отношения перешли в иную степень близости, в близость любовников. Однако с того дня, когда Ричард впервые поцеловал ее, он тщательно выдерживал дистанцию, ничто в его поведении не давало повода заключить, что Мейбл ему желанна. Что ж, именно этого она и хотела или, по крайней мере, пыталась уверить себя, что хотела.

Мейбл сомневалась, сможет ли выдержать несколько часов наедине с Ричардом в тесном пространстве машины, создающем определенную интимность. Прошлой ночью ей не давали покоя эротические сны, главным героем которых был Ричард…

– Мне бы очень хотелось, – честно призналась она, – но я дала себе слово, что до наступления зимы приведу в порядок сад.

Ричард посмотрел в окно.

– Прогноз обещает хорошую погоду на ближайшие несколько дней. Может, отложите ваши дела до выходных? Тогда и я смогу сделать перерыв, и мы займемся садом вместе.

Вместе… Какое чудесное слово. Мейбл испытывала сильнейшее искушение согласиться, не обращая внимания на настойчивые предостережения внутреннего голоса. В конце концов, даже если Ричард поймет, что я его желаю, какое это имеет значение? И сама себе ответила: о-о-о, очень большое. Ему станет неловко, и дружбе, которая успела возникнуть между ними, придет конец.

Мейбл с сожалением покачала головой.

– Нет. Мне действительно нужно начать сегодня.

Она замолчала, уже почти жалея об отказе. Если он начнет ее уговаривать… Но Ричард допил кофе и небрежно заметил:

– Что ж, раз вы не хотите составить мне компанию, тогда мне, пожалуй, пора.

Через полчаса, уходя из дома, он еще раз сердечно улыбнулся ей, и Мейбл было невдомек, что он звал ее с собой по единственной причине, не имеющей никакой связи с работой над книгой: Ричард надеялся, что, оставшись наедине с Мейбл вне дома, сумеет поднять их отношения на новую ступеньку.

Вне привычного домашнего окружения у него было бы гораздо больше возможностей постепенно, исподволь устанавливать с Мейбл физический контакт. Не мог же он обнимать ее за талию, чтобы проводить до кухонной двери… во всяком случае, при нынешнем характере их отношений не мог.

В результате Ричард обрек себя на целый день вдали от Мейбл. Зря он тайком заказал столик в ресторане. Пошли прахом все тщательно продуманные планы. Не проще ли было напрямик рассказать Мейбл о своих чувствах, как поступают нормальные взрослые люди, и предоставить ей решать, принять их или отвергнуть?

Может, и проще, но беда в том, что Ричард сомневался, сможет ли Мейбл отнестись к его признанию всерьез. Да, к счастью, она перестала то и дело упоминать о своем возрасте, якобы мешающем ей испытывать или вызывать желание, но Ричард все еще не знал, как Мейбл отреагирует, если узнает… Узнает, что он считает ее самой привлекательной в мире женщиной и порой ему требуется мобилизовать всю выдержку, чтобы не броситься к ней и не заключить в объятия.

Мейбл безо всякого энтузиазма побрела наверх и переоделась в старые джинсы и толстый свитер. Отыскала в чулане резиновые сапоги и безрукавку, взяла садовые перчатки и вышла во двор. Несмотря на яркое солнце, было холодно, дул пронизывающий ветер. Впрочем, вряд ли я замерзну, перекапывая грядку, подумала женщина. – Спустя три часа у Мейбл немилосердно болела спина, силы были на исходе, и она решила, что на сегодня достаточно. Была только середина дня, а Ричард уехал до вечера. Возвращаться в пустой дом не хотелось, но и копаться в саду она больше не в силах. Горячая ванна, вот что мне сейчас нужно, решила Мейбл, а потом можно почитать, свернувшись клубочком в кресле у камина.

Коря себя за потворство слабостям, она счистила налипшую грязь с садовых инструментов и отнесла их в сарай, потом устало побрела к дому. Сапоги она оставила за дверью и прошла в кухню босиком. Здесь же, не сходя с места, Мейбл сняла грязные джинсы и свитер и отправила их в стиральную машину.

Открыв краны, Мейбл плеснула в воду ароматическую жидкость, которую Одри подарила ей на день рождения, и с наслаждением вдохнула густой запах. Волосы, чтобы не намочить, она собрала на макушке и завязала эластичной шелковой лентой. Наконец все было готово, и Мейбл с наслаждением погрузилась в душистую теплую воду.

В это время в пяти милях от нее Ричард угрюмо смотрел в зеркало заднего вида и думал: какого дьявола я бесцельно мотаюсь по дорогам, когда единственное место, где мне хочется находиться, это дом Мейбл?

Он резко затормозил, оглядевшись, убедился, что дорога пуста, и развернул машину. Может, Мейбл и не жаждет быть с ним, но он – хочет, более того, ему необходимо быть рядом с ней.

Внизу зазвонил телефон. Сначала Мейбл решила не обращать внимания, но звонки не смолкали, и в ней заговорил материнский инстинкт. Вдруг это Одри? Вдруг у нее что-то случилось? Мысленно коря себя, что напрасно поднимает панику, Мейбл тем не менее выбралась из ванной, потянулась за полотенцем… и в сердцах чертыхнулась: чистые полотенца остались лежать аккуратной стопочкой на кухне.

То, что она сделала дальше, во времена, когда был жив отец, было бы просто немыслимо. Как была, обнаженная и мокрая, она побежала вниз к телефону, думая по дороге: в том, чтобы жить одной, все-таки есть некоторые преимущества. Хорошо еще, что в доме центральное отопление, и в комнатах довольно тепло.

Мейбл сняла трубку.

– Мама?

– Одри, что случилось?

– Ничего не случилось. Господи, да ты, похоже, разволновалась. У меня все в порядке, просто выдалась свободная минутка, вот я и решила позвонить узнать, как ты. Надеюсь, я не оторвала тебя от какого-нибудь важного занятия?

– Я принимала ванну, – ответила Мейбл, – и в данный момент стою в коридоре в чем мать родила.

– Хм, насколько я понимаю, Ричарда нет поблизости, и он не может оценить зрелище по достоинству, – поддразнила Одри.

– Он уехал на весь день. Одри, с тобой все в порядке?

– Все отлично. Честно говоря, я звоню потому, что беспокоилась за тебя. У вас с Ричардом все нормально? Я имею в виду, вы уживаетесь?

– Да, да, уживаемся.

Услышав с улицы шум подъезжающего автомобиля, Мейбл нахмурилась.

– Одри, мне нужно идти. Кажется, кто-то приехал…

Прервав ее, Одри торопливо затараторила:

– Мама, подожди минутку! Я собираюсь приехать на Рождество, вероятно, вырвусь в двадцатых числах.

Скрипнула задняя дверь. Мейбл похолодела. Она точно знала, что, войдя, заперла ее, к тому же она не представляла, кто мог войти в дом без стука. Разве что Ричард, но он…

Дверь кухни открылась, и на пороге появился Ричард.

Несколько мгновений мужчина и женщина в оцепенении взирали друг на друга. Никогда в жизни Мейбл не попадала в столь глупое положение. И, что было еще унизительнее, Ричард, казалось, нарочно не смотрел в ее сторону. Чему удивляться? Было бы на что смотреть, с иронией подумала Мейбл. Дрожащим голосом она быстро сказала в трубку:

– Конечно, детка, приезжай. А сейчас мне пора бежать…

Слава Богу, Ричард догадался уйти в кухню. Ну почему я не зашла туда сама и не закуталась в полотенце, прежде чем бежать к телефону? Почему не догадалась, что он может вернуться раньше намеченного срока?

Она повесила трубку и уже собиралась бежать наверх, когда дверь кухни снова отворилась. Мейбл замерла как вкопанная.

– Вот, возьмите, – тихо сказал Ричард, протягивая ей большое махровое полотенце из тех, которые она, погладив, сложила на кухне и забыла отнести наверх.

– Спасибо, – поблагодарила Мейбл деревянным голосом, не смея поднять глаза. Но полотенце, как нарочно, выскользнуло из рук. Когда оба нагнулись за ним, пальцы Ричарда соприкоснулись с ее пальцами, и Мейбл словно ударило током. Она резко выпрямилась и тут же сморщилась от боли: что-то дернуло ее за волосы.

– Подождите, – глухо произнес Ричард, – кажется, вы попали в ловушку.

Мейбл попыталась отстраниться и поняла, что прядь ее волос каким-то чудом обмоталась вокруг пуговицы Ричарда.

– Вам придется подойти ко мне поближе. У женщины не оставалось иного выбора, кроме как стоять и ждать, пока ее освободят. Каждый дюйм кожи пылал от смущения и унижения. Казалось, Ричарду понадобилась целая вечность, и хотя Мейбл знала, что он смотрит только на свою пуговицу, она мучительно переживала свою наготу.

Как ей вообще пришло в голову спуститься вниз в таком виде? Это не в ее характере. Более того, Одри нередко в шутку упрекала мать в излишней скромности и с жаром заявляла: «Серьезно, мам, ты должна гордиться своим телом, а не прятать его. У тебя потрясающая фигура. Знаешь, как говорят: если есть чем похвастаться, хвастайся!»

Что ж, сегодня она явно последовала совету дочери. Что Ричард о ней подумает? Не решит ли он, что она намеренно пытается его соблазнить?.. Мейбл содрогнулась от этой мысли. В тот же миг Ричард хрипло сказал:

– Прошу прощения. Вы замерзли. Потерпите еще чуть-чуть, я уже почти освободил вас.

Он просит прощения! В том, что они попали в идиотское положение, виновата я одна, а не Ричард. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я призналась, что вздрогнула вовсе не от холода, а потому, что поняла: за мучительно неловкую ситуацию, в которой мы оба оказались, следует винить порочную, распутную часть моей натуры, подсознательно толкнувшую меня на этот шаг.

Мейбл снова вздрогнула. Смущение постепенно уступало место чувственному напряжению. Хотя Ричард был в верхней одежде, Мейбл обостренно чувствовала тепло его сильного тела, и ее охватывал трепет. Ричард тихо выругался, а в следующее мгновение она вдруг поняла, что свободна.

Он наклонился за злополучным полотенцем, и Мейбл заметила, что у него слегка дрожат руки.

– Мне очень жаль, – хрипло прошептала она.

Протягивая ей полотенце, Ричард замешкался, их взгляды встретились. Его глаза полыхнули непривычным огнем, от которого сердце Мейбл забилось быстрее.

– О чем вы жалеете? – так же хрипло спросил он. – О том, что позволили застать вас в таком виде?

Взгляд, которым он на нее посмотрел, заставил Мейбл вспомнить, что она женщина. Никогда еще она не осознавала свою женственность с такой остротой, при этом Мейбл почему-то не испытывала смущения, не стыдилась своего тела. Более того, впервые в жизни она гордилась, ее женственная фигура будит в мужчине желание.

В ту же секунду на Мейбл обрушилась лавина ощущений, будто не было всех этих лет, в течение которых она подавляла свою природу. Мейбл так внезапно и остро ощутила свое тело и его потребности, что испытала почти физическую боль.

Ей невольно захотелось разделить с Ричардом удивительные, новые для нее ощущения, и она шагнула к нему, не обращая внимания на полотенце. Но Ричард пресек ее порыв, вдруг с нажимом добавив:

– Да, Мейбл, мне тоже жаль.

Она застыла на месте. Все ее страхи и сомнения вернулись, и к ним добавились унижение и стыд. Конечно, он меня не хочет, конечно, он не имел в виду…

Она задрожала всем телом, в горле запершило от слез.

– Мейбл, в чем дело? Что с вами? Переполнявшие Мейбл эмоции мешали ей говорить. Ричард все еще держал полотенце и вдруг неожиданно развернул его.

– Идите сюда, давайте-ка завернем вас, пока я окончательно не утратил выдержку. Вы хотя бы представляете, что со мной делаете? – хрипло спросил он, заворачивая Мейбл в полотенце.

При этом как-то само собой получилось, что Ричард привлек ее к себе, потом поднял на руки и прижал к груди. Мейбл ничего не оставалось, как покориться, и когда он понес ее вверх по лестнице, она инстинктивно обняла его за шею.

– Нам нужно поговорить, – едва слышно сказал Ричард. – Прошу прощения, если смутил вас своим неожиданным появлением, но я просто не мог…

Мейбл догадывалась, что он имел в виду. Разумеется, он не рассчитывал, войдя в дом, застать хозяйку в костюме Евы.

Поднявшись на второй этаж, Ричард направился к спальне Мейбл.

– Я хочу с вами поговорить, но не когда на вас ничего нет, кроме этого чертова полотенца.

Мейбл покраснела. Неужели он думает, что я подстроила все это нарочно? Как он может! Я же не знала, что он вернется!

Ричард собрался опустить ее на кровать, когда Мейбл почувствовала, что его руки внезапно напряглись.

– Мейбл, – хрипло выдохнул он, обдав ее теплом своего дыхания.

Мейбл показалось, что она плавится. Ричард бережно развернул полотенце и поцеловал женщину в ложбинку между грудей. Мейбл затрепетала от восторга. Руки, обвивавшие его шею, сами собой разомкнулись и легли на широкие плечи, поглаживая твердые мускулы, из груди вырвался тихий полувздох-полустон удовольствия.

Словно услышав в этом звуке некую тайную мольбу, Ричард, все еще не выпуская Мейбл из рук, присел на край кровати. Припав губами к одной груди, он нежно обхватил ладонью другую.

Учащенному дыханию Мейбл, нарушавшему тишину, теперь вторило столь же учащенное дыхание Ричарда. Слух ее внезапно обострился до невероятной степени, и женщина почти услышала, как его губы скользят по ее коже. В недрах ее тела нарастала чувственная дрожь, Мейбл непреодолимо захотелось прижать Ричарда к себе, выгнуть спину и самым распутным образом подставить ему все тело, чтобы он мог ласкать его с той же восхитительной нежностью, с какой ласкал сейчас ее грудь.

Никогда в жизни она еще не испытывала столь острых, столь эротичных и вместе с тем пугающих ощущений, и Мейбл самозабвенно отдалась власти захлестнувшего ее потока.

Когда Ричард отбросил полотенце и стал ласкать ее кожу своими теплыми нежными губами, Мейбл показалось, что ее сон сбылся, что самые смелые из тайных фантазий вдруг воплотились в реальность.

Казалось, он только и ждал этих тихих звуков, выражавших радостное изумление, и воспринял их как долгожданное одобрение. Губы Ричарда наконец нежно завладели набухшим от возбуждения соском, и, когда Мейбл тихонько охнула от восторга, Ричард втянул тугой чувствительный бутон в рот и стал легонько его посасывать. Мейбл пронзило острое желание, и, не в силах сдерживаться, она громко вскрикнула.

Едва этот высокий звук сорвался с ее губ, как руки Ричарда, которые поглаживали бедра Мейбл так возбуждающе, что все тело ее трепетало в ответ, замерли.

Ричард медленно поднял голову и отстранился. Глядя куда-то поверх плеча Мейбл, он молча прикрыл женщину полотенцем и хрипло пробормотал:

– Простите. Мне не следовало… – Он встал и отошел от кровати.

Мейбл охватили смешанные чувства: изумление, недоверие, гнев, но преобладающим в этой сложной гамме было болезненное унижение. Чувствуя себя несчастной и отвергнутой, она застыла на кровати. Оставалось только гадать, каким словом или действием она спровоцировала столь внезапное отчуждение.

– Я должен уехать, – пряча глаза, сообщил Ричард. – Когда вернусь, не знаю.

Не в силах ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово, Мейбл только кивнула. Ричард ушел.

Даже услышав звук отъезжающего автомобиля, она все еще не смела перевести дыхание. Где-то внутри нарастала невыносимая боль, еще более усугубляя тяжесть навалившегося на Мейбл бремени унижения и презрения к себе.

Боже правый, как я могла повести себя будто последняя распутница? И это после заявления, что не желаю его. Что ж, теперь Ричард знает правду. Не удивительно, что он отшатнулся от меня с таким отвращением.

Мейбл кое-как встала с постели. На нее вдруг навалилась страшная усталость, руки, когда она одевалась, дрожали.

Что, если бы Ричард не остановился? Что, если бы он, как она, был так же одержим желанием? Желанием? С ее стороны это было не просто желание, это была любовь.

Осознание правды ослепило ее как вспышка молнии. Мейбл села на кровать и закрыла лицо руками, тело ее затряслось от беззвучных рыданий. Я люблю Ричарда. Дело вовсе не в запоздало проснувшейся чувственности, мое желание – не просто реакция на близость привлекательного мужчины. Я его полюбила.

Мейбл живо вспомнилась их первая встреча, вспомнились чувства, которые она тогда испытала и попыталась подавить, потому что считала его любовником Одри. Лучше бы ей никогда не видеть Ричарда, не познать мук, которые она теперь испытывала, но тут уж ничего не поделаешь. Поздно сожалеть о случившемся.

Мейбл чувствовала себя раздавленной и несчастной. Никакие физические страдания не могли бы сравниться с болью, которая ее терзала. Прошло немало времени, прежде чем она нашла в себе силы спуститься вниз. Во всем теле ощущалась какая-то странная слабость, и вместе с тем оно все еще ныло от неутоленного желания.

К ужину Ричард не вернулся. Мейбл поняла, что он намерен держаться от нее подальше. Решив вести себя так же, она рано поднялась к себе и легла спать. Однако заснуть не удавалось. Когда на лестнице послышались шаги Ричарда, Мейбл посмотрела на часы. Стрелки показывали за полночь. Где он был столько времени? С кем?

Болезненный укол ревности продемонстрировал женщине еще одну доселе дремавшую сторону ее натуры. Еще очень, очень нескоро ей удалось уснуть.

Последующие три дня они избегали друг друга, лишь ненадолго встречаясь за завтраком, но и тогда Мейбл старалась не смотреть на Ричарда и отделываться односложными ответами на любые его высказывания. Конечно, если Ричард узнал о ее влечении к нему, а это наверняка так, было поздно что-либо предпринимать, но Мейбл, по крайней мере, могла тешить свою гордость тем, что он не знает всей правды. Поэтому она держалась отчужденно, стараясь таким образом показать, что способна держать в узде свои слабости, какими бы они ни были. И все же одного его вида, звука его низкого голоса, даже просто того, что Ричард находится с ней в одном доме, было достаточно, чтобы Мейбл почувствовала глупую, бессмысленную слабость и, что еще хуже, страстное, почти пугающее своей неукротимостью желание.

Если такова любовь, я предпочла бы никогда не знать ее, с горечью решила Мейбл.

Однажды утром, оставив машину на стоянке и направляясь в супермаркет, она неожиданно наткнулась на Дженни Раис. У Мейбл упало сердце. Эта женщина – последний человек, которого бы она хотела сейчас встретить. Если уж на то пошло, она бы предпочла вовсе никого не видеть. Чтобы купаться в собственном горе и жалости к себе? – невесело улыбнулась Мейбл своим мыслям.

– А вы, оказывается, темная лошадка! – многозначительно улыбаясь, воскликнула Дженни. – Когда я спрашивала, не ждете ли вы гостей, то не представляла… Мне и в голову не приходило…

Мейбл холодно посмотрела на женщину и резковато спросила:

– На что вы намекаете, миссис Раис? Еще недавно в подобной ситуации она бы страшно смутилась и ни за что бы не решилась потребовать от Дженни объяснений, но сейчас вся скованность вдруг исчезла. В конце концов, разозлилась Мейбл, я взрослая самостоятельная женщина, я не отвечаю за свои поступки ни перед кем, кроме самой себя. Что бы кто ни говорил, моего отца уже нет в живых и сплетни его не расстроят, а остальное не важно.

Дженни выглядела недовольной и слегка озадаченной.

– Так, ни на что. Но если живешь с мужчиной, следует быть готовой к тому, что люди заподозрят…

– Что? – холодно прервала ее Мейбл. – Что он мой любовник?

Дженни покраснела. Казалось, закоренелая сплетница испытывает неловкость.

– В общем, да. Разумеется, я отметаю все эти пересуды, но вы знаете, каковы люди…

– Я знаю, каковы некоторые из них, – многозначительно уточнила Мейбл. Затем она обошла Дженни и сухо добавила. – А теперь, миссис Раис, если вы не возражаете, я займусь покупками.

Только гораздо позже, уже обойдя полмагазина, Мейбл заметила, что все еще дрожит. Она попыталась успокоиться, говоря себе, что не стоит принимать слова Дженни слишком близко к сердцу, но это не помогло. Мейбл не привыкла быть объектом нездорового любопытства и даже не предполагала, что может оказаться в этой роли.

Она не раз слышала, как люди безжалостно и цинично обсуждают какую-то пару, и мысль, что точно так же будут перемывать кости ей и Ричарду, была ей невыносима. От этого Мейбл почувствовала себя грязной, оплеванной… Женщина встряхнула головой, пытаясь прогнать ненужные мысли, но все равно не могла избавиться от обиды и злости, порожденных словами Дженни. Эти чувства не отпускали Мейбл и вечером, когда она готовила ужин.

Стряпня шла полным ходом, когда в кухню вдруг вошел Ричард. Мейбл настолько привыкла к тому, что его большей частью не бывает дома, что вздрогнула от неожиданности.

Заметив ее реакцию, Ричард нахмурился и спросил:

– Что-нибудь не так?

– Все в порядке, я просто не ожидала вас увидеть.

– Я это понял, – хмуро согласился Ричард.

В тоне Ричарда слышались горькие, чуть ли не презрительные нотки, разительно не похожие на его обычную манеру общения, и они царапали израненные нервы Мейбл, будто наждачная бумага.

– Я вернулся раньше, потому что мне нужно вам кое-что сказать.

Мейбл отложила свои дела и приготовилась слушать. Ричард еще не начал говорить, а ее сердце уже учащенно забилось. Женщину охватили мрачные предчувствия. Она инстинктивно чувствовала: что бы он ни собирался сказать, ей это не понравится. Так и вышло.

– Я нашел себе другое пристанище. Мейбл потряс не только сам смысл его слов, но и то, как резко, почти вызывающе они были сказаны. На миг она оцепенела, будучи не в состоянии не только ответить, но и вообще как-то отреагировать, и только смотрела на него расширенными глазами.

– Мне показалось, что в сложившихся обстоятельствах это лучший выход, – добавил Ричард. – Сегодня вечером я перевезу свои вещи.

Мейбл знала, что должна как-то выразить свое отношение, но не могла. Она боялась, что если попытается заговорить, то просто сорвется. Но все-таки следовало дать Ричарду понять, что она не против, сделать вид, будто это ее не волнует, будто ее сердце не разрывается на части. Мейбл взяла себя в руки и словно со стороны услышала собственный голос – какой-то чужой, незнакомый, с несвойственными ему металлическими нотками.

– Что ж, в таком случае я готовлю ужин только на себя.

Какая банальность! Мейбл хотелось завизжать, забиться в истерике, но каким-то чудом удалось сдержаться.

Ричард уезжает. Это моя вина и только моя. Если бы я не вела себя как дурочка, если – бы сумела скрыть свои чувства, не показала их так явно… Но сделанного не воротишь. Что толку корить себя? Где моя гордость, самостоятельность, выдержка, наконец?