"Веский довод" - читать интересную книгу автора (Лоуренс Стефани)

4

Доминик аккуратно разрезала специальными ножницами гипсовую повязку на руке мальчика.

— Не больно, Кенни? — спросила она пятилетнего малыша.

Но ребенок сидел, крепко зажмурившись, и только скрипел зубами. Он сломал руку три недели назад, но сегодня, играя с ребятами во дворе, упал, и поэтому надо было проверить, нет ли смещения в месте перелома.

— Сейчас мы сделаем снимок твоей ручки, а потом я наложу тебе новую повязку, — успокаивающе сказала малышу Доминик.

Она стояла спиной к двери, но вдруг почувствовала, что кто-то вошел в кабинет. Быстро обернувшись, она увидела Конрада.

— Я узнал, что ты снова работаешь в ортопедическом отделении. Значит, сестра Бриджес опять не вышла на работу?

Доминик кивнула, не отрываясь от дела.

— Боюсь, что да.

— Я буду вынужден заменить ее, если так будет продолжаться и дальше, — заявил Конрад.

— У нее сейчас самый трудный период беременности, — попыталась защитить коллегу Доминик.

Она знала, что Дейна обеими руками держится за место, так как ее муж недавно потерял работу и она осталась единственным кормильцем семьи.

В этот момент вошла рентгенолог и сказала, что снимок получился хорошо.

Кенни, лежавший на рентгеновском столе, жалобно спросил:

— Теперь мне можно пойти к маме?

— Подожди, крошка, — ласково попросила Доминик, — сейчас наложу тебе гипс, и тогда пойдешь к маме.

Пока она делала свое дело, Конрад отвлекал ребенка разговором. Доминик немного нервировало, что он наблюдает за ее действиями, но вскоре она перестала думать об этом, да и болтовня маленького Кенни забавляла ее. Закончив с повязкой, она попросила малыша пошевелить пальчиками.

— Очень хорошо, милый. Вот теперь пойдем искать твою маму.

— Сестра, — остановил ее у двери Конрад, — я только хотел спросить, вы не забыли, что сегодня пятница?

Доминик почувствовала, как ее лицо заливает румянец.

— Нет. Я хорошо помню об этом.

Разве она могла забыть о таком событии! Доминик почувствовала себя гораздо лучше, когда Конрад пригласил ее в свой кабинет на следующий день после ужина в ее квартире. Поблагодарив за приятный вечер, он спросил, не изменились ли у нее планы на пятницу. Услышав, что не изменились, тут же позвонил в ресторан и заказал столик на двоих. Если бы Доминик сегодня не была сильно загружена работой, она ломала бы голову над проблемой, что надеть вечером.

Конрад прошел с ней в приемный покой, где Доминик передала матери с рук на руки ее драгоценное чадо.

— Мне надо сходить в отделение к Патрику Хедли, узнать, не нужна ли ему моя помощь, — сказала она Конраду.

— Я с тобой. Хочу обсудить с ним вопрос о среднем медперсонале в его отделении. Думаю, на место Дейны Бриджес надо взять другую сестру.

Разговаривая, они дошли до отделения ортопедии. Доминик очень беспокоилась за Дейну: та была прекрасной медсестрой, но из-за токсикоза стала работать из рук вон плохо.

Патрик и Конрад разговаривали при Доминик, и с каждой произнесенной фразой у нее все больше портилось настроение. В таких ситуациях трудно сохранить объективность, но она все-таки решила вмешаться и сказать пару слов в защиту коллеги.

— Я уверена, что Дейна будет нормально работать, как только у нее закончится токсикоз. Дайте ей еще пару недель, и все наладится.

— Похвально, что ты защищаешь своих подчиненных, Доминик, но твои симпатии не должны мешать ритмичной работе отделения, — сказал Патрик.

— Совершенно справедливо, — поддержал его Конрад. — Я считаю, что следует взять сестру из агентства по трудоустройству на весь срок беременности Дейны плюс несколько недель после рождения ребенка. В этом случае Дейна не потеряет свою зарплату. Насколько я понимаю, Доминик волнует именно этот вопрос. Я прав?

Она благодарно улыбнулась.

— Вы читаете мои мысли, сэр.

— Иногда это бывает нетрудно. — Конрад тоже улыбнулся.

Доминик заметила, что Патрик с повышенным интересом наблюдает за их диалогом.

— Вы, кажется, нашли общий язык в управлении больницей, — медленно произнес он.

— Да, — сверкнув улыбкой, подтвердил Конрад, — можно сказать, мы легко преодолели наши разногласия. Вначале мы не всегда понимали друг друга, но наши служебные отношения день от дня улучшаются.

— Вы говорите о вашем взаимодействии, да? — тихо уточнил Патрик, переводя взгляд с одного на другого.

Конраду, очевидно, понравилась эта тема.

— Ну разумеется. Я даже пригласил Доминик на ужин сегодня вечером — чтобы за трапезой мы смогли в спокойной обстановке обсудить некоторые проблемы.

— Вот как? Идете в какое-нибудь интересное местечко? — с ядовитой любезностью спросил Патрик.

Доминик почувствовала, что атмосфера в кабинете накалилась, когда Конрад назвал известный дорогой ресторан на Пятой авеню. Патрик постучал концом карандаша по зубам, что у него являлось признаком раздражения или волнения, как не раз замечала Доминик.

— Несколько дороговато для делового ужина, я бы сказал, — бросил он.

— Ничуть, — невозмутимо возразил Конрад. — Я не могу пригласить старшую медсестру в дешевую забегаловку.

Доминик решила вмешаться, чтобы разрядить обстановку.

— Наш главный врач просто считает, что я привыкла обедать только в роскошных ресторанах. А меня вполне устроило бы обыкновенное кафе.

— Не сомневаюсь, — проворчал Патрик. — Но, думаю, у мистера Бартона на этот счет свои планы. Я уверен, что он потребует возмещения своих расходов, поэтому не разорится.

— Вы шутите! — Конрад вперил свои карие глаза в коллегу. — Ужин, может быть, и деловой, но я не могу считать это работой, поскольку со мной идет Доминик, так что…

Телефонный звонок положил конец пикировке. Извинившись, Патрик снял трубку. По его лицу пробежала тень. Он прикрыл мембрану рукой и посмотрел на сослуживцев.

— Это Тони Робсон из отделения неотложной помощи. Он хочет поговорить с мистером Бартоном или с сестрой Барнес.

Конрад протянул руку.

— Дайте трубку. — Он выслушал Тони, и лицо его омрачилось. — Автобус с детьми столкнулся с грузовиком на въезде в город. К нам уже начали доставлять пострадавших. В приемном покое у Тони скопилось много пациентов, и он спрашивает, можно ли направить часть из них сюда.

— Но у нас рабочий день почти закончился — уже около шести часов, — возразил Патрик.

— Это чрезвычайная ситуация, — подчеркнул Конрад. — Мы, конечно, не можем заставить людей работать сверхурочно, но, думаю, если им объяснить, они поймут.

— Скажите Тони, пусть присылает пострадавших к нам, — вмешалась Доминик, — а я пока обегаю все отделения и соберу людей.

Конрад поблагодарил ее и, пообещав Тони помощь, положил трубку.

— Вы не обязаны оставаться, доктор Хедли, но там наверняка немало переломов и ушибов, так что решайте сами.

— Разумеется, я останусь, — буркнул Патрик.

Доминик обрадовалась, что мужчины хоть в этом вопросе пришли к согласию. С чего, интересно, они начали задирать друг друга? — удивлялась она, торопливо выходя из кабинета.

А потом ей стало некогда поразмышлять над этим вопросом — весь медперсонал больницы, который был в наличии на тот момент, занимался пострадавшими в дорожной аварии детьми. Хорошо еще, что обошлось без жертв, но несколько травм оказались весьма серьезными.

Доминик курсировала между рентгеновским кабинетом и перевязочной, где накладывали гипсовые повязки на сломанные конечности и обрабатывали раны. Сильно пострадавших разместили на свободных койках, дали успокоительное и затем по очереди поднимали на верхний этаж в операционную.

В какой-то момент Доминик посмотрела в окно и увидела, как вертолет «скорой помощи» готовится совершить посадку на крышу больницы. Привезли очередную группу пострадавших детей, догадалась она. В экстренных случаях вертолет просто незаменим. Никакая машина не смогла бы быстро доставить нуждающегося в неотложной помощи в больницу через забитый транспортом Нью-Йорк.

Около восьми вечера ее подозвали к внутреннему телефону. Конрад спрашивал, не может ли Доминик помочь ему.

— Ты где?

— В отделении хирургии. У меня здесь полный завал. В приемном покое скопилось много пациентов, а в первую очередь надо обслуживать пострадавших в аварии детей. Сестра Боуэн, которая работала со мной, должна уйти домой, поэтому, если Патрик может обойтись без тебя, приходи сюда, пожалуйста.

— Хорошо. Сейчас только скажу ему и сразу поднимусь к тебе, — пообещала Доминик.

Патрик, хоть и не обрадовался, но тем не менее отпустил Доминик.

— Мы ведь уже приняли всех твоих пациентов, — виновато сказала она.

Патрик бросил на нее сердитый взгляд.

— Я же сказал: можешь идти. Босс взывает о помощи, так что тебе лучше поторопиться.

Доминик почти бегом направилась в хирургию. Она злилась на Патрика, который, по ее мнению, вел себя по-детски. Такое впечатление, думала Доминик, что он завидует Конраду, занимающему более высокое служебное положение. А может, есть что-то еще? Например, Патрик мог вообразить, что если у меня с Конрадом сложились хорошие отношения на работе, то они распространяются и на личную жизнь. Какая нелепость! То, что мы идем сегодня вечером в ресторан…

У Доминик вдруг оборвалось сердце: она поняла, что никакого ужина сегодня не получится. Но молодая женщина тут же пристыдила себя, потому что ее разочарование не шло ни в какое сравнение с тем, что испытывали сейчас травмированные дети и их родители.

Доминик сразу прошла в процедурный кабинет. Конрад ощупывал живот маленького мальчика, лежавшего на кушетке. Рядом на стуле сидела мать малыша. Доминик присела на свободный конец кушетки и сосредоточила все внимание на пациенте. Конрад бросил на нее беглый взгляд и продолжил осмотр.

— Это Алан Кларк, сестра, — представил он пациента. — Ему пять лет. Он с утра жалуется на боли в животе. Так, Алан?

Малыш молча кивнул. Его мать подалась вперед и сказала:

— Я думала, что он притворяется, и отправила его в детский сад. Но днем мне позвонила на работу воспитательница и сказала, что Алана надо отвезти к врачу. Мне кажется, доктор, что он просто переел сладкого вчера вечером.

— Ты любишь сладости, Алан? — ласково спросила Доминик.

Услышав такой вопрос, дети обычно начинают улыбаться, и у них загораются глаза. Алан же поморщился.

— Я не хочу сладости. Я хочу домой, в кроватку.

— Знаешь что, мы найдем тебе хорошую кроватку у нас, и ты переночуешь здесь. Договорились? И мама твоя может остаться с тобой, если хочет, — сказал Конрад.

— Что-то серьезное, доктор? — забеспокоилась миссис Кларк.

— Я хочу сделать кое-какие анализы, мэм, чтобы понять причину этих болей. Как только мы поставим диагноз, вас сразу известят. А пока помогите нам, чтобы Алан чувствовал себя в палате, как дома.

— Как ты думаешь, что с ним? — спросила Доминик, когда они наконец закончили прием пациентов и отдыхали в кабинете заведующего отделением хирургии.

Конрад отпил кофе, который им принесла сестра хирургического отделения, и откинулся в кресле.

— Сначала я подумал, что у него приступ аппендицита. Но у него была почти нормальная температура. Позже я пришел к выводу, что здесь мы имеем дело с коликой мочеточника.

— Ты предполагаешь, что у крошки Алана завелся камень, который и причиняет ему боль? В таком раннем возрасте?..

— В том-то и дело! Поэтому я дал указание сделать ряд дополнительных анализов. Я попросил заведующего отделением — он сейчас на операции, — чтобы он осмотрел ребенка, когда освободится.

— Камень может выйти с мочой, как ты считаешь?

— Надеюсь. Иначе нам придется прибегнуть к оперативному вмешательству.

— Ты все время говоришь «мы», «нам»…

— Я люблю поддерживать свои руки в рабочем состоянии, — ответил Конрад с улыбкой. — Большую часть времени я провожу, конечно, за письменным столом, но несколько часов в неделю на операции я себе выторговал. Хирург всегда остается хирургом.

Доминик впервые за этот сумасшедший день почувствовала, как уходит напряжение и она расслабляется.

— Я помню, миссис Тэлбот говорила что-то об этом, когда ты только появился у нас. — Доминик сделала паузу перед тем, как задать вопрос, который уже давно не давал ей покою. — Почему ты пошел на административную работу?

— А ты почему?

— Как сказать… Я освобождена от ночных смен и, следовательно, имею возможность больше времени уделять сыну. Кроме того, зарплата на этой должности повыше. И еще… есть что-то притягательное, даже азартное, в продвижении по служебной лестнице. Как ты считаешь?

— Возможно, ты искала какую-то опору в жизни, когда выпорхнула из родительского гнезда, — с добродушной улыбкой ответил Конрад.

— Не думаю. На самом деле, я не знала, чего ищу, когда ушла из семьи. Я только знала, что хочу пожить самостоятельно и попытаться найти себя.

— Ну и как, удалось?

Доминик подумала и покачала головой.

— Мне кажется, я еще в процессе поиска. Только я решу, что постигла смысл жизни, как что-нибудь обязательно происходит и я снова оказываюсь в начале пути.

Она замолчала. Ей больше не хотелось философствовать. Ее взгляды, отношение к окружающему миру действительно постоянно менялись и особенно с тех пор, как в ее жизни снова появился Конрад.

Он, очевидно, почувствовав ее нежелание делиться с ним своими сокровенными мыслями, нагнулся и дотронулся до ее руки.

— Сегодня был трудный день, ты, должно быть, устала.

Доминик встала и подошла к окну. Лучи уходящего июньского солнца золотили окна корпусов больницы. Она вспомнила, как, будучи ребенком, ездила с родителями на природу в жаркие летние дни. Как любовалась красивым закатом, держась за руку матери. Матери, но отца — никогда!

Доминик подумала, что пора нанести очередной визит родителям. Ее отношения с семьей так и не восстановились до конца, но родители считали, что блудная дочь все равно должна навещать их время от времени. Для Доминик эти встречи были мучительными, поэтому она предпочитала откладывать их на лето, чтобы хотя бы побыть на свежем воздухе.

Она вдруг ощутила острый приступ ностальгии по прежней жизни, которая текла заданным курсом, но быстро подавила в себе эту слабость, не позволив ей разжалобить себя. Я выбрала свою дорогу в жизни и, кажется, не ошиблась, сказала себе Доминик. И у меня есть Чак, главная моя драгоценность.

К ней подошел Конрад и тоже стал смотреть в окно на уходящий день. Во двор больницы въехала карета «скорой помощи». Из нее выскочил молодой мужчина и подбежал к задним дверям автомобиля. Они распахнулись, и оттуда на носилках вынесли крошечное существо, накрытое одеялом. Ребенок не шевелился. Доминик вдруг осознала, что мысленно просит Бога, чтобы дежурная бригада отделения неотложной помощи сотворила чудо. В больнице человеческая драма — явление обычное.

Она повернула голову. Конрад стоял к ней почти вплотную — до неприличия. Эта близость смущала ее, но Доминик не хотела, чтобы он отошел. Она подняла на него взгляд и увидела в его глазах что-то похожее на нежность.

— Мне пришлось отменить заказ в ресторане, — сообщил Конрад странно хриплым голосом. — Я просил их подождать, но они сказали, что не могут. В таких местах всегда очередь на освободившиеся столики.

— Я поняла, что мы не успеем.

Доминик слишком устала, поэтому в любом случае не получила бы никакого удовольствия от этого ужина.

Конрад положил руки ей на плечи.

— Но поесть все равно надо. Не хочешь заехать ко мне поужинать?

Доминик пришла в смятение. Руки Конрада, лежавшие на ее плечах, мешали ей разумно мыслить. Да и как устоять перед соблазном узнать, где и как он живет? Чак сегодня должен ночевать у Джулии, поэтому вечером Доминик была свободна как птица. И не только вечером…

Конрад по-своему истолковал ее молчание и убрал руки.

— Вижу, тебе не по душе моя идея. Ладно, тогда я отвезу тебя домой.

— Да нет, что ты, я не возражаю! — поспешно воскликнула Доминик, правда, тут же пожалев, что слишком непосредственно отреагировала на его предложение. — Я просто соображала, какая у меня сегодня дома обстановка, — добавила она уже спокойнее.

— Ну и как там?

— Чак ночует у Джулии…

— Тогда чего мы ждем?! Поехали ужинать!

Конрад непринужденно обнял ее за плечи одной рукой и повел к двери. Доминик ощутила пьянящий восторг от его прикосновения, щеки ее порозовели. Она старалась сдерживать рвавшиеся наружу эмоции и никак не могла разобраться в причинах своего возбуждения. То ли это от предвкушения вечера в компании красивого мужчины, то ли от возможности провести время наедине с Конрадом. Но, как бы там ни было, Доминик уже не чувствовала усталости и готова была идти хоть на край света. С Конрадом, разумеется.

Теперь перед ней стояла другая задача — не дать эмоциям возобладать над разумом. Провести приятный вечер с мужчиной — неплохо, но при этом нельзя забываться и позволять чувствам увлечь себя. Доминик так давно ни с кем не встречалась, что теперь боялась сделать какую-нибудь глупость. Печальный опыт, приобретенный за время общения с Ларри, научил ее держаться настороженно по отношению к противоположному полу.

— Ты умеешь готовить? — спросила она, когда они выходили из отделения хирургии.

Конрад рассмеялся.

— Я умею читать инструкции на пакетах от «Зейбарса». У меня в морозильнике имеется солидный запас блюд быстрого приготовления для моих одиноких ужинов.

Доминик возликовала, услышав, что он проводит вечера в одиночестве. По крайней мере, жены и детей нет, что уже неплохо. Интересно, какой у него дом?

— Это действительно очень удобно, — сказал Конрад, въезжая в подземный гараж дома, расположенного в Грэмерси Парк, фешенебельном районе Нью-Йорка. — Зависит, конечно, от движения, но обычно я доезжаю до работы за несколько минут.

— Я не сомневаюсь! — рассмеялась Доминик, имея в виду его роскошный мощный автомобиль и классное вождение.

Настроение у нее было приподнятым. Они весело болтали всю дорогу о разных пустяках, и теперь Доминик с тайным трепетом думала о предстоящем вечере. Скорее всего программа такова: легкий ужин, приготовленный на скорую руку, небольшой разговор, затем она отправится домой на метро. Но, возможно, ради такого случая и учитывая позднее время, она разорится на такси, тем более что ехать не так уж и далеко.

Квартира Конрада выходила на сквер. Доминик подошла к окну гостиной и увидела пару, сидевшую обнявшись на деревянной скамейке. Они были очень молоды и, судя по поведению, влюблены друг в друга. Доминик попыталась представить, что чувствовала бы, если бы у нее была взаимная любовь. Чтобы ее любили не только за то, что она устраивает как партнерша в постели, но и за все остальное, то есть за то, какая она есть.

Доминик грустно вздохнула. В этот момент Конрад крикнул с кухни:

— Не изволит ли мадам взглянуть на меню?

Она быстро пересекла гостиную по толстому мягкому ковру и, когда вошла в кухню, из открытого морозильного шкафа на нее повеяло арктическим холодом.

— Вот это ассортимент! — восхитилась Доминик, разглядывая ряды упаковок, уложенных так, чтобы можно было без труда прочесть на этикетках названия блюд. — У меня такое впечатление, что я стою перед книжной полкой.

— Выбирай побыстрее, а то я голоден как волк, — со смехом попросил Конрад.

Доминик провела пальцем по контейнерам из фольги и ткнула в один.

— Цыпленок по-кентукийски! — обрадовалась она, увидев любимое блюдо. — Можно?

— Так, вынимаем!

Конрад поставил контейнеры в духовку, затем откупорил бутылку, налил вино и протянул бокал гостье.

— За плодотворное сотрудничество! — с наигранной серьезностью провозгласил он, чокаясь.

— Я и забыла, что это деловой ужин, — сказала Доминик, отпив немного вина. — О чем ты хотел поговорить со мной?

Конрад поставил свой бокал на стол, взял Доминик за руки и притянул к себе.

— Я выдумал этот предлог, чтобы провести вечер с тобой. Мне хотелось узнать, какая ты вне работы. Я никогда не смешиваю дела с удовольствием.

Он нежно поцеловал ее в губы и сразу отпустил. На лице у него появилось удивленное выражение.

— Я не думал о поцелуе, но ты выглядела такой соблазнительной, что я не удержался.

— Соблазнительной? — изумилась Доминик.

— Мое воображение тут ни при чем, — доверительно сообщил он низким хриплым голосом.

Как наивно с моей стороны было надеяться, что я смогу сохранить с Конрадом Бартоном чисто платонические отношения! — подумала Доминик. Она вдруг осознала — это было как вспышка молнии, — что ее тянуло к Конраду все то время, которое он проработал у ее отца. Просто она была тогда слишком юной, чтобы понять требования своего пробуждающегося для любви тела. Зато сейчас, будучи женщиной в расцвете лет, Доминик хорошо чувствовала и понимала, что происходило с ней.

Она решила держать себя в узде, чтобы воображение не увлекло ее куда не надо. Доминик не хотела строить никаких романтических иллюзий в отношении Конрада. Пусть все остается по-прежнему. Он — старый друг и коллега по работе. Они иногда могут сходить в театр, в ресторан или на выставки, но потом она неизменно будет возвращаться к своему сыну, к плите и к другим домашним делам.

Когда Конрад обнял ее, Доминик не удивилась. Испугалась, быть может, и, памятуя о том, что ей это не нужно, неожиданно для себя вдруг обнаружила, что льнет к Конраду, как кошечка, наслаждаясь приятной дрожью в теле.

Когда он поцеловал ее во второй раз, Доминик уже не анализировала свои поступки и полностью отдалась во власть его теплых чувственных губ. То, что сейчас происходило между ними, Доминик принимала всем сердцем, а разум просто заставила замолчать. Да и как она могла сопротивляться натиску требовательных мужских губ и рук?

Конрад оторвался от губ Доминик с жалобным стоном.

— Можем оставить все это и…

Однако в этот момент разум Доминик взбунтовался, и она напомнила:

— Ты, кажется, умирал с голоду.

— Да, но… — рассеянно промямлил Конрад, выжидающе глядя на нее.

А у Доминик было одно желание — снова оказаться в его объятиях, хотя она и понимала, что волшебство того мгновения невосстановимо.

Доминик решительно подошла к духовке и резким движением открыла дверцу.

— Позволь мне! — Конрад достал горячий контейнер, выложил его содержимое на блюдо и, поставив на стол, церемонно произнес: — Прошу, мадам.

— Где у тебя лежат ножи и вилки?

Кажется, пронесло, подумала Доминик, решив, что Конрад не собирается больше целовать ее. Мы остаемся друзьями. А я получила то, что хотела, — не вышла за те рамки, которые сама же и определила для себя, исходя из прошлого горького опыта. Но тогда я нарвалась на негодяя, продолжала размышлять Доминик, а Конрад не такой. Он должен быть другим, и, если представится случай, я проверю это. Иначе говоря, если он рискнет сделать еще одну попытку завязать интимные отношения с такой зажатой женщиной, как я.

— Ужин был великолепным, — сказала Доминик, принимая от Конрада чашку кофе.

Она уютно расположилась на диване в гостиной.

— Спасибо! — Он криво усмехнулся и, подсев к ней, с иронией добавил: — Как ты, очевидно, заметила, я горжусь своей изысканной кухней.

Доминик пила кофе и гадала: сделает ли Конрад какой-нибудь фривольный жест, показав тем самым, что не смущен ее холодной реакцией на его поцелуи.

— Джулия ждет, что ты вернешься домой? — неожиданно спросил Конрад.

Доминик не знала, что ответить. Смогу ли я расслабиться, если он снова захочет обнять меня? — спрашивала себя молодая женщина. У меня ведь совсем нет опыта в амурных делах, а Конрад много ездил и наверняка менял женщин как перчатки.

— Нет. Мы договорились, что Чак ночует у нее, а завтра утром она отправит его и Билли в школу.

— Вижу, система хорошо отлажена, — заметил Конрад, и было непонятно, осуждает он подруг или одобряет. — Как ты познакомилась с Джулией?

— Она поселилась в моем доме на неделю раньше меня. У нас с ней нашлось много общего — обе без мужей, сыновья одногодки. Муж Джулии работал охранником на аптечном складе, его убил наркоман, который залез туда ночью. Она с трудом сводила концы с концами. Когда я поступила в медицинское училище при нашей больнице, она стала присматривать за Чаком, а я платила ей за это. Так продолжается и до сих пор. Каждый раз, когда у меня увеличивается зарплата, я прибавляю и Джулии, хотя она возражает.

— А разве родители не помогают тебе?

— Попробуй угадать с первого раза, зная моего отца, — ответила она с иронией.

Конрад понимающе кивнул.

— Он так и не простил тебе уход из университета и из семьи?

— Отец крайне упрямый человек, но тем не менее считает, что я должна навещать их. После того как они с мамой отошли от дел, он даже начал присылать мне письма. Последнее я получила на прошлой неделе. Он написал, что я давно не была у них. Это прозрачный намек на мой дочерний долг.

— И когда ты собираешься ехать к ним? — поинтересовался Конрад.

— О, я все время ищу предлог, чтобы оттянуть этот визит! Да и дорога неудобная — сначала поездом, а потом несколько остановок автобусом, если этот маршрут, конечно, еще существует. И Чак не любит ездить туда.

— Хочешь, я отвезу вас туда в один из выходных дней?

Доминик опешила.

— Ой, я не могу отнимать у тебя столько времени…

— Ерунда! — отмахнулся Конрад. — Я сам хотел съездить в те края как-нибудь и остановиться в гостинице «Золотая долина». Помнишь? Она находится в соседнем городке.

— Еще бы не помнить! — Доминик засмеялась. — Отец прочел мне целую лекцию об этом месте вскоре после того, как мне исполнилось восемнадцать лет. Мы с подругами пошли в гостиничный бар отметить окончание экзаменов. Там нас увидели знакомые отца и доложили ему об этом. Он пришел в бешенство. Я даже не стала объяснять ему, что пила только коку. Он, очевидно, считал, что дочери известного в округе врача не пристало посещать такие злачные места, как «Золотая долина».

Конрад сочувственно улыбнулся.

— Лично у меня остались самые радужные воспоминания о тамошнем баре. Я часто наведывался туда в свободное время, — с ностальгической грустью проронил он. — Так что я в любом случае собирался съездить туда и провести хотя бы одну ночь в «Золотой долине».

Доминик колебалась. Почему бы и нет? Это будет ни к чему не обязывающая поездка. И, чего уж там, на машине путешествовать гораздо удобнее, чем на общественном транспорте.

— Ну, если так… Буду очень тебе признательна.

— Договорились.

Конрад подошел к стоящему у стены бюро и вытащил оттуда большой ежедневник.

— Как насчет первого воскресенья июля?

Доминик порылась в своей сумке и вынула рабочий календарь. Конец июня и весь июль были у нее свободны.

— Меня это устраивает. Вот только… — Она замялась.

— Что «только»? — спросил Конрад, подойдя к ней.

— Я понимаю, это не очень вежливо, но не мог бы ты высадить нас с Чаком у поворота, не доезжая до дома моих родителей? Одну заблудшую овцу отец еще как-то вынесет, но двух!..

Конрад опустился на колени и взял Доминик за руки.

— Неужели доктор Барнес действительно так зол на меня за то, что я ушел из его клиники?

Она криво усмехнулась.

— Скажем так: ты не был любимцем моего отца. И когда через несколько недель после твоего отъезда я объявила, что ухожу из дому, он нас обоих предал анафеме. Заявил, что это ты дурно повлиял на меня.

— А ты как считаешь? — тихо спросил Конрад.

Доминик глубоко вздохнула.

— Ты, конечно, оказал на меня влияние — своей независимой манерой поведения. А хорошим было это влияние или плохим — покажет время.

Конрад отпустил ее руки и встал с колен.

— Ты говоришь загадками. Ну ладно, Доминик, ты, наверное, устала, поехали, я отвезу тебя домой.

Только я начала расслабляться и привыкать к мысли о внутренней свободе, как он все испортил! — с досадой подумала она.

— Конрад, я не хотела обвинить тебя…

— Не надо, не оправдывайся. Ты была предельно откровенна со мной. Я все понимаю, и это объясняет твое поведение по отношению ко мне, когда я только начал работать в больнице.

— Мое поведение? — изумленно переспросила она.

Конрад скривил губы.

— Ты была явно холодна поначалу.

Он стоял очень близко. Доминик посмотрела в его темные выразительные глаза.

— Возможно. Но мы ведь преодолели это, не так ли? — едва слышно прошептала она.

— Мне кажется, что мы симпатизируем друг другу, — хрипло произнес Конрад.

И наконец поцеловал ее. Его требовательные губы разбудили в ней задремавшую было чувственность. Доминик понимала, что это всего лишь прощальный поцелуй, но он был достаточно глубоким и сладким, чтобы все ее благие намерения насчет платонических отношений полетели к черту.