"Повесть о спортивном журналисте" - читать интересную книгу автора (Кулешов Александр)

ГЛАВА II. БЛЕСТЯЩАЯ КАРЬЕРА

Тем временем где-то впереди автобуса стлался по дороге серый «ситроен». Стрелка спидометра перевалила за цифру «170», а движения не ощущалось. Только медлительными птицами уносились назад обгоняемые машины.

Высокий, атлетического вида мужчина без шапки, привлекший внимание Лугового на стоянке возле аэропорта, вел машину уверенно и легко, как могут делать это лишь люди, многие годы не расстающиеся с рулем.

Роберт Вист, ведущий обозреватель газеты «Спринт», был красив красотой героев современных боевиков. Короткий ежик светлых волос открывал широкий лоб. А длинные темные ресницы прикрывали холодный, уверенный взгляд очень светлых серых глаз. Тонкие волевые губы, ямочки на загорелых щеках, ровные белые зубы. Могучая мускулатура. Безупречная элегантность. Нет, Роберт Вист безусловно походил скорее на киногероя, чем на спортивного журналиста. Впрочем, почему спортивный журналист не может иметь облик киногероя? Или пастора? Даже адвоката? Да кого хочешь, хоть гангстера. Во всяком случае, «гангстером пера» как раз и называли Виста в начале его головокружительной карьеры. Это было давно. Теперь вряд ли кто-нибудь решился бы напомнить ему то давнее его прозвище. Хотя кто из журналистов в его стране не «гангстер пера»? Хорошо еще, если только пера...

Начало карьеры у Виста было бурным, чтобы не сказать больше. Он вспоминал.

Дорога всегда клонит к размышлениям, воспоминаниям.

Едешь ли ты в автобусе или быстроходной машине, в компании товарищей или один, воспоминания сопровождают тебя, летят за тобой, словно эти быстрые птицы там, за окнами автомобиля.

Вспоминал Луговой, вспоминал и Вист. Вспоминал далекие годы.

У Виста не было близких — ни родителей, рано умерших, ни братьев и сестер. Он был тогда одинок, как, впрочем, и теперь, как всю жизнь. Ни жены, ни детей. Друзья? Были, конечно, только он не очень-то доверял им. Любовницы? Множество. Только никого из них он не любил. Была лишь одна женщина, которая могла стать для него всем, но ее нет, она ушла из жизни, не вообще, о нет, а из его.

Так чего вспоминать? Одному спокойней. Спокойней и легче. Никто не связывает, никто кандалами не висит на ногах. Есть только один человек, которого он любит, которому предан, ради которого пойдет на все. Это он сам — Роберт Вист! И уж тут черта с два кто его остановит!

Да, прошлые времена...

Он кончил университет и играл в университетской футбольной команде. Играл хорошо, поэтому, если уж быть откровенным, университет и закончил. Учился-то плохо. ,

Перед ним лежал ясный, многими проторенный путь— дальнейшие успехи у любителей, переход в профессионалы и дальнейшие успехи там. А потом? Потом стричь купоны со своей славы — рекламировать лезвия для бритв или унитазы, стать телекомментатором, киноактером, наконец накопить деньжат, если удастся, на черный день, осесть эдаким рантье на покое где-нибудь у жаркого моря.

Это если не убьют, не искалечат, не изуродуют, не выгонят, если не заболеет, не потеряет класса, не поссорится с начальством, не попадется на какой-нибудь обычной у братвы-профессионалов комбинашке... И еще десяток «если».

Вист был умен и дальновиден. Он отлично знал статистику, согласно которой один из сотен (если не из тысяч) таких, как он, выбивается в люди, уйдя из спорта.

А как быть?

А очень просто. Взять да уйти из спорта раньше, как можно раньше. Когда ты уже имеешь имя, но еще имеешь и здоровье. Конечно, чем громче имя, тем лучше уйдешь, но это уж дело нюха. Важно точно уловить момент. Это как за карточным столом: выигрываешь, выигрываешь — десять раз подряд. А на одиннадцатый все потеряешь. Так вот, важно встать из-за стола после десятого.

Вист так и сделал. Как любитель он достиг своего, прямо скажем — высокого, потолка. И ушел. Но не в профессионалы, а в комментаторы. Он был красив, знаменит. У него был хорошо подвешен язык. Он многое схватывал на лету. Но главное— нюх. Ах, какой у него был нюх! Куда там гончие! Вист бы их обставил. Конечно, начинал он не на главных радиостанциях страны, но на вполне солидной, достаточно известной. Внес много нового, сумел выработать свой стиль, создать себе имя. А когда достиг потолка как комментатор, снова встал из-за игорного стола, каким представлялась ему жизнь, и снова остался в выигрыше.

Ему предложили спортивную рубрику в большой газете. Меньше чем за год он сделал свою рубрику едва ли не ведущей, тысячи любителей спорта подписывались на газету только ради этой рубрики. Висту повышали жалованье. У него был теперь свой кабинет, секретарши. Все молодые, все красивые, и все, сколько их было, прошедшие через его постель.

Тогда-то он и встретился с этой женщиной. Она тоже была его секретаршей, тоже молодой и красивой.

Но она была не как другие. Она вошла в его кабинет в первый же день, как ее взяли на работу, взамен прежней, надоевшей Висту, и сказала:

—Господин Вист, у меня трудные обстоятельства, и это место здорово меня выручило бы, но если вы будете ко мне приставать, как ко всем другим девушкам в газете, я сейчас же уйду.

Она смотрела на него своими огромными золотистыми глазами и говорила очень серьезно. Он чувствовал ее напряжение, понимал, чего ей стоят эти слова и как, значит, ненавидит она то, на что вынуждены идти все эти несчастные девчонки, старающиеся любой ценой заполучить работу.

Как ни печально, красавиц на свете гораздо больше, чем работы для них.

Вист был слишком умен и опытен, чтобы возмутиться или рассердиться. Он расхохотался и ответил шуткой:

- Хорошо, Элен (так ее звали), обещаю к вам не приставать, но при одном категорическом условии...

- Каком? — спросила она в тревоге.

- Что вы тоже не будете ко мне приставать. Вы-то мне еще сможете противиться, я вам — нет. А мне мой покой тоже дорог. Обещаете?

—Обещаю! — и она расхохоталась в свою очередь.

У них установились странные отношения. Собственно, странного в них ничего не было. Странными они были для него.

Необычными. Они вместе работали, он частенько, как и ее предшественниц, приглашал ее в рестораны. Они вместе ходили на спортивные соревнования, ездили на море. Но прошло уже три месяца, а она все не была его любовницей. Такого еще не случалось.

Однажды они сидели в ресторане. Элен была странно молчаливой и печальной. Занятый всегда собой, Вист не замечал ее настроения — грусти, задумчивости, рассеянности.

Поэтому он был поражен, когда Элен сказала:

- Роберт, я уезжаю...

- Как уезжаешь? — не понял он.

- Выхожу замуж и уезжаю.

Он уставился на нее, словно она сообщила, что улетает на Луну. Мысль о каких-либо изменениях в ее судьбе без его прямого указания, вмешательства просто не приходила ему в голову.

- Мне сделали предложение,— сказала она ровным голосом,— и я приняла его. Теперь уезжаю.

- Кто он? — спросил Вист хрипло.

- Какое это имеет значение,— она пожала плечами,— человек... Надеюсь, что хороший.

- Как, ты даже не знаешь, какой он? Ты не любишь его?

- Не знаю...

И тут вдруг Вист понял, что любит Элен, что давно влюблен, что просто времени не хватало это осознать. Да и непривычно: он — и вдруг влюблен!

Он внезапно понял, почему, в отличие от галереи ее предшественниц, еще не затащил Элен в свою постель. Да потому, что не это было главным. Главным были их встречи, беседы, та душевная близость, что установилась между ними. Новые для него чувства, новые ощущения. Насколько это было прекрасней, чудесней, чем привычные бесчисленные романчики с одинаковым началом и одинаковым концом...

Да, вот так — влюбился! Невероятно.

Вист был человеком действия. Напористым. Энергичным. Привыкшим к борьбе.

—Плюнь на него, Элен, выходи за меня!

Он сказал это таким тоном, словно предлагал пойти в кино или в театр. И все же Элен почувствовала искренность его слов, оценила их значение.

- Поздно, Роберт,— она усмехнулась каким-то своим мыслям,— надо было раньше.

- Так мы знакомы-то всего ничего,— произнес он жалкую фразу, вдвойне жалкую для такого человека, как он.

Откуда же я могла знать, что ты захочешь? Мне такое и в голову не приходило. С другими...

- Так то с другими! — вскричал Вист.— А то с тобой. Ты же не они, ты...

Он не знал, что сказать, путался в словах. Все это было неожиданно для него. Он никогда не любил, никогда не страдал из-за женщины, даже не мог себе представить, как это бывает.

Сколько он ни бился, ни уговаривал ее, ничего не получалось. Она оставалась печальной, мягкой, вяло и односложно возражала, но он понимал, что решения своего она не изменит. Она так и не сказала, о ком идет речь.

Лишь в какой-то момент, когда он совсем донял ее своими нелепыми вопросами: «Почему за него да почему не за меня?» — она вдруг зло выкрикнула:

—Богаче он, понимаешь, он богаче, чем ты!

,И было в этом возгласе столько презрения к себе самой, к Висту, к жизни, что он замолчал.

«Богаче». Такой аргумент он понимал. Понимал и уважал всю жизнь. Но теперь впервые возмутился — богаче! А как же любовь, чувства, как же...

Расставаясь, она сказала ему:

—Прощай, Роберт Вист. Жалко, что все так получилось. Мы могли быть счастливы. Не вышло. По таким законам живем. И ты, и я. Я слабая, а ты сильный, если поймешь когда-нибудь, что это неправильные законы, плюнь на них, перешагни...

Так кончилась, толком не начавшись, единственная любовь Виста. Потом уж он выяснил, что Элен вышла замуж за пожилого миллионера-издателя, владельца нескольких крупных газет и журналов.

Раза два попытался позвонить ей, назначить свидание. Мягко, но категорично она отклонила его попытки. Он перестал настаивать. Отступился. Продолжал свою бесшабашную, пустую жизнь. Но Элен долго не мог забыть. Впрочем, пустой его жизнь можно было назвать, лишь имея в виду ее романтическую сторону.

Деловая сторона была отнюдь не пустой. Совсем наоборот — очень насыщенной.

Однажды в случайной компании, где было много выпито, кто-то проболтался о сговоре в предстоящем сенсационном матче двух боксеров-профессионалов, Вист, который никогда не пьянел, навострил уши, еще больше напоил болтуна и выяснил достаточно, чтобы понять остальное.

Когда встреча закончилась неожиданной победой боксера, который, по общему мнению, должен был проиграть, газета Виста вышла с аршинным заголовком «Матч, выигранный в ресторане». В язвительной, остроумной статье Вист рассказывал, как готовилась за кулисами эта липовая встреча, как оба импресарио в компании с представителем гангстерского синдиката собрались в кабинете модного ресторана и составили сценарий матча, предусмотрев все его спортивные и неспортивные стороны, кто из боксеров и в каком раунде будет побеждать, оказываться в нокдауне и, наконец, получит нокаут. И сколько и на кого ставить в тотализаторе, какую и кому делать рекламу, как одурачивать простофиль-спорщиков — предусмотрели тоже.

Статья вызвала бурю. Одного из импресарио, не успевшего скрыться, арестовали, назначили расследование, обманутые болельщики устроили погром ресторана (хотя вряд ли он был виноват).

Имя Виста получило широкую рекламу, ему еще повысили жалованье, за ним укрепилась репутация «разгребателя грязи». Он понял, что два-три таких материала в год дадут ему больше, чем вся его рубрика. Главный редактор выделил ему в помощь новых сотрудников — бывших детективов, чтобы с их помощью Вист мог вести расследования «во имя чистоты спорта и честности спортивных поединков», как он выразился в одной из своих статей. Получил он также дополнительные суммы на оплату тайных осведомителей.

Не прошло и месяца, как он нащупал новое «дело». Он решил действовать так же, как первый раз, только выступить с разоблачением до матча. Это вызвало бы куда больший шум. Само по себе дело казалось простым: в матче двух боксеров сильнейший в одиннадцатом раунде должен был оказаться в нокауте. Вот и весь фокус. Конечно, бой выглядел бы полным острых моментов, его украсила бы пара нокдаунов. Однако главным оставался результат — все, кто ставил на сильнейшего, теряли свои денежки, те (немногие посвященные), кто на слабейшего, бежали к кассе.

Сенсационный материал был уже набран (в великой тайне), упоминались фамилии продажных, импресарио, гангстеров-посредников, букмекеров, гневно бичевались гнилые нравы профессионального ринга, воспевались чистота и благородство подлинного спорта.

Вист не лгал. Он искренне презирал и ненавидел всех этих спортивных деляг, приносивших самое светлое и прекрасное, что есть на земле,— спорт в жертву золотому тельцу, обманывавших доверчивых болельщиков, что ставили на пари свои скромные сбережения, искренне убежденные в победе сильнейшего. Нет! Каленым железом надо выжигать подобные нравы! И это сделает он, Вист, «разгребатель грязи»!

Матч должен был состояться на следующий день вечером, а опубликовать свои разоблачения он собирался утром.

Заранее предвкушая грядущее торжество, Вист быстрым шагом совершал очередную вечернюю прогулку, входившую в его программу «поддержания здоровья». Неожиданно неторопливо ехавшая по улице одинокая машина резко увеличила скорость и, включив все фары, понеслась прямо на тротуар, на Виста. Страх настолько парализовал его, что он застыл, словно в столбняке. Не доехав до него буквально метра, машина молниеносно свернула в сторону, погасила фары и исчезла во мраке.

Вист опустился на землю. Ноги не держали его. Липкий пот заливал лицо, спину. Лишь через несколько минут он пришел в себя. Качаясь как пьяный, добрел до дому и поднялся к себе. Не снимая пальто, прошел к бару (который держал больше для друзей) и впервые выпил полный стакан джина.

В то же мгновение раздался звонок телефона.

Вист уже все понял. Словно автомат подошел к аппарату, взял трубку, еле слышно произнес «Алло».

— Это ты, Вист? — услышал он негромкий ровный голос— Я знаю, ты не дурак и сообразил, что к чему. Выступай со своими разоблачениями на здоровье. Правильно делаешь — спорт надо очищать от этих жуликов-импресарио. Можешь их назвать. Но только их, никого больше, понял? И опубликуешь свою стряпню не до, а после матча. Понял? После. Иначе в машине может оказаться другой шофер, не такой ловкий, который не успеет свернуть. Понял? — после паузы голос добавил: — Ты ведь уже знаешь, кто победит в матче, так не будь болваном, поставь на кого следует...

В трубке щелкнуло.

Вист пришел в себя. Как всегда, он действовал быстро и решительно. Позвонил главному редактору — объяснил, почему гораздо выгодней для газеты опубликовать статью после матча, позвонил в типографию, чтобы задержали материал.

Попытался в записной книжке разыскать номер телефона знакомого букмекера (к услугам которого изредка прибегал, больше для развлечения) и начал набирать цифры.

Не набрав до конца, медленно положил трубку. Задумчиво осмотрел комнату. У него была удобная, хорошо обставленная квартира на последнем этаже солидного дома. С баром, террасой-садом, цветным телевизором, со множеством красивых безделушек, неизменно поражавших его случайных подруг. Все выглядело богато, изящно, свидетельствовало о хорошем вкусе хозяина.

Но сам-то он знал, что у подлинного знатока, да просто «истинного джентльмена», это вызовет лишь пренебрежительную усмешку.

А Вист любил комфорт и роскошь, вкус у него был. Не было денег. Во всяком случае, таких, которые позволяли бы ему жить так, как хотелось. Он мечтал об ином доме, иной квартире, о вилле вблизи столицы, другой — на побережье, о яхте, о роскошных машинах, о многом...

И эти мечты могли осуществиться за один вечер. Вечер завтрашнего матча. Достаточно позвонить в банк, перезвонить букмекеру, рискнуть всей наличностью — и на следующий день он богат. В пять, в десять раз богаче, чем сегодня.

Он снова поднял трубку. Снова положил.

«Спешить нечего,— решил он,— позвоню попозже, букмекеры работают и по ночам. Или завтра».

Но он не позвонил ни позже, ни утром.

Матч состоялся. Дураки потеряли деньги, а хитрые выиграли. Чуть подчищенный материал появился после матча и, как и предыдущий, вызвал сенсацию. Импресарио упрятали за решетку — как явствовало из статьи Виста, лишь эти презренные негодяи были виноваты во

всем.

А Вист спокойно совершал по вечерам свои оздорови-. тельные прогулки, не оглядываясь на проезжавшие машины. Его совесть была чиста: он не воспользовался предложением гангстеров, не унизился до их грязных денег, не стал участвовать в темных махинациях.

Ну, а что касается материала, то, в конце концов, он не стал хуже оттого, что появился после матча, а не до. Так даже лучше: обманутые болельщики, понесшие финансовый урон, еще громче кричали, еще больше возмущались, а следовательно, цель была достигнута. Нет, так

даже лучше.

И лишь где-то, в самом потаенном уголке сознания, копошилась мысль: ведь и ты мог на этом заработать, и никто б тебя не осудил...

Поскольку никто не узнал бы...

Однажды раздался телефонный звонок, и он услышал знакомый спокойный голос:

— Слушай, Вист. Хочешь добрый совет? В воскресенье играют (и неизвестный назвал две ведущие университетские баскетбольные команды), поинтересуйся, как идут ставки, и повидайся с Коларом, ты знаешь, центровой, молодой паренек. Ты его быстро расколешь. И уж тут не стесняйся. Публикуй свою бодягу на первой полосе перед самым матчем. Поверь — не проиграешь.

Вист немедленно пустил по следу своих репортеров-детективов, разыскал и прижал-таки этого незадачливого Колара и накануне встречи выступил с сенсационным разоблачением сговора между руководителями обеих команд, решивших таким образом поправить финансовые дела своих университетов.

Состоялся громкий процесс, на котором, в частности, выяснилось, что гангстерские синдикаты не раз пытались прибрать к рукам эти команды, но каждый раз встречали отпор руководителей, не собиравшихся делиться барышами.

Знакомый голос и после этого не раз звонил Висту, подсказывая, куда нужно сунуть нос. И, надо отдать ему должное, ни разу не обманул. В свою очередь, Вист, хотя об этом не было разговора, воздерживался в своих статьях от упоминания лишних фамилий.

Совесть его была спокойна. Он был честным журналистом, боровшимся за чистоту спорта. Теперь у него было громкое имя в спортивной журналистике. И настал день, когда его пригласил на беседу в столицу директор «Спринта».

Такие вещи, конечно, не происходят неожиданно. Им предшествуют зондирование, взаимное приглядывание, намеки на вопросы и намеки на ответы, передаваемые через третьих лиц. Так что, когда Вист, как всегда безупречно элегантный, энергичный, самоуверенный, вошел в кабинет директора, тоже элегантного, но меньше, тоже самоуверенного, но больше, довольно молодого, оба прекрасно знали, о чем пойдет речь и чем разговор окончится.

Тем не менее в силу традиций долго говорили о том о сем и выясняли вопросы, на которые давно знали ответы.

Заканчивая беседу, директор сказал:

— Я бы хотел, Вист, чтобы вы кончали с вашим сенсационным «разгребанием грязи». Согласен — оно сделало вам имя, согласен — грязи в нашем профессиональном, да и не только профессиональном, спорте хоть отбавляй. А где у нас ее нет? Возьмите финансы, политику, самоуправление, правительство, да хоть искусство, хоть полицию... Везде грязь. Всю не разгребешь. Вы уже выросли из этих сапог. Займитесь-ка другими разоблачениями, в других странах. В тех, где, как там утверждают, спорт «для всех» бесплатный, любительский, общедоступный... Вот докажите, что это не так, что это все болтовня и пропаганда. Только солидно, с доказательствами, без лая и ругани. Открою вам тайну: я потому и пригласил вас, что у вас репутация человека честного, объективного, неподкупного, вы не скажете на белое — черное, не покривите душой. Своей борьбой за чистоту спорта в нашей стране вы это доказали. Теперь займитесь тем же в международном масштабе, в частности в коммунистических странах. Мы достаточно суем нос в их дела в других областях. Попробуем и в спортивной. И не беспокойтесь, дам вам и средства, и людей, и командировки. Лишь бы дело шло.

Вист покинул кабинет директора главным международным обозревателем «Спринта». Он оговорил за собой право дублировать свои статьи в других газетах, давать туда материалы на иные, второстепенные темы, выступать по радио и телевидению.

Директор не возражал — чем популярней будет имя его обозревателя, тем больше рекламы газете, лишь бы приоритет был за «Спринтом», лишь бы там печатались «ударные» материалы Виста.

С прежней газетой Вист расстался по-хорошему. Он не хотел оставлять за собой врагов, а главный редактор не желал терять столь знаменитого автора.

Теперь у Виста был уже не кабинет, а целое крыло на одном из этажей. Здесь трудились переводчики и референты, подбиравшие по его заданию материалы, помощники, готовившие их, репортеры, машинистки, секретарши.

Как и прежде, секретарши были молодые и красивые и рано или поздно становились его любовницами. Тут уж ничего нельзя было поделать, об этом знали все, и поступавшие на работу девушки заранее мирились с этой «особенностью» своей будущей должности.

Как всегда, Вист сразу же энергично принялся за дело. Он умело подобрал себе двух-трех ближайших помощников, заказал целую гору книг и подшивок, содержащих самые различные сведения о спорте в социалистических странах, выписал в свой отдел главные спортивные газеты и журналы этих стран. Съездил на соревнования в ГДР, Польшу и Румынию.

Все прочитанное и увиденное заставило его задуматься. Он был слишком умен, чтобы не понять происходящее, и слишком хитер, чтобы закрывать на это глаза.

К сожалению, спорт в «его» (как он их теперь называл) странах действительно покоился на иных основаниях и жил по иным законам, чем на Западе. Самый главный козырь Виста — профессиональный спорт, со всеми его чудовищными, столь удобными для обличения и бичевания атрибутами, там отсутствовал. Отсутствовали и многие другие недостатки, на которые он рассчитывал. А вот забота государства как раз присутствовала. В полной мере.

Что делать?

Идти по стопам иных своих коллег и перекрашивать белое в черное или кусаться по мелочам он не хотел. Так можно легко растерять приобретенную репутацию. Он апостол объективности и мастер докапываться до самой сути проблем и явлений. Вот кто он! Таким его считают и таким должны считать всегда. В этом его ценность. Иначе он никому не нужен.

Но Вист прекрасно понимал, что никто не даст ему воспевать достоинства «их» спорта, их системы физического воспитания.

Так что делать?

А черт его знает, что делать!

Долгое время Вист ничего не делал, ссылаясь на необходимость детально изучить новое для него дело. Он действительно стал специалистом и, разбуди его ночью, без труда мог перечислить все советские рекорды в тяжелой атлетике, назвать членов сборной Кубы по боксу.

Наконец он нашел выход.

Он начал публиковать серию обзорных статей по видам спорта, посвященных состоянию, успехам и неудачам этих видов в социалистических странах. Каждая статья неизменно предварялась реверансами: эти страны многого достигли за короткий срок, до революции в России данными видами спорта занимались десятки людей, ныне— миллионы, до войны в Польше не было ни одного крытого бассейна, а ныне их столько-то и т. д. и т. п. Хотя...

Дальше следовала вторая часть — «хотя». Хотя, по сравнению с Соединенными Штатами или Канадой, бассейнов меньше, клубов тоже, занимающихся пусть больше, но их квалификация ниже, о чем свидетельствует сравнение последних лучших результатов, например, первенства Смоленской области и Калифорнии и т. д.

Виды спорта, области, имена, объекты, страны подбирались соответствующим образом. Как правило, речь шла о видах, в которых советские спортсмены выступали не очень успешно.

Если же Вист писал, например, о борьбе, то сравнения шли с Ираном, Турцией, Японией. Если о лыжах — то с Финляндией и Швецией, если о велосипедном спорте — то с Италией.

Когда разговор заходил о количестве стадионов, залов, катков и прочем, на-гора немедленно выдавалась статистика. Ах, эта спасительная статистика! Когда складывают миллионера и безработного и получают «среднего гражданина», а количество спортсооружений делят на число жителей, беря в пример Монако, если речь шла об автотрассах, или Гавайи, если говорилось о бассейнах.

Заканчивался такой обзор признанием, что в Советском Союзе или Венгрии при катастрофической нехватке теннисных кортов открыто два новых, и это не может не радовать всех истинных любителей и почитателей спорта.

Публиковал Вист на своей полосе, разумеется, и другие материалы, например «заочный спор». Здесь печатались высказывания какого-нибудь советского тренера о причинах проигрыша советской команды и канадского — о причинах выигрыша канадской. Но не во взаимной встрече, даже не в одном турнире, а вообще, даже в разные годы. Все это печаталось под соусом высказываемого специалистами мнения, но иллюстрировалось в подавляющем большинстве случаев неудачами советских спортсменов и удачами западных.

Публиковались интервью, хроника, смесь — тоже неизменно тенденциозные.

Впрочем, Вист, когда советские борцы возвращались, например, с очередного первенства мира с семью золотыми медалями из десяти или хоккеисты выигрывали у канадских профессионалов, подавал это под гром литавр. Терять было нечего, об этом все равно трубили все газеты мира, игнорировать или замалчивать подобные победы не имело поэтому никакого смысла. Зато он выглядел

объективным.

Теперь предстояло очередное серьезное испытание — зимние и летние Олимпийские игры.

— Вот что, Вист,— сказал ему директор газеты, пригласив на напутственную беседу,— учтите: олимпиады — это не спорт, это политика. Их смотрят, о них читают уже не миллионы людей — миллиарды. И, хотим мы того или нет, по результатам судят не о тренерах и спортсменах, хотя о них тоже, но на это наплевать, а о стране, ее культуре, прочности ее строя, заботе о, как «они» выражаются, народе. Черт с ними, с очками и медалями! Но ничего не поделаешь, по ним судят о куда более важном. Так что придумайте, как все будем объяснять. Зимние игры уж ладно, там нам победа не светит, все это знают, а вот летние — другое дело. Прикиньте на зимних, что будете делать на летних, принцип-то один. Словом, смотрите

сами...

И Вист отправился в путь.

Он взял свою секретаршу в качестве стенографистки-машинистки-переводчицы. Она владела пятью языками, имела высшее филологическое образование, черный пояс в дзю-до и работала барменшей, пока Вист не приметил ее случайно в ее завалящем баре и не забрал к себе в газету. Сделал он это лишь по одной причине: девушку звали Элен. Она даже была чем-то похожа на «ту» Элен. Тоже рослая, яркая, с огромными золотистыми глазами.

Взяв ее в газету, Вист открыл Элен новую жизнь — хороший заработок, чистая работа, интересные люди, увлекательные поездки.

По сравнению с тем, чего она натерпелась в своем баре, это был рай.

Цена за все это была совсем невысокой. Ну да, ну надо было спать с Вистом, терпеть его капризы. Так что? С таким мужчиной любая женщина и сама с удовольствием завела бы роман — богатый, знаменитый, красивый. Элен с ужасом вспоминала, с кем ей приходилось иметь дело в баре. А то, что, выпив лишнее (что, кстати, бывало очень редко), Вист смотрел на нее злым взглядом, грубо оскорблял, без конца почему-то повторяя ее имя, иногда даже бил,— ну что ж, любая медаль имеет свою оборотную сторону. Тем более что, нахамив, Вист на следующее утро каждый раз извинялся, приносил какой-нибудь подарок.

Вист все больше и больше ценил свою новую секретаршу. Прежде всего в профессиональном плане. Ее квалификация как машинистки и стенографистки была выше всяких похвал, отличное знание пяти языков — неоценимым качеством. Быть может, она слабо разбиралась в спорте, но зато великолепно разбиралась в литературе и языке, в журналистике и многом другом.

Сначала робко, потом, с его молчаливого одобрения, все смелей она правила его материалы и давала иной раз весьма компетентные и своевременные советы.

К тому же Элен умела молчать. И слушать. Она знала все, что делалось и творилось в газете, и неизменно осведомляла об этом Виста. Наконец, она была покорна и безответна.

— Нет, ты просто незаменима,— говорил ей в минуты хорошего настроения Вист, обнимая за плечи,— и секретарь, и референт, и консультант, и редактор, и шофер, и даже телохранитель с твоим дзю-до.— Потом неожиданно мрачнел и бормотал непонятную фразу: — Все Элен незаменимы, все Элен...

Кроме Элен Вист взял с собой в Инсбрук двух своих верных помощников — довольно забавную пару. Одного звали Рен, другого Лов. Рен, бывший регбист, был здоровенный, пышущий здоровьем молодой парень с густой гривой золотистых кудрей. Он всегда пребывал в веселом настроении, любил острить, рассказывать всякие анекдоты и забавные истории, смотрел на жизнь с надеждой, видел ее в розовом свете.

Лов являл Рену полную противоположность. Это был мрачный, редко улыбающийся пожилой человек, хилый, со смешным пучком черных волос, торчавших на верхушке почти лысого черепа, пессимист, вечно всем недовольный и ворчливый.

Вист метко окрестил их День и Ночь и иначе не называл. Постепенно эти прозвища прочно укрепились за ними и газете, и даже курьер, принося пакет, вполне серь-но и почтительно говорил: — Вам пакет, господин Ночь, пожалуйста. Впрочем, День-Рен и Ночь-Лов были высококвалифицированными, компетентными и энергичными работниками, великолепно делавшими свое дело и оказывавшими Висту неоценимую помощь.

Вот такая возглавляемая Вистом команда прибыла на зимние Игры в Инсбрук. Помощники Виста и Элен — раньше, вместе со спортивными репортерами «Спринта». Вист прилетел накануне открытия и вот несся теперь в арендованном у фирмы «Герц» роскошном «ситроене» в столицу зимней Олимпиады-76.