Глава 7

Не она.

Но как такое может быть?

Нет, ну точно – не она! – нервничал Иштван, поглядывая на неуклюжие, испуганные движения женщины. Чиж топтался рядом растерянно разглядывая Русанову, которую, как салагу, обучал азам тренер. Она словно разучилась драться, забыла все приемы напрочь и видно вместе с практикой, стажем в шесть лет обеспеченья «зеленки».

Так бывает?

А эти нелепые взмахи рукой, волнение воздуха без цели и смысла? Она защищается, нападает или зовет: ну, помогите же кто нибудь? А несчастный вид, затравленный взгляд?

Стася?!

Чиж скривился, не зная, что думать. Ян нахмурился, с долей испуга покосившись на товарищей. Борис пожал плечами:

– Контузило ее не слабо.

– Когда? Полгода назад? – зыркнул на него Иштван.

– Что застыли, бойцы? – поинтересовался капитан Сидоркин. – Работаем! Русанова, хватит меня развлекать, пять минут на то чтобы взяться за ум. Иди, вон, посиди, подумай.

Женщина села на лавку, а «зеленые» начали спарринг.

Николай работал с Яном и щадил того по максимуму – мальчишка еще, зелен, неопытен. Да и не драка «по понятиям», не учение по фейсу за дело – тренинг.

Но капитану не понравилось, жестом остановил патрульных и приказал Пацавичусу встать с ним, а Русановой отрабатывать удары с Чижовым. Та больше не показывала «женский» бокс, била метко, четко, работала как всегда – отлично, с одним лишь «но» – сил не мерила, как будто в атаку с противником пошла не с другом, не тренировка это – настоящий бой.

Один пропущенный удар и Николай полетел в стене, сбив с ног Бориса. Оттер кровь с губы и уставился на Стасю.

– Сдурела? – удивился Боря. Но та и бровью не повела – жгла взглядом Колю.

Он вскочил и решил не миндальничать. Видно желает дама поучений, что ж, он выполнит ее каприз. Разминка тут же переросла в драку и мужчины замерли, недоуменно разглядывая бойцов. Тренер не спешил разнять их, и пристально следил за маневрами подопечных. То что оба злы, его меньше всего волновало. Нормальное дело чуть раздразниться, а большее допустят – минус им. Работать нужно четко, без эмоций тогда толк будет.

– Молодец, Русанова, молодец, умеешь, когда хочешь, – заметил, довольный что женщина перестала изображать кисейную барышню и вспомнила все то, чему он ее учил. – Хор рошо! Чижов эмоции убрать! Стыдитесь, женщина на класс выше показывает себя. Злость в дело, в дело Чижов!

Иштван чуть не сплюнул на пол с досады, увидев, как мужчина получил по скуле и пошатнулся. Подсечка, захват и шея Николая оказалась в руках Стаси. Она вроде и не сжимала ее, а мужчина начал синеть, пытаясь вырваться из хватки.

– Отставить, Русанова!! – двинулся к ним Сидоренко, на силу женщину от Николая оторвал, откинул в сторону. – Вы перешли границы!

К Чижу рванули мужчины, помогли подняться.

Теофил, стоящий за стеклом класса, помрачнел. Он точно понял – цель демона этот человек.

– Разойтись, – махнул расстроенный поведением капитана Сидоренко. Одарил ее неприязненным взглядом и заметил. – Докладная о вашем поведении сегодня же будет предоставлена вашему командиру.

Его заявление не произвело впечатления на женщину – она с гордым видом покинула учебку, даже не взглянув на товарищей и потрепанного Чижа. А тот понял одно – Стася не в себе и потому осуждать ее не за что.

– Ничего страшного, – уверил Сидоровича. – Потеряла контроль над собой – случается. Зачем сразу докладные, капитан? Сами разберемся.

Тот помялся и махнул рукой: катитесь вы… на следующие занятия.

Стесси постояла в коридоре, сжимая кулачки: ужасно то что ей пришлось сегодня делать. Драться как самой низкой из сословья! Применять физическую силу, как простолюдинке!

И все Чиж!

Ну, почему она не пустила заряд в горло, отчего замешкалась?

И почему как не аккумулирует ненависть к нему, никак не может набрать достаточного заряда? Что за ерунда с ней происходит? Ведь ясно – враг… а она щадит.

Что ей мешает, что его спасает? Что не дает набрать нужный заряд энергии и распылить преграду домой?

Она хотела извиниться, поддержать Тео, но не получилось. Он избегал ее сначала, потом их раскидали на занятиях по командованию, дав каждому курсанту по десятке первокурсников, и стало вовсе не до объяснений.

А после полосы препятствий из льда и снега, когда ползешь по торосам в легкой рубашке, а на пораненную спину град сыплет, упираются сосульки, Стася про все забыла. Отбой восприняла как приз. Поужинала, приползла в комнату, рухнула на живот поверх одеяла и заснула.

Тео вернувшись в комнату, долго стоял над спящим товарищем. Сомненья мучили его и раздирали. Желание убить сегодня же, сейчас смешивалось с желаньем сдать его, как смутьяна, подождать и последить. Ярость, что родил в душе парня последний разговор, боролась с неизвестно откуда взявшейся жалостью, теплом в груди, которому и определенья – то не было.

Он смотрел на розовую ступню Стаса и понимал, что не испытывает такой привычной и понятной ненависти к нему. Он хочет его понять, раскусить и обыграть. И тут же вспомнилось то ощущение, когда он нечаянно обнял его, свои подозрения.

Тео морщился, ненавидя себя за нерешительность, но совершать задуманное не стал – лег спать, обдумывая: можно ли по ступне определить женщина или мужчина лежащий на соседней постели человек. Не паранойя ли у него самого?

Стас точно мужчина, а тот что спит, точно Стас. Но если тот, кто спит – не Стас, значит, он может оказаться как мужчиной, так и женщиной.

Может у Аржакова есть сестра близняшка?

И она заняла место брата по какой то надобности? Сколько же он заплатил ей и сколько еще заплатит за понесенные увечья? Но это то как раз не вопрос для их семейки. Вопрос может ли гипотетическая сестра Стаса, которая если есть должна быть избалованной, гламурной девушкой, воспитанной на модных штучках, вдруг бросить светские салоны и тусовки, снять наряды из шелка, облачиться в полистенозную робу унылого цвета и поселиться в этом убожестве. Она должна быть либо сумасшедшей, либо очень скучающей, либо желающей получить очень большую сумму. И подготовленной! А это невозможно. Абсурд: леди спустившаяся в пекло к солдафонам и махающая белыми нежными ручками, укладывая обидчиков штабелями!

Видел Тео этих дамочек: все такие утонченные и надменные, с песиками, кисами припомаженными, модностриженными, брильянтовыми ошейниками украшенными. Как этих дамочек передергивало от одного факта, что они стоят возле планера на грубых досках настила, туфельки свои – произведение эксклюзив марают. Фифы манерные вниз на курсантов и не смотрели – ниже их достоинства – плечиками передергивали, ротики кривили и все руками в перчаточках носики прикрывали, мол, фи, моветон. И шипели на своего дружка, что затащил их в «аццтой». Генерал тогда речь смял, надавал по морде полковнику – смотрящему первого курса и поспешил к своим «девочкам».

Красивые, как с картинки, яркие, кожа, словно солнцем изнутри высвеченная, ножки стройные золотистыми чулочками сеточками обтянутые. Одна не стесняясь, край всем показала, а с ним часть упругой ягодицы и стрижку на интимном месте – перед подружкой хвастала татуировкой в виде бабочки как раз у ажурной кромки чулка. И ни до кого ей дела не было – оно понятно – кто там был? По ней шестьдесят парней первокурсников – черви земляные, грязь.

И такая сюда сунется? Спать на этой постели станет, кушать в курсантской столовой? Стоять в очередь в уборную? Бегать по плацу в тяжелых ботинках? Да она их не оденет! Как не станет ручки марать и свое «эстетическое восприятие» портить!

А уж драться как нормальный курсант тем более!

Нет, исключена знакомая Стаса на его месте, хоть сестра, хоть подруга сестры, хоть вся колония подружек.

А может клон?

Может. Но тогда зачем, будучи мужчиной – женский клон создавать?

Чтобы над Тео поиздеваться! Ради этого Стас все может и сделает!

Сволочь!

Тео скрутило – одна мысль, что он лежит в комнате с женщиной, находится с ней один на один, бросала его в пот и дрожь, шалила с инстинктом и воображением. Какой здесь спать? Охладись, это клон, – приказал себе, но предательская мысль опровергала и эту теорию: клоны не едят, не пьют, не спят. Могут, но им это не надо.

Так и не спал полночи, раздумьями мучился. А во сне его вовсе «гениальная» мысль посетила – Стас – не Стас, а агент национальной, правительственной программы «Совесть», явился смущать его и искушать, чтобы выведать благонадежность и узнать темные стороны личности, пятна в биографии, которыми потом станут шантажировать, тайные струнки души, на которых потом можно будет играть.

Конец!

Вскочил, огляделся и понял, что проснулся до побудки.

Стася встала с первой трелью. Села и зажала уши, уставившись на Чижа. Вид у того был взъерошенный, обалдевший, точь в точь, как когда они от извергающегося Санторина с лаборантом подмышкой убегали.

И сообразила – Тео перед ней.

И плюнула на это – хоть Тео зови, хоть Чиж, суть то одна. Это Стасю другая реальность разукрасила, выявила неприятные перегибы личности – в мужчины записала, а Чиж как был Чижом – невером и добряком, так и остался.

– Вас ждут великие дела, граф. Новый день к вашим услугам! – рявкнула, чтобы парень очнулся.

Ноги в ботинки сунула и потопала в санкомнату. Настроение было ничего себе и состояние радовало – кроме небольшого дискомфорта в спине ничего – ни слабости, ни головокружений, ни противной ноюще сосущей боли в желудке. Как родной с той биоплазмой справился – загадка. Но с другой стороны, не баре, что есть, то и ешь.

День прошел на удивление быстро и легко, и Стася констатировала, что период адаптации успешно преодолела. Виват.

Вечером она пристала к Тео на счет ipi, и тот нехотя привел улыбчивого парня с «очками». Обмен – чудо техники на чудо финансового хлыста и Стася погрузилась в виртуальность.

Она всего лишь надела программную установку на глаза и тут же оказалась в светящемся разноцветном пространстве без начала и конца. Трассирующими дорожками, расширяющимися удаляясь, из под ног веером отходили цветные, яркие ленты. Правда ног своих Стася не видела, но и заморачиваться на эту тему не стала. Подумала – история. И одна дорожка слева вспыхнула и приподнялась, приближаясь. Женщина повернулась к ней и окунулась в огромный поток информации, который отпечатывался отрывочно, но одновременно, создавал целостную картину произошедшего и происходящего.

Отображение исторического пути по ее мнению было полным, но она решила вернуться к этому вопросу позже, чтобы более предметно исследовать его. Сейчас же ее главной целью было просмотреть ленту до настоящего времени и наметить хоть приблизительно «точки отсчета», узнать не только начало искривления процессов, но и достижения местного прогресса, с которыми еще не знакома. Ее интересовали последние научные исследования, теории и проекты. Если здесь открыли механизм перемещений по временной ленте и пространственному полю, то это действительно представляло бы серьезную угрозу миру Русановой. Однако Федерация в этом мире устремила свой взгляд в глубины космоса. Масса планет уже обрели искусственные спутники – орбитальные станции поселенцев, некоторые планеты были освоены: одни для жизни, вернее отдыха богатых суров, другие для добычи ископаемых. Федерация активно завоевывала простор галактики и устремляла свой взор все дальше и дальше… забыв о родной планете. Она не интересовала.

Здесь работал четкий, и как казалось, отлаженный механизм как идеологического, так и экономического выращивания нужной массы. Своеобразный часовой механизм, где шестеренки винтики – люди. Он действовал безотказно и очень давно. Он стал эталоном и вполне всех устраивал. Теперь макет этого мира стремились перенести на просторы других планет. Некоторые взяли под контроль на экспериментальную базу и создавали на них атмосферу, завозили бактерии и простейшие организмы, некоторые осваивали частично, создавая купольные города для определенного класса, понятно суров. Асуры вообще не брались в расчет, по всем подсчетам их популяция должна была сгинуть совсем лет этак через пятьдесят. Программа по их уничтожению уже была запущена, но в ней одна была прореха – средняя прослойка меж сурами и асурами, жители гражданских зон, трудяги, работяги со средним и низким достатком. Кто то из них пополнял ряды суров правительственных зон, но много больше попадали в утилитарные зоны.

Суры – социально унитарная раса и асуры – асоциальная утилитарная раса, в сущности, не просто второй сорт, а своеобразная одноразовая принадлежность, неодушевленный предмет, средство для использования.

Они жили в утилитарных зонах, в забытых Федерацией местах, трущобах в глуши. Периодически их чистили, проводя «санитарные зачистки», во избежание эпидемий, распространения, как вирусов болезней, так и чумы недовольства. Именно в этих зонах, среди асуров еще встречались люди с пытливым умом. Но как рождались, так и умирали – их не пускали далеко и высоко, использовали и только. Многие идеи родились в умах именно асуров, но об этом упоминалось вскользь, потому что реализация приписывалась только сурам.

Стася еще раз просмотрела историческую ленту, уже предметно, пытаясь теперь выявить точку искривления и ответвления. И нашла. Негласный путь Аполлона – рационализма, дороги разума был дан «зеленый свет» в двадцать первом веке. Именно тогда в мире Русановой весы будущего общества колебались меж Европой – рационализмом и Россией – духовностью, но постепенно выступала на арену и третья сила – Азия, где ортодоксы веры свои позиции не сдали, но параллельно шли развитию технического прогресса, экономического укрепления. Россия лежавшая на стыке этих двух систем: азиатской и европейской, колебалась, но вот качнулась в сторону Азии, и третий путь развития укрепил свои позиции.

20 21 век, тот век откуда Чиж, его время было, оказывается горнилом будущего нескольких реальностей. То время стало перекрестком, весами, которые чуть пошатни и вот вам уход в сторону, как здесь.

Здесь весы качнулись в сторону Европы рукой ее дочери Америки. Та разбудила нужные силы, бесцеремонно задавив ей претящие, выложилась и сошла со сцены. Началось объединение рас и распределение людей по уровню достатка, тогда же технический прогресс стал значительно опережать духовное развитие и задушил его в итоге. Постепенно объединившиеся страны и национальные округи, перешли на единую денежную систему – карточную. Удобно.

Потом из множества карт разных субсидирующих корпораций остались только две – белая – единовременная и желтая – долговременная.

Параллельно продолжало идти отупение масс и дискриминация религиозных течений, обществ по изучению бессознательного. Началось с так называемой «магии». Ее приверженцы, как любители так профессионалы, оккультисты, парапсихологи, энерготерапевты, знахари и колдуны всех мастей и волостей были объявлены носителями зла. Церковь и религиозные деятели активно включились в травлю «асоциальных» элементов, и с радостью, ведь те долгое время третировали ее, расшатывали устои веры и ее власти. И это вспомнили. Началась более усовершенствованная, «цивилизованная» охота на ведьм, «вспыхнули костры» инквизиции – хорошо спланированные акции финансовых магнатов и началось насильственное изменение вектора мышления в личностях. Все экстраординарное, объявлялось опасным, несущим людям болезни, дурман в их головы, несчастья в жизнь. Телевещание открыто объявило – «ату» пропагандистам экстрасенсорики, сенситивам, невербалам. Прокатилась волна репрессии и как всегда под руку попались и правый и неправый. Следом, как обычно, досталось тем, кто выступил в первых рядах гонителей семя сатанинского. И начали гнать уже того, кто гнал. Увлекательное развлечение для масс набирало обороты.

Церковная власть долгое время державшая в своих руках штандарты социально политической жизни, а так же умы, сердца и души людей, передала их, где продав, а где уступив под давлением верховному правительству Федерации. Приходы были упразднены, храмы, костелы, пагоды и минареты переданы в музейно исторический фонд, национального значения. Церковная власть пришла в упадок, Бог был развенчан, а те, кто уповали на него, стали считаться слабыми и неблагонадежными.

А чтобы человек не вернулся к стопам освистанной и списанной религии, ему показали другую дорогу, дающую эффект сразу и не на небесах, а при жизни, на земле, причем рай по собственному усмотрению с любой планировкой… за сходную цену. Так мораль и духовность подменили материальными благами, финансы стали Богом решающим все, сразу, без всяких молитв и покаяний. Карты оплаты заменили индульгенцию и священнослужителей. Теперь служили им.

Всего пара поколений и рационализм был провозглашен повсеместно, вера стала прерогативой сильных, а сильные равнялись богатым.

И никому в голову не пришло, что то, с чем боролись успешно миллионы, купившись на воззвания и хорошо спланированный спектакль, продолжало использоваться кучкой избранных, уже действительно против масс.

А ведь ничего нового не было придумано, история в который раз вильнула хвостом, совершив очередной оборот.

Первый поход против ведьм длился века, здесь уложились в полвека. Что и говорить – прогресс! Идеологию скрестил с психологией еще Гитлер и вырастил «приятное» поколение особых, которое было уничтожено далеко не особыми – «третьим сортом». Здесь же выращивали поколение за поколением и ни один не провел параллель, ни объявился «третий сорт» и не щелкнул по носу «первому». Ошибки прошлого были использованы во благо не человечества, но социально экономической системы. Забыта суть тех войн, забыты идеалы и попраны герои, что ими себя не мнили, но гибли за будущее рода: семьи, земли, своих идей, заветов предков. Их подвиги переврали, переложили на новый лад.

Как инквизиция в свое время узурпировала власть и извратила лозунги Христа себе в угоду, как она творила черноту прикрывшись святым распятием и светом писания, и умножала страх, а не любовь, тормозила прогресс и контролировала любые процессы в обществе от причащенья до капиталовложения, став единственной и непоколебимой силой в умах запуганных людей, обладавшей безграничной властью над человеком, так и верхушка Федерации свои дела творила.

Воистину, «велосипед» здесь изобретать не стали, усовершенствовали старый и поехали вперед.

И те и другие знали, что творили зло, но сеяли его с упорством безумцев. И добились – мир стал безумным. Как планета меняет электромагнитные полюса так поменялись полюса ценностей в обществе и человеке. Все произошло по сценарию давно известной притчи: человеку было объявлено – в тот то день и час вода будет отравлена и каждый кто ее изопьет, сойдет с ума. Человек поверил и набрал воды заранее. Он предупредил всех о том, но ему не поверили. Пришло время и вода изменилась, как предсказывалось. Каждый, кто пил ее становился ненормальным. Их ряды множились, а человек продолжал пить чистую воду и с ужасом наблюдал за происходящим. И вот ни одного нормального не осталось. Человек понял, что остался один и… выпил отравленной воды, чтобы стать таким как все.

Четко. Коллективное сознание дружно задавило автономное единичное сознание.

Личностей сжигали на кострах общественного мнения. Они стали не нужны – за человека думали машины. Они же предлагали альтернативные пути достижения целей, решали сложные и простые задачи, шили, кормили, поили, пилили. Вот только идеи поставлять, как выращенные в парниках овощи не могли.

Но это все естественно и закономерно.

Стасю другое озадачило: папа Иннокентий в 1208 году объявил крестовый поход против катаров, тех самых, что проповедовали дуализм и считали, что общение в Богом должно быть личным, без посредника будь то сам святой, не то что священник. Альбигойская чума была очень популярна и стала серьезной конкуренткой Римской Церкви. И вроде ничего такого в этой заварушки, обычный передел власти, пусть и духовной, устранение соперника опять же самым обычным путем, но один нюанс все же бросился в глаза – Локлей.

Он заявил тогда что ищет Бога, а Стася – ангел. Он честно и искренне так считал и относился соответственно. По канонам катаров он достиг блаженства, высшего благословления – получил прямой контакт с Божьим посланником, прикоснулся к тому, что вроде есть, а вроде, нет, дал бонус альбигойцам, подтвердив их постулаты. Сыграл бы против очень крепко и почти отправил бы в нокаут Церковь, которая в то время, в частности все в том же районе – на юге Франции, более занималась коммерческой деятельностью, предавалась разврату и коррупции, забыв про паству. И тем сильно подорвала свой авторитет. Выступи Локлей с «открытым» заявлением и отдай в руки общественности свой личный опыт общения с «Богом», подтвержденный «божественными» вещицами, тем же переговорником, Иннокентию и его клике не устоять, а вот альбигойцы бы серьезно укрепились и кто знает, не потеснили бы Святую Церковь вовсе, уже не только с юга Франции, но и вообще. Но Теофил исчез со сцены, тем поддержав негласно оппонента катаров, свалился в будущее на голову «личного» ангела.

Притом, что граф вовсе не дурак и явно катар, как катар его друг граф Тулузский и много других представителей знати, включая дальнего родственника Локлей короля Арагона, что немалая сила. Они бы могли заварить серьезную кашу и встать в основу укрепления истинной веры, наиболее приближенной к той, что дал Христос. Но получилось что случилось – папа сказал: «Бей всех, Господь там разберет, кто его» и положил начало постыдных войн, когда брат идет на брата, а Тулузу превратил в пепелище, на котором потом Церковь посеет еще одно позорное зерно и костры зажженные на ней Монфором заполыхают по всей Европе.

В битве при Мюре пал весь цвет катарских почитателей, но только через 42 года пал последний оплот катаров – замок Монсегюр! Какая же была сила, раз не могли ее задушить столько лет! И все это псу под хвост.

Допустим, Теофил не знал к чему идет, но ведь не мог не понимать, что это возможно, учитывая открытую конфронтацию с Римом и Французским королем, не мог не сообразить, что вся Тулуза и Лангедок по сути как бельмо на глазу и требует хирургического вмешательства. Он слишком просвещен, слишком интеллектуально развит, чтобы не сложить один к одному. Ведь еще в 1204 году прозвучал призыв к походу против альбигоцев.

И вот вам выпад – удрал в будущее!

Что это, помрачнение рассудка? Непонимание серьезности ситуации? Страсть, скосившая ум графа или расчет? Предательство или случайность? Его расчет, Стасин просчет?

Тоже интересно – она идет в одно место, а попадает в другое, ищет Илью, находит, кого и не искала – Теофила. И оставляет, совершенно не подумав, что он цел, хрономер, что брала для Ильи… Локлей!

И все это в 1203 году, когда будущий основатель инквизиции Доминик Гусман, друг и советник палача десятков тысяч жителей Тулузы, Симона де Монфора, крестный его дочери, а в последствии канонизированный еще одним своим дружком папой Григорием, святой, шастает с проповедями по Лангедоку! И именно тогда этот проныра сообразил, в чем плюсы катаров и минусы церковных представителей: одни проповедуя добродетели, не хвастались ими, но пример своей жизнью и видом подавали, другие лишь жирели и наживались на бедах своих прихожан. И тогда же Гусман был гоним и бит, что для самолюбия столь амбициозной и тщеславной личности весьма прискорбно. И видно, с расстройства у него рождается мысль о, конечно, благодетельная, из самых лучших побуждений, а не в желании отомстить и возвыситься – пустить прототипов катаров – оборванных босых, с виду несчастных, но поэтому святых проповедников, понятно же от Церкви. Они и послужили основой доминиканцев – первых официальных шпионов, доносчиков и лазутчиков, официально прикрытых Церковью.

Бис!

Незначительные события, приведшие к значительным последствиям.

В этом мире, как в мире Стаси, святая инквизиция, рожденная на прахе катаров в те роковые годы, преобразовалась в «Конгрегацию веры», но свою власть не отдала. Под ее контролем развивалась рациональная Европа и укрепляла свои позиции, и постепенно стала эталоном развития для остальных стран, которые потом под себя подмяла под лозунгом: «что нам розниться? Долой границы меж людьми и странами! Мы все едины – суть – земляне!» Итог прост – вон он, только оглянись: технократия, контроль, подмена ценностей идеалами финансов.

Инквизиторы, рожденные в то жуткое время, перестали через пару веков открыто вмешиваться в ход событий, но активнее влияли на него в тайне. А уж что такое святая инквизиция, какие секреты она хранит, какие знания ей достались за времена ее власти, любому известно. И кануть все это в небытие не могло и не кануло – здесь. Именно они затеяли бархатную революцию в обществе, встали во главе Федерации, убрали конкурентов, способных как раскрыть их, так и противостоять, повернуть мир к другому пути. А ведь метода их действий один в один, как в те древние времена только более изысканно и тонко совершены ходы. И Церковь, что стала недовольна своими «псами», разорвана. Теперь есть лишь они и никаких конкурентов на всем обозримом просторе.

Вот уж случайность – несть им числа! Не просто точка отсчета, а целый узел! Одно, всего одно событие подправь и что будет, что было бы?

Не это ли искривление искали? Не оно ли может повлиять на ее мир?

И что делать с этим в этом мире, где перекос уже прошел, уже цветет итог его?

По куполу очков стукнули и тут же их стянули:

– Сеанс закончен, – объявил хозяин ipi, и ушел вместе со своим «сокровищем», а Стася осталась сидеть здесь, еще оставаясь там, в виртуале информационного потока.

Сознание кривилось, голова болела и вывод напрашивался сам – опасная эта штука ipi. Влияние на психику колоссальное, нагрузка на мозговые клетки неоправданно огромна. Психические отклонения после таких сеансов заработать легко вместе с самой разнообразной патологией нервного, психического и органического порядка. Засунуть в программу всевозможные установки, вообще труда не составит, и будет человек ходить, как мина с замедлителем – когда и кого рванет – одному «отцу» программы известно будет. Или сделать послушным роботом, изменить какие то личностные аспекты, взгляды, характер, возбудить низменные инстинкты от азарта до похоти – легко. Человек и не узнает, ведь он лишен от рождения ни только своего мнения, виденья мира, знаний о системе влияния энергий, биополей, о силе слова, мысли, о материи тонкой, неподвластной осознанию разумом, но оказывающей влияние на человека, человечество куда более сильней, чем техника, логика и сила. Универсальный заменитель разума и чувства ipi! В обнимку с картами просто незаменим.

Возникали вопросы: почему тогда эта штука не находится в свободном доступе? Ведь что проще почистить и скорректировать сознание человека в нужном направлении именно через нее?

Хотя, с другой стороны смысл стерилизовать, что уже поколений двадцать как стерильно? А тупицы на уровне олигофренов не нужны, они же даже на рудниках, добыче золота и руды, работать не смогут. Возни с ними много, толку мало.

Логично. Тогда правильно, что приборчик почти секретно доставляется по комнатам, за плату. Раз поигрался, на второй подумаешь – вновь поиграть или лучше покушать. Организм с его инстинктами на рациональной основе всегда сильнее азарта.

– Как? – спросил Тео.

– Э э э…

– А говорил: игрушка для дураков.

– Разве не так? – прищурилась: ну что ж, Стас знал, что говорить. Ipi в правительственной зоне давно объявлен как допотопный раритет, «аццтой», да еще опасный для здоровья. Натуралы знают, что к чему.

Теперь Стася знала и кто это такие – общество роста личного самосознания! О, как! Толпа элитных самок и самцов, уставших от своей элитной жизни, скучающих и потому придумавших очередное развлечение, не только для себя, понятно, но и для тех, кто это развлечение им обеспечит. Натуралы – те, кто считает себя настоящими – натуральными, провозглашают и требуют уважения к себе – признают лишь натуральный продукт, будь то для изготовления мебели, одежды или блюд. Если стол – то из настоящего дерева, если колье, то из настоящих жемчугов или рубинов, если антрекот, то из настоящей, натуральной говядины или свинины, если сапоги, то из настоящей кожи. И никакого заменителя даже острых ощущений – даже в этом должна быть натуральность. Адреналин вырабатывался отправкой в путешествия, устройством развлечений «с перчиком», на грани риска.

– Ну, нам и такое сойдет, это вы – элита, подобным «фи» не занимаетесь, здоровье свое бережете.

– Это опасно.

– Кто спорит? Ну и что? Главное меру знать. Если азартен, оно конечно, лучше не лезть, а то сдвинешься через пару часов и все – на оздоровительно исправительные работы. С концами, значит, с Земли.

– Угу, – в курсе.

А ум другое занимает – Теофил. Его срочно надо возвращать домой. Или наоборот не отпускать, учитывая что, узнав слишком много, он, правда, может поднять стяг альбигойцев на невиданную высоту и перевернуть всю историю.

Нет, стереть память и спешно отправить обратно. Домой, граф, домой!

Стася к удивлению Тео вылетела прочь из комнаты, помчалась в душевую, передать ребятам из Оуроборо о своей догадке и требование вернуть графа, откуда рос и таким, как вырос. И закрывшись в душе, минут двадцать бубнила одно и тоже, стоя перед зеркалом и поглядывая на себя.

Ой, Стаська! Какого черта вообще вспоминала этого «идальго»?!

И старательно отталкивала Чижа.

Ну, что здесь кроме «дура» скажешь?

А вот ведь интересно: один из смутного времени, когда чаша весов колебалась и могла качнуться совсем в другую сторону, и второй из того же нестабильного времени хоть и восьмью веками позже… Восьмерка!

Воистину.

Зачем вытаскивать восьмерок из времен гражданской или Отечественной войны? Кой толк? Смута в стабильные времена, как пена на вскипевшем молоке. Кажется – о о! На деле – закономерно и нормально, все правильно, путь один рассчитанный и нужный. Другое дело – точка перехода, как «точка кипения», когда уже брожение идет, и процессы на поверхности результат процессов в глубине.

И выльется ли молоко, превратится в сыворотку или творог остается ждать – процесс необратим. Другой вариант: помочь и процесс ускорить, направив его в нужном направлении, исключив нежелательный результат. Творог нужен – дай массе вскипеть, перебродить и слей ненужное; простоквашу – выключи огонь не доводя молоко до кипения.

– Зовите полковника, срочно!! – вытащил пуговку наушника капитан. Дежурный хлопнул по кнопке экстренного вызова и выжидательно уставился на Целиковского. Тот кивнул с подавленной физиономией:

– Нашли.

– Локлей?

Мужчина кивнул.

– А я говорил, – протянул статист аналитик. – Точка нестабильности как раз на период с 1150 года по 1250 приходится. Вот кому, спрашивается, я данные отдавал?

– Сейчас у Шульгина спросишь.

В проекционную полковник пришел вместе с командиром «зеленых». Молча взял два наушника, один себе, другой другу, и прослушал запись.

– Весело, – протянул, откидывая прибор на стол.

– Я уже докладывал вам, товарищ полковник, – заметил аналитик.

– Я помню ваши приблизительные выкладки лейтенант, – бросил хмуро и уставился на Целиковского. – Поднимай Лавричева и пусть его ребята берут графа. Пора ему домой.

– Память стерилизовать?

– Глупый вопрос, капитан.

Понял, – кивнул тот.

– Тебе не кажется, что пора и мою девочку возвращать домой? – влез Казаков.

– Не могу, – признался Шульгин.

– Это как? – насторожился тот. – Шутишь?

– Да какие уж здесь шутки? У нее билет в один конец, не состыкуется с группой биороботов – останется в параллели.

– Так состыкуй!

– Связи нет. Повреждения.

– Тогда как ты собирался вытаскивать их? Посылать группу Федоровича? Какой смысл кидать их туда? Они же потеряются и в прямом и в переносном смысле!

– Никто не собирается пускать патруль в параллель. Но они должны быть наготове. Группа «Альфа» имеет план по экстренной эвакуации и как только начнет разгон, твои встанут на точку ожидания. У меня нет гарантии, что ребята не выпадут в наш мир прямо в объятья к Торквемаде или на пир саблезубых тигров. Твоя группа и нужна, чтобы вытащить «альфа». Но здесь!

– Действительно «весело», – с укором глянул на него Казаков.

– Не злись, у нас не было выхода.

– Я в курсе, но права рисковать ребятами я тебе не давал, они не пешки.

– Ты меня оскорбить хочешь? Не получится. В конце концов, давай сравнимся ответственностью? Тебе «зеленку» обеспечивать, а мне сохранность и Центра и мира, и всех кто по той «зеленке» ходит. Ставка тут не одна жизнь, и не только наш мир. Слышал ведь, что девочка накопала.

– А ты подозревал.

– Да, – не стал скрывать. – Подвижки начались еще до несанкционированного падения графа нам на головы.

– Но он то чист, а вот твоя «Медея»!…

– Твоя! За какой то надобностью она сюда свалилась…

– Вот и разбирался бы, зачем ее в группу бойцом ставить? Ты знаешь, что она творит? Да от нее фон – на две атомных войны хватит!

– Она должна занимать место Русановой, только так мы сохраним хоть какое то равновесие и выявим, зачем она проявилась, как, почему и откуда.

– Ты же говорил, что она оттуда, где сейчас Русанова.

– Нет. Теперь это точно ясно. Пси фон в той параллели почти нулевой, у твоей подопечной он зашкаливает.

– Значит из соседнего прибыла? – прищурился Казаков. – Если ты решил капитана и туда кинуть – я против.

– Да перестань ты, не до сантиментов. Сейчас отправим графа восвояси – посмотрим изменения структур времени и пространства в действии. Если суть лишь в нем, все должно нормализоваться и надобности в отправке новой группы в другую параллель не будет.

– А если все сошлось на двоих, не думал? Что то замешано на Локлей, что то на этой фурии.

Шульгин покосился на статиста – именно этот вердикт тот и выдал.

– Посмотрим.

– Пока ты смотришь, девчонка по краю ходит.

– Это ее работа, как наша стоять на страже равновесия миров и мира. Ты хочешь такую жизнь здесь? – кивнул на дисплей, на котором выдавались данные с линз Русановой.

Казаков помялся, прошелся по кабинету и спросил:

– Ребята беспокоятся, Федорович требует ответов. Что я ему скажу?

– Придумай.

– Мои люди не дураки, сами уже догадываются.

– Потерпи. Уверен, дело идет к концу. Твой боец – молодец, пищи к размышлению много дала. С этим уже можно кашу варить, какие – то выводы делать.

– Не проще было с этой потолковать?

– Толковали. Молчит, а приборы горят. Так что за сутки общения мы узнали минимум, и ясно было – узнаем столько же, хоть месяц потрать. А так она в обществе и все ее данные считываются, анализируются. Уже много интересного выявлено. Потерпи.

– Я то потерплю – ребятам достается.

– Знаю – Чижова затерроризировала? К сведению, там, – ткнул пальцем в сторону дисплеев. – Русанову прототип Чижова третирует. Любопытно, да?

Казаков неопределенно плечами пожал: может и любопытно. Тебе. Меня больше мои люди волнуют. Подкинул ты им бомбу в исследовательских целях.

– Если хоть один из моих пострадает, – предостерег.

– Никто не пострадает – она на четком контроле, – заверил Шульгин.

– Уважаемый… эээ… – замялся граф. Пеши же насупился от напряжения мозга, в попытке угадать, что тому надо. Сван повис на плече друга, изучая Локлей и, тем смущая еще больше. Теофил вовсе потерялся, забыл некоторые слова, смолк от мысли, что зря старается. И то, правда, как ангелу объяснить кто такой демон? Судя по тому, что граф здесь видел, что слышал, в обители Богов дьявольские проявления отрицаются, демоны и нечисть вовсе не признаются. Не верят в них Боги. Может оттого, что себя сильнее и умнее считают, то ли в силу благородства своего низость принять и понять не могут, потому как неведома она им. И подумать: свету рая мрак ада не страшен, потому и отвергнут. И выходит Локлей равен демону, раз его признал и поверил?

Граф вздохнул: возможно, он низкий человек и чести находиться рядом с Богами не достоин, и если бы не ангел его, вовсе бы с этим чудесным миром не познакомился. Но тут дилемма и возникает: оставить все как есть – пусть Боги сами разбираются, или встать на защиту пусть не их, а всего лишь своего ангела? Первый путь низок, второй глуп. Молчать когда знаешь, что из себя лже Станислава представляет – все святое попрать. Влезть самому – добровольно в руки Дьявола отдаться.

Как Теофил с демоном бороться один будет? Ни подручных средств у него, ни знающего советника в этом вопросе нет. Сунется и погибнет. А с другой стороны – лучше уж так, чем ждать и молча наблюдать, как губит демон ангелов и Богов.

– Ты чего хочешь то? – выгнул бровь Сван.

– Кол, – решился.

– Кого?! – воскликнули друзья.

– Осину. Распятье, – каркнул. Мужчины переглянулись:

– Охоту на упырей решил устроить? Повсеместная графская забава? – хохотнул Сван.

– В вашем стане демоны, – выдавил граф. И еще много что сказал бы, но язык не слушался, под взглядами патрульных неповоротливым стал.

– И много их? – через паузу озаботился Иштван.

– Один, – буркнул Теофил и, развернувшись, пошагал прочь, учуяв в вопросе обидную насмешку.

Мужчины посмотрели друг на друга:

– У него с головой как?

– Меня спрашиваешь? – удивился Пеши.

– А кого? Я только из лап эскулапов вырвался, не в курсе, что у вас тут происходит.

– Уже в курсе.

– Ага? Тогда, что я пропустил?

Иштван плечами пожал: кто бы мне на те же вопросы ответил?

Теофил одно понял – бесполезно с кем то говорить, объяснять. Не верят, не хотят верить. Но опасность от этого не уменьшается – увеличивается, и ангел не возвращается, а лик демона все явственнее проступает. Ждать нечего больше, разве что, погибели для всех.

И решил: сам разберется. И пусть сам погибнет, но Станиславу и друзей ее Богов спасет.

Он зашел в свою комнату и начал готовиться к схватке, вообразив себя рыцарем, которому предстоит победить дракона, чтобы освободить прекрасную принцессу. Точь в точь по сюжету величавых баллад его времени. Благая миссия, великий подвиг, да только ощущение фальшивости впечатление портит. Никогда граф не задумывался, отчего Рануальф легко и просто преодолел путь, сразил чудовище, почти играя и тут же получил в награду руку красавицы. Ему казалось – история правдива и только так и бывает. Но сейчас усомнился во всем разом. Стоял, оглядывал комнату, выискивая хоть что то годное как оружие и, думал: как это славный рыцарь Рануальф покрошил обычным мечем огнедышащего дракона со стальной чешуей? С чего тому красавицу стеречь и отчего та на шею рыцаря коего первый раз в жизни видит, кинулась? Навыдумывали барды, черти их дери!

Уж не аллегория все это? Может дракон – нечисть, меч – вера, а красавица – ангел украденный демоном? Вот тогда еще что то складывается.

Граф не найдя лучшего оружия выломал ножку у табурета и повертев крестовину с торчащими винтами, решительно направился в комнату лже Стаси. Пнул дверь в зобу обуявших чувств, ввалился в помещение выставив импровизированную дубинку и уставился на спокойно лежащую на постели женщину:

– Твой час пришел! – возвестил хрипло. – В последний раз предлагаю вернуть ангела по добру!

Женщина села, слегка поморщившись от неприязни:

«Ты еще глупее, чем я думала».

Ее слова и спокойствие лишали графа веры в правильности избранного пути и он мешкал.

«Это ты для меня принес?» – усмехнулась, кивнув на ножку, выставленную Локлей как меч.

– Ты меня не собьешь. Ты демон и место твое в аду. Хитростью ты пробралась в рай, но силой веры будешь водворена в обитель отца твоего, Дьявола! – рыкнул Теофил и рванул на женщину, заставив себя идти до конца.

Доля секунды и мужчину будто сдуло. Он вылетел из комнаты, открывая спиной дверь, впечатался в стену и осел на пол.

«Отдохни, дурачок», – послышалось явное и насмешливое. Демон куражился, демон смеялся над никчемным человечком. И граф разозлился. Вскочил и устремился в атаку вновь. На этот раз он достиг цели и даже задел ведьму «оружием», и вновь отлетел. Руку сжало как клещами, начало выворачивать ножку табурета.

Локлей зарычал, борясь с неизвестной силой, закричал, наперекор ей, рванув на женщину:

– Во имя Отца нашего, Сына и Святого Духа, изыди нечистый из тела Ангела!! – пронесся крик Локлей по комнате и коридору.

– Это что? – замер Ян с ферзем в руке.

– ХЗ, – протянул Борис, забыв обдуманный наперед ход. Николай же признав в вопле голос графа, рванул из комнаты прочь, заподозрив неладное. Следом и остальных сдуло, только шахматы вместе с доской на пол сбрякали.

Сван дернулся, расплескивая морс у автомата, уставился на друга. Пеши же нервный тик века одолел.

– Фигассе… Это кто?

Секунда и оба поняли, что нужно бы поспешить.

Федорович с Лавричевым переговариваясь, шагали к отсеку «зеленых». Капитан был рад, что хоть графа с его плеч снимают. Одной головной болью меньше.

– Вы бы еще эту забрали, – буркнул недовольно.

– Рано, Иван. До сих пор непонятно, как она свалилась к нам. А это важно.

– Угу. Только ничего вы не поймете, пока она место Стаси занимает.

– Так надо, – отрезал капитан Оуроборо сухо. Не ему приказы обсуждать и не Федоровичу.

– У нее жуткое пси поле, я уже докладывал Казакову…

– Иван, у меня приказ доставить Локлей. На счет этой приказа не было. Не пытайся выведать то, что и мы пока не знаем.

Капитан хотел парировать, но услышал вопль со знакомым акцентом и припустил к сектору «зеленых».

Первым в комнату Русановой влетел Николай и с ходу оценив ситуацию, сшиб графа, откинул в сторону от Стаси, которую тот почти достал своей «дубинкой». Но Теофил был полон решимости и вновь пошел в атаку, выкрикивая:

– Это демон!! Вы все в опасности!!

И размахнулся ножкой, желая смести препятствие со своего пути.

Мужчины сцепились. Женщина вжалась в угол комнаты. Она не понимала, почему Чиж защищает ее, а что защищает, не понять было трудно. Она могла смести их обоих, выкинуть одним взглядом из комнаты, раздавить, убить, но растерялась, пораженная открытием: ее защищает ее враг, злейший, ненавистный! Возможно он… не враг… здесь…

И подошла, нависла над мужчинами, пытаясь по лицу, глазам Николая определить ловушка это или он действительно вступился за нее.

Теофил увидев ее, попытался достать до горла, хоть и был придавлен патрульным.

– Стася, уйди!! – закричал Николай, опасаясь за любимую.

Это было явно, это было четко. Это было правдой.

Стесси отпрянула и застыла, во все глаза разглядывая драчунов.

– Она убила Стасю, она демон!! – рычал граф.

– Сумасшедший Палладин! – рявкнул Чиж, зажимая его.

– Вы не понимаете!! – в отчаянье закричал Теофил. – Она ведьма!!

– Сам дурак, – прошипел Чиж, заламывая ему руку, что с упорством тянулась к женщине.

– Коля?… Ребята?… – растерялся вбежавший Ян. В него впечатался Борис и внес парня в комнату, невольно сшиб, отправив на Чижа.

– Разминаемся?! – бодро гаркнул влетевший Сван, снося на ходу Бориса. Оба с трудом устояли на ногах. Порадовались этому, переглянувшись и, были сбиты на пол Пеши.

Образовавшаяся «гора» из тел позабавила Стесси и разозлила появившегося капитана:

– Кончай бардак!! Встать!! – заорал он сходу, поднимая за шиворот бойцов и отпихивая их в разные стороны. Последним был поднят Теофил и кинут как куренок в руки Лавричева. Миг и сдавленное восклицание, и графа вынесло за дверь, что захлопнулась, глуша его крики:

– Вы погибните!!… Ведьма!!… Глупцы!!

– А теперь четко и по делу: что черт вас возьми, произошло?! – рявкнул Федорович, недобро оглядывая потрепанное воинство.

Мужчины поправили рубахи, дружно пожимая плечами.

– У графа горячка, – выдал первую версию Ян.

– Ага. Ату, ведьм, кричал, – поддержал его Иштван.

– По аутодафе соскучился.

– Старой тулузской забаве, – кивком подтвердил венгр.

Федорович вопросительно уставился на Бориса:

– ХЗ, – развел тот руками.

– Чижов?

– На Стасю напал, – пнул тот ножку от табурета в сторону капитана. Иван оценил «оружие» и вздохнул:

– Та а ак. Русанова?

Женщина во все глаза смотрела на Николая. Тот даже смутился, не понимая как расценивать ее взгляд и с чего вдруг такое внимание к нему. Столько игнорировала, явно, но непонятно с чего ненавидела, а тут, здрассте!

– Вот и пойми женщину, – прошептал Сван, приметив немую пантомиму парочки.

– Сергеев? – обратился к нему Федорович.

– Не в курсе, пришел к финалу.

– Ладно, – протянул. – Пытать не стану. Отдых закончился: бегом на стрельбы!

– Лучше б на задание кинули, – проворчал Пеши, разворачиваясь к выходу.

– Правда, командир, сдуреть можно сидя на приколе, – поддержал того Сван, проходя мимо Ивана.

– Сколько можно то воздух пинать? – проворчал Борис.

– Застоялись, да?! – рыкнул в спину ребят капитан. – Задание? Будет вам задание, – прошипел и прикрикнул на женщину. – Тебя тоже касается: на стрельбы! Бегом!!

Через час Теофил Локлей с ревизией памяти был отправлен на Родину, а Федорович атаковал начальство с просьбой вернуть группу в строй, пока бойцы со скуки дров не наломали.