"Перст судьбы" - читать интересную книгу автора (Уинтерз Ребекка)ГЛАВА ТРЕТЬЯ— Извини меня, Анди, но мяч надо брать вот так. — Ричи демонстрировал высокий класс игры в спортзале при церкви. Две команды подростков, собравшись по обе стороны волейбольной сетки, смотрели и слушали. — Может, мальчики будут стоять в первом ряду, а мы с Лизой прикроем тыл? — предложила Анди, подмигнув застенчивой старшекласснице, которой точно так же «везло», как и Анди, когда нужно было отбить мяч. Ричи весьма серьезно относился к своим обязанностям временного тренера и капитана команды. Андреа честно пыталась следовать его указаниям, но каждый раз, когда мяч летел на нее, она принимала его неудачно. Хорошей игрой в волейбол она никогда не могла похвастаться, но сейчас решила лечь костьми, но овладеть этим видом спорта. В конце февраля должен был состояться матч между командами разных религиозных конфессий, входящих в Молодежный церковный союз. До матча оставалось меньше двух месяцев. Видимо, чтобы привлечь к соревнованию больше зрителей, церковное начальство Западного района ввело новое правило: в каждой приходской команде должно играть одно духовное лицо. Поскольку отцу Полу такая сверхспортивная деятельность была явно не по возрасту, защищать честь команды выпало на долю его заместительницы. Прослышав об этом, Андреа застонала как от зубной боли, и все же пришлось согласиться. Сейчас, поправив косу, уложенную на макушке, Андреа заняла свое место — там, где указал Ричи. Видя мяч, летящий с сильной подачи прямо на нее, она сжалась как пружина, чтобы изо всех сил отбить его назад. Но, к ужасу ее и всей команды, мяч описал плавную дугу и упал на той же площадке. Расхохотались обе команды по обе стороны сетки. Ричи упал на пол, изображая отчаяние; он дрыгал ногами и колотил руками по свеженатертому паркету. Красная от возбуждения и стыда, в белой футболке, которая намокла и прилипла к телу, четко описывая ее фигуру, Андреа смущенно разглаживала на себе розовые шорты. — Я знаю, Ричи, мне нужно долго учиться, но не считай меня безнадежной. — Это нужно доказать, — сказал Мэт Гаранза, ослепив ее улыбкой, за которую его прозвали в школе «красавчиком». — Благодарю за доверие, — съязвила Андреа, — в следующий раз, когда тебе понадобится моя помощь, вспомни, что произошло здесь сегодня. — Подмигнув ему, она побежала на свое место. — Ребята по-своему правы, — услышала Андреа, поднимая с пола мяч. Мяч выпал у нее из рук. Она узнала голос, произнесший эту фразу. Он принадлежал человеку, которого три месяца назад она поклялась забыть, этот голос нельзя было спутать ни с чьим другим. Когда его освободили? Как он меня нашел? — изумленно подумала она. В кровь девушки стал поступать адреналин, повергая ее в панику, взбудораживая психику. Когда она решилась поднять голову, ее взгляд встретился с глазами Гастингса, который смотрел на нее в упор. Андреа приросла к месту. В голове ее понеслись воспоминания, словно кадры из цветного кинофильма. На лице проступили пятна. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, — гладко выбритый, в белых джинсах и синей спортивной рубашке — и казался еще выше, чем раньше. Она вспомнила, каким неуправляемым он был в крошечной исповедальне. Поглядев на нее долгим оценивающим взглядом, он сказал: — Приятно, что вы меня помните. Есть вещи, которые не забываются, правда? Ей казалось, что судьба не преподнесет ей большего унижения, чем тогда, в тюрьме. Видимо, это не так. Гастингс, кажется, наслаждается, напоминая ей о том эпизоде, который она тщательно старается стереть из своей памяти. Он знал уже тогда, что она потеряла голову, едва он к ней прикоснулся, и, видимо, получает от этого воспоминания море удовольствия. Наконец она выпрямилась, окончательно забыв про мяч, и стала говорить, что его никто не приглашал сюда, в церковный спортзал, и тем более лично к ней. Он не стал слушать; подняв мяч, он направился к подросткам, собравшимся у сетки. — Куда вы? — закричала Андреа, устремившись вслед за ним. Он ее проигнорировал. — Привет, ребята, — сказал он. — Меня зовут Лукас Гастингс, но друзья зовут меня Люк. — Его глаза встретились со злыми глазами девушки и на мгновение задержались: он словно напоминал ей тот момент, когда она воскликнула: «Люк, дорогой!» И снова ее обдало жаром и холодом. — Преподобный Ейтс сказал мне, что у вас нет тренера с самого Дня благодарения. А поскольку, учась в колледже, я сильно увлекался волейболом, я решил попробовать себя в этой роли. Анди казалось, что ей все это снится. Но дети совершенно не заметили ее замешательства. Им сразу понравился этот атлетически сложенный красавец, их новый тренер, а ее поразило то, как быстро он их завоевал. Подростки закричали, захлопали в ладоши, стали задавать Гастингсу уйму вопросов, причем все сразу. Знает ли он, что у них соревнования через месяц? Смогут ли они положить на лопатки своих соперников — может, он знает какие-то приемчики? Сможет ли он провести столько тренировок, сколько надо? Научит ли он пастора Мейерс брать мяч? Последний вопрос снова поверг всех в бурное веселье, дети повернулись к незадачливой спортсменке, желая увидеть ее реакцию. Однако Андреа еще не пришла в себя от неожиданного появления Лукаса. Половину ее существа охватила бурная радость, в другой нарастал протест против его беспардонного появления в ее епархии — в буквальном смысле. Почему отец Пол ни словом не обмолвился об этом со мной? Горя желанием объясниться со старшим священником, она выбежала из спортзала. И пока за ней не захлопнулась тяжелая двойная дверь, она чувствовала на себе пристальный взгляд Гастингса, следящий за движением ее длинных голых ног. Отца Пола она нашла в боковом приделе, где он показывал ненадежные вентили стоящим рядом слесарям. Увидев заместительницу, он пошел ей навстречу. — Что случилось, Анди? У тебя очень недовольный вид. — Да, я недовольна. Несколько минут назад Лукас Гастингс свалился как снег на голову и объявил, что он наш новый тренер. Я совершенно забыла, что ему уже пора выйти из тюрьмы. А главное — я понятия не имела, что вы с ним договорились. Хотелось бы знать — где, когда и как? Я думала, что вы обсудите вопрос о новом тренере со мной, прежде чем его брать. — Она говорила все это, пытаясь успокоиться. — Давай пройдем в мой кабинет и поговорим наедине, — ответил отец Пол. Сказав рабочим, что он скоро вернется, он повел ее через холл. Андреа не помнила случая, чтобы старый священник когда-нибудь ее огорчил. Однако появление Лукаса Гастингса не предвещало ничего хорошего. — Присядь, — сказал отец Пол, закрыв дверь кабинета. — Не могу, я слишком взбудоражена. — Действительно, грудь ее вздымалась от сильного волнения. Священник примостился на краешке письменного стола. — Я сам увидел Гастингса полчаса назад. Впервые в жизни. — Вы шутите, — пробормотала Андреа. — Нет, — он задумчиво покачал седой головой, — насколько я понял, он позвонил в церковь в четверг, и Дорис сказала ему, что священники бывают здесь по субботам. Он пришел сегодня и попросил принять его. Я был удивлен не меньше тебя, когда он назвал свою фамилию. — Не могу поверить, — сказала Андреа скорее самой себе, чем священнику. — Он сказал вполне откровенно, что неделю назад вышел из тюрьмы и хотел бы с какой-то пользой проводить свободное время. Он принес листовку — одну из тех, которые ты раздавала в тюрьме в день твоей проповеди. Там есть телефон. Как просто он меня нашел. — Он добавил, — продолжал отец Пол, — что твои слова о пользе труда на благо людей произвели на него глубокое впечатление. — Неужели? — подумала она вслух, вспомнив, как нахально он с ней разговаривал в исповедальне. — Да, да, — ответил отец Пол, все еще не замечая, какую бурю чувств вызывает в ней этот разговор. — Он говорил, что ты была как раз тем человеком, который ему помог. — Нет. — Андреа покачала головой, считая, что отец Пол приписывает ей несуществующую заслугу. Она уже приготовилась рассказать все как на духу. — Не скромничай. — Священник протянул руку и погладил ее по плечу. — Естественно, мне понравилось его предложение, и я рассказал, что у нас в приходе намечен целый список мероприятий, в которых можно применить свои силы. А просмотрев его, Гастингс решил, что больше всего его привлекает спорт. — Отец Пол широко улыбнулся, довольный собой. — Учитывая предстоящие соревнования, Анди, можно считать, что этого парня сам Бог послал. — Как он все-таки меня разыскал? — Я сказал, что ты в спортзале играешь в волейбол. На что он ответил, что прямо сейчас и начнет тренировать нашу команду. Андреа смущенно отвела глаза, не зная, что сказать. Нужно было смириться с мыслью, что Лукас Гастингс вот так запросто, одним движением, пролез в ее жизнь. Ход конем, ничего не скажешь. — Ты могла бы радоваться тому, что он уже на свободе, — сказал отец Пол. — Вспомни, как ты болела за него во время суда. Андреа слушала, не отвечая. — Я не стал с тобой советоваться, — продолжал отец Пол, — потому что хотел сделать тебе сюрприз: ты бы увидела результат своей проповеди. Я горжусь тобой, Анди, за один лишь визит в тюрьму ты смогла так повлиять на человека. — Боже мой, святой отец, — прошептала Андреа. Но не смогла сдерживаться дальше: за несколько минут она подробно описала всю сцену в исповедальне, опустив лишь некоторые интимные подробности, при воспоминании о которых ее лицо и сейчас залилось краской. — Теперь вы понимаете, что значит для меня его приход, почему я так взвинченна? Я не верю, что он явился тренировать волейболистов, и вообще не доверяю ему. И не отдала бы ему наших подростков так бездумно. Будем откровенны, — продолжала Андреа, — Гастингс бывший зек, то есть прямая противоположность идеалу, на который бы хотели равняться наши дети. То, что он здесь, — моя вина; найди я себе замену для проведения службы в Ред Блаф, мы бы не ломали сейчас голову, как быть. Так что я возьму на себя труд сказать ему, что мы передумали и тренер нам не нужен. Отец Пол долго молчал, прежде чем ответить. — Знаешь, я давно живу на свете и думал, что уже никто и ничто не сможет меня удивить. Но ты меня удивляешь. Анди, почему ты так изменилась к этому человеку? Да, он был назойлив в тюрьме, даже груб, но ведь ты — одна из тех, кто его засадил. Не мог же он встретить тебя с распростертыми объятиями. Андреа молчала: слишком противоречивые чувства боролись в ее душе. — Виновен он или нет — неважно, он отсидел свой срок и теперь будет жить с клеймом зека на лбу до конца своих дней. Значит, ты хочешь раздавить его окончательно — сейчас, когда ему и так несладко? — Конечно, нет. Просто я не хочу иметь с ним никаких дел. — Она умолчала о том, что не доверяет самой себе, когда он рядом. Он умеет ее возбудить, а это самое страшное. — Сегодня я не узнаю ту Анди, которую всегда знал и любил. Гастингс — тоже дитя Богово, и ему нужна помощь. — Отец Пол, подумайте, что о нас будут говорить. Дочь Слоанов Бетси скажет родителям, что мы взяли бывшего заключенного на должность тренера, и у нас сразу возникнет уйма неприятностей. А как о нем отзывается Мейбл Джонс — вы бы только слышали! Подумайте: половина подростков перестанет ходить на тренировки, как только их родители что-то узнают. — Именно поэтому я и попросил мистера Гастингса посидеть с детьми и рассказать им все о себе. Пусть они сами решают, я им доверяю. — Я беспокоюсь не о подростках, они всегда заступятся за обиженного. Да он и завоевал их сразу, едва лишь вошел в спортзал. — Он симпатичный, этого не отнять. Андреа скорее умерла бы, чем позволила бы себе согласиться с ним. — Видимо, он не сказал вам, что не верит в Бога. — Этот вопрос не возникал. Кстати, меня больше интересуют дела человека, чем его слова. Согласись, Анди: во-первых, ты встретилась с ним при тяжелых обстоятельствах, во-вторых, на человека часто возводят напраслину. Ты знаешь это по собственному опыту. Андреа вздрогнула, настолько это было справедливо. Но сказала другое: — Я сделала огромную ошибку, проведя службу в тюрьме вместо вас, и теперь за это расплачиваюсь. Если вы не против, я поеду домой — не хочу думать о том, что происходит в спортзале. Увидимся завтра, я с нетерпением жду вашу проповедь. — Ласково похлопав отца Пола по руке, она добавила: — Очень сожалею, что я вас подвела. Я тоже собой недовольна, и... и мне хотелось бы просто побыть одной. Не успел он ответить, как Андреа выбежала из кабинета. У себя она переоделась в брюки и теплую куртку с капюшоном, что как раз соответствовало погоде в январский день. Дружелюбно помахала рабочим у выхода. И уже снаружи, у церкви, увидела новенький «БМВ» нефритового цвета, припаркованный между «крайслером» отца Пола и рабочим фургончиком. Эту машину нельзя было не заметить. Н-да, далеко не каждый экс-арестант ездит в такой престижной машине, подумала Андреа. Она завела свою малолитражку и поехала в потоке транспорта, а в голове у нее вертелись слова хозяйки Мейбл о том, что хорошо бы науськать фининспектора на каждого биржевого дельца. Завтра утром весь приход будет взбудоражен новостью о спортивном тренере, а Мейбл займет пост у дверей, чтобы наброситься на нее с расспросами. Андреа застонала от этой мысли. Потом остановилась у маленького кафе, где съела гамбургер, и поехала прочь из города, куда глаза глядят. Хотелось хоть на время отвлечься от мрачных мыслей, все равно впереди маячила бессонная ночь. Сразу после суда у нее ушло несколько недель на то, чтобы забыть Гастингса, а после злосчастной проповеди, три месяца назад, к ней снова вернулась бессонница. Сейчас начнется все сначала, подумала она, и совершенно невозможно направить мысли по другому руслу. Разве что просить срочно перевести в другую епархию. Мейбл назвала его красивым дьяволом. И правильно, он явно любит дьявольские дела. Теперь, когда он на воле, с такими жуткими деньгами и без определенных занятий (они хоть занимали бы его время и мысли), у него будет уйма возможностей шантажировать меня просто так, чтобы развлечься, думала она. Неожиданно Андреа вспомнила вкус его губ и все остальное, что так возбудило ее тогда, — и ее снова бросило в жар. Крепко сжимая руль, она повернула машину к дому. И, только проезжая по своему микрорайону, она поняла, что Гастингса, вероятнее всего, тяготит его свобода и работа тренера для него — единственная возможность как-то вписаться в эту жизнь. Придя домой, Андреа приняла душ и совсем было приготовилась лечь спать. И вдруг, неожиданно для себя, села к письменному столу и стала набрасывать проекты будущих проповедей. В результате их оказалось столько, что хватило бы на полгода вперед. Андреа просидела над ними до трех часов ночи, потом авторучка выпала у нее из рук. Следовало хоть немного поспать перед тем, как наступит воскресенье, плотно забитое делами. Андреа не смогла бы припомнить случая, чтобы она опоздала в церковь. Но с тех пор, как в ее жизнь ворвался Лукас Гастингс, размеренному распорядку ее жизни пришел конец. Она выбилась из колеи и физически, и эмоционально. А это не случалось с ней с тех пор, как ее посвятили в сан священника. Детский хор, как правило, репетировал с 8.30, занятия в воскресной школе начинались в 9.15, а утреннее богослужение — в 10.30. Обычно Андреа приезжала к 7 утра, чтобы открыть библиотеку для учителей, ответить на телефонные звонки и сделать все для того, чтобы мероприятия сменяли друг друга без сучка и без задоринки весь день. Сегодня было уже без четверти 10, когда она с трудом втиснула машину на забитой до отказа стоянке и бросилась в церковь. Однако выяснилось, что волноваться незачем, потому что отец Пол был уже на месте. И все же она чувствовала себя воришкой, пробираясь в свой кабинет черным ходом, в надежде, что никого не встретит. Надев облачение, она вышла к главному входу, где, стоя рядом с отцом Полом, стала здороваться с прибывающими прихожанами. Старший священник давно завел обычай встречать верующих, чтобы перекинуться с каждым несколькими словами. Когда Андреа окончила духовную семинарию в Окленде, штат Калифорния, и приехала в Альбукерке, она с готовностью встала рядом с ним. Как правило, она одобряла все его методы, ведь он старался сделать все возможное, чтобы сблизиться с людьми, для которых он — духовный пастырь. Красуясь в белых одеяниях, певчие взрослого хора уже собирались в боковом приделе. Андреа здоровалась с ними, когда из органа уже лились торжественные звуки фуги Баха, возносясь под купол. Встав напротив отца Пола у главного входа, Андреа заметила, как он ей подмигнул, хотя казался увлеченным беседой с молодоженами, только что поселившимися в их приходе. Это был его обычный знак, означающий, что он знает причину ее опоздания и не злится. Андреа любила все эти его «штучки». Поскольку был уже январь и вернулись многие из тех, кто уезжал на рождественские каникулы, помещение церкви заполнялось очень быстро. Андреа со многими обнималась — она вообще считала приход своей семьей, справлялась о здоровье, радовалась хорошим новостям и сочувствовала в случае плохих. Она пожимала руки новым прихожанам, отвечала на их вопросы и предлагала брошюры и листовки, лежащие рядом. — Зина! — воскликнула Андреа, когда увидела эту женщину с дочерью; они продвигались к ней. — Доброе утро, пастор, — сказала миссис Монтгомери, — всю эту неделю я чувствовала себя совсем неплохо и подумала: может, мне стоит приехать к вам сегодня вечером, на ваше собрание? Довольная, что Зина проявила желание попасть в группу поддержки, Андреа ответила: — Очень даже стоит! Я буду вас ждать с нетерпением. Значит — в семь часов! — Мы обязательно будем, — заверила Барбара. Когда они отошли, Андреа автоматически протянула руку, чтобы поздороваться со следующим, и почувствовала, что чья-то сильная рука поглотила ее ладонь. Перед ней стоял Лукас Гастингс. К ее огорчению, прямо за ним возникла Марго Слоан. С самого утра где-то в тайнике ее мозга шевелилась мысль: появится ли он в церкви? А теперь эта теплая ладонь взяла ее в плен и пробудила волну радости, заполнившую все ее существо. Он, конечно, почувствовал ее реакцию, и сознание это унижало еще более, может быть, потому, что Марго Слоан наблюдала за ними во все глаза. Старуха, конечно, не знала, какие токи пробегают между женщиной-пастором и этим мужчиной. А в его глазах светился насмешливый вызов. — Хочется сказать, как безумно вам идет это церковное одеяние, — прошептал он. — А молния не поразит меня за эти слова? Не успела она ахнуть, как он слегка притянул ее за руку, чтобы она была поближе. — Мужчины в тюрьме говорили только о вас, — продолжал Гастингс. — Неудивительно! Вы правильно сделали, что больше не появлялись. Из-за одних ваших глаз мог бы вспыхнуть бунт заключенных. — Хотя он говорил тихо, от него можно было ждать любой выходки, и Андреа думала о том, как бы от него отвертеться. Неожиданно она «сморозила» такое, чего и сама не ждала: — Полгода в тюрьме не отучили вас от привычки говорить дерзости. Так можно снова загреметь за решетку. Он хмыкнул, сжал ее руку посильнее, улыбнулся беззлобно и весело. Все это свело ее угрозу на нет, она показалась глупостью. Более того, Андреа еще раз ощутила его сексуальность, сейчас скрытую. Сердце ее затрепетало, хотя и осталось подозрение, что он снова «отколет номер». — Не верю я, — сказал Гастингс, — что мужчину можно засадить всего лишь за комплимент. Даже если он бывший зек, а она — священник. — Говоря это, он поглаживал ее руку большим пальцем своей руки, и ей это было приятно. Но, к ужасу своему, она осознала, что Марго Слоан все видит. — Вы задерживаете очередь, — сказала она. — К тому же служба вот-вот начнется. У вас есть совесть? Она подергала руку, пытаясь незаметно ее освободить, но не тут-то было. — Я вас отпущу при одном условии, — сказал он, но ее щеки уже горели от возмущения. — Вы несносны! — рявкнула Андреа. — Хотите знать, каково это условие? — он перешел на шепот. Не в силах произнести ни слова, она обдала его ледяным взглядом. — Я приеду к вам домой сегодня вечером. — Нет! Я занята. — Лиза Дженнингс сказала, что по воскресеньям у вас собирается некая группа. Я обязательно буду. До вечера, пастор. Отпустив ее руку, он развязной походочкой вошел в церковь. Андреа была вне себя: уж этот-то обязательно явится, если обещал. А то, что она против, подстегнет его еще больше. Лиза наверняка подтвердила, что на эти вечера приходят все, кто пожелает. И он уверен, что его не выставят за дверь. И ведь как верно выбрал, с кем посоветоваться! Лиза — самая тихая, застенчивая девочка в волейбольной команде, и этот разговор с тренером заставил ее почувствовать свою значимость, а он получил нужную информацию. Ничего не скажешь, хитер этот Гастингс, а значит, и опасен. — Доброе утро, пастор, — скрипучий голос Марго Слоан нарушил ход ее мыслей. Андреа увидела и взгляд — острый как нож — и приготовилась к отпору. — Доброе утро, миссис Слоан. Как здоровье сегодня? — Я намерена поговорить с преподобным Ейтсом о его безответственном поступке: он нанял бывшего арестанта на работу. Но после всего увиденного только что я поняла, что здесь не обошлось без вашей помощи. У Анди появилось неукротимое желание — рассказать все как есть: что она сама против этого человека, что чуть не поссорилась из-за него со старшим священником, что... Однако вовремя остановилась. Марго Слоан с самого начала не могла смириться с тем, что Андреа имеет духовный сан, и считала своим долгом разносить по всему приходу слухи о ее малейших ошибках. — Если вас это беспокоит, — сухо заметила пастор, — поставьте вопрос перед церковным советом. У нас новый председатель, Хэл Неф, вот с ним и поговорите. А сейчас извините меня, служба начинается. — Она увидела, что отец Пол направился к алтарю. Не дожидаясь ответа, Андреа вошла в церковь, где присоединилась к хору, который тоже продвигался в алтарную часть храма, соразмеряя свои шаги с музыкой, льющейся из органа. Медленно двигаясь, Андреа не отрываясь смотрела на цветные витражи над алтарем, чтобы отвлечься, и все же не могла избавиться от мысли, что Лукас Гастингс здесь, среди паствы. Дойдя до алтаря, она повернулась и встала лицом к прихожанам, все еще находясь в каком-то трансе. Обычно все то время — час пятнадцать минут, — которое длится богослужение, Андреа с неподдельной искренностью возносила молитвы к Господу. Сейчас же она была во власти сильного стресса и время от времени поддавалась искушению — поглядывала на человека, сидящего где-то в среднем ряду; его красивое лицо и дорогой светло-коричневый костюм выделяли его из толпы. Сразу после суда Андреа какое-то время мечтала о Лукасе Гастингсе, она представляла себе их встречу где-то совсем в другой обстановке, где она сможет познакомиться с ним поближе. Потом наступил этот несчастный день с ее проповедью, и она узнала грубые стороны его натуры. И сейчас ее снова охватил жгучий стыд при воспоминании о том, как она обвила его шею руками и стала искать его губы — но ведь для того, чтобы его защитить! Разве она знала, что их уста сольются в поцелуе и он вызовет такой порыв страсти, который отодвинет остальной мир за пределы сознания! Настолько сильным было ее смятение, что она совершенно не слышала вдохновенной проповеди отца Пола, а он говорил о заблудших, несмотря ни на что сумевших начать все сначала и пойти по праведному пути. Когда Андреа поняла, как далеко она ушла в своих мыслях, она заставила себя сосредоточиться и внимательно слушать. Услышанное убедило ее в том, что если кто-то из прихожан таит в душе неприязнь к ближнему своему, то проповедь отца Пола заставит его заглянуть внутрь себя, осознать собственные грехи и покаяться, хоть немного. Андреа не сомневалась в том, что, выбирая тему, отец Пол думал о Лукасе Гастингсе, который вполне пригоден для служения обществу. Девушка невольно пришла в восторг от своего старшего товарища: он выступил в защиту явного, всем известного грешника, и сделал это в присутствии всего прихода, в том числе и таких «пуритан», как миссис Марго Слоан. Но он не просто грешник, он не кающийся, подумала Андреа. И в тот же миг она вновь нашла его в толпе, их взгляды встретились, и снова перед ней встала картина суда и те несколько секунд, когда они смотрели друг на друга и она прочла в его глазах отчаянную боль, а потом его увели, надев наручники. Сейчас, хотя он отбыл наказание и готов занять то место в жизни, какое заслуживает, она все еще не знает, был ли он тогда прав или виноват. И вопрос этот терзает ее еще больше, чем тогда. Да мне-то что? Почему хоть что-то, касающееся этого человека, должно меня тревожить? Боясь задуматься над этим, Андреа после службы скользнула в боковой придел, ведущий в ее кабинетик. Там уже ждала целая очередь из тех, кто хотел договориться о днях конфирмации, благословений и венчаний. Время ее было так плотно заполнено, что она совсем не думала о планах на вечер. И вспомнила о них лишь в машине, по дороге домой. Внезапно она представила, что будет, если она впустит Гастингса к себе в квартиру. Вне себя от страха, она не заметила красный светофор и, продолжая двигаться, чуть не столкнулась с машиной, идущей с боковой улицы. Их разделяли какие-то дюймы. Водитель выглянул со зверским лицом и выругался. Он был прав! Он еще долго гудел после того, как они разминулись, а она дрожала всем телом. Однако она не поняла, была ли эта дрожь результатом испуга от дорожного происшествия или от мысли, что Лукас Гастингс врывается в ее жизнь. А она-то думала, что с ним давно покончено. |
||
|