"Шанс для влюбленных" - читать интересную книгу автора (Кент Памела)

Глава 13

Ким провела время перед чаем с миссис Фабер, а потом вернулась в свои комнаты, где ее радостным лаем встретили собаки. Джессика просто страдала от недостатка прогулок, и девушка решила вывести ее и Маккензи погулять до темноты. Они как раз выходили из леса, когда машина с Ферн Хэнсуорт и ее матерью подъехала к парадному входу.

Автомобиль Гидеона Фабера, неброский, но мощный «бентли», который он водил сам, когда бывал в Мертон-Холл, подъехал ко входу секундой позже, и, когда Ким вошла в холл, вся семья была в сборе. Ферн держала дядю за руку и с обожанием смотрела на него.

К большому изумлению Ким, на племянницу смотрел совершенно другой Гидеон Фабер… и Ким поняла, что никогда не видела более очаровательного создания, чем дочь Нериссы, в мягком леопардовом пальто, с красиво постриженными черными волосами — очень похожими на волосы матери, — обрамляющими лицо, на котором выделялись оленьи глаза и кораллово-розовый рот.

У нее была врожденная грация Нериссы плюс собственное кошачье очарование. И было очевидно, что ее дядя — один из самых преданных ее рабов. Даже если бы она была его собственной дочерью, он не мог бы смотреть на нее более нежно.

— Что это я слышал про твое намерение выйти замуж? — говорил он, когда Ким вошла в холл. — Ты же знаешь что я не могу этого позволить, правда? Моя любимая племянница не может быть настолько жестока, чтобы желать заменить кем-то своего любимого дядю!

Его отношение к Ферн казалось Ким невероятным. Это было так не похоже на Гидеона.

— О, дядя Гидди, я не хочу сейчас говорить об этом, — запротестовала Ферн. — Я хочу услышать что-нибудь про бабушку! Как она? Ей лучше?

Маккензи, вечно дружелюбный, бросился вперед, чтобы совершить нападение на ее колготки, а Джессика просто стояла на одном месте и лаяла. Гидеон нетерпеливо повернулся, увидел, что это Ким вошла с собаками, и взгляд его выразил столько старательно подавляемого раздражения, что Ким стало не по себе. Она, слегка растрепанная, потому что пробиралась по лесу, и немного промокшая, потому что на улице начинался дождь, неловко протянула руку новоприбывшей.

Ферн Хэнсуорт, казалось, даже не заметила этого. Она только небрежно кивнула:

— Компаньонка бабушки? Ах да, я про вас слышала. Как я понимаю, вы и собак выгуливаете, да?

Даже Нерисса, казалось, была шокирована грубостью дочери. Она с подчеркнутым дружелюбием похвалила Ким за то, что та так отважно отправилась на прогулку с собаками в такую погоду, и спросила, как дела у матери, потому что Ким явно видела миссис Фабер совсем недавно, в отличие от нее. А потом она отправила дочь наверх в ее комнату, напомнив ей, что если она хочет повидать бабушку, то ей надо переодеться во что-нибудь более подходящее.

— Бабушка очень слаба, и ты не можешь взять и ворваться к ней и объявить, что ты приехала. С ней надо обращаться бережно… всем нам.

Ферн, казалось, слегка забеспокоилась.

— Я не очень хорошо умею вести себя в комнатах больных, — объявила она. — Больные люди пугают меня. Можно, я выпью чего-нибудь, прежде чем идти наверх, дядя Гидди? — спросила она, все еще держа его за руку и лукаво улыбаясь. — Совсем капельку.

— Чаю? — предложил Гидеон, вопросительно взглянув на племянницу.

Она скорчила недовольную гримаску:

— Я думала о чем-нибудь покрепче… Что-нибудь для смелости! И потом, я уже пила чай — в поезде.

Продолжая улыбаться, Фабер повел ее к двери в библиотеку, и они вошли внутрь. Нерисса последовала за ними, немного смущенно улыбнувшись Ким и пробормотав, что они увидятся за ужином.

Ким поднялась в свои комнаты и, войдя и закрыв дверь, решила, что здесь и останется, пока не начнется ужин, тогда она сможет пойти к миссис Фабер, не опасаясь снова наткнуться на кого-нибудь.

Служанка, убиравшая ее комнату, выглядела удивленной, когда Ким позвонила и попросила принести ей ужин на подносе в ее гостиную.

— Но это уже второй раз за сегодня, — сказала она. Не то чтобы она была против принести поднос, но новый порядок показался ей несколько необычным.

— В будущем, — сказала ей Ким, — я, скорее всего, буду есть здесь всегда.

И девушка ушла с еще более удивленным видом.

Ким даже не пыталась переодеться в этот вечер, но причесалась и накрасилась заново, а также покрасила ногти, поскольку у нее теперь появилось много свободного времени. Потом она пошла к миссис Фабер, и больная только и говорила что о приезде внучки, который, судя по всему, доставил ей несказанное удовольствие.

— Она такая красивая, правда? — сказала старушка, глядя на Ким, которая склонилась над ней с улыбкой на лице. — Точь-в-точь Нерисса в молодости! Когда видишь такого ребенка, кажется, будто тебе снова вернули твоих детей.

Ким согласилась, что Ферн очаровательна — на нее приятно смотреть. А миссис Фабер благодушно продолжала:

— Насколько я понимаю, Гидеон отговорил ее от этой бредовой идеи выйти замуж. Гидеон такой умный, и она согласилась подождать. Я так рада. Ее жених не показался мне подходящей партией.

Ким снова согласилась, что есть повод порадоваться, но про себя подумала, что Гидеон поступил нечестно. Ферн явно была к нему очень привязана, и он просто обвел ее вокруг пальца.

Миссис Фабер подняла руку и легонько прикоснулась к щеке Ким.

— Так мило с вашей стороны, что вы так часто заходите ко мне, — сказал она. — Я буду с вами откровенна и признаюсь, что вам я рада больше всех… Нерисса такая беспокойная, а Гидеон, по-моему, очень изменился в последнее время. Я не совсем понимаю, как и почему… Просто он изменился. В каком-то смысле он стал более человечным и поднимает вокруг меня такую возню, что у меня появляется чувство, будто он думает, что я могу неожиданно умереть, и хочет, чтобы после моей смерти его совесть была чиста. — Она тихонько рассмеялась. — Разумеется, я понимаю, что дело не в этом.

— Вы хотите сказать, что он изо всех сил старается загладить свое былое пренебрежение? — спросила Ким, прекрасно понимая, что имеет в виду миссис Фабер.

— Не совсем пренебрежение… Гидеон всегда был хорошим сыном. Но были моменты, когда он казался черствым… даже склонным презирать меня иногда. — Она снова беспомощно рассмеялась. — Глупо, не правда ли?

— Очень глупо. — Ким легонько погладила ее по щеке.

— И даже если он когда-нибудь и презирал меня — ну совсем чуть-чуть! — он пытается загладить это с тех пор, как я заболела, не так ли? Посмотрите на все эти цветы, которыми он меня окружил, книги, журналы, вещи…

Она обвела рукой комнату, и Ким должна была признать, что комната была переполнена подношениями хозяина дома. Может, это были предложения мира? Принесенные, чтобы успокоить его совесть!

— Кстати, дорогая моя, не будете ли вы так добры отнести книгу, которую вы брали для меня в библиотеке, обратно и принести другую этого же автора, — попросила миссис Фабер, прежде чем Ким вышла из комнаты.

— Хорошо, — кивнула Ким.

Миссис Фабер посмотрела на нее немного загадочно.

— Знаете, что я вам скажу? — спросила она. — Я здесь лежала и думала. Когда мне станет лучше — когда я смогу путешествовать, — мы с вами вместе куда-нибудь поедем. Я не прочь снова посетить юг Франции или, может быть, Италию. Как бы то ни было, у нас еще много времени, чтобы выбрать, правда?

— Конечно. — Ким улыбнулась ей. — И это прекрасная идея.

Но, выйдя из комнаты, она глубоко вздохнула, потому что совсем не была уверена, что сочтет возможным еще долго оставаться в Мертон-Холл. Ее новое положение здесь казалось странным и обещало в скором времени стать невыносимым… Стоя в коридоре, она прикусила губу, гадая, не практикует ли Гидеон искусство непреднамеренной жестокости, — его мать немало знала об этом! — и в то же время вспоминая, как он выглядел, обнимая племянницу за плечи и с нежностью глядя ей в глаза.

Некоторые люди, очевидно, пробуждали в нем лучшие чувства.

Вернувшись обратно в свое крыло дома, Ким обнаружила Флоренс, девушку, прислуживавшую ей, которая уже передала ее просьбу кухарке и теперь стояла в коридоре около гостиной со смущенным видом.

— О, мисс Ловатт, — сказала она, когда Ким подошла ближе, — мистер Фабер ожидает вас к ужину внизу, с остальными. Он попросил меня передать вам, чтобы вы не обращали внимания на то, что он говорил раньше.

Если Ким и удивилась, то ничем не выдала этого. Она просто произнесла тихо, но решительно:

— Очень хорошо, Флоренс. Пожалуйста, скажите мистеру Фаберу, что вы передали мне его слова, но я уже сделала все необходимые приготовления, чтобы ужинать наверху.

Она подождала, пока не стала абсолютно уверена, что слегка затянувшийся ужин подошел к концу и вся компания из столовой переместилась в гостиную пить кофе, и спустилась в библиотеку поставить книгу миссис Фабер на полку и выбрать новую. По пути через холл она наткнулась на Боба Дункана, который вернулся в столовую за оставленным на столе портсигаром, и он с таким упреком посмотрел на Ким, что она смутилась.

— Что вы имели в виду, — осведомился он, — когда решили ужинать наверху? Я знаю, что миссис Фабер больна и кто-то должен быть на всякий случай под рукой, но у нее есть ночная сиделка и собственная служанка, так при чем тут вы? Я думал, вы приехали сюда работать секретаршей!

Он выглядел таким возмущенным, что это рассмешило ее. Но все-таки Ким попыталась объяснить ему ситуацию:

— Я решила поужинать наверху. На ужин пришли гости, и я решила, что так будет лучше.

— Гости? — Он так возмутился, что чуть не поперхнулся. — Я один из гостей, а вам даже не пришло в голову, что я буду ждать встречи с вами! Или пришло? — Он с подозрением посмотрел на нее. — Вы ведь не меня избегаете, правда? — Боб слегка покраснел. — Я ждал, пока миссис Фабер станет получше, чтобы пригласить вас куда-нибудь, — хотя это, наверное, было для вас очевидно! Но я не совсем уж бесчувственный, и если вы не хотите меня видеть…

— Ну о чем вы говорите, — сказала она и даже положила ладонь на его руку, стараясь разубедить его. — Как вы можете так думать?

Он пожал плечами с несчастным видом:

— Наверное, это потому, что я неотесанный чурбан, и знаю об этом. Когда я иду с девушкой на танцы, то наступаю ей на ноги, а если мы не танцуем, то я ее утомляю. Я хорошо справляюсь со своей работой, но на этом мои достоинства заканчиваются. Спросите любую местную девушку — она скажет вам то же самое!..

В синих глазах Ким затанцевали веселые огоньки, на щеках появились ямочки.

— Спросить любую местную девушку!.. И сколько их, местных девушек?

— Я не это хотел сказать. — Горя желанием убедить ее, Дункан схватил ее руку и крепко сжал. Ким направилась в сторону библиотеки, и он пошел за ней. Она со смехом попыталась освободить пальцы, но он отказывался отпускать их. — Я говорю вам, вы меня неправильно поняли! Я не такой тщеславный, чтобы думать, что любая девушка захочет пойти куда-нибудь со мной, но была одна или две… Хотя совсем не такие, как вы! — сказал он, пожирая ее глазами. — Я никогда не встречал никого, похожего на тебя, Ким…

— По-моему, я не давала вам разрешения называть меня Ким.

Очевидно, обед удался на славу и сопровождался отборными столовыми винами, в том числе шампанским, и восторженное настроение Дункана, скорее всего, объяснялось тем, что он отдал должное и еде, и выпивке; причина его отказа отпустить ее пальцы тоже, видимо, крылась в этом. Она объяснила, что хочет поменять книгу, он ухитрился открыть перед ней дверь библиотеки, не выпуская при этом ее пальцев, и уверял ее, что, на его взгляд, Ким — это просто превосходное имя, как вдруг они с изумлением осознали, что библиотека вовсе не пуста. Перед камином стоял хозяин дома с Моникой Флеминг, на которой было что-то сверкающее, как огонь, украшенное горным хрусталем. Руки Моники обвивали шею Гидеона Фабера, голова откинулась назад, а все внимание было сосредоточено на Гидеоне.

— Прошу прощения, сэр!.. Я понятия не имел!.. — извинился Дункан, отпуская руку Ким.

Гидеон обернулся, и его глаза сузились, когда он посмотрел на вошедших.

— Вы что-то хотели? — хрипло спросил он.

— Я пришла взять другую книгу для вашей матери… — тихо сказала Ким.

— Так возьмите!

— Я встретил мисс Ловатт, когда шел через холл, — начал оправдываться Дункан. — Я пойду присоединюсь к остальным!

Ким подошла к полкам, и все то время, которое ей потребовалось, чтобы поставить книгу и выбрать другую, которая могла бы понравиться миссис Фабер, она чувствовала, что взгляды присутствующих в комнате прикованы к ней. Она услышала, как зашуршали юбки Моники, до нее донесся аромат ее духов и вызвал чувство тошноты, окутав облаком голову. Ким услышала глубокий, грудной голос Моники, просящий сигарету.

— Спасибо, дорогой. — Чиркнула спичка, и вдова снова заговорила тихим голосом. — Какая жалость, что мне надо рано уезжать… Но ты отвезешь меня домой, не так ли?

— Разумеется.

— И ты постараешься увидеться со мной завтра? Нам надо многое обсудить!

— Я знаю.

Ким незаметно выскользнула из комнаты, даже не поглядев в их сторону. Ей представилось, что, как только закрылась дверь, они снова очутились в объятиях друг друга.

Наверху, в своей гостиной, она не стала включать свет. Вместо этого она подошла к окну и выглянула наружу. Несмотря на то, что недавно накрапывал дождь, ночь была замечательная, высоко на небе из-за облаков проглядывала луна. Озеро, словно прозрачное зеркало, отражало проплывающие облака, бледный шар луны; и даже в самых густых кустах виднелся серебристый отблеск там, где в них проникали лунные лучи.

Ким неподвижно стояла у окна, глядя на пейзаж с таким чувством, словно она видела все это в первый раз… И возможно, в последний. Завтра луна, может быть, будет закрыта тучами, и не будет ничего, кроме темноты. И в следующую ночь может повториться то же самое, и в следующую…

Ким стало холодно, но она даже не подумала включить камин.

Она не очень-то верила миссис Фабер, которая говорила, что Моника Флеминг представляет угрозу… Она будет представлять угрозу, если когда-нибудь приедет в Мертон-Холл как его хозяйка, а миссис Фабер придется признать ее своей невесткой.

А теперь у Ким не оставалось особых сомнений, что Моника рано или поздно станет невесткой миссис Фабер.

Как она сказала?.. «Нам надо многое обсудить!»

Означало ли это объявление о помолвке?

Ким не знала, сколько она так просидела, прежде чем с подъездной аллеи до нее донесся шум заводящейся машины, но, услышав этот шум, она придвинулась к окну, чтобы посмотреть, как яркие огни исчезли за поворотом дороги. Тогда она пошла в спальню и, так и не включая свет, стала медленно раздеваться.

Она не знала, что именно делала. Из оцепенения ее вывел шум. Подъехала машина, и почти сразу же после этого в окно кто-то бросил пригоршню гравия.

Сначала от удивления и испуга Ким не могла пошевелиться. Потом медленно двинулась вперед и приоткрыла занавеску.

В ярком лунном свете стоял Гидеон Фабер, поверх вечернего костюма на шее у него был намотан белый шелковый шарф, и он жестами показывал ей, чтобы она открыла окно. Она так и сделала неуклюжими пальцами, словно они не желали ее слушаться, и до нее донесся чистый, холодный, повелительный голос Гидеона:

— Надевайте пальто и спускайтесь… Я хочу поговорить с вами! Оденьтесь как следует. Ночь холодная.

Сначала она подумала, не играет ли луна с ней злую шутку и это вовсе не Гидеон стоит внизу на террасе и настаивает, чтобы она присоединилась к нему. Она надела теплое темное платье, накинула сверху пальто. На ней были легкие туфли, но она даже не подумала о том, чтобы сменить их. Вместо этого, гадая, что подумают остальные, если застанут ее выходящей из дома таким таинственным образом, она тихонько прокралась вниз по лестнице.