«Суть времени – 18»

Мы уже договорились, что вначале обсуждаем деятельность. И поскольку по её поводу поступает много вопросов, – по поводу этой самой деятельности в целом, деятельности как таковой – то, наконец, надо как–то более или менее вразумительно на них на все ответить… Это очень существенно.

И в этой связи я написал некоторую бумагу, своего рода пролог к целям и задачам организации. И хотел просто эту бумагу зачитать (что я делаю нечасто), потому что она должна быть точной, чёткой, а также потому, что её надо иметь возможность обсудить.

Каждый из тех, кто смотрит эту передачу, должен иметь возможность как–то вместе с этой бумагой просуществовать (и, наверное, не с одной, а с несколькими). И дальше мы должны в режиме диалога что–то конкретно доработать. Потому что, в итоге, к осени, все недоразумения должны быть сняты. Мы должны понимать друг друга до конца. В противном случае начинание перестанет развиваться.

Поэтому я (это делаю нечасто, но всё–таки) зачитываю эту не очень длинную бумагу. После чего я опять перейду к тому, чтобы обсуждать в более свободном режиме всё, что касается «Деятельности», а также всех остальных подразделов того, чем мы занимаемся.

Что в принципе получают люди, входящие в наше начинание на тех или иных, свободно выбираемых ими основаниях? Причём, основаниях ролевых. Это очень важно подчеркнуть. Люди входят в наше начинание на тех или иных именно ролевых, а не иерархических основаниях.

Первое, что важно понять, подчёркиваю, – это ролевой характер тех оснований, на которых люди входят в наше начинание.

Структурирование организации идет (никакая организация не может существовать, если она не структурируется), но, оно происходит не по иерархическому, а по ролевому принципу.

Человек хочет только знакомиться с нашими материалами? Он для себя тем самым выбрал роль, и никто не скажет этому человеку, что он человек второго сорта, или что он нам не нужен, или что он не может быть самым важным участником нашего начинания. А, может, это такой человек, который всё это прочтёт, у него что–нибудь в сознании изменится, — он сам что–нибудь напишет, и все увидят свет в конце тоннеля. Кто знает? Мы не делим на важных и неважных. Но человек выбрал для себя роль.

Он говорит: «Ребята, я хочу знакомиться с тем, что вы делаете. Я хочу смотреть телевизионные фильмы, читать ваши книги, ваши аналитические отчёты, ваши исследования. Я хочу в этой роли выступать».

Мы говорим: «Но ты же хочешь в этой роли выступать, вот ты её для себя сам и выбрал. Мы относимся к этой роли с глубоким уважением. Но ты выбрал роль – не мы. И это очень важно. Не мы тебя загнали в какую–то клетку деятельности, а ты пришёл свободно, посмотрел, на каком этаже этого дома хочешь жить, сказал: «Хочу здесь» – Ну, и живи.

Человек хочет не только знакомиться с нашими материалами, он хочет знакомить с нашими материалами других, приобщать людей к нашей деятельности. Но это уже совсем другая роль. Скажем так, он активист, а не только человек, который знакомится с нашими работами. У него у самого другая роль. Далее, он более или менее эффективно выполняет эту роль. Но это не мы её навязываем, говорим: «Приобщай их немедленно». Он сам сказал: «Всё! Понимаю, что без этого нельзя. Начинание должно расширяться. Если оно не будет расширяться – ничего не будет. Я уже понял его важность. Начинаю заниматься ещё и этим». Мы помогаем заняться этим. Мы оказываем какую–то дополнительную интеллектуальную подпитку. Мы обсуждаем с ним [принявшим решение], как это надо делать. Но это его личный выбор. А далее вопрос: как эффективно он этим занимается?

Человек хочет создавать очаги коммуникаций, опираясь на данные материалы, на смысл, на контент? Это тоже роль. Для очень многих важно, что люди организуют кружки и начинают проговаривать материал. Понимаете, ни один материал не будет усвоен активно, пока люди друг с другом не будут спорить по его поводу, не будут его разминать, не будут что–то сами добавлять. Пассивное восприятие не исчерпывает проблемы. Во–вторых, действительно, существование людей в некоей смысловой атмосфере, вокруг некоторых

идей, вокруг некоторых понятий, вокруг некоторых мировоззренческих констант создаёт социальную ткань. Люди начинают друг с другом взаимодействовать… «Человек один не может ни черта», люди задыхаются в отсутствии смыслового кислорода – даже в смысле общения. Человек – существо общающееся. И это очень важная роль. Человек выбрал для себя эту роль в дополнение к другим или как главную, он – коммуникатор.

Он хочет быть экспертом? По какому вопросу? Он может? У него есть компетенция? Это он сам выбрал себе роль эксперта, концептуалиста, аналитика. Это всё примерно одно и то же, [тот же принцип взаимодействия].

Дальше… Он хочет быть организатором? Та же самая история. Прекрасно – организуй. Что ты организуешь? Можешь ли ты организовывать? Предъяви меру своей состоятельности. Начни с чего–то. Мы это увидим, мы это поддержим.

Может быть, он может создавать проекты? Может снимать фильмы? Вот уже приходят люди, совершенно свободно выходят на сайт, говорят: «Мы хотим снять фильм или ролик, или что–нибудь ещё». Мы это всячески поддерживаем и сразу ставим галку и начинаем взаимодействовать с человеком, как с конструктором того или другого, большого или малого, проекта. Конструируют же люди ракеты, самолёты, автомобили. А человек может так же конструировать интеллектуальные проекты – интеллектуальное оружие. И в этом смысле он становится конструктором своего проекта. Кто же ему может помешать в этом? Мы можем это только приветствовать. И все объективно увидят, что это его роль. Это именно его роль, а [вовсе не в том дело], что мы его выискали, назначили и сказали: «Командуй другими». Снова и снова хочу подчеркнуть, что иерархический и ролевой принцип организации любой структуры – это очень разные вещи. И сейчас очень важно понять, что мы идём не туда (т.е. в сторону иерархического принципа), а туда (т.е. в сторону ролевого принципа).

Мне говорят: «А мы вообще в бардак идём и непонятно во что…»

Нет, мои дорогие, мы очень точно знаем, куда ведём. Но мы идём именно в этом направлении, потому что в том направлении (направлении иерархического принципа) гибель. Гибель любого начинания, особенно на этом этапе. Да и вообще.

Пусть человек проводит исследования, пусть создает соответствующие проекты или становится участником того или иного проекта в том или ином качестве. Это не иерархия, повторяю, это не современная политическая тусовка, в которой пробивные ребята начинают что–то под себя подминать, потому что они шустрые или потому что они подладились ходить к начальнику. В ролевой системе ничего подмять под себя невозможно. Знаете почему? Потому что там надо действовать. Действовать, а не бегать по коридорам и кабинетам. [В ролевой системе] надо выполнять определённую роль, подтверждать эту роль, показывать всем, что ты её выполняешь, чтобы всем было видно.

Структурирование людей в соответствии с теми ролями, которые они для себя выбрали, будет. И будет жестким. Нет структуры – нет организации. Но это (третий раз повторяю) не иерархия, потому что роли выбираются свободно. Я ещё говорил, что территория очень большая. Надо вспахать миллион квадратных километров, а мы все вместе можем 5 гектаров небольшой сохой как–то разрыхлить. Слишком большая территория, чтобы ограничивать свободу людей. Да и вообще, зачем её ограничивать? Каждый, кто может, берет на себя определенную роль в начинании, и всё. А дальше все зависит от того, как он ее выполняет. Поскольку любая роль – это дело, то дела оценить совсем нетрудно. «И по делам их узнаете вы их…»

И тут никакого мухлежа быть не может, карьеризму здесь места нет. Результативность человека, его соответствие взятой роли может, между прочим, и электронно–вычислительная машина оценивать. Это довольно простое дело. А дальше, конечно, должно быть некое соответствие. Есть результат у человека? Есть? – Человек получает больше возможности влиять на происходящее. Мы просто вступаем с ним в более тесный контакт. Никто же не хочет, чтобы вступили одновременно в контакт с 10–20–50–ю тысячами людей. Или чтобы вступили в контакт с теми, кто успел пробиться и стал рядом и заблокировал все остальные контакты. Не будет ни того, ни другого. Сделал человек что–то – он проявил себя, он принял на себя какую–то роль. Дальше происходит определённый принцип увеличения у этого человека возможностей в пределах нашего начинания. Иначе ничего не будет.

Итак, еще и еще раз подчеркиваю: роль выбирает сам участник. Ему ее никто никогда не навязывает. Выбор абсолютно свободен. Но сделав нечто, надо подтвердить свое соответствие сделанному выбору. И надо выполнять по сути одно–единственное обязательство – обязательство действовать на благо общего дела. Это очень сложное обязательство. Действовать созидательно, а не разрушительно. А значит, [действовать], укротив «эго» – вот это «я» («…где здесь я», как говорил когда–то Станиславский: «Люби искусство в себе, а не себя в искусстве»)… Укоротив «эго», поумерив амбиции, научившись дружной работе бок о бок с другими, изгнав демонов конкуренции и призвав (говорю иронически) ангелов кооперации.

Гоголь по этому поводу говорил: «Отрекись от себя для себя, но не для России». Прекрасная фраза!

Это кажется банальным. Но это все на самом деле никогда еще не реализовывалось – по крайней мере, в постсоветский период.

Давным–давно подавляющее большинство не работает на общий результат – на равных, плечом к плечу. Люди утратили вкус такой работы, утратили чувство локтя, утратили понимание того, как это – быть на равных рядом, в разных ролях и без иерархии. Если речь идет о людях с советским прошлым, то они иногда еще могут с трудом вспомнить, как это делалось. Вспомнить и рассказать молодежи.

А если речь идет о молодежи, то тут нужно просто понадеяться на нечто…

На нечто, разлитое в воздухе нашей культуры.

На нечто, живущее в наших архетипах.

На нечто, вызываемое к жизни в очень трудных ситуациях. В ситуациях, когда запах беды вдруг возникает – и что–то на этой земле происходит, что–то тут вдруг пробуждается, и люди преображаются, меняются и начинают действовать не так, как было до этого привычно. Смута подходит к концу. Либо она кончится просто короткой и сокрушительной агонией, либо какой–то консолидацией и преодолением. Она не может длиться вечно.

Итак, пусть старшее поколение всё это вспоминает, учит младшее. Младшие слушают… Между прочим, когда мы так ценим советские традиции, то мы же не можем говорить, что «старшие дураки» и пр., да и не хотим. И никогда не скажем.

Значит, нужно учиться у старших лучшему. Тому, как работать бок о бок без фанаберии, без толкания локтями, без желания продемонстрировать, что я тут «ого–го», а ты не «ого–го» и т.д., и т.п. Вот этому надо научиться быстро – этому искусству. Научиться ему можно, только что–то вспомнив. Как во сне иногда что–то вспоминаешь. И если это не вспомнить, то будет худо.

Но всё–таки я ещё раз хочу сказать, что получают сами участники. Меня как–то эта мысль постоянно терзает. Я сам для себя хочу поточнее, почётче сформулировать. И как–то разобраться с этим «от минимума к максимуму».

Так вот, как минимум, участники начинания получают возможность какой–то интеллектуальной подпитки в виде телепередач, этой телепередачи или других, фильмов, докладов, дискуссий, исследований, книг и так далее. Давайте разберёмся с простым вопросом. Это–то они уж получают точно?

Ведь отчёт [по результатам опроса по десоветизации] они получили? Получили.

Фильмы эти, [выпуски «Суть времени» и не только] они получают? Получают.

Возможности обсуждать какие–то проблемы на каких–то общих мировоззренческих основаниях получают? Получают.

Идём дальше. Нужно ли им это – отдельный вопрос. Если им это не нужно, то они просто не участники начинания. Но если им это нужно, то они это получают. Не только в виде данной передачи (например, в виде передачи «Специстория»), не только в виде этого отчёта [по соцопросу], но и в виде книги «Политическое цунами».

Мы только что выпустили книгу «Политическое цунами». На днях мы её выпустили. Она о событиях в Северной Африке и на Ближнем Востоке, которые разворачиваются с начала 2011 года. Прошло несколько месяцев. За это время ещё никто не осмыслил [произошедшее], уж тем более не написал и не напечатал. Мы сделали это первыми. А почему мы это сделали? Потому что мы хотим, чтобы люди это прочитали и поняли масштаб наползающей на них опасности. Масштаб опасности, наползающей извне. И не только масштаб, но и качество этой опасности. Что это такое: вулканическая лава или грозовая туча? От грозовой тучи можно спрятаться, а от вулканической лавы… надо как–то противодействовать другими способами.

Как минимум, участники начинания получают информацию, знания разного рода. Аналитические, теоретические, практические. Они получают понятийный аппарат. А если речь идет, например, о наших спектаклях, на которых уже многие побывали, то ещё и другой аппарат – образный. И не только образный – символический, который получают только в мистериях. И это порою важнее многого другого, но об этом я поговорю потом.

Итак, они получают эти средства. Понимаете? – Средства. Средства, которыми сами свободно пользуются.

Для чего пользуются? Для формирования – или восстановления – мировоззрения, мировосприятия, мироощущения – всего сразу. Вот это–то и есть своего рода лекарство от регресса, который мы обсуждали. Это–то и есть противодействие эффекту «переломанного хребта». Не выйдешь из этого, не восстановив всё вместе – мирочувствование, миропонимание, мировоззрение, мировосприятие, мироощущение даже. Иногда [возникает]впечатление, что всё это скомкано. Всего этого в полной мере нет. И это тоже я постараюсь обсудить в этой передаче, но несколько позже.

Я только хочу спросить… 44 передачи «Суд времени», которые застенографированы нашими активистами, вывешены, могут быть прочитаны, обсуждены и дополнены. Дополнены историческими исследованиями, исторической дискуссией и так далее… Это разве не лекарство для восстановления мировоззрения? Например, для такого компонента, как историческая идентичность?.. Вот чем мы занимаемся, вот что люди получают.

Почему это особенно важно сегодня? Повторяю, я об этом скажу чуть позже. Пока зафиксируем, что это они получают. А для того, чтобы они это получили (вдумайтесь!), кто–то должен создавать телецентр, снимать передачи, задействовать общественников, организовывать общественников, собирать материал, оформлять его, привлекать к работе носителей нужного знания (то есть экспертов разного профиля)… Всё же это надо вместе делать. Вот это же и есть «Деятельность». В противном случае этой подпитки не будет. Не будет подпитки – не будет того самого главного, без чего ничто не двинется дальше. Без восстановления мировоззрения – причём на таких основаниях, на которых можно рассчитывать на то, что люди объединятся, что не будет всё разорвано на мелкие клочки, что начнётся собирание какой–то мировоззренческой ткани. Быстрое собирание, потому что времени–то осталось совсем немного.

И вот, когда все это есть, и все это вместе собрано, можно свободно использовать предоставленное для уточнения своих позиций или формирования позиций знание. Для обучения или для совершенствования имеющихся уже знаний. Все это можно использовать, получить подпитку – информационную, аналитическую, концептуальную, образно–символическую, иную. И постараться выкарабкиваться из ловушки регресса, потому что пока ты сам из нее не выкарабкался, ты не потянешь за собой других наверх. Спаси себя, и вокруг тебя спасутся тысячи. Начни с себя, помогай себе и другим. Собирайтесь вместе для того, чтобы выкарабкаться из этого регресса, выбраться из него, как из ловушки, в противном случае тоже ничего не будет. Это мы всё делаем, и это делают все вместе.

Потому что каждый человек, который это смотрит – это инвестор. Он вкладывает в это самое драгоценное – своё свободное время. Иногда этого времени очень мало. Я вижу на форумах и слышу иногда просто в разговорах, как люди воют от того, что у них нет времени… Что сейчас не 1979 год, что нет никакой возможности кинуть на эти занятия большой объём свободного времени, потому что надо вертеться, как белка в колесе. Люди тратят на это последнее, они – инвесторы. Не пассивные потребители, а инвесторы. И они для себя должны понимать, что они не лежат на диване, не наркотизируются, не видят сладкие сны. Они вырываются – как звери вырываются из ловушки, из капкана – из этой затягивающей воронки регресса. И ползут наверх. Их толкают вниз, а они ползут наверх, ползут и ползут. Выползут, вырвутся, если захотят. Тут всё определяет воля.

Мы средства предоставим. Когда я говорил (и повторяю): «Через год вы будете другими», — я имею в виду именно это. Средства есть. Как вы ими воспользуетесь?.. Мы поможем вам воспользоваться ими правильно. Но захотите ли вы воспользоваться и в какой мере, – зависит только от вас. Тут вы полностью свободны.

Хотите остановиться только на том, чтобы это пассивно потреблять? Потребляйте. Это уже огромное дело. Это не пассивное потребление. Это ведь нужно пропустить через себя. И что–то там, внутри, должно начать меняться. Предлагаемое нами ведь на это рассчитано. Если вы на этом хотите остановиться – остановитесь. Не хотите? Двигайтесь дальше. Вам предлагают активную работу. Когда проводился этот отчёт (и будет проводиться следующий) – это уже активная работа. Вставайте с диванов, на которых вы залежались, отрывайтесь от дисплеев. Идите. Вам помогут это сделать. Помогут организационно, интеллектуально. Переходите в активную фазу. Без помощи тех интеллигентов, которые помогли и помогают делать такого рода работы, вы ничего не сделаете. Но и они без вашей помощи тоже ничего не сделают. Вы существуете вместе, на равных, бок о бок. В разных ролевых функциях, но без этого иерархического морока.

Начав активно участвовать – это вторая возможность, – вы узнаете то, что в противном случае не узнали бы. Мы бы не узнали того, что узнали, если бы полторы тысячи людей [проводивших анкетирование] не решились действовать активно. Мы могли их к этому побудить, предоставить им начальные возможности, но не больше. Вы избавляетесь тогда от очень неприятного ощущения – от ощущения того, что вы ни на что не можете повлиять. Вспоминаю песню: «Небоскрёбы, небоскрёбы… А я маленький такой»… «Текут куда–то процессы, они огромны… Что–то там где–то варганят что–то скверное… А я ведь ни на что повлиять не могу»… Это вызывает очень глубокую подавленность. Это плохая жизнь – в состоянии подавленности для политически, внутренне активного человека.

А вот теперь, [после опроса], можно сказать, что вы повлияли. Больше или меньше, но повлияли. Хотите влиять дальше? Идите с нами. Я не могу сказать, что это произойдёт решающим образом. Что мы закроем глаза… Откроем… и вся действительность станет светлой. Нет, всё будет совсем по–другому. Я уже в этой передаче покажу – насколько по–другому. И, тем не менее, это влияние. Терпение и труд многое перетрут. Не всё, но многое.

Сосредоточенная воля, как лазер – она прожигает броню. Но только надо уметь её сосредотачивать. И надо быть когерентными, как когерентны волны лазера. Надо быть вместе, бок о бок, дружно. Без всех этих «эго», иначе когерентности не будет.

Третье. Вы можете формировать контент или участвовать в формировании. Пишите. Пишите сами, есть очень интересные тексты. Мы немедленно предоставим этим текстам приоритетные возможности. Если можете – пишите, не можете – находите нужные работы, правильным образом их размещайте. Собирайте данные – статистические… Они нужны позарез. Делайте, каждый, кто может, – что может. Коллективный труд будет принадлежать всем вам. Вы в него погрузитесь, как в океан для самоизменения и изменения других, и изменения ситуации в стране.

Хотелось бы, чтобы и в мире. Да, это страшно трудно. Да, на это мало шансов. Но это возможно. Каждый из вас соберёт кроху, но вы вместе соберёте много. И все вместе этим воспользуетесь.

Четвертое. Вы можете создавать среду общения. Я уже говорил об этом – повторяю ещё раз. Для многих это – как глоток кислорода. Эффективные структуры создаёт только смысл. Ну, по большому счету, говорят: «Дух создаёт структуру, дух создаёт форму». Эффективные структуры создаёт большой, накалённый смысл. Они не создаются способом свинчивания некоторых гаечек и шурупчиков. Так не создаются эффективные структуры. Как говорил по этому поводу, по–моему, Вахтангов: «На холодной сковородке нельзя изготовить яичницу». Есть смыслы – возникают коммуникации. Для очень многих людей эти коммуникации безумно важны просто по–человечески, человек существо общественное. Если вы начинаете прорабатывать вместе с единомышленниками определенные вопросы (а если их не прорабатывать, то всё будет мёртвое), то вокруг вас создастся правильная социальная среда. А это – драгоценность, это драгоценнее, чем яхта или коттедж. Это намного важнее. Потому что это поднимает человека. Это создаёт ощущение других возможностей.

Человек призван к одному – к тому, чтобы восходить и восходить к своему идеальному. К тому идеальному, что в нём есть. Это его жизнь. Только такая жизнь наполняет человека счастьем и ощущением правды. А когда он разменивает это на побрякушки или на злобу, то ничего хорошего с ним не происходит. Он саморазрушается. Особенно, если он человек с высокой степенью интеллектуальных, духовных, ценностных потребностей… Экзистенциальных, так и хочется сказать.

Итак. Мы думаем, как создать вместе сетевые ресурсы, в которых мы бы могли общаться между собой именно мировоззренчески… Ну, например, «Одноклассники» – это сетевой ресурс, в котором общаются одноклассники. А на каком ресурсе будут общаться единомышленники? Как помочь им сегодня общаться в сети, завтра лицом друг к другу, а послезавтра начать склейку, сборку во что–то большое и настоящее?

Пятое. Мы ничего не сделаем без специалистов, экспертов. Мы видим, что патриотическая интеллигенция, прошу прощения за штамп, уже начинает входить в тот дом, который мы вместе строим. И мы понимаем, что этот процесс должен быть всячески активизирован. Потому что и мы не можем ничего сделать без серьезного притока интеллигенции, и она ничего не сможет сделать, не оказавшись плечом к плечу с активистами.

Шестое. Степень соответствия всем этим ролевым функциям, степень активности и эффективности их исполнения будет оценена. Чем? Мерой интеграции в деятельность. Интеграция в деятельность будет происходить в соответствии с вкладом и желанием. Хочешь – интегрируйся, не хочешь – находись на большей дистанции. Это как костёр. На него кто–то хочет смотреть издалека, а кто–то хочет обсохнуть после дождя. Всё свободно, но костёр горит. Если вы хотите интегрироваться в деятельность, и если вы что–то сделаете, то вас будут уважать, к вам будут прислушиваться, с вами будут вступать во все более и более тесный диалог. Но это произойдёт только в том случае, если роль будет подтверждена. То есть если вы окажетесь ей адекватны, состоятельны в ней. Ну, не с первой попытки, а со второй. Ну, не в этой роли, так в другой. Это и только это будет поддержано, услышано, понято. А карьеристы и конфликтующие эгоисты будут задвигаться на периферию.

Вот вся идея деятельности на первоначальном этапе.

Что произойдет на следующем, зависит от того, сколько сил мы соберем на первоначальном, как быстро мы пройдем этот этап. Естественно, что мы действуем не самым эффективным образом. И к этому много претензий – потому что, когда кто–нибудь начинает действовать, то к тому, как он действует, всегда очень много претензий. Увы, часто у всех тех, кто не действует. Но иногда и у тех, кто действует. И это часто бывает справедливо.

Но, во–первых, мы явно достигаем эффекта.

Во–вторых, завтра мы будем действовать более эффективно.

И, в–третьих, очень хотелось бы, чтобы рядом кто–то действовал более эффективно. Чтобы собиралось что–то более крупное, более эффективное, и чтобы мы могли почувствовать, что мы не одни. И что рядом есть ещё очень и очень много чего–то, вместе с чем мы можем кооперироваться для достижения своих крупных целей. Очень хотелось бы, чтобы это было так. Но вы только подумайте, что будет, если мы окажемся одним из самых крупных начинаний, а действительность начнёт развиваться в определённую негативную сторону достаточно быстро, и всё это (или многое) рухнет на наш плечи? Вы подумайте об этом.

Итак. Оговорив эти общие вопросы, я постараюсь ответить далее на какие–то конкретные вопросы, которые тоже возникают.

Всё время спрашивают: «Как нам жить без иерархии и почему эти люди (координационные комитеты, модераторы) указывают нам, что делать, а что не делать?»

Отвечаю. Как жить без иерархии, я уже подробно рассказал. Очень подробно. По ролевому принципу, вот как. Теперь представьте себе, что мы начинаем жить по иерархии. Вот закройте глаза и представьте. Я уже видел это в одном из регионов. Не буду называть, в каком именно. Где несколько групп начали конкурировать, где появились вожаки. Начался дележ позиций. Было смешно, стыдно и страшно. Уже врагов начали искать, подрывной элемент. Вовремя успели это прервать. Вот просто подумайте, что это всё, как вирусы, начнёт заполнять совсем–совсем молодое начинание. Вы понимаете, что из этого получится с этой иерархией? Вы понимаете, во что оно быстро превратится? Вы понимаете, что в этом вопросе не я и мои ближайшие коллеги излишне романтичны? Мы–то как раз практичны. Мы–то слишком хорошо понимаем, что такое эти иерархии. И как быстро вирус дележа каких–то фантасмагорических возможностей, позиций и всего прочего полностью убьёт деятельность. Вот тут–то всё благое кончится и начнёт замещаться чем–то другим. Пока я этим занимаюсь, пока я отдаю этому, наряду с вами, силы, душу, время, пока я с этим что–то связываю, этого не будет.

Теперь говорят: «А что будет?»

Да, альтернатива – хаос… Неправда. Альтернатива – либо хаос, либо ролевой принцип, как структурная альтернатива принципу иерархическому. Другой принцип. Давайте просто каждый очень практично для себя (это же не высшая математика, это дело–то довольно простое) прикинет, как эти два принципа воплощаются на практике, и поймёт, что ролевой принцип лучше. И что он–то совсем не хаос.

Теперь о модерациях. Модерация – штука неизбежная. Модераторы – «тёти Дуси», которые ходят и мётлами или какими–нибудь штучками что–то прибирают. Все ругаются, когда «тетя Дуся» случайно заденет по ноге или грубо себя поведёт. Нехорошо, когда «тётя Дуся» себя грубо ведёт, ворчит: «Ходят тут разные, а потом у соседей галоши пропадают…»

Вообразим себе, что «тётя Дуся» не убирает места общего пользования, коридоры и так далее. Чего происходит? Понятно, что… Всё зарастает весьма специфическими субстратами. Я давно говорил, что каждый, кто хочет, чтобы рынок расставил приоритеты, чтобы стихия расставила приоритеты, — должен попробовать у себя на огороде. Если не выдёргивать сорняк, если не убирать что–то совсем не кондиционное, если это всё не делать (а это такая рутинная, унылая работа), то вы окажетесь в доме с неубранными местами общего пользования и коридорами. Если это будет происходить достаточно долго, то вы окажетесь в доме, в котором нельзя жить. Поэтому скажите им (т.е. модераторам) спасибо. Если они «зарываются», — останавливайте их. Вы – друзья. Это жизнь. У вас общее дело. Но если они не будут действовать, не будут выполнять свои рутинные, подчёркиваю, функции, никакого отношения к иерархии не имеющие, то всё кончится. Они общественники. Они взяли на себя эту нагрузку, и они действуют. И коридоры чуть–чуть почище, и места общего пользования, да и домик в целом. И крыша не так течёт. Может, всё–таки и крыша течёт, и в коридорах грязновато… Но помогайте. Помогайте! Общий интерес – это чистый благоустроенный дом, в котором можно жить и работать, а не то, как делить функцию «тёти Дуси». Это не самая лакомая функция. Всегда могут быть перегибы. Но не должно быть ответных реакций: «Ах, вы так! – Тогда мы вот так!» Вас интересует общее дело или «эго»? Если вас интересует общее дело, то вы не будете разрывать это дело на части. Ну, начнёте разрушать и соответственно обнаружите себя.

Теперь о координационном комитете. Он выполняет ещё более рутинную функцию тоже на общественных началах. Ни на какие регалии не претендует. Он обеспечивает начальный этап. Мне говорят: «Начальный… А что будет дальше?»

Объясняю. На следующем этапе по каждому направлению деятельности должны сформироваться редколлегии экспертов. Подобные редколлегии или экспертные советы по направлениям – это не частный вопрос. Это вопрос жизни и смерти. Организация перейдет на новый этап развития только после того, как эти советы будут созданы и начнут правильно действовать. Их надо создавать, с одной стороны, побыстрее. Но с другой стороны, тактично, деликатно и продуманно.

Еще раз подчеркну – организация оформится в тот момент, когда будут такие советы, а также команды людей, объединенных свободно взятыми на себя ролевыми функциями. Самыми разными. Вот – сформируются эти ролевые направления по регионам. Станет ясно, кто, чем хочет и может заниматься. Какая мера участия у человека. Что он на себя берёт. И в какой степени он соответствует тому, что он на себя взял.

Поскольку здесь, на этом следующем этапе, избыточный беспорядок тоже высоко вероятен, то опять кто–то возьмёт на себя рутинные функции. Опять появятся «тети Дуси», опять они что–нибудь будут подметать и не всегда эффективно. Но я ещё раз подчеркну, что ролевую функцию, качество исполнения той или иной ролевой функции может, вполне может оценить машина. Это нетрудно. Я не говорю, что это не будут делать люди. И вот как только это структурируется, мне самому лично будет гораздо легче всё это делать. Но тому есть и объективные параметры. Ну, один собрал десять анкет, а другой 1000. Один сделал вот это, а другой вот это. Я не хочу сравнивать эксперта и активиста. Но ведь люди и не хотят равняться по разным ролевым функциям. Если активист хочет стать экспертом – пусть станет. Если эксперт хочет стать активистом – пусть станет. Всё свободно. Организация – это когда разные люди делают разное, а оно потом интегрируется вместе. И каждый получает нечто, чего он хочет.

Теперь меня спрашивают: «А чего же всё–таки он хочет?»

Я не имею возможности по многу раз говорить по этому поводу. Я действительно считаю, что в стране запущен регрессивный процесс. Что это ключевое понятие. Что единственная возможность это преодолеть – это запустить контррегрессивный процесс. Что нужно создать контррегрессивный субъект. Что нужно создать, если хотите, очень крупное социальное тело. Ну, пусть не класс – пусть группу. Но макрогруппу, которая будет жить вне регресса, которая будет ему противостоять, которая его остановит и преодолеет. Потому что в противном случае он, это регресс, пожрёт всё. Для того, чтобы загнать свинью в клетку, назад, в масштабах страны, – её надо сначала загнать в клетку в себе и вокруг себя. Другого пути нет. Катакомбы – не болтовня, не призыв всем сесть на землю с деревянной сохой или с кем–нибудь ещё… Сеять рожь, пшеницу или выращивать огурцы…

Есть интеллектуальные коммуны, любые другие… культурные. Вопрос заключается в том, что если этот регресс не остановить в некоторых общностях людей, то его нельзя остановить и в масштабе страны. И не верю я в тупую линейную политическую деятельность. Ни к чему она не приведёт. Потому что на втором этапе все всё начнут делить, и все окажутся такими же ворами, как те, с кем они борются. Для того чтобы этого не произошло, должны быть выполнены фундаментальные условия.

Да, мы хотим создать контррегрессивный субъект в условиях регресса.

Какова болезнь – таково и лекарство. И мы его создадим. Большой или маленький. Желательно большой. Но мы его создадим. И в этом есть стратегическая задача. Создадим его – повернём процесс. Не успеем повернуть процесс, не будет контррегрессивного субъекта, не окажется рядом других, кто будет работать в том же направлении, но помимо нас, не сумеем мы с ними объединиться – это всё рухнет.

Но даже в момент обрушения надо продолжать бороться. И тогда возможно, что по ту сторону обрушения все начнет безумно быстро восстанавливаться – как восстанавливалась Российская империя в облике Советского Союза. Стремительно. За двадцатилетие. За двадцать с лишним лет. Из руин. Всё может быть. Бороться надо по максимуму. Бороться надо за то, чтобы крупный макросоциальный субъект, большая группа людей, попросту говоря, большая, в несколько миллионов человек хотя бы, внутри которой не будет того вируса, который навязали стране, которая изгонит его из себя, – вот чтобы эта группа дальше помогла остальным. Чтобы она успела сформироваться и начала всё поворачивать. Как она будет поворачивать, мы можем обсуждать десять раз отдельно, изучая Грамши или без Грамши. Адресуясь к историческому опыту или разрабатывая что–то новое. Но, поверьте мне, если она сформируется в нужном качестве, она повернёт процесс в нужном направлении. Никаких проблем тут не будет.

Вопрос: сформируется ли она в нужном качестве – и количестве тоже? Если же произойдёт нечто меньшее… ну, что? Империя рухнула… Большевиков было максимум 50 000 человек. Максимум. Но у них было определённое качество, определённый драйв, глубина мировоззренческой близости и желание что–то спасать. И они смогли. Ведь никто, кроме них, ничего не смог. И это признают все. А они смогли. Это называется «новая сборка».

Это наихудший вариант. Наихудший. Но кто знает, что произойдёт? Мы здесь можем рассматривать только сценарии. Всё остальное – механистичный взгляд на мир, который развивается совсем не механистично, а очень, очень, очень и очень сложно. И который может ускорить процессы самоизменения (причём негативного, в том числе) очень быстро.

Среда, в которой мы сейчас живём, предельно неустойчива. Она кому–то кажется иллюзорно стабильной: магазинчики, ресторанчики, то, сё, пятое, десятое… Но она предельно, чудовищно неустойчива изнутри.

Меня спрашивали тут о религиях. Я должен ответить, что мы с уважением относимся ко всем конфессиям. Никогда снова в стране не будет конфликта между атеистами и представителями конфессий. И в XXI веке есть гораздо большая база для сближения позиций, чем в XX–м. Другое дело, что внутри конфессий могут быть и сепаратисты, и регрессоры, архаизаторы, которых, конечно, мы не примем. Но мы будем [вести себя] предельно умно, вежливо и тактично по отношению ко всем конфессиям. И никогда не будем охаивать конфессии как целое. Будем внимательнейшим образом смотреть за процессами внутри них. И это будет происходить с позиций беспредельной вежливости. Мы не будем вторгаться в чужой монастырь со своим уставом. Мы будем в этом вопросе более деликатны, чем в любом другом.

Националисты… Много раз говорил об этом, могу повторить ещё раз. Национализм национализму рознь. Это сложнейший теоретический вопрос. Мы здесь для того и разрабатываем теоретические вопросы, чтобы потом построить отношения. Что мы строим – национальное государство или империю? Россия веками была империей. В империи есть народ–держатель, это русский народ. Русский народ держит империю, он держал её как в советском, так и досоветском варианте. Фраза из гимна: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…», тост Сталина: «За русский народ!» – это часть имперской традиции. Нет империи без народа–держателя. Русский народ является народом–держателем империи. Вот тогда он народ, имперский народ.

Переход всего этого в национализм, даже правильный – то есть переход из альтернативного развития, в котором жила Российская империя, а потом Советский Союз в модерн, который кончается, – приведёт к правильному, французскому национализму. С ним можно вести диалог. Коль скоро там нет вопроса о расчленении страны ещё раз, то с ним можно вести разговор.

Но дальше есть очень деструктивные варианты: «уменьшительный национализм» – система племенных рефлексов, которые разваливают всё до предела. Сейчас ещё может возникнуть такой новый феномен, как трайбализация: сибирский синдром, южно–русский синдром, северно–русский синдром. Враги будут всё это всячески активизировать. Мы создали для того, чтобы со всем этим разбираться, целое направление «Территориальная целостность». Если националист хочет сохранения территориальной целостности, а тем более увеличения державы, возвращения её в нормальные исторические размеры, то у нас с ним есть очень серьёзная почва для диалога в этом вопросе.

Что касается всех других вопросов, то по каждому из них надо разбираться конкретно.

Ещё и ещё раз говорю, что КПРФ (нас спрашивают об отношении к ней) – не только не враг, а очень уважаемая структура. И мировоззренчески крайне близкая, и включающая в себя огромное количество самоотверженных, честных, правильных (если можно так сказать) людей. Если верхушка КПРФ не уподобится Горбачеву и не начнет играть в скверные игры (а ведь так уже было) – никто с КПРФ конфликтовать не будет. Но если начнется такая скверная игра в духе перестройки, мы очень корректно, очень мягко и не задевая чувства рядовых коммунистов об этом скажем. Это наш интеллектуальный и политический долг. Но конфликтовать мы не будем в лоб, потому что слишком много честных, порядочных и уважаемых нами людей. Сколько бы они не злились на нас, мы их любим и уважаем. И относимся к ним очень тепло и с позиций глубочайшего, ещё раз скажу, уважения.

По вопросу об объединенном «Народном фронте». Я уже предлагал теоретическую основу для того, чтобы обсудить этот вопрос. Я не с вкусовых позиций хочу его обсуждать, а с теоретических. Этих позиций две.

Первая. В результате определённых процессов страну действительно оседлал очень скверный класс. Этот скверный класс запустил и поддерживает регресс. Пока данный класс остаётся в этом качестве, не выходит из первоначального накопления капитала – он убийца. Класс этот пока что существует как целое. «Единая Россия» – часть этого класса. Или, точнее, политическая надстройка над этим классом. Какие бы фронты она ни создавала, она всё равно остаётся этой политической надстройкой над этим классом. Вся разница между тем, что делал Ельцин (шквальным регрессом), и тем, что произошло при Путине, – это оттягивание времени. Но это драгоценное оттягивание. Если бы страна была расчленена в 2001–м, мы бы этот разговор не вели. Предмет бы исчез. Народа бы уже не было. Мы бы не боролись за то, чтобы он принял новое качество. Не за что было бы бороться.

2017–й – не такая уж большая отсрочка, но, может быть, здесь удастся создать контррегрессивный субъект. Как мы хотим это сделать? Ради этого мы живём и работаем, на это надеемся. Отсрочка эта для нас существует. Новое шквальное обрушение по типу десталинизации – смертельно опасно. Сейчас борьба идёт между этим новым шквальным обрушением и вот этим вот пологим выходом на небытие.

В чём небольшой политический шанс? В том, что, когда станет ясно, что никакого компромисса с Соединёнными Штатами, Западом в целом и так далее нет не потому, что его не хочется (его тоже хочется), а потому что база исчезла… Как говорилось в одном жёстком анекдоте: «Мама кричит детям: «Папа не для того повесился, чтобы вы на нём качались, а чтобы тихо было!» Нас выводят из числа победителей во Второй мировой войне не для того, чтобы компромисс строить, а для того, чтобы мы сдохли. А на нашем трупе построить нечто. Это же ясно. И все процессы мировые говорят об этом.

Вот когда это станет абсолютно ясно, конкретно и перед определёнными представителями этого класса, в котором есть очень разные люди… Он в целом действует, как скверна, но он очень разный, гетерогенный изнутри. Уже объяснял, что если вкрапленности какой–нибудь руды существуют в граните и они не соприкасаются друг с другом – то гранит не проводит тока. Но если есть одна прожилка, как говорят геологи, то всё работает так, как будто это один металл. Так вот, внутри этого класса есть очень разное. Если людям будет сказано: «Дорогой друг! (Особенно если речь идет о представителях политического класса и выше) Начинай членить [страну] своими руками, начинай перестройку–2!» – некоторые люди и некоторые группы скажут «нет». Я просто знаю, что они так скажут.

Хватит ли у них при этом сил расколоть политический класс, оформить этот раскол – это ключевой сегодняшний политический вопрос. Потому что хотя политический класс очень скверен и надежд с ним никаких особых я не связываю, но на холке он сидит прочно. И на холку его посадили вы. Давно. В силу определённых причин. Значит, он на холке сидит. И единственное, что можно сделать – это постараться обеспечить и оформить этот раскол, который может произойти только в условиях, когда будет абсолютно доказано, очевидным образом – как на фактическом материале, как самой жизнью, так и рефлексиями, – что нет базы для компромисса. «Папа не затем повесился, чтобы на нём качались».

Тогда произойдёт раскол. Этот раскол может как–то оформиться. Это может произойти в ближайшие месяцы, а может и не произойти. Это маловероятно. Но этот раскол в тех условиях, о которых я говорю, ломает антисоветский консенсус в элите. Ломает. Политическая система уходит в прошлое. Нужно строить новую систему, необходим резкий левый поворот и соответствующее сближение всех неосоветских и правильным образом имперских сил. Шанс на это есть. Если это произойдёт – да, отдельные представители отколовшегося класса будут абсолютно не ангелами, но это будет политический шанс. Возможно, процесс удастся остановить и перенаправить. А возможно и нет. Но отношение к политическому классу в целом и ко всем его надстроечным структурам (а все надстроечные структуры – это надстроечные структуры этого класса, что «Справедливая Россия», что «Единая Россия», какая разница… что Жириновский, что все, какая разница… это надстройка над этим классом; ситуацию оформляет данный класс)…

Вот из этой теории проистекает политическое отношение – явление скверное, в существующем виде бесперспективное. Но какие–то шансы есть. Это во–первых.

А во–вторых, может оказаться, что на определённом этапе, в определённой ситуации, при определённом раскладе сил те, кто хотят это пожрать, ещё хуже тех, кого пожирают. Так тоже бывает в политике. Никогда не говори: «Никогда».

Всё, что происходит сейчас, и всё, что будет происходить в сентябре, – это совершенно разные вещи. Предстоит очень острый политический сезон. Подчёркиваю – очень острый. Кроме того, всё равно – что бы ни произошло в рамках внутренней политики, аксиома в том, что любые пертурбации во внутренней политике, не приводящие к распаду страны, будут превращать тех, кто выиграет, в смертельных врагов внешнего мира, Запада в целом. Так, к сожалению, распорядилась жизнь. А это вновь вернёт нас ко всё той же коллизии – коллизии раскола и переоформления системы. Всё, что я вижу в качестве малого шанса, – это вот этот раскол и переоформление системы. Меня слышат? Системы!

В чём я вижу большой шанс – это формирование контррегрессивного субъекта вне этой системы. Стратегия в этом. Тактика в том, чтобы этими возможностями тоже не пренебрегать, потому что сил очень мало. Третий раз говорю – на холке сидит этот класс очень прочно. Фыркать поздно, надо работать. Но никакого отношения к тому, чтобы обняться с существующим политическим субъектом, это не имеет. Это бесперспективно. Бессмысленно. И субъект не хочет этого, и ваш покорный слуга.

Жизнь намного сложнее этих схем.

А вот теперь я хотел бы перейти всё–таки к тому, как развивается процесс, поскольку это намного важнее всех тех вещей, которые мы здесь обсуждаем. И с этой целью позволю себе зачитать короткий документ, который, наверное, большинство читало, но который кто–то не читал, и в котором важно услышать его мелодику. Он называется Резолюция Парламентской Ассамблеи ОБСЕ «Воссоединение разделенной Европы».

Вот если у вас есть музыкальный слух, то вы понимаете, что вот этот документ и документ Совета по правам человека – это одно и то же. А если нет музыкального слуха, ну, что я могу сделать… Музыкально–политического, я имею в виду. Только прочитать следующее…

«Корреспондентка The New York Times Джуди Демпси побывала на германо–российско–польском форуме в Калининграде, целью которого было «сближение трех стран, имеющих фундаментальные различия в исторических представлениях о Второй мировой войне».

«Процесс такого рода в конечном итоге неминуемо приведет к столкновению России с собственным прошлым, в частности, с преступлениями сталинизма и лагерями, и переоценке ею своего амплуа жертвы и победительницы во Второй мировой войне. Ей также придется принять столь сильно укоренившуюся в европейской идентичности идею о [необходимости] разбираться с памятью и прошлым». (http://www.inopressa.ru/article/24May2011/nytimes/kompromiss.html)

Итак, вам что сказано? «К переоценке ею своего амплуа жертвы и победительницы во Второй мировой войне». Вы хотите переоценивать «своё амплуа (скоты! словечки–то какие!) жертвы и победительницы во Второй мировой войне»? Эта Джуди Демпси из The New York Times плюёт вам в лицо. В лицо жертвам ленинградской блокады. В лицо погибшим и спасшим её от гитлеровского нашествия. Солдатам, офицерам, всем. В лицо нашему народу. Вы этого хотите?

Это же не кончается! С одной стороны, возникает длинная статья в «Независимой газете» (24.05.2011 «Независимая газета». «Нескорая перспектива» http://www.ng.ru/politics/2011–05–24/1_perspective.html), в которой вдруг господин Гудков, глава «Левада–центра», сообщает: наши опросы говорят о том, что тандем должен быстрее расколоться, и всё прочее. То есть он начинает просто политическую игру.

С другой стороны, этот же Гудков начинает фальсифицировать данные и говорить о том, что «мы ему не братья, не сёстры, он нам не отец» (22.05.2011 «Новая газета». «Мы ему не братья не сестры. А он нам не отец» — http://www.novayagazeta.ru/data/2011/054/20.html). «Новая газета» – этот рупор Джуди Демпси. Джуди Демпси в какой газете всё писала? The New York Times? А «Новая газета» это что такое? Это совместное издание с The New York Times. С господином Гудковым на полосе «Новой газеты».

Что там говорится? Там начинают выдаваться фальсифицированные и ничего не значащие таблицы. «Как вы думаете, оправданы ли жертвы, которые понёс советский народ в сталинскую эпоху?» Столько–то говорят «да», а столько–то «нет». И так далее. Вот вы меня спросите: «Оправданы ли жертвы?»

Мы вас спрашиваем: «Хочет ли народ десталинизации по предложенной схеме? По схеме Джуди Демпси amp; K^о, по схеме Вильнюса?»

А вы нам про «оправданы ли жертвы»! 1600 людей опросили про «оправданы ли жертвы» – и что? И что?

«Кого, вы считаете, следует относить к жертвам сталинских репрессий?»

Он выдаёт данные, не имеющие никакого отношения к делу. Он игнорирует данные ВЦИОМ, которые ближе к делу. И совершенно ясно, что совести у ребят нет. Они пойдут «свиньёй» и дальше.

Поэтому проводить новое исследование необходимо категорически. Не будете проводить новых исследований? Джуди Демпси будет вас учить жить. Поняли? Хотите, чтобы Джуди Демпси вас учила жить по этой схеме? Вы слышали, что сказала Джуди Демпси в The New York Times и что повторила «Новая газета» по принципу «Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!»? Уже тошнит от этого. Вы слышите, что она говорит? «… приведёт к переоценке Россией своего амплуа жертвы и победительницы во Второй Мировой войне». Это неслыханный плевок, которого ещё никогда не было. И это в точности то же самое, что Вильнюс. А Вильнюс – это в точности то же самое, что делают Караганов и Федотов. А то, что делают Караганов и Федотов, поддерживает «Новая газета», которая является филиалом в России The New York Times. Чувствуете, чем пахнет, или не чувствуете?

Не чувствуете? Не проводите опрос!

Чувствуете? Проводите снова и снова! И никто вам не говорит, что с помощью этих опросов вы (только с помощью них) выиграете.

Теперь возникает момент, когда я могу перейти и к определённому направлению деятельности, и к политической философии. Школа высших смыслов, которую я описывал в качестве 7–го блока всей системы деятельности, – это театр «На досках», это лаборатория исследования историко–культурной, метафизической проблематики. Это психологическая лаборатория, методологический семинар.

Я хочу сейчас объяснить коротко, почему это так важно. В нашем спектакле «Изнь» есть такой образ парка, в котором стоят статуи. Мы называем этот парк «Идеальное».

Так вот. Вдумайтесь, что произошло. У каждого человека, у каждого, если он человек, есть своя тропа в этот парк. Но не каждый туда заходит во время жизни очень часто. Не каждый всё это лицезреет, все эти свои идеалы. Люди как–то живут, и на них это чуть–чуть дышит. Люди очень разные. И большая часть людей получает некоторый заряд всего этого идеального очень рано. В семье, в детском саду, в школе и так далее. Она это получает и успокаивается. Она сюда не захаживает каждую минуту. Но у неё это есть.

А теперь представьте себе: свои герои, своя семейная традиция, свои представления о благе, своё ощущение гордости – вот всё это есть, а живут другим. Другим. Кто–то торгует, кто–то сталь выплавляет, кто–то статьи пишет. Живут другим.

Теперь представьте себе, что это всё уничтожено. Всё. И что смотрят на новую какую–нибудь точку: что ещё не уничтожено, что? Гагарин? [Тогда] «Бумажный солдат»! Что ещё не уничтожено, кто не уничтожен, где? Мало уничтожения на уровне отдельных представителей искусства и масс–медиа, введём политическое уничтожение. Всё надо уничтожить.

Вы представляете себе, во что хотят превратить человека? Хотят, чтобы у него этот парк был полностью разбит, вдребезги. При этом нового парка не создают.

Большевики, когда перехватывали инициативу, во–первых, громили отнюдь не всё в Российской империи. Сталин–то потом просто начал восстанавливать очень многое. Но большевики громили тоже далеко не всё. Никто Некрасова не громил. И очень многое другое. Ленин писал: «От какого наследства мы отказываемся?» А значит, от какого не отказываемся.

Во–вторых, какими дозами идеального они стали это сразу компенсировать! Какой мечтой, каким огромным зарядом! Всё в этом парке стало восстанавливаться. Всех водили в этот парк. Всем это показывали. Я имею в виду здесь идеальное как таковое.

Теперь поймите, что произошло. Вот это – идеальное. А вот это – пространство в мозгу, в котором идеальное должно быть размещено. Это пространство взяли – и вот так вот измяли. (Комкает лист бумаги.) Как в это [«измятое»] идеальное поместить? Как это сделать?

Никакой другой у нас проблемы–то нет, понимаете? Когда я говорил в начале о восстановлении мировоззрения, мировосприятия и всего прочего – это та же самая проблема, та же самая. Один к одному. Ещё нужно каким–то способом это распрямить. А как это распрямляют? Как функционирует идеальное в сознании? Как это сюда поместить? Как это заставить снова работать–то всё вместе? Потому что когда это начнёт работать, регресс кончится. Слышите? Он кончится в один день. Это будут другие русские люди, с другими глазами, с другими моделями поведения. Страна воспрянет в один день, если это кончится. Но это же сделано. И продолжает делаться каждый день. А в этом состоянии что делать?

Школа высших смыслов, театр наш (точнее, пара–театр), лаборатория исследования историко–культурной, метафизической проблематики, а главное психологическая лаборатория, занятая функционированием идеального в сознании, – это единое целое, в котором мы бьёмся и бьёмся над решением данного вопроса. Как восстановить этос, как восстановить идеальное, что делать с вот этим вот свёрнутым пространством? Кто и в какой мере повреждён? Как это повреждение избыть? Как восстановить норму функционирования?

Можно решить тысячу политических задач и не решить ничего. Можно решить одну эту задачу – и мы решим всё.

Если мы говорим о контррегрессе, то как только идеальное восстановлено, свинья загнана в клетку (а это практически одно и то же), и этот механизм начал функционировать – мы спасли страну и мир.

В этом смысле образы, символы – это не прибамбасы, это не финтифлюшки. Это страшное орудие борьбы за жизнь – и против неё, за спасение – и против него. Почитайте Сокурова. Как он всё умеет ненавидеть! Как он твёрдо понимает, что он создаёт символы для уничтожения.

С этой точки зрения, вдумайтесь во все эти документы. Мы хотим понять, насколько люди повреждены. Как избыть повреждение? Как оно распределено в возрастных, профессиональных и прочих группах? Начался ли процесс самовосстановления? Что происходит в идеальном?

Если мы всё это решим – мы построим контррегрессивный субъект. Построив же его, мы повернём любые политические процессы. Обратного пути нет.

Регресс начался с падения. Падение началось в момент, когда отказались от исторического пути, от исторического идеала и так далее. Тогда шоком ударили по мозгу народа. И народ, сойдя с ума, во временном помрачении от этого отказался – и его взяли тёпленьким. И дальше начали вести по пути к уничтожению.

Это всё надо изменить по–настоящему. Надо заставить идеальное работать в восстановленном пространстве. Мы призываем всех, кто понимает, как это устроено, кто может нам помочь – приходите! Давайте работать вместе. Мы призываем всех, кому дорога страна, вдуматься, что будет, если мы этого не сделаем. Мы призываем всех, кто понимает по–настоящему, какие происходят процессы в мире, вдуматься в то, что будет, если в нашей стране это будет сделано вот так – какие волны танатоса пойдут по миру гулять! Вдумайтесь хотя бы в это, если вам не жалко нас. А жалко нам должно быть себя, другие и не должны нас жалеть. И не в жалости тут дело. Подумайте хотя бы о своих интересах. Подумайте, чем это всё чревато.

Вот это направление нашей деятельности – это и «Политическая философия», и «Политическая метафизика», и многое другое. И это ключевое направление, а не придаток ко всему остальному. И я отказываюсь обсуждать большие процессы, происходящие в стране, расстановку сил, стратегию деятельности и цели, не сфокусировав внимание на том, что главная проблема–то только одна. И она находится там, где я сейчас говорю. А все остальные политические и прочие проблемы – это производные второй, третьей и большей степени. Это не значит, что их не надо обсуждать, что они начинают работать сами по себе. Но нельзя на них зацикливаться. Только увидев это, вы можете увидеть стратегическую картину целиком. Мы долго шли к этому пути и теперь к нему пришли.

А дальше мы продолжим обсуждать все остальные направления деятельности. Завершив же это обсуждение, начнём спокойно и подробно работать по каждой молекуле… Что такое регресс? Как его останавливать? Как он задел население? Как функционирует идеальное в сознании? Каков политический расклад, до кого ещё можно достучаться, до кого – нет? Кому дорога Россия, кому – не дорога? Как изменение понятий, значений слов, уклончивость лексики, провокация влияют на расклад сил? Что тут можно парализовывать? И главное – как мы можем восстановить это у наших людей?

Говорят: «Илья Муромец встанет с печи».

Он станет Ильёй Муромцем, способным встать с печи, только тогда, когда мы это восстановим. И запомните ещё раз – это и есть главное.