"Китти" - читать интересную книгу автора (Чаллинор Дебора)

Глава 7

Июль 1839 года

Китти была очень занята. Даже дома в Норфолке она не работала так много. Теперь, когда установилась прохладная погода, они с тетей Сарой и девушками без устали консервировали овощи и фрукты — ведь предстоящие месяцы были довольно скудными на урожай — и вязали теплые пледы для кроватей.

По утрам Китти продолжала работать миссионеркой в школе. Вместе с Джанной Тейт и миссис Уильямс она обучала детей маори, а также дочерей миссионеров, населявших Пайхию, в школе для девочек, основанной миссис Уильямс тринадцать лет назад, в то время как Фредерик Тейт преподавал в школе для мальчиков. Предполагалось, что дети будут постигать азы чтения, чистописания и арифметики, но ввиду того, что первоочередной целью преподобного Уильямса являлось обучение детей теории христианства, а вовсе не тонкостям английского языка, преподавание в школе велось на языке маори. В первые дни своего пребывания в школе Китти чувствовала себя беспомощной, однако спустя пять или шесть недель, проведенных в обществе детей и Джанны Тейт, ее познания в языке маори заметно усовершенствовались. В свою очередь, взрослые маори, с которыми ежедневно общалась Китти — Ами, Ваи и Хануи, — с не меньшим рвением стремились освоить английский язык.

Вопреки ожиданиям Китти труд учительницы оказался довольно тяжелым, но весьма благодарным занятием, хотя порой ее посещало сбивающее с толку ощущение, будто ее насильно заставили влачить чужое существование, поселив ее душу в тело исполненной набожности и благочестия женщины, коей она никогда не являлась. Китти по-прежнему сильно скучала по матери, но теперь былое чувство обиды, вызванное тем, что ее отослали прочь, превратилось в понимание того, что ее мать просто нашла лучший, по ее мнению, выход из положения. Китти также скучала по лету в Норфолке. Она никак не могла привыкнуть к тому, что холод наступает в середине года, и часто задумывалась над тем, как они будут лакомиться Рождественским ужином, умирая от удушливой декабрьской жары в Пайхии.

Но Китти очень любила своих учеников, что являлось для нее утешением, и с удовольствием наблюдала за тем, как они учатся. Более всего ее восхищало то, как дети маори воспринимали окружающую действительность. Их представления существенно отличались от тех, что она наблюдала среди своих соотечественников. Китти отчасти повергало в шок то, как они относились к чужой собственности — если им чего-то хотелось, они просто брали это и таким образом становились собственниками, — или к благотворительности, которую понимали как то, что имеет место лишь исключительно внутри семьи. Но вместе с тем дети маори были жизнерадостными и восприимчивыми, к тому же были более независимыми, нежели их сверстники англичане — представители среднего класса. Дети миссионеров, казалось, заняли место где-то посередине между теми и другими.

Немалую часть времени Китти занимало еще кое-что, а точнее, неожиданная и крепнущая с каждым днем дружба с Хануи. Начало ей положил случай с соломенной шляпой Китти, а продолжило его пение на церемонии нанесения татуировки на лицо Ваи, призванное успокоить гостью-англичанку. Хануи был дружелюбным, отзывчивым и очень милым человеком. Его своеобразное чувство юмора казалось Китти занимательным, а сам он очень сообразительным. Если он не уезжал вместе с Тупеху, то всегда навещал дом Келлегеров, чтобы поболтать с Китти и Ваи, рассказать им о том, что видел в странствиях, и расспросить Китти о том, что находится за синим-синим морем. Хануи рассказывал девушке предания об удивительных подвигах и приключениях своих предков; о богах, населявших небо, реки и горы Аотеароа до того, как там стали жить маори; о том, во что превратилась жизнь, когда маори начали использовать в своих кровопролитных войнах мушкеты; и о том, что случилось, когда в Новую Зеландию прибыли первые миссионеры — тогда Хануи был еще ребенком. Китти любила слушать эти истории, хотя понимала, что Хануи приезжает к ним в дом не только ради того, чтобы насладиться ее обществом. Она подозревала, что Хануи от имени своего брата присматривает за Ваи.

Со временем Сара решила, что Хануи относительно безобиден, хотя и окрестила его «холостяком», а Джордж вообще редко замечал, кто находится в доме. Хануи не слишком часто посещал церковь, в чем Сара не упускала возможности укорить его, но если не обращать внимания на этот маловажный факт, женщина была вполне довольна Хануи, не препятствовала его дружбе с племянницей и с легкостью оставляла их вдвоем. Очевидно, Сара считала этого маори слишком нескладным и уродливым, чтобы представлять угрозу для добродетели Китти. Впрочем, Хануи никогда не давал повода сомневаться в нем.

Сегодня после обеда Китти была одна. Она сидела на скамейке в саду перед домом, наслаждаясь зимним солнышком, и распарывала платье, которое шила Ами, следуя ее инструкциям. Ами подошла к заданию с присущим ей легкомыслием, а в результате получился наряд с шестнадцатью пуговицами и всего тринадцатью прорезями для них. Рукава у платья оказались разной длины, а юбка нескладно топорщилась на талии, потому что Ами не потрудилась наметать складки, прежде чем пришивать юбку. Если ситуацию со складками и прорезями для пуговиц можно было исправить, то насчет рукавов Китти сильно сомневалась. Но если пришить к ним тесьму, то, возможно, платье будет спасено.

— Одно из ваших творений? — раздался голос.

Китти вздрогнула от неожиданности и подняла глаза. На садовой дорожке в нескольких футах от нее стоял Райан Фаррел. Как и всегда, он выглядел самоуверенным и обветренным.

— Добрый день, капитан, — ответила Китти, чье сердце раздраженно затрепетало в груди при виде этого мужчины. — Нет, это детище Ами.

— Очень симпатичное, — с сомнением в голосе протянул Райан.

Китти, впрочем, как и все остальные, не видела его несколько месяцев с того самого момента, как в деревне началась эпидемия кори. Но несмотря на то что капитан Фаррел ужасно раздражал ее, Китти пожалела, что не уложила волосы более тщательно и не надела более привлекательное платье.

— Вы вернулись, — произнесла девушка и тут же нахмурилась — слишком уж пустой и ненужной показалась ей эта фраза.

— Вернулся.

— Надеюсь, поездка оказалась успешной?

— О, более чем. На этот раз мы побывали на тихоокеанских островах.

— Вот как? Очень интересно. Тетя Сара ушла в гости, а дядя Джордж в своем кабинете наверху. Он попросил, чтобы его не беспокоили.

— Я пришел не к вашему дяде… а к вам, — сказал Райан, присаживаясь на скамейку рядом с Китти. — В Пукера я слышал, что вы здорово помогли больным во время этой эпидемии.

Сначала Китти показалось, что в голосе мужчины прозвучали нотки уважения или даже восхищения, но потом девушка сочла, что ослышалась.

— Мы все помогали, — ответила Китти. — Ведь именно этим занимаются миссионеры: помогают Господу в его делах на земле. — Китти говорила так, но вынуждена была признаться — пусть только себе самой, — что во время эпидемии не раз спрашивала себя: что это за Бог, который забирает жизни невинных детей без всякой на то причины?

— Но вы-то не настоящий миссионер, не так ли?

— Прошу прощения? — осторожно переспросила Китти. Поля шляпы отбрасывали на лицо мужчины тень, и девушка подозревала, что тот улыбается.

— Вы не настоящий миссионер, — повторил мужчина. — А раз так, что вы делаете в этом поселении в тысячах миль от дома?

— Вы ошибаетесь, капитан, — ответила Китти, внезапно почувствовав себя неуютно. Ее вдруг охватило жуткое ощущение того, что этот мужчина видит ее насквозь. — Я ежедневно читаю Библию, несу людям слово Господне, преподаю в миссионерской школе.

— А ваше сердце? Оно действительно принадлежит Господу? — спросил Райан.

— Конечно!

— А ваши ученики говорят другое.

— Что? — Китти ощутила угрызения совести, вспомнив о том, что довольно часто отправляла детей гулять на пляж вместо бесконечного чтения катехизисов. Они с удовольствием запоминали английские названия окружающих их предметов и, в свою очередь, обучали Китти языку маори. Кроме того, Китти учила девочек печь на сковородке сдобные булочки, а также запекать на углях выловленного в речке угря. Ей казалось, что им это нравится.

— Кто-то жаловался?

— Ничего подобного, — ответил Райан. — Они восхищены вами!

Китти с подозрением посмотрела на мужчину.

— Откуда вы знаете?

— Я спрашивал у них.

— Вы интересовались у учеников, хорошая ли я учительница?

— Разговаривал с некоторыми из них в деревне. — Взглянув на девушку, Райан продолжал: — А почему бы и нет? Взрослые тоже считают, что в школе слишком много внимания уделяется изучению Библии.

— Так оно и есть, — сама того не желая, произнесла Китти.

Райан тут же ухватился за неосторожно оброненные слова.

— Видите? Будь вы настоящим миссионером, вы никогда не сказали бы ничего подобного.

— Но я работаю в миссионерской школе. — Китти понимала, что капитан Фаррел попросту потешается над ней, и ей это не нравилось.

— А еще я видел, как в церкви вы непрерывно вертелись и зевали, изо всех сил борясь с дремой, — продолжал тем временем мужчина. — За исключением тех случаев, когда выступал ваш дядя. Уж во время его службы мало кому удастся заснуть. Слишком уж они горячие и проникновенные.

Китти фыркнула:

— Вы не ходите в церковь. Я вас там никогда не видела.

— Я заходил туда раз или два, но вы сидите в первых рядах. Я всегда говорил, что нет вреда в том, чтобы лишний раз перестраховаться, ведь никому не дано знать, когда он предстанет перед своим создателем. Не слишком-то приятно думать, что врата рая захлопнутся прямо перед моим носом, когда я наконец там окажусь.

Китти с беспокойством посмотрела в сторону дома:

— Не дай Бог, дядя Джордж услышит ваши слова.

Райан пожал плечами:

— Стало быть, вы признаете, что вы не настоящий миссионер?

— Нет. Потому что вы ошибаетесь, — возразила Китти, прекрасно понимая, что не сможет обмануть капитана Фаррела.

Мужчина снова улыбнулся, и последовавшее за этим молчание, казалось, начало наполняться чем-то очень похожим на томительное ожидание. Китти отчаянно искала слова, чтобы сломить растущее напряжение.

— В любом случае, — произнес Райан, засовывая руку в карман и протягивая Китти небольшой сверток, — это вам.

Беря из рук мужчины подарок, завернутый в бледно-зеленый шелк и перетянутый тесемкой, Китти ощутила, как ее лицо заливает краска.

— Что это? — спросила она.

— Откройте — и увидите.

К досаде Китти, ее руки дрожали, а сердце тревожно колотилось в груди, когда она развязывала тесемку и разворачивала ткань. Внутри лежал браслет нежно-голубого цвета в дюйм шириной, на котором был искусно вырезан узор из цветов. Полированная поверхность этого необыкновенно красивого и легкого браслета блестела на солнце.

— Из чего он сделан? — спросила Китти, чтобы скрыть замешательство.

— Из голубого коралла.

— Но почему? — спросила Китти, не в силах поднять глаза на Райана. — Почему вы сделали мне подарок?

Мужчина поднялся со скамейки.

— Просто потому, что я хочу делать вам приятное, — резко бросил мужчина и, развернувшись, зашагал по садовой дорожке к выходу.

— Благодарю вас! — крикнула Китти, но капитан Фаррел не остановился, похоже, не услышав ее.

Китти, словно зачарованная, смотрела на браслет, поглаживая подушечкой большого пальца изящную резьбу. Действительно, очень красивая вещица! Но Райан Фаррел не должен дарить ей подарков, а она не должна принимать их. В один прекрасный день он может попросить кое-что взамен, а она не сможет ответить ему взаимностью.

Китти спрятала браслет на дно корзинки для рукоделия под мотки разноцветных ниток для вышивания. Хлопнув крышкой корзинки сильнее, чем нужно, она услышала за спиной шаги и увидела появившегося на веранде Джорджа. За последние месяцы он еще больше похудел, и теперь черный сюртук болтался на нем как на палке.

— Кто это был? — раздраженно спросил он.

— Капитан Фаррел.

— Проклятый дикарь, чтоб ему сгореть в аду! — вскричал Джордж с такой яростью, что Китти подскочила от неожиданности. Взглянув на сад, Джордж прошипел: — А вот и еще один!

После чего вошел в дом и с грохотом захлопнул дверь. До слуха Китти донесся стук его каблуков по лестнице — дядя спешил вновь уединиться в своем кабинете. Ошеломленная, Китти некоторое время смотрела на закрытую дверь, а потом обернулась. Возле калитки стоял Хануи и махал ей рукой. Великан держал под уздцы единственную принадлежащую миссии лошадь — старого коня, носящего бодрую кличку Молния, который был запряжен в повозку с грузом, завернутым в одеяло. За спиной Хануи маячили два мальчика маори — подмастерья Фредерика Тейта.

Хануи направился навстречу Китти по дорожке, и улыбка сошла с его лица.

— Преподобный Керега плохо себя чувствует? — спросил он.

Китти отставила в сторону корзинку с рукоделием и поднялась со скамейки.

— Похоже, сегодня не лучший его день.

Хануи покрутил пальцем у виска.

— Да, к сожалению, — произнесла Китти, ощущая себя самой настоящей предательницей. — Это так очевидно?

Хануи кивнул.

— И не только тебе?

Хануи вновь кивнул.

— Говорят, демоны, с которыми он борется, живут внутри его.

Китти нахмурилась. Дядя Джордж и впрямь вел себя немного странно в последнее время, а в своих проповедях он упорно говорил об искуплении грехов и избавлении — вернее, о тех, кто не смог искупить грехов и освободиться, — но Китти даже не подозревала, что это породило сплетни.

Нет, поправила себя Китти, поведение ее дяди стало очень странным. Она никогда не боялась его — даже будучи ребенком, — но в последнее время она вдруг обнаружила, что ей не хочется оставаться с ним наедине и садиться с ним за один стол. Он стал… каким-то беспокойным, угрюмым, замкнутым и раздражительным. Иногда Китти даже казалось, что она чувствует, как он дрожит, словно что-то снедает его. На ее счастье, все свободное время Джордж проводил в своем кабинете, уйдя с головой в религиозную литературу, поэтому они виделись лишь за столом. Но даже этого скудного общения Китти хватало с лихвой.

Несколько недель назад она поинтересовалась у тети Сары, хорошо ли чувствует себя дядя, но та ответила, что он просто старается как можно лучше выполнять свои обязанности, в особенности теперь, когда преподобного Уильямса нет в Пайхии и Джордж должен замещать его.

— Но разве вам не кажется, что иногда он ведет себя немного… странно? — не унималась Китти.

Китти намекала на вновь приобретенную привычку Джорджа читать молитвы не только перед каждым приемом пищи, но и перед тем, как выпить очередную чашку чаю, съесть лепешку или булочку. Вернее, это была не просто молитва, а скорее речь, представляющая собой объемные выдержки из Библии, которые по настоянию Джорджа должны были выслушивать все присутствующие в доме. Причем ему было при этом безразлично, чем они заняты. Когда Джордж заканчивал наконец говорить, пища неизменно остывала.

Помимо этого имели место и другие странности. Взять хотя бы последнюю. Джордж настаивал на том, чтобы столовые принадлежности — вилки, ножи и ложки — лежали на определенном расстоянии друг от друга и от края стола, в противном случае он отказывался садиться обедать. Когда подавали горячее, мясо должно было лежать строго на самом дальнем от Джорджа краю тарелки, иначе он отказывался есть. Более того, если в процессе еды картошка — не дай Бог! — соприкасалась с капустой, или капли подливки попадали на лежащий в тарелке горох, Джордж требовал убрать еду и принести новую порцию на чистой тарелке. После чего возносилась очередная молитва.

По мнению Китти, дядя начал сходить с ума, и его поведение понемногу начало сводить с ума и ее. Постоянная раздражительность дяди привела к тому, что в доме воцарилась напряженная и гнетущая атмосфера. Китти с превеликим удовольствием ушла бы из дома и жила отдельно, но она не могла этого сделать, потому что Джордж являлся ее опекуном и ни за что не дал бы на это разрешения.

На вопрос Китти Сара ответила:

— Нет, я не считаю поведение преподобного Келлегера странным, и прошу тебя никогда более не заговаривать об этом.

Однако Китти знала, что тетку беспокоит поведение мужа. Она видела, что лицо Сары прорезали новые морщины, видела, как дрожали ее губы, когда Джордж проявлял недовольство.

Китти как-то заговорила об этом с Ребеккой, на что та ответила, что Джордж и впрямь «необычный» человек. Однако Ребекка также заметила с присущей ей доброжелательностью, что Китти не должна осуждать поведение преподобного, ведь все вокруг считают его проникновенные и немного театральные проповеди полезными, поскольку они привлекают в церковь охочих до всякого рода зрелищ маори.

Но даже местные жители отчетливо видели, что с преподобным Келлегером происходит что-то странное.

— Люди боятся его? — спросила Китти у Хануи.

— Дети, возможно, но не взрослые, — ответил Хануи, пожимая плечами так, словно помешательство вполне привычная вещь, время от времени случающаяся в человеческом обществе. — Я вам кое-что привез. Не хотите взглянуть?

Китти подошла к подводе. Мальчишки-маори широко улыбались, и даже конь Молния, казалось, был доволен собой.

Заинтригованная, Китти спросила:

— Что это?

Хануи рывком стянул с поклажи одеяло, и взору Китти предстали полированные дверцы шкафа, лежавшего на подводе.

— Для вашей спальни, — пояснил Хануи, широко улыбаясь. — Я сам его сделал в плотницкой.

Китти подошла ближе.

— Платяной шкаф! — Китти провела рукой по гладкой, как атлас, поверхности, восторженно разглядывая замысловатую резьбу, украшавшую дверцы и изогнутые ножки. — О, как красиво, Хануи! Благодарю!

— Сможете повесить в него свою одежду, — вновь пояснил мужчина.

Счастливо улыбаясь, Китти кивнула. Наконец-то она сможет достать из сундука свои многострадальные измятые платья. Ну надо же! Два подарка в один день. А ведь сегодня даже не день ее рождения.

Хануи кивнул мальчишкам и забрался на подводу. Молния слегка покачнулся и бросил на Хануи страдальческий взгляд через костлявое плечо. Ворча себе под нос, мужчина взялся за верхнюю часть шкафа и с помощью мальчишек, подхвативших шкаф за ножки, стащил его с подводы. Теперь, когда шкаф стоял на земле, Китти поняла, насколько он большой и прочный. Интересно, как Хануи затащит его на второй этаж? Охая, спотыкаясь и ругаясь на чистом английском языке, маори протащили шкаф по садовой дорожке, занесли его на веранду, а затем в холл. Здесь они поставили его на пол, пока Хануи задумчиво взирал на узкую лестницу.

— Понесем задней частью вперед, поставим на лестничной клетке и уж потом развернем и понесем верхом вперед, — наконец произнес он.

Китти улыбнулась, благодаря провидение за то, что тети нет рядом.

Хануи и его помощникам удалось-таки втащить шкаф наверх. Они всего пару раз задели сосновую стену, но Китти решила, что легко сможет устранить царапины с помощью белой краски. Джордж лишь однажды высунул голову из кабинета и прикрикнул на маори, чтобы те перестали галдеть, но при этом даже не заметил новой мебели. Переглянувшись, мальчишки захихикали, а Хануи вообще не обратил внимания на преподобного.

Шкаф как нельзя лучше встал в комнате Китти, и девушка тотчас же достала из сундука платья — те, что будет носить по окончании траура. Они пахли плесенью, но запах было легко устранить, вывесив платья на улицу. А пока Китти развесила их на перекладине, которую Хануи предусмотрительно приладил внутри шкафа.

— Ну вот, — удовлетворенно произнесла Китти. — Отлично!

Простодушное лицо Хануи просияло от счастья, но в ответ он лишь согнал с кровати Китти мальчишек, которые вознамерились узнать, как высоко можно подпрыгнуть на старых пружинах.

Внизу Китти предложила гостям чаю с булкой, испеченной Сарой. Хануи взял себе четыре куска.

— Ваи дома? — спросил он, рассыпая вокруг себя крошки хлеба.

— Ушла помочь Джанне Тейт. Одна из ее помощниц заболела, а она собралась готовить чатни из кабачков с имбирем.

Мальчишки вновь захихикали.

— А когда она вернется домой?

— Не знаю. А почему бы тебе не зайти к ней на обратном пути?

Хануи покачал головой:

— Миссис Тейт не любит меня.

— Конечно, ты ошибаешься, Хануи.

— Нет, не ошибаюсь. На днях я остановился поглядеть на ее цыплят, так она прогнала меня.

— Ну что ж, я скажу Ваи, что ты хотел повидать ее.

Хануи кивнул.

— А Амирия с ней?

— Вряд ли. — Китти на мгновение задумалась. — Вообще-то я не знаю, где она.

Лицо Хануи помрачнело, но он промолчал.

— Твой дядя спрашивал вчера про тебя, — сказала Китти Ваи, чувствуя себя виноватой — ведь она вспомнила об этом только сейчас.

— Что он хотел?

— Не знаю. Может, просто повидать тебя. Слушай, а ты уверена, что нас не поймают?

Девушки находились в восточной части пляжа, где всегда можно было найти свободную рыбацкую лодку. Китти посмотрела на Корорареку, расположенную на противоположной стороне гавани. Расстояние до нее показалось значительным, хотя Ами убеждала Китти в обратном. Она говорила, что любой может с легкостью переплыть его на лодке, однако Китти терзали сомнения.

— А что, если ты устанешь на полпути? — спросила она.

— Не устану. Но даже если подобное случится, ты сможешь грести вместо меня, — ответила Ами, словно речь шла о чем-то обыденном.

— Я? — в ужасе переспросила Китти. — Но я не умею править лодкой!

— Пора учиться, — ответила Ами, пытаясь с помощью Ваи столкнуть с берега маленькое каноэ. — Забирайся, — сказала она, когда лодка была спущена на воду.

Усевшись на песок, Китти сняла ботинки и чулки, бросила их в лодку, а потом подобрала юбки и вошла в воду. Ее ноги тотчас же окутал холод, а острые ракушки, прятавшиеся под слоем песка, вонзились в нежную кожу ее ступней. Усевшись на скамейке посреди лодки, она огляделась по сторонам в надежде, что их никто не заметил. Дядя Джордж, как всегда, заперся у себя в кабинете, а тетя Сара вместе с Джанной Тейт отправились в магазин миссии, расположенный в Керикери. Тетка собиралась купить ткани на занавески и простыни, нитки и новый кувшин вместо пропавшего. Но ведь на пляже мог оказаться кто-то еще, и весьма любопытный.

Довольная, что они остались незамеченными, Китти спросила:

— Ну и что мне делать?

Ваи забралась в лодку и, усевшись напротив Китти, взяла в руки весло. Под весом девушек лодка просела и заскребла дном по песку, но Ами, все еще стоящая по колено в воде, с силой толкнула лодку, а потом запрыгнула в нее и уселась подле Китти.

— Смотри, — сказала Ваи, положила весло на колени и ухватилась за него руками так, что они находились примерно в двух футах друг от друга. Затем она подняла весло и намеренно медленно опустила его лопасть в воду. Ваи повторила эти движения несколько раз, и лодка легко заскользила по поверхности, слегка забирая вправо.

— Видишь? Все очень просто. А ты теперь греби с другой стороны.

Китти взяла лежавшее с ее стороны весло и резко опустила его в воду. Весло тут же увязло в песке и выскользнуло из рук девушки.

— Нет! — раздраженно крикнула Ами, доставая из воды весло. — Не так глубоко!

Китти попробовала снова и на этот раз преуспела. Ваи гребла медленно, давая Китти возможность приноровиться, а та, в свою очередь, старалась погружать весло в воду на нужную глубину сильными, размеренными движениями. Лодка слегка накренилась, а потом понеслась вперед, когда Ами начала помогать подругам, используя свое весло в качестве руля и подгребая им то с одной, то с другой стороны.

Войдя в ритм, Китти ощутила, как ее губы непроизвольно расплываются в широкой улыбке. Каноэ скользило вперед и вскоре оказалось на глубоководье. Здесь волнение стало ощутимее, и теперь лодка то взлетала вверх, то опускалась вниз. Китти чувствовала себя так, словно слилась с морем воедино. Продолжая грести, она наблюдала за умелыми и грациозными движениями плеч Ваи, сидевшей впереди нее. Китти поражало спокойствие Ваи, ведь она прекрасно понимала, что ей грозит, если ее отец прознает об этой затее.

Путешествие в Корорареку предложила Ами. Ей каким-то образом удалось убедить остальных, что они отлучатся всего на пару часов, а на самом деле поедут в соседнее поселение и посмотрят, на что так жалуются миссионеры. Китти с удивлением узнала, что Ами никогда не бывала в Корорареке, если принять во внимание ее склонность к путешествиям и полное безразличие к собственной добродетели или духовному избавлению. И все же Ами утверждала, что не бывала дальше палубы кораблей, стоящих в гавани, и теперь сгорала от желания собственными глазами увидеть, как выглядит обиталище дьявола.

Китти не могла не признать, что ей тоже этого хочется, как, впрочем, и Ваи, которую не пришлось долго уговаривать. Девушки говорили себе, что не задержатся там долго — просто посмотрят и уедут назад. Ами убеждала подруг в том, что их даже не успеют заметить, но даже если подобное произойдет, они всегда смогут сказать, что их прислали сюда с поручением. Женщины, живущие в Пайхии, редко появлялись в Корорареке, но на случай встречи с кем-то из знакомых мужчин Ами заготовила подходящее объяснение: она здесь с посланием Тупеху к Комитету бдительности Корорареки. Миссионеры одобряли и всячески поддерживали этот союз, поэтому объяснению девушек скорее всего поверили бы. Ведь оно звучало вполне убедительно и обоснованно.

Они плыли уже полчаса, и теперь Китти постепенно охватило раскаяние в содеянном. Мышцы ее рук и плеч внезапно взбунтовались и никак не хотели успокаиваться. Ей оставалось лишь удивляться, как рыбаки-маори, ставящие сети на глубоководье, вообще умудряются доплывать туда.

Однако вскоре Китти увидела, что они почти достигли цели своего путешествия. В гавани девушки старались держаться подальше от стоящих там кораблей, но здесь, рядом с Корорарекой, им все равно пришлось бы миновать один или два. На берегу возле поселения виднелись многочисленные вытащенные на песок каноэ. И это означало, что им легко удастся затеряться в толпе.

Однако, едва их лодка поравнялась с одним из кораблей, на них обрушился целый шквал приветственных возгласов. Моряки перевешивались через перила и махали руками.

— Эй, красотка! — крикнул один из них с явным шотландским акцентом. — Не уплывай далеко, у меня есть то, что тебе понравится!

Покраснев до корней волос, Китти принялась грести с удвоенной силой.

— Он разговаривал со мной? — с негодованием спросила она у Ами, когда лодка оказалась на безопасном расстоянии от корабля.

— Возможно. Сними шляпку и распусти волосы. Будешь выглядеть как мы.

Китти последовала совету подруги, но ветер вырвал шляпку из ее рук, и вскоре она уже покачивалась на волнах в нескольких ярдах от лодки, подобно раненой чайке.

— О Господи! — вырвалось у Китти.

Но Ами лишь пожала плечами:

— Купишь новую.

Китти нахмурилась. Да уж, ей придется это сделать, ведь в ее гардеробе имелась одна-единственная черная шляпка. Но, несмотря на эту мелкую неприятность, Китти не могла не признать, что прикосновения цепких пальцев ветра, подхватывающих и бросающих из стороны в сторону ее длинные волосы, ей приятны. Везет же Ами и Ваи — им не нужно надевать шляпку каждый раз, выходя из дома. Или перчатки. Иногда Китти очень завидовала свободе девушек.

Она старательно опускала голову вниз, когда лодка плыла мимо очередного корабля, и, несмотря на то что трое моряков смотрели на них чрезвычайно заинтересованно, ни один их них их не окликнул.

Наконец лодка достигла берега. Они втащили ее на берег так, чтобы прилив, который должен был наступить примерно через час, не смыл ее обратно в море, после чего Китти села на песок, чтобы надеть чулки и ботинки.

К разочарованию подруг, на ухабистой дороге, бегущей параллельно берегу, вдоль которой виднелись разномастные дома, хижины, винные лавки и магазинчики, не было ни ссорящихся моряков, ни проституток, предлагающих себя прохожим, ни лоточников, торгующих всякой ерундой, купить которую не придет в голову ни одному богобоязненному человеку. И все же до слуха девушек доносились чьи-то голоса и пение.

— Это совсем не то, чего я ожидала, — протянула Китти.

— Да уж, — подхватила Ами.

Однако в этот самый момент дверь расположенного поблизости заведения распахнулась, и из нее показался мужчина, который споткнулся и упал лицом в придорожную пыль. Чихая и отплевываясь, он с трудом поднялся на ноги, а потом поплелся за дом, пошатываясь и придерживаясь за стену рукой.

— Я хочу пить, — заявила ободренная увиденным Ами, а затем подошла к двери заведения и исчезла внутри. Спустя мгновение раздались ликующие возгласы, и Ами вновь возникла на улице. Впервые за все время знакомства с Ами Китти прочитала в ее глазах тревогу.

— Сюда не пойдем, — сказала Ами.

Подруги шли по дороге до тех пор, пока не остановились возле дома, двери которого были выкрашены в шокирующе яркий красный цвет. Занавески на окнах слегка дрогнули.

— Интересно, кто здесь живет? — произнесла Китти, заинтригованная увиденным.

Очень скоро она получила ответ на свой вопрос. Дверь дома без предупреждения отворилась, и на крыльцо выскочила высокая девица с белокурыми волосами.

Китти смотрела на нее, вытаращив глаза и не в силах отвести взгляда. На девушке было надето блестящее платье ядовито-зеленого цвета с глубоким декольте, почти до сосков обнажающим молочно-белые груди. Лишенное рукавов платье плотно облегало бедра своей обладательницы, а его длина доходила ей всего до середины икр. На ногах девушки Китти разглядела застегнутые на пуговицы красные сапожки на маленьких тонких каблучках. На покрытых уже заживающими кровоподтеками руках позвякивала добрая дюжина браслетов, а длинные, распущенные по плечам волосы украшала внушительных размеров черная шелковая роза со свисающим из ее середины павлиньим пером. Почти ровесница Китти, она казалась невероятно бледной, словно постоянно сидела в помещении и выходила на улицу лишь по ночам.

— Эй вы, проваливайте отсюда! — пронзительно крикнула она.

Китти сделала шаг назад.

— Давайте-давайте! Это наша территория!

Из мрачных глубин дома показалась еще одна девушка — брюнетка — в ярко-голубом платье, украшенном оборками и таком же открытом, как и у ее подруги.

— Да, катитесь, — подхватила та, выразительно кивая головой.

С противоположной стороны улицы раздались громкие аплодисменты. Развернувшись, Китти увидела дюжину мужчин, которые вышли из магазина на веранду и теперь стояли с пивными кружками в руках и взирали на происходящее.

Ами вскинула подбородок.

— Мы не проститутки! — громко произнесла она, хотя в ее устах, по мнению Китти, эта фраза звучала немного забавно.

— Конечно, нет, ты слишком уродлива! — взвизгнула блондинка. — А вот ты — нет, — добавила она, оглядывая Китти с ног до головы. — Только избавься от этого черного платья. Оно тебе не идет.

— Ты сама что ни на есть шлюха, — сказала девица в голубом. — Месяц назад я видела тебя на корабле!

— Неправда! — возразила Ами и, подойдя к девице, отвесила той пощечину.

— Ах ты, дрянь! — злобно бросила брюнетка, однако ее слова потонули в ликующих возгласах мужчин, наблюдающих за перепалкой. Она замахнулась, чтобы отомстить обидчице, но Ами увернулась, заслонившись согнутыми в локтях руками с пальцами, сжавшимися в кулаки. Незнакомка бросилась в атаку, но Ами нанесла удар первой. Та с воплем шлепнулась на землю и прижала руку к кровоточащему носу.

— Ах ты, мерзкая корова! — взвизгнула блондинка и ринулась в бой, но Ами уже была вне пределов досягаемости, хотя и не опустила рук.

Китти охватил ужас:

— Ами, уходи оттуда! Оставь их!

Подбежав к кузине, Ваи схватила ту за руку и потащила прочь.

— Я не проститутка! — продолжала повторять Ами.

— Да идем же, Ами! — взмолилась Китти.

Ами еще раз бросила на блондинку полный ненависти взгляд и неохотно направилась следом за подругами, к великому разочарованию гуляк, собравшихся на веранде.

— Купить вам выпить, леди? — крикнул один из них, но Ами, ответив неприличным жестом, продолжала идти.

К тому моменту, как они дошли до конца улицы, у Китти начали подкашиваться ноги, и она села на крыльцо какого-то дома.

— Мне нехорошо, — сказала она.

Ами фыркнула.

— Слышишь, — сказала Ваи, указывая на магазинчик на противоположной стороне улицы. — Я хочу послушать, что говорит тот человек.

Китти вздохнула. Ей хотелось вернуться домой, но она поднялась с крыльца и зашагала вслед за Ами и Ваи.

Они вошли в магазин, который оказался совершенно пустым, если не считать продавца, который стоял, облокотившись о прилавок.

— Могу вам чем-то помочь, леди? — спросил он, выпрямляясь.

— Где это говорят? — спросила Ваи.

— Позади магазина. Мужчина в зеленом. Вы сразу его увидите, он стоит на ящике.

За магазином на пустом ящике стоял опрятно одетый и совершенно трезвый мужчина. Он держал речь перед группой из пятнадцати слушателей, которые, судя по одежде, были скорее местными, нежели заезжими моряками.

— Именно поэтому я и говорю вам, земляки, — с пафосом провозглашал он, — что мы должны продолжать ходатайствовать перед британской короной о присоединении Новой Зеландии. Сейчас в этой стране живут две тысячи верных подданных ее величества, но, как все вы прекрасно знаете, нас повсюду окружают бандиты и головорезы. Компания «Вейкфилд» не глядя скупает земли почти за бесценок, и, как говорят добропорядочные миссионеры, нашим братьям-маори вскоре потребуется помощь и защита ее величества.

— Слушайте, слушайте! — выкрикнул кто-то.

Китти тотчас же наклонила голову, потому что этим человеком оказался Фредерик Тейт.

— Вот еще! — прошептала Ами.

— Мы должны молить корону о вмешательстве, джентльмены. Британскую корону. Ведь это самое поселение — наш дом, джентльмены! — известно в англоязычных странах как американский порт, в котором стоят китобойные суда!

Раздался одобрительный гул голосов, хотя кто-то выкрикнул:

— Слезай, О’Брайен, ты несешь чушь!

Внезапно чьи-то крепкие пальцы крепко стиснули руку Китти.

— Что вы тут делаете?

Девушка подскочила от испуга и неожиданности.

— Капитан, — выдохнула она, — я вас здесь не видела.

Мириады иголочек закололи кожу Китти в том месте, где ее касались пальцы мужчины, и она поспешно отдернула руку. Она знала, что ее лицо залила краска стыда, а сердце, словно сумасшедшее, забилось в груди. Негодуя оттого, что близкое присутствие этого мужчины вновь породило в ее душе странное ощущение тревоги, Китти бросила взгляд на него в надежде увидеть в его глазах тепло и внимание, какими он оделял ее в последнее время, но не обнаружила ничего подобного. Перед ней стоял прежний Райан Фаррел — немногословный, неприветливый и невероятно самоуверенный.

— Это очевидно, — произнес мужчина, неодобрительно прищурив серые глаза, а потом повернулся к Ваи: — Отец с тебя живьем кожу сдерет, если узнает, что ты приезжала сюда.

— Мы лишь хотели взглянуть на деревню одним глазком, — вмешалась Ами, дерзко вскинув голову.

— Посмотрели? А теперь возвращайтесь домой, — произнес Райан. — Вам-то здесь ничто не грозит, а вот у этих двух девушек могут быть большие неприятности.

Ами откинула со лба волосы:

— Мы в любом случае собирались уезжать. В этом городишке полно шлюх.

Уходя, Китти обернулась, чтобы еще раз взглянуть на Райана, но тот уже переключил свое внимание на стоящего на ящике мужчину. Однако, если бы Китти обернулась мгновение спустя, она увидела бы, что капитан Фаррел задумчиво глядит им вслед.

Путь домой они проделали в глубоком молчании. Ами выглядела погруженной в размышления, а Ваи, казалось, была не склонна к разговорам.

Дома они вернулись к своим привычным обязанностям. За ужином все пребывали в подавленном настроении. Джордж был еще более неразговорчивым, чем обычно. Он перекинулся лишь парой слов с Сарой, а на Китти вообще не взглянул.

Однако, когда Китти переодевалась ко сну, он формальности ради постучал в дверь, а затем без приглашения вошел. Он подошел к Китти, прижимавшей к груди расстегнутое платье, и ударил ее по руке. Удар оказался довольно болезненным. Для мужчины его комплекции Джордж оказался на редкость сильным.

— Никогда больше не езди в это место, племянница, ты слышишь меня? — произнес он с внушающим ужас спокойствием, приблизившись к Китти настолько, что та могла разглядеть поры на его носу. — Я — десница Господня, и ты пожалеешь, если еще раз ослушаешься.

С этими словами он развернулся и ушел. Китти стояла, скованная ужасом, до тех пор, пока не услышала, как хлопнула дверь его кабинета. Только после этого она сняла платье и облачилась в ночную сорочку. Она погасила лампу, забралась в кровать и натянула одеяло до самого подбородка. Однако сон не шел, и она еще долго смотрела в темноту.

Позднее этой же ночью в маленькой заброшенной хижине позади церкви на колени опустился мужчина. На земле рядом с ним лежала обнаженная девушка. Длинные распущенные волосы ниспадали на плечи, прикрывая грудь. Она закрывала руками лоно и смотрела не мигая на прорехи в крытой соломой крыше.

На земле между мужчиной и женщиной стояла зажженная свеча, которая золотила кожу девушки и отбрасывала тени в углы хижины.

Взглянув на девушку, мужчина перевернул страницу и продолжал монотонно читать:

— Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное. Я дал ей время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. — Мужчина слегка повысил голос, и теперь он напоминал шипение. — Вот, Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь, если не покаются в делах своих. И детей ее поражу смертью, и уразумеют все церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому по делам вашим[9].

Мужчина осторожно убрал с груди девушки длинные волосы.

— Ты знаешь, что это нужно сделать, не так ли? — спросил мужчина хриплым от возбуждения голосом.

Но девушка, глаза которой казались огромными в отблесках пламени, ничего не ответила.

— Это для твоего же блага. Тебя нужно спасти от ужасного греха твоих сестер, очистить от исполненных грязи и разврата происков сатаны. Тот, кто ложится в постель с мужчинами ради выгоды или плотских утех, становится его пособником и будет низвергнут, невзирая на крики мольбы, в преисподнюю. Но ты, дочь моя, можешь спастись. Спасение будет твоим, если ты только примешь слово Господне. — Мужчина погладил длинными пальцами щеку девушки. — Господь велел мне спасти тебя от зла, чтобы ты могла вкусить ослепляющего блаженства избавления. Ты готова?

И вновь девушка ничего не ответила, лишь в глазах ее вспыхнуло нечто, расцененное мужчиной как согласие.

Мужчина передвинул свечу, поставив ее у девушки в изголовье в футе от сложенной из сухих стеблей стены, чтобы та не загорелась. Затем он начал молиться, прося у Господа моральной и физической силы для того, чтобы вывести эту девушку из тьмы на божественный свет. Плоть шевельнулась под тканью его брюк, и он понял, что его мольбы услышаны.

Он встал, слегка сгорбившись — крыша хижины была слишком низкой для него, — снял сюртук и ботинки, расстегнул штаны, и они вместе с фланелевыми кальсонами упали к его ногам. Плоть мужчины подрагивала, скрытая длинной рубашкой. Опустившись на костлявые колени, он раздвинул ноги девушки, и они разлетелись в стороны, как у тряпичной куклы. Мужчина взглянул в ее лицо, но глаза были скрыты тенью, и прочитать в них что-либо не представлялось возможным.

Мужчина лег на девушку, но та лишь глухо замычала. Тогда он взял свою плоть в руку и направил ее в теплые бархатистые глубины.

— Я есмь Альфа и Омега, — зашептал он девушке на ухо, — начало и конец, который есть, и был, и грядет, Вседержитель[10].

С этими словами он вошел в нее. Девушка напряглась и захныкала, но мужчина зажал ее рот ладонью.

— Не сопротивляйся, дочь моя, — прошептал он. — Я не причиню тебе боли. Я твой духовный наставник. Молись. Молись о спасении и искуплении. И оно придет к тебе.

Из груди мужчины вырывались глухие стоны, капли пота скатывались по его лбу и падали на лицо девушки, а свисавший с его шеи серебряный крест, украшенный резной слоновой костью, колотил ее по носу. Девушка наконец расслабилась и покорно обхватила спину мужчины руками.