"Повелительница бурь" - читать интересную книгу автора (Гилганнон Мэри)

Глава 2

– Фиона!

Резкий окрик заставил Фиону обернуться. Она едва успела спрятать за спину кожаный мешочек с целебными травами, который дала ей Сиобхан.

– Отец, ты хочешь говорить со мной?

– Да, дочка. – Доналл внимательно посмотрел на нее. – Куда это ты ходила в платье служанки?

Какое-то мгновение Фиона колебалась.

– Я была у Сиобхан, – проговорила она наконец.

Пусть только он осмелится сказать ей, что она не имеет права бывать у своей родной тетки!

– И ты ходила к ней одна?

– Нет, со мной была Тулли.

Доналл чуть усмехнулся, но пронзительные зеленые глаза его все так же пристально смотрели на дочь.

– Какие у тебя дела с Сиобхан?

– Я просила ее научить меня лечить. Мне предстоит выйти замуж за воина, и я должна знать, как подсушить мокнущую рану или приготовить целебный отвар.

– Целебный отвар? – недовольно фыркнул Доналл. – Да ты скорее подсыплешь своему жениху какой-нибудь отравы, чтобы только не выходить за него.

Фиона поджала губы. Ее отец прекрасно знал, как сильно она презирала Сивни Длиннобородого, но все же собирался устроить это замужество вопреки ее воле.

– Я никогда ничего подобного не сделаю, и ты отлично знаешь это, отец.

– Надеюсь, что так. Но все же, судя по твоему надутому виду, ты ничуть не изменила своего отношения к Сивни. – Доналл смотрел на дочь все так же подозрительно, однако голос его несколько смягчился.

– Ладно, иди за мной: я хочу поговорить обо всем этом деле более подробно.

Фиона покорно проследовала за отцом в его просторную спальню. Стены спальни были увешаны богатыми тканями, пол устлан плетеными циновками; в деревянных сундуках, окованных бронзовыми полосами, хранились отцовские одежды, а также золото и драгоценные камни, которые предназначались Фионе в приданое. Бронзовые кувшины и тонкая стеклянная посуда из Британии поблескивали на резном деревянном столе, стоявшем неподалеку от кровати. Фиона вздохнула. Со времени смерти ее матери отец так и не завел себе наложницу, и все эти изысканные вещи оставались на своих местах, словно специально для того, чтобы напоминать Доналлу и Фионе об их утрате.

Проследив за взглядом дочери, Доналл тряхнул головой.

– Я по-прежнему скучаю по ней. Порой мне кажется, что было бы лучше убрать эти вещи. Может быть, ты заберешь их с собой как приданое, когда переберешься в Раф-Морриг?

При упоминании о предстоящем замужестве Фиона почувствовала невыразимое отвращение.

– Я уже сказала тебе, что никуда отсюда не собираюсь!

Глаза отца гневно сверкнули; однако, когда он заговорил, голос его звучал на удивление мягко.

– Послушай, это решение далось мне нелегко. Если бы не нужда в поддержке Сивни, мне бы и в голову не пришло отдавать тебя ему.

– Так вот какова цена моей девственности! И сколько скота да еще рабов в придачу ты получишь за меня?

Лицо отца покраснело, глаза налились кровью.

– Что ты себе позволяешь! Это вполне достойный и почетный брачный союз, к тому же Сивни поклялся обращаться с тобой в высшей степени уважительно.

– Как будто эта клятва спасет меня от унижения! Да у него за столом сидят только служанки и грязные девчонки!

Отец схватил Фиону за руку.

– Не смей так говорить о своем будущем муже!

– Но разве это не правда, отец?

Отпустив руку дочери, Доналл с досадой отвернулся, и Фиона заметила, как много серебряных нитей прибавилось в его густых волосах. За те два лета, что прошли со смерти Айслинг, отец изрядно постарел.

Но непрошеное чувство жалости сразу же исчезло, как только отец своим обычным холодным и непререкаемым тоном снова заговорил о замужестве.

– Я вправе приказать тебе, и ты обязана выполнить мою волю. Сивни Длиннобородый – влиятельный и богатый человек, он обеспечит тебе богатство и безопасность.

Фиона чуть не задохнулась от ярости.

– Безопасность! Богатство! По-твоему, женщины ищут в браке только это, а любовь и страсть не значат ничего? Ты и моя мать женились по любви, против воли как твоих, так и ее родителей – почему же у меня все должно быть по-другому? Ты вынуждаешь меня вступить в брак с человеком, которого я презираю!

Доналл досадливо поморщился.

– Сейчас очень опасные времена, и ты должна это понять, дочка. Разве тебе не нужен человек, который мог бы тебя защитить?

Доналл отступил на шаг назад; его все еще сильное тело напряглось.

– Если бы твоя мать была жива, она не обрадовалась бы тому, что ты позволяешь себе оспаривать волю отца, – этим ты порочишь ее память.

К глазам Фионы подступили слезы. Как смеет отец попрекать ее памятью матери! Гнев и осторожность боролись в ее душе, ей хотелось выкрикнуть что-нибудь оскорбительное в лицо отцу, уязвить его так же, как он уязвил ее; но она знала, что в споре не сможет победить его. Лучше уж помириться с Доналлом, чтобы потом спокойно заняться викингом.

– Ты прав, – произнесла она со всем спокойствием, на которое только была способна. – Лишь невоспитанная дочь может возражать против воли своего родителя, желающего вы дать ее замуж за человека, которого она ненавидит.

Угрюмое молчание отца сопровождало Фиону, когда она выходила из его покоев. На душе у нее было совсем не радостно. Большинство мужчин не способны были бы выдержать такое обращение с собой, но Доналл всегда вел себя с ней очень сдержанно. И все же если бы он уважал чувства дочери, то не стал бы настаивать на ее браке с Сивни.

Фиона торопливо прошла к кухне, где обычно готовилась еда для всех жителей поселка. Время ужина уже давно миновало, и там возилась только старая кухарка Вевина; когда Фиона вошла в кухню и направилась в маленькую кладовку, она лишь молча проводила девушку взглядом.

Фиона тщательно завернула в полотенце увесистый кусок жареной говядины, потом добавила к нему полголовки твердого белого сыра.

– Что, проголодалась, малышка Фи? Если хочешь поесть, у меня найдется для тебя миска отличной похлебки, – сказала Вевипа, подходя к ней.

Флопа отрицательно покачала головой.

– Это я не для себя, а для Тулли: глупая собака занозила себе переднюю лапу, а теперь я сделала ей компресс и хочу ее покормить, чтобы она хоть немного полежала спокойно. – Девушка показала пальцем на кожаный мешочек со снадобьями, перекинутый через ее плечо. – Мне нужно еще свежей воды, чтобы промыть ее рану.

– Вот как, для Тулли? Я знаю, что это очень непослушная собака, но пока не слышала, чтобы наш господин поил своих псов вином. – Вевина кивнула на бурдюк, привязанный поверх мешка со снадобьями.

Фиона покраснела и умоляюще посмотрела на кухарку. Вряд ли ее легко можно будет убедить в том, что вино со снадобьем, которое ей дала Сиобхан, предназначено для собаки. Однако Вевина лишь добродушно усмехнулась, колыхнув своим массивным животом и показав в улыбке единственный оставшийся у нее во рту зуб.

– Э-хе-хе, так уж и быть, не выдам я никому твой секрет, принцесса. Никто не обвинит тебя за то, что ты хочешь немного развлечься, пока отец не обвенчал тебя с этим вонючим пастухом. Погоди здесь, сейчас я принесу одеяло, чтобы тебе и твоему касатику было поуютнее. – Подмигнув, Вевина, переваливаясь, заковыляла в тесную каморку за кухней, где находилась подстилка, на которой она спала.

Фиона облегченно вздохнула – она не сомневалась, что Вевина никому не выдаст ее тайну: кухарка обожала ее с детства и всегда подсовывала ей самые вкусные кусочки. Теперь, похоже, Вевина считала, что ее любимице не мешает отведать и других радостей. Но что подумала бы эта добрая женщина, узнай она, кто на самом деле был «избранником» королевской дочери?

Вспомнив об этом, Фиона поежилась, и по спине у нее пробежал холодок страха.

Через пару минут Вевина вернулась, и Фиона, нагруженная котелком воды, одеялом и мешком с припасами, направилась ко входу в подземелье. Двигалась она медленно, а когда добралась до ограды поселка, все мышцы ее болели – так тяжел оказался груз.

Вход в подземелье находился в нескольких шагах за амбаром; если бы кто-нибудь заметил ее, ей было бы нелегко объяснить, зачем она тащит на себе все это; но, по счастью, девушка никого не встретила. Добравшись до деревянной двери, прикрывающей проход, она опустила свою ношу, огляделась по сторонам и решила, что не будет зажигать факел, пока не отойдет от края прохода к темнице, иначе кто-нибудь может увидеть мерцающий свет и донести отцу.

Укрепленный поселок был построен на вершине погребального кургана, в котором хоронили своих мертвецов прежние обитатели этих мест, и подземные кладовые были связаны проходами с древними погребениями. Хотя Фионе до сих пор не приходилось встречаться с бродящими там призраками, это место всегда вызывало у нее беспокойство.

Теперь же ее страх усиливался еще и опасениями, что викинг мог прийти в себя и освободиться от оков.

При мысли об этом горло девушки перехватил спазм, однако она все же заставила себя открыть дверь в подземелье, а затем протиснулась в отверстие, нащупывая ногами грубо сделанную лестницу, уходящую вниз. Спустившись на несколько ступеней, она нашла кресало с кремнем, привязанные у нее на груди, ударила их друг о друга, и темное подземелье озарилось снопом искр. Заранее припасенный ею факел быстро разгорелся, и от него в воздухе распространился острый запах смолы.

Пот заливал ей глаза, когда она шаг за шагом спустилась по лестнице в основное помещение склада. Зимой это помещение ломилось от запасов капусты, репы, лука и яблок; сейчас же, в самом начале лета, оно было почти пустым; викинг находился в самом дальнем его углу. Пробравшись туда, девушка замерла на пороге, немного страшась того, что ей предстояло увидеть.

Пленник по-прежнему сидел скорчившись в неудобной позе, голова его опустилась на грудь, скрыв словно высеченные из камня черты лица и пронзительные глаза, которые в первый раз так поразили Фиону. Она осторожно приблизилась к нему, ожидая, что он поднимет голову и снова посмотрит на нее, но викинг не шевелился. Тогда Фиона бросила на пол бурдюк, чтобы шумом привлечь его внимание, потом громко позвала: «Эй, ты меня слышишь?» Ответом ей было молчание – похоже, этот человек потерял сознание или умер.

Нагнувшись, она коснулась руки пленника и тут же отпрянула, словно обжегшись. Он был жив, но сгорал от внутреннего жара. Значит, ей придется приложить немало усилий, чтобы сохранить ему жизнь. Фиона почувствовала, что сковывавшее ее напряжение несколько отступило: спасти жизнь человеку ей казалось куда более легкой задачей, чем соблазнить его.

Прикрепив факел к степе, она принялась раскладывать на грязном полу принесенные с собой припасы. Сиобхан все подробно объяснила ей: перво-наперво она должна напоить раненого, сначала водой, а потом вином со снадобьями.

Девушка перелила в пустой мех воду из котелка, потом поднесла мех к губам пленника и смочила их. Вода тут же скатилась на грязную солому под ногами. Покопавшись в памяти, Фиона наткнулась на одно воспоминание, которое могло помочь ей: порой новорожденные дети не могли сосать, и тогда Сиобхан щекотала им горло.

Придерживая одной рукой мех с водой у губ пленника, другой девушка осторожно пощекотала его по горлу, стараясь заставить сделать глоток. Ей удалось-таки добиться своего, но тут викинг внезапно закашлялся. Подождав немного, она обеими руками наклонила мех, стараясь, чтобы струйка воды попала ему в рот.

Пленник пил жадно, время от времени переводя дыхание, отчего его широкая грудь высоко вздымалась. Чтобы вода не лилась мимо, Фионе приходилось так тесно прижиматься к нему, что она всем телом чувствовала каждое его движение. От мужчины исходил неприятный запах пота и болезни, и все же близость его возбуждала, словно она ласкала волка или другое столь же дикое, хотя и прекрасное животное.

Наконец бурдюк опустел. Викинг сделал последний глоток и вздохнул, но так и не открыл глаз; судя по всему, он все еще был без сознания. Фиона положила опустевший мех на пол и взяла в руки другой, наполненный вином с растворенным в нем снадобьем: Сиобхан предупредила ее, что она должна дать больному немного этого напитка, прежде чем приняться за его рану на руке, иначе он будет испытывать такую боль, что может оказать ей сопротивление.

Девушка осторожно поднесла вино к губам пленника; он застонал, но позволил ей влить немного жидкости себе в рот.

Руки Фионы тряслись, ноги болели; но больше всего ее беспокоило, не выпил ли викинг с вином чересчур много снадобья. Она попыталась отодвинуть бурдюк, но пленник быстро протянул закованную в кандалы руку и поймал ее за волосы. Девушка, вздрогнув, уронила бурдюк. Она попыталась высвободиться из железных объятий, но варвар только крепче прижал ее к себе, и она ощутила жар, сжигавший его крупное, сильное тело.

– Кто ты такая – Свонхильда, Брюнхильда?[4]

Глубокий мощный голос викинга эхом отдавался под низким сводчатым потолком. Эти незнакомые ей имена ничего не значили для Фионы; но в тоне его ей послышалась ласка. Может быть, в бреду этот гигант представил, что к нему пришла любимая?

У нее перехватило дыхание. Она должна позволить ему овладеть ею прямо здесь, сейчас и покончить наконец с этим делом.

Расслабившись, Фиона всем телом прижалась к пленнику, тот пробормотал что-то неразборчивое; потом его пальцы двинулись вниз и коснулись ее груди. Девушка затаила дыхание. Никогда еще ни один мужчина не касался ее столь властно. Даже сквозь ткань шерстяной туники и льняную рубашку она чувствовала тепло, исходившее от его пальцев. Грудь Фионы поднялась и затвердела, тогда как тело обмякло и заныло от желания.

Внезапно викинг что-то пробормотал и так резко убрал руку, что Фиона едва не упала на пол. Отодвинувшись, она увидела, что он качнулся, – видимо, снадобье начало действовать.

Теперь викинг, прислонившись спиной к стене, наполовину висел на своей закованной в кандалы здоровой руке. Энергичные черты его лица и мощные мускулы заставили девушку на миг замереть от восторга. Если ей удастся хоть немного подлечить его, то будет сущим удовольствием лишиться девственности с помощью этого дикаря.

Вздохнув, Фиона снова вернулась к своему занятию. Опустившись на колени, она пошарила в своем мешке, извлекла с самого его дна большой железный нож. Встав на ноги, она снова приблизилась к пленнику.

Разумно это или нет, но ей придется сделать все, чтобы излечить его.

Она принялась осторожно открывать его кандалы с помощью припасенного ножа. Освобожденная от оков раненая рука несчастного резко опустилась вниз, словно не принадлежала живому человеку, и Фиона едва успела придержать ее. Викинг застонал.

Ржавый металл, сковывавший вторую руку, также не устоял перед ее усилиями. Фиона вздрогнула, когда викинг, падая, всем своим весом прижал ее к грязному полу. Она обеими руками уперлась ему в грудь, и бесчувственное тело медленно подалось назад.

Девушка перевела дыхание; ее била дрожь. Да будет благословенна святая Бригитта: сдвинуть его – это все равно что ворочать камни!

Поднявшись, она взглянула на своего пациента, распростер того на полу подземелья: ноги его покоились под углом к телу, раненая рука зарылась в грязную солому. Фиона вздохнула. Чтобы обработать рану, ей придется снова перевернуть его.

Встав на колени, она подняла голову пленника и отгребла в сторону грязную солому, а затем взяла принесенное с собой одеяло, развернула его и подложила ему под плечи. Придвинув котелок с кипяченой водой, девушка начала обмывать рану, выдавливая гной и этим невольно заставляя викинга стонать от боли.

Наконец, удовлетворенная полученным результатом, она достала из мешка пучок засушенных целебных трав и, растерев их пальцами, посыпала ими рану, а затем с помощью чистой иглы и тонкой шелковой нити осторожно принялась зашивать ее.

Закончив, она оглядела свою работу: Сиобхан сделала бы ее куда лучше, но для первого раза и это было куда как здорово. Если целебные травы снимут жар, то раненый пленник должен понравиться – он достаточно силен, чтобы тело его справилось с воспалением.

Заканчивая перевязку, Фиона с грустью подумала, что ее пациенту вряд ли когда-нибудь удастся выйти из своей темницы. Она взглянула на ржавые кандалы, все еще сковывавшие его ноги, но не сделала попытки сиять их, ведь в противном случае пленник мог убежать и лишить ее возможности сделать то, что она задумала.

Этот человек был ее врагом; если бы он встретил ее, будучи здоровым и свободным, то, без всякого сомнения, швырнул бы на землю и изнасиловал, а потом перерезал бы ей горло и пинком ноги отбросил труп со своего пути. Вот почему она должна получить от него то, что ей надо, а потом забыть чарующе красивые черты лица этого варвара.

Фиона принялась собирать принесенные с собой вещи. Одеяло и котелок она оставила: когда викинг придет в себя, он сможет использовать их. Выплеснув смешанную с кровью воду в угол помещения, девушка бросила туда же испачканные тряпки, которыми обмывала рану. Два пустых бурдюка, целебные травы и нож она спрятала обратно в мешок вместе с завернутыми в полотенце мясом и сыром: предложить их узнику не было возможности; и скорее всего, даже когда она в следующий раз навестит его, он будет еще так слаб, что сможет лишь пить.

Уже вынув из отверстия в стене догорающий факел, Фиона все же не смогла устоять перед искушением и, опустившись на колени, бросила последний взгляд на викинга. Густая прядь волос прикрывала его высокий лоб, челюсти были крепко сжаты.

Девушка протянула руку, отвела влажные волосы… и вдруг волна желания захлестнула ее. Викинг был так прекрасен, так неотразим – никогда еще не приходилось ей видеть мужчину столь могучего и в то же время столь изящно сложенного. Глядя на сильную руку викинга, покоящуюся на грязном полу, Фиона вспомнила момент, когда эти пальцы касались ее груди, и вздрогнула. Как было бы чудесно выйти замуж за человека, столь же красивого и сильного, подумалось ей.

Покачав головой, она отдернула руку. Этот человек был врагом, пленником ее отца; она уже и так проявила чрезмерное сострадание к нему.

Пройдя через кладовую и миновав древний сырой проход, Фиона стала поспешно подниматься по неровным ступеням к миру света и жизни; но пока не открылась дверь наверх, ее не оставляло ощущение, что глаза пленного викинга неотступно следят за ней.