"Юбер аллес (бета-версия)" - читать интересную книгу автора (Нестеренко Юрий, Харитонов Михаил Юрьевич)

Kapitel 9. 4 февраля, понедельник, утро. Москва, Трубниковский переулок, 30.

Будильник надрывался. Власов встал с кровати, сунул ноги в зеленые резиновые шлепанцы, пересек комнату: он всегда оставлял будильник вне пределов досягаемости, зная, как просто выключить его и продолжать спать. Взяв часы в руку, утопил красную кнопочку. Резкий пиликающий звук, однако же, не прекратился. Фридрих удивленно помассировал кнопку, затем, убедившись, что она, очевидно, сломалась, вытащил батарейку.

Будильник продолжал звонить.

Фридрих чуть ли не минуту пялился на него в полном недоумении и крутил в руках непокорную вещицу. Вместе с недоумением росло раздражение - уж больно противным было пиликанье. Проблема, конечно, была смешной и нелепой, но хоть как-то заткнуть взбунтовавшийся приборчик было необходимо. Власов вернулся к кровати и сунул будильник под подушку, затем накрыл одеялом. Звук не только не исчез, но даже не стал тише. Власов немного подумал, и решил, что если враг не сдаётся - его уничтожают. Он извлёк пластмассовую коробочку из-под подушки, бросил на пол и раздавил ногой. Вещица хрустнула, из-под тапочка выкатилось какое-то колёсико. Ничего не изменилось: в ушах по-прежнему стояло мерзкое "пиу-пиу".

Только тут Фридрих разлепил веки по-настоящему и осознал, что нелепая борьба с будильником ему приснилась. Тот все еще пиликал где-то на подоконнике, честно исполняя свой долг.

Он потянулся, с неудовольствием услышал хруст позвонков. Сел. Пошарил ногой по полу. Никаких дурацких резиновых шлепанцев там, конечно, не было (приснится же такое уродство!), но и его домашние туфли с меховой опушкой что-то не попадались - должно быть, перед сном запихнул их слишком глубоко под кровать. Ладно, для того, чтобы взбодриться, пройтись босиком по холодному полу даже полезно... Зевая во весь рот, Фридрих поплёлся выключить будильник. Посмотрел на время и с крайним неудовольствием отметил, что противился пробуждению больше пяти минут. В ситуации повышенной боеготовности он уже должен был за это время добежать до самолета и сидеть в кабине... Все-таки кабинетная работа сильно расхолаживает.

Хотя предыдущий день особенно кабинетным не назовешь. И лечь ему вчера (точнее, уже сегодня, поправился Фридрих, конвоируя себя в душ) удалось лишь в третьем часу ночи...

Он резко крутанул синий кран, обрушив на голову и плечи свистящие потоки ледяной воды. Очухался, глотнул воздуха. Не торопясь, прочел про себя "утреннюю молитву" ("Я абсолютно здоров, полон сил и энергии; мое сердце бьется ровно и размеренно; мои легкие полны кислорода..." - начинать каждый день с сеанса аутотренинга он научился в госпитале), и лишь затем позволил себе включить горячую воду. Сонная одурь отступила, и можно было привести мысли в порядок, еще раз припомнив окончание предыдущего дня.

Тогда, вернувшись из туалета после разговора с Мюллером, он неожиданно убедился, что кабинет пуст, а со стола убрано. Фридрих оглянулся в недоумении и увидел спешащую к нему официантку.

- Ваш друг просил передать вам свои извинения. Он был вынужден уйти... - девушка наморщила маленький лобик, - по срочному делу. Он записку вам оставил, - добавила она, вытаскивая из кармашка декоративного фартучка ресторанную визитку. На маленьком жёлтом прямоугольнике из плотной бумаги с рекламой и телефонами ресторана в углу было нацарапано крошечными буковками: "I weg GGG H" - дальше шла характерная эбернлинговская закорючка. Фридриху понадобилось секунд пять, чтобы сообразить: Хайнц, безбожно сокращая слова и пользуясь аббревиатурами, хотел сообщить ему, что он уходит, имея на то серьёзную причину. Причину, обозначаемую тройным G. То есть крайне важную и строго секретную.

Если, конечно, он писал это сам. И не под давлением.

- Если вы желаете продолжить заказ... - затянула тем временем официантка.

- Пожалуй, ещё один чайник... и, пожалуй, сабайон. - Он знал, что этот десерт из клубники, запечённой в ванильном соусе, готовят долго. Достаточно долго, чтобы он успел сделать всё необходимое.

- У нас кончилась свежая клубника, - смутилась ресторанная барышня. - Может быть, согласитесь на "Чёрный лес"? Это шоколадный торт с вишнями...

- Тогда просто чай с травами. И заварите как следует: чай должен настояться. - Фридрих понимал, что клубника и в самом деле могла закончиться. Но его насторожило, что взамен ему предлагают готовое блюдо, которое можно принести через пару минут, если поторопиться. Тем самым украв у него необходимое время.

Официантка чиркнула что-то в своём блокнотике, принимая заказ, и убежала.

Власов закрыл дверь кабинки, прислушался - ресторанный шум вроде бы не изменился. Подошёл к столику, извлёк фонарик, включил его на полную мощность. Быстро и аккуратно осветил пол, стулья, внутреннюю поверхность столика - в поисках каких-нибудь следов насилия. С отвращением обнаружил, что к перекладине стула, на котором он сидел, прилеплено что-то белое - судя по виду, американская жевательная резинка. Быстро натянул перчатку, проверил. Резинка оказалась старой, затвердевшей. Теоретически в ней мог оказаться "жучок", поэтому Власов не поленился тщательно раздавить гадость каблуком. Однако, в любом случае эта штука появилась здесь задолго до их прихода.

Больше ничего подозрительного на полу не было, за исключением обычного мусора.

Осталось изучить записку.

Он сел за столик поудобнее, развинтил фонарик и достал оттуда сильную линзу. Склонился над визиткой, направляя на неё суженный луч света, и стал быстро и аккуратно просматривать букву за буквой.

Почерк, похоже, принадлежал Эберлингу. Разумеется, это следовало проверить на рехнере, благо программа анализа почерка входила в стандартный комплект. Но именно это и убеждало, что записка подлинная: подделывать чужой почерк, да ещё и в полевых условиях, никто бы не стал - по крайней мере, профессионалы... Кроме того, надпись была чистой, без "флажков": ни одна чёрточка не содержала малозаметных модификаций из той серии, которую учили - точнее говоря, намертво вбивали в моторную память руки - на тренировках. Агент, даже захваченный врасплох, практически всегда мог оставить в записке любого содержания кое-какую дополнительную информацию, закодированную в форме и расположении рукописных букв. Эберлинг такой возможностью пренебрёг.

Судя по всему, следовало остановиться на рабочей гипотезе: Хайнц сообщил ему именно то, что считал нужным сообщить.

Когда принесли чай, Фридрих сидел за столиком в расслабленной позе, размышляя о сложившейся ситуации. Благородный напиток он выпил в три приёма, не чувствуя вкуса, и попросил счёт.

Счёт оказался очень коротким. Сумма тоже не впечатляла.

- Это только за новый чайник. Ваш друг оплатил за себя и вас, - объяснила девушка.

- Заплатил, - машинально поправил Фридрих.

- Да, я и говорю - уже заплатил...

- Вы говорите "оплатил за", а это не по-русски. "Оплатить что", но "заплатить за кого".

Девушка пару раз хлопнула ресницами и растерянно улыбнулась.

- Надеемся увидеть вас здесь снова, - произнесла она наконец, на всякий случай растягивая губы пошире.

- Может быть, - ответил Власов, не покривив душой: все-таки кормили здесь недурно. Поблагодарил девушку (отметив про себя, что отсутствие чаевых она приняла как должное - видимо, Хайнц и это предусмотрел) и направился к выходу.

Направляясь домой - судя по всему, именно так ему предстояло именовать квартиру в Трубниковском в ближайшие дни, а то и недели - Фридрих размышлял о странном исчезновении Хайнца.

"Срочное дело..." Какое срочное дело может сорвать с места и потащить куда-то в ночь усталого и не очень трезвого человека, расслабляющегося в дружеской компании?

Разумеется, у людей их профессии срочные дела случаются в любое время суток. Вот, в частности, у него, Фридриха, сейчас срочное дело - написать и отправить отчет по Зайну. Хм, а может быть, Эберлинга запрягли охотится на ту же дичь? И даже назначили главным егерем. Это было бы вполне логично - раз уж Власову оставлено дело Вебера, должен кто-то сосредоточиться на Зайне? Не Лемке же, в самом деле. Да, но это если Мюллер уже знает, что Эберлинг в Москве, и к тому же хочет снять его с петербургских дел. В которые Хайнц, похоже, влез весьма основательно. И, в свою очередь, логичнее теперь дать ему довести их до конца, чем вводить с нуля нового человека. Опять же, если приказ Хайнцу исходил от Мюллера, когда тот успел - ведь как раз в это время он был на связи с Власовым? Хотя - за пять минут можно успеть многое. По крайней мере, отправить соответствующее сообщение. Вполне в стиле старикана... Но Хайнц ведь вполне мог подождать пару минут, чтобы попрощаться с Фридрихом? Опасаться лишних вопросов ему не стоило - и он это прекрасно знал. Неужели что-то такое, что не терпело отлагательства буквально ни на секунду?

Ладно, оставим это. Другие гипотезы? Допустим, Эберлинг просто хотел избавиться от спутника. Оставим пока в стороне вопрос, зачем ему это надо. Собственно, и встреча их была внеплановой, так что Фридрих и впрямь мог, сам того не подозревая, помешать каким-то задумкам старого друга... Что ж, Служба - не то место, где принято обижаться на маленькие и большие секреты друзей и партнеров. Но как раз поэтому незачем было устраивать цирк с внезапным исчезновением. Достаточно было сказать открытым текстом - мол, а теперь нам надо расстаться, не провожай меня (Фридрих хмыкнул: пришедшая в голову фразочка звучала как строчка из пошлого романса). Тогда что же? Тогда напрашивается мысль, что, раз уж комедия была разыграна, на роль зрителя в ней планировался кто-то другой. А это, в свою очередь, пробуждает к жизни закон тринадцатого удара: если часы бьют тринадцатый раз, это не только означает, что тринадцатый удар не верен, но и порождает сомнение в верности предыдущих двенадцати. То есть комедией мог быть и весь предшествующий разговор. И это, кстати, многое объясняет. Например, чрезмерный интерес Хайнца к алкоголю и чересчур успешное означенного алкоголя действие. И сам тот факт, что Эберлинг потащил его в "Калачи". Но был ли комедией именно весь разговор? Едва ли. Скорее всего, по большей части Эберлинг рассказал правду, иначе неведомый зритель не заглотил бы наживку. Первый крестик, хм... Информация правдивая, но без излишних деталей. Но ведь в них-то и прячется дьявол, как говорят англичане... Тогда кто же зритель, коего Эберлинг столь старательно пытался убедить, что либо не доверяет своему другу и партнеру, либо просто не знает чего-то важного? Русские спецслужбы? Ответ напрашивающийся. Но, увы, не единственный. Особенно в свете недавнего визита Зайна в Берлин.

Фридрих чуть замедлил шаг. Он только что осознал, что у него не выходит из головы самая отвратительная из всех мыслей, которые только могут прийти в голову сотруднику Управления: может ли он доверять собственному начальству? В том числе... надо, наконец, назвать вещи своими именами... - в том числе и Мюллеру.

Ну, конечно, Мюллер не предатель. Это совершенно невозможно. С тем же успехом можно сразу подозревать в предательстве Райхспрезидента. Но не слишком ли шеф заигрался в "интересы"? Как ни крути, а Управление вовлечено в серьёзную политическую борьбу наверху. А Власов отдавал себе отчёт, куда может завести подобная борьба.

Что ж, допустим... Допустим - хотя бы в качестве безумной гипотезы - что Мюллеру зачем-то понадобилось убрать Вебера. Причины могут быть самые разные. Например: Вебер, с его дотошным раскапыванием странных российских дел, случайно влез в сверхзасекреченную спецоперацию, проводимую Мюллером втайне от политического руководства. Возможность посложнее: убирая Вебера, Мюллер рассчитывает привлечь внимание людей наверху к российским делам, которые он почему-то считает важными. Кстати (тут по спине Власова пробежал неприятный холодок), почему расследовать это дело послали именно его? Он хороший аналитик, но работать "на земле" ему не приходилось уже очень давно... А может быть, шефу нужен именно провал? Кстати, Власов наполовину русский, а сейчас кое-кто склонен придавать этому особое значение... Уж не делают ли из него, Власова, козла отпущения?

Всё, всё, отложим это до тех времён, когда подобные мысли станут актуальны. Хотя лучше бы, конечно, до этих времён не дожить... Тем не менее, будем смотреть в лицо фактам. Вебера убили в его собственной квартире. И весьма вероятно, что он впустил убийцу сам и по доброй воле. В качестве кого? Как любовницу или друга из местных? Сомнительно, очень сомнительно. Уж скорее он открыл бы дверь коллеге. Эберлингу, например. Или Лемке. Надо, кстати, выяснить у Лемке, насколько контактным человеком был Вебер...

Кстати: интересно, кто обнаружил тело? Учитывая, что первой об этом узнала русская полиция. Какой-то случайный человек? Cкажем, сосед, зашедший одолжить какую-нибудь бытовую мелочь? Но как он попал в квартиру - неужели убийца не запер дверь? Конечно, и такое возможно, если убийца был сильно напуганным непрофессионалом. Или... или хотел создать такое впечатление...

Впрочем, это всё подождет. Сначала нужно выяснить факты, уже известные полиции и Лемке, а потом уж строить гипотезы. Сейчас важнее Зайн...

Он вновь вышел на Новый Арбат. Стараясь обращать на окружающее уродство как можно меньше внимания, Фридрих вновь и вновь прокручивал в памяти свой полет, и в первую очередь два мимолетных эпизода - у касс и на стоянке. Нет, кажется, отсюда ничего уже не выжмешь. Кроме внешности для фоторобота. Хотя можно не сомневаться, что сейчас Зайн выглядит уже по-другому. Впрочем, он всего лишь человек, а не монстр из холливудских лент (хотя как раз про Зайна многие сказали бы обратное). Человеческая способность менять внешность все-таки сильно ограничена. Особенно когда это человек в возрасте. Молодому легко загримироваться под старика, но не наоборот...

Где он все-таки сидел во время перелета? Это наверняка скоро выяснят. Очевидно, он все же не мог избавиться от коляски раньше, чем поднялся на борт - ведь он был еще "на земле Райха". Но ветерану и инвалиду полагается повышенное внимание бортпроводниц, что ему было весьма некстати. А ведь, пожалуй, происшествие с фрау Галле было Зайну на руку - вызванная этим делом суматоха отвлекла внимание от него самого. Так что же, он все-таки мог каким-то образом подсунуть ей шприц? Хм, а интересная параллель получается. В самолете фрау Галле вводит себе наркотик - вроде бы добровольно, но, видимо, не зная о содержимом шприца. За сутки до этого в Москве умирает Вебер - и тоже от наркотика, который он, по официальному заключению русской полиции, ввел себе сам. Правда, Зайна тогда еще в Москве не было, но это еще ни о чем не говорит. Надо выяснить, какой препарат использовался в обоих случаях. Если один и тот же...

Размышляя таким образом, Фридрих дошёл до подъезда дома в Трубниковском переулке (точнее сказать, ноги сами принесли его туда - чувство направления Власова не подводило ни в воздухе, ни на земле) и начал подниматься по лестнице. На площадке между вторым и третьим этажами самозабвенно целовалась парочка. Фридрих поморщился: подобные зрелища всегда вызывали у него острую брезгливость. Он решительно не понимал людей, находящих удовольствие в том, чтобы мазать друг друга слюнями. Хуже, впрочем, было то, что эти двое могли оказаться вовсе не теми, кем старались казаться. Одеты они были по-уличному, но одежда и обувь были сухими - значит, стоят здесь уже давно, а может, и вовсе вышли в таком виде из одной из ближайших квартир и сразу заняли наблюдательный пост.

На коричневой куртке парня серебрился маленький значок - правосторонняя славянская свастика. Российский Молодежный Союз. В отличие от комсомола большевистских времен, членство в этой организации было по-настоящему добровольным, туда принимали действительно идейных - но и спрос с них был строже, чем с загнанных под общую гребенку.

- Шли бы вы по домам, молодые люди, - неприязненно произнес Фридрих, поравнявшись с парочкой. Девушка отпрянула от своего кавалера, стремительно краснея. Пожалуй, это не было наигранным. Тот, в свою очередь, обернулся к Власову, сверля его злобным взглядом.

- А т-т-т... (парень осадил назад)... вы кто такой, чтобы нам указывать?

- Тот, кто может сообщить в вашу первичную организацию о вашем непристойном поведении в общественном месте. Или мне процитировать устав РОМОСа?

Парень набычился, но понял, что умнее будет не спорить.

- Ладно, Лен, - обернулся он к подруге, - раз у вас тут такой... правильный дом... Пока, созвонимся завтра, - и, наградив Фридриха еще одним злым взглядом, устремился вниз по лестнице, быстро перебирая ногами ступеньки. Власов направился вверх и услышал, как за девушкой захлопнулась дверь квартиры на третьем этаже. Некоторое время он постоял, глядя вниз через два пролета и прислушиваясь, но никто не попытался вновь занять "наблюдательный пост".

Поднявшись к себе, Фридрих первым делом побрился, потом принял душ. Мюллер, конечно, ждет отчета как можно скорее, но от отчета, написанного в полусонном состоянии, проку было бы немного. Затем сел за рехнер и без десяти два закончил, наконец, изложение событий этого длинного дня, описав не только перелет, но и встречу с Эберлингом и странное этой встречи окончание. Перечитав все это на предмет упущенных деталей, Фридрих воткнул в гнездо нотицблока разъем оптоволоконного кабеля и отправил сообщение. Предстояло еще поработать с программой составления фотороботов, которую он загрузил с центрального береха Управления. В ближайшие дни таких фотороботов будет составлено, наверное, не один десяток. И, просуммировав их все, РСХА наконец-то получит более-менее достоверное представление о внешности врага Райха номер семь.

Когда Фридрих, наконец, оторвался от клавиатуры, он уже валился с ног. Что поделать - он завидовал волшебной мюллеровской способности работать сутками напролет, но сам ею не обладал. В критической ситуации можно, конечно, принять стимуляторы, но за это обычно приходится расплачиваться разбитостью и рассеянностью на следующий день. Так что оставалось лишь поставить будильник и добраться до кровати. Засыпая, он подумал, что надо было бы сосканировать записку Эберлинга и проверить почерк - но сил уже не было, да и чутьё подсказывало, что это не понадобится.

И вот теперь, вытираясь после душа большим махровым полотенцем, Власов выстраивал в уме список дел на сегодня. Перво-наперво встретиться с Лемке и вытрясти из него всё, что тот знает. Дальше - если, конечно, не откроется нечто, требующее немедленных действий - пора, пожалуй, представиться русским коллегам. Раз уж их бюрократическая процедура требует личной явки за разрешением на оружие. А заодно и выяснить у них ситуацию с фрау Галле. Надавить, если понадобится. Пока неизвестно, будет ли она полезна, если он сумеет ее вытащить - но в русской тюрьме от нее пользы точно не будет. Да, зайти в какой-нибудь хороший магазин и купить всякие мелочи, без которых невозможно жить. Убраться в квартире тоже не мешало бы...

Но было ведь что-то срочное. Черт, кассета! Вчера с этим Зайном он так до нее и не добрался. А ведь, быть может, разгадка смерти Вебера, в прямом смысле, у него в кармане!

Даже не одевшись, он подошел в висящей в прихожей куртке и выудил из кармана свою вчерашнюю добычу. С мягким клацаньем она легла на свое место в магнитофоне. Фридрих включил воспроизведение и лишь после этого занялся собственным гардеробом.

Из динамика меж тем не доносилось ни звука, хотя лампочка горела и крошечные бобины исправно крутились. Власов вывел громкость на максимум. На смену тишине пришло тихое фоновое шипение, но это было все.

Через несколько минут Фридрих уже практически не сомневался, что теряет время впустую, но добросовестность требовала дослушать пленку до конца. Впрочем, Власов решил, по крайней мере, позавтракать и перетащил магнитофон на кухню. В холодильнике он нашёл несколько коробок замороженных полуфабрикатов, два десятка яиц (судя по штемпелям на боках - довольно свежих), банку сгущенки, плитку шоколада, два пакета апельсинового сока, хлеб в вакуумной упаковке, масло и пакет с розовыми парниковыми помидорами. Что ж, на первые дни этого хватит. Кроме того, в одном из кухонных шкафов обнаружились запасы кофейных зёрен четырёх сортов, электрическая мельница и жезва на одну чашку.

Власов довольно скептически относился к любимому дойчами безалкогольному напитку, предпочитая чай - возможно, в этом сказывалась его славянское происхождение, в других случаях ничем себя не проявлявшее. Однако чая не было. Не забывая о крутящейся кассете, Фридрих избрал меню, обеспечивающее бесшумное приготовление: разогрел себе в микроволновке что-то рыбное и запил соком.

Спустя еще семьдесят минут Власов знал, что, если не считать завтрака, потратил полтора часа зря. Лента была пуста с обеих сторон.

Вообще говоря, он не слишком этому удивился. Задним числом он даже был почти уверен, что интуитивно знал это с самого начала - потому и вспомнил о кассете так поздно. Уж больно все было бы просто. Конечно, это только в плохих детективах простые решения никогда не срабатывают... но, раз Лемке не изъял кассету, может быть, он попросту знал, что там ничего нет? Пора уже, наконец, с ним связаться.

Фридрих достал целленхёрер, несколько раз нажал кнопку, выбирая из списка нужный номер. В отличие от серийных трубок, кнопка нажималась беззвучно. В квартире был, конечно, и "обычный" телефон, подключенный к городской сети, но ему Фридрих не доверял, даже несмотря на встроенный фершлюсер. Даже когда противник не может расшифровать звонок, сам факт, что звонили с такого-то номера на такой-то, может дать ему лишнюю информацию... Радио и оптоволоконная связь, которой пользовались агенты Райха в Москве, работала не через российских операторов, а через аппаратуру, установленную в германском посольстве.

Трубку долго не брали. Лишь после пятого гудка недовольный и, как показалось Фридриху, сонный голос сказал: "Алло?"

- Я по объявлению. Вы еще продаете щенков ризеншнауцера? - осведомился Фридрих по-русски.

- Да, остались еще два - мальчик и девочка, - голос на другом конце как-то сразу подобрался.

- Мне мальчика. Guten Morgen.

- Herr Erste? Sehr angenehm! - Лемке тоже перешел на дойч. - Я ждал вашего звонка, шеф.

"В таком случае, вы долго берете трубку, мой мальчик", - чуть было не процитировал Мюллера Власов. - Нам необходимо встретится и обсудить дела, - сказал он вместо этого.

- Когда и где? - Лемке был само служебное рвение.

Фридрих бросил взгляд на часы.

- В десять. Точка С. (Это означало квартиру в Трубниковском; квартира Вебера именовалась точкой A.) Успеете?

- Так точно!

- Хорошо. Учтите, мне нужен полный отчет. До встречи.

Дав отбой, Фридрих включил нотицблок и проверил почту. Ничего сверхсрочного он не ожидал - оно бы пришло прямо на целленхёрер, но текущие инструкции вполне могли поступить. И впрямь, "Ди Фенстер" помигивали запечатанным конвертиком.

Фридрих подогнал к нему стрелку и надавил на сенсорную подушечку; после мгновенной паузы, вызванной работой программы дешифровки, на экране возник короткий текст. Да, кое в чем жизнь агента все же стала намного проще со времен Штирлица и его верной радистки Кэт...

"О Хайнце не беспокойтесь. Ваша главная задача прежняя. Постарайтесь вытащить фрау Галле из подвалов Лубянки. Официально наш МИД не собирается в это вмешиваться. Но наши маленькие друзья хотят поднять шум. О."

"Подвалы Лубянки" были, разумеется, очередным приступом тяжеловесного мюллеровского юмора. Здание, некогда наводившее ужас на всю страну, давно не использовалось по прежнему предназначению, превращенное в Мемориальный музей жертв большевистского террора. Да и, в любом случае, над либеральной журналисткой висело отнюдь не политическое, а чисто уголовное обвинение.

Фридриха, однако, внезапно заинтересовало другое выражение, которое он уже однажды слышал от Эберлинга. "Маленькие друзья". На жаргоне американской - а стало быть, и всей атлантистской - военной авиации так именуются истребители прикрытия. Бомбардировщики, соответственно - "большие друзья". Вряд ли Мюллер знал это; он-то, понятно, имел в виду СЛС и их российских единомышленников. Но что, если во всем этом деле либералы и впрямь играют роль истребителей прикрытия? И весьма похожая на провокацию история с Галле (которая, вполне возможно, все же сознательно ввела себе наркотик ради дальнейшей шумихи), и даже смерть Вебера на самом деле лишь призваны отвести огонь защитников Райха от... от чего или от кого? "Истребители". Власов повторил это слово по-русски. На этом языке оно звучало более зловеще, чем его иностранные аналоги - "охотники" в дойче или "бойцы" в английском. В отличие от большинства летчиков, Фридрих не был суеверен и не придавал значения явно случайным совпадениям, но сейчас ему всё это очень не понравилось. Похоже, меланхолично отметил он про себя, он уже заразился эберлинговским интересом к словам. Хотя... случайности случайностями, а своей интуиции он привык доверять.

Чтобы не терять время до прибытия Лемке, Фридрих спустился вниз и вернулся с вечерними и утренними газетами (попутно отметив про себя, до чего же они похожи, даже по внешнему виду, на то, что издаётся в Фатерлянде - разве что в заголовках не так щедро использовалась готика). Тщательно просмотрел колонки происшествий и криминальной хроники, бегло скользнул глазами по остальному. Об убийстве Вебера нигде ни слова, об аресте во Внуково тоже. Кто бы за всем этим ни стоял, очевидно, российские власти не заинтересованы в огласке. Во всяком случае, пока. Полезная все-таки штука цензура, сразу позволяет отфильтровать сигнал от шума.

Довольно скоро в прихожей раздалась прерывистая трель условного звонка. Фридрих бросил взгляд на часы - без трех десять - затем взял со стола пульт и включил стоявший в углу фернзеер, один из каналов которого транслировал изображение с вмонтированной в дверной глазок камеры.

Маленький объектив искажал пропорции, но Лемке, очевидно, и в жизни был невысокого роста, с овальным, слегка одутловатым лицом и рачьими глазами навыкате. Жидкие белобрысые волосы казались прилизанными; под носом топорщилась по-хитлеровски узкая щеточка усов, которые Лемке совершенно не шли. Весь он производил впечатление старательного, но недалекого унтера, который борется со скукой, муштруя новобранцев в каком-нибудь глухом провинциальном гарнизоне. "Le petite corporal" - подумалось вдруг Фридриху. Так называли Наполеона. Вот уж на кого Лемке совершенно не походил.

Власов вышел в прихожую и открыл дверь. Гость, приходившийся ему по подбородок, вытянулся, чуть ли не щелкнув каблуками, и вскинул руку в официальном приветствии. К счастью, ему хватило ума не гаркнуть при этом "Heil dem Reich!", оповещая о своем визите все соседние квартиры. Но все равно подобное патриотическое рвение было совершенно неуместным - дверной глазок имелся не только в квартире Власова. "Штрилиц шел по улице Горького, не понимая, что больше его выдает - мужественное арийское лицо, именной кортик на поясе или волочившийся за спиной парашют..."

Глаза у вошедшего оказались линяло-голубыми.

- Входите, - коротко бросил ему Фридрих, отступая в глубину прихожей. - И запомните на будущее, что мы не в Берлине.

Две минуты спустя Лемке уже сидел на предложенном ему стуле (в спинку которого был вмонтирован микрофон) и бодро, гладко, как по бумажке, озвучивал свой доклад.

- Позавчера, второго февраля, в 16:28 по московскому времени, на пульт дежурного по городу московской полиции поступил анонимный звонок. Высокий голос сообщил, что в квартире по адресу точки A находится труп. Спустя 11 минут...

- Что значит "высокий голос"? Женский? - перебил Фридрих.

- Более точной информации получить не удалось, - признался Лемке, несколько сбившись с официального тона. - Похоже, русские сами не знают. Может, женщина, может, ребенок. Но бывают и мужчины с такими голосами.

- Особенно если голос был изменен... Ладно, надеюсь, нам удастся получить запись разговора. И что именно он сказал? "Труп хозяина"?

- Нет, просто "труп".

- Он не сказал, что человек был убит?

- Насколько я знаю, нет.

- Хорошо, продолжайте.

- Через 11 минут опергруппа криминальной полиции прибыла на место, - Лемке, кажется, снова почувствовал себя уверенно. - Дверь в квартиру оказалась незаперта...

- Что значит "незаперта"? - вновь перебил Фридрих. - Закрыта, но не защелкнута, приоткрыта, распахнута? Язычок замка был выдвинут, убран, поставлен на "собачку"?

- Не знаю, - ответил Лемке, в его голосе проскользнуло раздражение - Я докладываю ту информацию, которую нам дали русские. Итак, они вошли и увидели...

- Понятые присутствовали?

- Ммм... кажется, нет.

- Кажется?

Тщательно выбритые щеки Лемке начали слегка розоветь.

- Прошу прощения, херр Власов. У меня не было достаточно времени выяснить это точно.

Фридрих вздохнул.

- Ладно. Значит, они вошли и увидели...

- Вебера, сидевшего в кресле в гостиной. По заключению их эксперта, он был мертв уже около двух часов. Следов борьбы в квартире и насилия на трупе не было.

- Наши эксперты еще не работали с телом?

- Вряд ли. Его должны были передать представителям посольства только сегодня утром. Может быть, все еще не передали.

- Каково официальное заключение русских?

- Передозировка наркотика. Наркотик Вебер ввел себе сам, одноразовый шприц был найден на ковре рядом с креслом. На шприце - только отпечатки пальцев Вебера, не смазанные. Так они утверждают, - уточнил Лемке еще раз.

- Какой именно наркотик?

- Штрик.

- Штрик? - это название Фридрих слышал впервые. - "Веревка"? - переспросил он по-русски.

- Нет, - Лемке растянул рот в улыбке. - Эту дрянь придумали вонючки, кто же ещё. Какой-то шибко умный студент из Оклахомы. Там она называется strike. Но русские не в ладах с английским произношением. При всей своей любви к Америке, - ядовито добавил он.

Фридрих мысленно усмехнулся: характерное берлинское "r" Лемке тоже трудно было спутать с оксфордским.

- Strike, - повторил он вслух, - "удар". Вроде бы я что-то об этом слышал.

- Да, "удар", - кивнул Лемке. - Такое у этой дряни действие: быстрое и сильное. Как тут говорят, "сносит башню начисто".

Фридриху представился танк, в башню которого угодил крупнокалиберный снаряд. Как на известной картине Глазунова, изображающей разгром Красной Армии под Москвой.

- Они, разумеется, тщательно обыскали квартиру, - сказал он без вопросительной интонации. Лемке кивнул. - Вы получили опись изъятого? - спросил Власов.

- Обещают предоставить, но тянут. Вы же знаете эту русскую волокиту. "Тот, кто этим занимается, отбыл по служебной надобности, его заместителя не могут найти, а у секретарши сломался рехнер..."

- Вот-вот. Именно рехнер меня интересует прежде всего. Они нашли его?

Лемке потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что речь идет о рехнере Вебера.

- Как я могу знать, если мы до сих пор не получили опись? - пожал плечами он. - Может, они потому и тянут, что надеются в него влезть.

- Вряд ли они столь наивны, чтобы надеяться вскрыть код за реальное время, - заметил Фридрих. - Вебер был профессионалом, он не мог использовать в качестве пароля имя жены или собаки. Хотя... на их месте я бы тоже попытался... Ладно, я всё понял. Это то, что нам сообщили русские. Каковы ваши личные впечатления? Вы осматривали квартиру?

- Нет, - ответил Лемке и, упредив гневную тираду Власова, уже открывшего рот, поспешно добавил: - Я получил распоряжение ничего не трогать до вашего приезда!

- От кого? - Фридрих был настолько озадачен, что задал явно глупый вопрос.

Его собеседник, естественно, в ответ скосил глаза к потолку. Раз уж непосредственный начальник Лемке был убит, от кого еще, кроме Мюллера, мог исходить приказ? Но с какой стати шефу отдавать столь несуразное распоряжение? Из боязни, что Лемке все испортит? Хорошо, пусть "маленький капрал" не хватает звезд с неба, пусть он даже круглый дурак (хотя это все-таки вряд ли - Управление не настолько неразборчиво с кадрами), но элементарно осмотреть тайники и забрать кассету он может? Значит, либо Мюллер знал (откуда?), что тайники - это пустой номер, либо опасался какой-то ловушки (ловушка, в которую жалко послать Лемке, но не жалко Власова?) Либо... Фридрих уже и сам не знал, что "либо".

- Ладно, - сказал он в очередной раз. - Какие у вас соображения по этому делу?

- Ну... - протянул Лемке, - не знаю... грязная история...

- Я догадался, - ядовито изрек Фридрих. - Я читал официальное досье Вебера, там все безупречно. Но вы работали с ним уже не первый год. Вероятно, неплохо его знали и нередко с ним общались. Вы замечали что-нибудь странное или необычное в его словах, в его поведении в последнее время?

Лемке сосредоточено соображал.

- Начнем с отбрасывания самых невероятных гипотез, - помог ему Власов. - Возможно ли хотя бы теоретически, что Вебер добровольно и преднамеренно ввел себе наркотик? Что он употреблял его уже не в первый раз?

- Теоретически-то все возможно, - охотно откликнулся Лемке. - Тем более в этой чертовой России. Здесь порою "сносит башню" и без всякой наркоты. Особенно в эти проклятые русские зимы. Но едва ли Вебер мог подсесть на штрик. Штрик - не марихуана. Если человек колется штриком, у него не получится долго это скрывать. Разве что - решил попробовать в первый раз и не рассчитал дозу, или подсунули грязный порошок... но не думаю. На него это совсем не похоже. Впрочем, мы общались только по службе. Вебер был не из тех, кто заводит дружбу с подчиненными, - последнее было сказано без осуждения. Как и полагал Власов, Лемке понимал субординацию.

- Тогда обратимся к его служебной деятельности. Чем он занимался в последнее время?

- Мне известно лишь, что он поручал мне. В последнее время я работал по связям местного либерального трепла с черными. Так здесь называют кавказских сепаратистов... и вообще выходцев с Кавказа. Либералы их традиционно поддерживают, как "борцов за свободу". На самом деле, конечно, это банальные азиатские бандиты. И, как и всяким бандитам, им очень невыгоден порядок - ни наш, ни российский. Так что любовь тут взаимная. Предполагалось, что в обмен на политическую поддержку чеченцы подкармливают либералов криминальными деньгами. Но доказать ничего не удалось. То есть не то что формально, для суда, но и фактически. Если такая подпитка и есть, она, должно быть, идет не через Москву.

- А вот это как раз интересно! - воскликнул Власов. - Если предположить, что Вебер все-таки нащупал этот канал...

- Он сам дал мне отбой несколько дней назад.

- Кстати, когда вы в последний раз виделись с Вебером?

- В среду... Тридцатого января. Вечером.

- Где?

- На точке А.

- О чем шла речь?

- Как раз об этом. Он выслушал мой доклад по черным и согласился, что это тупик.

- Что еще?

- Больше ничего.

- Он не дал вам нового поручения?

- Нет. Сказал быть в готовности. Ну, это и так ясно.

- Было что-нибудь примечательное в его поведении? Может быть, он был взволнован? Или старался выпроводить вас побыстрее? Подумайте.

Лемке, уже открывший было рот, честно застыл на несколько секунд, исполняя последнюю команду.

- Нет, - сказал он наконец, - Все как обычно.

- И больше вы не общались? Телефон, электронная почта?

- Нет.

- Ну что ж, это еще ни о чем не говорит. Вы ведь были не единственным его подчиненным.

- К тому же штрик - не кавказский стиль, - настаивал Лемке не без обиды в голосе. - Это же синтетика, серьезное химическое производство, это не баранов в горах пасти. Чеченцы предпочитают афганский героин. А с другими криминальными группировками у них отношения очень напряженные. Их тут никто не любит, даже другие бандиты... кроме либералов, разумеется. Могли, конечно, купить, деньги не пахнут... но организовать все это... нет следов насилия... говорю же, не их стиль, слишком сложно. Пуля - куда проще.

Да, думал Фридрих, куда проще. И если окажется, что здесь обычная уголовщина, пусть и связанная с политикой - это тоже будет куда проще. Гипотеза выстраивается весьма стройная - Вебер нашел истинный канал финансирования либералов наркоденьгами, потому и дал отбой Лемке, который рыл не в том направлении... вот только почему он не упомянул об этом ни словом в своих последних отчетах? Пусть у него еще не было стопроцентных доказательств, но если имелись хоть какие-то зацепки, он наверняка бы о них сообщил. Это же азы профессии - заботиться о том, чтобы важная информация не была потеряна для Управления в случае непредвиденных обстоятельств. Допустим, у него еще ровно ничего не было, бандиты просто сработали на упреждение... но Лемке прав, не их это стиль. Обычно подобного рода публика, даже поигрывающая в политику, старается без крайней нужды не перебегать дорогу Имперской Безопасности; рядового агента, конечно, могут убить, но Вебера бы тронуть побоялись. Они еще помнят, какими методами Райх подавлял мусульманский экстремизм на своей части Кавказа. Методы оказались весьма эффективными. И без всякой надежды на рай для умерших за веру - в мусульманский рай не пускают фарш в свином желудке.

Но они могли просто не знать, кто такой Вебер. Собственно, и не должны были знать о нем вообще ничего. Значит, утечка?. Вероятнее всего, не полная, и очень может быть, что преднамеренная. Что опять-таки возвращает нас к нашим проблемам, даже если чеченская версия и верна...

Лемке видел, что начальство размышляет, и молча ждал результатов этого деликатного процесса.

- Подготовите мне сводку по этому вашему "чеченскому следу", - наконец сказал Фридрих. - Имена, адреса, контакты и все, чем вы занимались. Пусть это пустышка - я, по крайней мере, должен быть уверен, что не занимаюсь тем же самым по второму разу. Самостоятельную инициативу не проявлять, о любых необычных обстоятельствах докладывать. Сейчас - свободны. Завтра с утра - ко мне с материалами.

После ухода Лемке Власов вновь запустил почтовую программу и запросил в Управлении полную информацию по штрику. Затем выбрал из памяти целленхёрера новый номер - это был один из номеров посольства Райха, не значащийся в справочниках для туристов. Ему нужно было выяснить, когда будут результаты повторного вскрытия. Оказалось, что не он один с утра занимался делом; заключение германского судмедэксперта было уже готово, и после некоторой паузы тот сам взял трубку. В общем, эксперт подтверждал выводы своего российского коллеги: смерть от передозировки штрика, следов насилия нет, в момент инъекции обследуемый был жив. Время смерти также подтверждается - хотя, если русские хотели сделать вид, что Вебер умер раньше, им достаточно было просто подержать труп нужное им время вне холодильника. В крови присутствуют остаточные следы алкоголя, но слишком незначительные, чтобы говорить, что наркотик был введен в состоянии опьянения. Следов других наркотиков и психоактивных веществ не найдено.

- Мог ли он употреблять тот же наркотик раньше? - спросил Фридрих.

- Маловероятно, - ответил любящий корректные формулировки эксперт. - Разве что короткое время, иначе были бы заметны патологические изменения, характерные для штрикоманов. Но, в любом случае, на теле нет следов других инъекций.

- Что и когда он ел в последний раз?

- Если он и глотал перед смертью какие-то бумаги, то они достались русским, - в голосе медика прозвучала ирония, но Фридрих знал, что нельзя исключать и такую возможность. - После того, как они исследовали содержимое его желудка, мне мало что осталось для анализа. Но, скорее всего, он достаточно плотно позавтракал, но не успел пообедать. Ничего необычного. В ротовой полости нет микротравм, свидетельствующих о попытке что-то туда запихать.

- Ну а общее состояние организма? Какие-нибудь серьезные патологии?

- У него не было рака или чего-то подобного, если вы об этом. Во всяком случае, в неоперабельной стадии - полную гарантию может дать лишь подробный гистологический анализ, который, как вы понимаете, занял бы намного больше времени, но безнадежные случаи видны невооруженным глазом. Так что, по крайней мере, с медицинской стороны у него не было причин для самоубийства.

Фридрих кивнул - доктор верно угадал его мысль. Вслух же он поблагодарил эксперта и нажал кнопку, разрывающую связь - попутно в очередной раз подумав, какой же странной психикой надо обладать, чтобы добровольно посвятить жизнь изучению содержимого чужих желудков и кишок, притом нередко уже подгнивших.

Что ж - по крайней мере, с налету подловить русских коллег на подлоге не удалось, но Фридрих не слишком на это и надеялся. По правде говоря, он вообще предпочел бы, чтобы их и не на чем было подлавливать, чтобы ДГБ не только формально, но и фактически играл на его стороне. Союзник, которому не доверяешь, еще хуже прямого врага... Но они провели обыск без понятых, грубо нарушив законную процедуру, а это о чем-нибудь да говорит. Обыск, правда, проводили крипо... хотя почему обязательно крипо? Они прибыли на вызов, но позже, как только информация дошла "куда надо", как здесь выражаются, могли подъехать и ребята из ДГБ.

Что ж, так или иначе, пора с ними познакомиться.

Фридрих набрал очередной номер.

Ему не пришлось долго объяснять, кто он такой. Очевидно, о его приезде знали и даже, вероятно, ждали его звонка. По крайней мере, когда голос на другом конце с задумчивой паузой, словно бы подыскивая окно в списке неотложных дел, назначил встречу на 16:30, эта пауза показалась Власову наигранной.