"Песнь Крови" - читать интересную книгу автора (Андерссон Дин)

Глава третья. ОХОТНИКИ ЗА РАБАМИ

Повернувшись к детям спиной, Песнь Крови направилась к трупу, висевшему на дереве. Она остановилась прямо под останками несчастной женщины и внимательно осмотрела их. Темнота наступающей ночи заполнила чернотой изъеденные глазницы черепа.

— Ваша мама была мужественной женщиной, — спокойно произнесла Песнь Крови. — Она не отдала вас солдатам. Всегда чтите ее память. Она была настоящей воительницей, правда, единственным ее оружием было только собственное мужество и бесконечная любовь к вам.

— Мы… пытались снять ее, — сказал мальчик, подходя поближе к воительнице. — Но нам не удалось взобраться на дерево.

— А еще мы пытались отогнать от нее ворон, — добавила девочка, снова набравшись смелости и прикоснувшись к ноге ведьмы, — но их было так много, они даже внимания не обращали на палки и камни, которые мы в них кидали. Но ведь это не имеет значения, правда же? Ты ведь сможешь воскресить ее, разве нет? И… сделать так, чтобы она снова была похожа на самою себя… ну, когда она была жива?

Надежда, прозвучавшая в голосе девчушки, вдруг всколыхнула в воительнице чувства, которые она давно уже считала умершими. Она присела на корточки, повернувшись лицом к детям. Медленно, неуверенно она протянула руки и, обняв их обоих, привлекла к своей груди, вспомнив вдруг, как сделала это в последний раз, когда прощалась со своей дочерью, покидая Нифльхейм.

— Я… я не могу помочь вашей маме, — произнесла Песнь Крови глухо, все еще продолжая сжимать их в объятиях.

— Ты можешь помочь. — Девочка разрыдалась не на шутку. — Ты же знаешь! Ты можешь!

— Нет. Это невозможно. Ваша мама умерла, и ничто не сможет ее вернуть.

— Тебе нужны деньги? — спросила девочка. — Ведь так? Или что-нибудь еще? Мы все для тебя достанем, я обещаю. Только помоги нашей маме!

— Дело не в деньгах. — Воительница медленно покачала головой. — Я просто не могу ей помочь. Если бы это было в моих силах, я бы обязательно сделала. Но я не могу.

Мальчик вдруг вырвался из ее объятий и с ненавистью уставился на женщину.

— Ты не ведьма! Вот в чем дело! Ты солгала нам! Настоящая ведьма смогла бы воскресить нашу маму! Мы найдем настоящую ведьму! Вот увидишь!

И до того, как Песнь Крови успела ответить, он схватил за руку свою сестру и с силой вырвал ее из рук воительницы. А затем вместе, давясь рыданиями, они убежали прочь в темный ночной лес, куда-то на север. Они бежали, проваливаясь в снег, все дальше и дальше, и их неясные силуэты уже мелькали между деревьями.

— Дети! — позвала Песнь Крови во весь голос, делая несколько болезненных шагов вслед за ними. — Погодите!

Песнь Крови остановилась, продолжая всматриваться в исчезающий за деревьями след. Уж она-то хорошо знала, что это такое, когда теряешь близкого и дорогого тебе человека по чьей-то жестокой воле. Медленно раскачивавшийся на веревке труп смотрел на нее пустой чернотой глазниц, словно упрекая за ее бессилие перед судьбой.

— У меня нет времени помогать твоим детям, — медленно произнесла воительница, поднимая взгляд на труп, точно он мог услышать и понять ее слова. — У меня своя беда и собственная дочь. И ее я должна спасти в первую очередь. А твои дети в одиночестве куда в большей безопасности, чем рядом с воительницей Тьмы, отмеченной печатью смерти.

Песнь Крови подхромала к седлу и с видимым усилием водрузила свою ношу на плечо. Неожиданно ветка, на которой висел труп, заскрипела, как видно, ночной ветер раскачал тело. Несколько ворон нетерпеливо кружили над головой в мерцающем свете звезд, ожидая, когда же наступит время полакомиться мертвечиной.

Она снова оглянулась на останки женщины.

— Кровь Гарма! — выругалась она вполголоса, сбрасывая седло обратно на снег. — В конце концов я могу сделать для тебя единственное доброе дело — вернуть тебя твоей матери. Матери-Земле.

Меч воительницы скользнул по веревке. Труп с глухим стуком упал к ее ногам. Вороны уже изрядно успели подпортить тело, но все же она надеялась, что дальнейшего гниения не наступит из-за зимних холодов, и ребятишкам не придется смотреть на то, как разлагается труп их матери. И тут же поток воспоминаний нахлынул на нее. Песнь Крови вспомнила, как ей самой пришлось наблюдать за тем, как разлагается труп ее крохотного, новорожденного сына. Она постаралась отогнать от себя эти воспоминания грубыми ругательствами, невольно сорвавшимися с губ.

Какое-то мгновение она даже размышляла, не использовать ли ей заклятие огня, чтобы превратить разложившийся труп в пепел. Всплывшие из подсознания сведения о колдовских чарах подсказывали ей, что такое заклятие Тьмы вполне способно кремировать труп женщины. Но выполнение этого всегда требовало слишком большой энергии от того, кто прибегал к нему, и Песнь Крови наконец решила, что в этом нет смысла. Она могла просто закопать тело женщины. Хотя это и займет больше времени, но торопиться ей все равно уже некуда. А силы ей еще понадобятся — путь до Ностранда слишком далек и опасен.

Орудуя боевым топором, она стала торопливо выкапывать неглубокую могилу на обочине дороги. Под острую сталь то и дело попадались толстые корни деревьев, и тогда она ругалась, удваивая усилия. Затем она аккуратно уложила труп в яму и завалила теми же самыми большими кусками стылой земли, которые только что вырубила, основательно придавив могилу, чтобы ни одна хищная тварь не смогла полакомиться бренным телом.

— Возможно, Хель проявит к тебе снисходительность, храбрая женщина, — прошептала воительница, а затем развернулась и направилась к седлу.

Она водрузила седло на плечо и, сойдя с дороги, пошла по едва заметной в снегу тропинке, ведущей на юг. Не прошло и несколько минут, как наступила ночь и ей пришлось искать дорогу в тусклом свете звезд. Однако вскоре и этот тусклый свет померк — черные тучи, точно привидения из склепа, гонимые холодными вихрями, наползли на круглый диск луны. Ветер недобро зашелестел в ветвях высоких сосен, а откуда-то издали раздался жалобный и в то же время полный угрозы вой волков. Стало заметно холодать, и снег сильней захрустел под башмаками.

Выбирая путь, она внимательно прислушивалась ко всем посторонним звукам, особенно улавливая, не приближается ли кто-нибудь к дороге. Если бы какой-нибудь одинокий путник решился в такое время проехать мимо нее на лошади, то она без всяких сомнений отобрала бы животное. Конечно, никакой конь не мог сравниться с лошадью Тьмы, которая летела над землей на крыльях ветра. Но даже и обычный скакун мог бы сильно облегчить ее путь. Ехать верхом все же быстрее, нежели хромать с вывихнутой лодыжкой по глубокому снегу, ругаясь и терпя невыносимую боль в ноге.

И она снова почему-то подумала о детях. Солдаты приходили искать детей по приказу Нидхегга. Он загонял несчастных в клетки, точно зверей, и делал из них рабов.

Нидхегг — Песнь Крови даже со злостью хватила кулаком по снежному насту, когда ненавистное имя врезалось в память.

Она с трудом могла вспомнить собственных родителей. Их замучили те самые солдаты короля, которые и теперь охотятся за детьми. Они просто схватили ее и старшую сестру и уволокли их обеих в рабство, когда Песнь Крови была всего четырех лет от роду. Они в сопровождении большого отряда добрались до Ностранда — главной крепости и оплота Нидхегга, — и здесь их разлучили раз и навсегда. Больше она сестру не видела. Лишь много лет спустя она узнала, что та умерла мучительной и страшной смертью. Она стала очередной жертвой жестокого каприза Нидхегга.

Даже через много лет после того, как ей удалось бежать из рабства во время обреченного на поражение восстания, Песнь Крови так и не смогла забыть наказания, которые ей пришлось вытерпеть за эти долгие, мучительные годы. Шрамы от плетей по всему телу и клеймо — рабское клеймо, низводившее ее до положения безропотной скотины не давали ей забыть весь этот ужас и особенно ненависть, жгучую и яростную, сжигавшую ее сердце.

И прежде чем она успела отогнать от себя воспоминания, Песнь Крови вспомнила, как солдаты Нидхегга выследили ее и схватили снова. Навсегда осталось в ее памяти и то, чем обернулось все это для жителей маленькой деревушки, отважившихся спрятать ее у себя и помочь беглянке.

Но особенно Песнь Крови не могла забыть одного жителя этой самой деревушки по имени Эрик и их любовь и такую быстротечную жизнь вместе в крохотной хижине. Она, казалось, отчетливо слышала то, как кричал ее новорожденный сын и сам Эрик, когда они оба умирали от зверских пыток Нидхегга, чувствовала, как ее еще не родившийся ребенок стал медленно угасать в ее чреве, когда она, измученная и обессиленная, оказалась на пороге смерти, брошенная людьми и богами.

Песнь Крови смахнула со щеки предательскую слезу, все так же шагая по узкой темной тропинке, петлявшей между деревьями. Неужели боль никогда не оставит ее? Сколько еще должно пройти долгих лет, чтобы эта рана в ее душе зарубцевалась, давая жить спокойно, как живут другие?

Ругательства сорвались с ее губ. Она постаралась отбросить свои воспоминания вместе с болью, оставляя в сердце одну только ненависть к Нидхеггу и свою решимость отомстить ему даже ценой жизни. Она должна оставаться злой, жестокой и сильной в своей ненависти и отыскать способ свершить то, чего не мог свершить еще ни один воин Тьмы — добраться до Черепа Войны в пещере под стенами Ностранда и использовать волшебную мощь Черепа, чтобы освободить Хель из Нифльхейма. А уж месть самой богини Смерти проклятому предателю будет куда ужасней самых страшных и полных ярости планов любого воина, хотя, возможно, не такой желанной для нее.

Но Песнь Крови гораздо больше стремилась получить ту награду, которую богиня Хель обещала ей. Она желала этой награды сильней, чем испытать радость отмщения, и именно мысль об этом обещании заставляла сейчас ее глаза наполняться слезами.

— Гутрун, — шептала она сквозь стиснутые от боли зубы. — Гутрун…

И промозглый, стылый ветер, налетевший ниоткуда, подхватил это имя, унося его в никуда.

Несколько часов подряд, почти не останавливаясь и не давая себе отдыха, она шла по едва заметной тропинке, прорываясь все дальше на юг сквозь ветер и тьму, когда услышала за спиной приближающийся гул, явно издаваемый конницей. Она быстро сошла с тропинки и на секунду застыла, прислушиваясь к звукам. Затем ловким движением сбросила с плеча седло, сняла со спины щит и взяла его в левую руку, одновременно правой вытягивая меч из ножен, полная решимости отбить себе хотя бы одну лошадь.

Всадники приближались с каждой минутой, и Песнь Крови вдруг поняла, что их гораздо больше, чем она сначала ожидала. Она стояла и гадала, кто же это мог быть, пустившийся в путь темной холодной ночью по узким заснеженным тропкам густого леса так близко от границ королевства. Возможно, их было слишком много, и было бы куда мудрее просто дать им проехать мимо. Поэтому она затаилась в тени, стараясь не издавать ни одного звука.

И вскоре они появились из темноты: десяток солдат, часть из них с факелами. Они явно сопровождали довольно вместительную повозку с установленной на ней крепкой клеткой с железными решетками. Солдаты Нидхегга — охотники за малолетними рабами. В тусклых отблесках факелов чуть поблескивали кирасы их доспехов, покрытые серыми плащами. Стальные шлемы покрывали головы. На щитах, притороченных к седлам, красовалась эмблема королевской власти Нидхегга — серебряный череп с оскаленными зубами, точно что-то выкрикивающий.

Взгляд воительницы с отвращением и ненавистью остановился на клетке для рабов. Она вспомнила собственную поездку в такой же кошмарной клетке, когда еще была маленьким ребенком. Но вокруг было слишком много солдат, и отбить клетку не представлялось никакой возможности. Сейчас она должна думать только о предстоящей схватке. Нельзя не учитывать огромную силу мага, его способность ощущать, где и при каких обстоятельствах погибал каждый его солдат, а ей совсем не хотелось раньше времени привлекать внимание колдуна к своему присутствию в его землях.

Она отступила подальше от тропинки, прячась за толстые стволы деревьев с единственным желанием — дать отряду проехать мимо. Но вскоре она поняла, что в поведении солдат прослеживается нечто странное: они ехали гораздо медленнее, чем обычно, к тому же те, кто держал факелы, низко свешивались с седел, старательно разглядывая в тусклых отблесках огня тропинку, по которой она только недавно проходила. Похоже было, они искали следы… ее следы.

Песнь Крови постаралась побыстрее преодолеть свое удивление. Ей необходимо действовать — и действовать молниеносно. Она не может сбежать от всадников с больной ногой. Оставалось одно из двух: либо сдаться на милость победителей, либо вступить в открытый бой и положиться только на собственные силы и волю богов, а, по сути, это означало, что выбора у нее нет.

Первая мысль ее была о факелах. Ну конечно, без факелов солдаты останутся совершенно слепыми в этой непроглядной тьме. Сама же она оттачивала свое воинское мастерство в мрачных пределах владений богини Смерти в течение шести долгих лет. Да, без света факелов она получала неоспоримое преимущество перед всеми ими. А еще было бы хорошо застать их врасплох, возможно, заставить лошадей подняться на дыбы, начать метаться в бешенстве или же, еще лучше, разбежаться в разные стороны. Тогда ей позже, после схватки удастся отловить одну из них, оседлать и путешествовать дальше верхом, а не хромать с вывихнутой ногой…

Заклинание, которое вызывало Ветер Тьмы, вроде того, что нес по воздуху ее лошадь, могло бы ей сейчас помочь. Судя по тем колдовским знаниям, жившим в ее сознании, этот Ветер могли вызвать своим полетом демоны Ветра, обитавшие в самых далеких глубинах владений богини Хель.

Песнь Крови дождалась момента, когда солдаты с факелами подобрались к тому месту, где ее следы сходили с дороги, а затем принялась ворожить, сконцентрировав все свое внимание на заклинании. Она старалась произносить слова как можно тише, чтобы даже шепот не смог выдать ее присутствия.

Начал подниматься ветер. Уже через минуту высокие деревья, росшие по обе стороны от тропинки, скрипели и стонали под порывами бешеной бури. Они ударялись друг о друга кронами с глухим ледяным стуком. Факелы тут же потухли, оставив отряд в кромешной тьме, к тому же лошади, все, как одна, стали вздыматься на дыбы и взбрыкивать от ужаса, храпеть и ржать. В такой суматохе она могла действовать беспрепятственно. Если снег и будет скрипеть под ее тяжелыми коваными башмаками, то ни один из солдат этого не услышит.

Стискивая зубы и превозмогая боль в ноге, Песнь Крови устремилась вперед. Она была полна решимости отобрать их жизни.

Пока солдаты пытались усмирить взбесившихся лошадей, они даже не успели сообразить, что половина их товарищей уже либо мертвы, либо при последнем издыхании. Но когда к ним пришло понимание случившегося, они принялись отбиваться, слепо рубя черное пространство вокруг себя и тыча клинками в никуда. Они даже не успели снять с седельных крюков щиты, чтобы воспользоваться ими. Солдаты тщетно пытались разглядеть в темноте врага и совладать с конями, которые, потеряв всякий контроль, метались и бились, точно на них напали волки.

Теперь воительница двигалась гораздо осторожнее, стараясь уберечь себя от рубящих пустоту мечей, она использовала те чувства, которые развила в себе долгими годами тренировок в темноте. Услышав, как совсем рядом свистит лезвие меча, она быстро нырнула под него, ощутив, как край клинка скользнул по верхушке капюшона. И в следующее же мгновение солдат, едва не оставивший ее без головы, сам замертво свалился с коня, пронзенный в грудь ее мечом.

Она мысленно считала каждого убитого и, прекрасно ориентируясь в темноте, понимала, что осталось еще пятеро, которых следует уничтожить. Она отпрянула в сторону, уходя от прямого выпада, тут же ударом в живот прикончила одного из солдат, затем подставила щит под удар с другой стороны, отразила удар и рубанула изо всех сил, доставая еще одного.

Солдат за ее спиной свалился с седла прямо в снег, так и не сумев справиться с обезумевшим от ужаса животным.

Не осознавая, что сзади находится один спешившийся, она продолжала отбиваться от беспорядочных ударов. Вот она парировала еще один выпад, вот отбила следующий, и последние двое солдат с криками один за другим слетели в снег со своих коней.

Но воин, упавший с лошади за ее спиной, уже вскочил на ноги. Он сделал пару шагов вперед и оказался прямо за спиной воительницы. Видя перед собой лишь смутную фигуру, с трудом различимую в тусклом свете зашедшей за тучи луны, он понимал, что это не может быть его напарник, а, скорее всего, тот самый невидимый враг, который положил весь его отряд. Он занес меч, тщательно примериваясь и собираясь нанести удар по шее, снеся голову. Однако, по расчетам воительницы, не хватало еще одного, и потому она не слишком удивилась, услышав за спиной легкий шорох. Снег предательски заскрипел под тяжелыми башмаками солдата, а следом за этим послышался свист воздуха, рассекаемого мечом.

Песнь Крови нырнула под удар, низко пригибаясь и одновременно разворачиваясь лицом к врагу, а затем молниеносно выбросила вперед и вверх руку с мечом. Лезвие клинка без особого сопротивления вошло в живот солдата. Воительница Хель тут же вскочила и отпрянула назад, с силой вырывая сталь из плоти. На какое-то мгновение солдат застыл, кровь пульсирующими толчками стала вырываться из его живота, а затем из обширной раны показались кишки, черные в голубоватом свете луны. В воздухе поплыл сильный запах плоти. Солдат глухо вскрикнул и упал в снег уже мертвый.

В нескольких днях пути к югу от места стычки массивная громада крепости, называемой Нострандом, уходила своими каменными стенами к небесам, гигантской горой возвышаясь над пустой, безжизненной равниной. Вся крепость была отделена от остальных земель глубокой расселиной, по периметру окружавшей крепость со всех сторон. И эта расселина, всегда заполненная чернотой, клубилась густым туманом. Теперь, глухой ночью, этот туман серебрился в лучах полной луны, смутные, неясные глухие звуки прорывались из самых его глубин на поверхность, заставляя всякий раз невольно вздрагивать часовых, то и дело проходивших по вершине стен, внимательно следя за тем, что творится вокруг.

А за высокими стенами Ностранда крутые крыши домов и неясные очертания многочисленных башен карабкались все выше и выше к главной, самой узкой башне, чье стрельчатое оконце, высоко под самой крышей, даже сейчас, в глухую ночь, мерцало неясным светом одинокой свечи. И в небольшой комнатке, расположенной на недосягаемой высоте, властитель Нидхегг вдруг с криком проснулся от охватившего его внезапного приступа ужаса.

Ночной кошмар, посетивший его уже далеко не в первый раз, снова заставил увидеть богиню Смерти и Владычицу Мертвых во всей ее ужасной красоте. Она огромной фигурой возвышалась над ним в пещере, где находился Череп Войны, собираясь отомстить ему за низкое предательство и отомстить страшно: мучительными пытками и нескончаемой агонией, которую не сумел бы пережить ни один смертный.

Король сделал несколько глубоких вдохов, стараясь взять себя в руки и упорядочить собственные мысли, лавиной накатывавшие на его сознание. Через несколько мгновений он все-таки сумел справиться с собственным страхом.

У него была сухая и по-мертвецки холодная кожа, посеревшая местами и болтавшаяся рваными ошметками, отделившись от полусгнившего мяса. Его начало тошнить от отвратительного трупного запаха, который он сейчас издавал. И снова, как много раз до этого, наступила слабость, слабость, родившаяся не сейчас, а многие столетия назад. Природа требовала смерти, требовала всеми своими законами естества, и только заклинание молодости продлевало ему жизнь, откладывая на неопределенно долгий срок момент самого ухода из жизни. Еще шесть лет назад ему требовалось всего одно заклинание и всего одна жертва, чтобы продлить себе жизнь еще на год. И тогда он чувствовал себя молодым и сильным. Колдовская сила таяла. И потенциал его магических сил становился и вовсе маленьким. Теперь ему уже требовалась новая жертва каждую неделю.

Сердце Нидхегга стало биться спокойнее, медленнее и не так сильно, в то время как он старался выбросить из своей памяти ужасный образ богини из ночного кошмара.

Он посмотрел на толстую цвета венозной крови свечу, стоявшую на прекрасной работы резном столе из черного мрамора рядом с его кроватью. Она оплыла довольно сильно, и сейчас огонь был на третьей отметке после полуночи. Властитель даже не удивился. Почему-то он всегда просыпался от этого кошмара именно в три часа утра, и это само по себе было изощренной местью богини Хель.

Нидхегг продолжал лежать с открытыми глазами и думал. Ему предстояло к завтрашнему утру приготовить новое заклинание, способное восстановить не только его силы, но и саму плоть. Возможно, если он на сей раз использует сразу двух живых существ, а не одно, как обычно, то и действие заклинания продлится в два раза дольше. Мысль показалась ему интересной, заслуживающей внимания. Он смог бы определить в точности, почему срок действия заклинания постоянно сокращается, и заставить время работать не против, а на себя.

Колдун повернулся на бок, собравшись снова погрузиться в спасительный сон. Соседняя подушка в тусклом свете одинокой свечи, вдруг показалась ему оскаленным черепом, обрамленным длинными седыми волосами — точь-в-точь как у богини Хель из его кошмарных видений.

Нидхегг едва сдержал хриплый крик, уже готовый вырваться из его горла, однако вместо этого он лишь рассмеялся. Он на какое-то мгновение просто забыл о рабыне, которую привели к нему перед самым закатом. Ее холодный труп так и лежал рядом на постели, он-то и напугал короля. Рабыня выглядела такой сильной, но, вероятно, ее внешность оказалась так обманчива, он с легкостью украл у нее не только силы, но и молодость, а потом она просто умерла, оставив на постели лишь свою бренную плоть.

Он снова закрыл глаза, стараясь уснуть. И почти в тот же миг в его сознании вспыхнул другой образ — яркий и до ужаса реальный — воительница, одетая во все черное, рубила головы и вспарывала животы его собственным воинам. И аура Тьмы витала над ее фигурой, он улавливал ее благодаря своим чарам.

Прошло уже больше двухсот лет с того времени, как последний воин Тьмы выходил из пределов владений богини Хель, чтобы бросить вызов ему — королю Нидхеггу.

На какое-то мгновение ему даже стало страшно. Всегда существовала такая возможность, пусть и крохотная, что один из воинов Хель все же сумеет до него добраться, хотя все остальные так ничего и не сумели сделать, может уничтожить его колдовство и уж тогда все его ночные кошмары и видения, связанные с богиней Хель, станут не сном, а реальностью. И тогда-то ему придется поплатиться за свое предательство.

Снаружи из окна прорвался слабый крик. Он шел прямо из бездонной расселины, в которой клубился туман. И услышав именно этот крик, полный агонии и страшной боли, доносившийся из царства непрекращающихся пыток в далеких подземельях под крепостью, король вдруг приободрился. Его страх и сомнения растворились без следа, точно их и никогда не было.

Кто бы ни был этим воином Тьмы, очень скоро его истерзанный голос присоединится к тем, кто приходил за ним из владений Хель, но вместо победы обрел вечные муки. Он уничтожит всех и низвергнет их души в подземное царство, в пучину страданий. И если воин Тьмы окажется тем самым, о котором он думал и кого ожидал последние шесть лет, то победа будет тем более сладка его сердцу.

«Может ли это быть именно она?» — подумал Нидхегг, ощущая, как возбуждение охватывает его. Шесть лет назад он оставил ее умирать, голой, измученной нескончаемыми пытками, избитой, прикованной цепями к дереву вместе с ее малолетним отродьем. А потом он отправил одного из рабов доставить ему ее труп, но тело пропало. Колдун ощущал тогда заметный след присутствия самой богини Хель рядом с этим проклятым деревом, где его рабыня и оставалась прикованной, и даже не след, а лишь едва уловимое эхо, тень ветра Тьмы, вызванного демонами, которых богиня Хель отправила перенести тело рабыни из его земель в свои собственные владения — Нифльхейм.

«Но если это она, то почему ей понадобилось долгих шесть лет, чтобы вернуться и бросить мне; вызов?»

Нидхегг поднялся с постели, спать ему больше не хотелось. Предстояло слишком много сделать и слишком много приготовить. И первой задачей было вернуть свою молодость и силы, а для этого требовалось уже две жертвы, а не одна, как обычно.

Неожиданно он почувствовал себя живым, как никогда за последние шесть лет. Король торопливо оделся в багровые, вышитые золотом одежды, накинул на голову черный шелковый капюшон, скрыв тем самым сухое, похожее на череп лицо. Затем уже неторопливо надел черные кожаные перчатки на тощие, полусгнившие руки трупа и решительным шагом направился вон из комнаты, чтобы отдать приказ насчет двух рабынь, которых следовало привести в маленькую каморку рядом с пещерой Черепа Войны под крепостью.

«Это и в самом деле Песнь Крови, осмелившаяся восстать против меня, — подумал он, спускаясь вниз по лестнице, охраняемой демонами, — возможно, мне даже удастся найти способ продлить ее мучения». Эта мысль все больше и больше веселила его, пока он спускался по лестнице, и вскоре он уже холодно улыбался под своей шелковой маской, с нетерпением предвкушая, как она будет кричать, корчась под пытками.