"Крах операции «Тени Ямато»" - читать интересную книгу автора (Богачёв Николай Николаевич)

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Лейтенанта береговой службы, весьма бравого катерника и в прошлом первого драчуна в порту неожиданно вызвали в штаб береговой охраны. В Сан-Франциско просто так еще никого в штаб не вызывали. Шла вторая мировая война. Одни, в особенности те, кому сам черт не брат, хотели в ней хоть как-то отличиться, другие думали лишь об одном: как бы уцелеть до следующего раза. К первой категории как нельзя лучше подходил лейтенант Хасегава. Еще в самом начале войны закончив военно-морское училище по классу подводников, он, однако, по настоянию отца — владельца преуспевающей адвокатской фирмы, обслуживающей в основном богатую прослойку населения азиатского происхождения, пошел служить на бронекатер.

Как обычно, заблуждаясь по молодости, Хасегава рассчитывал, что при желании он вполне сможет реализовать свои возможности, а также знания в условиях военного времени, Придерживаясь другой точки зрения, старый адвокат немало удивлялся, отчего это дети не всегда хотят использовать дополнительный стимул, чтобы стараться преуспеть на службе при помощи толстой чековой книжки их родителей? Ведь родители чаще всего так хотят именно этого!

Рожденный от смешанного брака, отец его был стопроцентный американец, а мать — кореянка, Хасегава через прадеда своего, японца, корнями генеалогического древа уходил в почву Страны восходящего солнца.

По прибытии в штаб лейтенант Хасегава сразу же был препровожден адъютантом к контр-адмиралу Чарльзу Хатчисону Стерлингу. Чуть позже Хасегава сообразил, что, судя по задававшимся вопросам, беседа с ним носила всего-навсего ознакомительный характер. Тем не менее во время разговора, чтобы дополнительно выяснить и внутреннюю сущность выбранного им протеже, контр-адмирал вдруг спросил:

— Мне стало известно, вы не женаты. Тогда скажите, пожалуйста, чем могут вас прельстить обыкновенные женщины? — И Стерлинг уперся взглядом в лейтенанта, покрасневшего от такого неожиданного вопроса.

— Если вы не возражаете, господин контр-адмирал, то на ваш вопрос я отвечу пространно… Но заранее оговорюсь, что с мнением о женщинах моего любимого учителя философии в Калифорнийском университете мистера Гарри Кемпбелла я весьма солидарен…

Скрестив руки на груди и откинувшись в кресле, контр-адмирал стал с любопытством слушать лейтенанта.

— Смелее, лейтенант, смелее! Не бойтесь, если даже хватите лишку.

И Хасегава, улыбнувшись, продолжал:

— Как-то мы, группа бывших студентов, пришли поздравить нашего профессора с днем рождения (кстати, он у него совпадал с сочельником), и в беседе ему был задан аналогичный вопрос. Задан он был присутствовавшей вместе с нами угасшей кинозвездой, тогда же снимавшейся уже только в массовках. Не задумываясь, профессор сказал: «Сегодня мне исполнилось ровно девяносто лет. И тем не менее душой я не чувствую себя в этих вопросах в отставке. Вернее будет сказать, что я нахожусь в запасе и даже не считаю себя в последнем ряду. Когда я, в мои молодые годы, жил в кампусе, в студенческом городке университета города Беркли, то насмотрелся всего. Вы можете считать меня реакционером, но я всегда был против полной эмансипации женщин. У них ведь совершенно другой образ мышления: наивность и надежность чередуются подчас с жестоким, далеким от здравой человеческой логики практицизмом, а в поступках своих они давно поставили рекорд никем до сих пор не понятой непредсказуемости! Вот мне, как я уже сказал, девяносто лет, но если вы меня спросите, понимаю ли я что-нибудь в женском характере, я вам отвечу: черта с два! И вряд ли что к этому можно добавить… Когда однажды, еще задолго до этой дурацкой войны, мне пришлось быть гостем университета Басэда, и шутки ради я задал японскому коллеге подобный же вопрос, он ответил: «Мистер Кемпбелл, задайте что-либо полегче!» И напрочь отказался продолжать на эту тему разговор. Вы только посмотрите вокруг, что они, кроме своей основной обязанности — продолжения рода, — представляют из себя в смысле покоя души, моральной устойчивости и постоянства? Семьдесят процентов разводов совершаются по их инициативе, и цифра эта имеет тенденцию к росту. Это говорит о том, что они буквально отбились от рук! Что же касается лично меня, то в данном случае, милая леди, я беру в расчет лишь философско-нравственную сторону дела, ибо к этому обязывает возраст. И еще скажу, что все извращения в любви, прочие отклонения от моральных норм — все это тоже от женщин…

Выслушав этот нелицеприятный монолог, наша звезда лишь недовольно дернула плечиком. А задан вопрос, как выяснилось после, был совсем неспроста: у старика в банке имелся счет, выражавшийся цифрой со многими нулями. Эта же намотавшаяся по свету дива уже семь раз выходила замуж, и все неудачно. Каким образом она затесалась в нашу компанию, непонятно. Вероятнее всего, прознав о его дне рождения и зная, что он холостяк с тугим кошельком, она с кем-то из своих очередных поклонников напросилась на этот маленький, дорогой для нас праздник… Вот как, господин контр-адмирал, я могу ответить на ваш вопрос… Простите великодушно, если я говорил слишком долго.

В ходе дальнейшего разговора контр-адмирал интересовался тем, как хорошо знает лейтенант внутреннее оборудование и вооружение современных подводных лодок, и, судя по всему, командир бронекатера береговой службы сумел произвести и здесь вполне благоприятное впечатление.

Лейтенант Хасегава получил два дня отпуска. Уезжая, он должен был оставить номер телефона и адрес, с тем, чтобы в случае необходимости его могли отозвать. Он также был информирован, что некое высокопоставленное лицо из Вашингтона интересуется им и что поэтому, после возвращения из отпуска, его вновь вызовут для беседы, которая, вполне возможно, решит дальнейшую его судьбу. О характере бесед с ним, сказал на прощанье контр-адмирал, никто, включая и родственников, знать не должен.

Свой отпуск Сацуо Хасегава провел в доме за чтением книг, хотя самым любимым его занятием, еще со школьных лет, всегда было каратэ. Первые уроки этого вида борьбы он получил от своего отца, Когда мужская часть семьи собиралась после ужина в просторном холле на первом этаже их дома, на пол бросали широкие татами и начинались упорные, длительные упражнения, отработка приемов, порою очень трудных и опасных.

Последний, день пребывания в отпуске подходил к концу. Лейтенант Сацуо Хасегава, лежа в гамаке, натянутом между деревьями в небольшом, окружавшем дом садике, заканчивал чтение нового детективного романа. На какое-то мгновение, утомленный, он задремал и не заметил, как к нему подошла его старая няня негритянка Кларин. Она громко окликнула своего любимца, обожаемого Сацо, сказав, что его зовут к телефону.

Взяв трубку, Хасегава услышал незнакомый мужской голос. «Вас беспокоит адъютант контр-адмирала Чарльза Стерлинга подполковник Малкольм Доббс, — зарокотал голос на том конце провода. — Вам предлагается немедленно прибыть в штаб береговой охраны». И подполковник назвал отдел морского штаба, где в настоящий момент находился ожидающий Хасегаву контр-адмирал. Назвав точное время предстоящей встречи, подполковник повесил трубку.

Буквально через несколько минут, переодевшись, предупредив, чтобы его не ждали к ужину, лейтенант Хасегава вышел из дому и сел в свой «шевроле».

Прибыв на место, он в точно указанное время открыл дверь кабинета, в котором его уже ожидал начальник оперативного отдела штаба контр-адмирал Стерлинг. Как-то необычно, озабоченно поздоровавшись, контр-адмирал выразил сожаление, что, ввиду срочности предстоящего дела, беседа их на этот раз будет краткой. Но он надеется, что разговор их пройдет в обстановке полного взаимопонимания и необходимое, обоюдное согласие сторон будет достигнуто быстро. Затем хозяин кабинета представил лейтенанта сидевшему тут же в кресле, одетому в цивильное платье уже немолодому седовласому мужчине. Невольно почему-то щеголяя своей отличной воинской выправкой, Хасегава щелкнул каблуками в приветствии, в ответ, не вставая из кресла, седовласый ответил ему учтивым поклоном.

Затем контр-адмирал, извинившись, вышел из кабинета.

Махнув рукой с зажатой в ней погасшей трубкой, сидевший в кресле попросил лейтенанта сесть напротив, в такое же кресло. Немного помолчали, уставясь друг на друга откровенно любопытным, изучающим взглядом.

— Итак, лейтенант Хасегава, насколько мне известно, вы командир бронекатера из береговой службы дивизиона? Место дислокации — Сан-Франциско? — произнес наконец седовласый.

— Так точно!.. Не знаю, как вас… — несколько неуверенным голосом подтвердил Хасегава.

— Называйте меня мистером Смитом, мое полное имя — Питер Фитцджеральд Смит — вам ничего не говорит… пока. Я — из Вашингтона. Вы, может быть, слышали что-либо о существований Управления стратегических служб и о генерале Доноване. Так вот, в настоящий весьма тяжкий и ответственный момент нашей отечественной истории, я имею честь служить именно у этого глубоко уважаемого мною человека в должности одного из его помощников. Я нахожусь здесь по его личному поручению. Сразу открою вам секрет: мы довольно тщательно изучили ваше досье и в полной мере хотели бы воспользоваться незаурядными способностями, которыми вы обладаете… Если сейчас мы с вами обо всем договоримся, вам в ближайшем будущем надлежит выполнить задание, которое под силу только таким, как вы, одаренным, на наш взгляд, личностям. Нас прежде всего устраивает безукоризненное знание вами японского языка и навыки профессии подводника, которые вы получили в училище. Короче говоря, мы предлагаем вам перейти на службу в Управление стратегических служб США с повышением воинского звания до капитан-лейтенанта и, естественно, с соответствующим денежным содержанием. Плюс, разумеется, разного рода поощрения и награды за каждое успешно выполненное задание… Сейчас наступает особенно ответственный момент в операциях по разгрому противника. И теперь, как никогда, мы не можем обойтись без хорошей разведки… Короче говоря, прошу вас, лейтенант, это наше предложение хорошенько обдумать и дать ответ не позднее десяти утра завтрашнего числа. Если же вы найдете возможным согласиться прямо сейчас, то мы немедленно приступим к практическим переговорам и разработке в деталях вашей первой операции.

— Да, конечно! Я уже сию, минуту могу сказать вам, что я согласен. Я согласен, мистер Смит! — горячась, не скрывая своего сильного волнения, произнес Хасегава.

— Хорошо! Вернее, очень хорошо, лейтенант! — воскликнул явно обрадованный Смит. — Иного ответа я от вас и не ожидал. Так что перейдем, пожалуй, непосредственно к нашему делу… И первое, что я должен вам сказать…

И мистер Смит предупредил об особой ответственности, которую с настоящей минуты возлагает на свои плечи молодой лейтенант. Кроме сделанной сегодня подписки о безусловном соблюдении строжайшей тайны, он должен был также принять присягу, нарушение которой карается жесточайшими репрессиями, если не сказать больше.

— Не скрою, дорогой Хасегава, дело, которое мы сейчас намерены вам поручить, чрезвычайно серьезно, — после некоторой паузы сказал Смит. — В случае успешного его выполнения вы будете награждены Золотой медалью конгресса США с единовременным денежным вознаграждением в размере ста тысяч долларов.

— Я еще раз подтверждаю, что согласен. Я готов… Я полон решимости выполнить любое ваше задание!.. — сказал Хасегава с большим воодушевлением.

— Да, да, разумеется, мы в этом не сомневаемся, лейтенант, — с неожиданной сухостью перебил его Смит. — Тем не менее умерьте свой пыл и впредь зарубите себе на носу: люди нашей профессии не должны столь восторженно раскрывать свои чувства. Плохо сдерживаемые эмоции, дорогой Хасегава, способны принести нам только вред. И вообще старайтесь быть как можно более рациональным. Сухой и холодный, но быстрый и точный расчет — вот истинный бог всякого сколько-нибудь стоящего разведчика. Учитесь рассчитывать варианты. Варианты, варианты и еще раз варианты! Их у вас всегда должно быть больше, чем у международного гроссмейстера, чемпиона мира по шахматам. И еще — помните, что хорошее начало — это вовсе не означает, что обеспечено успешное окончание. Запомните: нам важен не дебют, а эндшпиль…

Последние фразы, вопреки своим поучениям, Смит произнес несколько с пафосом, поднявшись из кресла и прохаживаясь по кабинету.

— Ну да ладно! Это я так, к слову, в порядке, извините, лирического отступления. Уж больно все-таки вы молодой еще человек, — как бы спохватившись и возвращаясь в свое кресло, сказал Смит. — Ну а теперь, дорогой коллега, перейдем непосредственно к заданию. Начнем с того, что обозначим наши цели и те средства, которыми располагаем для их достижения… Да, простите, еще одно маленькое отступление… Как нам известно, отец ваш — член демократической партии, играет не последнюю скрипку в комитете штата при выборах губернатора и президента США. Нам кажется отрадным и то обстоятельство, что вы всецело разделяете политическое кредо родителя. В ближайшем же будущем вам представится прекрасная возможность на практике доказать преданность демократической партии и ее идеалам. Теперь по существу операции… Как вам известно, у фюрера и всех его союзников дела сейчас швах. Как сказал недавно один мой приятель поляк, военно-концертная увертюра Гитлера обернулась заурядной авантюрой. Но что сейчас для нас важно в особенности, так это то, что и на Тихоокеанском театре военных действий, у дальневосточного германского партнера, положение аналогичное. То есть я хочу сказать, давно и всем ясно, что Япония тоже обречена на разгром. Победа над японским милитаризмом обеспечена, однако нам не безразлично какой ценой. Так вот один из аспектов нашей с вами многотрудной задачи заключается в том, чтобы на завершающем Этапе этой войны не допустить лишних потерь как в технике, так и в личном составе армии и флота США. Их, эти потери, необходимо свести на нет. Агентурные сведения ж, которыми мы располагаем, говорят о том, что по приказу Гитлера техническая документация на производство самолетов-снарядов ФАУ-1 в ближайшие дни будет полностью передана Японии. Что это означает, я надеюсь, вы понимаете, молодой человек?

Хасегава молча кивнул головой.

— Это значит, дорогой мой лейтенант, что сухопутные силы империи готовятся оказать нам решительное сопротивление в географических границах метрополии, и для этой цели в помощь тяжелому оружию намерены использовать немецкие ФАУ-1. По полученным из Японии сведениям, в двух префектурах уже подготавливают стартовые площадки для пуска первых, пока экспериментальных, ракет. Кроме того, нам известен приказ начальника генерального штаба военно-морских сил Японии о безотлагательной подготовке пилотов-смертников для использования их потом в управлении ракетой ФАУ-1. Таким образом, будет создан, судя по всему, гибрид самолета-снаряда и так называемого камикадзе. Не надо иметь особого ума, чтобы понять, что все это направлено на затяжку войны, войны с ее невосполнимыми потерями на полях сражений. С реализацией замысла противника резко возрастает эффективность его действий. Поэтому смысл намечаемой операции состоит в том, чтобы действиям противника противопоставить свои с тем же, если не с большим эффектом. Вскоре к нам должен подойти представитель комитета начальников штабов полковник Майкл Робинсон. На него возложено обеспечение того этана операции, на котором вы должны быть внедрены в качестве пассажира на вражескую субмарину. Задача, я осмелюсь сказать, не из легких, но тем не менее риск тут начисто исключен. Буквально не более трех недель назад возле острова Гуадалканал мы захватили поврежденную японскую подводную лодку, где наряду со штатным экипажем находился японский разведчик. Это офицер — кадровый сотрудник ведомства небезызвестного генерала Кэндзи Доихары, который с большими полномочиями направил его в качестве американского военнослужащего, якобы выходца из Японии, в штаб Тихоокеанского театра военных действий или для последующего внедрения хотя бы в одно из соединений флота США. При нем обнаружен мандат. Но чей он — сказать трудно: японские удостоверения личности, как известно, не имеют фотографий, по которой можно было бы точно установить личность ее владельца. Одни только иероглифы. Теперь, если у вас ко мне есть вопросы, задавайте их мне без стеснений.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Хасегава. — Я пока хочу сказать вам вот о чем… Поскольку операция наша исключительно важна, мне, я полагаю, уже с самого начала следует удерживать свое служебное положение в рамках обыденности. Например, я считаю, что среди сослуживцев мой перевод необходимо официально оформить как переход по профессиональной принадлежности на субмарину, которая стабильно используется для проводки конвоев через Атлантический океан. После получения предписания о переводе как таковом, мне придется об этом похвастаться одному-двум сослуживцам и потом, на прощанье, организовать небольшую пирушку.

— Браво, лейтенант! Именно так, — чтобы не привлекать внимания. Подобными ходами мы убьем сразу двух зайцев: оформим ваш перевод якобы на службу в Атлантику и заодно перебросим вас без особой помехи и излишней конспирации в Нью-Йорк, откуда с первым же конвоем вы отправитесь в Лондон.

В кабинет вошел военный со знаками отличия полковника сухопутных войск. Его моложавое лицо светилось мягкой улыбкой и щедрой доброжелательностью, впрочем, явно отрепетированными, чисто профессиональными, как у всякого хорошо воспитанного, бывалого служаки.

— А-а! Бот и долгожданный полковник Робинсон! — тоже с безупречно вышколенной, казенной приветливостью воскликнул Смит. Полковник поздоровался с мистером Смитом как со старым знакомым и тут же был представлен Хасегаве. Слегка наклонив голову набок и глядя на молодого офицера все с той же улыбкой, полковник Робинсон сказал:

— Я слыхал о вас, лейтенант, много хорошего. Рад, очень рад знакомству! Должен, однако, сказать, мы вас кое-чему научим, кое-что вам покажем. А кое-что вот сюда вберете и сами. — Тут, продолжая улыбаться, полковник покрутил пальцем около виска. — Так что сделаем из вас пятизвездного генерала, а там, глядишь, к концу тысячелетия, вы и до министра вооруженных сил дотянете.

Довольный своим солдатским юмором, Робинсон громко засмеялся и, похохатывая, слегка похлопал юного лейтенанта по плечу. Смит тем временем попросил офицеров подойти к карте, висевшей на стене кабинета.

— У меня тут есть некоторые соображения относительно предстоящего маршрута, которым наш молодой коллега должен отправиться на задание.

Смит подошел к карте и свободной рукой отдернул закрывавшую ее шторку. Их взорам предстала карта морей и океанов обоих полушарий, с нанесенными на них оптимальными воздушными, водными и подводными трассами между предполагаемыми точками воздушных коммуникаций. На ней были также показаны направления течений, «розы ветров», глубина надводных подходов к различным мысам, островам и некоторым другим частям суши, которые, между прочим, почти никогда не используются ни рыболовными, ни коммерческими судами, а в ряде мест не имеют даже толкования в лоциях.

Сразу перейдя на деловой, официальный тон, Смит приступил к подробному изложению своего замысла, суть которого вкратце сводилась к следующему.

Из Сан-Франциско на специальном самолете военно-воздушных сил лейтенант Хасегава будет переброшен в Нью-Йорк. Расстояние между этими городами в четыре тысячи километров, с учетом встречных воздушных потоков и если возникнут непредвиденные преграды (вынужденная посадка и прочее), он сможет покрыть максимум за сутки. Далее, до Лондона господин Хасегава может отправиться водным путем, на крейсере в составе любого конвоя. В таком случае на преодоление трех тысяч двухсот сорока морских миль, если иметь в виду, что средняя крейсерская скорость составляет двенадцать узлов, ему понадобится около тринадцати суток. То есть, всего, стало быть, четырнадцать. Две недели для того, чтобы добраться всего лишь до Гибралтара, в то время как предстоит огромный еще путь до Порт-Саида и далее на Аден, — нет, такую роскошь мы, конечно же, позволить себе не можем. Поэтому я предлагаю в дальнейшем только одно, воздушное, средство передвижения: на крылатой лодке — гидросамолете «Каталина». Если все и пути будет складываться благополучно (при условии, что Гитлер к этому времени не успеет захватить Испанию и не блокирует таким образом Гибралтар), с учетом двух необходимых посадок на техосмотр и дозаправку, — весь колоссальный путь в двенадцать тысяч четыреста километров господин Хасегава покроет примерно за тридцать восемь часов. Конечно, такой вояж по воздуху весьма непрост, господину Хасегаве придется порядком помучиться, но тут ничего не поделаешь, зато он наверняка успевает на рандеву с рейдером.

— Господа! Если мои предложения вас устраивают, давайте мы их утвердим официально и я тут же доложу английскому Адмиралтейству о результатах нашего с вами совещания и стану просить о тщательной подготовке гидросамолета к рейсу. Вам же, капитан-лейтенант, — это новое воинское звание Хасегавы мистер Смит назвал как бы невзначай, оговорившись, но все слушавшие его офицеры переглянулись, сам же Хасегава едва заметно кивнул головой, — вам, капитан-лейтенант, в течение этого времени следует еще раз и тщательнейшим образом, до мельчайших деталей продумать свою легенду. Вам предстоит войти в свой новый образ до такой степени, чтобы даже родная мать того джапа, за которого вы собираетесь себя выдавать, признала вас за своего сына. Отныне вы — японец Дзиккон Нумато. Вместе с полковником Робинсоном приступайте к делу с завтрашнего дня. Тренировка, тренировка и еще раз тренировка! Имейте в виду, будущий Дзиккон, что вам даже чертовы иероглифы — ту самую писанину, которую мы отобрали у джапа, — надо выучить назубок. Там, кстати, имеется и пароль, который в целости сохранен нами. И как хорошо, что мы не дали этому джапу уничтожить его клочок! В нем наши японоведы обнаружили подробнейшие инструкции, составленные неким, надо сказать, истинным ниходзином[6]. Составлена эта инструкция на японском языке в стиле хирагана, в отличие от так называемой катаканы, существующей главным образом для обозначения заимствованных понятий. Этот Дзиккон Нумато — примерно вашего возраста и, как он сам признался, является активистом ассоциации помощи трону — организации сугубо фашистского толка, созванной из бывших членов недавно распущенной партии Сэйкай. В свое время ее возглавлял бывший премьер-министр Японии Такахаси Корэкие. В 1936 году он, будучи министром финансов, был убит фашиствующими офицерами из реакционной буржуазно-помещичьей партии, прекратившей свое существование в 1940 году.

Все это вам, господин Хасегава, необходимо знать очень хорошо, раз вы уж собираетесь войти в среду этих молодчиков…

Итак, господа, вернемся к обсуждению выбираемого нами для господина Хасегавы маршрута. Мы с вами установили, например, что от Сан-Франциско до Лондона рейс продлится около четырнадцати суток. Если же прибавим сюда еще воздушную часть маршрута (не менее тридцати восьми часов), то наш герой в порту Коломбо на рыбацком причале сможет оказаться к исходу шестнадцатых суток пути. Если прибавим сюда вояж на одной из ранее арендованных нами рыбацких шхун, уже оказывавших подобные услуги, то получится: от причала Коломбо до точки рандеву, с фальшивой баркентиной время плавания составит приблизительно 30–40 часов, то есть чуть больше трех суток. Прикинем еще раз для ясности: расстояние по прямой до Коломбо равно тысяче пятистам километрам, или восьмистам морским милям, что при скорости хорошо оснащенной рыбацкой шхуны в десять-двенадцать морских милей в час и даст те трое суток, которые мы тут и принимаем в расчет. Таким образом, уважаемые господа, весь маршрут уложится в девятнадцать суток с небольшим — в срок для нас вполне приемлемый. Чрезвычайные заботы и заурядные хлопоты, так же как и непредвиденные ЧП на свои широкие плечи возьмет господин полковник, как полномочный представитель комитета начальников штабов, которому по пути следования будут подчинены все службы, имеющие к этой операции хоть какое-то отношение.

Баркентина, которую мистер Смит окрестил как фальшивую, была одной из тех кораблей-рейдеров, которые обеспечивали всем необходимым подводные лодки императорского флота Японии, корда автономное их плавание проходило на пределе технических и других возможностей. Во главе этой баркентины находился, как нам уже известно, капитан 1-го ранга Хирото Исикава, деятельность которого неусыпно контролировалась Управлением стратегических служб, вернее, тем его отделом, что вел наблюдение за ходом военно-морских операций особого свойства, в рамках функций, вмененных ему, этому отделу, еще в пору создания этой части вооруженных сил, необходимых для защиты национальных интересов США, для действий во всех затронутых войной регионах земного шара. То есть создание таких частей явилось практическим воплощением печально известной доктрины Монро «Америка для американцев», приведшей к полной зависимости стран Латинской Америки, да и не только Латинской, от узкоэгоистических интересов Соединенных Штатов. Но по существу вся эта зависимость не была обусловлена какими-либо конкретными, четко сформулированными положениями доктрины и понималась весьма просто. В этой-то нечеткости, неопределенности и заключалась вся гибкость и изощренность проводившейся политики: жизненные блага в этих странах распределялись местной олигархией довольно примитивным способом по принципу — лишь бы не нарушалось воспроизводство почти даровой рабочей силы. Причем очень строго следили за тем, чтобы не дай бог не восторжествовала настоящая демократия.

Так называемая «подлинная демократия», как и сам даже образ жизни, навязывались извне, импортировались сюда, конечно же, из Соединенных Штатов Америки и были американской демократией и американским образом жизни, Всякая иная демократия и всякий иной образ жизни решительно отвергались, и если что-нибудь этакое иное пыталось здесь возникнуть, в интересах «защиты демократии» всегда следовало вмешательство великого северного соседа, после чего местное руководство той или иной латиноамериканской страны, вместе с его очередным обанкротившимся диктатором, вмиг летело вверх тормашками, и следующее за ними «избранное богом и людьми» правительство быстренько намечалось, между ленчем и освежающим коктейлем, в стенах американского посольства. В связи с экспортом «демократии» из США уместно здесь вспомнить бытовавшую в Старом Свете в средние века притчу «О неком мяснике», бойко торговавшем колбасой из рябчиков, которую под большим секретом изготавливал в пропорции: один рябчик — один конь. Дознавшись об этом, возмущенные покупатели повесили торгаша вверх ногами в проеме двери его же собственной лавки. В какой-то мере сочувствуя столь печальному исходу, можно, однако, надеяться на то, что сегодня получившим немалый исторический опыт Соединенным Штатам подобное возмездие не грозит.

Классическим примером «независимого» маленького государства уже в наши дни можно считать Гаити — типичную монополию США, в которой они, США, делают все, что им вздумается. Одни только так называемые «выборы», которые «колыбель демократии в Новом Свете» организует в этой стране, чего стоят! Если бы свидетелем таких политических кампаний мог быть вставший из гроба настоятель собора Святого Патрика преподобный Джонатан Свифт, свой знаменитый трактат «О выборах» он наверное с удовольствием интерпретировал с учетом нынешней политической обстановки в США и их демократическую и республиканскую партии переименовал бы в партии «тонких» и «толстых», рассказав о том, как одна из них — «тонкие» — из соображений принципиальных разбивает яйца с острого конца, а другая — «толстые» — из не менее принципиальных соображений, находясь в оппозиции к «тонким», бьет свои яйца с другого, тупого конца.

Так обстоят дела в Северной метрополии. Не то — в странах Южной Америки, особенно в зоне Карибского бассейна. Здесь царит такое невероятное количество самых разных, взаимно исключающих друг друга партий, «доктрин» и «концепций», что впору в связи с ними говорить о той собаке, которой крутит ее собственный хвост.

Итак, капитан 1-го ранга императорского флота Японии Хирото Исикава волею судьбы стал агентом Управления стратегических служб США за номером Х-102. На этот позывной, соответствующий заданной волне, он был обязан откликаться по рации в определенный расписанием час. И сам процесс его вербовки прошел, как мы видели, быстро и без каких-либо проблем. Японские субмарины, базировавшиеся в основном на острове Окинава, в середине 1942 года с целью «свободной охоты» на англо-американские и австралийские транспорты курсировали в районе между группами Марианских, на севере, и Соломоновых, на крайнем западе, островов.

Кроме базового, на острове Окинава, они имели еще и дополнительное обеспечение в портах захваченного ими Филиппинского архипелага, а также от закрепленных за ними сторожевых кораблей из небольших японских флотилий и от отдельных военных транспортов, эсминцев и попутно специально оборудованных для выполнения особо секретных заданий мобильных рейдеров.

В районе островов в ночь на 27 января 1942 года разыгрался жестокий шторм. Плывшая к очередной субмарине «Сакура-мару» в результате этой непогоды потеряла даже ориентиры и, таким образом отклонилась от места встречи почти на сто миль в сторону Большого Барьерного рифа. Что он зажат между двумя эсминцами с одной стороны и легкие крейсером «Томас Джефферсон» — с другой, капитан баркентины обнаружил уже очень поздно.

Находившийся на борту крейсера командир сводного отряда контр-адмирал Чарльз Стерлинг, через систему переговорных кодов, приказал субмарине лечь в дрейф, а ее капитану с судовыми документами и радистом прибыть на крейсер.

Убедившись в том, что захваченный ими офицер является капитаном японского рейдера, Стерлинг и находившийся с ним представитель Управления стратегических служб подполковник Пол Дивер потребовали у него передачи всех интересующих американскую морскую разведку данных, которые он и руководимый им экипаж баркентины собирали в специально отведенной им акватории Индийского океана, ограниченной зоной по широте чуть севернее экватора и от 70-го меридиана восточной долготы до Сингапура.

Надо сказать, захват японского рейдера прошел без каких-либо осложнений еще и потому, что американский главный штаб военно-морских сил располагал морскими секретными кодами противник. Незадолго до начала войны, еще в марте 1941 года, эти коды были выкрадены на пассажирском теплоходе, следовавшем по маршруту из Японии в США. Находившиеся на судне под видом туристов два офицера японского военно-морского генерального штаба везли в чемодане багаж, который направлялся в посольство и состоял из шифровальной машинки, настроенной на будущие тексты радиокодов.

В результате принятых американцами мер японские «путешественники» не без чуткой помощи корабельного стюарда, желавшего как можно лучше угодить своим богатым клиентам и, естественно, подкупленного разведчиками, во время продолжительного и крепкого сна якобы «проморгали» снятие отпечатков из шифровальных знаков печатного кода. Для японцев потом это сыграло колоссальную негативную роль в их противоборстве против англо-американского флота на всем Тихоокеанском театре военных действий в течение всего периода второй мировой войны.

В обстановке надвигающегося нападения императорской Японии на США подлинную шифровальную установку с нетерпением ожидал в Вашингтоне японский посол, а комитет начальников штабов — оттиски и скопированные детали веселой «шарманки», как окрестил ее один из членов «поисковой команды» из разведуправления.

В этой проведенной с необычайным блеском шпионской операции участвовали профессиональные разведчики из Управления стратегических служб и два высочайшей квалификации «медвежатника» — взломщика, специально для этого выпущенные из тюрьмы, которым было обещано крупное денежное вознаграждение и немедленная свобода — в случае успешно проведенного дела.

Так что в результате этой операции кодовые переговоры между японцами были для союзного командования чем-то вроде секрета Полишинеля. Командиры же сводных отрядов кораблей, линкоров и тяжелых крейсеров, а также авианосцев и крупных оперативных штабов, кому в первую очередь было доверено пользование особо секретными шифрами, уже с момента получения их стали быстро принимать верные тактические решения. С учетом также новых условий, в которых оказалась возможной корректировка собственных действий, будь то на суше или на море, дела американцев в этой теперь полностью прояснившейся боевой обстановке пошли значительно лучше. Об этом японцы не знали вплоть до конца войны и в сущности сами снабжали американские штабы на всех уровнях самой секретной информацией.

Таким образом, неслыханная удача разведслужб во многом предопределила исход военных операций на Тихоокеанском театре военных действий в пользу союзников…

— Разрешите вопрос, мистер Смит, — дождавшись паузы, скромно спросил Хасегава. — Нет никакого сомнения в том, что вы до мелочей точно и всесторонне рассчитали весь мой маршрут. Тем не менее я опасаюсь, что это все-таки идеальное время. Как показывает практика, любой такой эпизод требует несколько большего времени. Не знаю, как к этому относится полковник Робинсон, но в определяемых вами сроках у меня имеются кое-какие сомнения. Я уж не говорю о том, что на таком протяженном и далеко не безопасном пути возможны непредвиденные преграды, на преодоление которых в порядке подстраховки надо иметь хотя бы процентов двадцать резервного времени.

— А молодой наш коллега, пожалуй, в чем-то прав, — сказал Робинсон. — Я тоже ставлю вопрос о резервировании дополнительного времени. Отсутствие его несколько меня беспокоит, поскольку именно на меня ложится вся ответственность за исход транспортировки господина Хасегавы на то судно, которое должно непосредственно доставить его на субмарину. Нехватка времени может стать роковой и оказаться равносильной провалу всей операции. Единственной альтернативой этому могут стать реально состыкованные сроки посадки на бригантину, вот почему следует приказать командиру судна, чтобы он придвинул своего «летучего голландца» как можно ближе к Коломбо и таким образом сократил время подхода к нему рыбацкой шхуны. А если окажется, что в ожидании рейдера подводная лодка и проболтается на морской волне лишние сутки, то от этого ничего с нею не сделается. А ждать ей придется в любом случае, потому что без заправки горючим, пресной водой и прочим отправиться в обратный путь она все равно не сможет.

— Ваши опасения мне понятны, господа, — поспешил успокоить своих собеседников Смит. — Я тоже согласен, что можно не успеть на субмарину из-за опоздания к месту назначения нашего Нумато. И я рад, что вы учитываете могущие возникнуть экстремальные трудности. Изыскивая оптимальный вариант доставки в Коломбо нашего агента, мы исходили из экономии не менее трети срока, необходимого субмарине для того, чтобы она оказалась в расчетной точке. Я уже сообщал вам, что наша агентура во вражеских центрах тоже не дремлет и честно зарабатывает свой хлеб. Из перехваченных радиограмм службы связи генерального штаба императорских военно-морских сил нам теперь точно известно, что загрузка чертежей ФАУ-1 будет произведена в одном из южных портов Испании. Отсюда нетрудно было высчитать время, которое для субмарины уйдет на обратный путь вокруг Африки и оттуда уже к японской, метрополии. Зная примерную скорость плывущей за чертежами подводной лодки этого класса, общее расстояние и длину пути автономного плавания, иначе говоря, запасы горюче-смазочных материалов, пресной воды и продовольствия, специалисты УСС довольно точно высчитали место встречи нашего агента с субмариной.

— Если я правильно понимаю вас, — прервал Смита полковник Робинсон, — имеется возможность несколько оттянуть момент встречи рейдера с субмариной. Если вы это сделаете, вы значительно упростите выполнение нашей задачи.

— Я еще раз повторюсь, господа, что, к великому удовлетворению высшего руководства нашего управления, мы имеем реальную возможность влиять на сроки встречи рейдера и субмарины. Потому что командир бригантины «Сакура-мару», этот формально подданный микадо, — человек полностью наш. В нужный момент я дам ему необходимое распоряжение, и вояж субмарины будет затянут на двое суток. Говоря вашими словами, господин полковник, нельзя из-за каких-то двух дней подвергать риску положительный исход всей операции. Так что давайте, господа, на этом поставим точку. Я прошу вас, лейтенант Хасегава, внимательно вдуматься в существо поставленной задачи. Во-первых, вам предстоит как можно безболезненней проникнуть на субмарину под именем лейтенанта императорского флота Дзиккона Нумато, выполняющего якобы спецзадание своего генштаба; во-вторых, выдавая себя за особо доверенное лицо хозяина «фирмы» — генерала Кэндзи Доихары, вам следует уничтожить субмарину или на крайний случай находящуюся в ней документацию для производства ракет ФАУ-1; и, в-третьих, в идеальном случае, похитить чертежи и переправить их в США. Как вы считаете, выполнимы ли поставленные вам задачи, господин Хасегава? — заканчивая свой длинный монолог, обратился лично к лейтенанту Смит.

— Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы выполнить задание, — сказал Хасегава. — И все же на месте будет виднее, господин Смит.

— Ну что ж, мне нравится ваше настроение перед будущим испытанием! — похвалил лейтенанта мистер Смит. — Надо полагать, что в аналитических рассуждениях нам пора закругляться. Потерпите еще немного, конец этой загадки не за горами: по мнению моряков-экспертов нашего ведомства, наиболее подходящим местом погрузки документов, по всем признакам, должен быть юг Пиренейского полуострова, а именно: Уэльва, Санлукар-де-Баррамеда, Кадис или, на худой конец, Гибралтар, этот небольшой курортный городишко с таким же, как и он, захудалым портом. В принципе не исключено, хотя маловероятно, что чертежи могут отплыть и из одного из северных городов Испании или из Бискайского залива. Последний особенно маловероятен, потому что на его берегах постоянно бушует шторм. Да и в обход Пиренеев тоже плыть неразумно: слишком большое расстояние, примерно до полутора тысяч миль даже в том случае, если они возьмут маршрут по дуге — вокруг полуострова, мористее традиционных каботажных трасс. Пойдем дальше. Как сообщили специалисты, расстояние от южных портов до крайнего юга Африки или где-то вблизи этих мест составляет около девяти тысяч двухсот — девяти тысяч трехсот километров, или пять тысяч морских миль, на преодоление которых уйдет не менее двенадцати суток. Однако данный участок пути, по которому активно в латиноамериканские страны плавают немцы, к сожалению, нам известен меньше всего. После первой же дозаправки подводной лодки, мы, конечно, перехватим рейдер по радио и скомандуем ему точное место теперь уже новой встречи. Но от предполагаемой точки первой встречи (вероятнее всего — с германским рейдером) до архипелага Чагос — еще шесть тысяч километров, или три тысячи двести миль, то есть около восьми суток. Если ж учесть курсирование в ожидании нашего агента, который к этому времени будет приближаться из Коломбо, или просто временный дрейф субмарины, из-за неточностей в счислении географических координат, — на все это может уйти еще сутки. Итак, в результате этих подсчетов итог будет равен примерно (двенадцать плюс еще сутки, плюс восемь) двадцати одним суткам. Состыкуем теперь то время, которое будет потрачено для достижения цели, начиная от Сан-Франциско до посадки на подводную лодку. — Тут мистер Смит, набрав из сифона стакан воды, стал пить маленькими глотками. Полковник Робинсон и лейтенант Хасегава почтительно ожидали продолжения рассуждений мистера Смита. Робинсон в то же время думал, что раз его — полковника — оторвали от столь важного дела, которым он занимался в своем штабе, и с такой поспешностью направили сюда, видать по всему, этот господин Смит — персона куда более значительная, чем просто помощник генерала Донована по военно-морским делам УСС. «Он, похоже на то, представитель деловых кругов американской финансовой олигархии», — думал полковник.

— А ведь по срокам мы успеваем вовремя, господа, — выпив наконец свой стакан, продолжал Смит. — Более двадцати суток будет ползти субмарина, и наш подопечный к этому времени сумеет иметь в запасе около двух суток. Сегодня, вижу, я утомил вас достаточно. Но, что поделаешь, нужно учесть все нюансы! Обстановка сложна. Место погрузки чертежей, допустим, нам более или менее известно, но где гарантии, что нацисты и здесь не проведут нас на мякине, как провели британцев, подсунув им фальшивый железнодорожный маршрут.

Вы думаете, почему нужно было прокручивать массу вероятных маршрутов?.. А все для того, чтобы вероятности перешли в новое качество, то есть в необходимость. Права на ошибку нам не дают ни президент, ни история, господа! Пожалуй, я на этом закончу и сейчас укачу в Вашингтон. А вас, полковник Робинсон, я попрошу по возвращении в этот кабинет адмирала Стерлинга заняться окончательной отработкой всех остальных не учтенных до сих пор нами деталей предстоящей операции. И не забудьте письменно, шифровкой, сообщить через нашего юного друга капитан-лейтенанта Хасегаву капитану 1-го ранга, что, согласно ею личной просьбе, пятьдесят тысяч долларов будут переведены в тот швейцарский банк, услугами которого постоянно пользуется господин Хирото Исикава. Одновременно не мешало бы передать лично через вас, господин Хасегава, этому командиру, чтобы он под благовидным предлогом избавился от теперешнего радиста, — способом, который более всего для него удобен. Слишком уж много знает эта его правая рука, Судзуко Охира! Пусть он заменит его на кого угодно, тем самым Хирото Исикава обретет внутренний душевный покой. Это, господин Хасегава, также и в ваших интересах, потому что, как говорят на Востоке, когда знают трое — копия висит на базаре. Особенно если секреты связаны с так называемым «слабым» полом.

Мистер Смит, довольный своим остроумием, улыбнулся и стал прощаться.

— Желаю вам удачи, господин Хасегава! — сказал, пожимая ему руку, Смит. — Еще раз повторяю вам: при благоприятном исходе операции вас ждут достойные награды и крупное денежное вознаграждение.

Через два дня контактирующая между собой группа высокопоставленных руководителей разведывательных служб союзных держав собралась вновь, на этот раз в филиале офиса, в котором разместился отдел контрразведки Интеллидженс сервис. Новое совещание началось с некоторым опозданием, лишь в конце дня.

Виновником задержки оказался представитель США при полевом штабе английского фельдмаршала Монтгомери, контр-адмирал Мартин Юстис Бим, которого по делу ФАУ буквально истерзали бесконечными запросами из Вашингтона.

На этот раз во встрече принял участие главный эксперт Адмиралтейства вице-адмирал Гарри Делано Вильсон. Старый и подлинный аристократ, сэр Вильсон органически презирал всякую помпезность. Однако сегодня он облачился в мундир не только ради самого положенного ему мундира, но и чтобы выглядеть и держаться с предельной строгостью и официальностью, поскольку знал, что контр-адмирал Бим чрезвычайно чванлив, заносчив, постоянно, к месту и не к месту, «чинится», выставляет напоказ свой высокий чин. Вот и теперь, будучи в сущности всего лишь помощником первого заместителя генерала Донована по его военно-морским делам, Бим как-то недвусмысленно намекал, что делегирован от комитета начальников штабов.

Но контр-адмирал Бим не знал того, что непосредственный его начальник в Управлении стратегических служб США вице-адмирал Питер Фитцджеральд Смит был старым другом сэра Вильсона и его семьи. Общие интересы, связывавшие этих двух друзей, на прочнейших основаниях покоились в высших сферах финансовой олигархии в лондонском Сити и в «Сити-бэнк. Нью-Йорк».

Участники совещания, до сих пор не знавшие о новом чине Вильсона, увидев его в вице-адмиральской форме, поздравили его с повышением, и полковник Адамс предложил ему председательское кресло.

Открывая заседание, Вильсон сказал, что собрались они все здесь для того, чтобы вновь обменяться мнениями по вопросам, которые все еще остаются в чем-то неясными, и поделиться информацией, если таковая у кого-либо за истекшие три дня появилась. Задача же остается прежней: надо решить, как наилучшим способом противодействовать доставке в Японию технической документации на ракеты ФАУ. Поскольку у него, у Вильсона, никаких новостей пока не было, он предложил начать разговор с выступления полковника Адамса.

— Главная новость, господа, — сообщил Адамс, — в том, что фельдмаршалу Смэтсу отправлена шифровка лично от премьер-министра Черчилля. Получен уже и ответ Смэтса, в котором содержатся заверения в том, что правительство Южно-Африканского Союза незамедлительно примет меры, достаточные для того, чтобы обнаружить и уничтожить любой надводный или подводный транспорт, если на нем будет переправляться какой-либо тайный груз в Японию. Если, разумеется, такой транспорт будет следовать у берегов возглавляемого Смэтсом Союза. Это пока все, об остальном наша агентурная служба пока молчит.

Затем слово взял контр-адмирал Бим, заявивший о том, что комитет начальников штабов и руководители спецслужб дальнейшие розыски чертежей берут на себя. В связи с этим генерал Донован просит передать ему всю имеющуюся на сегодня информацию о ФАУ в письменном виде в его личное распоряжение. Кроме того, у Бима есть просьба персонально к Вильсону, чтобы именно он позаботился о доставке всех сведений в Вашингтон. Такая его просьба объясняется тем обстоятельством, что в настоящее время устойчиво держится нелетная погода, а опытнейшие пилоты, успешно работающие в арктических условиях, есть только у него, у Вильсона. Для обеспечения максимальной секретности документы решено переправить арктическим рейсом с промежуточными посадками в нескольких пунктах. Полет спецкурьера должен проходить так: из английских авиапортов Лондона или Абердина через Рейкьявик в Исландии и потом, по прямой, до гренландского города Готхоб или, в зависимости от погодных условий, в Юлианехоб. Затем через канадские пункты Порт-Беруэлл — Монреаль, в конечную точку маршрута самолета — Нью-Йорк. Отсюда документы будут доставлены в Вашингтон дополнительным рейсом.

— А что будет, господин контр-адмирал, — задал вопрос Вильсон, — если по пути в Исландию или в ту же Гренландию ваш эмиссар будет сбит?.. Вопрос отнюдь не риторический, поскольку из-за боязни обледенения самолет вынужден будет лететь на предельно малой высоте… Не получится ли так, что ваша подстраховка на деле окажется сверхперестраховкой — со всеми вытекающими отсюда последствиями?

— Мы постараемся сделать так, чтобы этого не случилось, господин вице-адмирал. Для этого у нас выработан специальный план, — ответил Бим.

— В таком случае, в чем же дело, господин Бим? Где он, этот ваш план, давайте его обсудим! Хотя должен вас предупредить, что в любом случае опасность остается, потому что обширная эта акватория неплохо контролируется летучими отрядами, состоящими из легких крейсеров и эсминцев. Добавим сюда, что в этих забытых богом местах частенько околачивается «карманный» линкор «Тирпиц», а при встрече с ним дело будет обстоять совсем плохо, так как зенитных установок у него на борту предостаточно. К тому же большинство дислоцирующихся здесь сил противника совершают скрытые набеги с норвежских фьордов, а также из баз, расположенных в Тронхейме и Бергене. А несколько севернее даже заходят в Нарвик и оттуда «пасут» наши конвои, которые идут на Россию. Все не так просто, господин контр-адмирал. Изложите, пожалуйста, ваш план и скажите нам, как он вписывается в контекст только что обрисованной мною обстановки.

— Курьера с документами, экипированного соответствующим образом, мы намерены посадить в бомболюк. Если для отправляемых нами документов возникнет реальная угроза, пилот откроет бомболюк и наш эмиссар вместе с бумагами отправится… сами понимаете… на тот свет. Я посажу за рычаги самого надежного негра из числа присланных нам недавно из Штатов. А риск — везде риск, война есть война. Тут все средства хороши, если дают в конце концов необходимый результат.

Извинившись, контр-адмирал попросил у Вильсона позволения выйти в буфет, потому что он, Бим, строго соблюдал диету, и пришел срок для принятия коктейля. Как только Бим удалился, Гарри Вильсон, переглянувшись с полковником Адамсом, несколько смущенно усмехнулся. Небывалый цинизм, с каким контр-адмирал только что рассуждал о плане с бомболюком, поразил даже его, более чем бывалого, видавшего виды Гарри. — Черт бы побрал всех этих заокеанских фанфаронов, — сказал Вильсон. — И все у них так просто, что дальше некуда. И все же я думаю, что, при всем их рационализме, в данном случае они пытаются почесать левой рукой правое ухо через спину. Путь за Атлантику я бы не сказал что безопасен, но зато как-то обычен. Лично я так и не понял, какой в этом заложен смысл? — Вильсон помолчал немного и сам себе ответил: «Просто от нечего делать создают себе трудности, чтобы можно было отличиться и потом получить награды. Ничего другого в этом не вижу».

При этих словах полковник Адамс покивал головой, но поддерживать разговора не стал: речь шла в общем-то о вещах понятных и обычных.

— А вот и я, господа! — сказал, появляясь в дверях, Бим. — Еще раз приношу извинения, господа. Надеюсь, за мое отсутствие ничего существенного не произошло?

И как бы отвечая Биму, Гарри Вильсон объявил, что все вопросы, выносившиеся на нынешнее обсуждение, исчерпаны, новостей больше никаких нет, а поэтому собрание он считает закрытым.

Пообещав передать интересующие генерала Донована сведения лично контр-адмиралу Биму, офицеры — представители трех союзных держав — пожелали друг другу успехов и разошлись.