"Родник" - читать интересную книгу автора (Тайц Яков Моисеевич)

Яков Моисеевич Тайц Родник Первая глава. Самодельный кинжалВторая глава. Тата ВинокурТретья глава. ДомаЧетвёртая глава. ЗарядкаПятая глава. На уроке географииШестая глава. У директораСедьмая глава. У старой учительницыВосьмая глава. КонькиДевятая глава. Лучшие людиДесятая глава. В киноОдиннадцатая глава. «Любка-артистка»Двенадцатая глава. Тамара СтепановнаТринадцатая глава. Тихое «ура»Четырнадцатая глава. Танцы на льдуПятнадцатая глава. Милиция на конькахШестнадцатая глава. Седьмой урокСемнадцатая глава. МетельВосемнадцатая глава. ПанорамаДевятнадцатая глава. «Работа В. Ванькова»Двадцатая глава. На уроке историиДвадцать первая глава. КляксаДвадцать вторая глава. У ВладикаДвадцать третья глава. «Семь бед — один ответ!»Двадцать четвёртая глава. «Музей закрыт»Двадцать пятая глава. Кира ПетровнаДвадцать шестая глава. ПедсоветДвадцать седьмая глава. Необычный сбор

Четвёртая глава. Зарядка

Тру-ту-ту… — поют горны. Владик вскакивает и в одних трусиках бежит на линейку. Вместе с ним наперегонки, сверкая голыми коленками, бегут и другие ребята. Кругом — широкое зелёное приволье. Неподалёку течёт Москва-река, её вода шелковисто переливается и блестит под лучами утреннего большого, румяного солнца.

Все выстраиваются вокруг белой смолистой мачты. Бьют барабаны. Красный флаг медленно поднимается вдоль мачты к высокому прозрачному небу. Ветер с реки сразу же подхватывает его и принимается полоскать в голубой вышине. Лагерный день начался.

…Владик открывает глаза. В комнате темно. Чуть синеют окна. В репродукторе звучит горн «пионерской горьки», и Владик догадался: это из-за горна ему привиделось, будто он в лагере.

Владик сладко потянулся. Подниматься не хотелось. Но он закалял свою волю. Он сосчитал «раз-два-три», вскочил, сбросил одеяло, подтянул на ходиках гирьку в виде еловой шишки и подбежал к папиной двери:

— Папа!

За дверью раздалось негромкое равномерное похрапыванье: фрр, фрррр…

— Папа! — Владик тихонько постучался. — Пора!

Папа не отвечал. Владик снова постучался. Не сразу раздался папин сонный голос:

— Ммм… Кто там?

— Папа, вставай! Уже время!

— Что случилось? — спросил папа сквозь сон.

— Как «что случилось»? — растерялся Владик. — Ты же сам вчера просил… Уже «пионерская зорька»!

— Ммм… Какая Зорька? Кто это Зорька?

Владик не мог понять, шутит папа или на самом деле забыл.

— Ты же сам вчера сказал: «В компанию! На зарядку!»

— А… — протянул папа, — верно-верно! Так бы сразу и сказал. Встаю!

Владик обрадовался и побежал открывать форточку. В комнату потекла холодная струйка воздуха. Потом Владик включил настольную лампу. Окна сразу потемнели. За книжным шкафом заворочалась тётя Феня. Однако, как долго папа одевается! Владик снова подошел к папиной двери:

— Папа, ты скоро?

Он прислушался. За дверью опять раздавалось равномерное густое: фрр, фррр…

Владик обиделся:

— Нет, папа, ты скажи серьёзно: будешь или нет?

Храпенье прекратилось, и послышался папин голос:

— Экий ты, брат, настойчивый… недаром тебя тётя Феня активистом называет. Ладно, иду…

Стало слышно, как он там, за дверью, поднимается. Наконец папа вышел к Владику — в тапочках, в полосатой пижаме. Он отчаянно зевал и потягивался. Владик взял его за руку:

— Вот, становись сюда… Скорей! А то сейчас начнётся.

Папа послушно стал на плетённый из серого фетра коврик:

— Владик, слушай, а что, если умыться сначала? Только чуть-чуть сполоснуть лицо, чтобы сон прогнать?

— Что ты, папа, разве не знаешь! — испугался Владик. — Водные процедуры потом… Тише! Сейчас начнётся…

И верно, в ту же минуту в репродукторе кто-то весёлым голосом, точно за окнами сиял майский полдень, а не хмурился осенний рассвет, сказал:

— С добрым утром, товарищи! Начинаем урок утренней гимнастики.

Заиграла весёлая музыка. Папа и Владик зашагали по комнате. В комнате было тесно (она была перегорожена книжным шкафом), поэтому сначала папа и Владик натыкались друг на друга, но потом они приспособились, и дело пошло на лад. Казалось, что диктор находится вместе с ними в комнате, потому что он говорил:

— Выше колени, выше… вот так! Вот теперь правильно!..

Владик то и дело прыскал со смеху, глядя, как высокий, толстый папа с важностью топает, нагибается, приседает…

Потом он увидел, что папа очень серьёзно проделывает все упражнения. Тогда Владик перестал смеяться и тоже старательно приседал, дышал, нагибался и разгибался.

Им было вдвоём неудобно на маленьком коврике, и Владик шопотом, чтобы не заглушить диктора, сказал:

— Папа, а завтра ты себе отдельный коврик подбери!

— Ладно, не жадничай! — сказал папа. — Работай!

Скоро наступила самая любимая Владикова часть зарядки — прыжки. Они с папой запрыгали под музыку: гоп-гоп-гоп…

— Ноги врозь, ноги вместе! Ноги врозь, ноги вместе! — приговаривал диктор. — Выше, выше… так, так…

Владик, подскакивая как на пружине, оглянулся на папу. Папин тёмный, чуть подёрнутый сединой чуб подпрыгивал над высоким, покрывшимся испариной лбом. Лицо у папы покраснело, он тяжело дышал.

— Папа, ты устал, отдохни! — крикнул Владик.

— Ничего я не устал… сам ты устал… Работай! — отозвался папа.

Он прыгал так усердно, что в книжном шкафу что-то звякало — не то стекло, не то ключик.

— Ноги врозь, ноги вместе! — всё чаще и чаще командовал невидимый диктор. — Раз, два, раз, раз…

Наконец он подал команду:

— Ша-гом… Дышите… глубже… так…

Папа с Владиком пошли друг за другом, широко разводя руками, и, приподнимаясь на цыпочки, дышали так глубоко, что, казалось, они сейчас втянут в себя весь воздух, который струился с улицы через открытую форточку.

Диктор долго водил их взад-вперёд по комнате, заставляя делать то глубокий — «ещё, ещё глубже» — вдох, то продолжительный выдох. Но вот он велел им ещё раз хорошенько вдохнуть и выдохнуть и сказал:

— А теперь переходите к водным процедурам. Всего хорошего, товарищи!

— До свиданья! — вежливо ответил Владик, повернувшись к репродуктору. Потом он повернулся к папе: — Вот теперь, папа, пошли умываться.

Они долго плескались у толстых никелированных кранов.

— Славно, ничего не скажешь! Благодатное дело! — повторял папа, растираясь толстым мохнатым полотенцем. — Замечательно! Ты меня каждое утро буди. Слышишь, Владька?

— Ну да, тебя не разбудишь!

— Ничего, разбудишь. Мы и зимой будем это делать.

При слове «зимой» Владику сразу представился лёд, каток, и он сказал:

— Знаешь что, папа? Я давно хотел тебя попросить: купи мне коньки!

— У тебя же есть, по-моему, — сказал папа, вытирая уши.

— Ну, те не считаются! — Владик махнул бахромчатым полотенцем. — «Снегурочки» — это девчачьи коньки… Только смеяться будут.

Ему вспомнилось, как в прошлом году он катался на «снегурочках» и мальчики смеялись над ним.

— А какие ж ты хочешь? — спросил папа.

— «Советский спорт», вот какие. Прямые, — показал Владик, — без загибов. И чтобы навсегда были приклёпаны к ботинкам, а не то что каждый раз крути, верти…

— Ладно, — сказал папа, надевая пижаму. — Закончишь первое полугодие на «отлично» — куплю. Будет тебе подарок к Новому году!

— Ну, папа… — махнул Владик рукой, — что ты… К Новому году это уже ползимы пройдёт. Нет, папа, давай так: ты мне коньки купи сейчас, вот! А я тебе даю честное пионерское слово, что буду учиться как следует.

— Это что же, авансом, значит? — спросил папа.

— Авансом, ага! — улыбаясь, повторил Владик непонятное слово.

— Ну что ж, брат, ладно. Авансом так авансом. По рукам!

Папа протянул Владику руку. Владик стиснул обеими руками его большую, ещё влажную после умыванья ладонь и сказал:

— По рукам, папа! Только помни: «советский спорт» и с ботинками!

— Ладно. А ты помни: не ниже четвёрки. Так и запротоколируем. Пошли.

И оба Ванькова вышли из ванной. Одному пора было собираться на работу, а другому — в школу.