"Киреевы" - читать интересную книгу автора (Водопьянов Михаил Васильевич)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Николай Николаевич вел машину к городу. До родного аэродрома осталось не больше часа полета. По распоряжению командира Волков радировал:

— Все в порядке. Приготовьтесь к встрече.

Густая черная масса, поглотившая звезды, внезапно придвинулась к самолету. На переднем стекле появились крупные дождевые капли. И тут же гроза со страшной силой обрушилась на самолет. Его, как пылинку, подхватило и потащило вверх. Молния почти непрерывно освещала кабину. Аэродинамические приборы резко меняли свои показания, стрелка магнитного компаса вертелась, словно карусель. На винтах и крыльях вспыхивали яркие электрические искры. Самолет то и дело скользил на крыло. Чемоданы, инструмент и другие предметы с грохотом гуляли по машине. Радиостанцию пришлось выключить.

Такую картину Николай Николаевич наблюдал впервые за всю свою летную жизнь. У него не было уверенности, что машина выдержит. И на всякий случай он дал команду Морозову, Волкову и Родченко надеть нагрудные парашюты и, если машина начнет разваливаться, немедленно выброситься.

Николай Николаевич напрягал все свои силы, чтобы вести самолет по прямой. Ему стало душно, он рванул застежку-молнию, освобождая сдавленную комбинезоном грудь. Мучительно трудно найти решение: как вырваться из грозовой тучи? Попробовал перевести самолет в пике. Но какая-то непреодолимая сила держала его и несла с собой. От бросков скорость ежесекундно менялась — то доходила до пятисот километров в час, то падала почти до нуля. Яркие искры слепили глаза. От непрерывных ударов грома шумело в ушах.

Сколько времени находились они в плену у разбушевавшейся стихии, Николай Николаевич не знал: трудно было выбрать момент взглянуть на часы. Ориентировка была потеряна. Радиосвязи с аэродромом не было.

«Не слишком ли много приключений для одного рабочего дня?» — подумал Киреев, и тут же увидел: в разрыве облаков блестит луч вертящегося маяка. Самолет находился на подступах к аэродрому. На земле услышали звук моторов. Немедленно зажглись стартовые огни.

Но как сесть в такую погоду?

Киреев был готов летать до утра, только бы хватило горючего. Но Морозов предупредил: горючего осталось на двадцать минут.

«Неужели придется бросать машину, да еще на своем аэродроме…»

В надежде, что гроза затихнет, Николай Николаевич делал один круг за другим. Минуты летели… Не было никакого просвета, никакой надежды — гроза продолжалась с прежней силой. Стараясь говорить спокойно, Николай Николаевич дал распоряжение: немедленно прыгать всем.

— А вы… ведь тоже? — спросил Андрей.

— Конечно, — сердито ответил Киреев и повторил приказ оставить самолет.

Через несколько минут он справился по телефону, не задержался ли кто-нибудь. Ответа не последовало, значит, все в порядке: можно прыгать и ему.

Прощальным взглядом Николай Николаевич окинул кабину, приборы. Еще несколько минут — от всего этого останутся жалкие обломки. А моторы? Опытные моторы… Нет, это было свыше его сил!

«Одному можно и рискнуть. Попробую посадить самолет».

Киреев развернул машину и стал планировать.

На высоте двухсот метров он ясно увидел освещенную молнией посадочную полосу, всю залитую водой. Сделать еще один круг не удалось, моторы начали давать перебои. Справа мелькнула летная станция. Летчик успел заметить, что садится поперек старта с боковым ветром. Моторы остановились…

Лучи прожекторов промелькнули под самолетом в тот момент, когда он должен был коснуться земли. Наступила темнота. Николай Николаевич крепко держал штурвал, нащупывая землю. Машина ударилась одним колесом и взмыла вверх.

Блеснула молния. Воспользовавшись ее ярким светом, летчик выровнял машину. После вспышки стало еще темнее. На этот раз самолет ударился обоими колесами и, развернувшись, шумно покатился по залитому водой полю.

Николай Николаевич не успел облегченно вздохнуть, — с колеса слетела покрышка. Машина застопорилась, стала на нос. Тут же сильный ветер опрокинул самолет и с треском бросил на спину.

Киреев повис на ремнях головой вниз. С трудом освободился и вылез в боковой люк. Дождь с грохотом падал на металлическую обшивку самолета. К месту посадки мчался автобус.

Возвращаясь после полета, Николай Николаевич всегда привозил к себе домой друзей. Эти товарищеские встречи стали семейной традицией. Так было и на этот раз. Мария Михайловна радушно принимала дорогих гостей. Несмотря на поздний час и усталость от недавно пережитых тревог, у всех было приподнятое, оживленное настроение.

Наташа и Виктор уселись рядом с Родченко и наперебой расспрашивали его о полете. У Наташи блестели глаза, разрумянились щеки, густые каштановые волосы слегка растрепались, словно она только что прибежала откуда-то.

— И счастливец же ты, Андрюша! Мне бы хоть пассажиркой слетать в Арктику.

— Зачем же пассажиркой, сестренка? — пошутил Виктор, — откроются на самолетах медицинские пункты, — вот тебе и работа!

— Долго ждать, — лукаво блеснув глазами, вздохнула Наташа, лицо ее продолжало сиять радостью. Андрей на секунду задержал на нем свой взгляд и тут же опустил глаза, рассматривая узор на рюмке.

— Большой денек пережили, товарищи! — донесся До Андрея голос директора завода Владимира Федоровича Белова.

— Большой денек! И не легкий! — повторил он. — Но «хорошо все, что хорошо кончается». За самолет не беспокойся, — обратился он к Николаю Николаевичу, — серьезных поломок нет, я успел посмотреть. Живо исправим. А мотор неплохой! Знаю, Родченко давно мечтает о моторах небывалой силы. Сегодня он сделал первый твердый шаг. Предлагаю тост: за большое творческое будущее конструктора Родченко!

Все дружно и тепло приветствовали Андрея.

Смущенный общим вниманием, он ответил коротко:

— Я счастлив, что авиадизель работает. Буду еще счастливее, если его поставят на самолет «К-1».

— Обязательно поставят! — убежденно сказал летчик-испытатель Юрий Петрович Соколов. — Гигантский воздушный грузовик «К-1» с моторами Родченко повезет десятки тонн груза в те края, где вечная мерзлота, где нет железной дороги… на далекие заполярные стройки.

У Николая Николаевича загорелись глаза:

— Ты прав, Юрий, без мощных дизелей мне не обойтись. Но тебе, Андрюша, еще придется поработать. На первый взгляд, недоделки мелкие, а неприятности от них могут быть крупные. Сегодня эти недоделки много крови нам попортили.

— Друзья любезные! — предложил Белов, — поднимем бокалы за мечту! — Его голос, хриповатый и всегда немного насмешливый, сейчас зазвучал торжественно и даже певуче. — Каждый из нас о чем-то мечтает. Человек без мечты, словно корабль без руля.

На мгновение за столом стало тихо.

Тосты продолжались. Владимир Федорович был в ударе и блестяще справлялся с обязанностями тамады.

После Родченко вторым героем дня оказался Морозов. Все с интересом и волнением слушали рассказ Киреева.

— Я до сих пор не могу понять, как ты сумел попасть в крыло и открыть клапан, — сказал Николай Николаевич, обнимая бортмеханика.

— Я и сам не знаю, как туда пробрался.

Наташа, воспользовавшись тем, что внимание присутствующих занято Морозовым, наклонилась к Андрею и что-то горячо зашептала ему на ухо. Инженер отрицательно покачал головой, но девушка настаивала, и он вместе с ней вышел из-за стола. Через несколько минут под аккомпанемент пианино зазвучал любимый романс Николая Николаевича.

— «Я помню чудное мгновенье…»

Мария Михайловна счастливо улыбнулась мужу.

Юрий Петрович спел шутливую застольную и еще несколько песен.

Гости разошлись под утро. В широкие окна столовой смотрел рассвет. Легкий ветерок раздувал занавески, шелестел нотной страницей, забытой на пианино. Где-то совсем рядом задорно перекликались петухи. Донесся далекий гудок паровоза, пришел первый пригородный поезд.

Небо светлело на глазах. Вот-вот брызнут солнечные лучи.

Времени для сна оставалось совсем мало.