"Ученик мясника" - читать интересную книгу автора (Перри Томас)

Глава 6

Он шел так быстро, как мог. У него еще будет куча времени, чтобы возиться со своими ушибами и царапинами, но позже, когда никто не будет смотреть на него. А сейчас самое важное — побыстрее убраться в мотель и скрыться из виду до того, как найдут тела. На ходу он осмотрел себя. Левая штанина разорвана, костюм в грязи и крови. Кое-как он постарался почиститься. На лице кровь, но это поправимо. Он достал носовой платок, но прикоснувшись к правой щеке, чуть не вскрикнул от боли.

— Проклятье, — чертыхнулся он.

Воображение дорисовало то, что он хотел бы сделать с этими парнями. Несомненно, к утру на лице будет синяк, щека уже начала распухать. Хоть бы шрама не осталось. А может, разбита только голова?

— Идиоты, тупицы. — Он был в ярости. — Бьют булыжниками и дубинками, как дикари! Обезьяны!

В конце переулка посветлело. Это уже виднелась стоянка при мотеле. Он остановился, прислушиваясь, не едет ли кто. Кругом было тихо. Он удивился, обнаружив, что газета, оказывается, еще при нем. Глубоко вздохнув, он обогнул мотель, направляясь к лестнице черного хода. Где-то в другом конце здания хлопнула дверь. Он пошел дальше, стараясь не хромать. Доносилось позвякивание ключей, приглушенные голоса. Нога давала о себе знать. Поднимаясь наверх, он опирался на перила, сдерживая стон. В коридоре он повернулся левым боком к свету, плотно прижался к стене и наконец добрался до своего номера.

Захлопнув за собой дверь, он перевел дух. Сбросив с себя все, он двинулся в ванную. Отражение в зеркале подтвердило худшие его опасения. На него глядел худощавый человек лет тридцати — тридцати пяти, неопределенной наружности, который, похоже, только что побывал в автокатастрофе. Правая сторона лица уже потемнела и распухла, с макушки по-прежнему ползла тонкая струйка крови. Она пропитала волосы на виске и зигзагом пересекла щеку до подбородка. Когда он наклонился поближе к зеркалу, капля крови упала ярким пятном в раковину умывальника. Он аккуратно обмыл лицо и пустил воду. Дожидаясь, пока ванна наполнится, он сидел на бортике и рассматривал коленку. Сильная ссадина, куда, наверное, попала грязь. Он вытянул ногу, испытывая боль. Кость не сломана, трещины нет. Ушиб и царапина — только и всего. Но лицо…

Он еще не был готов подумать об этом.

С усилием поднявшись, он вышел в комнату и включил телевизор. Начинались новости. Сидя голым на кровати, он поймал свое отражение в другом зеркале. Маленькая белесая тварь, которая испытывает боль. Пока он рассматривал себя, выражение лица в зеркале изменилось. Ему показалось, что оно превратилось в маску отчаяния. Он громко произнес:

— Ты, маленький жалкий ублюдок!

Минутная слабость прошла. Люди на экране, казалось, исполняли какой-то праздничный танец вокруг миниатюрной машины. Ему хотелось, чтобы все они сдохли.

Он проковылял в ванную, чтобы проверить воду. Уже было достаточно, поэтому он закрутил кран и попробовал температуру. Показалось горячо. Он вернулся к телевизору. Сенатор Клэрмонт с помощником как раз спускались с трапа самолета. Почти так он себе их и представлял. Седой, с лысиной, упрямого вида старикан, одетый как банкир, в костюм-тройку такого покроя, которого в магазинах не найти. За ним вплотную следовал чистенький, коротко стриженный молодой человек, похожий на новенькую куклу.

Он вглядывался в них, пока те приближались к зданию аэровокзала. Сенатор выглядел старым, больным и явно уставшим.

Картинка на экране сменилась. Теперь показывали небольшое возвышение, ощетинившееся микрофонами. Сенатор продолжал говорить:

— Мы собираемся сражаться за это с сегодняшнего дня и до победного конца. На нашей стороне ведущие представители обеих партий, которые ведут интенсивную работу в Вашингтоне и в своих округах…

Поглощенный своими мыслями, он отключился от телевизора. Старикан, конечно, не в состоянии бегать или драться. Шуму от него быть не должно. Но перед глазами стоял острый ястребиный взгляд и выступающие вены на висках.

Появился новый сюжет, связанный с каким-то темноволосым, напряженным человечком в желто-серой спецодежде. Он отправился в ванную, чтобы погрузиться в горячую воду и расслабиться.

На колене вокруг ссадины расходилось розоватое пятно. Надо смыть возможную грязь. Это больно, но необходимо. Не хватало еще подцепить воспаление.

Он лежал, расслабив все мускулы, и пытался продумать дальнейшую ситуацию. С таким лицом ехать невозможно. Люди сразу обращают внимание на лица с синяками и фингалами под глазом.

Утром обнаружат два трупа и начнут искать того, кто их укокошил. Это может сойти за разборку среди своих, но все же полиция не удержится, чтобы не проверить приезжих, особенно в ближайших дешевых гостиницах и мотелях.

Номер он оплатил, как обычно, наличными на три дня вперед. Билет на чартерный рейс до Лас-Вегаса куплен. Но вылет только во вторник ночью. Слишком рано для того, чтобы лицо успело приобрести нормальный вид, но слишком долго для риска быть обнаруженным полицией, которая будет искать участников драки. Ему нужно оказаться в другом месте раньше, чем копы выйдут на след. Лучше всего сегодня. Вдруг он помертвел. Ведь остается еще сенатор. Как же он сможет покончить с сенатором и выбраться в ту же ночь из Денвера — с таким лицом?

Как ему не повезло с этими парнями в переулке! Если бы они выбрали не его, или прошли другой улицей, или хотя бы все произошло в другое время! Но теперь уже ничего не поделаешь. Мысли вернулись к исходной точке. Как уехать с таким лицом?

Маккинли Клэрмонт допивал свой бурбон и смотрел телевизор. Там какие-то арабы сноровисто заряжали орудие и стреляли по далекому горному склону. Интересно, подумал он, это показуха или они действительно так наловчились?

В шестьдесят седьмом он был в Египте наблюдателем. Тогда все было иначе. Боевой расчет изготовился к стрельбе, но оказалось, что снаряды не того калибра. Все уселись и стали пить и закусывать. Через два часа капитан сказал, что придется еще подождать, пока не разберутся с боеприпасами или не поступят дальнейшие указания. Все валялись на солнышке позади бесполезного орудия.

Карлсон прервал его воспоминания.

— Я бы сказал, сенатор, пока все идет прекрасно, не так ли?

— Полагаю, что да. Во всяком случае, мало вероятно, что телевизионщики переврут мое имя.

— Завтра трудный день, — тактично заметил Карлсон.

— Верно, — откликнулся старик и, поставив стакан, медленно поднялся. — Позвони мне в восемь, за завтраком мы наметим план действий. Нам хватит времени на это?

— Да, сэр. Первая встреча назначена на десять.

— Отлично. Увидимся утром.

Карлсон направился к выходу.

— Спокойной ночи, сенатор. Если вам что-нибудь понадобится, моя комната рядом. Четыре-ноль-восемь.

Он вышел и аккуратно прикрыл дверь.

Клэрмонт устало подошел к стенному шкафу и вытащил пижаму. Бросив ее на кровать, снял костюм и аккуратно повесил его на распялки. Можно было бы, конечно, воспользоваться услугами камердинера, но он считал это признаком слабости. И так он по полгода живет на чемоданах. Приходится выбирать: или самому заботиться о гардеробе, или распроститься с редкими минутами уединения.

Растянувшись на непривычной кровати, он поерзал, устраиваясь поудобнее. Политика хороша для молодых, подумал сенатор. Беда в том, что, когда ты набираешься опыта и можешь рассчитывать на уважение, ты уже слишком стар. Он бросил взгляд на свою вставную челюсть, опушенную в стакан на тумбочке. Этой челюсти лет побольше, чем некоторым ребятам в палате представителей. Клэрмонт ухмыльнулся: все-таки кусает он их здорово.

Вода снимала напряжение. Он чувствовал себя получше. Время от времени он, сделав глубокий вдох, погружался с головой. Потом сел, тщательно намылил голову и лицо. Казалось, дюжина шершней впились в кожу черепа и щеки. Он еще раз вдохнул и нырнул, аккуратно смывая мыло. Боль немного отступила.

Выбравшись из ванны, он вытирался осторожно. Неизвестно, сколько микробов на гостиничных полотенцах; кроме того, не следует оставлять следы крови.

Он причесался и вновь взглянул в зеркало. Отражение вселяло оптимизм. Лицо выглядело не так уж плохо. Проблемы со щекой и глазом можно решить при помощи темных очков. Надо действовать, другого выхода просто нет.

На часах было одиннадцать тридцать девять. Предстоит трудная ночь, но это не важно. Если бы все это произошло с ним во время обычного задания! И можно было бы позвонить, попросить замену или самому нанять кого-нибудь из знакомых. Эдди Мастревски проделывал такое не раз. Он вспомнил еще одну заповедь Эдди: никогда не работай, если ты болен. Если ты плохо себя чувствуешь, ты не сможешь соображать как надо. Это могут заметить, и тогда тебя запомнят. Выскочи у меня прыщ, говорил Эдди, и то я не стал бы работать.

У Эдди всегда находилась масса причин, чтобы не работать.

Он надел свежую рубашку и причесался. Во всем этом он нашел единственный плюс: если его и увидят с синяками, то через несколько дней с Божьей помощью все пройдет…

Но план действий придется кардинально менять. Он намеревался достать мощную винтовку с оптическим прицелом и застрелить сенатора через окно отеля. Именно так поступают все те энтузиасты, в чьи намерения не входит увидеть свои фотографии в газетах. Теперь для этого уже нет времени. И винтовки нет, так что этот вариант исключается.

Он подошел к своему чемодану. Карманный нож, шариковая ручка, чистый носовой платок, солнцезащитные очки. Хорошо, если бы они были покрупнее, на пол-лица… Он посмотрел в зеркало. Результат не грандиозный, но все же неплохо.

Он сел и начал изучать газету. В репортаже о приезде сенатора не говорилось, где он остановился. Но на последних страницах была помещена фотография старика и его помощника, которые выходили из лимузина перед каким-то зданием. Видна была часть фасада, и он понял, что это отель. Газетчики сообщали, что сенатор никогда не жил в Денвере, что он начал свою карьеру как член законодательного собрания в Пуэбло и у него там дом.

Он рассматривал фотографию, отыскивая какую-нибудь зацепку. Фигура швейцара в смешном костюме, словно из оперетки, ни о чем не говорила ему. Но на самом краю фасада он заметил табличку с цифрами «1905». Он улыбнулся. Этого достаточно.

В телефонном справочнике он нашел раздел «Отели» и поискал тот, который ему был нужен. Девятнадцатая улица, дом 1905. Отель «Плеяды». На всякий случай он досмотрел раздел до конца — вдруг есть еще гостиница в доме 1905? Он и так уже сегодня оказался жертвой достаточного числа неприятных совпадений. Слава Богу, ничего похожего больше нет.

Он вернулся к странице с телефонами ресторанов и нашел то, что ему было нужно.

Теперь пора. Он встал, разворошил постель, собрал чемодан. Перед тем как положить ключ на телефонный столик и потушить свет, огляделся, проверяя, не оставил ли чего. Он покинул гостиницу по черной лестнице. Больное колено ныло от холода, но он почти не хромал. Пройдя несколько кварталов, он подошел к другому мотелю. Напротив — заправочная станция и телефонная будка. Он вошел и набрал номер.

— Я бы хотел заказать такси.

— Где вы сейчас?

Он прочел вывеску напротив.

— Мотель «После полуночи», на Колфэкс.

— Куда ехать?

— Ресторан «Пещера пирата», на Аламеда.

Он чуть было не сказал «Аламеда, девятнадцать». Никогда не работай, если устал или нездоров!

— Хорошо. Машина будет через пять минут.

Всегда они говорят «через пять минут».

Так, теперь чемодан. Нельзя же его бросить здесь. Полиция может и не признать булыжник орудием убийства и начнет искать по всем мусорным ящикам округи. Опасно недооценивать полицию, полагая, что она ухватится за очевидный факт. Он решил оставить пока чемодан при себе. Худшее, о чем может подумать водитель, — что он посреди ночи удирает из мотеля, не заплатив по счету.

Такси подъехало к мотелю. Водитель уставился на дверь, ожидая пассажира, и не заметил человека с чемоданом, приблизившегося к нему с другой стороны. Только когда тот был уже рядом, шофер вздрогнул и неуверенно произнес:

— В «Пещеру пирата»?

— Да, это я заказывал.

В машине работала мощная печка, от которой на заднее сиденье шел горячий поток несвежего воздуха. После холода на улице в такой жаре можно задохнуться. Он сел так, чтобы водителю не было видно его лица.

Тронувшись, таксист заговорил:

— Чертовски холодная ночь, верно?

— Действительно. Хорошо, что вы быстро приехали.

— В такое время работы не много. Какой-нибудь пьянчуга либо старикан, засидевшийся в гостях, одна-две шлюхи, вот и все…

— Трудно остаться при своих?

— Ну, на самом деле не так уж плохо. Мы обычно околачиваемся в аэропорту, ждем поздние рейсы. Никто не будет звонить своей тетушке Мэри в два часа ночи, чтобы она забрала его оттуда.

— Да, пожалуй.

Некоторое время они молчали. В ночной поездке есть свое преимущество. Машин мало, такси неслось по Колфэкс, не тормозя перед светофорами. Он взглянул на часы. Уже за полночь. Черт побери, как быстро идет время, это для него плохо.

Рядом с «Пещерой пирата» он протянул руку через сиденье.

— Десятки хватит? — спросил он, отворачиваясь от света.

— Конечно, — ответил водитель. — Спасибо.

Чаевые были щедрыми, но не настолько, чтобы это запомнилось.

— Доброй ночи, — произнес он, хлопая дверцей. Он направился к стеклянному входу ресторана, но через пару шагов нагнулся, словно обнаружив развязавшийся шнурок. Машина медленно отъехала, и только тогда он выпрямился и пошел к отелю «Плеяды».

Это было семиэтажное здание, по форме напоминавшее коробку из-под кукурузных хлопьев. Он обошел отель сзади. Там располагалась стоянка для машин и просторная грузовая площадка. По левой стороне из стены выходили широкие горловины вентиляторов — вероятно, от кухни. Он заметил маленький деревянный заборчик. Подойдя поближе, он открыл калитку и вошел внутрь. Там стояли два огромных мусорных ящика. Открыв один, он чуть не задохнулся от зловония. Другой был наполнен смятыми картонными ящиками. Он опустил туда чемодан и вернулся к заднему входу. Обнаружив лифт, он забрался внутрь и нажал кнопку с надписью «Вестибюль». Нужно, чтобы там кто-нибудь был. По его плану особо большая компания не требовалась, но оказаться одному — еще хуже.

Двери лифта открылись, и он быстро пошел, опустив голову, к единственной двери. В центре вестибюля сидели две хорошо одетые пары. Одна женщина сняла туфли и всем видом показывала, как устала. Спутник произнес что-то о желании пропустить стаканчик, но она покачала головой, прикрыв глаза.

Он прекрасно знал, что ему нужно, но не так-то просто это проверить. Проходя мимо стойки администратора, он быстро взглянул на ящички для почты. Скорее всего ему нужна комната 406. Только у сенатора может лежать такое количество корреспонденции. Во всяком случае, надо попробовать. Выйдя на улицу через парадную дверь, он снова обошел здание и поднялся на том же лифте на четвертый этаж. Начиналось самое трудное.

Когда лифт остановился, он приготовился к встрече с охранником в форме, но коридор был пуст. Пока он искал номер 406, сознание фиксировало обстановку. За одной дверью слышались голоса, за другой — музыка. На некоторых ручках висели таблички «Не беспокоить». Он миновал дверь с номером 406 и прошел дальше, чтобы взглянуть на другой лифт и лестницу. Ведь отсюда надо будет еще и выбираться.

В конце коридора на двери висела картонка с надписью «Пожалуйста, уберите комнату». Может, хотели попросить не беспокоить, но случайно перевернули табличку? Он остановился и прислушался. В номере было тихо. Он решил попробовать.

Вынув бумажник, он извлек кредитную карточку и осторожно просунул ее в щель, отжав задвижку. Дверь открылась. Он быстро скользнул внутрь и замер, прислушиваясь. Он ждал, пока глаза привыкнут к темноте, пытаясь понять, есть ли кто-нибудь в комнате. Приглядевшись, он различил контуры кровати и с облегчением отметил, что она пуста.

Он подошел к окну и выглянул на балкон. Балкон сенатора должен быть пятым. Он засомневался, сможет ли все проделать как надо — усталый, избитый, продрогший. Вот он, ряд одинаковых балконов с железными перилами. По ним можно проникнуть к сенатору. К сожалению, они располагались на довольно значительном расстоянии один от другого. Видимо, какой-нибудь жирный осел архитектор полагал, что так безопаснее для постояльцев.

Он вернулся в комнату и огляделся в поисках чего-нибудь подходящего. У стены стоял длинный низкий столик, но недостаточно длинный. Его внимание привлек большой двустворчатый шкаф — слишком большой для гостиничного номера. Он распахнул его. Великолепная полка! Шириной добрых десять дюймов и длиной больше восьми футов. Благодарение Господу, что существуют еще такие хорошие, солидные отели с солидной мебелью! Он быстро вывинтил шурупы перочинным ножом и поволок полку на балкон. Оглянувшись, он постарался тщательно запомнить расположение и размеры всех предметов обстановки. Потом осторожно стал проталкивать полку вперед, к следующему балкону. Ему повезло: дальний конец с легким стуком опустился на перила. Он оперся одним коленом и подтянул второе, но тут же охнул от боли. Проклятье! Он совсем забыл о нем. Да, переход будет нелегким.

Доска прогибалась под ним, но выглядела надежной. Он представил на мгновение, каково отсюда упасть, но перила соседнего балкона были уже рядом. Он спустился и втащил за собой полку. С одним покончено. Осталось еще четыре.

Он перебирался с одного балкона на другой, ни о чем не думая, а просто преодолевая холодное пустое пространство, отделяющее его от пятого балкона.

Наконец он достиг цели. Конечно, его могли уже заметить из противоположного дома или просто с улицы. Но тут уж ничего не поделаешь. Аккуратно положив полку, он прошелся рукой вдоль окна в поисках какого-нибудь шпингалета. Не тут-то было. Еще одна мера предосторожности, подумал он. Ну что ж, придется оставить следы. Раскрыв нож, он просунул лезвие под резиновую прокладку, которая располагалась чуть ниже внутренней задвижки. Стекло чуть сдвинулось. Он улыбнулся, хотя движение губ и причинило некоторую боль. Именно на это он и рассчитывал. Задвижка была надежной, а вот стекло входило неплотно в алюминиевую раму. Легко и равномерно надавливая, он отодвигал огромное стекло. Потом воткнул в образовавшуюся щель скомканный носовой платок, чтобы удержать отвоеванное пространство. Изловчившись, он просунул лезвие так, чтобы оно зацепило задвижку. Это было непросто, но он приподнял крючок, и окно можно было открыть. Он поправил раму и на всякий случай протер ее носовым платком. Полиция наверняка пошлет кого-нибудь снять отпечатки, даже если они решат, что сенатор умер от старости.

Из шариковой ручки, что была с собой, он вытащил светлый пластиковый стержень. На первый взгляд — обычный стержень, исписанный на треть. Но две оставшиеся трети заполняла прозрачная густая жидкость.

Рукой, обернутой платком, он осторожно приоткрыл окно и скользнул внутрь, так же аккуратно закрыв его за собой. Оставаясь за портьерой, он огляделся и прислушался. Дыхания Клэрмонта было почти не слышно.

Теперь — правильно выбрать то, что нужно. Может быть, пузырек с лекарством? Слабительное? Старики обожают принимать всякое дерьмо. Он заметил стакан на кофейном столике, подошел и понюхал. Ликер. Не годится. Он почти физически ощущал, как бегут секунды, секунды, которых у него в обрез. Он двинулся было в ванную комнату, но нет — там было слишком темно. Можно было бы, конечно, плюнув на все, удушить сенатора подушкой. Но это слишком опасно. Кровать рядом со стеной, и старому ублюдку достаточно пару раз попасть по ней рукой или ногой — и на этом конец. Стар он или нет, но шум устроить сможет.

Он еще раз оглядел комнату. Ничего. Столик, кровать, тумбочка с лампой и стаканом. Ликер прекрасно подошел бы, если бы он успел раньше подмешать яд, а сейчас уже поздно. И вдруг он понял, что это другой стакан. Тот, из-под ликера, стоял на кофейном столике.

Медленно и осторожно он двинулся к кровати. Пришлось пригнуться, чтобы получше все рассмотреть. Он чуть не рассмеялся вслух. Ну конечно! Вставные зубы! Протянув руку, он вытряхнул содержимое своего стержня в стакан.

Больше тут делать было нечего. Он вернулся на балкон, тщательно прикрыл окно, перекинул доску и отправился в обратный путь. Высота или удача пьянили его, но он сделал над собой усилие и сосредоточился на переправе. Если ты устал, не торопись, вспомнил он очередную заповедь Эдди.

Наконец он оказался на своем балконе. Забравшись в комнату, он тщательно запер окно. Затем подошел к шкафу и вернул на место полку. Просто установить ее на опорах — мало, как бы не пришлось потом об этой мелочи пожалеть. Вытащив нож, он аккуратно завинтил обратно все шурупы и заставил себя спокойно постоять с минуту. Все ли он сделал? Не забыл ли что случайно? Шариковая ручка — ее надо собрать!

Несколько раз глубоко вздохнув, он прислушался и вышел в коридор. Очутившись около лифта, он нажал кнопку. Двери тотчас раскрылись. Это хорошо, подумал он, значит, за это время им никто не пользовался. Он нажал кнопку с надписью «Гараж» и взглянул на часы. Четверть второго. Вдруг он почувствовал мощную эрекцию. Это здорово его позабавило.

Двери лифта открылись, и его обдало холодным ночным воздухом. Он быстро пересек пустынную стоянку, извлек из мусорного ящика свой чемодан и вышел на улицу. У первой же урны он разломал и выбросил уже ненужную шариковую ручку и двинулся дальше походкой, которая и должна быть у человека, исчезающего в ночи.

Сенатор пошевелился и проснулся. Ему показалось, что в комнате чертовски холодно. В «Плеядах» все стало другим с тех пор, как отель перестроили в 1972 году, решил он. Эти затейливые окна, балконы и прочие штучки. Вот обслуживание стало хуже. Люди перестали гордиться своей работой. А может быть, я и придираюсь, как старик, подумал сенатор. Это все плохие сосуды. Он вздохнул и перевернулся на другой бок, собираясь заснуть.

— Наверное, кто-то прошел по моей могиле.