"Элен и ребята 2. Часть вторая" - читать интересную книгу автора (Бардо Луи)7Что он делает? Элен поняла, что Стивен взял настольную лампу, приблизил к ней, направил яркий свет прямо ей в лицо. Белая пелена в ее голове — за белой повязкой, за белым полотенцем — внезапно взорвалась ярко-красным цветом, Элен подумала, уж не свихнулся ли Стивен. Но нет. Не может быть. Не могут те, кто любят друг друга, играть в палача и жертву. Она отогнала от себя мрачные мысли. Неожиданно Элен почувствовала на своей коже острый кончик вилки. Стивен осторожно проводил вилкой по ее подбородку и нежному горлу. Взад-вперед, взад-вперед. Элен вспомнила картину Сальвадора Дали. Правда, она видела не подлинник, а репродукцию. Однажды Аделина притащила альбом Дали из библиотеки. Элен с Лоли внимательно рассмотрели все репродукции. Им понравилось. Особенно — одна. Как же называлась та картина? Что-то такое типа — «Влюбленные, пожирающие друг друга». За точность названия Элен не могла поручиться. Впрочем, не в названии дело… Влюбленные и на самом деле пожирали друг Друга. С вилками и ножами. Все, как положено. И при этом, кажется, смеялись и радовались. Или нет. Не смеялись. Ну да ладно. Не в этом дело. Так чего же все-таки хочет от нее Стивен? Потом Стивен убрал вилку. Она на секунду представила, что тогда с ней может произойти, я чуть не задохнулась от обуревавших ее противоречивых чувств. — Стивен, сволочь ты этакая, — внезапно сказала Элен. — Что ты там, мой мерзавец, делаешь? Стивен только хрипло засмеялся ей в ответ. И, разумеется, не ответил. Некоторое время Элен сидела молча, раздумывая, как ей теперь поступить. Она не знала, что ей делать. Расстроиться? Разозлиться? Рассмеяться? Ни на что не обращать внимания? Продолжать сидеть спокойно и ждать развития событий? Пусть все будет так, как предначертано самой судьбой? Немного поразмыслив, Элен выбрала последнее. Она решила, что этот выбор — самый правильный. Вскоре она услышала, как открывается дверца холодильника. Затем услыхала позвякивание кубиков льда о стекло стакана. Нечто холодное и влажное — она сразу не сообразила, что это оказался просто-напросто кубик льда, — скользнуло по ее груди и покатилось ниже, ниже… Стивен касался ледышкой ее груди, сосков, медленно водил ледышкой по коже. Ледышка постепенно таяла и капли воды щекотали Элен. Она непроизвольно сжала свои кулачки, тело ее напряглось. — Ну, что ты вытворяешь? — сказала Элен. Стивен звонко и раскатисто рассмеялся, и от звуков его голоса, от его смеха, непосредственного, как у проказника-ребенка, напряжение мгновенно покинуло Элен. И она рассмеялась Стивену в ответ. — Ты… — пробормотала Элен. — Я не знаю даже, как тебя назвать… — Как хочешь, так и называй, — сказал Стивен. — Неужели тебе все равно? — Кто сказал, что мне все равно? — Ты. Ты сказал. — Вот он, настоящей женский «испорченный телефон», — со вздохом произнес Стивен. — Я сказал — «как хочешь, так и называй», — повторил Стивен. — А разве это не одно и то же? — Нет. Совсем разные вещи. — Ладно… Пускай разные, — согласилась Элен. — Молодец, что ты это все-таки поняла, — похвалил ее Стивен. — Значит, ты разрешаешь мне называть тебя так, как я захочу? — вдруг уточнила Элен. — Да, — подтвердил Стивен. — Ты хорошо подумал? — Да. — В таком случае, знаешь, кто ты? — Ну?.. — Ты — негодяй и мерзавец. Ты — дрянь и подлец. Ты — свинья и гнусный хам. Ты мучаешь меня… — Хватит, дорогая, — неожиданно произнес Стивен и закрыл ей рот долгим, жарким поцелуем. Элен переполнил сильный восторг. Ей было приятно целоваться со Стивеном. Причем намного приятнее, еще и потому, что у нее были завязаны глаза. Наконец Стивен отстранился от Элен. Она представила себе его наглую, смеющуюся, неотразимую, милую морду. — Знаешь, как меня называли соседи, когда я был еще мальчишкой? — вдруг спросил Стивен. — Как? — Злобным карликом… — Вот это да! — Можешь себе представить… — Они только тебя одного так называли? — Вообще-то, не только меня. Я жил в рабочем районе. Среди работяг. Все они вкалывали по-черному. Домой возвращались истерзанные, злые. Постоянно ругались между собой. Ссорились. Дрались. Устраивали друг другу разные пакости. И там, у нас, всех детей всегда называли злобными карликами. Однажды сосед увидел меня во дворе и сказал: «Иди сюда, злобный карлик. Я дам тебе пинка под зад». — За что? — Ни за что. Просто так. — Просто так? — Да. У него было скверное настроение. Его жена только что сбежала от него. С любовником. — Ну, и как? — Что — как? — не понял Стивен. — Ты о том любовнике?.. — Нет, — сказала Элен. Ей нравилось вести этот разговор. С завязанными глазами. На кухне. Рядом со Стивеном. Вместе с ним. — Я не о любовнике. Я спрашиваю — дал он тебе пинка под зад или нет? — Не дал, — ответил Стивен. — Напротив, я несколько раз пукнул, повернувшись к нему спиной. — Пукнул? — расхохоталась Элен. — Ну да. Причем не просто пукнул, а пропукал весьма старательно целую мелодию… — Какую мелодию? — «Все в порядке, мама». Песню, которую исполнял Элвис Пресли. Знаешь ее? — Еще бы! Ее все знают… А ты что, всю песню пропукал? — Разумеется, нет… Всю песню не пропукаешь… Это довольно сложно… — Ну и смешной ты… — Разве? — Ты не знаешь, что это дурно: отвечать вопросом на вопрос? — заявила Элен. — Знаю, конечно, — ответил Стивен. — Но мне, понимаешь ли, нравится поступать дурно. — Все время? — Нет. Не все время. Только иногда. — И что произошло потом, когда ты пропукал часть этой мелодии? — Этот идиот даже не догадался, что я «исполнял» песню Пресли… Он хотел догнать меня и отдубасить. — А ты? — Как же я мог его отдубасить? Я — мальчишка, а он взрослый мужчина! — Да нет… Это понятно… Что ты сделал, я спрашиваю? — Я срочно «завязал» с Пресли и убежал. Другого выхода у меня просто не было. — А почему ты решил пропукать именно Пресли? Почему не песню какого-нибудь другого певца? — Я очень люблю Пресли, — ответил Стивен. — Это, на мой взгляд, самый легендарный исполнитель в истории рок-н-ролла… — Я тоже люблю Пресли, — просто сказала Элен. — Я буду рассказывать тебе, — сказал Стивен. — Я буду разговаривать с тобой… А ты. — Ты будешь есть, ничего не видя… Ты будешь есть с закрытыми глазами. С завязанными глазами. Ведь ты голодна. Очень голодна. Тебе очень-очень хочется кушать? — участливо поинтересовался Стивен. — Да, — ответила Элен. — Вот и кушай, — сказал Стивен. — Кушай на здоровье… Эта игра одновременно и забавляла, и пугала Элен, и тем самым особенно обостряла ее чувства. Ей нравилось играть в эту игру. В игру, которую придумал Стивен. — Спасибо, — сказала Элен. Вдруг она почувствовала во рту ягоду. Удивительно! Он что — думает накормить ее ягодами? До отвала? Чтобы она почувствовала в желудке сытость, вместо этого ноющего сосания под ложечкой? Но все же хотелось бы чего-нибудь поосновательнее… Может, ка-кую-нибудь котлету… Элен раскусила ягоду: маслина, соленая маслина! Вот так со Стивеном всегда, постоянно, ежечасно… Все в нем — иллюзии, вранье, обман… Мой ласковый и нежный лжец… Мой наглый и бессовестный повелитель… Как я все-таки обожаю его! Она вспомнила, как впервые, давным-давно, в полузабытом теперь детстве она выплюнула маслину, из-за такого вот разочарования. Соленая ягода? Разве ягода может быть соленой? Так подумала тогда Элен. Оказалось, что ягоды бывают солеными. До этого Элен считала что все они бывают лишь сладкими. Для нее было открытием, что сладкое вдруг оказалось соленым! Она расценивала это именно так! Так она впервые поняла, что окружающий ее мир далеко не однозначен. Что в какую-то минуту черное может оказаться белым, холодное — горячим, сладкое — соленым. Теперь же, разумеется, Элен очень любила маслины. Для нее это были самые вкусные ягоды. И Стивена она тоже любила. Секунду она размышляла над нелепой мыслью, вдруг явившейся ей: что или кого она любит больше? — Стивена либо маслины? Элен вздохнула. Она не собиралась искать ответ на этот странный вопрос. — Дай мне еще маслинку, — жалобно попросила она. — Ну очень даже все вкусно, — как-то неопределенно ответил Стивен и провел по ее губам еще одной маслинкой. Но он не положил эту маслинку в рот Элен. Вместо этого он положил ей в рот клубничку. Элен с удовольствием проглотила ее. Эти ягоды были совсем разные на вкус, маслина и клубничка, клубника и маслинка… Что-то они напоминали Элен. Что-то из того времени, когда ей было то ли пятнадцать, то ли шестнадцать, то ли восемнадцать… Сейчас она точно не помнит, сколько лет ей тогда было. Зато помнит, хорошо помнит свою подругу того времени — Монику. Прелестную Монику, которая обожала экстравагантные выходки. Вместе с Моникой они отправились в кино. Элен не помнит названия кинофильма, который они тогда смотрели. Да это и неважно. Зато Элен хорошо помнит, что справа от Моники сидел какой-то паренек. Элен старалась рассмотреть его лицо в полутьме… Нет, он не был красавцем. Какой же это красавец? Толстые губы, грубые черты лица, низковатый лоб, чуть скошенный подбородок… Вместе с тем чувствовалось в этом парне, сидящем с ними рядом, с Моникой и Элен, какое-то внутреннее обаяние, притягательное, неодолимое, властное. Перехватив любопытные взгляды девиц, парень вдруг оторвал свой взгляд от экрана и принялся изучать девушек. — Ну? — вдруг хрипло произнес он и криво улыбнулся. Да, улыбка его была кривой и некрасивой, но в то же время неотразимо обаятельной. Элен по-другому не могла объяснить… — Сейчас, сейчас, — вдруг забормотала экстравагантная Моника и… И неожиданно нагнулась к брюкам парня — не слишком-то чистоплотного парня, потому что даже сидевшая возле Моники Элен явственно ощутила запах пота и еще чего то, резкого и соленого, исходивший от того. Этот запах ударил ей в ноздри, и она с большим трудом удержалась, чтобы не чихнуть. Тем временем Моника расстегнула ширинку на брюках парня, приблизила туда свои губы и начала что-то такое делать в темноте. Вскоре Элен увидела, как парень закатил глаза и тихо застонал, потом вцепился обеими руками в подлокотники кресла. Голова Моники была словно зажата между колен парня, Вскоре голова Моники начала совершать вращения, колебания, еще всякие движения, наконец, послышался чмокающий звук. Но в то же время она с любопытством ожидала, пока все кончится и пока Моника не поднимет голову. А когда Моника с горящими даже во тьме кинозала глазами, довольная, уселась на свое место, Элен попросила ее: — Давай поменяемся с тобой местами! Моника все сразу поняла. Она уступила свое место Элен. И потом уже Элен наклонялась к брюкам того парня… Она вспомнила тот пряный солоноватый привкус… Вот о чем напомнили ей маслинка с клубничкой… — Тебе нравится вкус? — поинтересовался Стивен. — Очень нравится, — сказала Элен и тихо засмеялась. — Ты чему смеешься? — удивится Стив. — Просто так, — ответила Элен. — Хороший ответ, — неожиданно похвалил ее Стивен. — Так вот, — сказал он сразу после этих слов. — Я хочу продолжить о Пресли… Он снова положил ей в рот маслинку. Потом продолжал: — Знаешь, как все у него началось?.. В одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем, году Элвис как-то заглянул в небольшую, очень небольшую студию Сэма Филлипса. Незадолго до этого Сэм организовал фирму грамзаписи «Сан». Элвис Пресли заплатил четыре доллара и записал в единственном экземпляре пластинку. Пластинка предназначалась в качестве подарка его матери, А еще через год Пресли опять заявился к Сэму. Он решил попробовать свои силы в качестве певца. Тут его, разумеется, вспомнили. Вспомнили прежде всего потому, что у Элвиса был необычный голос. Будто у какого-нибудь чернокожего певца. Вот тогда-то Пресли и начал работать, упорно и настойчиво, не сразу у него все получилось. Однако получилось же, в конце-то концов! Он нашел свою манеру, свой стиль, свое лицо! — Мне тоже нравится Элвис, — повторила Элен. — Я люблю его. — Какие песни тебе особенно близки? _ вкрадчивым голосом спросил Стивен Корнуэлл. Ему нравилось забавляться со своей возлюбленной. Он получал от этих игр несказанное удовольствие. — Многие, — отвечала Элен. — Почти все. — Ну, а все-таки, — настаивал Стивен. — Если конкретно… — Если конкретно, — Элен немного подумала. Потом произнесла: — «Синие замшевые туфли», «Люби меня», «Тюремный рок», «Я хочу тебя, ты нужна мне, я люблю тебя»… — Прекрасные песни, — похвалил вкус Элен Стивен Корнуэлл. Просто великолепные. Я от них тоже в восторге. Помню, когда я только начинал свою карьеру звукорежиссера, то слушал их неоднократно… Стивен положил в рот Элен смородину. Она с удовольствием разжевала и проглотила ягодку. Затем последовали — клубничка, маслинка, опять смородинка. А потом… Потом… Острое, жгучее, болезненное, скользкое, противное… Словно та рыбина на прилавке… И тело Элен тоже выгнулось, будто бы тело той рыбы… Элен вспомнила, как продавец, вооруженный длинным острым ножом, разделывал рыбину на прилавке. Продавец брал крупную живую рыбу и какое-то время глядел на то, как она бьется. Видимо, так и надо было. Надо было подождать какое-то время и посмотреть, как бьется эта рыба. Рыба билась вяло, обреченно и даже как-то лениво. Ее жабры слегка шевелились. Но не столь часто, как это было тогда, когда она жила в своей стихии, в воде, это была странная и уродливая агония. Не та, которая существует в природе, а та, которая была придумана человеком. Искусственная агония. Вызванная насильно. Вызванная насилием вопреки желаниям рыбины. Рыбина же, естественно, желала возвратиться в свою стихию. Но ее лишили этой возможности. Ей можно было только биться о прилавок головой и хвостом. Рыба выгибалась в руках продавца. Нечто почти эротическое и еще более обреченное читалось в движениях рыбины, бьющейся в руках продавца. Крупные руки продавца хватали рыбину, тискали ее, сжимали, прижимали к прилавку, давили на нее. Потом продавец резко схватил рыбину и отсек ей голову. Затем принялся чистить. Черт с ней, с рыбиной… Перец? То был скользкий, влажный, острый, горячий, обжигающий красный перец? Стивен угостил ее перцем! Он запихал в рот Элен здоровенный кусище этого перца! Так, во всяком случае, представлялось Элен — ведь глаза ее все еще сжимала повязка, это чертово полотенце! Хотя и от маленького кусочка душистого красного перца в желудке любого человека мог начаться самый настоящий пожар. Сначала, разумеется, во рту, ну, а после этого уже и в желудке! Рот обожгло, Элен поперхнулась, проглотила кусочек перца… Мерзавец, негодяй, подонок! Он опять что-то поднес к ее губам, опять такой же, точно такой перец… Жжет, жжет, жжет… Пламя во рту, пламя в желудке, пламя, кажется, во всем животе… Она так верила Стивену, а он, оказывается, жестоко потешается над ней, развлекается, наслаждается ее мучениями… Садист, самый настоящий садист… Как это ее угораздило влюбиться в садиста… И действительно, любовь зла… Ему доставляют удовольствия ее мучения? Нет, нет, не может быть! Пожар внезапно стал стихать. Стивен щедро вливал в рот Элен ко-ка-колу. Кока-кола была сладкой и приятной на вкус. От нее ничего не горело. Кока-кола — это было как раз то, что нужно. Что нужно в данную минуту Элен. Кока-кола стекала на грудь Элен, на живот, на ноги… После кока-колы Стивен протянул ей на ложке клубничного сиропа… Потом — минеральной воды… Потом — снова кока-колу… Потом на ее лицо полилась минеральная вода из бутыли… — Ой, Стивен! — задрыгала ногами Элен. Она уже смеялась. Контрасты уже не раздражали ее. Она продолжала играть в игру, которую придумал Стивен. — Что ты делаешь? Перестань сейчас же! Ах ты, негодник этакий… — Я только прошу, — произнес Стивен Корнуэлл, — не открывай пока еще глаза… Не открывай их еще какое-то время… Не срывай полотенце… Потерпи еще немного… Все будет хорошо, вот увидишь, все будет хорошо… Элен дико смеялась, по-сумасшедшему трясла головой, сжимала кулачки и тут же разжимала их, пыталась уцепиться за невидимого Стивена… Элен почувствовала, как некая первобытная гордость и неуемная восторженность переполняют ее; словно потоки воды, сдерживаемые ранее, с бешеной скоростью хлынули в шлюзы канала… — Высунь язык! — приказал Стивен. — Быстро! Не раздумывая! Элен послушно высунула язык. Он затрепетал, задрожал в ожидании подарка. Сладкая тягучая капля упала на него сверху. Что это? Мед? Или… или… Нет. Это не «или». Абсолютно точно. У Элен хороший вкус. У нее хорошо развиты вкусовые рецепторы. Она хорошо во всем разбирается. Она не ошибается. Это мед. Натуральный пчелиный мед. Сладкий и тягучий. Пахнущий цветами и травами. Впитавший в себя соки земли. Аромат лугов, тепло солнца, дыхание ветра, влагу дождей. Самый настоящий мед. Прекрасный, сладкий, восхитительный, сытный… Стивен Корнуэлл кормил Элен медом. Ложка за ложкой. Ложка за ложкой… Элен, должно быть, проглотила ложек десять этого меда. Если не больше. Она не считала. Ей не хотелось заниматься арифметикой. Наконец, она почувствовала себя насытившейся. Теперь Стивен поил ее чаем из чашки. Приблизив чашку к ее губам, прижав к ее подбородку, изредка наклоняя эту чашку. Прекрасный чай! Восхитительный! Изумительный! Самый лучший! Это был любимый чай Элен. Цветочный, ароматный, нежный чай. Чай «Липтон». Элен любила чай «Липтон». Она обожала его. Только от чая «Липтон» она получала всегда самое настоящее удовольствие. Она предпочитала этот чай любому другому. Боже мой, какое блаженство, какое счастье! Как ей хорошо! Как ей хорошо со Стивеном! Необычно, чудесно, вкусно! Стивен разматывал полотенце, снимал с ее головы, заглядывал в ее глаза… Элен щурилась от яркого света. Стивен смеялся. — Салют, Элен! Салют, дорогая! Я этого ждал! Да, безусловно, он ждал этого. Он ждал, чтобы она перестала бояться его. Его, не более ненормального, чем все остальные люди. Он ждал, чтобы она перестала пугаться, сомневаться, и он желал, чтобы она вошла в игру. В его игру. Разумеется, Элен должна была войти в эту игру не на равных: правилами игры это предусмотрено не было. Она должна была подчиниться Стивену, подчиниться полностью и бесповоротно, стать его куклой, его верной помощницей, его безмолвной тенью. Элен должна была позволить ему вытворять с ней все, что только ему вздумается. И она позволила ему сделать это. И ничуть не жалела об этом. Мир заиграл перед ней новыми, яркими, веселыми, неожиданными, отчаянными красками. Стивен приблизил свое лицо к лицу Элен. Она с радостью заглянула в его счастливые глаза. Она почувствовала горячее, пахнущее терпким красным вином дыхание Стивена. Стивен лизнул ее в щеку, словно какая-нибудь собака. Потом он дотронулся до ее губ своими губами. Принялся облизывать их. Элен обняла Стивена за шею. Крепко-крепко. Нежно-нежно. Страстно-страстно. Руки Стивена скользили по бедрам Элен. Его губы не отрывались от ее губ, и этот поцелуй показался Элен продолжительнее всех предыдущих. Пальцы Стивена немного задержались на ключицах Элен, затем спустились к ее бедрам, потом начали ласкать низ ее живота. Элен напряглась в предвкушении блаженства. И она не ошиблась в своих ожиданиях. На этот раз блаженство оказалось намного ярче и куда сильнее того, которое она — теперь уже неоднократно — испытывала до этого. Вместе со Стивеном. И благодаря Стивену, разумеется. Мед тек по жилам Элен и Стивена. Да, безусловно. Это была не кровь. Не красная, не голубая, не какая она еще там бывает… Элен прижималась к Стивену всем телом. Он прикасался к ней нежно, осторожно словно боясь причинить ей боль. Они любили друг друга среди раздавленных ягод, пролитой кока-колы, лужиц от растаявшего льда… Элен нравилось заниматься этим со Стивеном на кухне. Стивен слегка поддерживал Элен на весу. Его губы двигались от ключицы — к животу, от середины живота — к самому его визу. Потом губы его вновь впивались в губы Элен. Стивен дразнил сам себя. Дразнил Элен. Он то покидал Элен на некоторое время, и тогда все ее внутренности дрожали в предвкушении дикого, первобытного, нечеловеческого восторга. Элен всем телом ощущала то сильное напряжение, которое возникало и росло, росло, росло в теле Стивена. Все его мышцы были напряжены. И Элен это было страшно приятно. Она слушала музыку мышц Стивена всем своим телом. Слушала ее и наслаждалась ею. Стивен весь дрожал… Он обнимал Элен, он замкнул ее в своих руках, сильных руках, он будто защищал ее от кого-то своим плотным телом… Наконец он замер. Но лишь на мгновение, — Пойдем, — выдохнул Стивен. — Куда? — шепнула Элен. — Сначала — в ванную, — сказал Стивен. — В ванную? — Да. — Ты плюхнешься туда вместе со мной? — Разумеется. — И тебе не будет стыдно? Нисколечко? — Ничуть, — сказал Стивен. — Но ты же будешь там совсем голый! — игриво заулыбалась Элен. — Я там буду совсем голый, — подтвердил Стивен. — Но ведь и я там буду голой, — сказала Элен — Ну, и что? — деловито сказал Стивен. — Разве тебе это не понравится? — Ты меня не понял, — ласково сказала Элен. — Хороший мой… Да я просто счастлива буду принять с тобой одну ванну. — Одну на двоих, — уточнил Стивен. — Одну на двоих, — эхом откликнулась Элен. — А потом мы направимся в спальню, — сказал Стивен, — В спальню? — Ну в комнату отдыха, — конкретизировал он. — Там такая чистая кроватка… — Ах, дурачок, — нежно произнесла Элен. — Тебе все меня мало? — Да, мало, — честно признался Стив. — Ты все еще голоден? — Голоден. Голоден неимоверно. — Ну что ж, — сказала Элен, — если ты голоден, то должна же я тебя накормить! — Разумеется, — ответил Стивен. — Ведь я тебя сегодня накормил до отвала! — Уж это точно, — согласилась Элен — Я такого вкусного меда никогда раньше не пробовала. — В жизни есть еще немало такого, чего ты никогда не пробовала, — задумчиво сказал Стивен Корнуэлл. — Правда? — удивилась Элен. — Правда, — сказал Стивен. — А ты мне покажешь все это? — Обязательно, — сказал Стивен. — Все-все? — наивно спросила Элен. — Все или не все, я точно не могу сказать, — произнес Стивен Корнуэлл. — Но, во всяком случае, постараюсь показать тебе то, что знакомо мне самому. — А многое тебе знакомо? — Ну не то, чтобы очень многое, — сказал Стивен. — Но я знаю немало любопытных вещиц… — И с ними интереснее жить, да, Стив? — Элен заглянула ему в глаза. Теперь глаза Стивена были чистыми, спокойными, умиротворенными. Как всегда бывает у человека, который удовлетворил свои желания. В особенности, если желания эти необузданны, нестандартны и страстны. — Намного интереснее, — сказал Стивен. — Объясни, пожалуйста, — попросила Элен. — Трудно объяснить, — Стив вздохнул. — Но я попробую… Скажем, всю жизнь ты ела пресную селедку, пресную рыбу… А потом вдруг открыла, что ее можно поперчить, засолить, посыпать лавровым листом, полить кетчупом… — Селедку не поливают кетчупом, — надула губки Элен. — Ну это я просто так сказал, — улыбнулся Стивен. — Чтобы была яснее моя мысль… Ты поняла?.. — Вообще-то, я поняла, — призналась Элен. — Ах ты, плутовка! — воскликнул Стивен, — Значит, я тут перед тобой распинаюсь, а ты просто-напросто дразнишь меня? — Да, дразню, — честно сказала Элен. — Зачем? — Да просто так, — на этот раз «объяснила» Элен. — Не может быть, — сказал Стив. — С чего бы тебе вдруг просто так дразнить своего повелителя и обожателя? — Так ты полагаешь, что ты мой повелитель и обожатель? — А кто же еще? — И долго мы будем так разговаривать? — Как? — Долго мы будем задавать друг другу вопросы, не отвечая на них? — А почему бы и нет? Почему бы нам так не поиграть? — Ах, Стив! — воскликнула Элен. — Я так люблю тебя! Ты открыл для меня новый мир. — Я знаю. — Раньше я даже не подозревала о его существовании. — А теперь подозреваешь? — А теперь просто знаю, что он существует. — Кто существует? Я, ты, мы? — Все. Все существуем. И я, и ты, и мы! И этот странный удивительный мир… Мир настоящей любви. Безумной, сумасшедшей, восхитительной… Он тоже существует. — Существует, да еще как, — в шутку сказал Стивен. — Ах, Стив, — снова сказала Элен. — У тебя на уме одни только смешочки… — Смешинки, — поправил Стив. — И это ты, американец, поправляешь меня, француженку? — Элен сделала вид, что дуется на Стива. — Не кривляйся, — сказал Стивен. Он сразу «раскусил», что Элен просто играет с ним. Как кошка с мышкой. Или — как иногда бывает — словно мышка с кошкой. — А мне теперь нравится кривляться, — сказала Элен. — Это еще почему? — буркнул Стивен. — Потому что ты научил меня этому, — просто сказала Элен. — Я, знаешь ли, способная ученица. Стивен Корнуэлл посмотрел на Элен долгим изучающим взглядом. Потом сказал: — Это я вынужден признать. И я этому рад. — Я тоже этому рада. Стивен слегка наклонился вперед, Элен почувствовала, как его рука гладит ее колени, бедра, живот… — Что ты там ищешь, хотела бы я знать? — Постигаю бесконечность, — ответил Стив. — Разве это занятие из разряда запрещенных? — С какой стати ты стал таким любознательным? — поинтересовалась Элен. — С юных лет, — невпопад ответил Стивен, продолжая заниматься своим делом. — Оставь бесконечность в покое! — воскликнула Элен. — Благодари меня, — сказал Стивен, — что я на данном этапе постигаю ее разумом, а не ощущениями… — Ах ты, старый развратник! Теперь же твои ощущения будут ущемлены… В особенности, главные три из них… Элен ласково и осторожно погладила Стивена своими нежными женскими пальчиками. Стивену безумно понравился этот смелый, как он считал, поступок Элен. — Какой ты милый! — произнесла Элен. — Ненаглядный мой! — Что ты такое говоришь, Элен?.. Ты совсем вскружила мне голову! Оба дурачились и шутили в тон друг другу, понимая, что это — игра, прекрасная любовная игра, понятная только им двоим. — Быть может, именно этого я и добиваюсь, милый мой, — сказала Элен с обворожительной улыбкой. Ей хотелось Стивена еще. Еще и еще. Она не скрывала этого. И Стивен Корнуэлл, разумеется, также все понял. Чтобы это донять, ведь вовсе не нужно быть гением, не так ли? Стивен любил эту женщину. Он любил Элен всем сердцем. Всем телом. Всеми своими чувствами. Любил, как умел. Любил всем своим существом. Ему нравились эти робкие, застенчивые ласки. Ему нравились эти легкие женские руки. Ему нравились объятия Элен, когда он ощущал прикосновения ее грудей к своей груди, ее живота — к своему животу… — Когда я тебя лишь вижу, и только, — сказал Стивен, — то чувство мое неимоверно возрастает! — Чудесно, — прошептала Элен. — Элен, дорогая, — тоже зашептал ей на ухо Стивен, — давай все-таки сначала примем ванну… А потом уже оккупируем спальню… — Но, Стивен, дорогой! — Никаких «но»! Мы сначала примем ванну… Вдвоем… — А как же закон Архимеда? — хитро прищурилась Элен. — Вдруг из ванны выльется вся вода? — Не выльется, — заявил Стивен Корнуэлл. — Ты уверен? — Да. — Почему? — Ты требуешь, чтобы я объяснил? — Нет. — Что «нет»? — Не требую. Я просто прошу, — сказала Элен. — Если просишь, то это совсем другое дело, — сказал Стивен Корнуэлл. — Я объясняю только тогда, когда меня просят. — Хороший мальчик! — похвалила Элен. — Сам знаю. — Ты отклонился от темы, — напомнила Элен. — Это ты меня сбила. — Хорошо, — тотчас послушно согласилась Элен. — Это я тебя сбила… Так объясни мне, почему не выльется вода? Ведь тут явное противоречие с законом Архимеда… — Какая ты умная, Элен… Я иногда просто поражаюсь… — Ну! Так я жду. — Я отсутствовал на тех уроках, когда проходили закон Архимеда, — наконец-то высказался Стивен. Элен расхохоталась: — С тобой не соскучишься? — Я это знаю, — самодовольно заявил Стив. — Впрочем, хватит болтать… Мы направляемся на экскурсию… — Куда? — Как это — куда? Я тебе уже сто раз говорил: в ванную комнату! — Ну хорошо. Уговорил, — сказала Элен с нежной улыбкой. И Элен со Стивеном направились в ванную. |
||
|