"Мой порочный маркиз" - читать интересную книгу автора (Холл Констанс)

Глава 10

Уотертон круто повернулся и заметил возле сарая пригнувшуюся темную фигуру. Увидев, что его обнаружили, человек бросился бежать.

— Черт! — тихо выругался Баррет и погнался за ним.

Преследуемый повернул к саду. Пришелец, весь в черном, видимо, специально готовился к ночной слежке. Его черные волосы тоже сливались с темнотой. Бежал он с выносливостью и проворством тренированного лазутчика.

Человек мчался прямо к изгороди. Еще пятьдесят футов — и он скроется под сенью сада. Баррет заставил ноги работать быстрее. Еще быстрее. Сердце бешено стучало в груди. Приятное возбуждение от погони распространилось по всему телу. Расстояние сокращалось. Осталось тридцать футов. Двадцать. Теперь человек находился так близко, что было слышно его тяжелое дыхание.

Но прежде чем Уотертон успел сделать последний рывок, преследуемый выхватил пистолет и выстрелил.

Баррет мгновенно припал к земле, ослепленный вырвавшимся из дула огненным сгустком. И тут же услышал, как над головой просвистела пуля.

Он поднялся и побежал за незнакомцем, но тот уже исчез. Так можно погубить все дело, подумал Баррет. Не известно, как долго этот мерзавец слушал их беседу с Джеймсом. Нужно известить кузена.

Он подбежал к забору. Может, это был Фенвик? И тут он услышал голос Гарольда.

— Уотертон? — позвал Фенвик. — Я спрашиваю, это вы? — Баррет быстро взглянул в сторону хлева, где стоял брат Ме-ган. — Сестра говорит, что через полчаса будет готова к отъезду. Мне показалось, я слышал какой-то выстрел.

— Да. Кто-то рыскал возле дома. — Уотертон, еще не отдышавшись после бега, быстро подошел к Фенвику. — Очевидно, этому типу пришлось не по вкусу, что я хотел его поймать.

Фенвик не выглядел запыхавшимся. Несомненно, в саду был не он, а кто-то другой.

— Такого в наших краях никогда не случалось. Я скажу сторожу, чтобы проверил. — Гарольд поморщился и с опаской покосился на сад.

— Не беспокойтесь. Я сам поищу. — Баррет хмуро взглянул на Фенвика и зашагал обратно.

Через три часа Уотертон сидел в карете и, скрипя зубами, вспоминал о своих поисках. Столько времени потрачено зря! Целый час он осматривал сад — и никакого толку. Непрошеный гость как сквозь землю провалился.

Он перевел глаза на сидевшую рядом Меган и сразу перестал хмуриться. Ее голова покоилась между спинкой сиденья и стенкой кареты. Темные кудри, свисавшие на плечо, слегка колыхались, когда экипаж подпрыгивал на неровностях.

На протяжении всего их путешествия, до самого Лондона, она не покидала его мыслей. Он смотрел, как вздымается ее грудь, как приоткрываются во сне губы и трепещут ресницы. Он всматривался в ее лицо, словно желая запечатлеть в памяти очертания упрямого подбородка и дерзко вздернутого носика. Зрелища более соблазнительного, нежели эта женственность, живая и дышащая, казалось, не существовало на свете.

Фенвик, устроившийся на противоположном сиденье, спал. Меган совсем сползла с сиденья и в любой момент могла упасть.

— Лорд Хершель, покажите мне звезды, — тихо прошептала она во сне, уткнувшись Баррету прямо в шею. Затем устроилась поудобнее и обвила его рукой вокруг пояса.

Губы Меган прикоснулись к его коже, он ощутил горячее дыхание. Не в силах совладать с собой, Уотертон наклонил голову и потерся щекой о мягкую макушку. Он наслаждался шелковистостью волос, ласкающих его лицо. Утонченный смешанный аромат розовой воды и женского тела овладевал его чувствами и вводил в искушение.

— Можно вас поцеловать? — прошептал Баррет.

— Да, — ответили губы, прижавшиеся к его шее.

Он погладил Меган по щеке и пробормотал:

— Куда бы вам хотелось, чтоб я вас поцеловал? Назовите место.

— Сириус.

— Если б я мог отыскать Сириус у вас на лице, определенно я бы его поцеловал.

— Созвездие Большого Пса.

— И Орион, следующий за ним по пятам. Это я примерно представляю. Но это на небе. Сойдите на минуту на землю. Скажите лорду Хершелю, какое место на вашем теле он должен поцеловать. Где бы вам хотелось?

— Везде.

— Вот это совсем другое дело, Принцесса. Ответ столь же безграничен, как вселенная. И еще более интересен. — Баррет погладил ей губы, преодолевая желание вкусить их.

Меган вздрогнула и проснулась.

— Кто здесь?! — На мгновение у нее открылся рот. Она увидела Баррета и отшатнулась. Громкий храп Фенвика заставил ее повернуться к сиденью напротив. Наконец она полностью пришла в себя и сверкнула на Баррета своими фиалковыми глазами. — Вы меня целовали?

— Нет.

— Но я готова поклясться, что…

— Вы разговаривали во сне.

— Не разговаривала.

— А как же лорд Хершель? — сказал Баррет, поднимая бровь.

— Вы вторглись в мои сны. Как вы могли?

— Я услышал, о чем вы спрашивали его, и ответил вам.

— Вы не имели права. Сны — это личное.

— Вам нечего бояться. Я никому не раскрою ваши шаловливые фантазии.

Щеки Меган сделались ярче вишневой обивки сиденья.

— Почему я должна вам верить? Меньше всего я стала бы делиться секретами с таким человеком, как вы.

— Возможно, в один прекрасный день я завоюю ваше доверие. — В голосе Уотертона проскользнули серьезные нотки — явление, совершенно ему чуждое и несколько смущающее. И совсем не имеющее отношения к заданию Джеймса — выудить из нее необходимые сведения. Вытянув ноги, Баррет стал разглядывать свои сапоги.

Меган растерянно посмотрела на Уотертона, словно не знала, как воспринимать его последнее заявление. Однако через минуту забыла об этом и отодвинулась как можно дальше.

— Сколько сейчас времени? — спросила она, расправляя на коленях накидку.

— Около двух. В середине дня будем в Лондоне.

— Вы совсем не спали? — Меган озабоченно сдвинула брови.

— Как можно уснуть, если ваш брат будто палит из пушки?

Меган рассмеялась в ответ. Однако улыбка и ямочки на щеках исчезли, когда она посмотрела на брата.

— Спасибо вам, что позволили ему ехать с нами. Он продал свой последний экипаж, чтобы расплатиться с карточными долгами.

— Он меня об этом не уведомил.

— И не ждите. Гарольд — большой мастер утаивать свои финансовые трудности. Подозреваю, что весь последний год он живет в кредит, хотя ничего мне не говорит. — Меган неуверенно взглянула на Баррета. — У меня к вам просьба. Это доставляет мне большое беспокойство, и я чувствую себя очень неловко…

— Вы не должны смущаться. Можете обсуждать со мной любые вопросы.

Она помедлила секунду и, протянув руку к Надоеде, стала гладить его по маленькой головке.

— Гарольд задолжал большую сумму. Он не в состоянии ее выплатить. Я надеюсь, вы сможете погасить за него этот долг?

Баррет пристально следил за ее лицом.

— Кому задолжал ваш брат?

— Каким-то джентльменам. Своим друзьям.

— Эти джентльмены и ваши друзья? — бесстрастным тоном продолжал Баррет.

— Нет. В самом деле нет. У них дела с Гарольдом.

— Которые вы не одобряете. Я верно уловил по вашему голосу?

— Не могу притворяться, что эти люди мне симпатичны, — сказала Меган, теребя ручку своего ридикюля.

— Почему?

Девушка уклончиво ответила:

— Так. Просто мне неприятно находиться в их обществе.

— Я понимаю, — сказал Баррет, размышляя над ее словами. Интересно, кто эти люди — «Адвокаты дьявола» или всего лишь нелюбимые ею доброхоты, ссужавшие Фенвика?

Помолчав немного, она спросила:

— Вы заплатите его долг?

— Конечно.

— Спасибо. — Когда она снова посмотрела на Баррета, взгляд ее смягчился.

— Как много задолжал ваш брат?

— Двадцать тысяч.

Баррет даже не моргнул. Иной раз он за ночь проигрывал больше, нежели названная ею сумма.

— Слишком много, да? — Меган тревожно сдвинула брови.

— Нет. — Баррет смотрел, как ее тонкие пальцы гладят собачью голову. Он понимал, какое это блаженство для пса.

— Впредь это не повторится. Я никогда не попрошу вас оплачивать его долги. Теперь я намерена положить конец его игре.

— Как вы собираетесь это сделать? — сказал Баррет, усмехнувшись про себя такой силе духа.

— Постараюсь сделать так, чтобы никто не одалживал ему денег.

— За этим трудно уследить, когда кругом полно беспринципных людей. Кто-нибудь да откроет кредит.

— Не откроет, если я поговорю с каждым.

— Я восхищаюсь твердостью вашего характера, но, может, вы предоставите это мне? — сказал Баррет.

— Вам? — Меган бросила на него взгляд — столь же изумленный, сколь и смущенный.

— Разумеется.

Экипаж мягко качнулся и остановился. Надоеда вскинул голову, спрыгнул с сиденья и громко залаял на дверь.

— Вот мы и дома, — сказал Уотертон, наблюдая, как возрастает тревога на лице Меган.

Ступени откинули вниз, послышался глухой удар. Дверца распахнулась, и в карету с воем ворвался холодный воздух, заставляя вспыхивать тлевшие в печке угли. Надоеда выскочил наружу, продолжая лаять. Рядом с ним выросли Стрэттон и Гастингс. Последний будто невзначай стукнул по руке своего напарника, и оба принялись толкать друг друга локтями, обмениваясь при этом двусмысленными взглядами.

— Что, приехали? — Проснувшийся Фенвик спустил ноги на пол и сел. Одна сторона его головы со слежавшимися белокурыми волосами выглядела приплюснутой. — Я спрашиваю, приехали?

— Да, — сказала Меган слегка дрожащим голосом.

Баррет вышел первым и повернулся помочь ей спуститься:

— Прошу вас, Принцесса.

Меган так долго смотрела на Уотертона, что Фенвик не выдержал:

— Мэгги, ты выходишь или нет?

— Естественно. — Она смерила брата сердитым взглядом и приняла руку Баррета.

Бодрящий ночной воздух обдувал щеки. Над городом чуть заметно мигали звезды, как одеялом прикрытые плотной дымкой. Необычное безмолвие царило над Веллингтон-роуд этой ночью.

Внезапно парадная дверь распахнулась, и вышедшие слуги построились на дорожке, от подъезда до ворот.

Фенвик присвистнул.

— Ничего себе берлога! — Он обогнал Баррета с Меган и с разинутым ртом зашагал мимо слуг.

— О Боже! — Баррет видел, как угрюмо сдвинулись выгнутые брови Меган, когда она окинула шеренгу слуг. — Ваши подданные всегда выходят встречать вас среди ночи?

— Только когда я привожу домой своих невест, — сказал он с нарочитым безразличием.

— Будем надеяться, не целыми партиями, — попыталась улыбнуться она. — В противном случае ваши слуги останутся без сна. В отличие от вас им, должно быть, требуется отдых. — Она проследила глазами пространные очертания Пеллем-Хауса, с его белым палладианским[5] фасадом и куполообразной крышей. В доме горели огни. Прислуга, как видно, хорошо усвоила совиную привычку своего хозяина проводить в бдении ночные часы. — У вас очаровательный дом. Выглядит прямо как дворец.

— Немного великоват, — сказал Баррет, прекрасно зная, что говорит. Это была одна из самых больших вилл в Сент-Джонс-Вуд, а приобрел он ее потому, что ему стало надоедать его последнее жилище. В тот день его снедало нетерпение и он купил лучшее из того, что показал торговый агент. В действительности особняк ему не нравился, и он мало им занимался. Однако сейчас, видя благоговение на лице Меган и сознавая, что им жить под одной крышей — пусть даже только на время этой операции, — он почувствовал странное удовлетворение. И неожиданно для себя с гордостью сказал: — Этот дом строил один из архитекторов Принни.

Она пробежала взглядом по фасаду, подъезду и возносящимся ввысь восьми римским колоннам.

— Какие высоченные!

— Пойдемте, — сказал Баррет, подставляя ей локоть. — Сейчас мы займемся расквартировкой.

Меган приняла его руку и пошла сквозь строй слуг, с улыбкой приветствуя каждого. Когда они с Барретом уже поднялись по лестнице, с верхней ступеньки сошел невысокий коренастый мужчина с нервически подергивающейся щекой. Молодой человек приблизился к Меган и, сильно волнуясь, отвесил ей низкий поклон.

— Миледи.

Баррет представил их друг другу.

— Коутс, это маркиза Уотертон. Принцесса, это Коутс, наш дворецкий.

Меган улыбнулась и обратилась к дворецкому столь дружелюбным тоном, что любой человек почувствовал бы себя непринужденно.

— Коутс, я хочу просить вас об одном одолжении.

— О чем угодно, миледи.

— Я очень привязана к Ривзу, — начала она. — Это мой дворецкий. Может, он даже уже здесь, — она обернулась посмотреть на длинную подъездную аллею, — хотя кареты что-то не видно. Но в любом случае я буду вам очень признательна, если вы его приветите. Ривз — очень старый человек, и работа — это единственное, что его поддерживает. Без нее он, наверное, давно бы утратил интерес к жизни. Я понимаю, ему не по силам управиться с таким огромным домом. Но если бы вы позволили ему помогать вам, я считала бы себя вашей вечной должницей.

Коутс прямо-таки светился. Без сомнения, Меган нашла в нем поклонника до конца своих дней.

— Миледи, я с радостью сделаю для вас все, что вы желаете.

— Спасибо, Коутс.

— Пойдемте, — сказал ей Уотертон. — Я покажу вам вашу комнату.

Меган быстрым нервным движением облизнула губы. Он тотчас вспомнил их вкус и, подумав о том, что должен будет оставаться в соседней комнате, мысленно застонал.

Баррет открыл дверь. Он почувствовал, что Меган наблюдает за ним, и тоже взглянул на девушку. В глубине его глаз была такая же густая синь, как во время того поцелуя на Уэймут-стрит.

То, что Меган пыталась подавить еще раньше, вновь заполонило сознание. Воспоминания всплыли с такой ясностью и во всех деталях, что ее даже бросило в жар. И она должна была честно признаться — память вызвала к жизни желание. Меган хотела, чтобы он повторил все сначала. Дрожащими руками она стянула перчатки, сняла накидку и повернулась к нему.

Суровое лицо Баррета выражало решимость.

— Я оставляю вас, — сказал он. — Вам нужен отдых.

Меган взглянула на него с недоверием.

— Вы уходите?

— Да. Есть небольшое дело.

— В три часа ночи? — удивилась она.

— Да. Увидимся позже. — Бросив короткий взгляд в ее сторону, он вышел и захлопнул дверь.

Обхватив себя руками, Меган уставилась на закрытую дверь, соединяющую их комнаты. Забытое детство вновь заставило вспомнить о себе.

Фенвик-Холл. Мерцающие свечи. Прыгающая тень девочки на розовой мраморной плитке. Меган осторожно подходит к двери отцовского кабинета. Пальцы ее впиваются в дерево, когда она плотно прижимает ухо к двери.

— Через два месяца девочке стукнет шестнадцать. Она должна появляться в обществе. И мы должны позволить ей этот дебют. — Уильям Фенвик говорил, как обычно, на одной ноте.

Если отец сохранял свою естественную невозмутимость, то возбужденная Лилиан Фенвик со своей трескотней являла собой полную противоположность.

— Неужели ты думаешь, что найдется джентльмен, который ее возьмет?

— Разумеется. Когда-нибудь она встретит такого человека.

— Не с ее ужасной сыпью.

— Но это временно.

— Вполне достаточно, чтобы отвратить любого мужчину. Если мы возьмем ей билет в Олмак, можно вообразить, чем это кончится! Над нами станет смеяться вся Англия. Я уже сейчас вижу. Представь, ты выедешь с ней, а ее, не ровен час, прихватит. А что потом делать бедному Гарольду? Он не сможет показаться в обществе. Ни он, ни я. И все перспективы найти хорошую невесту для мальчика сразу рухнут.

— Мальчик пока еще в колледже. И успевает очень плохо, могу к этому добавить.

— О, Уильям, тебе следует быть к нему терпимее. Он еще так юн.

Меган обиженно поджала губы. Конечно, ее брат никогда не делает ничего плохого. В глазах матери он всегда был идеальным ребенком. Для нее не имело значения даже то, что Гарольд ей неродной. И она не замечала, что подчас ему не хватает элементарного здравого смысла.

— Мальчик закончит учебу, — продолжала Лилиан, — и, я уверена, задумается о женитьбе. Мы не можем допустить, чтобы Меган разрушила его планы. Что скажут матери молодых дебютанток, если узнают, что его сестра страдает такой неприятной болезнью? Нет, я считаю, что девочку нельзя выпускать из дома. Худшего ты не мог придумать.

— Дорогая, ты могла бы проявлять больше заботы о ее будущем.

— Боюсь, что, пока мы не знаем причины ее недуга, я не смогу этого делать. Я уверена, что мы принесем ей гораздо больше пользы, если не будем взращивать в ней надежды. Меган останется старой девой. Поэтому сейчас мы должны обсудить с ней этот вопрос и убедить ее, что следует примириться с судьбой. — Так как Уильям Фенвик молчал, Лилиан продолжила: — Ты и сам знаешь, что я права. Я имею в виду ее интересы и те ужасные книги, которые так ее занимают. Нет никакого смысла создавать почву для иллюзий. Ни один мужчина никогда ее не полюбит.

Меган отпрянула назад и, круто повернувшись, выскочила в коридор. Слова матери пронзили ее больнее кинжала. Она побежала прочь от двери, заглушая рыданиями звуки собственных шагов.

Вспоминая тот эпизод, она чувствовала такую боль, словно этот разговор происходил только вчера. С минуту она еще покачивалась на каблуках, как маятник, вперед-назад, пытаясь преодолеть спазм в горле. Потом села на одну из двух кроватей и огляделась. Огромная комната, сплошь в позолоте и филигранных украшениях, раз в пять превосходила ее собственную спальню в Фенвик-Холле. Массивная кровать с балдахином тоже была отделана золотыми листьями. Такие величественные покои подходили разве что королеве. Меган подумала, что этот ослепительный блеск и роскошь должны восхищать и радовать. Но душа ощущала лишь пустоту.

Надоеда протопал под кроватью и, подойдя к Меган, впрыгнул к ней на колени. Она почувствовала на подбородке влажный нос собаки.

— Похоже, меня оставили с тобой на эту брачную ночь.

Пес смотрел на нее своими большими круглыми глазами, будто говоря: «Разве это так уж плохо?»

— Думаю, что нет, — ответила Меган, прижимая пса к груди.

В дверь постучали.

— Войдите.

Вошла Тесса, осунувшаяся, с темными кругами под глазами.

— Мы только что приехали. Я из кареты бегом прямо к вам. Я видела, как он вышел в холл, и решила проверить, все ли с вами ладно.

— Со мной все прекрасно. — Меган усадила Надоеду к себе на колени. — Он уехал, Тесса.

— Уехал? — Горничная покачала головой. — В такое время?

— Сказал, что у него срочное дело. Ну и что? Меня это вполне устраивает. — Меган пыталась замаскировать свое огорчение напускным безразличием, но по тому, как Тесса взглянула на нее, поняла, что переборщила.

— Миледи, вы имеете дело с Тессой. Не забывайте ее слова. Она всегда знает, что говорит.

— А что не забывать-то?

— Что он вернется, — сказала Тесса притворно веселым голосом.

— Нет, не вернется, — сказала Меган и, откинув челку Надоеды, заглянула ему в глаза.

— Обязательно вернется, — настаивала Тесса, воинственно подбоченившись. — Я видела, как он смотрел на вас.

— Это только взгляды. Он сам сказал, что не станет принуждать меня, пока мы не узнаем друг друга ближе. А я и рада. — Видя недоверчивый взгляд горничной, Меган продолжала: — Я уже почти забыла, что это моя брачная ночь. — Она подкинула Надоеду на руках, принуждая себя говорить веселее. — Вот все, что мне нужно для сна! Мой единственный кавалер. И он здесь, со мной.

— Проку от него! Только блох напустите себе в постель.

— Пусть лучше у меня в постели будут блохи, чем лорд Уотертон. — Меган с деланно-безразличным видом направилась к своей кровати. — Отправляйся спать, Тесса. Уже поздно. Я сама разденусь.

Горничная бросила на нее укоризненный взгляд и с озабоченным лицом вышла из комнаты.

Девушка облегченно вздохнула и стала раздеваться. Что бы она для отвода глаз ни внушала Тессе, на самом деле она была обижена на Баррета. Покинул ее в брачную ночь и уехал неизвестно куда. Наверное, к любовнице. Меган снова услышала голос матери: «Ни один мужчина никогда ее не полюбит и не пожелает делить с ней ложе…»

Уотертон сказал, что с этим нужно подождать, чтобы лучше узнать друг друга. Его предложение должно было ее успокоить, но вместо этого сердце пронизывала боль — острая и не проходящая.

А Баррет в другом конце города, в доме кузена, мерил шагами комнату. Он остановился и, положив руку на каминную полку, стал смотреть на горящие угли.

— Я не ослышался, это ты? — Проснувшийся Джеймс даже не потрудился открыть глаза. То, что Баррет оказался в его спальне среди ночи, казалось, интересовало его меньше всего. Действительно, у него был свой ключ, и он привык им пользоваться когда заблагорассудится. Например, потрафляя капризу, мог прийти в самое непотребное время. — И ты оставил ее в такую ночь?

— Да. — Уотертон отвернулся от камина и сердито посмотрел на своего кузена, потягивающегося на постели. Тот факт, что Джеймс мог спать, вызывал в нем зависть.

— Но мы же договорились, что ты обставишь все в лучшем виде. Во всяком случае, тебе полагалось остаться и разыгрывать из себя преданного мужа.

— Позже разыграю. Мне нужно кое-что у тебя выяснить. — Баррет снова прошелся по комнате.

— Что именно?

— Ты поручал кому-нибудь наблюдать за Фенвиком в той усадьбе?

— Нет. До сих пор ты был единственным, задействованным в такой степени.

— Дело весьма осложнилось.

Джеймс открыл глаза и сел.

— Что?!

— Нас кто-то подслушивал. Я обнаружил этого человека, когда ты уехал из Фенвик-Холла. — Баррет рассказал Джеймсу об инциденте, не упуская ни одной мелочи. Все это время он наблюдал за лицом кузена, пытаясь углядеть в нем признаки обмана. После того как Джеймс умолчал, что Меган является сестрой Фенвика, можно было предполагать, что он утаивает что-то еще. Однако Джеймс, как всегда, ничем себя не выдал. Закончив рассказ, Баррет сказал: — Тем не менее я собираюсь продолжить это дело.

— Мысль не кажется мне такой уж блестящей. Если «Адвокаты дьявола» осведомлены о твоем участии, они попытаются убить тебя.

— Я должен уберечь ее, — сказал Баррет скорее самому себе, нежели кузену.

— Видно, это дело затягивает тебя чуть больше, чем ты предполагал первоначально.

Баррет понял, что проговорился, и поспешил уточнить:

— Я не считаю ее причастной ко всему этому. Она, вероятно, даже не предполагает, что ждет ее брата.

Джеймс, сидя в постели, не переставал ерошить свои черные волосы.

— Если все-таки ты заблуждаешься и она является соучастницей заговора против правительства, мне никак нельзя ее упускать. Но с другой стороны, если она не имеет к этому никакого отношения, мы рискуем навредить ее репутации. Девушка не может жить под твоей крышей без полноценного свидетельства о браке. Это вызовет скандал. Вероятно, тебе нужно подумать о женитьбе.

— Я не хочу иметь жену, — сказал Баррет и нахмурился, осознав, что слишком горячится. Он снова начал расхаживать по комнате.

— Не хочешь, значит. — Джеймс растянул губы в улыбке, так бесившей Баррета.

— Почему ты настаиваешь, чтобы я женился на ней?

— Просто я думаю о леди.

— Не беспокойся, я ее не скомпрометирую. И подыщу ей мужа.

— Я рад, что ты все предусмотрел.

Баррет умолк и задумался. Когда он согласился участвовать в деле Джеймса, он не сомневался, что Фенвики являются членами союза «Адвокатов дьявола». Но это было до того, как он нашел свою Принцессу. И до того, как им овладело безумное желание обладать ею. И до того, как ему стало небезразлично, что с ней будет.

— Как ты понимаешь, — нарушил молчание Джеймс, — новый поворот событий означает, что я должен подключить к этому делу большее число агентов. Я пошлю нескольких человек, чтобы они проследили за твоим благополучным возвращением.

— Мне не нужно, чтобы кто-то крался за моей спиной. Я сам о себе позабочусь. — Баррет перестал ходить и насадил на руку изогнутый конец трости.

— И все-таки, чтобы совесть моя была спокойна, я пошлю.

Сколь далеко простираются границы его совести? На этот счет у Баррета были большие сомнения. Люди, увязшие в секретной работе так глубоко, как Джеймс, должны уметь отодвигать совесть в сторону, когда того требуют интересы дела. Эти соображения подтолкнули Баррета к решительному отказу.

— Пусть лучше не попадаются на моем пути. Так им и передай.

— Они все равно поедут. Ты и знать не будешь. Я хорошо натренировал своих людей.

Что-то в словах Джеймса насторожило Баррета. Он по-прежнему чувствовал, что кузен не все ему рассказывает — ни об «Адвокатах дьявола», ни о самом деле.

Он повернулся, чтобы уйти, но голос Джеймса остановил его:

— Держи меня в курсе, Баррет.

— Хорошо. — Уотертон вышел и запер за собой дверь. Мысли его вернулись к Меган. Если она действительно ни в чем не замешана, что она скажет, когда выяснится его участие в этом деле? Он старался не думать об этом.

В гораздо большей степени его терзала другая мысль. Он должен будет возвратиться в свою комнату, зная, что его Принцесса спит в соседней.

Меган видела сон. Она парила в воздухе над Пеллем-Хаусом. Мимо проплывали окна и двери, украшенные рождественскими гирляндами. На выступы карнизов медленно падали снежинки. Подтаявшие сосульки свешивались наподобие кольев в заборе. Над головой у нее неясно различалось мрачное небо, страшная темная бездна без конца и без края.

В самом доме тоже было что-то пугающее. Она подлетела ближе и услышала, как изнутри ее зовет Баррет. Она попыталась открыть дверь, но невидимый барьер не давал ей войти. Баррет через окно махал ей рукой. Она увидела перед камином их детей — четверых малышей, забавляющихся с игрушками на ковре. Кто из них мальчики, кто девочки — она не поняла, так как не могла разглядеть лиц.

Баррет продолжал звать ее. Она снова попыталась войти, но никак не могла пробиться сквозь барьер. Если б его глаза не были такие синие и холодные, если б они были чуточку теплее и могли растопить этот ледяной барьер…

Она в испуге проснулась. Посмотрела вверх и уперлась взглядом в яркие синие глаза.