Хмелевска ИоаннаСлепое счастье

Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ

ТЕРЕСКА КЕМПИНЬСКА III

СЛЕПОЕ СЧАСТЬЕ

Перевод с польского Н. Селивановой

I. Река сокровищ

Известие, совершенно неожиданное, но, как позже выяснилось, чреватое весьма серьезными последствиями, принес тринадцатилетний пацан. За торчащими ушами и веснушками трудно было сразу распознать посланца богов, но по крайней мере в одном - в скорости - он мог поспорить с кем угодно.

Янушек на всех парах несся к дому, стремясь поделиться своей новостью со старшей сестрой Тереской и ее подругой Шпулькой. Дело оказалось из ряда вон выходящее, и в одиночку данной информацией никак нельзя было воспользоваться. Поэтому обе девчонки, уже очень старые, старше его на целых четыре года, к которым Янушек обычно относился весьма равнодушно, на этот раз были его единственной надеждой.

Тереска со Шпулькой как раз сидели в саду за домом. Они только что завершили вечерний полив с предшествующей прополкой и сейчас отдыхали. Жара, свирепствовавшая весь день, потихоньку спадала, солнце клонилось к западу, и освеженные водой растения начали понемногу оживать, издавая легкие, как бы прохладные, запахи.

Срезав путь, Янушек форсировал заборчик и вынырнул в кустах смородины.

- Эй, слушайте! - весьма взволнованно и загадочно начал он. - Что я вам сейчас скажу! Ни в жизнь не догадаетесь! Фантастическая новость!

Тереска со Шпулькой смотрели на мальчишку без малейшего интереса. Они еще не очухались от жары и усталости после огородных трудов. Обе тупо наслаждались покоем и не в состоянии были воспринимать никакие сенсации.

Но Янушек не сдавался и, выпутавшись из смородины, продолжал:

- Слушайте, один мой кореш говорит, что здесь, в одной речке, недалеко, слышите, говорит, есть раки!

Две пары глаз продолжали взирать на него с полнейшим равнодушием.

- Ну и что с того? - тупо спросила Тереска.

- Как это что? Я же говорю - раки! Настоящие раки! Кореш сказал, их можно наловить!

Подружки по-прежнему смотрели на пацана без всяких эмоций и молчали, явно не понимая всей важности этого сообщения. Такой глупости Янушек вынести не мог.

- Ну, что вы сидите, как замшелые пни! Оглохли, что ли? Я же говорю, раки там! Кореш собственными глазами видел! И можно их наловить! Я за всю жизнь ни разу раков не ловил. Ну, что вы на это скажете? Эта речка довольно близко. Раков, говорят, едят. Наловим и съедим! Ну, что вы на это?

Суть сообщения понемногу начала доходить до Терески. Раки... Настоящая редкость... С рыбой ей приходилось иметь дело. В последнее время даже часто. А вот с раками - никогда. А в самом деле, что, если съездить за раками?..

- Где эта речка? - спросила она, слегка оживившись.

Янушек сразу понял, что зерно упало на благодатную почву. Торжествующе шмыгнув носом, он убрал с дороги перевернутую лейку и присел на сложенный шезлонг.

- За Люблином. В лесу. Километров сто пятьдесят, велика важность. Я знаю, как доехать. Он мне нарисовал схему.

- Кто нарисовал?

- Как это кто? Да кореш мой!

- А он что, ехать не хочет?

- Еще как хочет, но не может, его родители тянут к морю. Я думал, найду кого-нибудь другого, но никого нет, все еще не вернулись с каникул. Только вы и остаетесь. Ну, что вы на это скажете?

Отсутствие дружков Янушека сразу увеличило интерес Терески к возможной экспедиции. Ехать куда бы то ни было с бандой сопляков - кошмарная перспектива! Теперь же - совсем другое дело. Она тоже никогда в жизни не ловила и не ела раков, даже не видела вблизи живого рака. Поездка за необычной добычей представлялась все более заманчивой.

- Ну, - нетерпеливо повторил Янушек. - Едем? Тереска уже решилась.

- Конечно, едем. Хоть завтра. Шпулька, что скажешь?

Шпулька, обессиленно прислонившаяся к стволу яблони, тяжело вздохнула. Она как раз пыталась разобраться в своих весьма противоречивых чувствах. С одной стороны, ее наполняла блаженством мысль, что после всех приключений и потрясений, пережитых во время этих каникул, последние дни лета аж до самого начала учебного года пройдут тихо и мирно, без всяких неприятных неожиданностей и волнений. С другой же стороны, после семи недель, проведенных на Мазурских озерах, после всех этих вод и лесов, бескрайних пространств и свежего воздуха город казался до отвращения затхлым и душным. Шпулька явно тосковала по природе. Предложение Янушека испугало ее, но одновременно усилило эту тоску. Шпулька колебалась.

- Я не знаю... - неуверенно начала она.

- Как это не знаю! - рассердился Янушек. - Раки - такая редкость! Уникальная возможность! А она - "не знаю!"

- Вот именно, - поддержала брата Тереска. - Он прав. Ты когда-нибудь ела раков?

Шпулька отрицательно мотнула головой.

- Не ела, но... Я думала, что до конца каникул все будет спокойно.

- А кто сказал, что не будет? - удивилась Тереска. - Ведь это действительно уникальная оказия, может быть, последняя. Раков становится все меньше и меньше, ведь они, к твоему сведению, живут только в чистой воде. Того и гляди, у нас все переведутся и придется за ними ездить в какую-нибудь Канаду или уссурийскую тайгу...

Совершенно проигнорировав вопрос, действительно ли уссурийская тайга так богата раками, но хорошо зная свою отчаянную подругу, способную отправиться, не моргнув глазом, в вышеозначенные отдаленные регионы, Шпулька порядком струхнула. Из двух зол она бы все-таки предпочла окрестности Люблина. Девочка предприняла последнюю попытку сопротивления.

- А почему я должна есть именно этих раков? - протестующе заявила она.

- Ну, знаешь! - возмутился Янушек. - Где это видано, ни разу в жизни не попробовать рака? И не поймать! Считай, напрасно прожила!

Шпулька хотела было начать дискуссию о зря потраченной жизни, но вдруг подумала о другом.

- А они похожи на угрей? - оживившись, спросила она.

- С виду? - Янушек был потрясен такой необразованностью все-таки достаточно взрослого уже человека, хоть и девчонки.

- Да нет, по вкусу.

Мальчик открыл уже было рот, чтобы подробно все объяснить, но его остановил предостерегающий жест сестры. Страсть Шпульки к угрям, копченым и жареным, была прямо-таки непреодолимой, о чем Тереска отлично знала. Если что и могло склонить подругу поехать за раками, так это их сходство по вкусу с угрями. Не имея ни малейшего представления о вкусе раков, Тереска категорически заявила:

- Очень похожи. С трудом отличишь.

Обалдевший Янушек так и остался с открытым ртом. По его данным, раки с угрями не имели ничего общего, даже по вкусу. Но, хорошо зная, что сестра не станет нести ерунду без серьезной причины, он на всякий случай горячо ее поддержал.

- Точно, угри и раки - почти одно и то же, все мальчишки так говорят, не сомневайся...

- Ну хорошо, - сдалась Шпулька. - Но все же это так сложно. Нужно много всяких вещей... И вообще, на чем мы поедем?

- На автобусе, конечно.

- От автобуса там еще немного, - добавил Янушек. - Километра три.

Тереске вся идея уже настолько понравилась, что какие-то глупые мелочи не могли ее остановить.

- В чем проблема? Три километра не пройдем? Двигаемся завтра в обед и к вечеру будем на месте. Раков ловят ночью.

Шпулька упорно продолжала выискивать проблемы.

- Кажется, надо иметь ведерко. Я где-то слышала, что раков ловят в ведерко. Им нужна вода.

- Не ведерко, а мешок, - поправил ее Янушек. - Раков ловят в мешок.

- Возьмем и то и другое, - решила спор Тереска. - С ведрами ездить в автобусе не запрещается. Надо бабушку спросить, что она знает о раках, как их возят и вообще, может, их надо убивать на месте?

- Я убивать не буду! - истерически крикнула Шпулька.

- Если что, могу я, - мужественно предложил свои услуги Янушек.

- А может, их надо держать в воде, как рыбу? - продолжала Тереска. Или засолить. Бабушка с раками имела дело, должна ориентироваться. А еще я знаю точно, надо взять факелы или фонарики. Палатку захватим. Вдруг останемся там дня на два-три. Может, сразу не попадем на нужное место. Придется искать. А без раков я не вернусь.

- Во, классно! - обрадовался Янушек. - Если не найдем раков, ты там навсегда останешься, а я займу твою комнату. Кореш говорил, их ловят на лягушек. На крючок. Надо захватить удочки.

- Какие лягушки, ты что?! Их ловят руками!

- Что вы несете, какими руками, их ловят сетью.

- А лягушки все равно нужны как приманка!

Неожиданно выяснилось, что по вопросу ловли раков все обладают прямо-таки массой информации. То, что имеющиеся сведения противоречили друг другу, казалось, никого не смущало. Известно было, что раки живут в воде и ловят их ночью. Этого было вполне достаточно.

Совещание с бабушкой принесло массу пользы и новых данных. Начала она, правда, с укропа - как предмета первой необходимости, чем вызвала некоторое замешательство среди членов рачьей экспедиции. Но недоразумение быстро выяснилось: укроп оказался важнейшим элементом на второй стадии контакта с раками, а именно - при их варке На первом этапе - ловле - его можно было опустить. В способах поимки бабушка не ориентировалась, что же касается транспортировки, тут она была категорична. Везти раков надо было в ведре с водой, живых и здоровых, иначе они протухнут - и весь труд насмарку. В воду следует положить какую-нибудь траву, лучше всего крапиву. Ловить нужно больших, минимум двадцатисантиметровых, и хотя бы несколько десятков, иначе нечего и огород городить. А уж приготовить их бабушка сумеет.

Кухни в обоих домах - и у Терески, и у Шпульки - лишились ведер для мусора: пластмассовых и с крышками. Отец Терески без разговоров выдал две удочки и кучу крючков. Палатка была в порядке, как и матрасы и вообще все туристское снаряжение, которым пользовались совсем недавно и не успели еще далеко засунуть. К компании присоединился Зигмунт, старший брат Шпульки, который, услышав о предстоящей экспедиции, с огромным энтузиазмом поддержал эту идею. Ему тоже ни разу в жизни не доводилось ловить раков.

- Возьмем его, а? - обратилась Шпулька к Тереске. - Будет тащить багаж и вообще может пригодиться. Палатка у него есть и даже сетка, говорит, подходящая. Только не знаю, как мы ее повезем, она на такой длинной палке...

- Меня больше волнует, как мы назад поедем, - озабоченно ответила Тереска. - Туда-то - семечки. А вот на обратном пути ведра же должны быть с водой.

- Ты лучше не каркай, а то сглазишь...

- Верно. На обратном пути и будем думать. Главное - крышки не забыть, чтобы не выплескивалась.

- Слишком уж ты уверена в успехе. А мне было бы спокойнее, если бы кто-нибудь из нас уже имел дело с этими раками. Жаль, что его нет.

- Чего нет? - нетерпеливо спросила Тереска, видя, что подруга не собирается доканчивать прерванное предложение.

- Не чего, а кого, - сухо ответила Шпулька и снова замолчала, продолжая тщательно протирать тряпкой только что вымытое ведро.

Тереске незачем было спрашивать дальше. Она и так уже догадалась, кого имеет в виду ее подруга. Все ее существо наполнилось тихой радостью. Был один человек... Некто, в кого она, разумеется, ни в коем случае не была влюблена, и он, конечно, в нее - тоже ни капельки, ничего подобного... Но этот некто все же существовал.

- Вот уж не знаю, - заметила Тереска, немного помолчав. - И вовсе не жаль. Я уверена, что он прекрасно умеет ловить раков. Ты сама говорила, что он все умеет. А тогда все это было бы слишком просто и совсем не интересно. И ничего удивительного бы не случилось.

- Ну, знаешь! - Шпулька так возмутилась, что даже перестала орудовать тряпкой. - Тебе мало было?! С меня всяких удивительных вещей достаточно! Я за эти каникулы на всю жизнь напереживалась! И теперь хочу тихо-спокойно заняться раками. И если думаешь, что тебе снова удастся меня втянуть во что-нибудь...

- Да ладно тебе, - поспешила успокоить разбушевавшуюся подругу Тереска. - Какие-такие приключения могут быть на тихой речушке с раками? Оставь в покое ведро, а то дырку протрешь. Раки сами по себе удивительная вещь, большего и желать нечего!

- Уж я-то знаю, что говорю, - занявшись теперь крышкой от ведра, продолжала мрачно пророчествовать Шпулька. - Всякие странности и неожиданности обязательно на нас обрушиваются. Такое уж наше слепое счастье...

***

Четверо молодых людей, взмокшие, запыхавшиеся и раздраженные, свернули с проселочной дороги и остановились на опушке леса. Было часов пять. Жара стояла невыносимая. В тени деревьев она ощущалась почти так же, как и в чистом поле. И ни малейшего ветерка. Тереска плюхнулась на пенек и обмахивалась снятой с головы косынкой. Шпулька присела на мох и пыталась собрать в хвост волосы, постоянно выбивавшиеся из прически и липнувшие к потной шее. Зигмунт сбросил рюкзак и с завистью смотрел на сестру, так как его волосы были слишком коротки, чтобы их собрать, но достаточно длинны, чтобы греть уши и загривок. Теперь он горячо жалел, что все откладывал визит к парикмахеру до конца каникул...

- До леса мы в конце концов добрались, - начал он язвительно. - Но это мало что значит. Куда ни пойди, обязательно рано или поздно наткнешься на какой-нибудь лес. Так, глядишь, через месяц и до воды доберемся.

- В лесу можно заночевать, - неуверенно пробормотала Шпулька.

- А ну, покажи свою схему! - сердито потребовала Тереска, поднимаясь с пенька. - Или твой кореш недотепа, или ты. Никаких больших стогов сена не было и желтого поля тоже. Черт знает, куда нас занесло!

- Но шоссе-то есть, и телеграфный столб тоже был! - возразил Янушек.

Он прислонил нагруженный велосипед к стволу дерева и достал из кармана изрядно помятый листок бумаги, который Тереска тут же у него вырвала. Свернули мы где надо и сейчас на правильном пути, точно вам говорю!

- Телеграфных столбов было - завались, - продолжал язвить Зигмунт. - И все на одно лицо...

Милое путешествие с пересадкой на двух битком набитых автобусах, а затем пешком по каменистой пыльной дороге по полям под палящим солнцем явно подействовало на настроение всей компании и очень поубавило первоначальный задор. Единственным утешением был захваченный Янушеком складной велосипед, служивший теперь средством транспортировки. Ехать на нем, конечно, не собирались, так как он весь был навьючен багажом. Палка от старой сетки Зигмунта, из-за которой пережили столько хлопот в автобусе, теперь оказалась прямо-таки бесценной, поскольку теперь заменила раму. Этот-то велосипед, без которого пришлось бы тащить тяжести на своем горбу, только и спасал Янушека от растерзания сотоварищами по рачьей экспедиции.

- Похоже, во второй раз мы свернули у того столба, - хмуро констатировала Тереска, изучив помятый план. - Сено, наверное, увезли, а это желтое отцвело и теперь совсем другого цвета...

- А может, его скосили ? - предположила Шпулька и тоже поднялась на ноги. - Кажется, я видела по дороге в автобусе что-то скошенное.

- И очень даже много чего, - саркастически поддакнула Тереска. - Весь урожай-то уже убрали. Судя по тому, что я тут разобрала, мы слишком далеко проскочили. Речка течет ближе к шоссе, и нам теперь надо продираться левее напрямик через лес. До другой дороги.

Зигмунт тоже принял участие в изучении схемы Янушека.

- Собственно говоря, дело не так уж плохо, - заметил он. - Эти две дороги тут сближаются, и очень даже возможно, что мы срезали путь...

- Ничего себе - срезали, сколько протопали!

- Да нет, теперь срезали. А эти раки где, в начале леса или в глубине?

- В начале, - поспешил заверить Янушек. - Только в лес войдешь, и сразу. Я это место узнаю. Там мостик и пригорок. И дорога поворачивает, мощеная такая, а с другой стороны болотце.

- Здесь какая-то тропка уходит в лес, - заметила Шпулька, изучив уже не схему, а местность. - По-моему, подходящая, как раз в нужном направлении. Попробуем?

Посовещавшись, путешественники решили, что Янушек на велосипеде разведает путь, а остальные вместе с багажом подождут здесь на опушке. Янушек получил инструкции не заблудиться, найти речку и хорошее место для лагеря. Раков же пока оставить в покое. Ими, на худой конец, можно заняться и завтра.

Пятнадцатью минутами позже слегка взволнованный и одновременно гордый столь ответственным поручением Янушек выехал из лесу на соседнюю дорогу и остановился, не веря своим глазам. Прямо у него за спиной, рядом с дорогой осталось болотце, вокруг которого шла узенькая черная тропинка. Перед ним лежала неширокая, мощеная когда-то дорога, сплошь в выбоинах и ямах, огибающая небольшую горушку. Под горушкой он увидел мостик, под которым весело шумела речка, исчезающая где-то в лесу. Все еще не веря в такой успех, мальчишка достал схему и сравнил ее с окружающим пейзажем. Радость Янушека могла по силе соперничать только с изумлением: он выехал прямехонько на место, описанное дружком!

Паренек постоял немного, опершись о руль, наслаждаясь триумфом и представляя, как будут удивлены и восхищены остальные трое, которых он так безошибочно вывел к цели. Будут просить прощения за все свои подковырки и оскорбления! Только бы еще раки не подвели!

Янушек прислонил велосипед к дереву и бегом спустился к речке. Она текла неторопливо, была довольно мелкой и чистой, так что очень хорошо просматривалось песчаное дно. Вдоль этого берега кучками росли деревья и кусты, образуя зеленые поляны, покрытые травой. Другой берег был выше и весь густо порос лесом. Наклонясь к реке, мальчишка пристально вглядывался в воду, надеясь увидеть хоть какого-нибудь, пусть самого завалящего рачка. Но напрасно. Если раки здесь и водились, то ничем не выдавали своего присутствия. Слегка разочарованный Янушек утешался мыслью, что эти существа предпочитают почему-то ночной образ жизни, и поэтому еще не все потеряно. Оставив на время раков в покое, он перебежал через мостик и углубился в лес на другой стороне.

Мальчик шел по тропинке вдоль берега у подножия горушки. Стоявшая вокруг тишина так на него подействовала, что он перестал с шумом продираться сквозь высокую траву, а принялся обходить разросшийся кустарник и вообще старался двигаться бесшумно. Огибавшая пригорок тропка слегка отдалилась от речки; Янушек пошел медленнее, и тут ему послышался какой-то звук. Он остановился, затаил дыхание и прислушался просто так, без всякого дурного предчувствия, из обычного любопытства: а вдруг это какое-то интересное животное...

Звуки были непонятные, и мальчишка никак не мог определить, что это такое Если животное, то следовало бы потихоньку подкрасться, чтобы не спугнуть. Янушек сделал еще несколько осторожных шагов по тропинке, огибая пригорок.

Теперь уже было лучше слышно. Как бы позвякивание и шуршание. И снова - шуршание и звяканье. И голоса. Без сомнения - человеческие.

На всякий случай, без какой бы то ни было видимой причины, Янушек присел, а затем встал на четвереньки. В этой позиции он продвинулся еще чуть-чуть, осторожно раздвигая заросли, и выглянул.

Перед ним были двое. Мужчины, видимо, очень торопились, работали быстро, время от времени обмениваясь короткими отрывистыми фразами. Янушек рассмотрел их очень хорошо и отлично слышал весь разговор. Паренек не сразу сообразил, что именно видит и слышит, когда же, наконец, до него дошло...

Несчастный мальчишка так и застыл от ужаса, не будучи даже в силах спрятать назад свою торчащую из кустов голову. Увиденное и услышанное было настолько однозначным, что исключалась возможность какого-либо двоякого толкования. Сердце колотилось со страшной силой, и Янушеку никак не удавалось собраться с мыслями и решить, что же теперь делать. Главное, чтобы его не заметили...

Надо что-то делать Но что? Вернуться и рассказать все тем троим, ждущим на опушке? Нет, а то они, чего доброго, все бросят и откажутся от раков! Сообщить куда-нибудь? В милицию? Опять же - раки, считай, накрылись. Ну уж, нет! От раков он ни за что не откажется! Погоди, погоди! Эти здесь рано или поздно кончат свою работу и уйдут, не останутся же они в таком месте на всю жизнь! Значит, надо просто подождать. Порядок, он все расскажет потом, может, завтра, хоть весь свет оповестит, но только когда раков наловят. Не раньше!

Приняв такое категорическое решение, Янушек с величайшей осторожностью начал отступление. Он прополз, пятясь, несколько метров, и только убедившись, что склон пригорка совершенно заслоняет его, встал на ноги и помчался по тропинке обратно к дороге. Пролетев мостик, он схватил велосипед, вскочил в седло и покатил мимо болотца, страшно взволнованный, испуганный, но полный решимости.

***

Лагерь удалось разбить только уже совсем в сумерках. Можно было бы и гораздо раньше, если бы Янушек так не копался. Вместо того чтобы сразу повести всех на найденное место, он долго расхваливал его прелести, восхищался чистотой речки, в подробностях описывал мостик и прочие фрагменты местности. Багаж на свой велосипед он грузил, как старый паралитик, по очереди роняя все вещи и устраивая передышку после каждой, тяжело сопя, стеная и жалуясь на усталость. Как минимум час путешественники потеряли из-за такого странного его поведения, которое Тереска определила как тяжелый приступ дебилизма.

По прибытии на место, которое дружно было признано и в самом деле очаровательным, Шпулька сразу категорически запротестовала против устройства лагеря на низком, а значит, и более влажном берегу и потребовала поставить палатку на склоне пригорка. Наклон был небольшой, но все-таки был, а следовательно, требовались дополнительные работы.

- Тебе что, так нравится спать вниз головой? - возмущался Зигмунт.

- Во-первых, можно вниз ногами, а во-вторых, у нас есть лопатки: чуть копнуть - и будет ровно. А там холодно, мокро и противно.

- Но ловить-то придется с того берега, - заметила Тереска. - Этот слишком высокий и заросший. К воде не подойдешь.

- Ну и что? Ловить пойдем туда, а спать будем здесь. Два шага по мосту, подумаешь! И костер - чем выше, тем больше освещает. И дым понесет к реке, и лес не подпалим.

- Мне без разницы, - заявил Янушек. - Умываться я не буду, а так - все равно. Надо лягушек наловить.

- Лягушки потом, - начала распоряжаться Тереска. - Сейчас - за работу. Шпулька меня убедила. Выровняйте площадку. Янушек, накачивай матрасы! Я займусь топливом, нам много понадобится.

Шпулька с Зигмунтом взялись за лопатки. Шпулька - охотно, Зигмунт совсем наоборот. Очень надо: спать на сухом месте, но с ногами выше головы, он может и на мокром, лишь бы ровно было. И вообще он сюда не копать приехал, а раков ловить. Уступил он, только чтобы девчонки не заводились.

В земле на склоне, который выравнивали брат с сестрой, кроме корней и камней было полно всякого мусора.

Шпулька с Зигмунтом не обращали на него ни малейшего внимания и отгребали все в сторону. Работали они дружно и быстро, отвалили большой камень, убрали какие-то черепки, выбросили что-то вроде заржавевших железок, тщательно выровняли и утрамбовали небольшую площадку.

- Тоже мне барыня, захотелось ей, видите ли, на сухом ночевать, ехала бы тогда в пустыню, - ворчал Зигмунт, орудуя лопаткой. - Весь этот пригорок - сплошная мусорная свалка.

Тереска приволокла из лесу огромную сухую корягу и сразу отправилась за следующей. Янушек кончил накачивать матрасы, оглянулся, подождал, пока сестра скроется в лесу, и потихоньку юркнул в кусты. Тереска может говорить что хочет, а он свое знает: лягушек надо наловить, пока еще хоть что-то видно. А кроме того, его беспокоило то место...

На том месте все было тихо и спокойно. С сердцем в пятках Янушек тщательно изучал обстановку, спрятавшись в густых зарослях. Он отлично понимал, что не должен приходить сюда и проявлять какой бы то ни было интерес к этому месту, но что-то как магнитом притягивало мальчика. При этом не было ни малейшей уверенности, что те люди действительно ушли, а не скрываются где-нибудь в лесу неподалеку. Ни в коем случае нельзя было показывать, что он что-то знает и вообще раньше уже был здесь. Наоборот, он здесь впервые в жизни, ловит лягушек, и ничто, кроме лягушек, его не интересует!

Горячее желание Янушека ввести противника в заблуждение привело к тому, что, увидев возвращавшегося с целлофановым пакетом мальчишку, Зигмунт ужаснулся.

- Езус-Мария! Ты что, спятил? Куда нам столько лягушек? На ужин?!

- Тут еще на завтрак и на обед хватит, - поддержала его Шпулька. Зачем тебе столько?

- А откуда ты знаешь, какой у них аппетит? - обиделся Янушек, сразу почувствовавший себя увереннее в компании. - Откуда ты знаешь, как они это жрут? Может, хап - и нету! Червей ведь для рыбалки много нужно.

- Ты бы сделал все-таки поправку на размеры, - ядовито посоветовала Тереска. - Лягушка покрупнее червяка будет. Давай-ка подключайся к работе, а то сейчас совсем стемнеет! Кончаем с палатками и садимся ужинать.

Было уже абсолютно темно. Перед палатками ярко горел костер, бросая отблески аж на противоположный берег речушки. Пока ужинали, все вполне отдохнули, и, несмотря на такой утомительный день, почему-то никому не хотелось спать. По мере того как темнота сгущалась, эмоции и нетерпение только возрастали, а таинственность ночи лишь увеличивала прелесть всего предприятия. Болтать на банальные прозаические темы не хотелось, все сидели молча, вслушиваясь в загадочные лесные шорохи и трески. Зигмунт категорически велел говорить только шепотом, так как - по его словам - раки еще больше боятся шума, чем рыба. Тереска приготовила две удочки с крючками, на которые смело можно было ловить крокодилов, а Янушек осторожно нацепил на них двух дохлых лягушек. Шпулька убивалась, что забыли насобирать крапивы.

- Надо было нарвать, пока светло! - трагическим шепотом выражала она свою озабоченность. - А как я теперь разберу, где крапива, а где нет?

- Обожжешься - сразу узнаешь, - утешил ее Янушек.

- Цыц! - призвал их к порядку Зигмунт. - Берите второе ведро и пошли! Не топайте так.

Мостик перешли на цыпочках, как будто у раков была сверхсовременная аппаратура прослушивания. На другом берегу место определил Янушек.

- Он говорил, что они вот с этой стороны, - объяснял мальчик взволнованным шепотом. - Вот здесь, перед мостом, прямо напротив пригорка, где спуск к воде.

- Что-то мне кажется, мы действуем не правильно, - неуверенно прошептала Тереска. - Я слышала, что надо войти в воду, смотреть и ловить руками.

- А я слышала, что сетью, - тоже шепотом возразила Шпулька.

- Они кусаются.

- Не кусаются, а щипаются, - все так же шепотом поправил сестру Зигмунт. - Замолкните! Надо посмотреть...

Четыре фонарика осветили темную воду. Дно было видно хорошо. И только. Никто из ловцов толком не знал, как же с этими раками все-таки поступать.

- Пожалуй, надо бросить приманку, - не слишком уверенно предположил Зигмунт.

Тереска, которая в течение семи каникулярных недель практически ежедневно ловила рыбу, замечательно, по всем правилам и с большой ловкостью, размахнулась, собираясь закинуть удочку. Тяжелая лягушка тут же сорвалась с крючка и плюхнулась в воду где-то у противоположного берега. В тот же момент Зигмунт, уже несколько лет подряд ловивший морскую рыбу сетью и совсем потерявший навыки ужения, осторожно погрузил свою удочку в воду у самого берега в опасной близости от корней растущего над водой дерева. Шпулька попыталась отреагировать на все одновременно.

- Запутается! - бормотала она взволнованно. - Сорвалась! Убегут! О Господи! Что же теперь?

- Эта пропала. Дай другую! - нервно шептала Тереска. - Янушек, где еще лягушки?

- На том берегу остались. Вы же говорили, много...

- Балда! Чего ты ждешь? Беги и принеси! Все неси!

Янушек помчался на другой берег, светя фонариком и гулко топая по мосту. Взмокший от волнения Зигмунт изо всех сих сжимал в руках удилище, не очень понимая, куда же следует смотреть. Поплавок был не в счет, а как поймешь, уцепился уже рак за лягушку или нет? Шпулька то и дело соскальзывала по скользким прибрежным корням и тыкалась ему в спину, бормоча что-то о сетке. Тереска с огромным трудом отцепила от своей удочки леску, запутавшуюся в ветвях во время замечательного броска. Зигмунт не выдержал и осторожно поднял удочку. Из воды показалась одиноко болтавшаяся на крючке лягушка. Пришлось опустить ее назад.

- Не свети так, может, они боятся! - прошипел он сердито.

- Наверное, надо подождать, - предложила Тереска.

Погасили фонарики и принялись ждать в темноте, лишь слегка разгоняемой отблесками костра на том берегу. Вернулся Янушек с полным пакетом лягушек. Тереска выбрала среднюю по размерам, насадила на крючок и по примеру Зигмунта осторожно опустила в воду чуть дальше.

Откуда-то издалека донесся нарастающий шум автомобиля. Машина подъехала и, судя по звуку, остановилась где-то совсем рядом. Мотор умолк. Зигмунт включил фонарик и начал вытаскивать удочку.

- Не сейчас! - яростно прошипел Янушек каким-то чужим голосом. Погаси!

- Почему? - удивился Зигмунт, но послушно погасил фонарик и опустил удочку в воду.

Янушек издал несколько странных хриплых звуков, как будто он чем-то подавился. Зигмунт продолжал нетерпеливо допытываться:

- В чем дело, черт побери? Почему не сейчас? Янушек явно боролся с собой, чего в темноте никто не заметил.

- Потому... Ну... Рано еще...

- Откуда ты знаешь? Надо посмотреть.

- Только не сейчас! Не слышишь? Какая-то машина проехала.

- Ну и что? Какое тебе дело до всяких проезжающих машин?

- Но она остановилась! Мало ли... Откуда ты знаешь, кто это... Может, какие... Следят...

- Здесь не заповедник. Бояться нечего.

- Ну, все-таки. Остановились... Подозрительно... Оно, конечно, все равно, но пусть нас лучше не видят.

- Давай подождем, какая тебе разница, времени у нас предостаточно, примирительно шепнула Тереска. - И впрямь кто-то подъехал.

Шпулька в обмене мнениями не участвовала, так как из-за охватившей ее паники полностью лишилась дара речи. Машина в лесу, в ночной тишине, и так близко... Кошмар! Откуда она здесь взялась? Подозрительно, конечно, подозрительно! В темноте все подозрительно. Мало ли кто там притащился, в этой темноте.

Все сидели неподвижно и молча, словно заразившись испугом Янушека. Тут вдруг Зигмунт как бы очнулся.

- Что у вас всех, крыша поехала, что ли? - прошипел он возмущенно. Ведь костер светит не хуже маяка! Издалека видно! И вообще, не морочь мне голову. Что здесь такого подозрительного, очнись!

- Бандиты...

- Кретин! Откуда здесь бандиты?! На эту тему Янушеку было бы что порассказать, но момент показался ему не слишком подходящим.

- Ладно, уж если светить, то давайте все сразу. Пусть думают, что нас очень много, - отчаянно прошептал он. - И не пяльтесь в ту сторону.

Зигмунт пожал плечами, включил фонарик и попробовал вытащить свою удочку. Она, вероятно, за что-то зацепилась, и ему пришлось дернуть посильнее. Одновременно трое друзей тоже зажгли фонарики, и свет достиг дна.

- Ой, там что-то шевелится! - пискнула Шпулька.

- Где?

- Там, в воде! Что-то громадное! О Господи...

Лучи фонариков устремились туда, куда упала первая Терескина лягушка. На дне образовалась какая-то большая разлапистая куча, медленно шевелящаяся и меняющая очертания. Какое-то время все обалдело таращились на это явление.

- Ой, похоже, что это раки, - не веря своим глазам прошептал Янушек.

Тут как раз Зигмунт извлек из воды свою удочку и что-то махонькое и корявое, прицепившееся к лягушке. Над водой это что-то сразу отцепилось и шлепнулось назад в реку.

- О Боже! Рак! - воскликнул парень приглушенным голосом.

Тереска, не трогая своей удочки, направила луч света на приманку. Лягушки совсем не было видно, а на ней и вокруг нее медленно двигались какие-то огромные, темные, бесформенные чудовища.

Подозрительная тишина в лесу, бандиты и прочие опасности моментально вылетели у всех из головы. Раки оказались как нельзя более реальными! Повылазили откуда-то и сейчас прекрасно были видны в прозрачной воде. Множество их собралось возле лягушек. На такой успех ребята даже и не надеялись.

Теперь же перед ними возникла новая жуткая проблема. Добыча не подвела, приманка ей понравилась, и она в огромных количествах копошилась тут, под самым носом, но достать ее не было никакой возможности. О том, чтобы повытаскивать раков удочкой, не могло быть и речи - над водой они сразу же отцеплялись от лягушки и плюхались назад. Самые крупные даже не дожидались, пока их извлекут из реки, и отпадали уже на полпути. Разгоряченный Янушек влез было в речку, чтобы ловить их руками, но из этого ничего не вышло. Вода доходила ему выше колен, и, чтобы достать рукой до дна, нужно было погружаться в воду с головой. А кроме того, мальчишка взбаламутил слой ила у самого берега, который черной тучей поплыл по реке, полностью ликвидируя видимость. Руками ловить было нельзя. Шпулька торжествовала: она оказалась права, вытягивать добычу надо сетью! Ожесточенно переругиваясь хриплым шепотом, светя во все стороны фонариками, спотыкаясь и соскальзывая в воду, участники экспедиции наконец выработали свой метод ловли. Нужно было с величайшей осторожностью приподнять удочку с приманкой и уцепившимися за нее раками, подсунуть снизу сетку и все это хозяйство быстро выбросить на берег. Сеть, закрепленная на шесте, была довольно тяжелой, а отверстие в ней - небольшое. Поэтому требовалась слаженная работа как минимум двух человек. Темнота только усугубляла сложности.

- Пусть кто-нибудь подбросит хворосту в костер, - приказала Тереска. А то почти совсем потух. Ничего не видно!

Никто и ухом не повел. Здесь было слишком интересно. В жутком напряжении, осторожно, почти нежно, Тереска приподняла удочку с болтающейся на конце добычей, Зигмунт со Шпулькой пытались подвести снизу сетку, Янушек светил двумя фонариками. Наконец, сто сорок первая попытка удалась и сетку подняли из воды с раками.

- Есть! - пискнул полуживой от всех этих эмоций Янушек. - Во, классные!

В сетке копошилось четыре многоногих чудища, два побольше и два поменьше. Тереска на глаз прикинула их размеры.

- Судя по тому, что бабушка говорила, два годятся, - критически прошептала она. - А двоих придется выпустить, пусть подрастут.

- Ты что, спятила, выбрасывать таких прекрасных раков! - возмутилась Шпулька.

- Не мы, так бабушка их выбросит. Белено больших, значит, будем брать больших.

- Да их здесь - завались, - поддержал Тереску Зигмунт. - Наловим самых крупных, в чем проблема. Давайте шевелитесь. Теперь другую удочку...

- А этих-то вынуть надо! - нетерпеливо требовал Янушек.

Раки неловко ползали в сетке, и, конечно, опять никто не знал, как с ними обращаться. Теоретически нужно было схватить рака посередине, что позволяло избежать непосредственного контакта с клешнями. Практически же это оказалось совсем не просто, так как клешни - создавалось такое впечатление - торчали со всех сторон и успешно отражали попытки захвата. Все руки тянулись к добыче, но моментально отдергивались. Тут Зигмунт наконец вспомнил, что он в компании самый старший и вообще взрослый, и к тому же мужчина, а не какой-нибудь недотепа, а значит - ничего не поделаешь... Он мужественно сунул руку в сетку и, стараясь зайти с хвоста, схватил твердое, шершавое чудовище. Рак довольно легко позволил себя отцепить и выпутать из сетки.

- Ну, а теперь как? - спросил его укротитель как-то уже не по-мужски беспомощно, отведя руку как можно дальше и застыв в этой не слишком удобной позе. - Что с ним мне делать? Так и торчать тут с ним до конца жизни?!

- Ведро! - вспомнила Шпулька. - Где ведро? Я сейчас!

Она бросилась к речке, зачерпнула воды, намочив при этом только одну ногу, и подсунула брату ведро. Зигмунт с явным облегчением опустил туда недовольное бесцеремонным обращением ракообразное, затем, уже смелее, проделал ту же операцию со вторым.

Янушек, позавидовав его успеху, рискнул, схватил по очереди двух раков поменьше и, широко размахнувшись, швырнул их назад в речку. Тереска посветила в воду.

- Зигмунт, на твоей удочке целое стадо кормится! - восхищенно прошептала она. - А там... Вы только посмотрите!

На первой, сорвавшейся лягушке, клубилась целая гора раков, огромных, прекрасных и гораздо крупнее, чем два уже пойманных. Было их там значительно больше, чем на удочке Зигмунта. Вот бы достать!

- Чем бы ту лягушку подцепить? - озабоченно размышлял Янушек.

- Граблями было бы очень удобно нагребать в сетку, - размечталась Шпулька.

- Где мы тебе грабли возьмем? А если лопатой! Янушек, принеси лопатки! И подбрось веток в огонь, вот-вот погаснет!

Янушек помчался на другой берег. Зигмунт поднял с земли свою сетку.

- Ты приподними удочку, а ты свети! - распорядился он. - Осторожнее! Я попробую подсунуть...

С преогромным трудом удалось извлечь из воды следующие три особи, которые устроили бы бабушку. Лягушка снова была опущена в реку. Зигмунт и девчонки так были поглощены ловлей, что совсем не чувствовали ни ночного холода, ни времени вообще.

Раки вели себя очень осторожно, реагировали на каждое движение, а те, что побольше - самые желанные - отцеплялись сразу же, вместе с удочкой поднимались одни маленькие. Только с четвертой попытки Зигмунту удалось подвести сетку под двух более или менее приличных.

- Надо новую лягушку нацепить, от этой уже почти ничего не осталось, заметила Тереска. - Пусть снова полежит, а мы пошли к той удочке.

- Самые лучшие туда полезли, - напомнила Шпулька, махнув фонариком в направлении противоположного берега. - Мог бы и поторопиться с лопатой...

Янушек все не возвращался, хотя снова разгоревшийся костер свидетельствовал, что он туда добрался и хворосту подбросил. Раки наслаждались новыми лягушками, время от времени попадая-таки в сетку. По размерам добыча была, конечно, неплохая, но даже в подметки не годилась тем ракам, которые столпились у первой лягушки.

- Они скоро разбегутся, - паниковала Шпулька, вглядываясь в кучу у другого берега. - Налопаются - и по домам. Второй раз их уже не соберешь!

- Я этого сопляка придушу! - шипела разъяренная Тереска. - Зигмунт, сходи за ним. То есть не за ним, а за лопатками. Все равно нужно подождать какое-то время...

Зигмунт взял у Шпульки один фонарик и, ни слова не говоря, направился к палатке. Его сестра тем временем с восторгом заглядывала в ведерко.

- Знаешь, сколько их уже? Я посчитала. Шестнадцать!

- Мало. В той куче гораздо больше. И что он там столько времени делает? Умер он, что ли?

***

Янушек не умер, но, по его собственным ощущениям, был весьма к этому близок. Целиком занятый раками, он несся к палатке с одной мыслью: во что бы то ни стало вытащить из реки ту замечательную кучу, копошащуюся на дне! Все предыдущие события совершенно выветрились у него из головы, не выдержав конкуренции с захватывающей и необычной охотой. Поэтому в первый момент, когда из-за палатки, едва освещенной догорающим костерком, что-то неожиданно выскочило, мальчишка только слегка удивился. Он притормозил, ведь все остальные были на другом берегу, и тут вдруг с ужасающей ясностью вспомнил кошмарные события этого дня...

Янушек погасил фонарик и, преодолевая неприятное онемение во всем теле, шмыгнул с тропинки и притаился в кустах. Затем осторожно, ощупью, прокрался вперед, всматриваясь в темноту за палаткой. Какое-то время не было видно ничего, как вдруг он заметил короткую вспышку света уже в стороне. Мальчик сразу понял, что кто-то отдаляется от их лагеря по тропке, огибающей пригорок.

Он вскочил на ноги, подбежал к костру и как можно скорее набросал в огонь сухих веток, нетерпеливо ожидая, когда огонь разгорится и осветит лагерь и частично его окрестности. Вспомнив, что тех людей было двое, несчастный почувствовал, как по спине побежали мурашки. Ведь второй мог притаиться где-то неподалеку.

В своем воображении мальчишка увидел собственный труп, лежащий в темноте между палатками. Затем компанию ему составил второй труп - того, кто первым придет его искать, затем трупы остальных, возвращающихся по очереди... Никто этих трупов не увидит, их всех зароют здесь же, на склоне холма, среди этого мусора, и никто не узнает, когда и почему все четверо сгинули, никто ведь даже понятия не имеет, где они сейчас находятся, разве что дружок... Но толком неизвестно, который это дружок, поди найди его. А значит, лежать им тут до скончания века. И все потому, что он, Янушек, скрыл от других то, что видел и слышал.

В следующее мгновение душа Янушека категорически запротестовала против мрачной перспективы братской могилы на свалке. Ни в коем случае нельзя было этого допустить, тем более что тогда все раки пропали бы! Надо что-то делать - а вдруг не все потеряно и еще можно спастись.

Мальчишка снова подкинул хворосту в огонь и снова подождал. Вокруг было тихо и спокойно, только на другом берегу сверкали фонарики. Разгоревшийся костер придал Янушеку отваги, и он обошел палатку кругом. Никто там не прятался. После короткой внутренней борьбы, чувствуя, что сердце уходит в пятки, он наконец решился, выключил фонарик и отчаянно шагнул в темноту, направляясь в ту сторону, где видел короткую вспышку света.

Испытываемые мальчишкой чувства были весьма сложными. С одной стороны, им двигало любопытство и страшно хотелось собственными глазами увидеть то, о чем он раньше только слышал или читал. С другой стороны, он чувствовал тяжелый груз ответственности за троих его спутников, которые были, правда, старше, но они ведь ничего не знали. Янушек ничего им не сказал, а значит, сейчас должен был проверить... должен был сориентироваться, насколько велика опасность, чтобы в случае чего успеть их предупредить. Он просто обязан это сделать! С третьей же стороны, мальчишку не покидала слабая надежда, что вдруг все совсем не так страшно и что удастся спасти не только свои жизни, но и охоту на раков. Не отказываться же от такой везухи из-за всякой ерунды! С четвертой стороны, его не оставляли неясные, но такие соблазнительные мысли о собственной славе, он сам раскроет кошмарное преступление, сообщит в милицию, приведет на место преступления, все объяснит. Страшно, конечно, жутко, но тем выше его заслуги...

Несмотря на темноту, двигался Янушек довольно быстро, так как местность была ему хорошо знакома. Впереди он услышал какой-то шелест. Остановился, прислушался и двинулся дальше. Медленно и осторожно, пока не заметил слабый свет.

Хотя он был готов ко всему и даже хотел увидеть как можно больше, дыхание все же на мгновение перехватило и двигаться стало тяжело. Кто-то был на том ужасном месте. Тонкий лучик фонарика шарил по склону, шуршал гравий под ногами.

Преодолевая паралич, вызванный страхом, Янушек присел, а затем припал к земле, так как кусты здесь были совсем низкие, а за спиной полыхал костер и его могли заметить на светлом фоне.

Человек на склоне вдруг замер и погасил свой фонарик, постоял немного, как бы прислушиваясь, а затем быстро спустился с холма и углубился в лес. Янушек скорее услышал это, чем увидел, и продолжал ждать в полном напряжении и едва дыша, так как был уверен, что здесь еще кто-то есть. И оказался прав...

Со склона пригорка поднялась вдруг темная фигура и легко, как тень, почти бесшумно направилась за ушедшим в лес. Было в ней что-то такое, отчего у мальчишки мороз пошел по коже.

В одно мгновение он полностью изменил свои планы. Ему уже не хотелось никакой славы. И ни за что на свете он не хотел быть свидетелем того, что могло произойти там, в глубине леса. Перепуганный парнишка не желал уже ничего видеть и слышать, а тем более рассказывать об этом. Пытаясь развернуться на четвереньках на сто восемьдесят градусов, он оперся рукой на что-то, что не было камнем или палкой. В принципе, ему было абсолютно все равно, на что он наткнулся, но правая рука с фонариком сама метнулась вперед, кнопка сама включилась, и луч света уткнулся в это что-то.

Левой рукой Янушек опирался на самый настоящий, почти целый человеческий череп! Не заорал только потому, что напрочь лишился голоса, как, впрочем, и остатков самообладания.

Разыскивающий лопатки Зигмунт издалека услышал топот мчавшихся во весь опор и спотыкающихся ног. Янушек вылетел из темноты запыхавшийся, разгоряченный, с торчащими дыбом волосами. Мерцающий свет костра не позволял, к счастью, хорошо разглядеть его лицо. При дневном свете специфическое сочетание пурпура и зелени обратило бы на себя всеобщее внимание и вызвало бы массу вопросов.

- Где тебя черти носят?! - раздраженно крикнул Зигмунт. - Мы там торчим как идиоты, тебя дожидаемся, а раки разбегаются!

Янушек громко стучал зубами, стараясь прийти в себя.

- Я того... - начал он хрипло. - Хотел посмотреть... Того... Нет ли их там, дальше...

- Зачем тебе дальше, когда здесь полно! Только бы удалось их выловить! Подбрось хворосту и бежим!

Хворосту Янушек подбросил так щедро, что скоро стало светло как днем. На противоположном берегу фонарики теперь были нужны только затем, чтобы освещать дно. Превосходная куча раков на первой лягушке еще держалась, но уже начала понемногу расползаться. Тереске было некогда высказать брату, что она о нем думает, к операции приступили немедленно. В воду влезли втроем, Тереска, Зигмунт и Янушек, к которому при виде громадных раков в значительной мере вернулось душевное равновесие. Едва живая от переживаемых волнений Шпулька светила с берега, Зигмунт медленно погрузил в воду сетку, наклонил ее и поставил боком на дно. Отверстие было немного маловато, чтобы загонять туда раков. Тереска с Янушеком тоже осторожно опустили свои лопатки.

- Ты, свети сюда! - зашипел на Шпульку Янушек.

Луч света лихорадочно заметался, на мгновение осветив берег и торчащий из кустов какой-то предмет. Янушек подвинулся ближе и разглядел, что именно там такое лежит. В голове у него возник еще неясный план, но заниматься сейчас им было некогда.

- Давай! - шепотом сказала Тереска. - Нагребай!

Две лопатки одновременно поддели черную рачью кучу, поднимая при этом со дна клубы песка и ила. Во взбаламученной теперь уже воде ничего не было видно. Вслепую, на ощупь, брат с сестрой нагребали в сетку Зигмунта все подряд. Часть попала куда надо, часть - мимо. Тереска краем глаза заметила какое-то движение на краю песчаной тучи.

- Большой удирает, ты, разиня, два удирают! - яростно зашипела она брату. - Держи их!

Янушек тоже заметил удирающую добычу. Не долго думая он бросил лопатку, выхватил из кустов замеченную там еще раньше драную ивовую корзину, благодаря которой ему в голову пришла поистине гениальная идея и, собрав все свои силы, зачерпнул из-под самого берега огромную кучу того, что подвернулось: песок, ил, какой-то мусор, корешки и наряду с этим двух удирающих раков. Поскольку Зигмунт уже вынул из воды тяжелую сетку и Янушеку теперь некуда было подгребать добычу, он поднапрягся и выкинул на берег свою корзину со всем добром. Вслед за корзиной полетела и сетка прямо под ноги Шпульке, которая нервно скакала у самой воды, размахивая двумя фонариками.

- Куда ты светишь, ни фига не видно! - рассердился выбравшийся из реки Зигмунт. - Кончай слепить!

- Эй, посвети-ка сюда! - отчаянно зашептал Янушек из-под противоположного берега. - Я лопатку потерял! Ой, черт, что-то тут под ногами... Никак ее не нащупаю!

Вконец изведшаяся Шпулька собиралась все сообщить, что волнуется она не только из-за раков. Есть и другие поводы. Что-то здесь происходит, из лесу доносятся какие-то шумы, треск, удары, вроде бы даже стоны, и она жутко боится! Но не успела она поделиться своими страхами, как Тереска, еще стоя в воде, дотянулась до своего фонарика и осветила их добычу. В сетке шевелились три огромных рака, а в куче грязи, наполовину вывалившейся из старой корзины, - два прямо-таки гигантских. Шпулька так восхитилась, что насмерть забыла о беспокоивших ее шумах.

- Давайте их водой обольем, чтобы очистить хоть немного, - предложила она, схватив второе ведро. - Погодите. Янушек, зачерпни воды!

Янушек все еще шуровал в реке, яростным шепотом требуя света. Шпулька подала ему ведерко и фонарик. С раков смыли ил, песок и прочий мусор, после чего Зигмунт осторожно посадил их в ведро. Тереска потребовала, чтобы брат немедленно вылез из воды - и без того всю добычу распугал. Янушек отмахивался от нее фонариком.

- Да погоди ты, - нетерпеливо шептал он. - Не морочь мне голову, у меня тут важное дело!

Лопатку он нашел быстро, а вместе с лопаткой и еще кое-что. На дне нащупал ногой что-то вроде небольшого камешка, но слишком гладкое и круглое, и к тому же очень легкое. Подняв вверх в одной руке фонарик, другой мальчишка шарил по дну, опустив голову в воду и зажмурив глаза. Нашарил массу разных вещей, в том числе и камешек, который и вытащил вместе с горстью песка и прочего мусора. Янушек выпрямился, разжал кулак и прополоскал свою находку, крепко держа ее двумя пальцами. В опускавшемся на дно песке что-то блеснуло. Янушек посветил туда. Маленький блестящий кружочек, заманчиво посверкивая, медленно тонул в воде. Заинтригованный этим сверканием, мальчишка кинул камешек на берег, а сам попытался схватить опускавшийся на дно кружок. Это ему удалось с третьей попытки. Направив луч фонарика в воду, чтобы проверить свои предположения насчет раков, он заметил в одном месте, между корнями деревьев, медленно шевелящиеся клешни.

Янушек выбрался из реки с лопатой, фонариком и полной горстью песку со всяким мусором, страшно довольный и гордый собой.

- Эй, что я вам скажу! - начал он торжественным шепотом. - Я знаю, где они прячутся! В таких норах под корнями. Надо им подсунуть под нос парочку лягушек, притаиться и ждать, пока вылезут! Они там все под корнями!

- Заткнись! Чего разорался! - прикрикнул на него Зигмунт. - Теперь вообще надо подождать, пока все уляжется. Лягушек им дадим, мне не жалко. Но пожалуй, они так скоро не вылезут. Уж слишком мы их переполошили.

- Давайте посидим молча, пусть думают, что нас нет, - предложила Тереска.

Склонившаяся над ведром Шпулька бормотала что-то о крапиве. Янушек присел на берегу и, опустив руку в воду, пытался сполоснуть свою бляшку. Зигмунт насадил новую лягушку на крючок и опустил удочку в реку.

- Все разбежались, - прошептал он озабоченно. - Слушайте, давайте удочки пока оставим и сходим погреемся у костра. А то у меня после этого купания зуб на зуб не попадает.

- Все оставим как есть, красть тут некому, - решила Тереска.

Янушек резко вскочил, открыл рот и выдавил из себя какой-то скрипящий звук, но этим и ограничился. Возражать он не стал, только поставил ведро с раками так, чтобы было видно с другого берега, внимательно огляделся и направился к палаткам.

Греясь у раскочегаренного костра, Янушек наконец смог внимательнее разглядеть свою находку.

- Эй, что я вам скажу! - воскликнул он вдруг, оживившись. - Я, кажется, что-то нашел! Блестит! Похоже на деньги!

- Ты что? - заинтересовалась Шпулька. - Никак два злотых нашел?

- На два злотых не похоже, какая-то старая обгрызенная монетка. Поглядите!

Мальчик протянул ближе к огню раскрытую ладонь, на которой лежал маленький, не очень правильной формы кружочек, отливающий темно-желтым светом. Тереска взяла его в руку.

- И правда, старая монета, - удивилась она. - Где это ты нашел, в реке?

- В реке, на дне, в песке.

Зигмунт взял у Терески кружочек, тщательно обтер о рукав свитера и взвесил на ладони. Подбросил пару раз, а затем уставился на него с внезапным интересом.

- А ну-ка посвети мне сюда! - потребовал он. - Вот так штука! Слушайте, да ведь это похоже на золото...

- Что?!! - воскликнул Янушек с непонятным для остальных ужасом. Вскрикнул и умолк, застыв на месте. Кажется, он понял... Ну, может, еще не до конца, но начал понемногу понимать.

- Провалиться мне на этом месте, золото! - убеждал Зигмунт. - На бронзу не похоже, медь бы вся позеленела. Тяжелое и блестит. А ведь в воде лежало.

Тереска схватила монетку и внимательно разглядывала ее, светя фонариком.

- Знаешь, а ты, пожалуй, прав, - констатировала она удивленно. Похоже, что очень древнее. Что-то на нем вроде написано, но совсем стерлось, не разберешь.

- С одной стороны, похоже, крест... И в самом деле выглядит как золото!

- Вот, пожалуйста, нашел сокровища! - обрадовалась Шпулька. - Сплошное везение: и раки, и деньги. Настоящая речка с сокровищами!

Янушеку в голову полезли разные мысли, от которых ему становилось то жарко, то холодно.

- Тихо вы! - сердито зашипел он на остальных. - Нечего этим тут размахивать, как транспарантом на демонстрации! Дайте, я лучше спрячу!

- Подожди, дай еще посмотреть!

- Потом. Дома будешь смотреть сколько влезет, еще надоест. И вообще ничего особенного, ерунда всякая!

- Спятил ты, что ли? - удивилась Тереска, так как Янушек говорил очень странно, то повышая, то понижая голос. Получалось, что одни слова он выкрикивал во все горло, а другие едва шептал. - Чего орешь-то?

- Тихо! - гаркнул Янушек, что явно противоречило его собственным крикам. - И охота тебе со всяким мусором возиться! Там раки уже всех лягушек сожрали, а ты тут отвлекаешься по пустякам!

Шпулька вскочила со своего пенька.

- О Господи! Он прав! Раки!..

- С головой у него не все в порядке, но раки и в самом деле могли уже повылазить, - заметил Зигмунт, поднимаясь с места, не меньше Терески озадаченный странным поведением мальчика. - Надо проверить.

Вокруг лягушек на удочках шевелились черные чудовища. Было их меньше, чем раньше, но добычи в ведре понемногу прибывало. Шпулька совсем потеряла голову - с одной стороны, из-за крапивы, а с другой - из-за тесноты. По ее мнению, ракам в одном ведре было тесно и их следовало разделить и перебазировать во второе. Но перебазировать осторожно, а не просто перелить, чтобы не покалечить! В Варшаву их надо доставить в целости и сохранности! А отсутствие крапивы им явно повредит!

Зигмунт был категоричен.

- Второго ведра ты сейчас не получишь, и не мечтай. Иначе нечем будет воду черпать. Завтра переложим, ничего с ними не случится.

- Солнце встает в пять, - желчно добавила Тереска. - В полпятого уже светло, можешь отправляться за крапивой. А до половины пятого уж как-нибудь твои дорогие раки перезимуют.

Ловлю кончили только тогда, когда добыча совсем перестала появляться, то есть около двух часов ночи. Двадцать восемь раков шебуршилось в тесном для них ведре с водой. Бабушка говорила о нескольких дюжинах. Несколько это минимум три, а три дюжины - это тридцать шесть штук, значит, наловили мало! Без особых дискуссий трое членов экспедиции решили остаться в этом чудесном месте еще на сутки. Четвертый член - Янушек - сидел тихо, не вмешивался и в принятии решения на всякий случай не участвовал...

Не забывшая о своих крапивных переживаниях Шпулька проснулась первой. Стояло свежее, прохладное и солнечное утро. Девчонка выбралась из палатки, поспешно оделась и заглянула в ведерко, где раки, еще живые, давились в жуткой тесноте. Прихватив нож и тряпку, чтобы не обжечь руки, она направилась на другой берег, к болотцу, вокруг которого густо росла столь желанная крапива.

Срезала ее Шпулька с большим энтузиазмом, воображая, как обрадуются несчастные раки, и укладывала на землю в большой букет, чтобы легко было затем нести, обернув тряпкой. Девчонка постепенно продвигалась в глубь болотца, осторожно ступая по влажной, черной, пружинящей тропинке. В нескольких метрах впереди она заметила замечательный куст прекрасной, свежайшей крапивы, поспешила к нему, срезала огромный пук и оценивающе посмотрела на дело своих рук. Если сложить вместе этот и тот пучок, лежащий на краю болотца, то, пожалуй, хватит. Осторожно обернув концы стеблей тряпкой, девчонка подняла свой букет и тут услыхала какой-то шелест.

Целиком поглощенная мыслями о крапиве, Шпулька совсем позабыла о своих вчерашних страхах. Раздавшийся у нее за спиной громкий и такой неожиданный шорох заставил ее похолодеть. В глубине души она еще надеялась, что это может оказаться какое-нибудь совсем безвредное животное: белка или маленькая мышка. Пусть даже большая мышь.

Из кустов вслед за шорохом донеслось кряхтение и вроде бы стон. Ветки закачались, раздвинулись и выглянуло...

При виде того, что выглянуло из зарослей, у Шпульки отнялись ноги. Какое-то время оба стояли замерев и уставившись друг на друга. Потом несчастную девчонку прорвало...

***

Мирно спящая в палатках троица вскочила и, путаясь в одеялах, вылетела наружу, перепуганная и совершенно сбитая с толку. По всему лесу громким эхом несся дикий крик, полный ужаса. Крик этот не только не прекращался, но явно приближался к лагерю.

- Черт побери, что стряслось? - пробормотал обалдевший Зигмунт.

- Боже правый! - только и успела воскликнуть Тереска.

По мосту неслась Шпулька, с развевающимися волосами и совершенно безумными глазами, сжимая в руках огромный веник крапивы и продолжая орать изо всех сил. Но поскольку этих сил явно оставалось все меньше, эффект был уже не тот. Крик звучал все более хрипло и понемногу переходил в стон. Девчонка добежала до палатки и кинулась брату на грудь, заехав ему по физиономии своеобразным букетом.

- Там... - стонала она весьма неконкретно, но очень проникновенно. Там!.. Вылезло!.. Там!..

Обладая хорошей реакцией, Зигмунт успел в последний момент увернуться и поэтому получил крапивой не прямо по лицу, а только по уху. Слегка ошарашенный неожиданным нападением, он попытался отобрать у сестры жгучую метлу, но та сжимала ее мертвой хваткой. Зигмунт вышел из себя и заорал:

- Брось это сейчас же! Кому говорю! Эй, вы! Не стойте столбом! Заберите у нее этот веник!!!

Тереска с Янушеком, придя в себя, кинулись ему на помощь. Совместными усилиями удалось наконец вырвать у Шпульки крапиву и отцепить ее от брата. Совсем сникнув после пережитого шока, девчонка без сил опустилась на землю и не в состоянии была что-либо объяснить.

- Наверное, она что-то увидела, - догадалась Тереска. - Интересно, что именно. Надо ей воды дать.

- Кричала, будто там что-то вылезло, - вспомнил Янушек. - Может, уж?

Зигмунт рассердился не на шутку.

- Воды ей надо на голову вылить. Хорошо еще не с ножом примчалась!

Шпулька подняла голову и беспомощно развела руками.

- Потеряла... - жалобно прошептала она.

- Что потеряла?

- Нож. У меня был нож. И нет... Потеряла.

- Слава тебе, Господи! - с благодарностью выдохнул Зигмунт.

- А что, - согласилась Тереска, доставая термосы. - Пырнула бы тебя как пить дать...

- Эй, ты, а что там вылезло? - настаивал на выяснении Янушек. - Что это было-то?

Шпулька вздрогнула и выплеснула на себя половину чаю, только что заботливо поданного ей подругой. Зигмунт тем временем извлек из палатки аптечку и смазывал салициловым спиртом свое несчастное ухо и часть щеки, бормоча ругательства. Янушек с беспокойством поглядывал то на Шпульку, то на болотце...

- Скажет она наконец, что там было, или нет? - требовал он ответа. Дайте ей минеральной воды, или этого спирта, или йода, чего угодно, только пусть говорит!

- Вот именно! - сердито поддержал его Зигмунт. - И если это и в самом деле был уж, я сам ее убью!

От обиды к Шпульке вернулись силы.

- Дурак! Какой уж?! Там было привидение!

На привидение все отреагировали дружно и совершенно однозначно, что окончательно поставило Шпульку на ноги как в переносном, так и в прямом смысле. Она поднялась с земли, самостоятельно напилась минералки, теперь уже лишь слегка постукивая зубами, и приступила к объяснениям.

- Сейчас-то я понимаю, что из кустов выглянула человеческая рожа, говорила она, передергиваясь от отвращения. - Но на человека это было мало похоже. Говорю вам - настоящее привидение! Сине-зеленое, в кровоподтеках и ссадинах, в грязи, и не знаю, в чем там еще! Как труп, который встает из могилы. Живой человек так выглядеть не может! И еще эти спутанные лохмы!..

- Пьяница какой-то, - пренебрежительно констатировал Зигмунт. - Спал себе в лесу, проснулся, и еще неизвестно, кто кого больше испугался, ты его или он тебя.

- А ты такой крик подняла, что он с перепою мог и от инфаркта умереть, - с явным осуждением добавила Тереска.

- И совсем не пьяница, - стояла на своем Шпулька. - Там вчера кого-то убивали. Я сама слышала.

- Я считаю, надо пойти и посмотреть, - включился в разговор Янушек, до сих пор хранивший молчание.

- Пойти все равно придется. Она там нож потеряла. Надо найти.

Все помолчали, вспоминая ночные шумы и стараясь сообразить, на что это было похоже.

- Я точно уверена, здесь что-то нечисто! - с горечью заявила Шпулька. - Всегда вокруг нас что-то происходит! Машина ночью приезжает, морда стонет в кустах, а этот еще и золото в речке нашел. Я здесь с ума сойду!

Янушек как-то загадочно кашлянул. Тереска и Зигмунт посмотрели на него, а затем переглянулись. У обоих одновременно возникло смутное подозрение. Ночью мальчишка надолго исчезал без всякого разумного объяснения, а потом вел себя весьма странно...

- Я считаю, мы должны пойти и посмотреть, что там такое с этим привидением, - категорически заявил Янушек. - Я не хочу ничего такого сказать, но, возможно, что-то все-таки происходит. А если происходит, надо выяснить, что именно!

Замечание показалось настолько верным, что с ним согласилась даже Шпулька, для которой болотце было последним местом в мире, куда она хотела бы наведаться. С другой стороны, она ни за что не осталась бы одна в лагере. В результате уже несколько минут спустя вся компания топала по черной, пружинящей тропинке. Державшаяся в арьергарде Шпулька издалека ткнула пальцем в заросли кустарника.

Здоровенный пук крапивы лежал там, где его оставили, а нож - чуть дальше на тропинке. Поднял его Зигмунт, шедший во главе колонны. Он подошел к кустам, раздвинул их и заглянул внутрь. Шпулька прибегла к своему вернейшему средству от страха - зажмурила глаза.

В кустах не оказалось никакой морды, никакого пьяницы и никакого привидения. И тем не менее никто и не подумал утверждать, что Шпульке все померещилось. На этом месте явно что-то произошло. Свидетельствовали об этом поломанные и примятые ветки, взрытая земля, какие-то клочья и вытоптанная трава. Кто-то здесь боролся, полз, или кого-то волокли.

- Удрал, - заметил Янушек с явным облегчением и в то же время с сожалением. - Значит, живой.

- От ее воплей и мертвый бы удрал, - проворчал Зигмунт, вылезая из кустов.

Тереска вслед за ним заглянула в заросли и оценила следы.

- Для одного человека - слишком уж большой разгром, - сделала она вывод. - Разве что он тут бился в припадке эпилепсии или брейк отплясывал. Похоже, что этих губителей природы было как минимум двое.

- Ясно - двое. Подрались по пьянке. Только и делов. Главное, что убрались ко всем чертям на своих двоих и можно за них не волноваться. Что теперь?

Шпулька, успокоенная отсутствием страшной морды, полностью пришла в себя и направилась назад к дороге и речке.

- Я бы сейчас изучила окрестности при дневном свете, - весьма разумно заметила она. - Вчера в потемках я сто раз в воду соскальзывала. Может, мы не в самом удобном месте ловим? Надо поискать что-нибудь получше.

- Правильно, - поддержала Тереска. - Чтобы был нормальный подход к воде...

На месте, где прошлой ночью Янушек выбросил на берег свою добычу, вокруг перевернутой дырявой ивовой корзины валялись в рассыпавшемся по траве песке какие-то черепки и всякий мусор. В лучах яркого солнца что-то поблескивало. Янушек, вместе со всей компанией направлявшийся к берегу, мельком взглянул на все это, затем вдруг остановился, присмотрелся повнимательней и свернул к корзине. Наклонясь над кучей песка и мусора, он принялся тщательно ее изучать.

- Эй, вы! - вдруг закричал он таким голосом, что все сразу обернулись. - Чтоб мне лопнуть!!!

Среди черепков разбитого горшка, в корзине и вокруг нее разбросано было множество маленьких, не правильной формы кружочков и что-то вроде блестящих бусинок. Кружочки в основном были черные, но кое-где поблескивали и золотистые.

Все молча уставились на эту находку. Тереска первой пришла в себя, присела, порылась в куче песка, извлекла несколько бусинок и старательно протерла рукавом свитера парочку кружочков...

- Клад! - заявила она торжественно. - Смотрите, самый настоящий клад!

- Какой клад? - недоверчиво переспросил Зигмунт. - Эти дешевые бусики и черные железки?

- Ты совсем дурак, что ли? Ведь это же деньги! А что черные, так наверняка серебряные.

- Это же надо! - прошептала Шпулька.

Все присели и - начали выбирать и очищать от песка металлические кружочки и бусинки, бережно укладывая их на двух больших листах лопуха. Шпулька отползла дальше всех и заметила, как чуть в стороне в траве что-то блеснуло. Кинувшись туда, она обнаружила округлый, слегка сплющенный камень, очень легкий и прозрачный, с дыркой посередине. Ее восхищению не было предела.

- Смотрите, это же янтарь! И какой большой!

- Это от разорвавшегося ожерелья! - воскликнула Тереска.

- На него я как раз ночью и наступил, - заявил Янушек. - Такое что-то было круглое и легкое, вот и захотелось посмотреть, что именно.

- Бедный человек, вместе с деньгами спрятал свое единственное сокровище...

- А может, совсем наоборот, скупердяй, мало того, что деньги зарыл, еще у жены и бижутерию отобрал...

Теперь уже не было никаких сомнений. В мокром песке лежал самый настоящий клад, извлеченный из реки заодно с раками. Раньше он находился неподалеку от первой Терескиной лягушки у противоположного берега, многие годы подмываемого рекой. Наверняка упал в воду вместе с оползающей землей и был извлечен при помощи ивовой корзины.

- О Господи! А горшок-то? - вдруг спохватилась Шпулька. - Горшок-то тоже старинный! А мы, варвары, разбили его!

- Успокойся, он уже был разбитый, - утешил ее Зигмунт. - Во всяком случае, как минимум треснутый, ведь одну такую штуковину Янушек нашел отдельно на дне.

- Давайте хоть черепки соберем!

- Пожалуйста, можем и пособирать, а знаете что? Течение здесь слабое, вдруг еще что осталось? Предлагаю поискать на дне!

- Иголку в стогу сена, - проворчал Янушек. - Думаете, это так легко?

- Конечно, поищем! - с энтузиазмом откликнулась Тереска. - Возможно, там еще что-то есть. Это же наше национальное достояние!

Янушек начал все сильнее волноваться. Он понял, что пора наконец принять решение. Нельзя больше ничего скрывать и тем самым подвергать опасности четырех человек, в том числе и самого себя. И без того приходится удивляться, что они еще живы...

- Эй, вы, послушайте, - начал он отчаянно. - Не особенно-то разгоняйтесь. Мне нужно вам что-то сказать.

Трое беззаботных подростков, обрадованные находкой и ничего не подозревающие, с интересом взглянули на мальчишку: что он там еще припас? Янушек поднялся, огляделся по сторонам и снова присел: ближе к земле казалось как-то безопаснее. По его виду было ясно, что дело нешуточное.

- Уж лучше я вам скажу, что здесь происходит. Но при одном условии. Я это еще вчера узнал.

- При каком условии? - строго спросила Тереска.

Янушек уселся поудобнее.

- При условии, что не помчитесь сразу в панике домой. Дайте слово, что мы останемся здесь до завтра и наловим побольше раков, что бы ни случилось!

- Ничего подобного, остаемся, даже если до смерти испугаемся, категорически заверила брата Тереска. - А уж теперь-то тем более - не только раки, но и клад в придачу...

- Заткнись ты наконец и перестань звонить! - рассердился Янушек. Только от тебя и слышно: клад, клад! Место здесь опасное, нечего орать. Я видел и слышал и знаю!

- Ладно, - примирительно сказал Зигмунт, понижая голос. - Мы согласны на все условия, даем слово, что останемся, а теперь рассказывай! Что ты знаешь?

- Тут бандиты орудуют, - зловеще объявил мальчишка. - Настоящие убийцы. Пришили кого-то, вырыли могилу и потом засыпали... Прямо на моих глазах, вон там, с той стороны холма. Да еще не одного, а нескольких, тут везде скелеты валяются. Настоящий "Пейзаж после битвы"! Вчера тоже пытались одного прикончить, но не знаю, удалось ли, я до конца не смотрел. Теперь-то я знаю, в чем дело, на этот клад нацелились. Так что лучше не показывать, что мы ищем, а то и нас поубивают как пить дать.

Какое-то время все переваривали услышанное.

- Ты явно спятил, - заявила наконец Тереска. Янушек жутко обиделся.

- Сама ты спятила, и вовсе я не спятил. Я собственными глазами все это видел и слышал, что они говорили. Один другому сказал, что надо хорошенько утрамбовать, а то, не дай Бог, кто это захоронение найдет!..

- Сказали "захоронение"?

- Захоронение, именно так.

- Погоди-ка, - задумчиво произнес Зигмунт. - Скелеты, говоришь, значит, уже старые. Давно лежат. А посвежее ничего не было?

- Не знаю, я не с самого начала смотрел. Свежее, наверное, уже закопали. И еще говорили, что надо тут одного такого убрать, а то донесет. Может, как раз его ночью и убирали. Один другого подкарауливал и крался потом по лесу. Это я точно видел...

Янушек вдруг немного замолчал и, вспоминая свои ночные приключения, со страхом поежился.

- И скелеты видал, - продолжал он свой веселенький рассказ. - Можете и вы посмотреть, вон там, в кустах лежат. А машина приехала, и что? И конец. Не уехала...

На этот раз молчание было более продолжительным.

- Не нравится мне это, - вдруг заявил Зигмунт. - И правда, что с этой машиной? Кто-нибудь мотор слышал?

Остальные трое отрицательно покачали головами.

- Мы могли спать, - продолжала сомневаться Тереска. - Я не хочу сказать, что в этой стране никто никого не убивает, но все-таки... Если и прикончили какого-то доносчика, должны были и машину ликвидировать. Они же нас видели, мы тут с фонариками носились, и костер горел. Может, поджидали, пока мы заснем...

- Надо проверить! - решительно заявил Зигмунт. - Пошли!

- Куда ты хочешь идти? - испугалась Шпулька.

- Туда, где мотор работал. Это недалеко, на том берегу. Прочесываем лес цепочкой, если кто увидит - крикнет остальным. Ищите следы шин, земля влажная, должны были отпечататься. Ну, двинулись!

Таинственную машину обнаружили почти сразу в нескольких десятках метров на заросшей лесной дороге. Внутри никого не было, дверцы - заперты. Осмотрели автомобиль весьма тщательно, хотя главный его недостаток сразу бросался в глаза - стоял на двух колесах, остальные заменяли подпорки из сучьев и камней. Два же имевшихся в наличии колеса оказались совершенно спущены. В данной ситуации трудно было определить, почему машина не уехала - то ли потому, что хозяина прикончили, то ли потому, что не на чем было.

- Ну, и что теперь? - спросила Тереска.

- Теперь я бы позавтракал, - спокойно ответил Янушек.

- Ну, знаешь!... - возмутилась Шпулька. - Тут такое творится, убийства, могилы, а ты есть хочешь?!

- Ну и что, что убийства и могилы? Конечно, хочу, я-то еще пока живой!

Зигмунт во время этой перепалки хмуро изучал местность вокруг пострадавшего автомобиля. Он заметил нечто, ускользнувшее от внимания остальных. В одном месте кусты были поломаны, а трава взрыта. Следы вели в глубь леса, как будто кто-то, не разбирая дороги, ломился сквозь заросли, падая и круша все на своем пути, а возможно, продирались и двое, боровшиеся друг с другом. Что касается всевозможной борьбы и прочих восточных единоборств, тут Зигмунт собаку съел и мог бы работать экспертом. Очень все это подходило к тому месту, где Шпулька увидела дикую морду. Один, похоже, бежал, а другой пытался его задержать и нагнал-таки у самого болотца...

Парень уже совсем было собрался поделиться с остальными своими наблюдениями, но передумал и решил не нагнетать паники. В этих местах творилось явно что-то необычное, и хоть никаких трупов не нашли, это вовсе не означало, что противники мирно разошлись, веселые и довольные. Одного из них видела сестра, а другого, возможно, хорошенько утрамбовали на склоне холма... Не стоит обсуждать эти подробности с двумя девчонками и одним сопляком, а надо просто сообщить в милицию, только не сейчас же! Иначе всякая возможность наловить еще раков будет исключена...

Вот таким образом, помимо разницы в возрасте и жизненном опыте, Зигмунт пришел к тем же самым выводам, что и Янушек, и принял практическое решение. Подойдя к стоявшим у машины членам рачьей экспедиции, он поддержал предложение Янушека:

- Позавтракать можно, почему бы и нет. И так мы тут ничего не выстоим. Давайте вернемся к палаткам и там подумаем, что делать дальше. Только по пути я бы дипломатично пособирал сокровища.

- Дипломатично - это как?

- Ну, так... Как можно незаметнее.

Дипломатично собранные и старательно завернутые сокровища спрятали в палатке девчонок. Тереска занялась костром, Шпулька с Янушеком осторожно перекладывали раков, выстилая им ведро крапивой. Зигмунт открывал консервные банки и нарезал хлеб. В атмосфере чувствовался, может, немного и неприятный, но зато такой возбуждающий запах опасности, очень контрастировавший со спокойным и полным солнца пейзажем.

Собирая вокруг хворост, Тереска наткнулась вдруг на какой-то предмет не деревянный. Она уже хотела отбросить его в сторону как не годящийся на растопку, но не сделала этого. Форма предмета что-то ей смутно напоминала. Девчонка никак не могла вспомнить, где она такую штуковину уже видела и что это вообще такое. Рассматривая находку и напрягая память, она повела взглядом вокруг, заметила другой странный предмет и тоже подняла его с земли...

Зигмунт быстро прикрыл кастрюлю, куда как раз вываливал тушенку, так как Тереска вскочила так резко, что в посудину посыпалась земля.

- Слушайте, здесь кто-нибудь, копал? - взволнованно спросила она.

- Дергаешься, и всякая дрянь летит, - недовольно ответил Зигмунт. - А потом будет на зубах хрустеть. Кто что копал?

- Здесь. Здесь, я спрашиваю, кто-нибудь что-нибудь копал? Землю тут кто-нибудь рыл?!

- Ясно, копали. Что за вопрос? - недовольно отозвалась Шпулька, оторвавшись от ведер с раками. - Мы с Зигмунтом тут как лошади вкалывали. Ты что, не заметила, здесь же склон, а палатки стоят ровно. Не само же выровнялось?!

Тереска казалась чем-то очень возбуждена, похоже, какой-то неожиданной догадкой. Она перевернула термос, задумчиво подняла его и отставила подальше.

- Я, конечно, не уверена... Знаете, я бы сходила посмотреть на эту могилу. Мне кажется... Может, и не правильно... Я бы сходила к этому захоронению.

Все недовольно на нее уставились. В глазах Шпульки появилась к тому же легкая паника.

- Прямо сейчас? - поморщился Зигмунт. - А завтракать когда же?

- Чихала я на завтрак. Завтрак не убежит.

- Могила тем более!

- Осматривать могилы на голодный желудок очень вредно, - авторитетно изрек Янушек. - И эти скелеты... Один меня чуть не укусил. Потом аппетит совсем пропадает. Я могу туда пойти, пожалуйста, но только после еды.

- Не уверена, что могила хороша на десерт, - с сомнением заметила Шпулька. - Неужели нельзя хоть минутку посидеть спокойно?

- Они правы, - согласился Зигмунт. - Не тряси в кастрюлю всякую пыль. Далась тебе эта могила. Ты что-то придумала?

Тереска не хотела ничего говорить. Костер она развела моментально, поставила кастрюлю на сильный огонь, не обращая внимания, что та тут же закоптилась, сунула Янушеку ложку и велела есть быстрее. Шпулька со своим котелком пристроилась рядом с подругой.

- Даже помешать толком не могла, - обиженно заявила она. - Половина совсем холодная.

Она вдруг замолчала, так как заметила предмет, который Тереска тщательно очищала о собственную блузку.

- Как это? - произнесла Шпулька, совершенно ошарашенная. - Откуда ты?.. Ведь это...

Ни слова не говоря, Тереска подала ей предмет, уже очищенный от земли и пепла, а затем и другой, поменьше, также весьма непрезентабельный, похожий на кусок старого железа. Шпулька положила свою ложку прямо на траву, даже не заметив этого. Схватив обе штуковины, она молча принялась рассматривать их, затем вопросительно взглянула на подругу. Та несколько раз энергично кивнула головой. Шпулька поспешно поднялась.

- Знаете, - в голосе ее звучало странное оживление. - Я бы пошла взглянуть на эту могилу...

Потрясенный Янушек, ничего не понимая, смотрел, как его сестра с подругой упали на колени в указанном месте и принялись лихорадочно разгребать землю руками. Вставать у могилы на колени было обычаем повсеместно принятым, но никто при этом не пытался докопаться до покойника и тем более с таким энтузиазмом, да еще голыми руками. Зигмунт, похоже, о чем-то догадывался и смотрел на это неожиданное помешательство девчонок с явным интересом. Тереска со Шпулькой, как настоящие терьеры, рылись в земле, убирая так старательно утрамбованный вчерашними злоумышленниками слой земли. Наконец они, похоже, до чего-то докопались и начали друг другу что-то показывать. Тереска поднялась на ноги с сияющими глазами, горящими щеками, вся перепачканная. По мнению Янушека, она сама выглядела, как вставшая из могилы.

- Ты, кретин безмозглый, - обратилась она к брату, причем смысл ее слов явно противоречил торжественному тону, которым они произносились. Захоронение он, видите ли, нашел, темнота необразованная! Конечно, же, захоронение! Эти люди обнаружили доисторическое погребение. И никого они не убивали. Скелеты здесь уже многие века лежат!

- Историческое, - поправила, правда, без особой уверенности Шпулька, тоже поднявшаяся на ноги и выглядевшая не лучше подруги. - Скелеты не сожженные, по-моему, это первые века...

Тереска задумалась.

- Возможно... Да что ты мне говоришь! Такие захоронения существовали еще в неолите...

- Не станешь же ты утверждать, что это неолит?

- Спятила! Тут явно бронзовый век. Вот взгляни на эту пряжку, а может, еще какое украшение, уже второе. Первое я у лагеря нашла! А вот та штуковина, похожая на конец чего-то этакого, может скипетра. Вы же сами это вырыли, когда выравнивали...

- И все-таки оно не такое уж древнее, мне так кажется, - стояла на своем Шпулька. - Спорить не буду, неолит неолитом, но это, пожалуй, уже христианство!

- Вполне возможно. Я, правда, особой разницы между веками не вижу, что первый, что пятый... А вот этот узор - другой! На что-то он похож, никак не могу вспомнить...

Зигмунт, с большим интересом прислушивавшийся к этой научной дискуссии, взял у девчонок плоский предмет с неровной поверхностью. Разобрать, что собой представляет узор, образованный этими неровностями, казалось невозможным. Парень с сомнением оглядывал склон пригорка.

- Ты уверена? - спросил он осторожно. - И как ты тут что-то различаешь? Я бы ни в жизнь не заметил.

- Да мы этого насмотрелись до отвращения, - вмешалась дрожащая от возбуждения Шпулька. - В самом конце учебного года нам реферат задавали о древних славянах. Мне все эти раскопки по ночам снились. По музеям нас водили и все показывали.

- Даже то, что было в запасниках, еще не разобранное, - добавила Тереска. - Мне бы только кусочек гребня найти или поясной пряжки, сразу эпоху определю. Вот почему мне кажется, что здесь что-то другое, не похожее на то, что мы видели. Но в то же время знакомое! Я уже совсем голову сломала, никак не могу определить, какой же это период!

Зигмунт уважительно посмотрел на девчонок. На перепачканном землей лице Шпульки отражалось абсолютное блаженство.

- Древнее погребение, - с восхищением шептала она. - И как минимум тысячелетней давности. Наконец-то нам удалось найти хоть что-то ценное! И настоящее...

- А ты думала, что все это туфта и фотомонтаж? - недовольно спросил Янушек, слегка разочарованный превращением места серьезного преступления в какой-то там труплявый мавзолей. - Что они сами фабрикуют это старье и проают в музеи?

Мальчишка подошел поближе и, оборвав свои замечания об археологах, быстро наклонился и поднял что-то с земли, рассыпанной под кустом.

- Эй, смотрите, а это, случайно, не наконечник стрелы? Точно вам говорю - самый настоящий наконечник!

Потрясающее археологическое открытие оказалось самой что ни на есть реальностью. Взрытый пригорок таил в себе истинные сокровища, правда, в безобразнейшем состоянии. Достаточно было чуть копнуть землю, чтобы обнаружить фрагменты скелетов, отдельные кости, множество наконечников и дротиков и прочие древности, грязные, заржавевшие, не пощаженные временем, но, вне всякого сомнения, чрезвычайно ценные и древние, которые трудно было идентифицировать. Таинственные злоумышленники перерыли большую часть холма, разбросав вокруг то, что не представляло для них интереса, а затем, по-видимому, сгребли все назад и утрамбовали. Найденный Янушеком череп тоже был отброшен за ненадобностью и откатился в кусты, причем никто даже не потрудился его поискать, чтобы зарыть назад.

- Ну и ну! - с восхищением произнес Зигмунт. - Чтоб мне провалиться, вот это находка! Интересно, а что в этих местах такое было, я имею в виду в историческом смысле?

Тереска лихорадочно попыталась вспомнить.

- В том-то и дело, что вроде бы ничего. Римские влияния, конечно, могли сюда проникать, но, скорее, слабо... О миграциях древних народов в этих краях я ничего не слышала... Торговые пути проходили южнее, никаких великих сражений... О раскопках в этом регионе вообще не известно...

- А захоронение - есть! - прервала рассуждения подруги Шпулька. - И это лучшее доказательство, что здесь что-то было! Прямо чудо какое-то! После стольких усилий и поисков так просто найти...

- Ничего себе просто! - обиженно фыркнул Янушек.

- Что значит, после стольких усилий? - с подозрением спросил Зигмунт. - Как-то я до сих пор не замечал, чтобы ты носилась по родному краю в поисках археологических древностей. И с лопатой ни разу тебя не видел. После чьих это усилий?

- Наших, конечно! Хорошенькое дело, не замечал. Я же тебе сто раз рассказывала! Она меня впутала в жуткую уголовщину, и все каникулы мы с этим делом возились, между прочим, с опасностью для жизни! Я-то думала, что речь идет о настоящих сокровищах, памятниках старины, и только поэтому согласилась. Думала, хоть что-то удастся вернуть, ведь у нас столько всего разворовали, столько уничтожили! А потом оказалось, что это была сплошная ерунда, золото всякое, доллары, да разные довоенные побрякушки...

- А, помню, что-то ты об этом говорила. И впрямь золото, доллары и довоенная бижутерия - это, конечно, ерунда, я бы даже сказал, просто дрянь. Только ты рассказывала тогда о каких-то там аферах, а не о древностях.

- Мы и вправду думали, что найдем настоящие предметы старины, вздохнула Тереска. - Знаешь, ведь в других странах музеи прямо ломятся, а у нас что? Фиг с маслом! Юрек говорил...

- Какой Юрек?

- Мой двоюродный брат. Говорил, что в Копенгагене целый этаж в музее одни ложки. Понял? Тысячи ложек! Миллионы...

- А ножи и вилки? - вдруг заинтересовался Янушек.

- Что? Отстань. Вилка появилась только в четырнадцатом веке. А тетя говорила, что в Лувре есть галерея длиной в целый километр, а в ней - одни только мелкие предметы повседневного использования! И украшения! А у нас что?

Обсуждаемая тема всегда ужасно волновала Тереску. Девчонка горячо переживала из-за ущерба, понесенного страной в результате многочисленных войн и прочих исторических катастроф, и мечтала придумать какой-нибудь необыкновенный способ, который помог бы хоть частично восполнить национальные потери.

- Здесь нельзя больше ничего трогать. Для археологов страшно важно, где что лежит и каким образом. Тут и так вон какое безобразие учинили. Надо им немедленно сообщить!

- Кому?

- Археологам, конечно! Зигмунт, бери велосипед и дуй в первую попавшуюся деревню прямиком в милицию. У них узнаешь, где здесь ближайший музей.

- Погоди, погоди! - вмешался Янушек. - Ишь какая прыткая! Он еще, чего доброго, сразу найдет. Они сюда примчатся, и что тогда?

- Как что? Очень хорошо! Они и должны примчаться!

- Ага! Разбежалась! А раки?

- Что раки?

- Ты совсем от радости сбрендила! Мало того что нас прогонят, еще и всю живность распугают! О том, чтобы ловить, и не мечтай тогда! А еще хуже, того и гляди, сами все выловят. Я тут о всякие там исторические черепа спотыкаюсь как последний идиот, рискую, а вы хотите все профукать?!

- О Господи! - вздохнула Шгщулька.

- А он, пожалуй, прав, - озабоченно согласился Зигмунт и вдруг спохватился. - Погодите, а кого ты, собственно, собираешься информировать обо всем этом? Ты считаешь, они сами ничего не знают? А кто же тогда здесь копал?

- Уж никак не археологи!

- Откуда ты знаешь?

- Ну, ты даешь! Разуй глаза! Не видишь, что здесь творится? Ученые действуют осторожно и аккуратно... А здесь какой-то вандал рылся. Настоящий варвар! Может, искал здесь что-нибудь или, наоборот, зарывал поглубже... Он ведь вернуться может и рыться дальше, тогда уж точно все перепортит!

- Поэтому я и считаю, что надо предупредить археологов.

- А раки? - снова напомнил Янушек.

Раздираемая противоречивыми чувствами Шпулька уселась на землю. Зигмунт задумчиво смотрел по сторонам.

- Не понимаю я этих типов, - сердито сказал он. - Запакостили все вокруг, черт бы их побрал. Что они тут раскапывали - непонятно, что тайком зарывали - тоже. Один за другим следил, машину бросили на дороге, разделали тут одного под орех... Ничего не понятно!

- Вот именно. И неизвестно, что им еще в голову взбредет. Раз здесь, что-то происходит, нельзя допустить, чтобы пострадали культурные ценности. Это наши родные ценности нашей родимой культуры. Обязательно надо сообщить!

- А раки?

Тереска хотела ответить, но промолчала, явно не зная, что сказать. Шпулька, громко вздыхая, запустила руки в волосы, превратив свою прическу Бог знает во что. Зигмунт, нахмурившись, уставился в землю. Янушек был прав, проблема представлялась неразрешимой. С одной стороны - раки, возможно, единственный случай в их жизни, с другой - археологическая находка, несомненно тоже уникальная. На такие вещи не каждый день натыкаешься. И возможно, ей грозит уничтожение. Предстояло решать: или потерять раков, или - бесценные доисторические сокровища.

После продолжительных колебаний доисторическая культура все-таки победила. Категорические протесты Шпульки сделали невозможной охрану древностей от неизвестных варваров собственными силами. А за ночь злоумышленники черт знает что могли бы натворить. Поэтому было решено, что Зигмунт не успокоится, пока не доберется до какого-нибудь археолога, а перед тем как все ему рассказать, постарается выяснить, как тот относится к ракам, а затем выдвинет свое условие. Он рассказывает все без утайки, но на ночь их оставят в покое и позволят наловить раков. А возможная охрана, не важно, от какого ведомства, будет вести себя тихо и держаться подальше от речки. Ясное дело, только до утра. Утром ей разрешается делать все, что угодно.

Зигмунт сел на велосипед и отправился на поиски деревни и отделения милиции, не имея ни малейшего представления, в какой стороне они могут быть. Тереска, Шпулька и Янушек остались на хозяйстве, страшно волнуясь и нервничая, то рассуждая на исторические темы, то опасаясь неожиданного возвращения враждебно настроенных злоумышленников. Янушек на всякий случай - в целях самообороны - соорудил рогатку, что не составляло особого труда, так как нужная резинка у него всегда была при себе.

- В случае чего я в них из засады, - доложил он девчонкам. - Меня не увидят, не бойтесь, она далеко бьет.

- Неплохая мысль! - похвалила брата Тереска. - Если у Зигмунта ничего не выйдет, можешь в них стрелять хоть всю ночь. В таких условиях они много не наработают.

- Его поймают и прикончат, - мрачно предсказала Шпулька.

- Где им! Убежит. А если будут за ним гоняться по лесу, да еще в темноте, тем более ничего не разроют. Будем их пугать, ну шуршать там чем-нибудь, или рычать, или еще что...

- Великолепно. Мы будем рычать в лесу, а раки сами наловятся. А я-то думала, нам раки нужны. Тереску вдруг осенило.

- Сами! Слушай, это же гениальная идея! Конечно же, сами! Устроим ловушку. Мы же еще вчера об этом говорили, хорошо, что ты напомнила. Эти остатки корзины - как раз то, что надо. Янушек, принеси-ка корзину!

Корзина и впрямь оказалась что надо. Только заделать дыру на дне, прикрепить крючок, насадить на него лягушку и все это затопить. А потом одно движение, и вся добыча, собравшаяся на приманке, выбрасывается на берег. Не то что колупаться с удочкой и сеткой!

- Жаль, что ты две корзины не нашел! - вздохнула Шпулька.

- Не жадничай. Жаль, что сразу не нашел. Мы бы еще вчера достаточно наловили, и не было бы сегодня таких осложнений с археологами и милицией. Я боюсь, милиция тоже приедет, хотя бы из-за этой машины.

- Интересно, она еще там стоит?

- Наверняка стоит, ведь мотора-то не слышно. Прямо и не знаю, может, ее как-нибудь испортить, чтобы не уехала раньше времени. Вдруг она окажется важной?

- Мне сдается, ее и портить не надо, вряд ли она куда-то уедет...

- Подумаешь, колес нет. Колеса можно в два счета поставить. А мы даже номера ее не знаем!

- Я могу проверить, - предложил Янушек. - Заодно погляжу, что там делается. А вы пока корзину заделайте.

Янушек прихватил рогатку и отправился на другой берег. До его прихода Тереска со Шпулькой успели закрыть половину дыры густой сеткой из ивовых прутьев и веревки. Янушек вернулся страшно собой довольный.

- Хорошо, что я сходил, - заявил он, присаживаясь рядом с поглощенными работой девчонками. - Какие колеса у нее утром были? Левые или правые?

- Кажется, левые, - быстро ответила Тереска. - А справа подпорки. А что?

- А теперь стоит на правых, а подпорки слева. Значит, кто-то был и заменил колеса. Ты права, их ничего не стоит снять, а потом назад поставить. Я считаю, у него все четыре были проколоты, два он повезв шиномонтаж, потом вернулся, заменил и забрал два других. Теперь как раз два левых латает.

- О Господи! Он их скоро привезет, поставит и уедет, - заволновалась Шпулька.

- Ииии, - пренебрежительно ответствовал Янушек. - Никуда он не уедет.

- Как это? Почему?

Тереска искоса взглянула на брата и снова занялась корзинкой. У нее не было ни малейших сомнений, что машина не двинется с места, раз уж Янушек вокруг нее покрутился.

- Почему ты так уверен, что никуда не уедет? - продолжала допытываться Шпулька.

- Из этих правых колес весь воздух вышел. Камеры теперь никуда не годятся.

- Ты проколол! - вырвалось у Терески.

- Что ты! Чем? У меня с собой только рогатка была.

- Тогда и проблем нет. Накачает и привет.

- Э, нет. Не выйдет. Я у него два ниппеля одолжил.

- Езус-Мария! - встревожено прошептала Шпулька. - Как ты это в милиции объяснишь?

- А что такого? - удивился Янушек. - Я же ему верну все в целости и сохранности.

Тереска со Шпулькой переглянулись и закрыли тему, стараясь не показывать своего облегчения, вызванного неблаговидным поступком Янушека. Что там дальше будет - неизвестно, но хотя бы один из подозрительных типов никуда не денется.

Зигмунт никак не возвращался. Девчонки начали волноваться все сильнее. Издалека донесся шум приближающегося автомобиля и вызвал надежду, сменившуюся тревогой. Мотор заглох неподалеку от первой машины. Янушек не утерпел и отправился на разведку. Тереска со Шпулькой напряженно ждали его возвращения. Мотор снова заработал и удалился, затихая где-то в полях за лесом. Янушек вернулся и обстоятельно доложил:

- Видел я его. За одну внешность должен пожизненное получить. Низенький, черный, бородатый и в очках, а в придачу еще и недоразвитый, только одно слово и повторял как заведенный. Когда колеса свои увидел. Приехал он на такси, привез те два левых колеса и даже их поставил, но оказалось, что у них с таксистом на двоих только один ниппель, ну, он и отправился еще за одним. Вряд ли он сообразит захватить четыре про запас.

- Если я правильно поняла, теперь ты у него одолжил уже шесть? осторожно поинтересовалась Тереска.

- Пять. Тогда два и сейчас три. Все отдам по первому требованию, а сейчас они ему и так не нужны, все равно же четвертого нет. То есть шестого.

Напряжение достигло апогея, а солнце уже садилось, когда наконец вернулся Зигмунт. И не один. Приехал он на двух машинах, в одной из которых был он сам и трое страшно взволнованных археологов, а в другой - складной велосипед и трое каменно-спокойных милиционеров. Поначалу возникла жуткая неразбериха, так как все хотели выяснить все сразу и говорили одновременно. Затем удалось кое-как разделить обязанности. В распоряжение милиции был отдан Янушек, а к археологам приставлены девчонки, за которыми был вынужден последовать и Зигмунт, так как обе вцепились в него мертвой хваткой и засыпали вопросами: как все происходило, где он их нашел, почему так долго и вообще, что все это значит. Вырваться несчастному парню не удавалось и вставить слово - тоже. Поэтому он молча и терпеливо пережидал, пока девчонки не успокоятся, зато Янушек не терял времени даром.

- Слушай, эти археологи тоже с приветом, - шепотом сообщил он сестре. - Бормочут "скифы", "скифы"... А я же видел их машины, никаких там прицепов "скиф" в помине нет! А ментов, оказывается, больше прикатило, вон там в лесочке у них еще одна тачка осталась...

И, не обращая ни малейшего внимания на произведенное его словами впечатление, мальчишка помчался назад на другой берег выполнять порученные ему обязанности. Тереска настолько была потрясена услышанным, что даже на какое-то время отцепилась от Зигмунта.

- Скифы... - прошептала она. - Боже правый! Скифский курган? Не может быть...

Шпулька услышала слова подруги и тоже на минутку потеряла дар речи. Зигмунт тут же воспользовался случаем. Он был страшно взволнован и горд собой, что все устроил именно так, как первоначально задумано, несмотря на всевозможные препятствия и осложнения.

- Я голодный как собака, - заявил парень, вырываясь из когтей двух ненасытных вампирш. - Дайте хоть чаю или еще чего попить, а то я намотался, как верблюд, и у меня совсем в горле пересохло. Если заткнетесь хоть на минутку, я вам все расскажу. Мы угодили прямехонько в центр циклона!

- Что я говорила! - с мрачным удовлетворением заметила Шпулька. - Даже безобидные раки нам даром не пройдут.

- Пошли за ними, - торопила Тереска. - Пей скорее. Там в бутылке холодная... И рассказывай все по порядку!

- Сначала я нашел милицию, - начал Зигмунт, идя по тропинке, огибающей пригорок. - Такое сельское отделение. У них, как назло, телефон испортился, и меня направили в какое-то там Райчице не Райчице, что-то в этом роде. Там очень даже заинтересовались и сказали, что археологи у них под рукой, совсем рядом. Но когда позвонили, выяснилось, что археологов там, где они были, уже нет, смотались в другое место, и никто не знает куда. Наконец нашли, я дорвался до телефона, и тут оказалось, что ни фига не слышно. Этот там что-то мне хрипит, а я - ему. Так мы ни до чего и не договорились, тогда менты свой передатчик к делу подключили. Я говорю им, они говорят в аппарат, там кто-то принимает и все повторяет археологам, ну и таким же макаром обратно. Наконец, до них вроде дошло, и они даже вопросы по делу стали задавать, и тут я от дальнейших показаний отказался.

- Спятил? - перепугалась Шпулька. - Почему?

- Сначала же надо было о раках договориться, нет? Вот я и подождал в холодке, пока приехали как раз эти трое, мы в сторонке по-мужски поговорили, и тут подтвердились мои самые худшие опасения. Только я о раках заикнулся, у них аж глаза засверкали.

Они тоже хотят, хотят и хотят, ну прямо как дети. Я держался как партизан, все расписал и предъявил ультиматум. Одно из двух: или они от нас на эту ночь отцепятся, или я сажусь на велик и чешу в голубую даль. Ну, тогда они сдались. Скумекали, что могут и потом половить, только вот я им парочку крючков пообещал. Ты сможешь оставить?

- Хоть все, - милостиво согласилась Тереска. - Такого добра у отца навалом.

- Тогда порядок. Ну, отцепились они от раков и занялись профессиональными обязанностями. Я им все честь по чести обсказал, и тут они от радости совсем с катушек съехали. Такое началось! Сперва попробовали по телефону договориться. Дохлый номер! В конечном итоге ментам пришлось попотеть. На это еще какое-то время ушло. Вызвали подкрепление, чтобы сюда ехать. Оказалось, у властей с археологией - полный симбиоз, в два счета договорились на всех уровнях.

На склоне холма трое мужчин средних лет ласково и нежно разгребали землю. Все трое так и светились от счастья, особенно один, лысина которого ярко сверкала на солнце. Тереска, Шпулька и Зигмунт остановились, с интересом наблюдая за их действиями.

- А милиция зачем? - спросила Шпулька. - Из-за тех бандитов?

- А то! Оказывается, это для них не новость. Тут, значит, две проблемы. Одна - что вообще здесь что-то есть. Археологи уже с весны по всему воеводству ищут, перекапывают пахотные земли и неудобья, так как, по их сведениям, здесь что-то должно быть, только где точно - не знают. Похоже, один с другим даже пари заключил, еще пара человек присоединились, и теперь все эти раскопки - сплошной тотализатор. Сейчас, выходит, больше всех один продулся, его здесь нет, не успели ему пока сообщить. Не знает парень, какая его радость ждет. А вторая проблема...

Зигмунт вдруг замолк, так как один из археологов, среднего роста и телосложения, но чрезвычайно живой и экспансивный, рухнул на колени, воздел руки к небесам и начал выкрикивать что-то на неизвестном языке. Остальные, не прерывая своих осторожных раскопок, как бы подсказывали ему слова. Тереска прислушалась.

- Вроде по-гречески, - заметила она не совсем уверенно.

- Точно, по-гречески, - поддакнул Зигмунт. - Мне приходилось иметь дело с греческими моряками. Может, они что другое говорили, чем этот здесь, но звучит похоже.

- Выходит, и правда, мы здесь нечто потрясающее обнаружили! Ну, давай дальше! Какая там еще проблема?

- Так вот я и говорю. Шляется тут какой-то тип, что им жутко пакостит. Недоучившийся археолог или, наоборот, землемер, заразившийся таким хобби. Таскается за археологами и тоже ищет, но только для себя. Частная инициатива, так сказать. Похоже, надеется таким образом сколотить состояние, так как ворует из раскопок только золотые вещи и монеты, причем монеты - все подряд. Вредит он делу - ужас как...

- В наших раскопках не так уж и много золота, - критически заметила Тереска. - Насколько мне известно, редко-редко что попадается, да и то по большей части иностранного происхождения.

- Ничего. Его и иностранное устраивает. Он свято верит в благородный металл и ищет, где только может. И при этом портит все подряд, не нарочно, а просто за ненадобностью. Исторические ценности ему до лампочки. Есть подозрение, что он шатается где-то неподалеку, отсюда и милиция. Надеются его поймать наконец. Зовут его Яворек.

- Знают, как зовут, и еще не поймали? - недоверчиво спросила Тереска.

- Во-первых, у него фальшивый паспорт, неизвестно на какую фамилию. А во-вторых, раньше никак не удавалось доказать его вину. Теперь, похоже, знают, чем его зацепить. Какие-то прежние делишки, вроде бы он здорово наследил пару месяцев назад.

- Ты думаешь, это его морда была в кустах? - осторожно поинтересовалась Шпулька.

- Понятия не имею. Милиция думает, что у него есть какие-то сообщники. Возможно, они немного не поладили.

- И этот Яворек находит, а археологи не могут? - недовольно заметила Тереска с явным осуждением. - Здесь он раньше нас обнаружил захоронение!

- Иногда сам находит, а иногда крадет там, где археологи найдут. Настоящий маньяк, явно на этом деле тронулся, а таким всегда везет...

Трое мужчин оторвались наконец от склона и вышли на тропинку, где их дожидались подростки.

- Замечательно! - счастливо выдохнул один из них, высокий, худой, с крючковатым носом. - Потрясающая находка! Может подтвердить наши предположения!

- Это что же получается? - жадно спросила Тереска. - Оно действительно такое исключительное? И что здесь? Какого периода? Мы весь день голову ломаем и никак не можем догадаться. Скажите...

- А в палатке у нас еще горшок есть, - добавила Шпулька. - Он в воду упал и разбился, нам очень жаль, но все черепки мы собрали. Вы думаете, этот горшок отсюда?

Вся компания, взволнованная и сияющая, направилась к палаткам. Зигмунт злорадствовал, так как трое археологов оказались точно в таком же положении, как и он чуть раньше, разве только их не пытались разорвать на мелкие клочки. Тереска со Шпулькой также засыпали их вопросами, не давая ни малейшей возможности вставить хоть слово.

Частично притихли они у палаток, и то только потому, что рядом с кострищем лежала длинная полоса туалетной бумаги, на которой из камушков и веточек был выложен категорический приказ: "Тихо!!!!!!" Роль шести восклицательных знаков играли все имевшиеся в наличии у ребят столовые приборы: три ложки, два ножа и вилка. Вне всяких сомнений, это было указание отсутствовавшего Янушека, опасавшегося, по-видимому, возможных восклицаний и излишне громкого восторженного обмена мнениями. Учитывая тесные контакты мальчишки с милицией, решено было выполнять его распоряжения.

- Ну, и что же это такое? - допытывалась нетерпеливым шепотом Тереска, когда все расселись вокруг кучи пепла и туалетной бумаги с грозным приказом. - Раз скелеты, а не урны, то что тогда? Нетипичное? Ведь на более позднее не похоже.

- Доцент Вишневский здесь главный специалист, - сказал лысый нормальным голосом, набивая трубку. - Ему и карты в руки.

Доцент Вишневский крутился и возбужденно подпрыгивал на кресле из надувного матраса. Все уставились на него.

- Может быть, вы что-нибудь слыхали о скифах? - начал он таинственно. - Знаете о них? Многочисленные племена, целый народ, государство, совершенно исчезнувшее с лица земли.

- Романтик... - снисходительно буркнул худой.

- Если мне память не изменяет, прикончил их Сашка со своим Буцефалом, - быстро ответила Тереска, тоже отказавшись от шепота.

Доцент Вишневский застыл от изумления, и наступила абсолютная тишина. Заметив выражение лица всех троих археологов, Шпулька сочла необходимым вмешаться.

- Вы, пожалуйста, не обращайте внимания, у нее такое личное отношение к истории, - торопливо объяснила она. - Это, конечно, Александр Македонский имеется в виду. И еще у нее свое мнение насчет того, кто кого и когда прикончил. По этому вопросу даже большой спор был на уроке.

- О Господи! Да ладно, ладно, известно, что они еще аж до третьего века существовали, с нашей стороны истории, конечно, - нетерпеливо отмахнулась Тереска. - Но разве это была жизнь? Так просто, вегетация. Подыхали, только и всего. А первого хорошего пинка дал им Филипп, когда этот придурок Атеас позвал его на помощь, сейчас, сейчас, когда это было? Такая круглая дата... Ага, триста тридцать девять. Ну, Атеас-то уже был старой развалиной, ему простительно, может, склероз у него был... Филипп им здорово врезал, но, по-моему, по-настоящему подрубил их Александр. Сарматы потом фактически только завершили дело.

- Потрясающе! - прошептал худой, вытаращив глаза на слегка раздраженную Тереску.

- Откуда вы все это знаете? - изумленно спросил лысый.

- Как откуда, из школы.

- У нас уже сто лет жуткая учительница по истории, - снова пояснила Шпулька, тяжело при этом вздыхая. - И Тереска - первая жертва. Обе уперлись и не хотят уступать. Ума не приложу, как она все это помнит, я думаю, не иначе как пропиталась.

- Великолепно! - радостно воскликнул доцент Вишневский, снова приобретая способность двигаться. - Тогда все гораздо легче пойдет!

Лысый энергично постучал трубкой по его плечу и указал на надпись на туалетной бумаге. Доцент Вишневский понизил голос, а чтобы выпустить излишек энергии, еще сильнее запрыгал на матрасе.

- Тогда вы должны знать, что скифы были и в наших краях...

- Ха! - вдруг заорала Тереска, срываясь с пенька, на котором сидела. Ведь это же их олень! Тот рельеф, я ведь знала, что это не наше, и знала, что где-то его видела!

- Цыц!!! - гаркнул Зигмунт, и Тереска плюхнулась обратно на пенек.

- Десять тысяч вариантов оленей, - докончила она шепотом. Езус-Мария! Что за слепая тетеря, не могла вспомнить! Здесь везде полно репродукций этого оленя. Были у нас, конечно, но рванули к Зеленой Гуре, до сих пор что-то не слышно было о скифах под Люблином!

- Вот теперь услышат! - с триумфом подхватил доцент Вишневский. - Это совсем свежая информация, страшно романтическая история, в которую никто не верил. Один я. И теперь я выиграл шесть бутылок коньяка! Больших!

- Так и напиться недолго... - вырвалось у Шпульки.

- Он не один будет пить, - твердо заверил лысый.

- Да уж, - грустно подтвердил доцент. - Есть здесь шакалы, что своего не упустят. Сейчас я вам все расскажу. У меня в Турции живет приятель, тоже археолог, который в прошлом году нашел изрядное количество табличек с греческими текстами. Они все время что-нибудь да находят, счастливчики! В том числе там оказалась корреспонденция одной дамы, которая писала письма другой даме, вероятно приятельнице, проживавшей в Малой Азии. С датировкой проблем не было, так как в письмах есть упоминание о личном знакомстве с Пиндаром. Всего расшифровать не удалось, некоторые таблички сильно повреждены, но прочитанные документы как раз содержали сведения о скифах.

- Другими словами, две бабы сплетничают, а мы из этого делаем серьезные научные выводы, - меланхолически вставил лысый.

- И еще как делаем! Жалко, что мало сплетничали! Так вот, в сильном сокращении это выглядит так: дама жаловалась на Пиндара, который ее надул, расхваливая какого-то скифского вождя, якобы знакомого с Геродотом.

- Геродот у них бывал, - встряла Тереска. - Вернулся живой и здоровый, может, и впрямь с кем подружился.

- Познакомился - возможно, что же касается дружбы - это я сильно сомневаюсь. Сомневаюсь также, чтобы Геродот занимался сводничеством, то есть, того... я хотел сказать сватовством. Во всяком случае, история об этом умалчивает. Зато Пиндар, человек творческий и лирический поэт, мог себе позволить подобную шутку и, если дама вообще не высосала всю эту историю из пальца, здорово над ней посмеялся. Дама утверждает, что Пиндар чуть ли не обещал ей этого вождя, а Геродот должен был его уговорить приехать в один город на северном побережье Эгейского моря, кажется в Абдеру, но полной уверенности у нас нет, так как в этом месте текст оказался поврежден, а дама упорно называет в своих письмах сей город "этим отвратительным местом", не приводя географического названия. Наверное, уж очень ей там не понравилось. Но не в этом дело. Дама дожидалась вождя годами, регулярно наезжая в "это отвратительное место", жениха все не было, а затем наконец выяснилось, что Пиндар ее попросту разыграл. Скифский же вождь, фигура для афинской дамы чрезвычайно экзотическая, дикий варвар, купающийся в золоте, но зато никогда не мывшийся, вместо того чтобы прибыть и пасть в ее объятия, отправился в поход в еще более варварские страны, на какой-то жуткий север, где человек вообще не может жить. Поэтому нет ничего удивительного, что он не вернулся и сгинул без вести. А Пиндар отвратительная скотина, раз до сих пор водил ее за нос. До сих пор - это до момента написания письма. Хуже того, Геродот сообщил, что якобы этот самый вождь вовсе не достиг намеченной цели, а ввязался по дороге в какую-то таинственную историю, оторвался от остальной экспедиции и пропал. Дама предполагает, что он завел роман с какой-нибудь еще более примитивной дикаркой, ведь ничем иным, по мнению дамы, нельзя объяснить его поведение. Лучше всего сохранились догадки нашей корреспондентки по поводу внешнего вида этой разлучницы. Судя по описанию, она вся покрыта густой рыжей шерстью...

- В женском характере испокон веков так ничего и не изменилось, чрезвычайно угрюмо прокомментировал худой.

Тереска со Шпулькой сердито взглянули на него, но возразить не успели, так как доцент Вишневский продолжил:

- Разумеется, то, что я вам тут рассказываю, это выжимка из нескольких писем, многочисленных предположений и выводов, а также сведений из других источников на эту тему. Мой приятель, зная, что скифы - это моя специальность...

- ...а также глубоко укоренившаяся мания, сдвиг по фазе и помешательство, переходящее в состояние патологии, - вежливо добавил лысый.

- Согласен, патология, так вот, говорю, мой приятель сообщил о находке табличек во всех подробностях. Я постарался сопоставить все известные мне разрозненные данные, и получилось, что действительно, в том скифском походе, что закончился под Витошковом, потерялся по дороге один вождь со всем своим отрядом. Неоценимый Геродот тоже, спасибо ему, сплетничал. Вернувшиеся воины рассказывали об экспедиции, и из их слов можно сделать вывод, что вождь пропал где-то в наших краях...

- Можно сделать также сто других выводов, - проворчал лысый. - Геродот на эту тему сплетничает весьма туманно.

- Во всяком случае, погребения вождя на его родине нет. Я не знаю, известно ли вам, что скифы никогда не насыпали никаких курганов вне пределов тех земель, которые они считали своими исконными. Если чье-нибудь тело оставалось далеко от родины, что, принимая во внимание частые походы, было делом обычным, погребение устраивали дома. Могилу сооружали по всем правилам, только без тела. Поэтому пропавший вождь тоже должен был иметь захоронение на родине, но не имеет.

- Точно не установлено, может, его просто пока не обнаружили, безжалостно уточнил Лысый.

- А я утверждаю, что не имеет! По каким-то причинам он был вычеркнут из памяти. Ну и потом, его останки мы ведь нашли здесь!

- Это же надо! - умилилась Тереска. - И вы думаете, это его могила?

- Пока не знаю. Надо посмотреть, что там внутри. Может, это просто место какой-нибудь битвы. То, что вы нашли и были любезны определить как штуковину, указывает на присутствие в данном месте какого-то важного лица. Это оковка, крепившаяся на конце шеста, причем шест мог быть и от шатра, и такой специальный, носимый как символ власти. А та бляшка с оленем - это не пряжка, а фрагмент конской упряжи. Много и наконечников стрел. Если внутри захоронен вождь, там должно быть и немало золота. Гипотезы здесь можно строить различные, но сначала не мешало бы все проверить.

- Как же так? - удивилась Шпулька. - Ведь все уже раскопано?

- Только с самого верха. Тоже, конечно, невосполнимая потеряг но вождь, если он вообще здесь есть, должен лежать гораздо глубже и под камнями.

Шпулька вдруг оживилась.

- А что, если он здесь поселился, считая эту землю своей, и здесь же умер? - предположила она. - Тогда и насыпали этот курган, ведь он все равно не вернулся бы на родину?

- Для этого нужны серьезные причины. Я, конечно, не афинская дама и не стану утверждать, что вождь потерял голову от любви к местной дикарке, но в истории уже и не такое бывало.

- К оленю, - предположил Зигмунт. - Мог погнаться не за девчонкой, а за оленем. Олени у нас были неплохие.

- Девчонки вроде бы тоже... Интересен тот факт, что из его отряда также никто не вернулся. Если бы вождь погиб здесь в каком-нибудь бою или пострадал на охоте, его бы потихоньку похоронили, а остальные воины отправились назад. Разве что все погибли, но тогда некому было бы совершить похоронный обряд по скифским правилам. Находка эта необычная, беспрецедентная и, независимо от того, что обнаружится внутри холма, явится бесценным вкладом в науку.

Тереска со Шпулькой молчали, переполненные возвышенными чувствами. Зигмунт был более толстокожим.

- А это? - с интересом спросил он, указывая на черепки и монеты, извлеченные вместе с полотенцем из палатки и тщательно разложенные на одеяле. - Это вам о чем-нибудь говорит?

Лысый наклонился и осторожно покопался в металлических кружочках, затем некоторые рассмотрел поближе.

- Непосредственно одно с другим никак не связано, - сделал он безапелляционный вывод. - Зато, если мой уважаемый коллега-маньяк прав, здесь может быть косвенная связь. Клад как таковой и скифское нашествие разделяет как минимум тысяча лет. Здесь неподалеку существовало славянское городище, были в округе также и мелкие поселения, а этот пригорок мог обрасти разными легендами, мог стать священным местом или, наоборот, проклятым. Хозяин горшка перед лицом какой-то неведомой нам опасности зарыл свое сокровище, как ему показалось, в самом надежном месте...

- Ну хорошо, а откуда стало известно, что надо искать в этих краях? спросила Тереска, переварив понемногу столь поразительную информацию. Геродот сообщить об этом не мог, он вообще здешних краев не знал, древнегреческая дурында - тем более, тогда кто?

- Прошу не оскорблять дамы, чьи голова и рука в состоянии были освоить науку письма. В здешних краях этой весной появилась одна зацепка. Ребенок нашел золотую бляшку, вне всякого сомнения от скифского ожерелья. На нее наткнулся наш коллега. Так и не удалось узнать, где ребенок нашел украшение. А наткнулся на него коллега на ярмарке в Краснымставе, где оно являлось предметом оживленного торга между как нельзя более взрослыми гражданами. Эти взрослые граждане категорически отказались давать показания. Не удалось от них добиться даже, какого пола тот ребенок, не говоря уж о каких-нибудь других подробностях. Единственное, что смогли выяснить с самого начала, так это то, что дело происходило в наших краях. В сопоставлении с эпистолярным наследием античной дамы и сплетнями Геродота было за что зацепиться. Мы начали методические поиски, но территория оказалась значительная. Благодаря вам...

- Благодаря ракам... - начала Шпулька.

- Благодаря Янушеку, - категорически оборвал ее Зигмунт.

- Благодаря ей, это она хотела спать на сухой земле, - поправила Тереска.

- Благодаря вам всем, честь вам и хвала! - воскликнул, подпрыгивая, доцент Вишневский. - Без вас мы могли бы и ничего не найти!

Шпулька тревожно заерзала.

- А кстати, - неуверенно сказала она. - А тот... Ну, тот чокнутый, что вас преследует... Он ночью не появится? Может, надо посторожить?

Ответ, как по заказу, донесся из лесу. Прежде чем кто-то успел открыть рот, со стороны оставшегося на попечении Янушека автомобиля послышались вдруг какие-то крики, шум, треск и глухие удары. Затем все быстро прекратилось. Доцент Вишневский резко дернулся, вырвал затычку матраса и обмяк вместе со своим "креслом". Зигмунт вскочил, собираясь накачать матрас по новой. Доцент тоже сорвался с места, размахивая руками.

- Пустяки! - воскликнул он оживленно. - Я очень надеюсь, что его как раз схватили! Ночью все будет спокойно, а завтра мы сюда переберемся со всем своим хозяйством!

Худой наклонился вперед, и глаза у него подозрительно заблестели.

- Вы тут что-то о раках говорили, - начал он просительно. Представьте... А если бы... Знаете, мы никогда раков не ловили.

- Как? И вы тоже?! - удивилась Шпулька.

- Так как-то получилось, - смущенно объяснил лысый, выколачивая пепел из трубки. - Осьминогов мне доводилось ловить, а вот с раками - дела не имел. Это такая редкость...

- Вот именно! - поддержал коллег доцент Вишневский. - Вы их как-то ловите на крючок с лягушкой, насколько мне известно. Это какой-то новый способ.

- Отличный способ! - возразила Шпулька. - Мы тоже не знали, как это делается, а теперь у нас колоссальный опыт! Можем и вас научить! В конце концов... Я не знаю...

Она взглянула на подругу. Та уже совсем была готова сдаться, но Зигмунт держался твердо.

- Был договор или нет? - сурово спросил он. - Вы - с завтрашнего дня! Мы свое слово сдержали: могила, вот она, как миленькая, в наличии, горшок с деньгами - тоже. А раки, уж будьте любезны, завтра!

- Но мы даже не знаем, как этих проклятых лягушек ловят, - жалобно прошептал худой. - Вроде на них надо кидаться плашмя...

- Мой брат вам наловит про запас, - утешила его Тереска. - Он в этом деле крупный специалист. Оставим вам крючки и корзину, так как сегодня мы будем ловить корзиной.

- Я могу крапиву нарвать, - пожертвовала собой Шпулька. - Тоже про запас. Надеюсь, что в тех кустах больше никакие морды не шляются.

- Кажется, там что-то происходит, - заметил Зигмунт, кончая накачивать матрас и вставляя на место затычку. - Похоже, они теперь на дороге колготятся, может, пойти посмотреть?

- Когда будет нужно, нам сообщат, - сказал лысый, снова спокойно набивая трубку. - Здесь дела поважнее. Ладно, договор мы соблюдаем, но вы должны нас поучить, как обходиться с этой отечественной фауной. А как варить и есть - это мы в курсе.

На дороге за лесом взревел мотор, и чуть позже - другой. Один начал отдаляться, а другой, наоборот, приблизился, и из-за кустов показался милицейский "газик". Из машины выбрался сержант, перешел мостик и приблизился к сидящим у палаток.

- Ну, теперь полный порядок, наконец-то мы их взяли, - сообщил он, отдавая честь. - Можете копать спокойно, но наряд мы здесь оставим, так как в народе слухи о сокровищах разносятся быстро. Наряд обязуется соблюдать тишину, о раках уже наслышаны. Надо будет еще опознать украденные ранее вещи, но это уже завтра. Желаю спокойной ночи.

Милиционер снова отдал честь, вернулся к своей машине и уехал.

- Ого! - восхитился Зигмунт. - Янушек зря времени не терял...

- Ну вот. Коротко и ясно, - философски заметил Лысый. - Кончились одни заботы, начинаются другие. Боюсь, с нашим романтическим вождем и после смерти хлопот будет не меньше, чем при жизни. Так что, дорогие коллеги, соберитесь с силами!

- Силы нам дадут раки! - воскликнул как всегда полный энтузиазма доцент Вишневский. - Даешь раков! С завтрашнего дня у нас сплошные удовольствия! Дождитесь нас обязательно! Мы прибудем еще до обеда!

- Только, пожалуйста, чтобы все это потом можно было увидеть в музее, - весьма настойчиво попросила Шпулька. - Не раков, конечно, а вождя.

Археологи тоже уехали, прихватив с собой горшок со всем содержимым и вместе с полотенцем, которое непременно обязались вернуть завтра утром. Шум последнего мотора затих вдали, когда наконец показался разгоряченный и жутко гордый собой Янушек.

- Эй, я все знаю! - орал он уже издали, пробегая по мостику. - Я голодный как волк! Они мои заслуги учли и взяли меня в дело! Я все видел и слышал! Повязали его по первому классу! Дайте же чего-нибудь поесть!

- А он совсем не такой дурак, этот тронутый, - рассказывал Янушек с набитым ртом. - Этот Яворек. И вовсе он не черный, хотя борода - настоящая. Перекрасился для маскировки. Сначала подслушал, как эти от древностей вроде что-то золотое нашли. А вообще он знал, что милиция его ищет. Теперь-то его звали Козиковский.

- О Господи! Мне казалось, я все понимаю, а теперь ты меня совсем запутал, - простонала Шпулька. - Кого звали Козиковский?

- Этого Яворека.

- Я же вам говорил, что у него был фальшивый паспорт! - рассердился Зигмунт. - Не все тебе равно, как его звали? Давай дальше!

- Ну, подслушал он про захоронение, - продолжал Янушек, - сразу начал носиться как угорелый и тоже искать, только с другой стороны, чтобы их опередить. И похоже, он лучше знал, где надо искать, кто-то что-то ему сболтнул, менты говорили, что в частном порядке каждый готов трепаться, а официально - никто ничего не знает. Вот Яворек в частном и узнал...

- Не иначе как ребенка с бляшкой нашел, - буркнула Тереска.

- Про ребенка ничего не знаю. Не говорили. Яворек понимал, надо поспешать, поэтому взял себе двух помощников. Натрепался им, что он научный сотрудник и работает легально от археологической экспедиции. Те и понятия не имели, что это за экспедиция такая, но быстро скумекали, что он ищет могилу с сокровищами, а как они люди темные, то решили, что сокровище - это какой-нибудь сундук с золотом или что-то в этом роде. Значит, отправил он их на поиски и объяснил, что сначала должны быть кости и всякий древний мусор, а уж подо всем этим - могила. Сам тоже, ясное дело, искал. Ну, и вышло так, что эти гробокопатели наткнулись на холме на захоронение первыми и решили это от хозяина скрыть. Не навсегда, конечно, а на время, пока сами не пороются. А этот вдруг нагрянул как снег на голову, приехал на той машине, ни фига им не поверил, что здесь ничего нет, сам место исследовал и убедился, что очень даже есть...

- И тогда они решили его убить? - спросил Зигмунт, так как Янушек как раз прервался, чтобы проглотить застрявший в горле кусок.

- Где там убить! Чай есть? Дайте хлебнуть... Хотели только на день-два вывести его из строя, чтобы самим поискать. А мы им жутко помешали. Они боялись, что он сразу помчится докладывать этой своей экспедиции, понаедут ученые. Вот и решили оглушить его и связать, чтобы полежал тихонечко и не пылил.

- Откуда ты знаешь?

- Как откуда? Сам слышал, как давали показания. Я же от милиции - ни на шаг, а милиция их сразу и допросила. Не могли напасть на своего работодателя здесь, на холме, так как эта чертова молодежь, говорили, и даже еще хуже говорили, вместо того чтобы спать, всю ночь слонялась по лесу. Так они ему все покрышки порезали, чтобы не мог уехать. Один здесь на стреме стоял, а другой колеса делал, только у него плохо шло, так как ножик был тупой. Удивляюсь я на него... Ну, а он тут возьми и заявись и напоролся как раз на того, кто покрышки резал, ну и приложил ему с ходу...

- Это та морда! - воскликнула Шпулька.

- Ясно. Вот он и размазал того по родной природе, а все от нервов, уж очень ему покрышек было жалко, почти совсем новые.

- Ну, ладно. Это понятно, - констатировал Зигмунт. - А ты что такой гордый? В чем твои-то заслуги?

- Как это в чем?! - возмутился Янушек. - Да я половину всего этого своими глазами видел! Сразу привел милицию к машине, все им рассказал! Его тут же и загребли, как он с ниппелями на велике прикатил. А второго амбала сцапали, когда он его подстерегал... Собственно говоря, как раз перестал подстерегать... Чуть-чуть работодателя дрючком не приложил. А того, с мордой, дома повязали, он как раз лечился, недалеко здесь живет. Откуда узнали, что это он, не знаю, но узнали. Так что вся шайка под замком, и все благодаря нам. Сказали, что будут нас публично благодарить.

- А можно узнать, что с ниппелями? - осторожно поинтересовалась Тереска. - Ты их вернул или себе на память оставил?

- Да ты что?! Конечно, вернул, я же говорил, что отдам милиции. И отдал.

- Как это?

- Обыкновенно. Сказал, что одолжил, когда они ему все равно были не нужны, а теперь хочу вернуть, но через них, так как хозяин сейчас слишком расстроен, еще чего скажет, а я таких слов слушать не могу, у меня сразу припадок эпилепсии начинается.

- И поверили?!

- А почему нет? Эпилепсия ничем не хуже других болезней. Даже очень были довольны и обещали, что обязательно отдадут, хотя они ему по-прежнему пока не нужны. А мне уж как благодарны!

- О Господи! Если бы еще и вождь там оказался! - мечтательно вздохнула Шпулька. Янушек вдруг перестал жевать.

- Какой вождь? - подозрительно поинтересовался он.

- Скифский. А может, даже вместе с той дикой девицей...

Янушек посмотрел сначала на Тереску, потом на Зигмунта.

- Эй! У нее бред?

- Он же ничего не знает, - пояснил Зигмунт. - Его же здесь не было, расскажите, а то у меня уже сил нет.

Тереска конспективно изложила брату археологические новости. Тот слушал, одобрительно кивая головой.

- Вот видите, это же просто слепое счастье! - констатировал парнишка. - Нам здорово повезло. А вы еще не хотели ехать за раками!

- Спятил, что ли! Кто это не хотел? - возмутилась Тереска.

- Ну, я не знаю, кто там не хотел, а только мне пришлось еще вас уговаривать. Теперь уж я ни за что в жизни ни в какие скелеты, трупы и убийства не поверю! Всегда, как только натыкаешься на что-нибудь эдакое, так потом оказывается, что все туфта! Ладно, хоть вождь...

Тереска вдруг вспомнила, кто не хотел ехать.

- Ты не хотела! - обвинила она Шпульку. - Пришлось тебя силком тянуть!

- За раками я хотела! - начала та оправдываться. - Я только не хотела, чтобы что-то случилось! Мы же договаривались: никаких происшествий!

- Может, ты еще и жалеешь? И надо было это захоронение оставить на разграбление всяким бандюгам?!

- Нет, конечно. И все же я изволновалась, страсть! По мне - лучше спокойная жизнь. А еще лучше, если бы вождь сам по себе, а раки - сами по себе.

- А воры - сами по себе? По-твоему выходит, сначала мы раскапываем холмы, все равно какие - все подряд. В другой раз ловим маньяков-золотокопателей, а уже в третий - отправляемся за раками?

- Холмы и золотокопатели меня в данный момент не волнуют, - прервал разгоравшуюся ссору Зигмунт. - А вот что касается раков, то, по-моему, пора затопить корзину!

Тереска со Шпулькой тут же позабыли о своих разногласиях. Янушек проглотил последний кусок и поднялся.

- Я не знаю, не слишком ли бабушка преувеличивает, - заявил он. - Мне лично ловить нравится, я могу хоть бочку наловить, но кто же столько съест? Два ведра раков!

- Сколько "столько"? Разве два ведра много?

- А то нет? Раки вполне приличные, по пять штук на нос - вполне достаточно! Это же больше, чем целая курица!

- Спятил? Ты что, не знаешь, что у раков едят?

- Как что? Все едят, целого рака едят, разве нет? Или у него много костей?

- Каких костей? У тебя совсем крыша поехала! У рака же едят только часть хвоста и клешни!

Янушек был настолько потрясен и возмущен, что даже застыл на мгновение.

- Чего же мы ждем, черт возьми! Часть хвоста и клешни, тоже мне провиант! Это же кот наплакал! Принимайтесь-ка за работу!

2. Переезд

Тереска, распираемая эмоциями, бежала к Шпульке. Они не виделись целых четыре дня. За эти четыре дня произошла масса событий, ну, может, не совсем масса, если уж быть точным, то два, но эти два стоили массы...

Первым из них было знакомство в букинистическом магазине с пожилым человеком, который одновременно с ней потянулся за книгой, английским изданием о скифском искусстве. Целых полсекунды Тереска была твердо намерена завладеть книгой во что бы то ни стало, вырвать ее зубами и когтями, но затем посмотрела повнимательнее и подумала, что ведь это уже старый человек. Значительно старше ее, ему уже, наверное, все шестьдесят, а то и больше, не так уж много и осталось... Не станет же она пожилому человеку отравлять последние годы жизни, ладно уж, ничего не поделаешь, пусть это скрасит его старость. И отдернула руку.

Пожилой человек тоже отдернул руку, уступая Тереске. Так они довольно долго с преувеличенной вежливостью старались всучить друг другу данное произведение. Тут Тереска поглядела на библиофила повнимательнее, и что-то внутри нее дрогнуло. Так она и стояла, уставившись на мужчину, пока не сообразила, что ведет себя страшно невежливо: стоит, нахально смотрит и не отвечает.

- Простите, пожалуйста, - поспешно извинилась она. - Я не расслышала, что вы сказали? Я задумалась, потому что вы мне показались похожим на одного... на одного знакомого. То есть... извините...

Пожилой человек внимательно разглядывал Тереску уже с самого начала, хотя и не подал виду, что догадывается, кто такая эта очаровательная, полная жизни девушка с прозрачными светло-зелеными глазами.

Он тут же подхватил:

- Ничего страшного. Я думаю, что показался вам похожим на моего сына. Льщу себя надеждой, что это все же он на меня похож. А я о вас довольно много слышал.

Тереска тут же почувствовала, как ее заливает волна блаженного тепла. Все сомнения исчезли. Конечно же, похож на сына, то есть, разумеется, сын похож на него. Совершенно такие же глаза, только цвет иной, у отца - серые, а у сына - синие, самые прекрасные на свете! Другие черты лица тоже были похожи, например форма носа, но это Тереске было уже не важно, глаз оказалось вполне достаточно.

- Ах, так это вы! - оживленно воскликнула она. - Я о вас тоже слышала! Ну, раз вы хотите купить, я тем более уступлю. Наверняка найду что-нибудь другое.

- Такие книги - большая редкость, - предупредил пожилой человек. Давайте сделаем так: я куплю, а вы сможете брать ее почитать.

Тереска подумала, что таким образом он просто-напросто хочет заплатить за нее. Книга была весьма дорогая. С этим она ни за что не согласится!

- С таким же успехом я могу купить, а вы будете брать почитать, твердо заявила она. - Мне это только доставит удовольствие. И не думайте, пожалуйста, что у меня нет денег.

- Наверное, родители дали?

В вопросе пожилого человека прозвучало нечто такое, от чего Тереска взвилась на дыбы. В принципе, в самом факте получения денег от родителей не было ничего обидного, дело было обычное и весьма распространенное, но именно в данной ситуации, учитывая тон вопроса, Тереска восприняла его как оскорбление. Она высоко задрала подбородок и заявила:

- Родители дают мне еду, крышу над головой и зимнее пальто. Чтобы быть совсем точной, - еще и подарки на день рождения. На все остальное я сама зарабатываю честным и очень нелегким трудом. Работу эту я терпеть не могу, но буду продолжать, чтобы никто не мог назвать меня дармоедкой и нахлебницей. Дело свое я знаю и зарабатываю весьма прилично. Так что деньги у меня есть. И не от родителей.

Гордую речь завершило сердитое фырканье разъяренной кошки. Так Тереска обычно давала выход своим чувствам, иначе она бы просто лопнула от возмущения.

- Раз дела обстоят таким образом, я согласен выступить в роли дармоеда и нахлебника, - благодушно произнес пожилой человек, делая шаг назад и как бы уступая девочке место, сопровождая свои слова безукоризненно вежливым жестом.

Вулкан негодования в душе Терески тут же погас, так как именно таким жестом пользовался и его сын. "Езус-Мария, как же они похожи..." - снова подумала она и опять погрузилась в состояние полного блаженства. Девочка купила книгу и вышла из магазина, прижимая к груди исследование об искусстве скифов на языке, которого не знала. Пожилой мужчина вышел вместе с ней.

- Поскольку мы только слышали друг о друге, - сказал он, - я бы хотел познакомиться с вами поближе и даже собирался угостить вас мороженым, но теперь боюсь. Не знаю, как вы к этому отнесетесь и не станете ли настаивать, чтобы самой меня угощать. А я, видите ли, к роли дармоеда еще не привык и хотел бы делать это постепенно.

- Я как раз подумала, что было бы просто здорово, если бы вы меня чем-нибудь угостили, все равно чем, - радостно ответила Тереска. - Можно будет и поговорить спокойно. Полдармоеда беру на себя. И мне очень хочется знать, почему вас тоже интересуют скифы.

- Да так. Просто о них мало что известно. А я слышал об открытии нового захоронения, следил за поисками по сообщениям в печати, вот и хотел немного обновить свои знания. Скорее уж ваш интерес к ним представляется необычным.

- Ха! - с триумфом воскликнула Тереска и даже остановилась. - Так я как раз и присутствовала при этом открытии! Могу вам все рассказать!

- Буду весьма обязан...

Позже Тереска никак не могла вспомнить, что же она ела и пила во время этого разговора. Что-то ела - это точно, но было ли это мороженое или, к примеру, сырая картошка, утверждать с полной уверенностью она не решалась. И повинны здесь не только скифы, но и другая тема, возникшая в ходе беседы и отодвинувшая на второй план кочевые племена. Ведь его отец намекнул, что что-то о ней слышал. Тереска не была бы особой женского пола, если бы не спросила, что именно.

Пожилой человек, то есть его отец... А главное, что независимо от того, был ли он энергичным пожилым человеком или, к примеру, Змеем Горынычем о трех головах, главное - являлся его отцом. Все остальное не имело ни малейшего значения. С таким же успехом мог быть кентавром или осьминогом. Хотя, конечно, гораздо приятнее иметь дело с симпатичным пожилым мужчиной, чем с осьминогом... Его отец весьма охотно говорил о сыне.

- Думаю, что этот секрет я могу вам раскрыть, - сказал он с улыбкой. Мой сын однажды сообщил мне, что познакомился с одной девушкой. Этим его признания поначалу и ограничились. Но недавно он вернулся к этой теме и описал девушку, причем должен признать, что точность его наблюдений наполняет меня законной отцовской гордостью. И лучшее тому доказательство, что я вас узнал с первого взгляда.

Тереска воздержалась от вопроса, где сейчас этот сын находится и чем занимается, так как была абсолютно уверена, что они обязательно встретятся в нужный момент. Когда этот момент наступит, она даже не задумывалась. Это от нее не зависело и происходило само по себе. Тереска вся как бы светилась внутренним светом.

Пожилой человек наблюдал незаметно за ней и думал, что если когда-нибудь, спустя годы, кто-то погасит этот свет, заставит померкнуть ясные прозрачные глаза, то ему останется только надеяться, что злодеем будет не его сын. Иначе пришлось бы его тогда проклясть как преступника, убившего саму жизнь.

Тереска возвращалась после этой встречи, все еще прижимая к груди труд по скифскому искусству. Только дома она вдруг вспомнила, что сразу же собиралась одолжить книгу. Но быстро успокоилась, так как была абсолютно уверена, что оказия передать книгу появится, и очень даже скоро. Девочка была так в этом убеждена, что когда на следующий день услышала знакомый голос, то ничуть не удивилась, но всю ее наполнило уже привычное чувство блаженной радости.

- Похоже, мне вчера здорово перемыли кости, - сказал молодой человек с прекрасными синими глазами, улыбаясь вопреки меланхолическим ноткам, звучащим в его голосе. - И кто? Два человека, на чью доброжелательность, как мне казалось, я могу рассчитывать!

- Еще как перемыли, - подтвердила Тереска. - Но ты оказался в отличной компании. Вместе с тобой косточки перемывали и скифскому вождю, о котором, правда, достоверно неизвестно - существовал он в действительности или нет, зато был предметом воздыханий прекрасной греческой дамы.

- Это, конечно, немного утешает. Хотя дама, по слухам, не блистала интеллектом.

- Ты уже и это знаешь! А я-то надеялась хоть раз в жизни чем-то тебя удивить, а то всегда наоборот.

- Да что ты, я ничегошеньки не знаю! Разве что самую малость. И как раз пришел услышать подробности, ведь ты была, можно сказать, у истоков сенсации. Хотелось бы узнать из первых рук!

- Мы очень даже удивились, что ты там не показался, - заметила Тереска. - Шпулька утверждает, что ты всегда появляешься в каких-то очень сложных ситуациях. Кажется, там была достаточно сложная...

- Не успел, - оправдывался Робин. - Посиди вы там чуть подольше, может, я бы и присоединился к вашей компании, так как слышал об этих археологических поисках от отца.

- А кстати! У меня явные провалы в памяти, забрала книжку, а обещала дать почитать, ведь он знает английский! Пожалуйста, не мог бы ты...

- Не мог бы, - твердо и весьма решительно прервал ее Робин. - Со мной вообще тут не считаются и используют на посылках. Придется тебе самой. Мой отец приглашает тебя в гости, даже без книжки, а моя обязанность доставить гостя, даже если придется совершить похищение. Удобно будет, если я совершу его завтра утром? Отец живет за городом...

Весь следующий день Тереска провела в маленьком домике на краю Крампиноской пущи, куда ее отвез Робин на мотоцикле. Ехала она, не цепляясь за водителя и не наваливаясь ему на спину, за что была чрезвычайно благодарна табунам ухажеров своей тетки Магды, с помощью которых давно овладела искусством ездить на мотоцикле пассажиром. С детства ее катали таким образом, желая завоевать расположение тетки, пользовавшейся бешеным успехом у молодых людей и поэтому капризной до невозможности...

- Ты совершенно очаровала моего отца, - заявил Робин, когда они вернулись поздним вечером и остановились у ее калитки.

- Что ты! - запротестовала Тереска. - Это твой отец меня очаровал! Он прямо необыкновенный и такой молодой! Я поначалу посчитала его пожилым человеком, но какой же он пожилой! Дрова колет лучше меня!.. И к тому же такой красивый!

- О Господи! Опять то же самое! - простонал сын красивого пожилого человека. - Уже не первый раз родной отец составляет мне конкуренцию! Придется тренироваться колоть дрова.

- Совсем не обязательно, - смилостивилась Тереска. - У тебя тоже совсем неплохо получается. Это скорее мне надо в чем-нибудь потренироваться, а то я чувствую себя совсем негодящей.

Робин взглянул на нее и подумал, что не надо ей ни в чем тренироваться. Тереска, такая, как она есть, для него - единственная в мире, но пока он ей этого говорить не будет.

Ему не пришло в голову, что слова здесь не нужны. Тереска, закрывая за собой дверь так осторожно, как будто она была сделана из китайского фарфора, улыбалась блаженной улыбкой.

Все это вместе взятое являлось одним из двух чрезвычайных событий. Другое произошло на следующий день и облеклось в форму телефонного звонка. С утра пораньше позвонил доцент Вишневский и радостно прокричал, что курган есть! Верхний слой, правда, оказался совершенно уничтожен, но на глубине археологам удалось докопаться до каменной кладки, и если за две с половиной тысячи лет под эти камни не проник, как он выразился, "какой-либо непредвиденный фактор", то есть шанс обнаружить там вождя. Сам он лично в этого вождя свято верит, хотел бы поделиться верой и своим счастьем с Тереской и, пользуясь случаем, сообщает, что заштопанная ивовая корзина решила вопрос со снабжением продовольствием, но, слава Богу, что наконец завершаются раскопки, иначе на раков они уже не смогут смотреть до конца своих дней.

Эта новость переполнила чашу. Тереска решила немедленно поделиться с подругой, выскочила на улицу и помчалась к Шпульке.

У самого дома Шпульки она наткнулась на какие-то препятствия, но не обратила на них ни малейшего внимания, хотя ей и пришлось через что-то перелезать и делать крюк. Каким-то краешком своего сознания Тереска отметила наличие вроде бы строительной техники, бульдозера или, может быть, экскаватора, рассеянно обогнула руины почти разрушенного дома и оказалась в нужном подъезде. Постучав в дверь подруги и не получив ответа, девочка влетела в незапертую квартиру.

- Слушай, нашли вождя! - выкрикнула она с разбегу. И, не закончив еще фразы, сообразила, что видит нечто весьма странное. Шпулька сидела посреди кухни на огромном казане, перевернутом вверх дном и покрытом газетой. Опершись локтями на колени и подперев голову руками, она с тупой безнадежностью уставилась на стену. Помещение находилось в состоянии прерванной в самом разгаре генеральной уборки или только что оставленного сражающимися места ожесточенного побоища. Удивленная Тереска притормозила свой радостный бег и спросила:

- О Господи! Что здесь творится?

Шпулька только тяжело вздохнула и, не отрывая глаз от стены, дважды махнула рукой, при этом первый жест символизировал общее отчаяние, а второй как бы указывал на дальний конец дома. Тереска припомнила только что виденное во дворе.

- Ага, понимаю, сносят. Ну так ведь должны были сносить?

Шпулька даже не пошевелилась. Тереска подождала, сдерживая нетерпение.

- И что из того, спрашиваю, что сносят? Погоди... А вы как? Чего сидишь как пришибленная?

Шпулька снова вздохнула, не меняя позы, и опять несколько раз безнадежно махнула рукой. Тереска начала понемногу выходить из себя.

- Не маши, а скажи что-нибудь! Разучилась говорить, что ли?

- Не садись на это!!! - дико заорала Шпулька, вскакивая с казана, так как Тереска уже присела было на какой-то ящик, стоявший у двери. В последний момент она успела схватиться за косяк и застыла в полуприседе.

- Боже милосердный... Почему? Что тут такое? Шпулька рухнула назад на свой казан.

- Это картонное, а внутри - фарфор. Сядь на что-нибудь другое. - Она беспомощно оглянулась. - Не знаю, может, и не на что.

Тереска пожала плечами, вышла в коридор и вернулась с табуреткой. Та оказалась колченогой, но, прислонив ее к кафельной плите, Тереске удалось наконец усесться. Дело, похоже, было серьезное.

- Говори нормально, - строго потребовала она от подруги. - Что здесь случилось?

- Ускорили сроки сноса, - сообщила та смертельно усталым голосом. - И начали вдруг сегодня с утра. А завтра мы должны переехать.

Какое-то время Тереска переваривала услышанную информацию. Она чувствовала, что здесь явно что-то не так и вообще хуже, чем показалось поначалу.

- Как это? - неуверенно переспросила она.

- А вот так. Завтра. Я прямо не знаю, что делать. Мама уехала, папа в больнице, а еще эти дети на мне.

- Какие дети?!!!

- Соседские. Маленькие. Я прямо не знаю, что делать.

Тереску оглушили столь неожиданно и в таком количестве свалившиеся проблемы. Телеграфные ответы Шпульки обрисовали довольно сложную ситуацию. Вне всякого сомнения, разрешить ее необходимо было спокойно, разумно и без паники.

- Подожди, давай по порядку. Почему у тебя соседские дети, почему отец в больнице и почему мама уехала? Она что, бежала из дому?

- Нет. Но бабушка тоже переезжает. В Хожове. Их дом тоже сносят. Наш должны были позже, а получилось сейчас. А папа в больнице, и соседка в больнице.

- Эпидемия какая-то?

- Нет, папа рожает, а у соседки аппендицит... То есть, наоборот, соседка пошла рожать, а у отца - приступ аппендицита. Вчера ему сделали операцию, все в порядке, но он же не может участвовать в этом кошмаре. Ключи он оставил.

- Какие ключи?

- От новой квартиры. Соседка тоже оставила.

- Погоди, не отвлекайся, а то я все перепутаю. Значит, выходит, твоя мама в Хожове перевозит бабушку, а отец лежит в больнице с аппендицитом.

- Уже без аппендицита.

- Без аппендицита, один лежит. А Зигмунт где?

- Помчался в город посмотреть, что можно сделать.

- Ну, слава Богу, хоть он никуда не делся. Значит, переезжать вы должны немедленно и сами. Клево. А что с соседкой?

- Она тоже должна переезжать.

- Немедленно?

- А то когда же? Не оставаться же им на развалинах! Да еще с новорожденным.

Тереска с минуту обдумывала услышанное. Для удобства она вытянула ноги и прислонилась спиной к плите.

- Так ведь у нее же муж есть, - вспомнила она. - И где этот муж? Бросил ее?

- Нет, - ядовито ответила Шпулька. - Но чтобы было еще смешнее, уехал в командировку. Он водитель-"дальнобойщик", и его как раз перевели на международные рейсы. Теперь им будет лучше. Правда, пока что еще хуже.

- Пока что тебе хуже. Как он мог уехать, если жене как раз рожать? И оставил детей на произвол судьбы? Сколько этих детей-то?

- Двое. Понимаешь, никто тут специально не старался, оно само так по-идиотски получилось. Мы с мамой уже давно обещали, что в случае чего присмотрим за детьми. Муж уехал позавчера, кажется, в Лиссабон. Или, может, во Владивосток, - в общем на какой-то край континента. Он понятия не имел, что жена собирается как раз сейчас рожать... А она поторопилась на десять дней... От нервов, наверное. Мама тоже ничего не знала. Вернется из Хожова через четыре дня. Она думала, что успеет. И вообще, никто же не знал, что сегодня начнут сносить.

Тереска с пониманием кивала головой. Стечение обстоятельств было поистине удивительным.

- Итак, вы остались вдвоем с Зигмунтом и должны перевезти две семьи и двоих детей, - подвела она итог. - Всякой твари по паре. А почему же, черт побери, вы раньше не переехали?!

- Не знаю, - угрюмо ответила Шпулька. - Наверное, по дурости. То есть папа себя плохо чувствовал, а бабушка писала отчаянные письма, поэтому и решили, что сначала разделаемся с бабушкой и с аппендицитом, а потом уже спокойненько переедем. Разве я тебе об этом не рассказывала?

- Точно. Рассказывала. Я вспомнила. Кажется, срок был через месяц.

- Вот именно, через месяц. Но у строителей какие-то там планы изменились, что ли, или им премия нужна, не знаю. А соседи тоже откладывали, так как им в новой квартире какие-то шкафы делают и они хотели сначала закончить. Теперь все и влипли.

Тереска здорово рассердилась. Катаклизм в Шпулькином доме нарушал ее радужное настроение и перечеркивал такие замечательные планы: поделиться с подругой сердечными переживаниями, во-первых, и организовать выезд на место раскопок, во-вторых. Ясно, что все планы летят к черту, а что еще хуже нельзя было оставить подругу в беде.

- Ладно, - согласилась Тереска после весьма длительных и напряженных раздумий. - Переезжать надо. Что же ты тогда сидишь как усватанная, вместо того чтобы делом заниматься?

- А что делать? Я даже не знаю, с чего начать!

- Ты же уже начала. Вот, фарфор упаковала.

- Ничего подобного. Это еще мама упаковала. Он так уже три недели стоит. Папа должен был перевезти на новую квартиру, да все время себя плохо чувствовал.

- А Зигмунт? - раздраженно спросила Тереска. - Зигмунт не мог, что ли, отвезти?

- У него времени не было.

Снова наступила тишина. Тереска чувствовала, как в ней постепенно нарастает протест против всех этих стечений обстоятельств и безвыходных ситуаций.

- И вообще я считаю, что все напрасно и ничего мы тут не поделаем, безнадежно продолжала Шпулька.

Тереску словно что-то подбросило - да так, что девчонка чуть было не свалилась с несчастной табуретки. Вся ее деятельная натура взбунтовалась против пассивности и отчаяния Шпульки.

- Что значит напрасно и не поделаем?! Люди ж делают!

- Так то люди! - с горечью заметила Шпулька.

- А мы кто? Инфузории-туфельки?! Терпеть не могу, если кто-то так сразу и лапки кверху! Еще как поделаем! Прямо сейчас и начнем!

Шпулька наконец сменила позицию, выпрямилась на своем казане и, оторвав взгляд от стены, взглянула на подругу.

- И как ты себе это представляешь? - язвительно поинтересовалась она. - С чего думаешь начинать?

- Теоретически - все ясно. На практике, правда, могут возникнуть сложности...

- На практике всегда возникают сложности.

- Но теоретически надо иметь транспорт. Грузовик. Лучше крытый. Туда нагружают все вещи, он их перевозит на новую квартиру и там выгружает. Только и всего.

- Гениально, - издевательски похвалила Шпулька. - И все эти вещи так по одиночке и переносятся? Каждая чашка отдельно? А цветы? И в придачу за транспорт надо платить.

- Господи! Так у вас и денег нет?..

- Есть. Но только наши, а соседи не оставили. Значит, наших должно хватить на два переезда...

Тереска сорвалась с табуретки, которая тут же с грохотом упала.

- Ни в жизнь не поверю, чтобы выхода не было! В крайнем случае переедешь в кредит! А транспорт достать надо!

Шпулька тоже поднялась с казана. Ее апатии и отчаяния явно поубавилось.

- Зигмунт как раз за ним побежал, - сообщила она, слегка оживившись. Понимаешь, мы вспомнили, что об этом говорили. Сосед ведь шофер, он и договорился с каким-то приятелем, что тот их перевезет на своем грузовике. Только точно мы не знаем, который это приятель. Телефонов ни у кого нет, вот Зигмунт и побежал узнать. Я его выпроводила, а теперь уже не уверена, правильно ли поступила, и что мне теперь делать?

- Как это что? Езус-Мария! Вещи укладывать! Должны быть готовы, когда он приедет!

- А во что упаковывать-то?

- Я тут сейчас с тобой дуба дам! - разъяренно рявкнула Тереска. - Ты никак совсем поглупела? У вас что, никаких чемоданов нет?

- Есть! - тоже рассердилась Шпулька. - Целых четыре! Два мама забрала с собой в Хожов. Остался один большой и один маленький. Сколько, ты думаешь, в них поместится?

- Ну, сколько-нибудь да поместится! Ты лучше меня не нервируй. У соседей небось тоже есть чемоданы. Погоди, я сбегаю домой и наши принесу! И пригоню Янушека... Не желаю больше подчиняться глупому стечению обстоятельств!

Янушеку как раз делать было нечего, и он с удовольствием принял участие в Шпулькиной катастрофе. Ему еще не разу не доводилось переезжать и жутко хотелось посмотреть на подобное мероприятие поближе. Мальчишка почти бежал вслед за сестрой, нагруженный двумя чемоданами, один из которых был обычных размеров, а второй - с хороший шкаф. Тереска тащила два чемодана, набитых оберточной бумагой и всеми возможными веревками, которые удалось обнаружить в доме.

Шпулька выглядела теперь совершенно иначе. Растрепанная и запыхавшаяся, она сражалась с огромным чемоданом, закрыть который - по всем законам физики - было абсолютно невозможно. Содержимое торчало со всех сторон, а девчонка, то опираясь коленом, то садясь на чемодан, пыталась утрамбовать упрямые вещи.

- Ты меня вдохновила! - просияла она, увидев подругу. - Это мне почудилось или ты в самом деле что-то говорила о вожде?

- Говорила. Звонил доцент Вищиневский. Они нашли курган. Но давай-ка не отвлекаться.

- Ладно, оставим это на десерт. Хорошо, что в нашей жизни есть нечто утешительное. Мне сразу стало лучше. Сюда влезло полторы полки из шкафа. Давай помоги. Сядь на него, или даже оба сядьте.

Тереска поставила свои чемоданы, приподняла незакрывающуюся крышку и окинула критическим взглядом содержимое.

- Странно, что ты такие вещи держишь в шкафу, - осуждающе заметила она. - Вот это - что такое?

Она выдернула из чемодана и показала подруге чрезвычайно странный предмет одежды, нечто вязаное, сильно дырявое и все в живописных белых и зеленых пятнах. Шпулька посмотрела повнимательнее.

- Не знаю. А нет, знаю. Старый свитер Зигмунта. Это не я держу в шкафу, а он.

- Ты и в самом деле думаешь, что он будет такое носить?

- Сомневаюсь. Он уже никуда не годится. Только выбросить.

- Так зачем же упаковывать? Лучше сразу выкинуть. Больше места останется.

- Ты так думаешь? - Шпулька поднялась на ноги и осмотрела останки свитера. - Не знаю. Может, и в самом деле лучше.

Янушек с большим интересом разглядывал и вышеописанный предмет, и общую панораму катаклизма.

- Я бы не советовал его выбрасывать, - предостерег он. - Даю голову на отсечение, что Зигмунт будет ругаться.

- Из-за этого? Да ведь это же тряпка!

- Вот именно.

Тереска со Шпулькой засомневались. Затем переглянулись. Даже представить себе невозможно, сколько проблем возникает при таком вроде житейском деле, как переезд. Теперь, пожалуйста вам, новая проблема: забирать с собой или сразу выбрасывать?..

- Надо действовать методично, иначе этот хаос нас поглотит, - решила Тереска. - Пока откладываем сомнительные вещи в сторону, а потом в случае чего сразу и выбросим.

- А я? - Янушек тоже хотел участвовать. - Мне упаковывать или выбрасывать?

- Ты бери чемодан, который поменьше, и загружай книжки, что в комнате, может, поместятся. А мы будем выгребать все из шкафов и прочей мебели.

Работа закипела. Возможно, она была не очень методичной, но вне всякого сомнения - очень тяжелой. Почти все с полок в шкафу влезло в чемоданы. Остались вещи, висевшие на плечиках, остались свитера и постельное белье, остались также обувь и посуда, шкаф с вещами Зигмунта и продукты, цветы и косметика, и еще сто тысяч разных вещей, которые захламляют любую нормальную квартиру. Куча на выброс у самой стены росла в устрашающем темпе. Иных результатов тяжкого труда почти не было заметно.

Взмыленные Тереска со Шпулькой с трудом закрыли последний имевшийся в наличии чемодан. Девчонки посмотрели на комод, на висящую в шкафу одежду, затем друг на друга и остро почувствовали, что рано или поздно любые силы исчерпываются.

- А в диване - еще зимние вещи, - безо всяких эмоций произнесла Шпулька. Тереска уставилась в окно и ничего не ответила. Затем сделала несколько шагов и опустилась на один из чемоданов.

Тут, как всегда кстати, прорезался Янушек.

- Эй, что я скажу, - крикнул он из комнаты. - Чемодан уже полон, а книжек совсем не убывает! Что мне делать?

Ответа не было. Янушек подождал и заорал громче:

- Эй, сюда больше не влазит! Что мне делать?

Тереска со Шпулькой сидели рядком на битком набитых чемоданах и смотрели в пространство абсолютно бессмысленным взглядом, никак не реагируя на появление мальчишки. Янушек забеспокоился.

- Эй, послушайте... Да не сидите вы так... Вы что, обе умерли, что ли? Кому говорю! Да двиньтесь же вы с места, или я один должен тут все прикончить?!

- Пока что все это прикончило нас... - глухо заметила Шпулька.

Тереска глубоко вздохнула и вернулась на грешную землю.

- Нельзя сдаваться, - угрюмо сказала она. - Согласна, все это выглядит не очень-то радужно, но ни в коем случае нельзя сдаваться. Ты что-то сказал?

- Я сказал, что в чемодан больше не влазит, а книжек почти совсем не убавилось. Что делать-то?

Тереска встала с чемодана и медленно подошла к двери в комнату.

- Одну особенность переезда я уже подметила, - задумчиво произнесла она. - Удивительное дело, упаковываешь, упаковываешь, а вещей ничегошеньки не убавляется.

- Еще как убавляется - чемоданы кончились! - вставила свое слово Шпулька.

- Что вы раскисли! - энергично запротестовал Янушек. - Вон, у вас уже пустые полки. Правда, кажется, все вещи с них теперь вон там, у стены лежат. Но разница все же есть! Скажите же наконец, что мне с книжками делать?!

- Выбросить, - буркнула Шпулька.

- Ты серьезно? - заинтересовался Янушек.

- Серьезно. Нет, не говори глупости! Оставь! О Господи! Да не знаю я, что с ними делать!

- Если мы вначале так уходились, то что же будет в конце? - Тереска задумалась. - Этот чемодан надо веревкой обвязать, а то развалится. И правда, книги не влезли. Слушай, а у соседей нет каких-нибудь ящиков или коробок? У них тоже есть книги.

- Спятить можно.

- Ну ладно, если вы не хотите выбрасывать, то, может, в этот сундук? предложил Янушек, указывая на здоровенный чемодан, занимающий без малого полкухни. - Сюда много влезет. Тереска оценила чемодан.

- А что? Может, даже и все.

- А посуда? - не согласилась Шпулька. - Этот большой - для посуды! Куда я кастрюли дену? На голову надену, что ли?

- О кастрюлях подумаем позже. Если будем так за все хвататься, мы долго не протянем. Надо по порядку. Ладно, запихивай в этот сундук. Шпулька, шевелись, выгребай все из шкафа. Глаза боятся, руки делают...

***

Зигмунт вернулся домой в состоянии тихого бешенства. Во дворе его слегка удивило зрелище бригады, работающей с неослабевающим энтузиазмом. "Не иначе как сдельно вкалывают", - подумал он, ведь рабочий день давно уже кончился. О том, что делается в квартире, парень до сих пор не думал, и увиденное ничуть не поправило его настроения. Тереска со Шпулькой находились как раз в состоянии очередного взрыва энергии, а кухня - в состоянии полного развала.

Шпулька, увидев брата, перестала увязывать подушки..

- Достал машину? - воскликнула она с надеждой и тревогой в голосе одновременно.

- Эй, не разваливай эту кучу! - крикнула Тереска. - Это на выброс.

Зигмунт с первого же шага споткнулся и запутался в огромной куче какого-то тряпья. Взглянув под ноги, он сопоставил слова Терески с тем, что увидел, и жутко возмутился.

- Мои брюки! - заорал Зигмунт, выгребая из кучи одну тряпку. - Вы совсем сбрендили! Мои брюки - на выброс?!!

- Какие брюки, старье, а не брюки! - рассердилась Шпулька. - И так паковать не во что. А всякую дрянь надо сразу выбрасывать!

- Идиотка! Это же мои лучшие брюки! Ни за что! Свои вещи выбрасывай!

У Шпульки руки опустились. А Зигмунт тем временем нежно складывал и сворачивал извлеченную из кучи тряпку, бормоча себе под нос ругательства по адресу сестры. Шпулька вдруг вырвала у него из рук предмет спора и предъявила его Тереске.

- Совсем спятил, не иначе! Старые брюки, посмотри, дыра сзади, к тому же зашита желтой ниткой! И все промасленные! Ни в жизнь не отстирать!..

- А я тебя просил их стирать?! - завелся Зигмунт, в свою очередь вырывая тряпку у сестры. - Я же не жениться в них собираюсь! Это мои лучшие рабочие брюки!

- Еще пару раз так дернете, и не о чем будет спорить, - сухо заметила Тереска. - Он просто любит эти брюки, оставь их ему, пусть радуется. Может, прямо сейчас и наденет. Зигмунт, а что с машиной? Достал? Зигмунт огляделся в поисках безопасного места для своих бесценных штанов и, не найдя такового, сунул их себе за пазуху.

- Что?.. А, с машиной. Пока глухо.

- Как это?

- А так это. Добрался я все-таки до того типа, кто тут золотые горы сулил. Дружок соседа. Полгорода обегал, чуть не кончился. А его дома нет.

- Надо было дождаться! - воскликнула Шпулька.

Зигмунт пожал плечами и неохотно пояснил, что никто не знает, когда этот соседский приятель вернется. Жена обещала все ему передать. Завтра у него вроде выходной, может, и приедет.

Все это парень излагал весьма рассеянно, невольно оглядываясь по сторонам. Жутко хотелось есть, ноги ныли, и не мешало бы отдохнуть. Дом же напоминал цыганский табор после землетрясения, и ясно было, что здесь не отдохнешь. От голода и усталости Зигмунт совсем перестал соображать, чувствовал только, что всего этого ему больше не вынести. Он повернулся к двери и коротко и сердито заявил:

- Я пошел!

Шпулька так и взвилась.

- Куда это? - крикнула она.

- А тебе какое дело?

От возмущения Шпулька чуть не задохнулась.

- Ты в своем уме? - спросила она таким тоном, что Зигмунт обернулся.

- А в чем дело?

Шпулька собрала все силы, чтобы не броситься на брата с кулаками, и медленно перелезла через кучу у выхода.

- Ну, знаешь, это уж слишком! У тебя совсем крыша поехала?! А кто будет здесь вещи собирать?! Я одна?! Хочешь все это на меня свалить, как последняя свинья?!

Зигмунт обалдело уставился на сестру. Такая постановка вопроса ему даже в голову не приходила.

- Спятила ты, что ли? - возмутился он. - Я вещами должен заниматься?!

- А КТО?!! - рявкнула Шпулька.

Зигмунту сейчас меньше всего на свете хотелось отвечать на ядовитые вопросы. С самого утра, с того момента, как заварилась эта идиотская каша с переездом, он всячески старался избегать мыслей о конкретных проблемах и связанных с ними осложнениях, в глубине души тихо надеясь, что все как-нибудь уладится и разрешится само собой. Он и так сделал очень много: нашел водителя и теперь хотел бы спокойно отдохнуть, а не скандалить с сестрой-истеричкой.

- Откуда я знаю... - неуверенно начал Зигмунт. Шпулька снова двинулась на него, путаясь в куче мусора.

- Так я тебе скажу. Никого такого здесь нет. Только мы с тобой. Все это должны сделать мы, и никто другой. Разве что вытянешь отца из больницы и запряжешь его в работу...

- Дура набитая, - с глубочайшей убежденностью заявил Зигмунт.

Тереска больше не могла держаться в стороне.

- Я, конечно, не хочу вмешиваться в семейные дела, - сладким голосом начала она. - Но я и представить себе не могла, что ты можешь быть такой свиньей.

- Чего свиньей?! Что ты-то взъелась?

- А то ты не видишь, что здесь творится? Вещи надо упаковывать. К завтрашнему дню. Пошевели извилинами!

Вот как раз шевелить извилинами Зигмунт и не хотел. Все его нутро категорически восставало против этого. Он уныло оглядел бардак, устроенный на кухне.

- А сами вы никак не управитесь? - тупо спросил он, отлично понимая, что вопрос идиотский.

- Боже, смилуйся над нами! Брат у меня тронулся, - простонала Шпулька.

- Еще как справимся! - ядовито прошипела Тереска. - Мы же Геркулесы. Что нам стоит. А есть и спать нам и вовсе не надо.

- Кончай издеваться! - рассердился Зигмунт. - Черт бы все это побрал... Я же говорил, надо матери дать телеграмму.

- Ага! Еще одного Геркулеса нашел! Мало ей одного переезда. Думаешь, она теперь так навострилась, что второй для нее - раз плюнуть?!

- А чтоб вас холера!..

- Эй, не ссорьтесь! - заорал из своей комнаты Янушек, который занимался книжками бесшумно, стараясь ни слова не упустить из разгоравшейся в кухне баталии. - Помогите мне лучше! Я никак это сдвинуть не могу!

Разъяренная Тереска в ту же минуту оказалась в комнате. Шпулька поспешила за ней. Зигмунт, немного поколебавшись, тоже заглянул туда. Янушек безуспешно пытался сдвинуть с места гигантский чемодан, доверху набитый книгами.

- Почти все влезли, - сопя и отдуваясь, доложил он. - Только кто это сможет поднять? Надо подвинуть.

Тереска, ни слова не говоря, подошла к чемодану и толкнула его что было сил. Тот даже не дрогнул. Шпулька помогла подруге. С тем же результатом. Зигмунт какое-то время наблюдал за их усилиями с сердитым выражением лица, затем не выдержал и вошел в комнату.

- Брысь отсюда! - приказал он. - Янушек, снизу...

Сам он наклонился, налег на чемодан и сдвинул его, вложив в этот толчок всю свою злость. Эффект был мощный. Чемодан сдвинулся на добрых полметра, причем книжки, легкомысленно наваленные Янушеком беспорядочной кучей сверху, рухнули прямо мальчишке на голову.

Янушек поспешно выкарабкался из-под вороха литературы и озабоченно произнес, потирая ушибленное ухо:

- Вот черт... На это я не рассчитывал...

Зигмунт выпрямился и оглядел учиненный им развал, затем перевел взгляд на смущенного Янушека и только под конец отважился взглянуть на девчонок.

Тереска со Шпулькой стояли, прислонившись к косякам двери, и всем своим видом давали понять, что, пожалуйста, теперь он может поступать как хочет. Может их тут оставить и со спокойной душой отправляться куда угодно, хоть к черту на рога, они и слова не скажут. На чемодан ни одна даже не взглянула.

Зигмунт отлично понимал, что, если он и в самом деле сейчас пойдет к черту или еще куда-нибудь, ему этого не простят никогда в жизни. Хуже того - он чувствовал, что и сам себе этого не простит.

- Холера! А я-то надеялся, что удастся от этого отвертеться, - с горечью признался он. - Чтоб вам лопнуть! Похоже, это и вправду работа не для баб...

***

В сумерках Янушек, разделавшись с укладкой книг в новые, раздобытые Зигмунтом коробки и упихав энциклопедию на дно корзины для грязного белья, начал выносить на помойку предназначенную на выброс кучу барахла. Только он один из всей компании не утратил энергии и задора.

- Эй, что я вам скажу, там что-то странное по двору носится, - сообщил он, хватая очередную охапку тряпья. - Сразу не разберешь.

- Что? - рассеянно спросила Шпулька, занятая упаковкой тарелок, переложенных тряпками.

- Говорю, чудное что-то по двору носится!

- Обувь осталась, - раздраженно сказала Тереска. - Об обуви-то мы забыли.

Янушек притормозил на пороге, почти не видимый из-под горы тряпья.

- Не пойму. С виду как будто младенец, но только весь черный и вроде как в перьях...

Не успел он договорить, как Шпулька сорвалась с места и, выкрикивая нечто невразумительное, вылетела из квартиры, едва не сбив с ног застрявшего в дверях мальчишку. Тереска побежала за ней, с удивлением разобрав в криках подруги слова "дети". Если что-то и носилось в перьях по двору, то вряд ли это могли быть дети... Янушек помчался следом, теряя по пути фрагменты своей ноши, последним выскочил Зигмунт, с трудом преодолевший баррикады из чемоданов и коробок.

Во дворе Шпулька пыталась поймать нечто и в самом деле ни на что не похожее. Наконец нечто позволило себя поймать и при ближайшем рассмотрении оказалось пятилетним мальчишкой, с ног до головы вымазанным смолой и облепленным толстым слоем белого пуха. Несмотря на сумерки, Янушек описал его довольно точно.

- Глянь-ка, исторический персонаж... - изумилась Тереска.

- Боже милосердный! - ахнул Зигмунт и повернулся к ней. - Что ты плетешь, какой исторический персонаж?! Это же соседский Петрусь!

- В древности преступников окунали в смолу и обваливали в перьях. Первый раз в жизни вижу такое в натуре. Кажется, никто еще добровольно такой штуки не проделывал.

- Да уж, видок что надо!

Шпулька, чуть не плача, волокла Петруся домой, стараясь сама при этом не вымазаться в смоле, что, естественно, оказалось невозможным. По соседской квартире порхали перья, а посреди комнаты сидела трехлетняя девчушка с огромными ножницами в руках. Шпулька как можно скорее отняла у нее сей опасный предмет.

- О Господи! Я же насмерть о них забыла! - отчаянно стонала она. - Это уже чересчур! Я больше не могу! Где он эту смолу нашел, чтоб ему пусто было, и чем теперь его мыть?..

- Откуда столько пуха? - заинтересовался Зигмунт. - Что они тут делали? Марыська...

- Мы собирали вещи, - заявила Марыська, с трудом поднимаясь с пола. Оно торчало, и он отрезал. И такие тучки летают.

- Классно эти тучки прилипли. Не отдерешь, - похвалил Янушек.

- Господи! За что ты нас караешь? - продолжала стенать Шпулька. - Чем с ребенка смолу смывают?!

Зигмунта упорно занимал источник пуха. Наконец ему удалось обнаружить под столом и вытянуть на свет Божий чемодан, все содержимое которого составляла одна-единственная подушка. Торчащий наружу угол подушки был тщательно отрезан, и белые перышки продолжали разлетаться по квартире.

- Ясно, - удовлетворенно констатировал парень. - Отрезали, так как чемодан не закрывался. Чертовы дети.

- Мы себя хорошо вели, - с глубочайшим убеждением сообщил Петрусь. Ты велела хорошо вести. Переезд, и все должны вещи собирать.

Шпулька успела подхватить его прежде, чем он плюхнулся на тот самый чемодан с подушкой.

- Скажет мне кто-нибудь, в конце концов, чем с ребенка смолу смывать?!! - крикнула она уже в полной истерике.

Тереске удалось-таки прийти в себя от изумления, и она поняла, что надо брать бразды правления в свои руки, так как подружка близка к потере рассудка.

- Зигмунт, дуй к телефону и звони в справочную. Знаешь, ту, что дает всякие сведения из энциклопедии, ну и тому подобное. Пусть скажут, чем этого засранца мыть.

- Энциклопедия у нас и так есть, можно посмотреть.

- Посмотрим, но ты все же позвони, а заодно узнай, где это моющее средство можно купить. Янушек, где энциклопедия?

- В корзине, на дне.

- Достань и посмотри, что там есть, как смывать смолу. А сначала давайте его газетами оботрем.

Дети громко и настойчиво просили есть. Шпулька сражалась с обоими сразу, так как на Марыську вдруг напал приступ горячей любви к брату, и она все порывалась его обнять. Схватив девчонку за руку и стараясь не подпускать близко к чуду в перьях, Тереска принялась разыскивать что-нибудь съедобное. Решено было приготовить яичницу как самое простое и быстрое блюдо.

- Есть! - объявил Янушек, появляясь с томом энциклопедии в руках. - На "эс". Сейчас, сейчас. Смола... Смола Ян. Не то. Ага. Смола древесная...

- Какая там древесная, обалдел, что ли? Сейчас древесной уже не делают!

- Деготь, - читал Янушек. - Перегонка смол... Битум... Гудрон...

- Вот, вот. Битум или гудрон.

По-прежнему держа Марыську за руку, Тереска вместе с братом углубилась в громадный томище. Оба читали наперегонки, что-то бормоча себе под нос. Шпулька напряженно ожидала информации.

- Сходится только одно, - заявил наконец Янушек. - Липкая маслянистая жидкость с характерным, это точно, и резким запахом. Факт. Липкое оно вонючее.

- А чем смывать - ни слова! - возмутилась Те-реска.

Янушек решил еще поискать на "стирка". А Шпулька в полном отчаянии попыталась воспользоваться горячей водой с мылом. Тереска перестала обращать внимание на пушинки, прилипавшие к яичнице и маслу, надеясь, что незначительное количество при употреблении их внутрь повредить не должно. Марыська с огромным вниманием наблюдала за приготовлением еды.

- Хочу чайку в шашке, - потребовала она.

- Она молоко пьет! - крикнул Петрусь. - Мамуся ей всегда молоко дает на ужин!

- Шпулька, молоко есть? - тревожно спросила Тереска, ощутив явный недостаток знаний по вопросу кормления детей.

- Молоко скисло, - ответила подруга. - Дай ей этот проклятый чаек. А ты закрой рот, а то мыло попадет...

Зигмунт вернулся в тот момент, когда Тереска взялась зашивать подушку, поручив Янушеку, утратившему всякое доверие к энциклопедиям, где ничего не было о стирке и мытье, стеречь Марыську. Шпулька липла уже не хуже Петруся. Зигмунт сразу стал центром всеобщего внимания.

- Никуда я не дозвонился, - заявил он с порога. - Но зато был в аптеке. Купил скипидар, а аптекарша посоветовала еще растительное масло. На худой конец - машинное. Говорят, можно еще попробовать специальный растворитель.

- Растворитель ты тоже в аптеке купил? - у Шпульки, оказывается, еще хватало сил язвить.

- Нет. А что? Разве у нас масла нет?

- Есть маргарин и машинное. Что ж, мне его всего машинным маслом намазать?

- Специальный растворитель может оказаться у строителей, - вмешался в разговор Янушек. - У тех, кто с техникой работает. Механиков.

- Она сказала, намазать маслом, растительным или машинным, - повторил Зигмунт. - А еще я брюки потерял.

Все, как по команде, посмотрели на его ноги. Брюки были на месте, что делало последнее заявление совершенно невразумительным.

- Да не эти! - рассердился на их непонятливость Зигмунт. - Те, старые. Совсем забыл, что они у меня за пазухой. Были. А теперь нет. Наверное, где-нибудь выпали... Собственно говоря, я даже знаю где... Я вернулся чуток. На трамвайных путях, а трамвай успел их переехать. Теперь совсем пропали.

- И что? Ты их не подобрал? - с надеждой в голосе спросила Шпулька.

- Нет, я же говорю, пропали.

- Тогда принеси бутылку с маслом с нашей кухни. На полке стоит. Я не могу. Не знаю, как это вышло, но я уже тоже вся в смоле. Где он только эту гадость нашел?

Петрусь охотно признался.

- А там, за домом, - пояснил он, махая рукой и выплескивая бесполезную мыльную пену. - Совсем мало было.

- Совсем мало, и тебе хватило, чтобы увазюкаться с ног до головы? удивилась Тереска.

- Ему бы и чайной ложки хватило, - горько заметила Шпулька. - Принеси же масло!..

- Надо, наверное, побольше воды нагреть, чтобы потом это масло смыть.

- Эй, что я вам скажу! - снова встрял Янушек. - Я этот растворитель знаю. Мировая штука.

Зигмунт, двинувшийся было за маслом, притормозил и обернулся.

- Думаешь, у этих работяг найдется? - неуверенно спросил он. - Технику пригнали... А сами, похоже, уже ушли, что-то их не слышно.

- Ну и что? Наверняка у них есть. Они же его взад-вперед в карманах не таскают.

- Думаешь, где-нибудь здесь оставили? Надо бы посмотреть.

- Вот и отлично! - обрадовался Янушек. - Сейчас и проверю.

- Ради Бога! Принеси это проклятое масло!!! - отчаянно возопила Шпулька.

На улице было уже совсем темно. В округе не горел ни один фонарь, и только дальний отсвет города позволял с трудом различать предметы. Янушек почти ощупью добрался до угла дома и обогнул развалины. Вдруг где-то впереди вспыхнула спичка, мальчишка на всякий случай остановился и прислушался. В районе горящей спички послышались голоса.

Растворитель моментально вылетел у Янушека из головы.

Подозрительные голоса здесь, в такое время, в темноте!

Мальчишка тут же вспомнил, как неделю назад оказался в подобной ситуации, и подумал, что такое совпадение просто-напросто невозможно. Чтобы так вот, раз за разом натыкаться на какие-то темные делишки, это уж и впрямь - слепое счастье! Потом в голове мелькнула мысль, что все предыдущие годы ничего подобного с ним не случалось, так что это можно считать наверстыванием упущенного. Одним махом - выполняет норму. Затем Янушек вздохнул и подумал, что вряд ли сейчас попадется что-нибудь интересное. Скорее всего, сидят там просто рабочие, отдыхают, а может, технику свою стерегут. Или ночные сторожа какие-нибудь...

Но несмотря на это последнее соображение, мальчишка начал осторожно подкрадываться к беседующим: а вдруг?

За развалинами голоса были слышны уже лучше. Доносились они из-за экскаватора, на заду которого был укреплен бульдозерный нож. А может, это был бульдозер с ковшом сзади.

- ...а в случае чего, сворачиваемся и - ходу, - тихо говорил один голос. - Ошибочка вышла, ищи ветра в поле...

- А хоть где это замуровано-то? - взволнованно спросил второй.

- Какая-то квартира в середине дома, - ответил первый. - А черт его знает, то ли в стене, то ли под полом. У них еще и подвал здесь есть.

- Блин, вот бы найти! - мечтательно вздохнул второй голос.

- Еще как найдем. Дело на мази.

- Я весь на нервах. Вдруг какая зараза встрянет. Хотя бы и с той паршивой жилконторы...

- В жилконторе по бумагам дом выселен. А мелюзга, что осталась, нам не помеха. Здание на снос? На снос. А кого колышет, что на месяц раньше?..

- Быстро-то не выйдет, - беспокоился второй голос. - Осторожно сносить надо, чтоб не проглядеть. Какое оно с виду-то?

- Фелек говорит, шкатулочка или мешочек. Небольшой. Он уже давно на этот дом нацелился.

- А точно оно там? Может, уже давным-давно кто нашел...

- Фелек говорит, железно. В оккупацию людей выгоняли в чем были, дом пустой стоял. А новые жильцы - голытьба. За все эти годы никто даже тачки не купил. Значит, не нашли.

- Лишь бы долго копаться не пришлось, а то еще засечет кто.

- В два счета провернем.

Голоса замолкли. Янушек перестал дышать. Затем разговор возобновился, и первый объяснил второму, что надо дождаться Фелека, так как он тут какие-то вещи оставил и не распорядился, что делать завтра. Потом второй голос начал рассказывать первому о какой-то ссоре. Ссора была примитивная и неинтересная. Поэтому Янушек восстановил дыхание, с величайшей осторожностью попятился и на цыпочках помчался назад.

Оставшимся в квартире черная липучка заслонила уже весь свет. Густо намазанный маслом Петрусь оставлял жирные пятна на всем, к чему прикасался. Тереска со Шпулькой пытались его отмыть стиральным порошком. Зигмунт предлагал смывать масло скипидаром. К вбежавшему Янушеку повернулись все сразу.

- Ну как? - одновременно крикнули Тереска и Зигмунт. - Достал растворитель?

- Что там растворитель! - махнул рукой мальчишка. - Тут такие дела.

- Как это, что там растворитель! - возмутилась Шпулька. - Я целую бутылку масла извела, а он все еще черный! И даже хуже, теперь это черное размазывается. Стой спокойно!

- Есть у них растворитель или нет?

- Не знаю, я не успел посмотреть, там такие дела.

- Кретин недоделанный! - выругала брата Тереска. - Давай сотрем тряпкой и попробуем намазать еще раз. Лишь бы верхний слой сошел.

- Скипидаром его надо, скипидаром, - настаивал Зигмунт.

- Да помолчите хоть минутку, - пытался докричаться Янушек. - Поджечь его, и дело с концом. Что я хочу сказать, тут такое дело. Там два типа сидят...

- Зря ты его вообще начала мыть, - сердито говорила Тереска. - Только хуже сделала. Мог и так походить, стерли бы только немного сверху... Ну и что из того, что два типа сидят?

- Какие два типа? - безо всякого интереса спросил Зигмунт, продолжая с отвращением разглядывать Петруся.

- Он же так жутко лип... - оправдывалась Шпулька.

- Заткнетесь вы наконец или нет? - возмутился Янушек. - Весь ваш Петрусь - фигня, будь на нем хоть целая цистерна битума! Я подслушал, что говорили. В этом доме что-то замуровано!

Зигмунт на мгновение оторвался от созерцания Петруся, взглянул на мальчишку и покрутил пальцем у виска. Тереска пожала плечами. До Шпульки сказанное вообще не дошло, все ее внимание было поглощено скользким вертлявым существом, которое она энергично терла половой тряпкой над тазом, полным мыльной пены. Янушек не сдавался.

- Точно вам говорю, что-то замуровано. С этого можно разбогатеть. Они завтра будут искать. Какой-то мешок или шкатулка. Они сюда специально приехали, чтобы это найти...

Под напором горячей воды и стирального порошка масло начало понемногу отступать. Тереска поливала сверху из кастрюли, Шпулька пожертвовала посудное полотенце. Зигмунт снова рассеянно взглянул на Янушека.

- Не мели ерунду. И лезет же тебе в голову всякая чушь!

- Сам ты чушь! Я же говорю - подслушал, как они шептались!

- Форменная чушь. Что здесь можно замуровать? Да в этой развалюхе отродясь богатые люди не жили!

- Правильно. И они то же самое говорили. Это лучшее доказательство, что пока еще никто этого не нашел. Если бы нашел, сразу бы разбогател. Оно где-то в середине, и завтра его будут искать.

- В середине пока как раз мы, - горько заметила Шпулька, до которой по мере уменьшения количества масла и битума на Петрусе начали доходить голоса извне. - Ладно, хватит. Остальное с него слезет разве что вместе со шкурой. Давай его вытрем и пусть поест. Марыську надо спать уложить. О Господи, да она тоже грязная!

- Ничего страшного, - железным голосом заявила она. - Одну ночь поспит грязная. Не умрет. Завтра вымоем. В новой квартире в ванной. И пусть оба ложатся, а то я спячу.

- Их кровати там, в комнате. Зигмунт, вылей воду.

Неоднократные попытки Янушека привлечь к себе внимание ни к чему не привели. Все были глухи. Шпулька потащила немытую Марыську в соседнюю комнату, Тереска кормила Петруся, желая избавиться от него как можно скорее. Зигмунт вернулся с пустым тазом.

- Делать тебе нечего, вот и треплешься, - недовольно проворчал - он. Кто-то пустил слух, а эти дубины поверили.

- Да они же специально для этого на месяц раньше приехали, возмущенно воскликнул Янушек. - Чтобы искать это замурованное! И трясутся, что их накроют!

- Что же... Что же это получается?.. Значит... Они незаконно приехали?!

- Ясное дело, незаконно. Мчатся как на пожар. И говорили, раз здесь взрослых нет - одна мелюзга, то никто не помешает. И все будет тип-топ...

- Ах, они дерьмо собачье!!! - заорал вдруг Зигмунт, срываясь с табуретки, на которую он только что рухнул без сил.

Тереска, наоборот, окаменела. На пороге комнаты возникла Шпулька.

- О чем это вы тут говорите? - встревоженно спросила она. - Я правильно расслышала? Они начали сносить незаконно?

- Совершенно незаконно! - взорвалась Тереска и махнула рукой, толкнув Петруся, выронившего хлеб. - Понимаешь? Ты понимаешь, что все это значит?! Весь этот кошмар из-за каких-то идиотов! Кладоискатели чертовы, кретины, жлобы паршивые!!! Чтоб им сдохнуть!!!

Петрусь слез со стула и принялся ползать по полу, собирая крошки хлеба и кусочки яичницы. Все это он с большим аппетитом - вместе с пылью, перьями и прочим мусором - отправлял себе в рот. Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

- Ну, знаете! - Шпулька не нашлась, что сказать. - Это уж слишком! Такую свинью нам подложить!

- Вот именно! - горячо поддержал ее Янушек. - Что я скажу, я бы им назло сделал. Вы послушайте, они нам - свинство, а мы им - назло. Навкалываются - а фиг найдут. Эй, послушайте, давайте что-нибудь подстроим!

- Не дергайся. И подстраивать ничего не надо, они и так дырку от бублика найдут, - сердито ответил Зигмунт. - Ну, я им этого так не оставлю! Я им покажу мелюзгу! Завтра же иду в жилконтору и устрою там такой бенц!.. Они меня долго помнить будут!

В стрессовых ситуациях Тереска всегда начинала лучше соображать.

- Погоди-ка! И чего ты этим добьешься?

- Как чего? Избавимся от этого кошмара!

- Надолго? Или ты хочешь здесь всю оставшуюся жизнь провести?

- Ничего подобного! Переедем, но позже, спокойно и без спешки.

- А теперь будем все назад распаковывать и по местам раскладывать? Я в этом не участвую!

Ошеломленный такой постановкой вопроса Зигмунт невольно огляделся. Зрелище было, надо сказать, впечатляющее: всюду следы гудрона, пух и перья, куча грязного тряпья и газет и сидящий под столом черный Петрусь. Коридор весь завален чемоданами и коробками. Парню стало нехорошо, но он только еще больше взбесился.

- И что же, я теперь должен спокойно подчиниться этим сволочам?!

- Мне уже все равно, - уныло заявила Шпулька. - Но ты сам сказал, что завтра должен приехать этот на грузовике. Друг соседа. С ним как быть?

- И ты туда же! Тут всякие гады мне на шею садятся, а я - лапки кверху. Так, что ли?!

- Зачем же лапки, - вмешалась Тереска, продолжая темнить. - Отомстить им надо, но переезжать лучше прямо сейчас.

- Правильно! - горячо поддержал ее брат, с ужасом представивший себе, что ему велят выгружать книги обратно. - Как авто приедет, надо на него все это погрузить...

- А кто грузить будет? - в ярости прорычал Зигмунт. - Я один или ты поможешь? Кто мебель будет таскать? И буфет, и шкафы, и тахту...

- Спокойствие! Только спокойствие! - энергично прервала его Тереска. У меня есть идея. Янушек, этих работяг было двое?

- Двое, и еще о третьем вспоминали.

- И пожалуйста! Трое! Вот вам и грузчики нашлись! Они торопятся, правильно? Так мы им на пальцах объясним, что и речи быть не может, никуда мы с места не двинемся, бедные дети - одни-одинешеньки, может быть, недельки через две...

Шпулька вдруг вспомнила о Петрусе и выволокла его из-под стола.

- Быстро в кровать! Там у тебя грязная пижама, переоденься в нее и спать!

- ...напишем заявление в жилконтору, глядишь, какая-нибудь комиссия приедет, - продолжала Тереска. - Что вы думаете, неужели не помогут?..

- Знаешь... - посветлел Зигмунт. - А ты, пожалуй, права. Гениальная идея!

Тереска развивала свою мысль дальше.

- Тут надо хитростью брать. Сначала с нашей квартирой провернем, потом - с соседской. Она как раз в центре, значит, для них важнее. Мало того что погрузят, еще и присмотрят за перевозкой, выгрузят и в новую квартиру занесут, лишь бы от нас поскорее избавиться. Такой шанс раз в жизни бывает!

Зигмунт одобрительно кивал головой. Ему было немного жаль, что не удастся поскандалить в жилконторе, но, с другой стороны, уж больно Терескина месть была хороша! А поскандалить можно и после переезда.

- Это ты здорово придумала! - похвалил он. - Где бы мы трех грузчиков взяли, да еще задарма? А я уж постараюсь и пригляжу, чтобы все расставили как на картинке. Буду привередничать, как примадонна. Уж они мне этот клад отработают!..

Шпулька выгнала всех в их с Зигмунтом квартиру, убедившись предварительно, спят ли Марыська с Петрусем. Дети после такого бурного дня дрыхли без задних ног. Это было последнее, на что у нее хватило сил, все остальное несчастную девчонку уже не интересовало. В разговоре она не участвовала и почти не слушала настойчивых уговоров Янушека.

- А я бы у них еще и этот клад свистнул, - убеждал он ребят. Наломаться ради клада - это еще понятно. А вот лечь костьми за здорово живешь - это уже полный маразм. Ты же сам хотел, чтобы они со злости лопнули.

- Окстись! Какой там клад! - отмахнулся Зигмунт. - Если тебе так хочется, свисти сам. С меня хватит и эксплуатации бесплатного труда.

- Слишком ты разбежался! - пыталась остудить брата Тереска. - Или впрямь думаешь, что тебе на каждом шагу будет клад попадаться?

- А вдруг?..

- Буратино какой выискался! - констатировал Зигмунт. - Пусть ищет, если ему так хочется, но без меня. Я, к вашему сведению, вышел на тропу войны и жажду мести. Никакой клад меня с этого пути не свернет! Эх, жаль, что у нас нет фортепиано!

- А зачем тебе фортепиано? - Янушек так удивился, что на мгновение позабыл о своем кладе.

- Говорят, хуже нет - фортепиано таскать.

- А, ясно! Клево! Ну, я тоже не отступлюсь...

***

На следующий день в восемь утра прогресс работ по сносу дома был явно налицо. Тереска и Янушек, прибывшие с тремя раздобытыми по дороге коробками, воочию смогли убедиться, насколько реальна угроза, нависшая над квартирой в середине здания.

- Если им все это на голову не рухнет, то я - китайский император, заявил Янушек.

Шпулька, полная новых сил, встретила их появление возгласами облегчения. Она как раз сражалась с грудой кастрюль, сковородок и прочей кухонной утварью, которая никуда не влезала, то и дело выскальзывала у нее из рук и вообще категорически отказывалась упаковываться.

- Вчера мы все отлично устроили, - язвительно заметила она. - Уложили все постельное белье, полотенца, мыло и зубные щетки, я уж не говорю о пижамах. Как я не подумала, что нам все это еще может понадобиться?!

- Ну и как ты выкрутилась? - поинтересовалась Тереска.

- У соседей одолжила. Мыло и одно полотенце. Помогите мне с этим...

- И куда ты хочешь это засунуть?

- Никуда. Зигмунт отлично придумал, что надо их просто связать веревкой за ручки. Главное, чтобы все вместе были.

Янушек бросил коробки и отобрал у Шпульки веревку.

- Давай сюда кастрюли, я ими займусь. А потом, если хотите, могу складывать соседские книжки. Я уже навострился.

- Хорошо бы отдельно нас связать, а отдельно соседей, - посоветовала Тереска. - С соседями вообще дело хуже - нельзя ничего выбрасывать. А где детки?

- В песочнице. Я проверяла - там поблизости никакой смолы нет.

- А Зигмунт где?

- Тоже за коробками побежал. Люстры он поснимал, все равно света уже нет. Отключили. Сказал, что заглянет в жилконтору, чтобы сориентироваться насчет скандала.

- Только бы он сейчас не начал.

- Нет, обещал потерпеть.

- Ну, ладно. Давай приниматься за соседей. Предлагаю все, что можно, увязывать в узлы.

Когда Зигмунт вернулся из своей экспедиции, наловчившиеся Шпулька и Тереска уже кончали упаковывать мягкую соседскую рухлядь. Два чемодана и три огромных тюка решили проблему постельного белья, одежды и обуви. Остальные вещи еще ждали своей очереди. Янушек соседей очень хвалил.

- Приличные люди - книжек совсем мало. Две коробки, и все убралось, не то что у вас.

- Зигмунт пришел! - крикнула Тереска из-за узлов.

- И коробки принес! - обрадовалась Шпулька. - Дай-ка сюда одну, а остальные неси на кухню!

- По моим разведданным, жилконтора и районная администрация в сговоре с этими аферистами, - заявил парень, швыряя на пол пять раздобытых в овощном магазине коробок из-под бананов. - И слушать ни черта не хотят. Не иначе как тоже на замурованные сокровища надеются.

- Ты что, все-таки пошел скандалить? - испугалась Тереска. - Не дай Бог, еще строителей отсюда заберут, что тогда делать будем?!

- Не трепыхайся. Ходи я туда весь год хоть каждый день, никто и пальцем не шевельнет. В районной администрации сидит такое новое изобретение. Робот... С виду - старая толстая баба в парике, причем говорит только две фразы.

- Какие? - полюбопытствовал Янушек.

- "Жалобы принимаются по понедельникам с четырнадцати до восемнадцати" и "Жилищный отдел - этажом ниже". Я уже их наизусть выучил. Зло меня разбирает, и жутко хочется им жизнь отравить. Как переедем, попробую их достать. Буду ходить на прием, писать каждый понедельник жалобы и требовать ответа в письменной форме.

- Этим их не проймешь, - предостерегла Шпулька. - Ты сдохнешь, а с них - как с гуся вода.

- Ну, тогда я их подожгу!

- Тоже испугал! Да они только обрадуются, получат внеочередной отпуск, будут сидеть по домам и зарплату получать. А впрочем, поджигай, если тебе так хочется, только попозже, а сейчас сними наконец занавески и карнизы, чтобы хоть с этой квартирой покончить!

- Холера. Ладно, сниму, только убери свои паршивые кактусы...

К часу дня одна из двух квартир уже полностью была готова к переезду, так что ожидание знакомого грузовика становилось все более невыносимым. Янушек высказал предположение, что он вообще не приедет, так как ничего не знает, потому что жена ему забыла передать. Шум, грохот и рев моторов за стеной усиливались и только усугубляли атмосферу общей нервозности.

- Зигмунт, смотайся к нему еще раз, - попросила Тереска. - Возьми такси. Не дай Бог, тут еще до завтра торчать придется. Света нет, ничего нет...

- Вода есть, - утешил сестру Янушек.

- Да уж, во дворе!

- Может, он еще из рейса не вернулся, - озадаченно предположил Зигмунт. - Ладно, сбегаю.

Вдруг раздался оглушительный грохот, и в соседней комнате посыпалась штукатурка. Все вскочили и, толкая друг друга, бросились туда. Мрачное пророчество Янушека, похоже, начинало сбываться: наружная стена здания треснула от пола до потолка, и образовалась страшная щель. Рев моторов с улицы стал еще громче.

- Господи, помилуй! - взмолилась Шпулька.

- Очень уж эти искатели сокровищ спешат, - недовольно заметила Тереска. - Так и перестараться недолго.

- Совсем свихнулись! - рассердился Зигмунт. - Что они себе думают?! Надо им сказать пару ласковых!

- Погоди, я с тобой, надо осторожно! - крикнула Тереска и кинулась за ним следом.

Бульдозер как раз попятился, чтобы взять разбег для следующего удара по все еще державшейся стене. Зигмунт, размахивая руками, влез на кучу щебня и встал у него на пути. Парень отчаянно кричал, но ничего не было слышно из-за рева мотора. Бульдозер остановился, мотор немного притих, из кабины высунулся водитель, немногим старше Зигмунта.

- Чего надо? - с изысканной вежливостью осведомился он.

- Что вы делаете?! - резко начал Зигмунт. - Здесь же еще люди живут!

- Ну и что?

Зигмунт чуть не подавился от возмущения.

- Совсем сбрендил? В доме жильцы, а вы сносите! Водитель холодно посмотрел на парня, затем перевел взгляд на стену и снова - на человека.

- По бумагам тут нет никаких жильцов! Дом на снос. Мотай отсюда...

- Сам мотай! - заорал Зигмунт. - Здесь маленькие дети! Вы их завалить хотите?!

- Пусть на улицу выйдут.

У Зигмунта зачесались руки. Он с трудом сдержался, чтобы не вытащить из кабины подлеца и не набить ему наглую рожу.

- Вали отсюда, щенок! Будет тут всякая тля рот разевать! - заревел шофер и начал вылезать из кабины.

Тут из-за угла дома появился другой строитель, постарше, с добродушным выражением лица и маленькими хитрющими глазками.

- Зютек, ты что это с гражданами лаешься? - недовольно спросил он. Культурно надо. Вы говорите, здесь еще люди остались? - обратился он к Зигмунту.

- А кто же еще? - фыркнул тот разъяренно. - Жирафы?

- Что же вы так тянете с переездом? Тоже мне радость, жить в такой развалюхе! Перебрались бы поскорее в новую квартиру...Чего же вы ждете?

- Глупый вопрос. - Зигмунт все еще не мог успокоиться. - Транспорт. Или вы думаете, я шкаф на своем горбу поволоку?

Тереска забралась на кучу щебня и встала рядом с ним.

- Ну, так раз-два грузовик сообразить, - посоветовал старший. - Что за охота в таком поганом жилье торчать?

- Давай отсюда! - шепнула Тереска Зигмунту, пользуясь тем, что рокот двигателя заглушал тихие слова. - Беги, я тут сама... Видите ли, нам это все равно ничего не даст, - крикнула она, стараясь выглядеть очень расстроенной. - И грузовик дела не решит.

- Почему? - удивился рабочий. - Как это не решит? И что значит "не даст"?..

Зигмунт начал потихоньку сползать с развалин, послушно выключившись из дискуссии. Тереска тоже слезла.

- Ничего нам этот грузовик не даст, - тяжело вздыхая, объяснила она. Мебель же сама туда не полезет. Придется нам какую-то помощь искать. А это не так просто. Сосед вернется дня через три...

- Какая-такая помощь? Зачем сосед? - строитель, казалось, даже обиделся. - Мало здесь помощников, что ли? Нас тут три мужика и вот этот парень. Возьмемся разом, и в два счета провернем.

Зигмунт, оценив ситуацию, быстро исчез за углом. Тереска с огромной благодарностью, но весьма сдержанно принимала предложения бескорыстной помощи. Члены фантастической строительной бригады все более настойчиво навязывали свои услуги, демонстрируя прямо-таки пламенную страсть к тяжелому физическому труду. Ясно, что грузчики ребятам - обеспечены.

Соседская квартира практически была готова, когда вернулся Зигмунт.

- Приедет где-то через час, как только пообедает, - доложил он, слегка запыхавшись. - Эти трое уже ждут, третий - похож на быка с бараньей мордой. Мы что, уже до конца жизни есть не будем?

- Мы-то ладно, - озабоченно ответила Шпулька, - а вот дети... Надо бы им обед приготовить.

- В таких условиях? - возмутилась Тереска. Зигмунт гордо плюхнул на стол большой пакет.

- Я тут принес кое-что: сыр, колбасу и какие-то рыбные консервы. Давайте хоть это съедим. Шпулька была потрясена до глубины души.

- Это же надо! - изумилась она. - Впервые в жизни проявил инициативу и добровольно сходил в магазин! Что это с ним сделалось?!

- Несчастья облагораживают, - заявила Тереска и начала вынимать продукты из пакета.

- В чрезвычайных обстоятельствах человек способен на великие дела, поддержал ее Зигмунт. - Дай сюда банку, открою. Где консервный нож?

- Кто его знает... - рассеянно ответила Шпулька. - Тереска?..

- Могу сказать точно: в какой-нибудь коробке, - грустно ответила Тереска. - Лучше сразу смириться, что консервный нож: и всякое такое прочее найдется дня через три.

Зигмунт беспомощно торчал посреди кухни с банкой в руке.

- А ножницы? Можно ножницами открыть. Или их тоже упаковали?

- Нет, они в ящике в швейной машинке. Ящики сидят плотно. Так и поедут.

- Туристскую плитку до последнего убирать не будем, - распорядилась Шпулька. - Янушек, отдай чайник. Хоть чаю попьем.

- Я же уже его к кастрюлям привязал, - возмутился мальчишка.

- Отвяжи У меня совсем в горле пересохло от этой штукатурки. Можешь соседский отвязать.

- То привяжи, то отвяжи! Мы так никогда не соберемся...

- Надо, чтобы кто-то вышел и подождал грузовик на улице, а то он нас не найдет, - заметил Зигмунт, старательно кромсая ножницами консервную банку. - Не иначе как эту рыбу в бронированную сталь закатали.

- Янушек поест и покараулит. Шпулька наделала бутербродов и позвала детей. Тереска заварила чай.

- Слава Богу, что наши квартиры рядом, в соседних подъездах, - с облегчением вздохнула Шпулька. - А то прямо не знаю, что бы я делала, ведь надо же еще следить за этой парочкой. Я с ними спячу.

- Понять не могу, как это родители справляются, - буркнула Тереска. И зря ты все время их моешь.

- Уже давно перестала. Последнее, что я пыталась с них смыть - была угольная пыль. Где они ее выискали, ума не приложу... Теперь в комнате сидят, там одна мебель осталась. Ножей там нет, ножниц - тоже.

Страшный удар, грохот и звон за стеной прервали Шпулькины рассуждения. Весь этот шум тут же перекрыл пронзительный визг Марыськи. Трое ребят вскочили на ноги, не понимая, что происходит, ведь строительная техника молчала. Все трое ввалились в комнату, чуть не сорвав двери с петель.

Соседская комната представляла собой жалкое зрелище. От треснувшей стены отвалился здоровенный кусок, рассыпавшийся на более мелкие. В этих развалинах сидел перепуганный и присыпанный штукатуркой Петрусь, сжимавший в руках какой-то длинный черный шнур. Марыська в другом углу, целая и невредимая, ревела во все горло, заливаясь горючими слезами. Обломки стены валялись по всей комнате. Среди кусков битого кирпича и штукатурки лежала большая круглая металлическая коробка с отскочившей крышкой, содержимое которой разлетелось вокруг.

Шпулька подбежала к заплаканной Марыське.

- Что с тобой? Ударилась? Покажи, где болит? Марыська перешла с громкого рева на всхлипывания, чтобы иметь возможность наябедничать на брата.

- Он тянул... и тянул... и на меня набрасывал...

- И вовсе это не я! - обиделся Петрусь. - Оно само набрасывалось!

Зигмунт отобрал у него шнур, осмотрелся и оценил степень и причину разрушений.

- Здесь какой-то провод шел, - заметил он. - Стена уже была разрушена, они здорово дернули и завершили дело. С этими детками и бульдозера не надо...

Шпулька успокаивала Марыську, пытаясь одновременно использовать ее слезы для умывания. В результате данной процедуры равномерная грязь превратилась в замысловатые коричнево-серые узоры, а Марыська стала похожа на больное привидение. Петрусь поднялся с пола и с удовольствием обозревал дело своих рук. Зигмунт с интересом разглядывал учиненный им разгром, когда вдруг заметил валявшуюся на полу жестянку.

- А что это такое?

- Я все жду, когда же вы это наконец заметите, - спокойно произнесла Тереска. - Похоже, мы-таки обнаружили замурованный клад. Петрусь, откуда оно вылетело?

- А вот тут, из стены, - охотно ответил Петрусь, весьма довольный собой. - И как грохнет!...

Зигмунт поднял коробку. Все присутствующие с изумлением разглядывали ее содержимое, рассыпанное по полу.

- Все сходится. Квартира в середине дома, - напомнила Тереска. Янушек был прав. Только я не совсем уверена, что на этом можно здорово разбогатеть.

Среди обломков стены в большом количестве валялась довоенная мелочь, в основном монеты в пять и десять грошей. Зигмунт с Тереской начали их собирать. Шпулька присела рядом.

- Вот так и кончаются разговоры о сокровищах, - пренебрежительно заметила она. - А воображают-то золотые горы!..

- Да что ты! Здесь же злотых двести будет, правда мелочью, но ведь довоенная мелочь теперь - нумизматическая редкость.

- А вдруг там еще есть? - предположил Зигмунт. - Эй, Петрусь, пошуруй-ка еще в стене!

- Ты что, спятил?! Она же может совсем рухнуть! - крикнула Шпулька.

Тереска продолжала рыться среди обломков кирпича и штукатурки.

- Наверное, здесь какой-нибудь нищий жил. Замуровал в стене свои сбережения, может, перед самой войной. Удобнее всего было бы все это смести и куда-нибудь сложить.

- Веник - в коридоре, - язвительно проинформировала Шпулька. - А что касается куда, так некуда. Разве что в сковородку, да вряд ли Янушек позволит ее отвязать...

Все были настолько поглощены сбором мелочи, что не обратили внимания на рев мотора во дворе. Только резкий гудок вернул их к действительности. Шпулька вскочила на ноги.

- Грузовик!

- О Господи! Собирайте скорее! - испугалась Тереска. - Быстрее, чтобы эти жлобы не увидели!

- Что, боишься - отберут? - сострил Зигмунт.

- Дурак, смекнут, что их клад уже нашли и им здесь делать больше нечего! Черта лысого ты получишь, а не грузчиков!

- Холера! Правильно... Скорее!

В жуткой спешке ребята хватали монеты и бросали их в жестянку вместе с прочим мусором. В кухню влетел Янушек и встал как вкопанный.

- Черт! Что это?..

- Тихо! - зашипела на брата Тереска. - Замурованный клад. Давай, собирай быстро!

- Как же?..

- Да заткнись ты! - прикрикнул на него Зигмунт. - Собирай, а я пойду к этим, а то еще сюда припрутся...

- Не стой столбом, собирай! - рассердилась Тереска. - Я сейчас все объясню...

К Янушеку вернулась способность двигаться. Он рухнул на колени и начал старательно сгребать монеты, шепотом требуя у сестры разъяснений. Тереска коротко описала происшествие. Янушек поднялся и посмотрел на историческую стену.

- Что хотите делайте, а я отсюда не двинусь, пока эту стенку не раздолбаю, - категорически заявил он. - А сопляк мне поможет, у него здорово получается...

Переполненный барахлом грузовик уехал, делая первую ходку, а вместе с ним отправились Зигмунт и трое добровольных грузчиков. Они так рьяно взялись за работу, что машину загрузили в рекордное время. Тереска со Шпулькой упаковывали остатки соседского имущества. Грузовик должен был забрать их вторым рейсом. Янушек обнаружил в треснувшей стене еще одну такую же жестянку с довоенной мелочью.

- Что за люди! - заметил он с огорчением. - Подавали нищему самые грязные и задрипанные монетки! Будь они новенькие и блестящие, тогда другое дело. Приятель у меня собирает, я-то знаю! А такие - кто же купит. Разве что некоторые, самые редкие.

- Все равно: пустячок, а соседям будет приятно, - Тереска опять с головой ушла в хозяйственные вопросы. - Посуда поедет грязная, сосед вернется - помоет. Так и быть, можно ее замочить. Что-то мое человеколюбие на глазах тает. Янушек, отцепись ты от клада и принеси еще пару газет из макулатуры!

После неудавшейся попытки Петруся запихать сестренку под грузовик детей заперли в абсолютно пустой квартире Шпульки и Зигмунта, где их предоставили самим себе. Шпулька считала, что там нет ну ничегошеньки, что можно было бы испортить или разрушить. Стены еще держались, никакие провода не торчали, кроме как с потолка, но до него детям не достать. Жутко уставшие Тереска со Шпулькой проверяли, все ли они собрали, чтобы потом у соседей не было никаких претензий. Янушек приволок газеты.

- Сначала вынес на помойку, а теперь, вот, понемногу назад приношу, недовольно сказал он. - Мартышкин труд. Там какой-то шум в вашей квартире.

Подруги посмотрели на мальчишку совершенно пустыми глазами.

- Кому говорю! Там шум какой-то!

- Какой... шум?... - умирающим голосом спросила Шпулька.

- Не знаю. Вроде как что-то рушат. Ну, чего уставились? Я бы сходил и посмотрел.

- Я не пойду, - отперлась Тереска.

- Я тоже! - поддержала Тереску Шпулька.

- Пожалуйста, я сам могу сходить, - предложил Янушек.

Поколебавшись, Шпулька согласилась. Обе девчонки молча дожидались его возвращения.

- Классные дети! - восторженно доложил мальчишка. - Плиту разбирают. Уже выдрали такую железяку, вроде вертела. Все в саже, как чертенята.

Тереска со Шпулькой не выдержали и побежали в соседний подъезд. Петрусь и Марыська были настолько поглощены своим делом, что даже не обратили внимания на девчонок. Те молча стояли в дверях, наблюдая за нелегким трудом малышей.

- А тебе казалось, что здесь больше ничего нет, - горько заметила Тереска, качая головой.

- О плите-то я и не подумала, - призналась Шпулька. - Слава Богу, что я их не вымыла. Так теперь и поедут.

- Спятила? Они же все перепачкают! Сажа-то жирная!

- Ничего. Оботрем их газетами. А я-то раньше думала, что дети должны быть всегда чистыми. Теперь у меня иное мнение. Вот что значит - опыт! Янушек, еще парочку газет...

- Лучше их в эти газеты завернуть и обвязать веревкой, - посоветовал Янушек. - Я во дворе видал бельевую веревку.

- А это мысль! - похвалила Тереска.

- Езус-Мария! Веревку забыли! - охнула Шпулька. - Она соседская! Это же счастье, что дети плиту разобрали!..

В новой квартире соседей собралась вся компания. Уже наступил вечер. Отдраенных в ванне детей загнали спать, куча рваной бумаги, газет и тряпок была сметена в угол, коробки, тюки и чемоданы свалены в одной из комнат, в остальных комнатах мебель стояла так чудно, что хоть ее было и немного, квартира превратилась в настоящий лабиринт. На высказанные замечания по поводу оригинального интерьера Зигмунт заявил, что он не намерен устраивать здесь бальные танцы, и категорически отказался вносить какие бы то ни было изменения. У него тоже уже не осталось никаких сил.

- Тебе-то хорошо, - пожаловалась Шпулька. - Можешь идти к нам домой и отдыхать. А мне придется здесь ночевать, а что эти детки утром учудят, один Бог знает. Нельзя их одних оставлять.

Тереска принесла себе из прихожей стул, но тут же вскочила и стряхнула рукавом штукатурку, затем внимательно осмотрела обивку и снова села.

- Странно, везли через весь город, таскали туда-сюда, переворачивали, а штукатурка держится, - печально заметила она. - Обивка такая цеплючая, что ли... Ты не в курсе, соседи не собираются пылесос покупать?

- Не знаю, что они собираются, а только штукатурка и в диване тоже. Но мне все равно. Буду на нем спать, и конец! Эта штукатурка у них на всей мебели, что в комнате стояла. Тут аэродинамическая труба нужна, а не пылесос...

- Во всяком случае, худшее уже позади, - заметил Зигмунт, сидящий на коробке с книгами, прислонясь к стене и вытянув ноги почти до середины комнаты. - Я вам еще не говорил, этот шофер очень нас хвалил.

- Какой шофер?

- Дружок соседский. Я ему все рассказал, пока ехали, я в кабину сел. Ему наша идея использовать этих лабухов как дармовых грузчиков жутко понравилась. Сказал, что сам бы так сделал, а с администрацией заводиться дохлый номер. Уж он им дал жару, ну и я не отставал. В нашей квартире прямо дворец. Смотреть больно. Три раза все переставляли.

- Как же ты их заставил-то? - удивилась Тереска.

- А я и не заставлял. Просто дурачком прикинулся. Они уже бежать хотели, а я все озирался - такой несчастный, такой беспомощный, ну чуть не плакал и все пытался сам двигать. Ясно было, что я - полный идиот и никуда не уйду, пока все как надо не расставлю. Ну, и что им оставалось? Помогали как черти, лишь бы поскорее закончить. В результате они таскали и передвигали, а я только пальцем показывал: это сюда, это левее... Дружок соседский, зная в чем дело, чуть со смеху не помер. Жаль, что здесь так же не получилось.

- Ну, тут уж им нечего было ждать. Хорошо, хоть в квартиру занесли. Свалили как попало и помчались к своим сокровищам.

- И примчались. Так их этот клад и дожидается! - удовлетворенно пробормотал Янушек, сортировавший и пересчитывавший на свободном клочке пола содержимое двух довоенных коробок из-под леденцов.

- Если ваши соседи честные люди, нам причитается восемьдесят шесть злотых и двадцать пять и две десятые гроша, - подвел итог мальчишка. Десять процентов от найденного. Ну, две десятые, так и быть, можно простить.

- С чего это нам причитается? - возмутилась Тереска. - Это же Петрусь нашел, а не мы!

- Ну и что? А не мешало бы нас отблагодарить за переезд. А впрочем, я же не говорю, что судиться с ними буду, просто на всякий случай посчитал.

- Думаю, когда они сюда войдут и все это увидят, благодарность у них вмиг улетучится, - буркнул Зигмунт.

- Хотелось бы знать, когда ваш сосед вернется, - задумчиво произнесла Тереска. - Нам послезавтра в школу. Придется, наверное, по очереди ходить...

Развалившаяся в кресле Шпулька вдруг резко выпрямилась.

- Вы видели когда-нибудь законченную кретинку? - спросила она странным голосом.

Все дружно посмотрели на нее. Янушек для этого выполз на четвереньках из-за стола. Лицо девчонки выражало некую смесь глубокого огорчения и смущения, а щеки горели ярким румянцем.

- Как я понимаю, мы как раз имеем удовольствие ее видеть? - с огромным интересом спросил Зигмунт.

- Вот именно. Я только теперь вспомнила, что у соседки есть мать.

- Кукушка? - заинтересовался Янушек.

- Какая кукушка?

- Мать эта, спрашиваю, кукушка?

- Почему кукушка?

- Ну как же. Ведь ее здесь нет. Значит, она свою дочь бросила на произвол судьбы. Нормальные матери над своими детьми трясутся...

- И правда, в такую тяжелую минуту настоящая мать свою дочь не оставила бы. Шпулька замахала руками:

- Да какая кукушка, замолчите вы наконец! Она должна была или сюда приехать, или забрать внучат к себе, в деревню. Где-то под Груйцем. Через неделю. Я же вам говорила, что соседка на десять дней раньше рожать решила. Откуда ее мать могла знать? И вообще, к вашему сведению, кукушки не бросают, а подбрасывают своих детей кому-нибудь!

- Нечего за них заступаться! А вообще-то могла бы ей и сообщить.

Шпулька сразу замолчала и посмотрела на остальных с явным раскаянием и смущением.

- Могла бы. Да вот только сейчас о ней вспомнила. Вот я и спрашиваю, видели вы когда такую законченную кретинку?

Тереска осуждающе взглянула на подругу.

- А адрес этой соседкиной матери у тебя есть? - сурово спросила она.

Шпулька тяжело вздохнула и плюхнулась назад в кресло.

- Был, - призналась она. - Соседка дала, когда уезжала в больницу. То есть не уезжала, а скорая ее забирала. Дети, конечно, ревели, и я, как ты сама понимаешь, тут же его потеряла. То есть я листок с адресом спрятала так, чтобы легко было сразу найти.

Сказать тут было нечего.

- А вообще-то я эту мать видела, - с сожалением добавила Шпулька. Она одна десятерых грузчиков заменит.

К Тереске вернулся дар речи.

- Ну и балда же ты! Шевелись давай! Пиши записку!

- Какую записку?

- Соседке. Меня же туда к ней не пустят. Пусть снова адрес дает. Отправим телеграмму, срочную. Завтра вечером эта мать будет здесь.

Шпулька обрела новые силы. На клочке оберточной бумаги она огрызком зеленого карандаша - единственной письменной принадлежности, которую удалось отыскать в детских игрушках - принялась царапать записку. По мере того как она писала, девчонка преображалась. Видимо, сама мысль, что наконец можно будет избавиться от Петруся и Марыськи, действовала на Шпульку самым живительным образом.

- Боюсь, она мало что поймет, - беспокоилась она. - Ты уж ей дома на нормальной бумаге допиши, а то у нее удар будет. А матери дай здешний адрес, чтобы знала, куда ехать. Я тут буду ждать. Если она до вечера не появится, честное слово, отведу обоих в милицию и брошу под дверью.

- А ведь кое-кто еще совсем недавно категорически высказывался против чрезвычайных событий и выражал желание жить обычной повседневной жизнью, ехидничала Тереска, старательно пряча послание на оберточной бумаге. Позволь тебе заметить, что переезд - вполне житейское дело, так же как командировка и даже пребывание в роддоме. А уж о воспитании детей и говорить нечего. Этим масса народу занята. Обычное дело, как ты и хотела...

- Разве я такое говорила? - возмутилась Шпулька.

- Еще как! - подтвердил Янушек. - Я своими собственными ушами слышал. Ты говорила, что все каникулы имела дело со всякими чрезвычайными приключениями, все это тебе осточертело и ты хочешь чего-нибудь нормального.

- Она и вправду так сказала? - переспросил Зигмунт.

- Честное пионерское!

- Ну, знаете... Что у меня сестра не в себе, я, конечно, догадывался, но чтобы настолько...

- Отцепитесь вы! - рассердилась Шпулька. - Даже если и сказала, что тут такого? А теперь передумала. Могу же я передумать? И категорически вам заявляю...

Шпулька сделала паузу, набрала воздуху и, торжественно выпрямившись, закончила:

- Заявляю при свидетелях, чтобы потом ничего не говорили, что с нормальными событиями никакого дела иметь не желаю! С меня хватит. Если уж что-то должно происходить, то пусть это будут происшествия в высшей степени необыкновенные и удивительные!...

***

В холле роддома Тереска терпеливо дожидалась ответа от Шпулькиной соседки. Направили ее сюда из приемного отделения, где все стояли на ушах, так как роддом как раз был дежурным, и ни от кого нельзя было добиться толку.

Тереске наконец удалось передать соседке записку на оберточной бумаге вместе с красивой открыткой, и теперь она с интересом наблюдала за происходящим вокруг. Из глубин коридора появлялись молодые женщины, сияющие и в то же время нервничающие, медсестры торжественно выносили за ними младенцев, ожидавшие женщины постарше начинали ахать и причитать над новорожденными, мужчины с цветами бросались поздравлять жен, сестры передавали какие-то вещи, давали советы и инструкции, цветы жутко мешали, никто не знал, куда их девать, и все что-нибудь обязательно забывали. Вслед за одной из дам вынесли два пустых сифона, и муж этой дамы совершенно потерял голову, не зная, чем ему в первую очередь заняться: сифонами или женой. Сестры предпринимали героические усилия, стараясь выпроводить молодых матерей и встречающих на улицу, где поджидали самые разнообразные автомобили. В конце концов холл совсем опустел, выплыла последняя счастливая мамаша, вынесли последнего младенца, и последний молодой отец вышел из роддома, оставив на стуле женский плащ и зонтик. Тереска проявила милосердие и, нагнав его, вручила забытые вещи, затем снова вернулась в больницу.

Какое-то время она сидела одна, но недолго. Появилась медсестра, несущая малыша, и молодая женщина, которую никто не ждал. Загнанная сестра передала ребенка матери, пробормотала что-то о такси и исчезла в недрах роддома. Женщина опустилась на стул и заплакала.

Тереска, разумеется, не могла остаться равнодушной.

- Простите, пожалуйста, - осторожно начала она. - У вас что-то случилось... Может, я смогу помочь?

Молодая мать повернула к ней зареванное лицо.

- О Господи! - всхлипнула она. - Это же ужасно! В день рождения ребенка обнаружить, что его отец - неизлечимый идиот! Что мне теперь делать?

- Что вы говорите! - испугалась Тереска. - Неизлечимый ?

- Конечно! Представляете, что он отмочил?! Поехал в командировку и сломал руку! И в придачу разбил машину! Вчера. В каких-то Мослах! Я даже не очень разобрала, это название деревни, или речь идет о его собственных мослах, лежит теперь в гипсе в больнице в Грифове, и это как минимум на неделю! А я должна выходить из роддома! - снова разрыдалась женщина.

Тереска слушала эту историю внимательно, с удивлением и даже с некоторым изумлением. Очередной муж снова оставил жену в самый неподходящий момент. Уж слишком много совпадений! Молодая мать попыталась вытереть слезы пеленкой.

- Меня отсюда выгоняют! - продолжала она изливать душу. - И правильно! Я же абсолютно здорова. Вчера я дала телеграмму сестре, но та приедет завтра, а то и послезавтра, у нее у самой дети, она же не может все бросить!...

Тереска проанализировала ситуацию.

- А ключи от квартиры у вас? - спросила она.

- Ключи у меня...

- Ну, так зачем же так огорчаться. Я вам помогу. Поймаю такси и провожу вас, вот только дождусь ответа.

Жена идиота горестно вздохнула.

- Но у меня же совсем нет денег! Кое-что мне здесь покупали, эта телеграмма... вот и кончились! Я же не знала. И дома ни гроша, только на книжке, но не помчусь же я с новорожденным стоять очередь в сберкассе!.. О Боже, что этот кретин натворил! И угораздило же его в этих Мослах!.. Не мог хоть где-нибудь поближе...

Тереска быстро подсчитала про себя имевшуюся наличность.

- Не расстраивайтесь, я вам одолжу. На такси хватит, и кое-что на первое время... В магазин, к сожалению, я сходить не смогу, у меня у самой такие дела...

- В магазин я соседку попрошу, - сразу ожила жена идиота и снова заплакала, теперь уже от радости. - Как я вам благодарна! Спасибо огромное! Вы себе представить не можете, что значит выйти с ребенком на руках из роддома, совсем одной, да еще без денег! Вы - просто чудо!

- То еще чудо, - скромно заметила Тереска. - Все будет хорошо, только мне надо дождаться записки от пани Беднарской...

Ответ наконец пришел. В записке был долгожданный адрес и тысяча вопросов, которые Тереска проигнорировала. Заходя в лифт с младенцем на руках вслед за своей новой знакомой, девчонка подумала, что этот год в ее жизни исключительно урожайный на детей и если так пойдет дальше, то страшно подумать, чем оно может кончиться. Она оставила в комнате крепко спящего малыша и двести злотых и побежала по своим делам, провожаемая словами благодарности и слезами.

- Надо издать закон, запрещающий командировки мужьям, чьи жены собираются рожать, - категорически заявила Шпулька поздним вечером. - Это же надо, ломать руку в каких-то Мослах... Буду выходить замуж, обязательно впишу в брачный контракт. Слава Богу, что эта их мать успела на последний автобус, а то до утра я бы точно спятила!

- У тебя же в запасе было отделение милиции, - напомнила Тереска. Теперь-то как, мы уже свободны?

Шпулька оглянулась на соседскую квартиру, из которой обе только что вышли, и где энергичная мать соседки занялась внуками, и облегченно вздохнула.

- Вот именно - свободны. Я себя чувствую будто вышла из тюрьмы, или, еще лучше, с каторги вернулась. Ну, теперь можешь все мне рассказать о вожде и о Робине, ведь я-то прекрасно понимаю, что ты из-за них угодила в этот ад...

3. Привидение

Над раскрытой гробницей скифского вождя сверкали вспышки фотоаппаратов и стрекотали видеокамеры. Доцент Вишневский, от возбуждения еще более суетливый, чем обычно, оказывался во всех местах сразу. Он пригласил первооткрывателей захоронения на торжественную презентацию и теперь играл роль как бы хозяина дома. Тереску, Янушека и Шпульку отпустили из школы, Зигмунту не надо было отпрашиваться, у него учебный год начинался позже. Сейчас он стоял рядом с сестрой, слегка разочарованный, так как ожидал чего-то вроде гробницы фараонов, а увиденное показалось ему слишком скромным: ни золотого трона, ни саркофага из чистого золота с инкрустациями...

В погребальной камере несомненно находился вождь. Правда, вид у него был не особо презентабельный: рассыпавшийся на кусочки скелет. Зато богатое убранство однозначно свидетельствовало, что здесь похоронена высокопоставленная особа. К сожалению, не все вещи оказались золотыми, и Зигмунт почувствовал себя обманутым. Зато доцент Вишневский был на седьмом небе от счастья. Время от времени он разражался достаточно бессвязными восклицаниями на тему эпохального открытия, дирижируя при этом двумя загнанными фотографами и требуя от них увековечения всех мельчайших фрагментов находки. По его мнению, они жутко копались и работали небрежно, спустя рукава, а необходимо было запечатлеть абсолютно все и именно в том виде, как оно сохранилось в течение этих двух с половиной тысяч лет!

Шпулька не обращала внимания ни на восклицания доцента, ни на ворчание брата. Глядя на кое-где поблескивающую золотом могилу, она млела от счастья, с чувством глубокого удовлетворения вспоминая те ужасы, что ей пришлось пережить во время рачьей эпопеи.

- Извините, пожалуйста, вы не могли бы подвинуться, я должен с этого места... - обратился к девчонке один из фотографов, высокий и худой, с длинной шеей и огромным кадыком. Шпулька отошла в сторону. Фотограф сделал несколько снимков и начал устанавливать штатив. Рядом с ним возник один из сотрудников доцента и принялся на чем-то настаивать.

- Я же тебе сказал, не могу, - слегка раздраженно ответил фотограф. Почти весь ноябрь проторчу в этих Мослах, раз уж обещал. Теперь неудобно отказываться.

- Ну, ты бы мог оттуда вырваться на денек-другой, - убеждал его ученый. - Со штатива не получится, если уж сверху, то с лестницы.

- С лестницы я уже сделал.

- Так как? Подъедешь?

- Не выйдет. Если бы хоть поближе, а то эти чертовы Мослы во-о-н где...

Шпульке показалось, будто она слышит какое-то знакомое слово. Ага, Мослы. Тереска рассказывала о муже, который переломал себе мослы... Нет, не так, который что-то себе сломал в Мослах..

Девчонка поискала глазами подругу и обнаружила ее по другую сторону захоронения. Тереска сияла гораздо ярче, чем золото из гробницы, так как рядом с ней стоял Робин, в которого она, разумеется, ни чуточки не была влюблена... Шпулька с пониманием покачала головой и снова погрузилась в созерцание могилы.

Доцент Вишневский пригласил всех на торжественный обед, состоявший в основном из раков Зигмунт первым отреагировал на приглашение, потянул за руку погруженную в блаженный транс сестру и позвал Тереску. Ребята подошли к Янушеку, сидевшему на большом камне.

- Я сижу на двух с половиной тысячах лет, - гордо заявил тот.

- А я-то думала - на заднице, - буркнула Тереска.

- Без разницы. Это ритуальный камень из захоронения. Так сказали. Разрешили на нем посидеть, только чтобы номер не стерся. Гляньте, все камни пронумерованы и сфотографированы каждый с двух сторон. Это вам не просто булыжники!...

- Кончай трепаться, пошли на пир, - оборвал его Зигмунт.

Янушек категорически отказался Не от пира, а от того, чтобы слезть с камня Он твердо постановил досидеть на нем до конца, до самого отъезда другого такого случая не представится. А посему мальчишка решил использовать этот единственный, выпавший ему раз в жизни, и уж насидеться всласть на двух с половиной тысячах лет! Кому из его приятелей такое удавалось!

Шпульке вдруг стало завидно, и она выпросила у доцента позволение посидеть на другом камне, тоже с номером. В результате пир прошел довольно оригинально, так как все блюда приходилось таскать к двум "сидельцам". Правда, все отнеслись к этому с пониманием, а в середине ужина к ним присоединился фотограф с кадыком, сбежавший от настойчивых уговоров ученого. Они с Янушеком тут же углубились в страшно увлекательную беседу об электропроводке. Абсолютно не разбиравшаяся в этом Шпулька даже не силилась понять, в чем суть дела.

После длительного и профессионального обмена мнениями Янушек поинтересовался, откуда это фотограф так хорошо разбирается в электричестве.

- А я вовсе не фотограф, - ответил тот. - Я по профессии электрик и работаю в проектном бюро, а фотография - мое хобби. Специализируюсь на съемке произведений искусства, архитектурных памятников, фрагментов интерьеров и т. п. Это мне и в работе помогает...

- А что вы в Мослах будете делать? - вырвалось у Шпульки.

- В каких-таких мослах? - неуверенно спросил Янушек и кивнул в сторону захоронения. - В тех, что здесь?

- Нет, это поселок так называется, - пояснил фотограф-электрик. Мослы. Там у меня двойная работа. Надо провести инвентаризацию электрохозяйства и сделать фотографии некоторых архитектурных деталей. В замке. А что, вам эти Мослы знакомы?

- Нет, я только о них слышала. Случайно. Там один тип руку сломал.

- Это вы серьезно? - фотограф почему-то разволновался. - Руку, говорите, сломал? В Мослах? Вы уверены ?

- Так мне рассказывали. Его жена сказала, что это случилось две недели назад. А больше я ничего не знаю. А что?..

- Да нет, ничего, - пробормотал фотограф и обратился к обсуждению электротехнических проблем с Янушеком.

К этой теме специалист-универсал вернулся перед самым отъездом, когда все рассаживались по машинам. Загрузив в свой автомобиль все громоздкое оборудование, он подбежал к Шпульке.

- Я бы хотел вас расспросить о том типе в Мослах, - быстро начал фотограф, сильно смущаясь. - Что там у него вышло с рукой? Вы знаете подробности?

Шпулька отвела взгляд от того места, где за деревьями только что исчез мотоцикл, увозивший Тереску и Робина.

- Нет, не знаю, - ответила она. - Только то, что вам рассказала. И жена его, похоже, знала немногим больше, так как лежала в роддоме и ее известили, кажется, телеграммой. Был в Мослах и сломал руку. Да, вроде он еще машину разбил.

- И машину! Холера! Тут такое дело...

Фотограф смущенно поскреб подбородок, и кадык на худой шее забавно задвигался. Шпулька вопросительно смотрела на него.

- Знаете ли, - наконец решился он. - У меня к вам огромная просьба. Если бы вы узнали об этом поподробнее. Извините, что голову вам морочу, но мне уж совсем неудобно расспрашивать эту жену или самого потерпевшего. А вы все-таки с ними знакомы. Если вдруг что-нибудь узнаете, не сочтите за труд, позвоните мне, пожалуйста. Вот моя визитная карточка, я сюда еще рабочий телефон допишу... И очень вас прошу, никому об этом не рассказывайте. Ну, что я расспрашивал... А то меня совсем засмеют. Очень вас прошу...

Фотограф всучил обалдевшей Шпульке свою визитку и почти бегом кинулся к авто. Девчонка долго смотрела ему вслед, затем машинально спрятала карточку и медленно направилась к машине, откуда ей уже нетерпеливо махали Зигмунт с Янушеком. Странное поведение фотографа-электрика совершенно вывело ее из равновесия.

***

Опавшие листья и сухие стебли горели неохотно и дымили, как старый паровоз. Тереска вырывала остатки сухих растений, а Шпулька сгребала их граблями поближе к костру. Осенние работы в саду были настоящим отдохновением после утомительных школьных будней.

- Ну, знаешь, если он даже не проявился, то или умер, или просто свинья, - вынесла суровый приговор Шпулька, подбрасывая в огонь очередную охапку сухих листьев.

Тереска выпрямилась над грядкой.

- Ни то, ни другое. Я как раз вспомнила, что не оставила своих координат. Совсем из головы вон, а она тоже не подумала, не до того было.

- И очень жаль, - расстроилась Шпулька. - А я так надеялась... Хотела узнать, как он эту руку сломал.

- На что тебе? - удивилась подруга, снова принимаясь выдирать стебли. - Двести злотых, конечно, пропали. Ну, да я не в претензии.

- Слушай, а может, ты к ним сходишь?

- Спятила? Ни за что! Исключено! Во-первых, можно подумать, мне эти двести злотых нужны, а во-вторых, я их адреса не помню. А все новые районы на одно лицо, мне их квартиру ни в жизнь не найти!

Шпулька продолжала подгребать листья к костру.

- Если ты такая гордая, могла бы и не брать свои двести злотых, предложила она не слишком уверенно.

- Это был бы полный маразм. Ну а тебе-то какой интерес?

- Хочу знать, как он руку сломал.

- Что вдруг на тебя нашло? Собираешь статистику сломанных рук?

Шпулька молча "грабила" листву. Тереска снова выпрямилась и посмотрела на подругу со все возрастающей подозрительностью. Та упорно трудилась, делая вид, что не замечает бросаемых на нее взглядов.

- Ладно, - сдалась она в конце концов. - Слушай. Ты заметила тех фотографов у могилы вождя?..

Не прерывая подругу, Тереска выслушала рассказ о странном поведении фотографа с кадыком. Шпулька подтянула к себе грабли и оперлась о них.

- И просил никому ничего не говорить, а то, мол, будут над ним смеяться, - закончила она. - Все это маловразумительно. Мне показалось, он опасался, уж не сам ли он сломал тому типу руку, может, в темноте или по пьянке...

- Пусть тогда радуется, если все только смехом кончится.

- Да уж... Так он про эту руку расспрашивал. Я-то рассчитывала, что ты мне поможешь все выяснить. Как же теперь быть?

- Ничего не поделаешь. Не судьба.

Вернувшись домой довольно поздно после как всегда жутко затянувшегося провожания Шпульки до автобуса и увидев в гостиной человека с рукой в гипсе, Тереска сразу поняла, кто это такой. Пришлось только пожалеть, что Шпулька так рано ушла. Мужчина был среднего роста, худощавый, производил очень приятное впечатление и ничуть не походил на идиота. К тому же принес прекрасный букет гвоздик.

- Прошу прощения, что я явился так поздно! - кинулся он извиняться с самого начала. - Это же целая эпопея, как я вас нашел! Я бы сразу прибежал, чтобы вас поблагодарить, жена без слез о вас вспоминать не может, да ведь вы адреса не оставили. Я вас нашел, можно сказать, по цепочке. Жена припомнила фамилию той пани, от которой вы ожидали записки там, в роддоме, пани Беднарская, правильно? Так вот. В роддоме мне дали ее адрес, я - туда, а дома-то, оказывается, нет! Снесли. Я догадался, что пани Беднарская не погребена под руинами, а переехала, я - в жилконтору, получил новый адрес. Помчался по этому новому адресу, а пани Беднарская, оказывается, вас не знает, зато знает вашу подругу, дала адрес семейства Букатов. Я полетел к Букатам, где вашей подруги не застал, а только ее мать, которая вашего адреса не помнила. Зато она знала вашу фамилию и нашла ваш телефон. И вот я здесь. Пришлось немного побегать, вы уж меня простите, что не сразу пришел, так ведь отцовские обязанности, знаете ли. Да и не везде мне сразу ответ давали, в том же роддоме... А жена все время выпроваживает гулять с ребенком, благо я на бюллетене...

Здесь Тереска энергично вмешалась в монолог и уже не позволила отклониться от интересовавшей ее темы. Историю со сломанной рукой она велела рассказать трижды, выспрашивая мельчайшие подробности, так как приходилось заменять Шпульку. Молодой отец, переполненный благодарностью, готов был отвечать на любые странные вопросы.

- Можешь своего фотографа успокоить, - доложила Тереска подруге сразу же после первого урока. - Не он ему руку сломал.

Шпулька с трудом дотерпела до конца физики и теперь требовала подробностей. Тереска удовлетворила ее любопытство.

- Его жена права. Он - точно идиот. Ну, во всяком случае, процентов на пятьдесят. Когда мой адрес искал, вел себя вполне разумно. Зато в остальном...

- Ну рассказывай же скорее, а то переменка кончится!

- Дело было так. Выехал он на машине вечером, уже стемнело, моросил дождь, он здорово торопился, чтобы успеть забрать жену из роддома. Говорил, что нервничал.

- Почему? - сухо поинтересовалась Шпулька.

- Да все сразу: задержался и теперь боялся опоздать, как там жена, опять же какие-то проблемы по работе. Ага, еще дождь. Все было сухо, а тут, как назло, ехать - и дождь. Так вот: только тронулся, вдруг в машине что-то как грохнет! Сзади. А у него мотор сзади. Похоже на взрыв. Он, ясное дело, жутко перепугался, резко тормознул, машину занесло...

- И он врезался в дерево?

- Ничего подобного. Если бы в дерево, тогда хоть не так обидно. Никуда не врезался, только остановился поперек дороги. Открыл дверцу. Я тебе в подробностях говорю, сама просила. Открыл и выскочил как ошпаренный. То есть собирался выскочить, из-за всех своих переживаний сделал это слишком резко и с размаху врубился в раму, ну, знаешь, часть машины, что прямо над дверцей. Умудриться же надо...

- Очень даже может быть, - признала Шпулька. - Сама сколько раз видела, как люди таким макаром шляпы сбивают.

- Он без шляпы был. Так башкой трахнулся, аж искры из глаз, ну и немного голова закружилась. А он как раз вылезал, вот и шлепнулся. Прямиком на левую руку. И готов перелом. Кое-как очухался, залез в машину и потихоньку дотащился до ближайшей больницы. Из разбитой черепушки кровь капает, рука висит. Его тут же в гипс. Никуда не отпускали, боялись сотрясения мозга. С трудом упросил позвонить жене. Верить не хотели, что это он без аварии так покалечился. Всей больницей на него ходили смотреть. Главврач сказал, что за двадцать лет впервые такое видит. Выписали его только на восьмой день и на машине ехать не разрешили. Она и сейчас там во дворе больницы стоит.

- Ладно, а что же там взорвалось-то?

- В том-то и штука! Если бы что взорвалось, хоть как-то можно понять. А так - полный маразм. Ничего не взорвалось.

- А что же грохнуло?

- Ни в жизнь не угадаешь. Пробка из термоса вылетела. С кофе. Тот у него на заднем сиденье был, в сумке. Термос, значит. А пробка выскочила с таким грохотом, как из пушки. Он тогда даже не понял. Когда ехал в больницу, все кофе пахло, да он думал, что это галлюцинации от стресса. Потом уже обнаружил, в чем дело. А так машина в полном порядке.

Шпулька выслушала историю с явным неудовольствием.

- Глупее не придумаешь, - констатировала она. - Столько всего наворотить без малейшей на то причины. Голову разбил, руку сломал, машина брошена где-то на краю земли, жена в безвыходной ситуации, а сам - никуда не годится. И все из-за какой-то идиотской пробки от термоса!

- Знаешь, а жена сейчас даже довольна. Выгоняет гулять с ребенком и может спокойно заниматься делами. Не сломай он руку, вряд ли от него было бы больше проку. Пропадал бы на работе, а она сама крутилась с младенцем. Сотрясения мозга нет, вылечится помаленьку. Ну, вот и все. Можешь доложить своему фотографу.

Шпулька позвонила в тот же день. Фотограф-электрик отнесся к ее рассказу с глубочайшим вниманием.

- Интересно, интересно... - бормотал он. - Очень интересно...

Выслушав слова благодарности, Шпулька решила, что дело закрыто, и бросила визитку в ящик письменного стола. О приключениях мужа-идиота она больше не думала, рассудив, что не иначе как это была Божья кара за то, что бросил жену одну в такой трудный момент.

Если недотепа-муж был наказан справедливо, то по отношению к ней самой, по мнению Шпульки, небеса проявили ничем не обоснованную суровость. Не успела она очухаться от переезда, как этажом выше лопнула какая-то труба, залила всю кухню, и пришлось приводить в порядок только что отремонтированное помещение. Затем выяснилось, что привезенные из деревни в товарном количестве яблоки в ящиках начинают подгнивать, и нужно срочно их перебрать и сварить повидло. Затем на девчонку обрушилась стенная газета. Событие это не было неожиданностью, как раз пришла ее очередь, но, как назло, темой оказались последние достижения техники, а с техникой у Шпульки всегда было неважно. А когда пару дней спустя в химчистке, куда сдали всю зимнюю одежду, случилась авария, и всю зимнюю одежду им вернули, хотя и вычищенную, но дико вонявшую чем-то таким, что абсолютно не выветривалось даже после целого дня пребывания на балконе, Шпулька почувствовала, что с нее хватит. И девочке ужасно захотелось чего-нибудь необыкновенного и из ряда вон выходящего. Она дала себе страшную клятву, что, если только подобное появится на горизонте, вцепиться в него зубами и когтями и даже проявить столь несвойственную ей инициативу и активность, как только Тереска что-нибудь придумает.

Тереска же ничего не придумывала, так как была очень занята. Ей взбрело в голову получить права, и к домашним делам, обычным занятиям в школе, частным урокам, которыми она зарабатывала, прибавились еще курсы вождения автомобиля. Поскольку за курсы надо было платить, пришлось взять побольше уроков. Так что времени у Терески теперь не было совсем. Шпулька не пошла на курсы, так как они ей показались тоже достаточно прозаическим занятием. Сейчас она даже немного жалела, что отказалась.

Единственным утешением был скифский вождь. Фрагменты погребения уже перевезли в Варшаву и теперь тщательно исследовали. Время от времени Шпулька пользовалась специальным разрешением доцента Вишневского и посещала его лабораторию, где вдоволь могла наслаждаться созерцанием останков вождя и прочей погребальной утвари, вещей, вне всякого сомнения, исключительных и каждый день не встречающихся. Тереска могла там бывать лишь изредка - по причине хронической нехватки времени, и каждый раз требовала от подруги подробнейшего отчета.

В этот день Шпулька снова возвращалась из лаборатории доцента Вишневского. Направилась она туда прямо после школы и на обратном пути угодила как раз в часы пик. Даже не сделав попытки втиснуться в переполненный автобус, она побрела по декабрьской слякоти пешком до следующей остановки, так как знала, что там выходит масса народу и в автобусе становится свободнее.

Девчонка шла, глубоко задумавшись, вспоминая увиденное в лаборатории, а главное - услышанное там. Пан доцент ужасно расстраивался, что получил не все фотографии. Ему позарез потребовались цветные увеличенные снимки отдельных фрагментов.

- Работа стоит! Я их должен послать коллегам на сравнительный анализ! - горячился он. - Я же обещал! И вот вам, пожалуйста, - фотограф меня подвел!

- У вас же вроде несколько фотографов было? - удивилась Шпулька. - Я сама видела двоих.

- Вот именно, вот именно, это как раз один из тех двоих! Настоящий художник! Никому другому такую работу нельзя доверить! Только ему! И, как назло, не могу с ним связаться!

- Почему? Далеко уехал?

- Уехать-то уехал, да проблема не в этом! Ногу сломал! В Варшаве-то он сделал бы снимки и со сломанной ногой. Если бы хоть не так далеко, я бы сам к нему поехал. А то на краю земли! В каких-то Мослах!

Шпулька, услышав слово "Мослы", вздрогнула и сразу же вспомнила, как странно вел себя фотограф, как расспрашивал о происшествии с молодым отцом. И вот - нате вам! Она попыталась выведать у вконец расстроенного доцента какие-нибудь подробности, но тому было известно только, что нога сломалась то ли в результате несчастного случая, то ли случайно, в общем, при достаточно туманных обстоятельствах, о чем несчастный фотограф говорить отказывается. О причинах перелома молчит как партизан, зато весьма словоохотливо расписывает последствия. С пострадавшим можно связаться и по телефону, и по почте. Недели через две он, конечно, вернется. Понятно, еще в гипсе, но для пана доцента это жутко долгий срок...

Шпулька брела медленно, не обращая внимания на слякоть под ногами, целиком щюглощенная своими размышлениями. Что-то ей подсказывало, что дело тут нечисто. Явно странные и подозрительные вещи творятся в этих пресловутых Мослах. И похоже, тут замешан замок. Фотограф поехал в замок и сломал ногу. А раньше муж, пятидесятипроцентный идиот, сломал руку. По глупости, безо всякой на то причины. А фотограф о своих обстоятельствах не распространяется. А к тому же еще раньше так интересовался... А к тому же еще и смотрел так загадочно. И если он так смотрел... И сломал ногу...

Сзади послышались быстрые шаги, кто-то нагнал Шпульку.

- О, как хорошо, что я вас встретил! - раздался рядом радостный голос. - Так я и думал, что это вы! По волосам издали узнал! Вот повезло!

Шпулька оглянулась, остановилась и вспыхнула от радости. Перед ней стоял Кшиштоф Цегна, знакомый молодой милиционер, которому они обе с Тереской в прошлом году с большим энтузиазмом помогали делать карьеру. Помощь оказалась не напрасной, и Кшиштоф Цегна был за особые заслуги направлен на учебу в Высшую школу милиции. Подружек по-прежнему живо интересовали его успехи.

- Как вы здесь оказались? - с радостью и в то же время с удивлением спросила Шпулька. - Вы же учитесь в Щитно?

- Учусь. Но мне дали увольнительную на два дня. У мамы была тяжелая операция, и меня отпустили с ней повидаться. Теперь уже все позади. Операция прошла успешно, мама чувствует себя замечательно, а я сегодня вечером еду назад. А сейчас иду в отделение, где раньше работал, там кое-какие дела остались. А ваши волосы я еще издалека заметил...

Шпулька невольно обернулась, пытаясь увидеть себя со спины. Ее прикрывала огромная копна спутанных, не поддающихся никакой щетке волос. Они вились от природы и были прекрасного бронзового цвета, которому бы позавидовала любая модница эпохи Возрождения. И к тому же их было так много, что сладить со своими волосами Шпульке никогда не удавалось.

- И вы меня по волосам узнали?

- Конечно. У вас волосы как музыка Брамса...

Не столько смысл, сколько тон сказанного заставил девочку покраснеть до корней этих самых волос. Впервые она поняла, что именно чувствует Тереска.

- Почему... Брамса?... - спросила Шпулька, едва дыша.

- Не знаю, - жутко смутился Кшиштоф Цегна. - Мне почему-то показалось похоже.

И тут же подумал, что, наверное, сморозил глупость, но ему действительно показалось похоже. Он любил серьезную музыку и неплохо в ней разбирался. Не так давно слушал концерт Брамса, и каким-то образом волосы Шпульки ассоциировались у него с этой музыкой, изящной и как бы поблескивающей в завитках...

Шпулька первая преодолела замешательство и начала расспрашивать молодого человека об учебе в милицейской школе.

- Я как раз собирался рассказать, - оживленно подхватил тот. - Мне жутко повезло. Можно сказать, слепое счастье. Я, представьте, успел в последний момент. Теперь правила приема изменились, и пришлось бы сначала получить высшее образование и только потом туда поступать. Меня приняли еще по старым правилам. Никогда в жизни не забуду, как вы тогда помогли! Учусь я неплохо, но приходится очень стараться, так как за мной майор постоянно следит. Тот, что меня учиться направил, вы его помните?

- Еще бы! Я думала, умру на месте, как он на меня тогда взглянул, когда я в кладовке, заперла вашего сотрудника, помните?

- Спрашиваете! Такие вещи не забываются...

Шпулька напрочь забыла, что собиралась сесть в автобус. Она прошла остановку и двинулась дальше, а Кшиштоф Цегна - за ней, не обращая внимания на паршивую декабрьскую погоду и слякоть под ногами. Шпулька рассказала об их с Тереской летних приключениях и "веселеньком" переезде, а Кшиштоф поделился своими личными планами и перспективами на будущее, а также сегодняшними проблемами.

- Знаете, меня сейчас интересуют мотивы, - говорил он, стараясь обойти хотя бы самые глубокие лужи. - Различные мотивы человеческих поступков. Не только преступлений, а и прочих тоже. Даже каких-то мелочей, сущей, можно сказать, ерунды... Человек ведет себя странно, а почему - объяснять отказывается.

Шпулька внезапно остановилась.

- Как вы сказали? Ведет себя странно, а объяснять отказывается?

Кшиштоф Цегна взглянул девочке под ноги и вывел ее из глубокой лужи.

- Именно. Может, это и не важно, но выглядит-то со стороны подозрительно.

- Точно, - согласилась Шпулька и потихоньку двинулась вперед. - Я как раз с проблемой столкнулась. Из этой области. Есть такой небольшой городишко, и что-то там происходит. Подозрительное. Один там ногу сломал. А объяснять ничего не хочет. Почему?

- Какой городишко? - заинтересовался Кшиштоф.

- Мослы называется.

- Мослы? - изумился молодой человек. - Не может быть!..

- Вы что, их знаете?

- Нет. Но много слышал. Один мой приятель из-за этих Мослов сделал из себя посмешище на всю Европу. Вообразил черт знает что, поднял тревогу, привлек к делу этих, ну, из родственного ведомства... И ноль на выходе. А началось все с того, что ночью к ним в отделение примчался босиком мужик. Дело было зимой, и к тому же мужик был трезв как стеклышко. И тоже ничего не хотел объяснять.

Слушавшая с огромным вниманием Шпулька потребовала подробностей. Оказалось, что находившийся в этих несчастных Мослах в командировке солидный научный сотрудник какого-то ботанического института, агроном по образованию, ночью выскочил из замка в одном белье и босиком, примчался по снегу в отделение милиции и ворвался туда со страшным криком, что он, мол, этого больше не вынесет. Чего именно не вынесет, выяснить так и не удалось, ибо агроном, как только немного оклемался, категорически отказался отвечать на вопросы. Пробормотал, пряча глаза, что ему приснился кошмар, и попросил одолжить ботинки. Больше Кшиштоф Цегна ничего не знал.

Шпулька в свою очередь поделилась с ним соображениями о руке мужа и ноге фотографа. Молодой человек подумал и покачал головой.

- Я думаю, это просто совпадение, - решил он. - Там же все обнюхали, проверили и ничего не обнаружили. Не будь этой проверки, я и сам бы подозревал, что дело нечисто. Но, в конце концов, бывают же идиотские совпадения. Хотя, кто его знает... Сами видите, что получается, когда люди не хотят говорить правду.

Вечером пани Букатова сошла с автобуса на своей остановке и увидела собственную дочь, сидевшую тут же, на лавочке под крышей, в обществе милиционера. Сначала она забеспокоилась, но сразу узнала молодого человека, которого встречала год назад и с которым Тереска и ее дочь проворачивали какие-то дела, завершившиеся шумным успехом. Пани Букатова приостановилась, озабоченно посмотрела на промокшие сапоги дочки, но ничего не сказала и пошла домой. Шпулька не обратила на собственную мать ни малейшего внимания, Кшиштоф Цегна вообще ее не заметил.

***

- Все! Хватит с меня этой проклятой математики, - категорически заявила Шпулька и отодвинула от себя тетрадь. - Последнюю задачу я решила, теперь надо отдохнуть мозгам. Слушай, а что ты обо всем этом думаешь? Мне кажется, что-то здесь кроется.

- А откуда ты вообще про такое дело узнала? - подозрительно поинтересовалась Тереска.

- Так я же не успела рассказать. Все уроки да уроки! Представь себе, я встретила Кшиштофа Цегну!

- Что он здесь делает? Ведь он должен быть в Щитно. Или его уже выгнали?

- Типун тебе на язык! Совсем наоборот! Учится он отлично. А здесь был совсем недолго и уже уехал. Он-то мне все и рассказал.

- Так просто, ни с того ни с сего?

- Да нет. Я сама попросила. С подробностями. Опять эти Мослы. Явно там нечисто и странно, что тебе так не кажется. Один вид этого фотографа чего стоит. Посмотрела бы ты, как он на меня глянул...

- Надо было попросить, чтобы подождал чуток и не глядел, пока я не посмотрю. А вообще не представляю, что там такого может быть. Сама же говоришь, что милиция выясняла и ничего подозрительного не обнаружила.

- В том-то и дело! Ничего подозрительного, все отлично. А чего же тогда этот тип босиком по снегу бегал?

- Не знаю. Может, и впрямь дурной сон приснился...

- А муж? А фотограф? Не слишком ли много?

Тереска в задумчивости пыталась перекусить нитку, которой она пришивала пуговицу к пальто. Это ей не удалось, и она рассеянно оглянулась в поисках ножниц.

- Ну, я не знаю... - неохотно протянула она. - Смотря сколько времени прошло. Может, эти три события произошли в течение десяти лет? Куда я ножницы дела?

Шпулька молча вытянула ножницы из-под учебника математики и подала их подруге. Ее раздражало, что та совсем не проявляет интереса к такому заманчивому делу, и одновременно она ругала себя, что не сообразила спросить у Кшиштофа, когда все случилось: кросс по снегу, следствие и всеобщее издевательство над приятелем, выставившим себя на посмешище. Шпулька подумала, что надо бы написать и расспросить.

- Похоже, твой Робин действует на тебя отупляюще, - сердито заметила она. - А я-то надеялась...

- Зато ты при своем Кшиштофе стала не в меру сообразительной, моментально парировала Тереска. - Если дело и дальше так пойдет, мы можем поменяться характерами. Так тебе и надо. А в сущности, ты права, - грустно добавила она. - Все это из-за Робина. Пожалуй, я несколько перестаралась.

Тереска так тяжело вздохнула, что подруга тут же забыла о своих претензиях. Сидя на диване и прижимая к груди пальто, Тереска призналась, что слишком много на себя взвалила. Двенадцать часов в неделю занятий с учениками, автошкола, уроки в школе, дополнительное изучение английского, а уж последним гвоздем в крышке ее гроба стала верховая езда. После нее несчастная девчонка чувствует себя совсем разбитой.

- Да ты спятила, - с ужасом констатировала Шпулька. - Неужели ему все это надо?

- Балда! Не ему, а мне надо. Впервые в жизни чувствую, что я - хуже, понимаешь, я увидела, что можно знать и уметь гораздо больше. Сколько времени зря потеряно!

- О Господи, смилуйся! - прошептала потрясенная признанием подруги Шпулька.

- Видела бы ты, как они оба ездят верхом! - продолжала Тереска, все больше оживляясь. - Он и его отец. Я там стояла как столб и смотрела. Оба и по-английски отлично говорят.

- А по-французски?

- По-французски нет. Зато по-немецки...

- Английский и немецкий - германская группа, - энергично перебила Шпулька. - Тебе тогда надо учить итальянский или испанский. Тогда бы вы все вместе овладели тремя языковыми группами.

- Двумя.

Шпулька с удивлением взглянула на подругу.

- Третьей, насколько мне известно, ты владеешь от рождения. Не замечала?

- Что?.. А, верно. Может, ты и права, надо бы итальянский, говорят, он легкий. Да теперь поздно, я уже начала английский.

- С лошади уже падала?

- Нет. Пока нет.

- Странно. А мне показалось, падала. И сильно головой ударилась. Когда автошкола кончается?

- Пятнадцатого экзамен. Первый, а восемнадцатого второй.

- И как? Сдашь?

Тереска презрительно фыркнула и скатала пальто в тугой узелок.

- Могу хоть сейчас сдавать. Ничего особенного. А ездить я давно умею. На мотоцикле тоже. Восьмерки одной рукой делаю.

Шпулька покачала головой.

- И ты что, не могла со всеми этими делами подождать хотя бы до конца полугодия?

- Сейчас я уже думаю, что, наверное, надо было подождать, - сокрушенно вздохнула Тереска. - Тогда и уроков возьму поменьше, а то эта автошкола меня без гроша оставила. Честно говоря, я уже на последнем издыхании. Высыпаюсь раз в неделю - в воскресенье.

- А он что же? - сурово прервала Шпулька. - Слепой? Не видит, как ты надрываешься? Что он-то говорит?

Тереска неуверенно покачала головой.

- Не знаю. Я ему не рассказывала. Но кажется, он догадывается и сомневается, сказать или не сказать. Как бы выжидает, что из этого получится: сломаюсь я или нет. А вот фигушки! Не сломаюсь! Эти две недели уж как-нибудь продержусь. И до конца полугодия протяну. А там настанет райская жизнь! Так что ты уже от меня сейчас, пожалуйста, не жди, чтобы я загорелась всякими там мослами, замками и бегающими босиком типами.

Шпулька грустно покачала головой.

- Похоже, мы страдаем от одного и того же: обычные дела. Ну, я-то, понятно, в наказание, а вот ты за что?.. Ладно, я пошла домой. До восемнадцатого недалеко. Подожду. А пока напишу письмо и спрошу, когда это было.

- Кому письмо? Цегне?

Шпулька мгновение колебалась.

- Да, Кшиштофу. За всеми этими разговорами мы и не заметили, как перешли на "ты", и глупо было бы обращаться на "вы". А вот как письмо на "ты" писать, я и не знаю.

- Тоже мне проблема, - не задумываясь отозвалась Тереска. - Пиши так: "Дорогой Кшисек! Прости за фамильярное обращение, но в письмах так принято. А придумать свое, чтобы не звучало глупо, я не в состоянии. Так что уж извини за фамильярность..."

- Спиши слова, - потребовала Шпулька. - Здорово у тебя получилось, но я уже не помню начала.

Совершенно позабыв о первоначальной теме разговора, девчонки вышли из комнаты Терески и спустились вниз. В прихожую как раз вошел вернувшийся с работы пан Кемпиньский, отец Терески. Он запер дверь и начал снимать жутко грязные ботинки. Из кухни выглянул Янушек.

- Пап, у тебя мослы вылетели! - заорал он.

- Что? - возмутился пан Кемпиньский и застыл с одной ногой в носке, а другой - еще в ботинке.

- Мослы у тебя вылетели! Это не я придумал, честное пионерское. Какой-то тип позвонил и велел тебе передать, что в этом году мослы у тебя вылетели. Он не мог дозвониться на работу, так как у вас линия накрылась.

- Вот черт! - выругался пан Кемпиньский и разулся до конца.

Тереска со Шпулькой застыли на последней ступеньке лестницы. Придя в себя через довольно продолжительное время, они переглянулись, и Тереска констатировала:

- Это судьба...

Безжалостно припертый к стенке пан Кемпиньский весьма раздраженно пояснил, что речь идет об одной инвестиции, которую для простоты называют "Мослы", так как объект находится в одноименном поселке. В планах объект торчит уже четыре года и каждый год регулярно из планов вылетает. Все эти годы бухгалтерия пана Кемпиньского с ним носится как дурень с писаной торбой, снова вставляет, так как находится новый инвестор.

- Прямо проклятье какое-то! А я надеялся, что хоть в этом году наконец избавимся!..

Причин, по которым несчастная инвестиция не только не была завершена, но даже не начата, пан Кемпиньский не знал. Отцу Терески смутно помнилось, что в большинстве случаев оправданием служило состояние здоровья, все заинтересованные лица - то представители инвестора, то проектировщики, то исполнители работ, то местная администрация - неожиданно подхватывали всевозможные хвори. Прямо эпидемия какая-то!

- Знаете, я только сейчас подумал, а может, там какой климат нездоровый, - высказал предположение пан Кемпиньский. - Болотистая местность, малярия или еще что..

- Это в горах, - вежливо вставила Шпулька.

- В горах? Ну, может, какие другие болячки. Вирус...

- Руки и ноги ломают, - снова встряла Шпилька.

- Вам что-то известно? - заинтересовался Терескин папа.

- Нет, - ответила Тереска. - Но мы хотим знать. Раз тебе и так придется с этим повозиться, может, выяснишь, кто там очередной инвестор?

- Хорошо, выясню. Но если что узнаете, обязательно скажите. А то меня это уже серьезно тревожит. Тереска со Шпулькой вернулись наверх.

- Ничего не поделаешь, беремся за это дело, - решила Тереска. - И договариваемся сразу основную работу проворачиваешь ты, а я подключаюсь только после восемнадцатого. Похоже, и впрямь что-то здесь нечисто.

- Давай систематизируем факты! - энергично предложила Шпулька. - Вот будет здорово, если это окажется нечто сверхъестественное! Составим перечень известных событий.

- Сразу видно влияние милиционера.\

- Отстань! С чего начнем?

- С установленных фактов, - без колебаний ответила Тереска, доставая из ящика стола чистую тетрадку в клетку. - Есть поселок и замок. Замок в Мослах. Пойдешь в библиотеку или на исторический факультет университета и соберешь материал. Начинай с Силезских Пястов и ищи по порядку, выпишешь, что обнаружишь.

- Есть еще какие-то реставрационные мастерские, - вспомнила Шпулька, открывая тетрадку и взяв ручку. - Надо будет фотографу позвонить.

- Погоди. Давай по порядку. Известно следующее: во-первых, постройка явно невезучая, разные учреждения уже четыре года не могут с ней справиться. По неясным причинам. Во-вторых, нормальный милиционер впал в панику, и тоже без видимых причин. В-третьих, какой-то тип... Кто он был?

- Дипломированный агроном.

- В-третьих, дипломированный агроном носился с дикими криками босиком по снегу. Безо всякой причины. В-четвертых, муж сломал руку из-за паршивой пробки от термоса.

- Но ведь это не в замке. И даже не в Мослах, он уже из них выехал!

- Все равно в тех краях. Может, сначала он и был в замке. Надо проверить. Сходишь к ним. Теперь у меня уже есть адрес. Когда он у нас был, оставил координаты и умолял позволить оказать мне какую-нибудь любезность. Вот пусть и расскажет, где был и что делал - в порядке любезности.

Шпулька кивала головой, записывая очередные позиции Мужа занесла в отдельную рубрику.

- В-пятых фотограф странно смотрел, - добавила она - А когда туда поехал, сломал ногу...

- Погоди, опять мы не знаем, где именно, в замке или в окрестностях. Доцент Вишневский не говорил?

- Нет Об этом ничего не говорил. Тереска подумала и распорядилась:

- Позвонишь на работу фотографу и спросишь, может, коллеги знают. Какие еще факты?

Шпулька перечитала список и с сожалением замет ила.

- Больше ничего. Мало. Пока видно, что замок в Мостах всем вредит. Надеюсь, что на расстоянии он не действует...

***

Когда на следующий вечер Тереска вернулась домой, ее уже поджидала взволнованная подруга.

- Слушай, жертв, оказывается, было еще больше! - зловеще сообщила она сразу же. - Я позвонила на работу, а там мне такого порассказали! Один техник с террасы свалился.

- Вот это да! - воскликнула Тереска. - И что? Разбился насмерть?!

- К счастью, нет. Только ключицу сломал. И тоже без всякой видимой причины. Я так разволновалась, что уже не пошла к тому мужу. А фотограф возвращается через несколько дней. У него были какие-то осложнения, поэтому он так долго там и провалялся. Осложнения уже вылечили, осталась одна нога.

- Ну и где он свою ногу сломал? В замке или в окрестностях? Сказали?

- Конечно. То есть сначала сказали, что в голени, а потом, что несколько сантиметров ниже колена, а потом начали спорить, на каком этаже, из чего следует, что все-таки в замке. С лестницы загремел.

- С какой лестницы?

- Не знаю. По их словам выходит, что свалился с лестницы и выпал наружу. Его не сразу нашли, и он очень замерз. Внутри бы не замерз.

- А техник? С ним как?

- О технике упомянули, когда кто-то крикнул, что скоро у них всех сотрудников прикончат. В трубке хорошо было слышно, как они там в комнате разговаривают. А тот, кто со мной говорил, начал жаловаться, что это сущее проклятье, сначала техник свалился с террасы, неизвестно почему балюстрада там крепкая, и как он умудрился? А только ему гипс сняли, так электрик загремел. Для них наш фотограф - электрик. Я слышала, как они еще кого-то вспоминали, да не знала, как спросить. Слушай! А теперь что делать?

- Пока допиши этих к списку замковых жертв. А вернется отец, его расспросим. Дело, похоже, становится серьезным.

Пан Кемпиньский вернулся домой в радужном настроении.

- Ну, мои дорогие, избавился я от этих Мослов! - воскликнул он с огромным удовлетворением еще с порога.

В дверях кухни возник Янушек, который по поведению сестры и ее подружки безошибочно определил, что что-то наклевывается, и с интересом ждал дальнейшего развития событий.

- Ясное дело, избавился, раз они у него вылетели, - пробормотал он. Тоже мне, нашел, чему радоваться...

- Последний раз с ними связываюсь, - продолжал довольный пан Кемпиньский. - Так и быть, отмучаюсь напоследок, зато избавлюсь навсегда. В следующем году передадут эту инвестицию медеплавильному комбинату.

Тереска махнула рукой.

- Комбинат нам до лампочки. Это дело будущего. А кто был последним инвестором, узнал?

- Последним нас подвело Центральное управление курортов. Хотели там устроить санаторий и отказались. Не уложились в сроки, и теперь все переходит комбинату, а у того - своя бухгалтерия, пусть делают что хотят.

- А почему в сроки не уложились, узнал?

- Узнал. Их подвело проектное бюро.

- Какое проектное бюро?

- Этого я не знаю. Вы от меня слишком многого хотите, мои дорогие.

Тереска со Шпулькой отправились к себе наверх. Жутко заинтригованный Янушек поспешил за ними и протиснулся в комнату сестры.

- Эй, послушайте, в чем дело? - подозрительно спросил он. - Что-то слишком много разговоров о мослах, то мослы себе переломали, то мослы у кого-то вылетели. Танец скелетов какой-то. Что все это значит?

- Мы и сами толком не знаем, - ответила Шпулька и обратилась к Тереске:

- Я думаю, ему можно сказать. Вполне заслужил и вообще еще пригодится. Ты как?

Тереска согласно кивнула.

- Странная история, - начала она объяснять. - Пока в наличии целых пять жертв неизвестно чего. Дело происходит в Мослах...

- В каком смысле в мослах? Ревматизм всех скрутил?

- Не в мослах в смысле в костях, а в Мослах - в поселке. Название такое: Мослы. Там есть замок. Так вот, подозрительные дела творятся в том замке и в округе. И пока нам самим ничего не ясно.

- Ищут что-то, - сделал вывод Янушек. - Шарят в разных местах и сваливаются. А может, на них что валится. Вот и не признаются. Выдумывают всякую чушь, лапшу на уши вешают, чтобы никто не догадался и тоже не кинулся искать. Не иначе!

- А муж с пробкой? Он что? Тоже искал? На шоссе?

- Кто его знает, был он на том шоссе или нет. Его же не на шоссе нашли. Он сам до больницы дотелепался, разве не так? А кроме того, сам сознался, что нервничал. Сознался или нет?

- Сознался.

- А спрашивается, с чего ему нервничать? Из-за дождя? Или жены? Разбежались! Точно вам говорю - из-за того, что пора было уезжать, а он ничего не нашел. Это еще можно понять.

- А вдруг и вправду, - предположила Шпулька, которой страшно хотелось, чтобы Янушек оказался прав. Уж очень заманчиво, если бы в замке было бы что-нибудь спрятано и удалось бы это обнаружить. Какие-нибудь исторические ценности...

- Слишком мало мы пока знаем, - недовольно сказала Тереска. - Нужны подробности. Лучше из первых рук. Хорошо бы жертвы порасспросить.

- А от фотографа узнать, какое проектное бюро подвело на этот раз, подсказал Янушек. - Он должен быть в курсе.

Шпулька вдруг подпрыгнула на стуле.

- Как какое? Господи! Да его же собственное! Он же еще тогда говорил, что едет в служебную командировку!

- И ты только сейчас вспомнила? - рассердилась Тереска. - Отправляйся к ним. Выясни не по телефону, а лично, прямо после школы, еще успеешь. И подробно расспроси!

- А я? - Янушек тоже рвался в бой. - Мне что делать?

- Ты пока будешь в резерве. Подождем, когда что-нибудь прояснится.

***

В течение двух последующих дней Шпульке удалось раздобыть кучу информации, которой никак не удавалось поделиться с подругой. Тереска куда-то запропастилась, и даже поздним вечером ее еще не было дома. Пришлось частично рассказать Янушеку, который отсутствие сестры объяснил аварией. У Терески в тот вечер было последнее занятие по технике вождения.

На другой день школьные уроки страшно осложнили жизнь подругам, так как мешали обмену информацией. Тереска, целая и невредимая, успела только сообщить Шпульке, что машина у нее сломалась на краю города, и пришлось им вместе с инструктором дожидаться техпомощи. Пока ждали, инструктор развлекал ее рассказами о всевозможных капризах погоды и о том, что в связи с этим может подстерегать водителя на дороге. Приводил он и конкретные примеры, а к концу разговора Тереска поняла, что поломка учебной машины настоящий подарок судьбы. Вмешательство высших сил, не иначе. Или просто слепое счастье...

Сразу после уроков подружки расстались. Тереска должна была мчаться на свои занятия с учениками, а потом на английский. Когда же вечером она, наконец, добралась домой, Шпулька с Янушеком прямо-таки сгорали от нетерпения.

- Ну, говори же скорей, что он тебе такое рассказал! - потребовала Шпулька. - Я ничего не поняла!

- Ты, будь человеком, - обратилась Тереска к брату. - Принеси нам что-нибудь пожевать, а то я с голоду помираю, а внизу не поговоришь. Там тетка Магда сидит, сразу же начнет цепляться.

- Хорошенькое дело! Я же тоже хочу знать, что он тебе рассказал! возмутился Янушек.

- Слова не пикну, пока не вернешься. Она мне пока о своих достижениях расскажет, а ты, я думаю, это уже раз десять слышал. Сбегай на кухню!

- Только вы без меня - ни гу-гу! - предупредил парнишка и помчался вниз.

Шпулька, разрывавшаяся от желания услышать Терескины новости и одновременно сообщить свои, сразу приступила к делу.

- Слушай, ни за что не отгадаешь! Знаешь, где работает этот твой муж?..

- Чтобы не было недоразумений, сразу уточним - это не мой муж, прервала ее Тереска.

- Ладно, твой - в переносном смысле. Знаешь, где он работает?

Тереска угадала с первого раза.

- В той же конторе, где и фотограф?

- Точно! Откуда ты знаешь?

- Только сейчас догадалась. То-то мне смутно помнилось, что он вроде бы архитектор. Жена, похоже, говорила. Замок, ремонт, все сходится!

- Вот именно! Оба там работают. Только в разных отделах. А их сослуживцы несут жуткую чушь и, похоже, сами в нее верят. Проектное бюро во Вроцлаве отказалось, районный архитектор отказался, все отказались, тогда заказ поступил к ним, а они отказались только в этом году, поэтому у твоего отца из планов и вылетели. А они отказались, потому что никто ни за какие коврижки не хочет туда ехать. Та клетка фотографа - совсем другая клетка...

До этого момента Тереска еще успевала следить за логикой рассказа подруги, но здесь почувствовала, что перестает понимать.

- Погоди! Какая клетка? Грудная? Он же руку сломал, то есть ногу, еще дальше.

- Какая грудная? Спятила? Лестничная!

- Лестничная клетка фотографа?...

- Ну да. С которой он свалился. Она такая наружная, при той террасе, откуда грохнулся техник. Говорят они неохотно, но оттуда уже давно кто-то удрал, а потом въехала контора госхоза, а исторически там ничего интересного нет, до самой войны жил какой-то граф или барон, что-то в этом роде, немного тронутый и поэтому пытался ремонтировать, а сам в прекрасном состоянии...

Тереска поняла, что самостоятельно ей ни за что не разобраться во всех затронутых подругой аспектах дела, хотя сомнений в прекрасном состоянии замка, а, не графа, у нее не было никаких.

- Стой! Так нельзя. Давай как-нибудь по порядку. - Отдельными темами или хронологически. Пока я поняла, что проектное бюро мужа и фотографа должно было заняться ремонтом, так как другие организации отказались. Хотелось бы знать, почему?

- Вот об этом-то они говорить никак не хотят. Правда, все равно пробалтываются, и получается сплошной идиотизм: со всеми поочередно там что-то нехорошее случается, и все оттуда удирают как черт от ладана. А еще говорят...

- Погоди! - снова прервала подругу Тереска, пытаясь одновременно слушать и соображать. - Давай-ка сначала исторический фон. Как там все было?...

Шпулька вздохнула и попыталась справиться с волнением.

- Построили это где-то в пятнадцатом или шестнадцатом веке. Замок был не слишком большой и не сказать, чтоб очень укрепленный. Но странное дело ни разу за всю свою историю не был разрушен и даже не горел. Подразвалился самостоятельно где-то в восемнадцатом... нет, в девятнадцатом веке. В начале девятнадцатого его перестроили во дворец. Собственно говоря, часть осталась замком, а другая стала дворцом, мне фотографию показывали. Сооружение само по себе небольшое, но с наворотами, особенно лестничные клетки там в самых неподходящих местах. А перед войной его еще перестраивал тот свихнувшийся граф. Удобства всякие проводил: свет, воду, центральное отопление, ванные комнаты, кое-что развалил, кое-что пристроил. Некоторые пристройки даже успел оштукатурить, а некоторые так и стоят. И еще внутри штукатурил. Теперь не разберешь. Чтобы установить, надо все проверить, исследовать, а некому - все удрали.

- Погоди. А кто там раньше жил? Какая-нибудь замурованная жена или самоубийца?..

- Ничего подобного. То есть самый первый, кто все построил, забыла, как его там звали, якобы бросил первую жену и поселился в замке со второй, но брак не удался.

- Кто это рассказал?

- Наш муж.

- А он откуда знает и почему об этом заговорил?

- Слышал от кого-то в Мослах. А заговорил, чтобы объяснить слухи о проклятье...

- Так я и знала, что этим кончится! - презрительно заявила Тереска и открыла дверь, заслышав топот Янушека на лестнице. Тот ввалился с полным подносом.

- На, лопай. Больше я никуда не пойду, и так достали, уж не заболела ли ты. Я сказал, что ты умерла, а мы вот с ней справляем по тебе тризну. Отец велел им отцепиться, ему самому интересно, что из этих Мослов получится. И выкладывай, что тебе водитель сказал.

- Не водитель, а инструктор, - поправила Тереска, ставя поднос на стол. - Сейчас пусть она кончит, а я пока перекушу. Слухи о проклятии дело понятное. Но мне нужны факты. Что там в последнее время помещалось? Кто жил?

- Кого только не было. Сразу после войны - военные. Потом развелись всякие конторы и учреждения. А сейчас там нечто двойное: управление госхоза и какой-то детский лагерь. Госхоз детям продукты поставляет. Помещений, пригодных для жилья, не хватает. Для детей выделили одну большую комнату. Постоянно никто не живет. Но есть две комнаты для гостей. Иногда командированные останавливаются, и те ночевали, что собирались ремонтировать.

- Наш муж тоже?

- Тоже. А большая часть замка пустует. Кое-где даже стекол нет, пустые проемы. Или досками забиты. На фотографии видно. Снаружи они много нафотографировали. Похоже, это все, что удалось сделать. А в парке чуть поодаль есть маленький домик, там живет сторож, он же за котельной следит.

- А граф там жил аж до самой войны?

- Почти до конца войны. Сбежал в последнюю минуту. Даже не успел до конца одну стену оштукатурить. Так и побросал инструмент и ведра. Ту несчастную стену на всякий случай развалили, думали, может, он туда что замуровал. Но оказалось, ничего подобного, так что ее снова сложили.

- Кто?

- Вроде бы военные. Проверяли, нет ли там каких шпионских материалов или еще чего.

- Провалиться мне на этом месте, если не военные, - встрял Янушек с глубочайшей убежденностью. - Никто другой бы эту стену заново не сложил.

Девчонки согласно закивали, полностью разделяя его мнение.

- Интересно, как же это ты все запомнила? - недоверчиво поинтересовалась Тереска. Шпулька вздохнула.

- Специально записала, чтобы не забыть, а пока писала, выучила. Ага, а графа считали помешанным, потому что он все строительные работы выполнял собственноручно. Ну, почти все...

- Ладно. Психическое состояние графа сейчас не важно. Давай о фактах!

Шпулька отхлебнула чайку из Терескиной чашки, уселась поудобнее и вытянула ноги.

- Факты кончились, - заявила она. - Больше нет. Первым предупреждало о проклятии проектное бюро из Вроцлава. Здешние только смеялись, а теперь утверждают, что так оно и есть, но подробности сообщать категорически отказываются. Все притворяются, что ни в какие проклятия не верят, но ехать туда не хотят, придумывают всякие отговорки, а сами то и дело проговариваются, что вот, кто-то там не верил, а теперь на собственной шкуре убедился...

Тереску с Янушеком доклад Шпульки явно не удовлетворил.

- Хорошо, а как там с мужем было? - спросила Тереска.

- Никак. То есть он ничего нового не сказал сверх того, что нам и так известно. Признался только, что ночевал в замке. А больше - ни словечка.

- А ты спрашивала?

- Еще как нахально спрашивала. А он прикинулся дурачком и притворился, что вообще не понимает, о чем речь. Можно посочувствовать его жене... Зато о самом замке как о постройке распространялся много и охотно. Поэтому я столько и узнала. Ну а теперь говори, что твой инструктор рассказывал?

Тереска дожевала принесенное Янушеком, переваривая услышанное, и приступила к изложению.

- Инструктор, собственно говоря, рассказывал о разных автокатастрофах, - начала она издалека! - Отличная тема для беседы с тем, кто учится водить машину. Ну, и среди прочих интересных случаев упомянул, что однажды довелось ему оказаться на шоссе за таким поселком под названием Мослы. Он туда подвез одного типа, а сам ехал в Грифово, так что мог того типа подбросить. Выехал он довольно поздно...

- Эй, погоди! - сердито прервал сестру Янушек. - Откуда выехал?

- Из Мослов. Обратно.

- Такие вещи нужно точно говорить, откуда и куда, а то: туда ехал, сюда ехал - ничего не поймешь.

- Ладно. Из Мослов выехал довольно поздно, потому что остался на ужин, попутчик его пригласил, у того там родня...

- Что ели на ужин, можешь опустить, - быстро вставила Шпулька.

- Во всяком случае спиртного не пил. Только выехал, сразу под Мослами наткнулся на разбитую машину. Водитель и два пассажира даже не очень пострадали, зато машина - вдребезги. Был жуткий гололед, а им наперерез выехал пьяный велосипедист. Инспектор говорит, что велосипед и вправду валялся рядом, а вот пьяницы - след простыл. Пострадавшие объяснили, будто он удрал, бросил велосипед и рванул в лес. Звучит достаточно правдоподобно, так как велосипед ведь сам не пришел, а опять же, никакого трупа на дороге не было. Светила луна, и видимость была вполне приличная. Инструктор сказал, что из чистого любопытства очень внимательно осмотрел машину и выяснил все обстоятельства аварии, каждую деталь исследовал. Водитель был очень опытный, тормозить не стал, хотел пьяницу объехать, но машину занесло...

- О Господи! - простонала Шпулька.

- Цыц! - прикрикнул на нее Янушек. - Давай дальше, занесло, и что?

- Ну, и сначала врубился задом в одно дерево, машину отбросило, врубился в другое, снова задом, а затем в третье, но уже передом. Инструктор мне еще всякие подробности рассказывал, да сейчас это не важно. Он, конечно, забрал пострадавших с собой. Но не сразу. Они явно тянули время. Говорили, может, надо милицию дождаться. Да он их убедил, что в такой мороз - себе дороже, а в случае чего он будет свидетелем. Но на самом-то деле вся эта трепотня была для отвода глаз, потому что пока двое болтали, третий вытаскивал из машины вещи.

- Из чьей машины? - уточнил Янушек.

- Из своей, разбитой. Им важно было отвлечь внимание, чтобы он не видел, что они достают. В конце концов довез он этих пострадавших до самой Варшавы. Правда, один вылез раньше. И всю дорогу они всякую ерунду несли, что, мол, были в замке с привидениями, что, мол, есть такая легенда, кто увидит духа, того ждет несчастье. И пожалуйста, помчались смотреть на духа, и вот результат. Он их спросил, видели ли они привидение сами, на что те принялись смеяться и ответили, что водитель видел. А водитель был злой как черт и молчал всю дорогу. А потом они стороной выспрашивали инструктора, зачем он ездил в Мослы, как часто там бывает, с кем из местных знаком и прочее в таком роде. Он считает, одно из двух - или те трое шпионы, или из милиции, или из контрразведки...

- Одно из трех, - поправила подругу Шпулька.

- Правильно, из трех. Ему жутко интересно было, заедут ли они в Грифово в милицию. Не заехали. Один вышел в Зеленой Гуре, а двое других доехали до самой Варшавы. В центре пересели в такси, вежливо поблагодарили, и только их и видели...

Наступило молчание. Все трое смотрели друг на друга, осмысливая услышанное. Затем Шпулька потянулась за тетрадкой.

- Надо их вписать, - сказала она спокойно. - Ты уверена, что инструктор сказал правду?

- Абсолютно!

- Больше ничего не рассказывал? Ты хорошо выспросила?

- Все вытянула. Ему самому интересно, кто же такие эти пострадавшие. Но его занимала авария, о Мослах он понятия не имеет. И принял бы своих попутчиков за обычных потерпевших, если бы не две вещи: во-первых, не помчались сразу в милицию, и вообще разбитая машина их мало заботила, а во-вторых, по его мнению, они держались гораздо лучше, чем люди в подобной ситуации. Ведь как бы там ни было, а те трое все-таки здорово расшиблись, а виду не подавали. Инструктор говорит, это особое искусство - правильно себя вести в момент катастрофы и после нее. Не иначе как прошли специальную подготовку. Он об этом очень много знает и мне рассказывал. Лучше всего...

- Ты собираешься попадать в различные катастрофы? - съязвила Шпулька.

- А ты разве нет? - удивился Янушек. - Вы уже связались с этими Мослами. Пусть объяснит, как лучше.

Шпулька взглянула на мальчишку с отвращением.

- Говорят, что лучше принять позу плода, - заявила Тереска. - Сжаться в комочек, упереться во что-нибудь и прикрыть голову руками. Может, и правда не мешает потренироваться?

- Класс! Я могу на велике въезжать под машины, - предложил свои услуги Янушек. - А вы будете принимать позу плода...

- Не мели чепуху. - Шпулька не на шутку разволновалась. - Ты еще не сказала, когда это было.

- В том году, зимой. В январе или феврале. Шпулька занесла в свой кондуит дату, отодвинула тетрадь и вопросительно взглянула на подругу.

- Ну, а теперь что?

- Теперь отлично видно, что дело пахнет керосином, - с удовлетворением констатировал Янушек. - Раз такие круги пошли, значит, серьезная каша заварилась.

- Интересно, с чего же все это началось, - задумчиво произнесла Тереска. - Ах да, забыла сказать, я же была у инвестора, успела туда вчера до конца рабочего дня.

- И что?

- Мало, но кое-что есть. Они пока не в курсе, думают, что просто объективные трудности. Получили два письменных заключения, что объект не пригоден под санаторий, и после этих заключений отказались окончательно.

- А кто выдавал заключения? - прервала Шпулька.

- Один их сотрудник, специалист по таким делам, и один работник проектного бюро, но какого - не знаю.

- Неважно. Какое бюро, догадаться не трудно. А вот их сотрудник... что сломал? Руку, ногу, ребра?

- Неизвестно.

- Как? И ты не узнала его фамилии? Не взяла адреса? Что-то ты сильно поглупела!

Тереска с интересом смотрела на разгневанную подружку.

- Хорошенькое дело, - желчно заметила она. - Стоило тебе включиться поактивнее, сразу стала страх какая сообразительная. Раньше, помнится, приходилось на ушах стоять, чтобы тебе что-нибудь втолковать.

- Ну и что? Люди меняются. Теперь мне захотелось необыкновенных приключений, обычные дела уже достали.

- А может, просто начинаешь готовиться к сосуществованию с правоохранительными органами?

- А что? - заинтересовался Янушек. - Она собирается в милицию пойти?

- Дурак, - буркнула Шпулька.

- Почти угадал, - подтвердила Тереска. - Собираться-то она собирается, да неизвестно, возьмет ли ее милиция.

- Балда, - рассердилась Шпулька. Янушек внимательно оглядел подругу сестры с ног до головы и обратно.

- Возьмет, - вынес он вердикт. - На первый взгляд, она совершенно не годится, но они таких любят, которые на первый взгляд не годятся.

- Да отцепитесь вы! - не выдержала несчастная Шпулька.

- А ни фамилии, ни адреса я не взяла потому, что они там не помнили, кто это был, - вернулась к предыдущей теме Тереска. - Пришлось бы искать заключение и выяснять, кто подписал, а я ждать не могла. Но странное дело они помнили, что заключение пришло по почте, так как эксперт был на больничном.

- Ну и ну, - отозвался с чувством глубокого удовлетворения Янушек после немой сцены. - Погром что надо...

Шпулька захлопнула тетрадь и отложила ручку.

- По-моему, это похоже на запугивание, - выдвинула она предположение. - Кто-то пытается выгнать всех из замка и его окрестностей, пока только неизвестно почему.

- Вполне возможно, - согласилась Тереска. - И действует весьма энергично, только вот несколько однообразно. Не хочет, чтобы делали ремонт.

- Точно вам говорю, там что-то спрятано, - встрял Янушек. - Левый товар, не иначе, не на пикник же те герои твоего инструктора туда ездили!

- И заметьте, как никто не хочет ничего конкретного рассказывать...

Ближе к ночи усиленные рассуждения и прочая дедукция позволили сделать только один конкретный вывод. Необходимо отыскать кого-то, кто скажет больше. Единственной доступной жертвой замка оказался фотограф, который вот-вот должен был вернуться. Решено было вытянуть из него всю необходимую информацию во что бы то ни стало. В конце концов, он заварил всю эту кашу, смотрел странно и задавал подозрительные вопросы, пусть теперь и отвечает.

Фотографа заловила Шпулька, по-прежнему полная энтузиазма. Поймав его по телефону и выслушав жалобы на всевозможные трудности, она тут же воспользовалась ситуацией и предложила свою помощь. Фотограф жил один, друзья и родственники, как назло, были в отъезде или больны, и несчастный просто-напросто голодал. Шпулька нанесла ему визит и целую кучу продуктов.

Фотограф-электрик с ногой в гипсе ковылял на костылях по квартире. Он с огромной благодарностью принял Шпулькины дары, угостив ее вишневым вареньем - единственным продуктом питания, которым располагал вдоволь.

- Мама сама делала, - объяснил он. - Я люблю варенье, но питаться только им? Видеть его больше не могу, а запасов - года на два. Так что вы уж ешьте, пожалуйста.

Шпулька ради дела готова была и яд проглотить. Она сразу подняла интересующую ее тему, опасаясь, правда, как бы собеседник не замкнулся в себе и не замолчал. К счастью, ничего подобного не случилось. Фотограф перестал опасаться, что его поднимут на смех, и охотно поделился своими догадками и переживаниями.

- Если вы думаете, что я хоть что-то из всего этого понимаю, то глубоко ошибаетесь, - честно признался он. - В такую белиберду, как духи, я не верю, но там существует нечто абсолютно необъяснимое. Ничегошеньки нет, а эта холера появляется.

- Какая? - спросила Шпулька, может, не очень вежливо, зато весьма энергично.

- А я знаю? Дух.

- Как это дух?

- Ну, как его еще назвать? Привидение.

Сперва Шпулька подумала, что фотограф тронулся умом, и ей сразу стало жарко. Потом ей показалось, что он просто валяет дурака. Девчонка посмотрела повнимательнее на сидящего напротив. Выглядел он нормально и совсем не смеялся, скорее наоборот, был раздражен.

- Что значит привидение? - спросила Шпулька, совсем сбитая с толку. Вы это серьезно? Фотограф сердито пожал плечами.

- Так далеко я в своих шутках не захожу, - сказал он даже печально, указывая на свою ногу в гипсе. - Понятно, что вы мне не верите. Я и сам поначалу не верил. Черт знает, что там такое, но появляется эта сволочь буквально ниоткуда. И ладно уж, чтоб пусто ей было, пускай себе появляется, но все эти несчастные случаи! Прямо побоище какое-то!

Шпулька слушала молча. Сказанное фотографом просто не умещалось у нее в голове. Почти не соображая, что делает, она еще положила себе варенья.

- До меня, конечно, и раньше слухи доходили, - продолжал пострадавший. - Вся эта история выглядела весьма подозрительно. Ведь, в конце концов, никто не симулировал переломы и синяки. Я, честно говоря, побаивался туда ехать, но, когда уже поехал, решил выяснить все до конца, тем более что от этой заразы никуда не денешься, слышно ее по всему замку.

- Как... слышно? - слабым голосом спросила Шпулька.

Фотограф помедлил с ответом, подбирая слова.

- Трудно объяснить. Оно ни на что не похоже. Начинает, как и положено привидению, откуда-то снизу, из подземелья...

- А там есть подземелье?!!

- Как не быть. Есть, конечно, как в любом уважающем себя замке. Там начинается и летит вверх, как бы бренчание, сначала тихо, а потом все громче. На втором этаже уже громыхает, как целый склад металлолома, иногда идет выше, а иногда нет. А в этом бряцании еще и клекот слышится. Затем оно опускается вниз и все стихает.

- И что же это такое? - вякнула Шпулька.

- Понятия не имею. И никто не имеет. Ни у кого нет разумного объяснения, и источник шума не обнаружен. Хуже того, потом появляется этот самый... призрак.

Шпулька с трудом проглотила застрявшее в горле варенье.

- И вы его видели?

- Собственными глазами. Я даже его сфотографировал. У меня этот подлец на карточке есть. Отсюда и вот...

Фотограф постучал по своему гипсу. Выражение лица у него было весьма недовольное. Шпулька спешно запила варенье глотком чая.

- Значит, вы из-за него упали?

- Кто его знает. Похоже на то. Я во что бы то ни стало решил его щелкнуть. Подстерегал на террасе, ведь он появляется на террасе или в бывшей бальной зале. Это такая комната в старой части замка, совсем разрушенная, с выбитыми окнами, и - странное дело, там сохранилось с прежних времен только старое зеркало, треснутое и мутное, но что-то в нем можно разглядеть, огромное такое, вмонтированное в стену... О чем бишь я... Ах да - на террасе... Там достаточно светло, фонарь со стены светит. Так вот, поджидаю я, и тут появляется эта холера метрах в двух передо мной. Я два раза успел щелкнуть, как, сволочь, на меня бросилась. Я отскочил назад, не только со страху, хотя, признаюсь, было не по себе... Хотел еще снимок сделать. А очнулся уже внизу вот с этой ногой...

Шпулька задумчиво продолжала ковырять ложечкой варенье, затем спросила:

- А... фотография?..

- Получилась. Только одна. Аппарат, слава Богу, не пострадал: весьма удачно свалился прямо на меня. Могу показать.

Хозяин проковылял вглубь комнаты к массивному комоду со множеством ящичков и вытащил два больших снимка. Шпулька сорвалась со стула и подбежала к нему. Фотограф разложил фотографии на комоде и ткнул в одну из них пальцем.

- Это я делал со вспышкой, и ничего не вышло. А это при свете того фонаря.

На одном снимке отлично просматривались неровная кирпичная стена, кусок пола, выложенного каменными плитами, и высокое, узкое отверстие в стене. На другом было то же самое, только значительно темнее и менее четко, а на фоне стены виднелось белое, достаточно высокое, немного расплывчатое и бесформенное привидение.

- А звуки я на магнитофон записал, - зло сказал фотограф. - Хотел, чтобы водопроводчики послушали, потому как сначала возникло предположение, что это трубы шумят. Ничего подобного. На трубы совсем не похоже, да и нет там никаких труб. Водопровод и канализация совсем в другом месте.

Шпулька несколько опомнилась и попросила еще хрипловатым от волнения голосом:

- А нельзя ли одолжить этот снимок?

- Могу даже подарить, я напечатал несколько штук, - ответил фотограф и с интересом взглянул на девчонку. - А что? Вас увлекла эта история?

- А вас разве нет?!!

Несчастный хозяин тяжело вздохнул.

- Меня это увлечение до больницы довело. Хотя должен признать, я провел нечто вроде следствия по этому темному делу и раздобыл кое-какую информацию. Выглядит все достаточно странно, но если вам интересно, охотно расскажу. Кушайте варенье, пожалуйста.

***

Коллективное исследование фотографий таинственного привидения и прослушивание загробных звуков окончательно запутали дело. Тереска и Янушек, совершенно потрясенные и ошеломленные, потребовали от Шпульки подробнейшего отчета о визите к фотографу.

- Это единственный человек, который вообще что-то говорит, - заметила Тереска. - Бесценный свидетель, тем более что специально собирал информацию!

- Дуй с самого начала! - приказал Янушек.

- Где начало, я не знаю. - Шпулька совсем разволновалась. - С хронологией у меня туго. Во всяком случае, однажды...

- Погоди! - прервала ее Тереска. - Он и обо всех остальных тоже знает?

- Ну, разумеется. Я же говорю, что он специально интересовался!

- Отлично. Продолжай!

Шпулька поудобнее устроилась в кресле.

- Так вот, однажды, некоторое время назад, кто-то услышал в замке жуткий крик. Такой - кровь в жилах замораживающий. Прибежали люди и нашли одну дамочку из тамошней конторы без сознания в бальной комнате на полу. Дамочка поначалу твердила, будто видела привидение, а когда оклемалась, категорически отказалась от своих слов и уверяла, что ничего не видела. Вроде бы пришла в себя, отправилась домой и обварилась кипятком.

- Нарочно? - поинтересовался Янушек.

- Да нет, случайно. Ошпарилась.

- А что она в той зале делала?

- Говорят, что через нее шла в другое помещение. Дело было зимой, поэтому уже стемнело. Но совсем не в полночь, а просто во второй половине дня, ближе к вечеру. Затем через какое-то время снова раздался дикий крик, снова прибежали люди, но никого не нашли. Так до сих пор и неизвестно, кто кричал.

- А кто слышал?

- Сторож и еще пара человек. Потом был какой-то чиновник, представитель очередного инвестора, осматривал замок и остался ночевать. Что с ним случилось ночью, никто не знает, но чуть свет он уже уложил чемодан, а на лбу у него была здоровенная шишка. Заявил, что замок ему не нравится, и тут же уехал.

- Первый, что в рот воды набрал, - сделал вывод Янушек.

- Не иначе, это он потом отрицательное заключение дал, - предположила Тереска.

- Не знаю, может, и он. Потом приехал какой-то техник из Вроцлава, должен был инвентаризацию замка делать. Торчал там три дня, а на четвертый вылетел в окно. Вывихнул ногу, местные считали, что он сам выскочил, а он твердил, будто ничего подобного. Напустил туману, ничего толком не объяснил, так до сих пор и неизвестно, как он за окном очутился.

- Всего только ногу вывихнул? Легко отделался!

- Поцарапался еще. Там под окном здоровенная куча веток лежала, как раз после обрезки деревьев осталась. Потом прибыли двое из вроцлавского проектного бюро. И здесь уже сведения более подробные, так как с ними наш фотограф лично знаком. Один грохнулся с лестницы, а второй...

- С той же, что фотограф?

- Нет, с другой. Внутри здания. А второй получил такое расстройство желудка, что три недели провел на больничном. Говорят, на нервной почве. Ну а тот, что слетел с лестницы, - приятель нашего мужа - немного проговорился, когда того предупреждал перед командировкой в замок. По службе признался, что хотя в сказки о привидениях не верит, а все же тамошнего духа видел собственными глазами...

- Так и сказал: духа?

- Духа. Именно так. Поэтому муж здорово нервничал. Хотя погоди... Раньше туда еще двое один за другим приезжали. Из какой-то строительной фирмы и проектного бюро. Об одном точных сведений нет, зато второй выбежал из замка ночью и угодил в прорубь. Там в парке такой махонький прудик есть. Пока выбрался, да пока туда-сюда, воспаление легких схватил и в бреду проболтался. Кричал "я в тебя не верю, пошла прочь" и "кыш отсюда, такая-сякая..."

- В бреду кричал "такая-сякая"? - удивилась Тереска.

- Ну, он, конечно, по-другому кричал, просто фотограф не хотел при мне выражаться. Много чего кричал. "Сгинь-пропади", и "брысь", и "вечная память". Вся больница, затаив дыхание, слушала. Даже "Кобру" выключили, чтобы его не заглушала.

- Из всех этих криков следует, что дух-то женского рода, - заметил Янушек.

- Точно, - подтвердила Шпулька. - Люди болтают о какой-то жене, вроде бы той, с шестнадцатого века. Может, никто бы так не переживал, если бы не членовредительство. Ведь ни один целым не ушел.

- А хоть раз там кто-нибудь трезвый был? - сухо поинтересовалась Тереска.

Шпулька резко замахала на подругу руками.

- Представь, себе, все были трезвые. Как и тот босой дипломированный агроном. Может, и странно звучит, но это - чистая правда... Погоди, а еще приятель мужа из Вроцлава говорит, что видел духа и слышал звуки.

- Какие звуки?

- Ну те, загробные. Обыкновенные. Ты же пленку слушала. Бряцание цепей, хруст костей...

- Интересно, почему слухи ходят именно о привидении, а не о пришельцах из космоса, например? - задумалась Тереска. - Серость деревенская?..

- Наверное, потому, что призрак не похож на пришельца из космоса.

- А откуда им знать, как выглядят пришельцы?

- А откуда знают, как выглядят привидения? По традиции. Приятель мужа говорил, что оно белое, как бы прозрачное, поблескивает и движется, нематериальное такое, и вдруг исчезает. И появляется неожиданно, и сразу бросается на человека. Так он описывал. А что нематериальное - знает, потому что дотронулся.

То есть, собственно, дотрагиваться-то оказалось не до чего. И такое ощущение, будто могильный холод или наоборот, жаром пышет.

- А где он сейчас находится, этот приятель вашего мужа? полюбопытствовал Янушек. - Не в больнице ли, случаем? Уже в психушке или еще нет?

- На работе, в проектном бюро, - отозвалась Шпулька. - Кроме рассказа о духе, он в полном порядке. Да и фотограф внешний вид привидения подтверждает. Сам же видел снимок. Тамошний местный архитектор тоже на призрака нарвался. Что с ним произошло, точно неизвестно, но нашли его на террасе с разбитой головой, а по следам выходило, будто он пытался лбом стену прошибить. Милиция дело расследовала. Насмерть он не замерз, так как было еще не слишком холодно: первые легкие ноябрьские заморозки. А после архитектор уже ни слова не сказал.

- Дар речи потерял? - с надеждой спросил Янушек.

- Да нет. Вообще говорит, только о происшествии ни гу-гу. Ах да, чуть не забыла! Есть одно исключение. Тип из здешнего проектного бюро отправился туда весной, пока еще дети на каникулы не приехали. Наслушался разговоров обо всех несчастных случаях и специально поехал, прямо задался целью что-нибудь себе сломать. Иначе, говорит, сдохну от переутомления. Хотел хоть в больнице чуток отдохнуть. Он даже когда отпуск берет, все равно работой завален, так как он вроде бы лучший в мире специалист по сантехнике. Начальство его ни за что не хотело отпускать, но он уперся и поехал.

- И что?

- Ничего. Абсолютно. Ночь проспал как убитый, да еще в той самой комнате, так как духа караулил. Утром его добудиться не могли, даже испугались, не умер ли. Это единственный человек, с которым ничего не случилось. Сам говорит, что очень доволен, наконец-то выспался. Вот, пожалуй, и все. Та лестница, с которой все грохаются, довольно идиотская: винтовая, крутая и расположена в совершенно неожиданном месте.

Янушек взял фотографию и задумчиво уставился на нее.

- Солидная работа, - похвалил он. - Интересно, кому понадобилось... Точнее, что же это может быть? Как он такое привидение соорудил?

- Звуки тоже неплохие, - задумчиво произнесла Тереска. - Хотя несколько нетипичные, вместо грохота костей должны быть скорее стоны.

- В отношении стонов могу вполне его заменить, - заявила Шпулька. Прошу принять к сведению, что я начинаю бояться. Говорят, специалисты все проверили и там ничего нет, абсолютно ничего.

- Теперь я понимаю, почему милиционер свалял дурака, - перебила подругу Тереска. - Погоди, а какого черта первые жертвы шлялись по той зале? Следующие, надо думать, духа подкарауливали, а вот первые?

- Ванная, - вздохнула Шпулька. - То есть, прошу прощения, уборная. За бальной залой когда-то были гардеробные и будуары, тронутый граф попристраивал ванные и туалеты. До сих пор действуют, в той части здания стекла сохранились. А винтовая лестница ведет вниз, в тоже действующую кухню.

- Ясно. А в конторе, в той, дворцовой части, нет, что ли, туалетов?

- Есть, и даже вполне приличные. Только сейчас не работают. Потому все и бегали в другое крыло замка.

- А путь в сортир им преграждал дух. Весьма оригинально. В жизни не слышала о привидениях в туалетах.

- Надо действовать методом тыка, - категорично заявил Янушек по долгом размышлении.

- Почему?

- Потому как по науке и менты искали, и разные специалисты, а фиг нашли. Нужно как можно глупее действовать. Отмочить, что взрослым и в голову не придет. Единственный шанс!

Тереска полностью согласилась с братом.

- Узнать бы, когда он появился впервые и кто там тогда помещался - и постоянно, и временно. Людей надо расспросить.

- Мне этот сторож не нравится. Я бы с ним побеседовал...

- Слушайте, а куда это вы клоните? - с подозрением спросила Шпулька.

- Как это куда? - удивилась Тереска. - Ведь ясно же, что в каникулы едем в Мослы. Каникулы у нас в одно время.

- Не только у нас. У Зигмунта тоже, - напомнил Янушек. - Спорим, он тоже поедет? Может, пригодится.

- Надо составить список необходимых вещей.

В состоянии тихой паники Шпулька молча слушала, как Тереска с братом обсуждают вопрос о тяжести и размерах различных предметов, необходимых для поимки привидения, выбирают время и способ добраться до замка, совершенно не задумываясь о том, насколько кошмарна сама идея поездки. Одно дело решать загадку на безопасном расстоянии, а совсем другое - совать голову в пасть льва! Ехать в этот жуткий замок!..

Только после долгих усилий ей удалось вставить слово.

- Слушайте, а не слишком ли далеко мы заходим? - спросила Шпулька умирающим голосом. - Ведь это опасно.

- Почему? - искренне удивился Янушек. - Просто надо помнить о лестнице и не оступаться.

- Да я не об этом. А те люди... Ну те, из разбитой машины... Контрразведка или, не дай Бог, шпионы.

- Шпионы нам голову оторвут, - спокойно сказала Тереска. - Но это не причина, чтобы бросить такое дело. Даже если никакого трюка там нет и является настоящее привидение, я хочу его увидеть!

- Я тоже! - энергично поддержал сестру Янушек. - Во всякую ерунду я не верю, но сам должен убедиться.

- И потом, ты же сама хотела, - заметила Тереска.

Шпулька вынуждена была замолчать. Возразить оказалось нечего. И в самом деле, захотелось необыкновенных приключений, полезай в кузов.

***

Резиденция таинственных потусторонних сил находилась в заснеженном парке. Внешний вид у нее был бы вполне невинный, если бы не центральная часть с мрачными пустыми глазницами окон. Наши юные искатели приключений обозревали замок снаружи, стоя на тщательно очищенной от снега аллее, ведущей от воспоминания о въездных воротах к главному входу в здание.

- Весьма оригинальная постройка, - раскритиковал увиденное Зигмунт. Налево дворец, в центре средневековье, а справа черт знает что.

- Справа результаты деятельности чокнутого графа, - мрачно пояснила Шпулька. - Средневековье, переделанное на современный лад, или наоборот, современность, стилизованная под средневековье.

- Гляньте, на втором этаже были балюстрады, - заметил Янушек, указывая на дыры в стене. - Остатки еще торчат. А вообще, какой-то он маленький, этот замок. Маленький, а с таким привидением?..

Тереска внимательно сравнивала фотографии с объектом.

- Та несчастная терраса должна быть с другой стороны, - сообщила она. - Надо обойти его вокруг.

Зигмунт вздохнул и двинулся в обход замка. В загадочную историю с привидением его втянули сразу же по приезде на каникулы из мореходного училища. Парень не поверил ни единому слову из того, что ему рассказали, но счел дело достаточно занимательным, чтобы отправиться в очередную экспедицию. Всю дорогу он изучал список жертв и описание происшествий, требуя дополнительных разъяснений, из-за чего все жутко не выспались.

К счастью, вопрос с размещением был решен. Фотограф оказался весьма полезным не только в смысле информации. Он позвонил в контору госхоза и от имени своей организации забронировал две комнаты для четырех человек, кроме того, снабдил путешественников многочисленными фотографиями с видами замка снаружи и даже копией технического описания объекта, сделанной в их проектном бюро.

Стояла оттепель. Охотники за привидениями брели по мокрому липкому снегу, спотыкаясь о невидимые под ним неровности. Наконец оказались по другую сторону замка. Действительно, здесь была терраса. Занимала она всю центральную часть и проходила на уровне второго этажа, одним концом примыкая к поперечному дворцовому крылу, а вторым выходя на прекрасную широкую лестницу, спускающуюся вниз. Держалась терраса на колоннах, за которыми видны были заложенные кирпичом окна второго этажа. Такие же каменные колонны, как бы незавершенные, странным образом торчали из массивной балюстрады. Некоторые из них заканчивались декоративными капителями и были соединены между собой арками. Остальные торчали так.

- Согласно техническому описанию, неизвестно, что это такое, доложила Тереска. - Или старый внутренний двор в стиле Ренессанс, который развалился, или новый ренессансный дворик, который не достроили. Везде написано "предположительно" и "возможно".

- Предположительно, тут у всех с мозгами не в порядке, - с горечью констатировал Зигмунт.

- Отсюда фотограф грохнулся, - напомнила Шпулька.

Все стояли, уставившись на странные колонны, пока Янушек не заметил, что в их планы входила беседа со сторожем. Звался он Ковальчик, фотограф отзывался о нем положительно и рекомендовал как человека, заслуживающего всяческого доверия.

Знакомый по фотографиям домик показался в конце дорожки, ведущей от замка. Из-за дома выглядывала стена котельной с высокой трубой. Хозяина ребята сначала услышали, а уж потом увидели. Он насыпал кокс из большой занесенной снегом кучи в тачку. Кокс шелестел, а Ковальчик насвистывал.

Присмотревшись к сторожу повнимательнее, ребята сделали вывод, что человек он симпатичный. Среднего роста, полный, коренастый, с красным добродушным лицом и роскошными усами - предметом, по всей видимости, особой заботы. Выглядел он лет на шестьдесят и оказался весьма разговорчивым.

Передав привет от фотографа и выяснив, где можно покупать продукты, наши исследователи растерянно замолчали, не зная, как подступиться к главной теме. Хозяин стоял, опершись на лопату, и доброжелательно смотрел на молодых людей. За домом закудахтала какая-то курица, и Шпулька вдруг вздохнула.

- Господи! Как тут спокойно! - мечтательно произнесла она. - Какое это наслаждение, жить в тишине...

- И то правда, я туточки лет сорок уже живу, - подхватил Ковальчик. Детки поразъехались, а мы с женой здесь. Спокойно-то оно, конечно, спокойно. Может, даже слишком. Только вот в замке, будь оно неладно...

- Что неладно? - жадно заинтересовалась Тереска.

Ковальчик полез в карман, неторопливо извлек пачку сигарет, достал одну и закурил. Четыре пары глаз напряженно следили за этими манипуляциями.

- Поганые дела творятся, - грустно рассказывал он. - Собирались ремонт делать, всякий шик навести, дом отдыха устроить. Враз бы жизнь другая пошла. Понаехало бы народу с весны до осени, а то и зимой. И подработать можно бы, и все весельше. Да только ни хрена, извиняйте, не вышло...

- Что так? - вырвалось у Янушека.

- Дак я и говорю, нечисто... Приезжали разные, дак никто ж не выдержал, вот ничего и не делается. Рушится все помаленьку, пока совсем не рассыпется.

Сторож взглянул в сторону замка, вздохнул безнадежно, бросил окурок и затоптал его сапогом. Из дома донесся полный упрека женский голос:

- Фелюсь! Пригласи же людей в хату, что на морозе разговоры разговаривать!

- Жинка, - пояснил Ковальчик. - Меня Феликс Ковальчик кличут.

Зигмунт поспешно, но весьма элегантно представил свою компанию, и через минуту все уже сидели в парадной комнате со множеством вышитых подушек и подушечек. Хозяйка, обрадовавшаяся гостям, угощала их чаем с малиновым соком собственного производства.

- Так что же такое с замком? - спросила Тереска, с трудом сдерживая нетерпение. - Вы так интересно начали рассказывать.

Ковальчикова тихонечко перекрестилась, а хозяин уселся поудобнее в кресле, поправив за спиной подушку.

- Да дух в ем является, - признался он со вздохом. - Обыкновенный такой дух, цепями звякает, людям вредит. Недобрый дух. Видать, и при жизни злая баба была, я дак и не дивлюсь, что муж ее придушил...

- Потому как тот дух - баба, - встряла Ковальчикова, снова перекрестившись. - Жена графова, что он в давнее время убил.

- Приходит и в зеркало глядится, - продолжал сторож. - Люди бают, и бумаги такие нашли, что все оно правда. Значится, граф, что тутошний замок поставил, поначалу-то в другом месте жил с первой женой, а как уж она ему надоела, новый замок здесь выстроил, а в тамошнем, старом, ей шею и свернул, а сюда с новой прикатил. Со второй, значится. Только первая-то не отвязалась, нашла его и, как сюда притащилась, так до сего дня и ходит. К зеркалу так ее и тянет, ничего не надобно, только зеркало подавай. И ну крутится, и ну глядится, хороша ли, чтоб ту, другую, одолеть. А кого на пути встретит, обязательно какую гадость сделает. Особо из мужиков, видать, сильно злая на них.

Ковальчик рассказывал охотно, ярко и образно, как будто гордился подвигами призрака и считал его дополнительным козырем здешних мест. Но оказалось совсем наоборот.

- Самый от него вред, что вообще завелся. Ремонта не будет, ничего не будет, потому как все отсель сбегают.

- А вы этого духа видели? - полюбопытствовала Тереска.

- Дак сколько разов! Правда, издаля, как по терраске ходил. Вовнутрь-то я ни ногой. Человек я старый, здоровья не купишь. А вам мой совет поостеречься, - обратился хозяин к Зигмунту. Тот поправил съехавшую подушку и с интересом спросил:

- Неужели вы и в самом деле верите в этого духа?

- А как не верить, коли сам видал? Как мороз, так оно и ходит. Летом не показывается, может, потому, светло долго. А с осени до весны является, чтоб ей пропасть. И уж завсегда тринадцатого февраля, на святую Катерину. Как пить дать, либо покойницу Катериной звали, либо в этот день ее граф удавил. Это я точно знаю, потому как раз тринадцатого мы поженились и завсегда у дочки отмечаем. Старшая наша туточки, в деревне живет, ну и другие детки съезжаются. И ведь года нет, чтоб кто не пострадал.

- Тринадцатое почти через неделю будет, - нервно заметила Шпулька.

- И давно этот дух появляется? - спросила Тереска. - Или всегда был?

- Э, нет. Как до войны, не знаю. А откель мы туточки угнездились, его не было. Меня-то еще в войну привезли, к графу на работы, дурного не скажу, мне в здешних краях понравилось, вот и остался. При замке. А что все в целости, дак я особо старался, берег добро и вообще, чтоб чего не попортили. Разные туточки сидели. Конторы всякие. Лет тридцать как убрались и стали эти - от туристов. И даже много народу жило, потому все целее было: крыша не текла, и те трубы еще не полопались, что потом пришлось зашпунтовать. Когда и эти от туристов пошли прочь, госхоз поселился вместе с детским лагерем. Те и посейчас сидят. А между ними как раз какое-то время пусто было, я тогда в больницу угодил, а кирпич-то и украли.

- Какой кирпич? - удивился Зигмунт, не видя связи между привидением и строительными материалами.

- А тот, с окон. Все пустые окна, что вы небось видали, были замурованы. Значится, внизу - замурованы, а наверху просто так заложены. Потому, видать, снизу сперли только половину, а сверху, почитай, все до единого. Даже следователь приезжал, но это уже потом, когда я вернулся, так что ищи ветра в поле. Дак вот, с той поры, лет восемь уже, и начал дух безобразить.

- А как же милиция? Не проверяла?

- Проверяла, чего ж не проверять. И те все, которые ремонт затевали, тоже проверяли. Да только никто ничего не высмотрел. И то понятно, каждый смотрел, как бы шибше ноги унести. Только двое...

Ковальчик прервал свой рассказ, а затем продолжал уже другим тоном.

- Со всех, что удрали, только двое вернулись, - таинственно сообщил он. - Кто там они были, мое дело сторона, а только пару разов наезжали, так уж им тутошний воздух понравился...

Ребята с пониманием переглянулись.

- А только у меня глаз наметанный. Нужон им тот воздух! Оба здесь крутились да тукали, а всего пожитку: один ногу свернул, а другому кирпич руку повредил. Тогда только убрались. А таперича, если кто приезжает и про духа пытает, я только покажу, где терраска да зеркало, а сам не хожу, мне оно без надобности.

- Не иначе как все это устроили тогда, когда в замке никого не было, заявил Зигмунт на обратном пути. - Когда кирпич свистнули.

- По моим прикидкам выходит... - начала Тере-ска. - К сожалению, ничего интересного, обычное шпионское, дело.

- Вот здорово! - обрадовался Янушек.

- Ну и что у тебя выходит? - спросил Зигмунт.

- Слышали? Все время кто-то приезжает и расспрашивает про привидение. А он показывает место. Что еще надо? Мало того, что посторонние люди могут здесь шляться сколько угодно, еще и прямехонько попадают в один и тот же пункт. К зеркалу. А там - тайник.

- Окстись! - энергично возразил Зигмунт. - Какой же шпион сунется в такое шумное место! Да еще эти сказки про духов! Ведь ежу понятно, что здесь какой-то подвох. А зачем шпионам столько пыли? Они предпочитают держаться в тени.

Тереска даже остановилась.

- Вот именно! Все думают так же, как ты! Никому и в голову не придет подозревать здесь шпионаж! Сам посуди, сколько лет... и что?! Никто даже не поинтересовался!

- Те двое, из машины, поинтересовались, - напомнил Янушек.

- Вот именно. Они же профессионалы, привыкли мыслить логически, действуют по определенным схемам, а все, что не логично и, на их взгляд, бессмысленно, с ходу отметается. Вот и убрались подобру-поздорову. А вы себе представляете, сколько человек здесь могло без помех контактировать?

- Не очень-то поздорову, - заметила Шпулька.

Зигмунт начал сомневаться. И в самом деле, шпионская деятельность с опорой на привидение выглядела настолько бредово, что вряд ли кто-либо отнесся бы к ней серьезно. А следовательно - кто знает?..

- На всякий случай надо бы изучить те места с такой точки зрения, решил он. - В первую очередь зеркало.

- А я не согласна, чтобы это были шпионы! - взбунтовалась Шпулька. - В таких делах я не разбираюсь, и вообще кошмар! Если бы здесь действовали шпионы, фотограф бы нас предупредил!

- Но должно же зеркало что-то значить! - настаивала Тереска. - В такой развалюхе - и вдруг целое зеркало. Что-то за всем этим кроется!

- Давайте рассуждать, - предложил Зигмунт. - Зеркало, зеркало... Что зеркало? В зеркале человек отражается...

- Может криво отражаться, - подсказал Янушек.

- Погодите, здесь же привидение замешано, - напомнила Тереска. - Можно смотреть в зеркало и видеть что-то сзади. Обернешься - а ничего нет. Снова смотришь в зеркало - есть. Обернешься - и опять ничего...

- Весьма вероятно, - похвалил Зигмунт. - От такого вполне можно спятить.

- А еще можно что-нибудь увидеть в зеркале под определенным углом. Понимаете, надо встать там, где призрак, и посмотреть. С другого места ничего не увидишь...

Погруженные в рассуждения, ребята машинально добрались до своей комнаты, разделись и уничтожили последние бутерброды, припасенные на дорогу. Зигмунт вытащил тетрадь со списком жертв и хроникой происшествий.

- Если кража кирпича внесла какие-то изменения, надо подумать, какие именно, - заявил он, доставая ручку. - Давайте, перечисляем все возможности!

- Свежий воздух, - неуверенно сказала Шпулька.

- Влажность, - добавила Тереска. - Дождь мог проникать внутрь. И температура: стало холоднее.

- И светлее, - заметил Янушек. - Стало все видно насквозь, ведь те окна друг напротив друга.

- Сквозняки, - предположила Шпулька. Зигмунт записывал варианты.

- Акустика, - добавил он сам. - Все лучше слышно и внутри, и снаружи. Еще что?

- Пожалуй, все...

- Ладно. Что это нам дает? С точки зрения духа...

- Лучшая видимость - ни к чему, - рассудила Тереска. - Так. Влажность... От влажности что-то там заводится, но чтобы привидения?.. Влажность - побоку.

- Свежий воздух, пожалуй, тоже, - заметил Зигмунт. - Призраки предпочитают затхлый.

- Светлее... Мимо. Привидения дневного света не любят. Температура, конечно. Всяким там могильный хлад и леденящее дыхание - вполне годится. Что там дальше ?

- Ветер? Отпадает. Ни один дух на сквозняке не являлся. Во всяком случае, я ничего такого не слышал. Акустика... Ему без надобности, он же ничего не говорит!

- А те звуки...

- Звуки - внутри здания. Никто не упоминал, что они слышны снаружи!

- Может, дело как раз в том, чтобы были слышны?..

- Погодите, вы совсем спятили?! - отчаянно возопила Шпулька, которая из двух зол предпочитала все же иметь дело с враждебно настроенными людьми, но не с таинственными выходцами с того света. - Вы говорите так, будто он настоящий!

- А что, работа солидная, - напомнил Янушек.

- Значит, так, что касается кирпичей, осталась собственно говоря, одна температура, - сказал Зигмунт, вычеркивая предыдущие позиции. - Акустика мне кажется сомнительной. Логически получается, что дух завелся от холода.

Около полуночи Янушек отчаянно зевнул, и все тут же вспомнили, что совершенно не выспались прошлой ночью. Охоту на привидение решено было отложить на завтра.

Кухня в замке, которой ребятам разрешили пользоваться, оказалась огромной и прекрасно оборудованной. Правда, большая часть оборудования не действовала, но того, что работало, вполне хватало. Горячая вода была, а двухконфорочная электроплитка накалялась пусть медленно, зато потом отлично грела. Одновременно кухня служила и столовой. Продукты, которые могли бы испортиться в тепле, решили хранить на верхней, холодной лестничной площадке, рядом с залой привидения. Здесь они были под рукой.

В самой зале было морозно и сыро одновременно: ветер продувал ее насквозь через пустые проемы окон. Треснувшее мутноватое зеркало, состоявшее из трех больших пластин и обрамленное бронзовыми узорами, было вмонтировано в стену напротив винтовой лестницы почти в самом центре залы. У противоположной стены располагался огромный декоративный камин, которым, видно, уже давно никто не пользовался. Тщательное изучение зеркала, рамы и стены вокруг него абсолютно ничего не дало. Кто-то еще раньше явно интересовался данным объектом, так как во многих местах стена у самой рамы была повреждена. Не вызывало никакого сомнения, что это просто обыкновенная рама, хорошо вмурованная в стену, и ничего больше. Единственным результатом исследований явилось то, что ребята промерзли насквозь на ледяных сквозняках.

- Кто же такое выдержит! - жаловалась, стуча зубами, Шпулька. - Теперь я начинаю понимать, почему любой контакт с духом вреден для здоровья. У меня уже наверняка воспаление легких! Нельзя ли поискать где-нибудь в другом месте?

- Можно. В подвалах, - ответила закоченевшая Тереска. - Там по крайней мере не дует...

Янушек внес разумное предложение: купить у Ковальчиковой хотя бы одну бутылку малинового сока. Шпулька сразу одобрила идею.

- Все равно надо же ей отнести корзинку. Прямо сегодня и сходим, только я куда-нибудь яйца переложу.

В подвалах было проведено электричество, но махонькие слабенькие лампочки давали мало света. Зигмунт ввернул одну из привезенных с собой лампочек на двести ватт, и в помещении под кухней сразу стало светло и совсем не страшно. Здесь под каминными трубами располагались специальные ящики для золы, закрытые железными дверцами. Зигмунт открыл все один за другим: они были чистыми, почти без копоти.

- Одно из двух, - сделал он вывод. - Либо ими пользуются, либо нет.

- Да уж, - съязвила Тереска. - Третьего не дано. Гениальное открытие!

- Дура, - обиделся Зигмунт. - Либо каминами вовсе не пользуются и огня не разводят, либо пользуются совсем в иных целях и потому все так тщательно вычищают.

- Надо хорошенько посмотреть, - заявил Янушек. - Дай я попробую...

Оба пытались засунуть голову в дымоход и что-нибудь пощупать руками, превратившись моментально в трубочистов. Тереска со Шпулькой отправились дальше, мужественно преодолевая страх.

Подземелья замка были весьма мрачные и жутковатые, в углах таились черные тени. Прежде чем войти в очередное помещение, приходилось шарить рукой по шершавой стене в поисках выключателя. Общая атмосфера только нагнетала страх, заставляя подружек переговариваться испуганным шепотом.

С самого начала девочки попали в винный погреб, где вдоль стен еще сохранились остатки полок. Здесь же в стену были вделаны огромные бочки, некоторые из них оказались выломаны, и на их месте зияли черные дыры.

- Если бы удостовериться, что милиция все это уже проверила, мне стало бы гораздо легче, - озабоченно призналась Тереска, освещая фонариком внутренность одной из бочек. - Кошмарная работа! Ведь буквально в каждом углу может что-то быть!

- Особенно когда понятия не имеешь, что искать, - проворчала себе под нос Шпулька.

Она попыталась пошевелить одну из вделанных в стену бочек. Та, разумеется, не сдвинулась с места, зато на девчонку посыпалась штукатурка из трещины в стене. Шпулька едва успела отскочить в сторону.

- Теперь понятно, каким образом кого-то там придавило кирпичом, заявила она. - Похоже, что мы повторяем путь, проделанный нашими предшественниками. Мартышкин труд.

- Придумай что-нибудь получше, - буркнула Тереска, исследуя ниши в стенах, оставшиеся после бочек.

- Все это без толку, - повторила Шпулька, недовольно следя за действиями подруги. - Я - за дедукцию. Надо сообразить, чем занимались другие, и сделать совсем иначе.

- Как иначе?

- От балды. Что-нибудь такое, что профессионалу и в голову не придет. Янушек прав, это наш единственный шанс.

Тереска вылезла из очередной ниши и задумалась.

- Может, ты и права. Надо бы связаться с милицией и выяснить, где и как они искали.

- Во всяком случае, нельзя повторять их действия, а то не миновать нам больницы... О Господи!.. Что это?!!

Из мрачной глубины подземелья, откуда-то с той стороны, где они уже были, как бы из-за спины, донесся тихий, зловещий вой. Затем забренчало и загремело железо...

Тереска со Шпулькой окаменели от страха, совсем потеряв дар речи. Звук летел издалека, откуда они пришли и куда надо было возвращаться, - из помещения под кухней.

Шпулька собралась позвать на помощь, открыла рот, но почувствовала, что не может издать ни звука. Тереска вдруг сообразила, что ведь там остались Янушек с Зигмунтом. Господи, что там с ними?! Девчонка преодолела сковавший ее паралич и, сжимая в сразу вспотевшей руке фонарик, на подгибающихся ногах двинулась на источник звука. Шпулька молча, но с открытым ртом автоматически зашагала за ней.

Вой несколько ослаб, зато на первый план выдвинулось грохотание. Тереска ускорила шаг, пробежала мимо остатков полок, впереди было более светлое помещение. Вой снова усилился. Тереска достигла последней двери и заглянула внутрь...

Остановившись как вкопанная, она вынуждена была ухватиться за косяк, так как в спину ей врезалась Шпулька, только что зажмурившая глаза. Обе не могли сказать ни слова, хотя и по разным причинам. Наконец Шпульке удалось выдавить из себя хриплым шепотом:

- Что?..

Тереска отлично поняла: подруга интересуется, что же она видит, но не в состоянии была ответить. Грохот железа вперемешку с воем заполнял все помещение. Шпулька почувствовала, что еще секунда, и она умрет от разрыва сердца, и решила перед смертью все-таки взглянуть на ее причину.

Перед зольником под каминной трубой, ведущей в бальную залу, стоял на коленях Янушек, время от времени испуская дикие крики, и колотил молотком по железной дверце, с грохотом ее захлопывая и снова открывая. К девчонкам он был повернут спиной и видеть их не мог.

Спустя некоторое время Тереска смогла пошевелиться и глубоко вздохнуть.

- Мы в этом замке умрем от сердечного приступа, - горько констатировала она. - Интересно, откуда же брались те звуки, когда здесь не было моего братца?.. Янушек неожиданно замолк, перестал грохотать молотком, открыл дверцу и сунул голову внутрь, как бы прислушиваясь. Тереска подошла к нему.

- Ты что, совсем рехнулся? - сердито спросила она. - Что ты тут вытворяешь? И где Зигмунт? Янушек вынул голову и оглянулся.

- Зигмунт наверху, - объяснил он. - Проверяем, что слышно через дымоход. Я здесь кричу, а он слушает... о, идет. Ну как?

В подвал вошел недовольный Зигмунт.

- Слышно, но только у самого камина, - заявил он. - А дальше - ни звука. И совсем не похоже на пленку, мало бренчит. И вообще какое-то... приглушенное.

Янушек вскочил и вручил ему молоток.

- Надо хорошенько проверить. Теперь ты постучи и покричи, а я пойду послушаю. Только погоди, притащу из кухни что-нибудь для бренчания.

Парнишка принес сковороду, лопатку для угля и половник. Всучив присутствующим сей инвентарь, велел бренчать и помчался наверх. Тереска с Зигмунтом подождали несколько секунд, а затем Зигмунт принялся колошматить по дверце лопаткой и молотком и орать в дымоход, а Тереска барабанила половником по сковороде.

Все еще стоявшая, прислонившись к косяку, Шпулька вынуждена была слушать этот дикий концерт. Несчастная девчонка почувствовала горячее желание заняться каким-нибудь обычным делом, иначе ее психика не выдержит. Она вышла из гремящего подвала и отправилась в свою комнату наверху, но на площадке винтовой лестницы наткнулась на корзинку с яйцами и тут же решила их переложить. Девчонка сняла крышку с большой картонной коробки с продуктами, привезенными из дому, и переложила в крышку пятьдесят яиц, приобретенных у жены сторожа. Производимые внизу звуки доносились до нее слабо, гораздо лучше слышны были крики Янушека из бальной залы. Шпулька печально подумала, что придется ей, видимо, привыкать к шуму...

Единственным положительным результатом всего этого утомительного дня были две бутылки малинового сока, весьма охотно проданные ребятам. Что же касается открытий, тут дело застопорилось.

На следующее утро вся компания чапала в отделение милиции, невыспавшаяся и совершенно павшая духом. Привидение не появилось. Дул сильный ветер, и пребывание в бальной зале грозило смертью от переохлаждения, поэтому решено было караулить рядом, в холле дворца, а в залу только заглядывать. Каждый по очереди должен был провести там два часа. Идея оказалась весьма неудачной: никто не выспался, зато все промерзли до костей. Зигмунт внес коррективы в планы.

- Одна ночь на нос, - объяснял он по пути в милицию. - Я могу первым. Тот, кто будет сторожить, возьмет одеяло, термос и будильник. Можно даже дремать, только заводить будильник каждые пятнадцать минут. Так хотя бы три ночи подряд человек нормально выспится.

Поход в милицию прошел успешно. Сославшись на знакомство с Кшиштофом Цегной, удалось установить дипломатические отношения с его приятелем, некогда ставшим посмешищем в связи со здешним призраком, и получить всю необходимую информацию.

- Озвереть можно, - угрюмо заявил Зигмунт. - Я же говорил, все это полный маразм! Не верю я ни в какие привидения, в упырей, вурдалаков и прочую потустороннюю нечисть! Откуда всех этих сотрудников понабирали? Не иначе как из психушки. Это ведь просто игра больного воображения!

- У нас же фотография есть, - напомнила Тереска.

- Я тебе сделаю фото вампира за работой.

- Его и в натуре видели.

- Три ночи караулим! - рявкнул Зигмунт. - И что?!

- Не ссорьтесь, - примирительно сказала Шпулька, глядя в окно. - Сюда ради одних только видов стоило приехать. Смотрите, какая красота!

Накануне вечером был густой туман, а ночью ударил мороз, и теперь парк искрился инеем. Замковую стену покрывали кружева дикого винограда. После обеда мороз еще больше усилился, а вечером показался месяц, и заснеженный парк стал похож на сказочную декорацию. Тереска со Шпулькой торчали у окна, показывая друг другу отдельные фрагменты пейзажа.

- Первая ночь не считается, - сказал Янушек. - Две прошли, а третья еще только предстоит. Зигмунт сердито пожал плечами.

- Даже зацепиться не за что. Если бы и впрямь что-то являлось, попробовали бы докопаться. Да только черта с два оно покажется, тоже мне, гость с того света!

- Да ладно, подождем еще, - попытался успокоить его Янушек. - Больше мы все равно ничего не сможем сделать.

- Не забудь чай прихватить, - напомнила Тереска. - Твой термос в кухне остался. Долей погорячее и добавь соку. Вон какой мороз.

- И учти, на стреме страх как спать хочется!

Очередь караулить выпала Янушеку. В милиции была получена исчерпывающая информация: ощупывание винных бочек и простукивание дымоходов проделали весьма тщательно и с нулевым результатом. Этот путь отпадал. Ребятам предстояло найти другой. А его мог указать только дух, поэтому его появление представлялось столь необходимым.

Янушек надел вторые носки и отправился на кухню. Зигмунт остался в комнате девчонок, углубившись в изучение списка жертв замка. Подружки любовались видами из окна.

Янушек какое-то время просидел на кухне, дожидаясь, пока закипит вода, затем налил в термос горячего чаю, щедро добавил малинового сока и начал подниматься наверх. На лестнице он вдруг остановился, прижимая к груди термос.

Где-то внизу, прямо у него под ногами, что-то тихонько звякнуло, вроде тонкой цепочки, и замолчало. Янушек замер, прислушиваясь. Звук повторился, уже громче, как бы бряцая цепью потолще, затем пошел вниз, постепенно стихая. Мальчишка с бьющимся сердцем продолжал стоять на лестнице, сжимая в объятиях свой термос.

Звук снова усилился и пошел вверх. Бряцало и грохотало, поднимаясь все выше и выше, достигло уровня Янушека и пронеслось мимо куда-то ввысь. И там, в вышине, сквозь грохот железа послышался глухой клекот, затем кошмарный звук снова снизился и остановился прямо рядом с застывшим на ступеньках парнишкой. Цепь теперь звякала над самым его ухом.

Это было уже слишком. Мальчик хотел кинуться вниз к близкой и безопасной кухне, но вдруг вспомнил о несчастных жертвах, переломавших себе руки и ноги. "Только не с лестницы..." - промелькнуло у него в мозгу, и он замедлил шаги. Осторожно спустился на кухню, поставил термос. Парнишке почему-то казалось, что руки лучше иметь свободными. Цепь по-прежнему громыхала, только немного выше.

В душе Янушека развернулась отчаянная борьба. Идти туда, продираясь через этот жуткий звук, или остаться здесь, в светлой кухне? Переждать? А что переждать, кого переждать, духа?! Дух же надо как раз заловить!

Медленно, затаив дыхание, мальчик начал подниматься по винтовой лестнице. Место, где громче всего бренчало, он преодолел галопом и оказался на верхней площадке. Перед ним был вход в бальную залу, освещенную неярким светом месяца. Осторожно приблизившись к проему, Янушек огляделся. Зала была пуста, только у противоположной стены маячило мутное зеркало.

Парнишка стоял неподвижно, пока потусторонний звук снова не пошел вниз, постепенно затихая. Клекота уже не было слышно, где-то внизу еще раз брякнуло, и наступила тишина. Янушек глубоко вздохнул, выглянул в проем окна и, убедившись, что на террасе тоже никого нет, начал пересекать залу.

Он находился почти посередине, как вдруг перед ним что-то выросло. Сердце у мальчишки ушло в пятки. Вот оно! Так, как и говорили. Призраков же не бывает, не бывает. Только дурак их боится.

Между ним и зеркалом колыхалось белое, полупрозрачное привидение. В мутном темном зеркале виднелось его отражение. Оно слегка покачивалось, изгибаясь, как бы пытаясь разглядеть себя со всех сторон...

Столь близкого соседства с духом Янушек не выдержал и сделал несколько шагов назад. Привидение вдруг исчезло. Не успел мальчишка освоиться с этим фактом и перевести дух, как призрак вдруг вырос прямо перед ним! Янушек отшатнулся, дух бросился за ним. Выставив вперед руки и перестав уже убеждать себя, что привидений не бывает и нечего их бояться, перепуганный парнишка помнил лишь одно: "Только бы не с лестницы, только бы не с лестницы..." Поэтому, пятясь назад и очутившись на верхней площадке, когда одна нога уже съехала на ступеньку, он отчаянно рванулся всем телом и с размаху воткнулся во что-то хрустящее и размазавшееся по рукам и лицу.

Очнувшись через некоторое время, Янушек сообразил, что стоит на коленях на верхней площадке лестницы, вытянув вперед руки, которые уже сводит от напряжения и холода. Опустив руки, мальчик почувствовал, что плохо видит. Глаза открыты, но все затянуто дымкой. Езус-Мария, чертов дух испортил ему зрение!!! Там еще эта сволочь, или уж нет?

Мальчик на четвереньках подполз к проему и выглянул. Несмотря на трудности со зрением, ему удалось разглядеть пустые глазницы окон и даже зеркало, духа же он не увидел. Не теряя времени, Янушек вскочил на ноги и галопом помчался через залу.

Тереска со Шпулькой оторвались от окна и оглянулись, заслышав топот и хлопанье двери. Зигмунт поднял голову. Все трое взглянули на влетевшую странно разукрашенную фигуру и онемели от изумления.

- Он меня... - произнес, клацая зубами, весь перемазанный и жутко разобиженный Янушек. - Он меня повредил...

Никто не отозвался. Его слова в сочетании с внешним видом начисто лишили старших ребят способности говорить и соображать.

- Он меня повредил! - отчаянно повторил мальчишка. - Ну что же вы стоите, сделайте что-нибудь!

- Что... повредил? - слабым голосом отозвалась наконец Тереска.

- Зрение! Я плохо вижу!

- Чтоб мне лопнуть! - изумленно прошептал Зигмунт.

Тереска вдруг пришла в себя.

- Пойди смой яйца с лица, сразу будешь нормально видеть, - трезво заявила она. - И вообще, что все это значит? Ты хочешь сказать, что видел его? Неужели появился?!

Янушек только сейчас смог рассмотреть собственные руки. Распознав липкую массу, он вздохнул с облегчением.

- Появился! - фыркнул он с обидой. - Плевал я на его появление, чтоб он сдох, паскуда! Он на меня бросился!

- Ты серьезно?!

- А то! Мне не до шуток!

- Ну хорошо. А яйца-то ты зачем передавил? - жалобно спросила ошарашенная Шпулька.

Янушек кинул на нее мрачный взгляд из-под склеенных белком ресниц.

- Чего же ты хотела, чтоб я с лестницы свалился, как те недотепы? Еще чего! Я того... Как остановился, то того... Значит, ну, споткнулся, а там, как назло, эти яйца... Не могла их в другом месте поставить?!

- Погоди-ка! - живо вмешался Зигмунт, отбросив тетрадь с записями по делу. - Говори по-человечески, ты действительно его видел? Он там?

- Как сейчас, не знаю. Но был. Точно вам говорю. Выкаблучивался перед зеркалом, аж противно, и бренчал. Все сходится. Сначала бренчал, а потом вылез. А цепи те звенели, как пожарный колокол. Вы тут ничего не слышали?..

- Нет, ничего... - неуверенно ответили Тереска со Шпулькой. Обе сразу засомневались. Пейзажем любовались, беседовали, может, что и шуршало, могли и не услышать.

- Шуршало! - возмущенно передразнил Янушек. - Ничего себе шуршало!

- Пошли! - энергично распорядился Зигмунт. - Оденьтесь потеплее - и вперед! Глядишь, что и прояснится наконец...

Широко растопырив пальцы и пытаясь, правда без особого успеха, пошире раскрыть глаза, Янушек первым вошел в бальную залу. Теперь, когда за спиной была поддержка и он чувствовал себя в безопасности, мерзкий призрак мог являться сколько угодно, пожалуйста, - мог даже кинуться на него...

Духа не было, помещение оказалось совершенно пустым. Выйдя из ванной, где к нему снова вернулось зрение, Янушек в подробностях восстановил сцену с привидением. Показал места, где оно появилось, и описал его внешний вид. Правда, здорово урезал в своем рассказе происшедшее на верхней площадке лестницы. Затем мальчик спустился в кухню и притащил термос с чаем.

- Нет худа без добра, - философски заметила Тереска. - Теперь нам известно, почему все грохались с лестницы: призрак на них тоже кидался.

Шпулька сокрушенно качала головой над коробкой с яйцами. Зигмунт ходил из угла в угол.

- Черт его знает, что теперь делать, - пробормотал он. - Нет его. Подождать?..

- На таком морозе? Неизвестно, как часто он появляется.

- Ладно. Возвращаемся в комнату. Там будем думать.

Всем сразу расхотелось спать. Попивая принесенный Янушеком чаек, ребята обсуждали ситуацию.

- Пока ясно одно: никто ничего не понимает, - констатировал Зигмунт. Тот милиционер говорил откровенно. Они тоже подозревают, хотя сами не знают, что именно.

Тереска кивнула.

- Точно. Я в этом разбираюсь не больше остальных, но уверена - все дело в зеркале. Призрак появляется перед зеркалом. Янушек его тоже видел перед зеркалом. И сторож говорил...

- Во всяком случае, появляется. Значит, все говорили правду.

- Надо бы там всю ночь посидеть, - рассуждал Зигмунт. - Выяснить, как часто показывается, отметить места...

- Сдурел! Всю ночь в такой холодрыге никто не выдержит!

Совещание продолжалось. С появлением привидения все оживились и воспряли духом. Тереска спорила с Зигмунтом о разных аспектах шпионской деятельности, Янушек снова и снова описывал свою встречу с выходцем с того света, Шпулька, завернувшись в одеяло и рассеянно следя за дискуссией, пыталась вспомнить что-то очень важное. Термос быстро прикончили, и Зигмунт вынужден был прервать интересный спор. Отправившись на кухню, он поставил чайник, засек время и вернулся назад.

Тереска уже предлагала тайком оторвать от стены злополучное зеркало. Янушек настаивал на исследовании пола под нижней площадкой винтовой лестницы в целях обнаружения источника звука. Шпулька совсем сломала голову, стараясь восстановить ускользавшую мысль. Только через полчаса Зигмунт вспомнил о чайнике и помчался на кухню.

Выключая плитку, он сообразил, что не захватил термос. Бегать туда-сюда парню не хотелось, и он решил забрать чайник в комнату и там заварить чай. Сунув в карман несколько пакетиков с заваркой, Зигмунт схватил кипяток и отправился наверх.

Преодолев винтовую лестницу, он быстрым шагом вошел в залу и застыл как громом пораженный. Тяжелый чайник по инерции потянул парня вперед, и он невольно сделал еще один шаг.

Перед ним был призрак. Посреди залы в лунном свете серебрилось белое, отлично видное привидение. Оно двигалось, изящно изгибаясь, как живое существо. Призрачная женская фигура в прозрачном развевающемся платье...

Остолбеневший молодой человек на всякий случай свободной рукой протер глаза. Как бы в ответ на этот жест фигура исчезла, но тут же показалась снова чуть дальше. Зигмунту стоило огромного труда сохранить самообладание. В конце концов, не будет же он, взрослый человек, бояться. В привидения он не верит... В мозгу промелькнуло воспоминание, как кто-то кричал "Я в тебя не верю, сгинь!", и по спине прошел холодок. Но тут Зигмунт не на шутку рассердился и решительно направился прямиком к духу.

Призрак исчез. Парень остановился. Дух опять появился, почти перед самым зеркалом, хорошо различимый, белый, поблескивающий и серебрящийся... Он как бы убегал, издеваясь над парнем.

Все здравомыслие Зигмунта мгновенно улетучилось. Явление, в которое он не верил, которого просто не могло быть, торчало перед ним, нахально извиваясь и даже отражаясь в зеркале! Смутно чувствуя, что здесь явно что-то не так, и желая немедленно убедиться в материальной природе "привидения", Зигмунт решительно бросился вперед прямо на белую фигуру.

Дальше все случилось молниеносно. Разогнавшийся молодой человек, не встретив никакого сопротивления, пролетел сквозь духа и, не успев затормозить, врезался тяжелым чайником в нижнюю пластину зеркала, а локтем свободной руки - в верхнюю, защищая голову. Где-то на уровне его колен со звоном посыпалось стекло.

Дух исчез, видимо, удовлетворенный нанесенным ущербом. Зигмунт постоял некоторое время, в изнеможении прислонившись спиной к стене и переводя дыхание, но не выпуская из рук чайника. Затем пошевелился, почувствовав, что колени у него мокрые, исследовал залитые водой брюки и подумал, что слава Богу, на таком морозе вода быстро остыла... Потом он подозрительно огляделся по сторонам и направился в комнату.

- Замечательно! - язвительно прокомментировала Тереска последствия атаки на призрака. - Понятно теперь, каким образом пострадал тот тип, которого нашли с разбитой башкой. Тоже бросился на привидение, а поскольку чайника у него не было, попытался боднуть духа головой. Эдак мы скоро восстановим картину всех несчастных случаев.

- Зеркало разбил, - с огорчением произнесла Шпулька, трогая ногой осколки. - Еще чего доброго с нас вычтут за убытки...

- Оно и так было треснутое, - утешил ее Янушек. - Только верхние пластины хорошие, а нижняя никуда не годилась. Нечего жалеть! А классный призрак, скажи!

- Чтоб ему ни дна ни покрышки! - продолжал бушевать Зигмунт. - Его и впрямь нету. Я прошел, как сквозь воздух. Похоже, он и в самом деле нематериальный...

Наутро при дневном свете оштукатуренная стена под разбитой частью зеркала выглядела совершенно обыкновенно. И все равно Тереска никак не могла от нее оторваться, исследуя с помощью лупы каждый сантиметр. Помогавший сестре Янушек, тоже сторонник шпионской версии, получил в качестве трофея кусочек треснувшей медной рамы. Шпулька страшно на него рассердилась.

- Мало того, что мы ничего не обнаружили, еще и разоряем то, что уцелело! Положи на место! Варвар! Видишь же, ничего там нет!

Янушек спрятал отбитый кусочек в карман.

- Ладно, кончай эту беседу для младших школьников. Да не трогаю я, не трогаю...

- Я бы не сказала, что ничего здесь нет, - отозвалась Тереска.

Она решительным рывком оторвала еще державшийся за раму кусок стекла и долбанула им в стену. Штукатурка поддалась удивительно легко...

Янушек рухнул на колени рядом с сестрой. Шпулька позабыла свою проповедь об уничтожении памятников старины. Зигмунт оставил щетку, принесенную для заметания осколков. Тереска, едва сдерживаясь, осторожно отколупывала штукатурку от чего-то спрятанного в стене...

- Ну и ну! - восхитился Янушек. - Нюх у тебя что надо!

Из-под штукатурки вместо кирпича показалось железо. Выглядело это как стальная плита, при ударе издававшая пустой звук. Ребята расковыряли стену и поняли, что имеют дело с металлическим ящиком, вытащить который пока никак не удавалось.

- Если это шпионский тайник, то я - китайский император, - решительно заявил Зигмунт.

- Почему? - поинтересовался Янушек.

- Как ты себе это представляешь? Шпион с киркой врубается в зеркало? И так каждый раз, когда надо что-то достать или спрятать? Не смеши меня!

Тереска присела на корточки.

- А если что-то здесь замуровано? Ведь внутри явно пустота. Я бы попробовала это извлечь.

- А я бы посмотрел, что теперь наш дух придумает, - предложил Янушек.

- Правильно! - поддержал Зигмунт. - Прежде чем начинать крушить стену, поглядим, влияет ли находка на привидение или нет. Послезавтра день святой Катерины, если оно ни сегодня, ни завтра не появится, то послезавтра - уж железно.

- Ну хорошо, до послезавтра можно подождать...

Потустороннее, едва слышное звяканье цепочки застало всю компанию за ужином. Ребята на полуслове оборвали очередной яростный спор и замерли. В наступившей тишине стало хорошо различимо поднимающееся вверх приглушенное позвякивание.

- Магнитофон... - прошептал Зигмунт. - Записать подлеца...

Тереска, не говоря ни слова, бросилась на лестницу. Магнитофон был у нее в комнате.

Звук как бы мчался за ней по пятам. У девчонки на мгновение перехватило дыхание. Она остановилась и обессиленно прислонилась к стенке. Кто-то, гремя тяжелыми цепями, несся по лестнице, вот-вот столкнется с ней на узкой площадке! Однако, исследовательская натура взяла верх, и Тереска, зажмурившись, отчаянно ринулась прямо на звук и приложила ухо к опорному столбу.

Бряканье и клекот то поднимались, то падали вниз. У несчастной Терески создалось впечатление, будто теперь уже звенит ее собственная голова. Испугавшись, что лопнут барабанные перепонки, она прекратила научный опыт и помчалась в комнату.

Когда с магнитофоном в объятиях она бежала назад, краем глаза заметила какое-то движение в зале. Тереска остановилась как вкопанная и медленно повернула голову...

Призрак серебрился перед зеркалом, купаясь в лунном свете.

Тут только девчонка поняла, какая разница между обсуждением загадочного явления в светлой комнате в компании друзей и непосредственным наблюдением его же в призрачном свете. Так она и стояла, не в силах отвести взгляда от белой колеблющейся фигуры, пока та, качнувшись, не исчезла. Тогда Тереска глубоко вздохнула, повернулась и выбежала из бальной залы.

- Тебя только за смертью посылать! - радушно приветствовал ее Зигмунт. - Ты что там, магнитофон вручную собирала? Все давно стихло!

Тереска поставила магнитофон на кухонный стол.

- Я его видела, - сообщила она, не скрывая волнения. - Снова появился перед зеркалом. А на разбитую часть ему плевать.

- Он еще там? - сорвался со стула Янушек.

- Нет, исчез. Хотя не знаю, может, и вернется... Янушек поскакал через три ступеньки наверх. Тереска уселась на освободившееся место.

- А знаете, - оживленно поделилась она своими наблюдениями. - У него нет ног! То есть, я хочу сказать, он не ходит, а как бы вырастает из-под земли и туда же прячется... Понимаете, он горизонтально не перемещается.

- Точно! Только вертикально. Мне тоже так показалось. Как будто в пол уходит!

- Значит, в этом замке завелся вертикальный дух, - ядовито констатировала Шпулька. - Похоже, вы начинаете заговариваться...

Зигмунт, не обращая внимания на подковырки, продолжал развивать тему вертикальности призрака.

- И вырастает точно таким же макаром - вверх. Но Янушек говорил, что на него бросился... С другой стороны, от меня удирал таким же вертикальным способом: здесь исчез, а там появился.

- Под полом пролез.

- Черт его знает, может, и пролез. Похоже, надо к этому полу присмотреться повнимательнее.

- Что же получается, теперь начнем вскрывать чудом сохранившиеся старинные плиты? - сердито спросила Шпулька. - Давайте уж лучше сразу все взорвем, и дело с концом!

- Погодите, вот еще что, - вмешалась Тереска. - Те звуки... Я ухо приложила, и, похоже, бренчит внутри столба!

- Какого столба!

- Ну, вот этого. Вокруг которого винтовая лестница...

- Исключено! - решительно возразил Зигмунт. - Я точно знаю, что это несущий столб. На нем вся лестница держится, поэтому он должен быть очень прочным, а значит, не может быть внутри полым. А даже если и так, то как ты себе это представляешь? Дух сидит на крыше и спускает вниз цепи на веревке ? Он что, дух трубочиста, что ли?

- Не знаю, но я бы расковыряла этот столб.

- Матерь Божия! - перепугалась Шпулька.

Янушек воротился из бальной залы весьма недовольный. Привидение не появилось. Мальчишка был готов на все, лишь бы решить загадку. С энтузиазмом согласился вскрывать полы, долбить столб и даже взорвать замок.

- Но взорвем в последний день, - по-деловому подошел он к заключительному предложению. - Нам же где-то жить надо, а на дворе мороз...

Весь следующий день ребята без особого успеха провозились с железкой в стене под зеркалом. Так были погружены в работу, что раздавшийся потусторонний звук услышали, только когда он поднялся наверх и загрохотал на уровне залы. Мальчишки выронили инструменты. Шпулька громко клацнула зубами.

- Тихо! - прошипела Тереска.

- А почему, собственно, тихо?! - рассердился Зигмунт. - Все тихо да тихо, давайте хоть раз громко!

- Громко что? Петь? - неуверенно спросил Янушек.

- Отойдем-ка отсюда, - предложила Тереска. - У зеркала - его место.

Ребята отошли в угол к наружной стене у террасы. В этом Зигмунт уступил, но, проходя по зале, нарочно громко топал. Ждали молча, петь почему-то никому не хотелось. Зигмунт только время от времени что-то бормотал себе под нос. Напряжение возрастало.

- Эй! Смотрите! - воскликнул приглушенным голосом Янушек.

Все обернулись как по команде. Янушек показывал на террасу.

В слабом свете уличного фонаря на другом конце прохаживался дух. Столбы отбрасывали тень, и призрачная фигура появлялась то в одной, то в другой полосе света.

- Подойдем поближе, - все-таки шепотом скомандовал Зигмунт.

Он первым шагнул в проем в стене, за ним шли Тереска и Янушек. Шпулька держалась сзади. Она только на мгновение открыла глаза и тут же зажмурилась как можно крепче. Вся дрожа, девчонка припала к стене, не решаясь ни открыть глаза, ни двинуться вперед с закрытыми...

Зигмунт успел сделать только один шаг. Серебристо-белый призрак неожиданно вырос прямо у него перед носом. Парень инстинктивно отшатнулся и столкнулся с Тереской. Та, вскрикнув, тоже рванулась назад и налетела на Янушека, который, правда, промолчал, но вынужден был отступить, пнул Шпульку и, не удержавшись на ногах, с размаху плюхнулся на пол в зале.

Шпулька на минуту открыла глаза, увидела белую фигуру, в гневе извивавшуюся перед братом, с отчаянным стоном отскочила еще дальше и замерла посреди бальной залы, снова крепко зажмурившись и решив ни за что на свете больше глаз не открывать. При этом она продолжала издавать тихие стоны.

Призрак перед Зигмунтом исчез так же неожиданно, как и появился. Парень торчал на пороге, беспомощно озираясь.

Тереска с Янушеком снова встали у него за спиной.

- И что? - прошептал Янушек.

- А ничего, - рявкнул Зигмунт. - Пропал, зараза. Нет его.

Терраса была пуста. Ребята напряженно смотрели по сторонам. Янушек оглянулся и аж задохнулся. Он даже не успел ничего сказать, как Зигмунт и Тереска тоже обернулись.

Посреди залы стояла в лунном свете Шпулька, крепко-накрепко зажмурив веки, а призрак сжимал ее в объятиях. Поблескивающий дух окружал ее со всех сторон, а она - неподвижная, скованная белыми путами и как бы уже растворяющаяся в воздухе - тихо и отчаянно стонала.

В первое мгновение никто не был в состоянии пошевелиться, даже моргнуть. Все вдруг с ужасом подумали, что призрак сейчас исчезнет вместе со Шпулькой. А может, и она сама превратится в привидение. Янушек даже успел задаться вопросом, где она теперь будет пугать людей, здесь или в Варшаве, по месту прописки...

Во второе мгновение Зигмунт, очнувшись, как разъяренный носорог, кинулся к сестре, протянул руку сквозь духа и что было сил рванул ее к себе. Дух не сопротивлялся. Шпулька взвизгнула и открыла полные ужаса глаза. Призрак качнулся в ее сторону как бы кланяясь, и пропал.

- Выходит, он в сущности безвредный, - констатировала Тереска некоторое время спустя, когда стало ясно, что Шпулька ничуть не пострадала от непосредственного контакта с потусторонним миром, и все понемногу пришли в себя. - Пугать пугает, ничего не скажешь, но вреда не делает.

- Какое счастье, что я его не видела! - облегченно вздохнула Шпулька. - Подумать только, ведь я могла случайно открыть глаза! А так - только испугалась, когда брат меня дернул...

- Я уж думал, тебе конец, - оправдывался Зигмунт. - Не буду же я спокойно смотреть, как привидение душит мою родную сестру!

- И вовсе оно меня не душило, - с обидой запротестовала Шпулька.

- А кстати, что ты чувствовала? - поинтересовалась Тереска. - Ты же в самой его середке торчала, хоть что-нибудь ты чувствовала?

Шпулька с некоторым сомнением мотнула головой.

- Не знаю... Вроде, ничего. Хотя... Точно я не уверена... Надо подумать.

- Ну! - нетерпеливо подгонял ее Янушек.

Шпулька честно старалась вспомнить свои ощущения. Конечно, она боялась. Стояла с закрытыми глазами. И ей было то жарко, наверное со страху, то холодно. По очереди, жарко и холодно...

- Точно как тот... Который это? Ага, наш муж... Нет, не муж, а приятель мужа. Горячее дыхание и могильный холод. Тоже мне открытие! пренебрежительно фыркнул Янушек.

- Погоди-погоди! - вдруг оживилась Шпулька. - Знаешь, очень похоже... горячее дыхание. Точно, горячее и влажное. А потом почувствовала ледяной холод.

- Ты уж выбери что-нибудь одно, - сердито потребовала Тереска. Влажное тепло и ледяной холод - вещи прямо противоположные.

- Но так оно и было! Поочередно. Одно за другим. А больше ничего я не чувствовала.

- А почему же ты стонала?

- Я стонала? Впервые слышу. Тебе, наверное, почудилось!

- Стонала, точно, - подтвердил Зигмунт. - Поэтому я и подумал, что оно тебя душит.

Янушек вдруг загорелся желанием испытать все на себе. Шпулькин пример доказал, что непосредственное соприкосновение с нечистой силой вреда не приносит. Можно было рискнуть.

- Я тоже хочу! - закричал мальчишка. - Где он? Я тоже хочу залезть внутрь! А потом вам расскажу, что буду чувствовать!

Дух оказал ему, как старому знакомому, любезность и возник перед зеркалом. Не успела слегка обеспокоенная Тереска вмешаться, как Янушек бегом пересек залу и, чуть поколебавшись, отчаянно нырнул в призрака. В зеркале появилось нечеткое отражение парнишки. Дух же изящно изгибался и серебрился вокруг него. Тереска с Зигмунтом какое-то время недоверчиво наблюдали за опытом, а затем осторожно приблизились. Янушек вылез из привидения.

- Точно, - заявил он. - Тепло. А теперь хорошо чувствую ледяной холод. А больше ничего, только слегка все расплывается, когда через него смотришь...

- Была не была! - вдруг решился Зигмунт, сдирая с рук перчатки.

Дух от зеркала переместился в центр залы. Молодой человек кинулся к нему и погрузил в него руки. Шпулька следила за всеми этими экспериментами затаив дыхание, а Тереска, вдруг что-то сообразив, схватила валявшийся на полу осколок зеркала и тоже сунула его в духа.

- Чтоб мне сдохнуть, - изумленно произнес Зигмунт, прекративший опыт, так как объект исследований изволил исчезнуть. - Слушайте, да ведь это пар!

- Ну конечно же, пар! - подтвердила не менее ошарашенная Тереска. Гляньте, зеркальце запотело!

Открытие всех так ошеломило, что юные исследователи стояли, тупо уставившись на вновь возникшее перед зеркалом привидение. Янушек сунул в него руку, затем присел и положил обе ладони на пол. Дух расползался во все стороны рваными белыми клочьями...

- Все в кухню! - скомандовала опомнившаяся первой Тереска. - Я до костей промерзла! Тут можно заледенеть!

Сидя в теплой кухне и надуваясь горячим чаем с бесценным соком, ребята понемногу приходили в себя. Не так-то легко оказалось переварить неожиданное превращение зловредного призрака в обыкновенный пар.

- Хорошо, но откуда же здесь пар? - раздраженно спросила Тереска. Пар - это точно, но откуда он берется?

- Идиотский вопрос. Да уж не с того света, - отозвался Зигмунт, испытывая одновременно и злость, и удовлетворение. - Из каких-то труб!

- Что ты несешь?! Из каких таких труб?! Здесь же специалисты каждый сантиметр проверили. И все как один утверждали, что нет никаких труб!

- Значит, плохо проверили. Погоди-ка... Да ведь он же на террасе появляется!

- Вот именно! Какие там могут быть трубы? Только сумасшедший провел бы отопление на террасе!

- Ой! - охнула Шпулька и опрокинула стакан с остатками чая. - Именно! Я вспомнила! Сумасшедший граф! Он же сам занимался строительством!

- Ну, знаете! - возмутился Зигмунт, жутко обидевшись за графа. - Это уж слишком! Да что вы мне говорите! Ведь трубы должны были совсем давно замерзнуть и полопаться.

- Вот как раз они и полопались, ведь пар выходит...

Янушек был явно разочарован столь прозаическим решением загадки. - Ну хорошо, а те звуки? А Катерина? Всегда на святую Катерину. Почему это на святую Катерину пару - как в городской прачечной? Она что, покровительница прачек?

Святая Катерина весьма осложнила дело. Пар из лопнувших труб был явлением вполне естественным, но причины его появления оставались по-прежнему таинственными.

- И почему никто этого раньше не обнаружил? Только мы? - задавалась вопросом Тереска. - Почему в такой панике удирали?

- Позволь тебе напомнить, что в основном они вынуждены были уезжать, буркнула Шпулька. - Прямиком в больницу...

- Не все, некоторые смылись добровольно!

- Ладно уж, - мужественно признался Зигмунт. - Сбежал бы я или нет, не знаю. Но если бы вы не сидели тогда в комнате, я бы его с чайником подождал. И вполне вероятно, с разгону вылетел бы в окно, уж очень он меня достал. А уж потом, можете быть уверены, ни за что не признался бы...

- Я бы тоже с лестницы загремел, - честно заявил Янушек. - Если бы, как заведенный, не повторял "подальше от лестницы"...

Тереска вспомнила ту минуту, когда с магнитофоном в объятиях стояла на верхней площадке и глядела на призрака в мрачной зале. Если бы дух вырос прямо перед ней...

- Ну, хорошо, несчастные случаи принять можно, - согласилась она. - Но почему именно нам удалось? А им нет!

- Это все из-за нее, - произнес Янушек, указывая на Шпульку. - Если бы она не влезла в духа...

- Факт, - подтвердил Зигмунт. - Похоже, никто такого эксперимента не делал.

- Никто глаза не зажмуривал, - пробормотала Тереска.

- А кроме того, один человек ничего бы не понял. Он же себя со стороны не видит. Самое большое - нес бы потом всякую чушь о могильном холоде и адском дыхании.

- Мы вместе были, - продолжал задумчиво рассуждать Зигмунт. - Когда один человек, ему явно не по себе делается. Черт его знает, как в такой ситуации себя вести. Я, например, совсем не уверен, что милиция по этому пару не палила. А тут еще несчастные случаи...

- Знаю! - вдруг оживилась Тереска. - Всему виной начало. Первый человек, что на это натолкнулся, сразу начал о духе... Если бы не он, может, никто и не боялся бы.

- Первой была баба, - упрекнул Янушек. - Напорись на него мужик, глядишь, и вовсе бы не заметил.

- И все равно, я считаю, что мы пока толком ничего не знаем!

- Почему? Все знаем.

- Э, там. А бряканье? Если б еще выло и свистело, куда ни шло. А так, ни на что не похоже. Она говорила, что-то там в столбе... Я бы проверил!

- Как? Не будешь же ты его сносить?! Тогда вся лестница рухнет.

- Зачем сносить. Можно просто просверлить.

- Чем?

- Я с собой дрель захватил. И сверла разные.

- Электрическую?

- А то какую же? На древесном угле, что ли?

- Я бы заодно проверила, что там за стальной плитой под зеркалом, вспомнила Тереска.

- А я бы проверил столб, - стоял на своем Янушек.

- А я бы лег спать! - рассердился Зигмунт. - Каникулы называется! Ни одной ночи нормально не прошло! Проверяйте себе сколько влезет, только днем!

Бредовая идея Янушека была реализована с самого утра.

Зигмунт поддался общему разрушительному сумасшествию. Просверлив вторую дырку, он недовольно обозрел мизерные результаты каторжного труда. Ничего не произошло. В дырках ничто не просматривалось.

- И на кой черт нам это все? - возмутился парень. - Уж не знаю, из чего этот столб сделан, но сущий бункер!

Янушек снова попытался заглянуть в дырку.

- Я думал, что-нибудь да получится, - оправдывался он. - Зато во всяком случае выяснили, что там внутри пустота.

- Ну и какой тебе прок от этой пустоты?

- Пока не знаю.

- Отдайте инструмент, - сухо потребовала Тереска. - Я займусь стеной под зеркалом. Сама, раз вы не хотите.

- Кто сказал? Все хотим!

- Я - нет, - тихонько пробормотала Шпулька, но одна в подвале не осталась. Усевшись на подоконник выбитого окна в зале, она огорченно наблюдала, как мальчишки под руководством Терески с энтузиазмом разрушают памятник старины.

Солнце уже клонилось к западу, когда из расковырянной стены под зеркалом был наконец извлечен металлический ящик. Все четверо в страшном волнении столпились вокруг. Ящик оказался тяжеленным, плоским и запертым на два замка, ключей от которых, разумеется, не было. Янушек попробовал английскую булавку, большой гвоздь, ключи от чемоданов и комнат, заколку для волос и канцелярскую скрепку. Без результата. Несмотря на эту временную неудачу, Тереска аж сияла от гордости.

- Вот это называется слепое счастье! - заявила она с чувством глубочайшего удовлетворения. - Не разбей он зеркала!..

- Умаялся я, как не знаю кто, но хоть не зря, - заметил Зигмунт. - Что будем делать?

- Открывать! - нетерпеливо требовала разгоряченная Шпулька.

- Чем? Ничего же не подходит. Даже поддеть нельзя, так плотно прилегает.

- Собственно говоря, надо в милицию сообщить.

- Ага! Заберут и ничего нам не покажут. А я хочу знать, что там внутри!

- Я голодный как зверь! - неожиданно заявил Янушек. - Отнесем его в кухню. Можно есть и рассматривать сколько угодно.

- Правильно. А то у меня совсем руки окоченели.

Ребята кончали поздний обед, разглядывая закрытый наглухо таинственный ящик, когда до их слуха вдруг донесся какой-то новый звук. Все замолчали и прислушались. Из подвала доносились шипение и свист, слабые, но явственно различимые.

Все повскакали с мест и помчались вниз. До подвала, собственно говоря, они не добежали. Столпившись на последних ступенях лестницы, охотники за привидениями изумленно смотрели, что там творилось.

Из просверленных в столбе дырок под огромным давлением со свистом вырывался пар, который с силой ударял в противоположную стену и клубами расходился по помещению. Давление пара менялось, и струи били то сильнее, то слабее, свистя и шипя на разные голоса. Пару все прибывало, он начинал подниматься по лестнице, в подвале же ничего теперь не было видно.

- Здорово ты угадал, будто что-нибудь да получится, - похвалил Янушека слегка обалдевший Зигмунт, отступая вверх по лестнице.

- Но не бренчит, - ответил побледневший от волнения мальчишка.

Клубы пара заставили ребят вернуться в кухню. Здесь все было спокойно. Пар по лестнице уходил прямиком в бальную залу.

- Похоже, мы произвели рекордное привидение, - неуверенно заметила Тереска, слегка оглушенная неожиданным эффектом.

- А нельзя ли это как-нибудь остановить? - с беспокойством спросила Шпулька. - Сейчас сюда все сбегутся и отберут у нас ящик.

Янушек тут же ее поддержал.

- Правильно. Давайте еще раз попытаемся открыть, пока не поздно.

Через два часа в замке уже находилась милиция, пожарная команда и до крайности изумленный Ковальчик со всей своей семьей, оторванной от праздничного стола. Замок тонул в серебристых клубах пара. Святая Катерина показала себя во всей красе. Двое сантехников, один - от милиции, другой от пожарников, попытались овладеть ситуацией, разыскивая соответствующий вентиль. Безрезультатно. В подвал проникнуть было невозможно, а уж тем более что-либо там разглядеть. Жуткий переполох продолжался аж до тех пор, пока предоставленная сама себе топка в котельной не погасла, и пар перестал вырываться из дырок в опорном столбе.

Наконец и железный ящик, с которым возились все это время, удалось вскрыть...

- Зря мы этот столб просверлили, - недовольно заявил Зигмунт на следующее после веселенькой ночки утро, поглощая завтрак, переходящий в обед. - Сам удивляюсь, как мне такое в голову взбрело? Я уж не говорю, что жизнью рисковали: пар под давлением, а мы в эти дырки заглядывали. Но что это нам вообще могло дать?

- Разве тебе мало дало? - удивился Янушек.

- Даже с избытком... Я не о том. Мы могли попасть совсем на другую трубу, а тогда ничего бы и не было.

- Да не в том дело. На фига мы со столбом возились, ведь бумаги из ящика прояснили все дело! И так бы о столбе узнали, без всякого сверления.

- Я-то надеялась, что в ящике окажется нечто необыкновенное, разочарованно протянула Шпулька. - А там - одни бумаги, и больше ничего!

- Ну, ты даешь! - возмутился Зигмунт. - Ведь это бесценная находка! Вся документация чокнутого графа! Теперь все прояснилось, дух, можно сказать, накрылся, а Ковальчик на седьмом небе от счастья. Слушай, а что там в столбе было-то? - обратился он к Янушеку. - Ты же при этом присутствовал.

Вскрытый в верхней части опорный столб оказался сооружением весьма оригинальным. Состоял он из трех вертикальных труб, причем две из них являлись несущими конструкциями, а третья служила трубой центрального отопления. Янушек наблюдал за работами с величайшим интересом, жутко заинтригованный источником потусторонних звуков. Результат опыта, проведенного уже глубокой ночью, вполне оправдал его ожидания.

- Стрельнуло, чтоб мне лопнуть, как из пушки! - делился он впечатлениями. - Две железяки и кусок дерева. Прокладка с гайкой и такой кубик. Они в самом низу валялись и, представляете, как пар классно их поднимал! Начинал с прокладки, затем летел кубик, а в самом конце - гайка. А наверху ударяли по другой деревяшке, что там болталась на одном болте.

- А на кой черт графу та деревяшка наверху?

- Этого никто не знает. Они тоже удивлялись. Вообще всему удивлялись. Такой системы они в жизни не видали. И совсем это не средневековый столб, его граф сам делал.

- Ага, это мы из документов уже знаем. Получи они бумаги раньше, совсем не пришлось бы столб вскрывать.

- Вот именно, - с удовлетворением сказал Янушек. - Так бы я и не узнал, что там было. А дерево не струхлявилось, потому что было пропитано чем-то, чего и вовсе на свете нет. Наверное, изобретение графа. Нам бы такой состав, говорили, вода не берет, огонь не берет. Очень хорошо, что мы им раньше бумаг не показали.

- Одно меня утешает, что хоть центральное отопление действует, грустно вздохнула Шпулька. - Правда, каким образом, я не понимаю. Из того, что они говорили, я ни слова не поняла.

- Слова они говорили очень даже интересные, - одобрительно заметил Янушек.

- Эти-то я как раз поняла, а вот технические - нет.

- Все просто, - объяснил Зигмунт. - Отключили графское изобретение от остальной системы, и дело с концом. Нашли по его чертежам тот вентиль в подвале, тоже замурованный. Маньяк какой-то: все замуровал. Он там устроил что-то вроде термостата. При малом давлении не действовало, а как сторож раскочегарит, начинало пропускать. То же и при большом перепаде температур. Потому-то оно и включилось, когда кирпич украли и в зале сделался холодильник.

- Это же надо! - воскликнула Тереска. - Смотрите! Правильно мы угадали, что дух завелся от холода!

- Как же никто этот системы не обнаружил?

- Во-первых, никто не видел документации, которую граф, как он сам написал в приложенном письме, спас от варваров. Во-вторых, таких вещей до войны у нас вообще не делали. А в-третьих, их всех ввел в заблуждение октябрь.

- Октябрь? В каком смысле?

- Ковальчик - человек обязательный. Перед каждым отопительным сезоном проверял, все ли в порядке: растапливал вовсю котлы, а затем гасил. На эту проверку никто не обращал внимания, дух же, естественно, - появлялся. Никому и в голову не приходило связать одно с другим.

- Вот откуда святая Катерина! - обрадовалась Тереска. - Перед тем как уйти в гости, тоже раскочегаривал на всю катушку, чтобы спокойно праздновать свою годовщину свадьбы! Ага, чуть не забыла... Я уже знаю, что это за ренессансный дворик. Оказывается, он недостроен. Граф собирался сделать галереи, идущие вокруг, а терраса должна была быть застекленной. Ковальчик об этом знал, сам слышал, как граф кому-то жаловался, что теперь такие трудности со стройматериалами и что никак не может закончить. Теперь - во время войны, значит.

- Ну, знаешь! - недовольно произнесла Шпулька. - Не мог твой Ковальчик, что ли, раньше рассказать? И не тебе, а тем специалистам, что замок прочесывали?

- Так его же об этом никто не спрашивал. А про трубы он и вовсе не знал.

- Нравится мне этот граф, - заявил Янушек. - Так дело замутить какими-то глупыми трубами даже я не смог бы! Да! А не замерзли они, потому что Ковальчик погоду предсказывает лучше всякого Гидрометцентра. Всегда знал, когда похолодает, и начинал топить заранее. Ни разу не ошибся. Во всей округе этим славится.

- Ну, теперь я спокоен, - произнес, помолчав, Зигмунт. - А то, боюсь, пришлось бы мне здесь навеки поселиться и разгадывать тайну. Выгнали бы меня из училища... А так даже жаль, что надо возвращаться. Ну да ничего не поделаешь: завтра начнут съезжаться покалеченные специалисты...