"Судная ночь на Синосе" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава 13 Долгая жизнь, полная любви

Алеко сдержал свое слово. Не более чем через сорок минут меня позвали.

– Мои агенты в Женеве готовы немедленно перечислить деньги в любой банк, который вы укажете. Я мог бы, конечно, дать слово, что перевод поступит сегодня же, но, мне кажется, это вас не устроит.

– Вам кажется правильно.

– Поэтому сделаем следующее. Поднимите телефонную трубку, на проводе будет Женева. Назовите им банк. Я бы хотел, чтобы вы были удовлетворены на все сто процентов.

Ну что ж, разумно. Я поднял трубку и назвал банк «Штайнер и Компани», банк, который обслуживал торговый флот и к услугам которого я прибегал в лучшие для себя времена. На другом конце провода оказался Ханс, младший сын владельца банка, в свое время приезжавший в Александрию по поводу финансирования работ по подъему затонувших кораблей в Суэцком канале, в которых я принимал участие. Быстро с ним переговорив, я передал трубку Алеко. Тот в течение буквально тридцати секунд сказал банкиру, что делать, указал свой юридический адрес и обладающее магической силой имя и положил трубку.

– Еще десять минут, мистер Сэвидж, не более. А пока присядем.

Что я и сделал, выбрав для этого очень удобное клубное кресло, обтянутое кожей черного цвета. Я начал внимательно рассматривать своего «благодетеля». Теперь передо мной предстал совсем другой Алеко. Необыкновенно деловой, в чьих руках работа буквально кипит. С документами, горой лежавшими на рабочем столе, он справлялся с неимоверной скоростью.

Прошло десять минут. Он посмотрел на часы, и, как по команде, зазвонил телефон. Он кивнул мне, и я поднял трубку. На телефоне вновь был Ханс Штайнер. Он заверил меня, что все необходимые документы на перевод полагающейся мне суммы оформлены, подписаны, вложены в конверт и доставлены по назначению. Плохо это, хорошо ли, но живой или мертвый я уже был при достаточных средствах.

– Довольны? – строго спросил Алеко.

Я положил телефонную трубку:

– Вполне. Что теперь?

– Вы будете делать то, за что вам заплачено. Вы вызволяете Андреаса Павло с острова Синос.

Он немного помедлил, а потом продолжил:

– Капитан Сэвидж.

Ага, я снова капитан.

– Капитан Сэвидж, слова – это пустое дело. Я не прошу от вас каких-либо обещаний. Несмотря на то впечатление, которое вы стараетесь произвести, я считаю, что у вас самый серьезный порок, которым когда-либо страдал человек. Вы морально неподкупны.

– Упаси меня Боже!

– Я был откровенен с вами. И я, в свою очередь, требую от вас, чтобы и вы были откровенны со мной. Надеюсь, что так оно и будет. Для меня совершенно очевидно одно: единственный человек, который может спасти Павло, это вы.

– Я попытаюсь, чтобы заработать на жизнь, – ответил я. – Об этом не стоит беспокоиться.

– Вы можете жить на моей яхте. Для этого все приготовлено. Можете свободно приходить и уходить, когда желаете. Но вы должны помнить, что время для нас важнейший фактор. Хотя Павло еще на больничной койке, поправляется он достаточно быстро, и весьма вероятно, что на этой неделе его перевезут в Афины.

Так, у нас остается всего четыре дня.

– А вся та информация, которую вы мне обещали? – спросил я.

– Все у вас в каюте.

Дверь в кабинет Алеко открылась, и вошел Мелос.

– Еще один вопрос, – быстро сказал я. – Эти ваши осведомители на острове. Я могу прибегнуть к их помощи?

– Только в качестве информаторов и проводников, но личного участия в операции они принимать не будут.

Я кивнул:

– Хорошо. Я оценю общую ситуацию и вернусь к вам.

Уже вдогонку мне он произнес:

– Ваш напарник, Морган Хьюз, думаю, в таких делах уже не в силах оказать вам помощь. Полагаю, что и вы согласны со мной. Я распорядился, чтобы его разместили в таверне рядом с гаванью.

Отлично, позаботился даже о Моргане. Смешно. Я чувствовал себя загнанным в угол и не делал ни малейшей попытки выбраться из него. Больше того, я почувствовал угрызения совести, что сам не подумал о Моргане. А вот Алеко подумал. Когда я следовал за Мелосом по коридору, мне было стыдно.

Отведенная для меня каюта класса «люкс» с ванной комнатой была сплошь покрыта ковром двухдюймовой толщины. В каюте стоял большой современный письменный стол с крышкой из тикового дерева и рядом с ним вращающееся кресло. На столе, словно ожидая меня, лежали с полдюжины объемистых папок, свернутых в рулон карт и чертежей. Это была вся информация, которую собрал Алеко за все это время по Синосу.

Закурив сигарету, я сел в кресло и, приступив к работе, сразу понял, как скрупулезно потрудился Алеко. Среди папок было и подробное досье на Андреаса Павло, в котором значилась и дата его рождения, и такая, казалось бы, ненужная деталь, как описание и расположение на его животе шва от операции по поводу аппендицита, а также его университетские ученые степени в области философии и математики.

Последний документ был датирован вчерашним днем, четырьмя часами после полудня. Было ясно, что сведения Алеко получал от своих осведомителей на Синосе ежедневно. Подробности, с которыми описывалось состояние Павло, меня поразили. Перелом левой руки, трещины в трех ребрах, проникающее ранение правого легкого. К тому же он сильно пострадал от перегрева на солнце и находился в шоковом состоянии уже несколько дней. До сего времени он все еще лежал в реанимационном отделении, насколько таковое могло существовать в тюремном госпитале.

В папках содержались сведения об охране тюрьмы: график смены караула, устройство системы сигнализации и все прочее, причем описанные в таких подробностях, как будто они поступили к Алеко прямо со стола начальника тюрьмы. А если призадуматься, то оно, скорее всего, так и было.

Самыми важными для меня были данные о системе охраны. В прошлом в самом форте могло поместиться не более трехсот – четырехсот человек, но с приходом к власти военной хунты политические репрессии в стране усилились, и после постройки дополнительных бараков вне форта количество заключенных на острове увеличилось до пяти тысяч.

В связи с этим общую охрану острова в значительной мере усилили. Центральный пролив являлся основным судоходным путем на Кирос и Крит, поэтому движение в нем было весьма интенсивным. Все суда обязаны были огибать Синос с южной стороны. Система радаров фиксировала каждое суденышко, появлявшееся вблизи острова, – вот почему Киазиму потребовалось получить лицензию на проведение поисковых работ в этом районе.

Но были и другие проблемы. Побережье острова не только патрулировалось двумя военными катерами, большая часть подходов к нему и само побережье было заминировано. Проклятая война, несмотря ни на что, все еще продолжалась. Я уже входил в азарт. Предо мной стояла задача, решить которую было непросто. Да, трудно, но захватывающе. Ну совсем как в былые годы.

План предстоящей операции разбивался на четыре части. Высадиться на остров, не дав себя обнаружить. Проникнуть в форт и отыскать там Павло. Вызволить его оттуда и, наконец, вывезти с острова.

Я уже начал сортировать сведения для каждого этапа операции, как дверь в мою каюту отворилась и вошла Сара. Она закрыла за собой дверь и, склонившись над столом, хмуро посмотрела на меня:

– Могу ли я хоть как-нибудь заставить тебя отказаться от этой операции?

– Думаю, что нет. Во всяком случае, уже поздно. Я получил от него деньги. Они ждут меня в одном из самых надежных швейцарских банков в Женеве.

– Я тебя ненавижу, – с горечью в голосе сказала она. – Ненавижу всех мужчин, а тебя в особенности.

Сара подошла ко мне так близко, что я уже не мог ни о чем думать, и только, как живительный кислород, вдыхал запах ее духов. Мое волнение передалось и ей.

– Я тебя тоже люблю, – сказал я. – Но работа прежде всего. Если хочешь, помоги мне отсортировать эти бумаги. Я покажу, как надо.

Как только я объяснил ей, что нужно делать, она тут же подняла с пола какую-то сложенную схему, развернула ее и нахмурилась:

– Сразу неудача. Видишь, я не знаю, что с ней делать.

– Почему? – обеспокоенно спросил я.

– Не пойму, что здесь написано. Это на немецком.

Как только я взял из рук Сары схему, внутри у меня екнуло. Я сразу понял, какую важность для меня она представляла. Это была очень старая, сильно замасленная и порванная в некоторых местах план-схема, по которой немцы во время оккупации острова в 1942 году перестроили древний турецкий форт. Я тщательно ее изучил и сравнил с современной планировкой тюрьмы. Результат превзошел все мои ожидания.

Теперь осуществление второго этапа предстоящей операции представлялось уже не таким сложным. Я знал, как проникнуть в форт. Ну что ж, неплохое начало.

Я довольно улыбнулся, и Сара, заметив это, спросила:

– Скажи, это то, что надо?

Я не видел причины скрывать от нее свою радость по поводу обнаруженной схемы и все ей разъяснил. Как ни странно, она, как и я, пришла в восторг.

На разработку общего плана действий у меня ушло не более двух часов. Еще оставалось кое-что обдумать, и план операции будет закончен. Тут я почувствовал, что с меня пока хватит. Мне нужен был хотя бы глоток свежего воздуха.

Мы с Сарой сели в моторную лодку, обогнули на ней остров и у подножия высоких скал нашли маленькую уединенную бухту. Доступа к ней с суши не было. Как раз то, что я и искал.

Уткнув моторную лодку носом в мокрый прибрежный песок, мы с Сарой кинулись купаться. После купания мы легли в тени огромных валунов, лежавших полукругом на берегу, и предались любви.

Это было чудесно или почти чудесно. Дело в том, что в самые неподходящие моменты в моей голове вдруг с бешеной скоростью начинали крутиться мысли о Синосе, Андреасе Павло и старой немецкой схеме.

– Неплохо, – спустя некоторое время сказала она. – Но и не очень-то хорошо. Я не хочу, чтобы в один из самых прекрасных моментов в жизни ты думал совсем о другом.

– Я говорил же тебе, что я на закате.

– Уж он-то у тебя точно наступит, – улыбнулась она. – Единственное, что тебе нужно, это немного сконцентрироваться.

А перед моими глазами вновь предстала карта с изображением Центрального пролива и злополучного острова.

– Ты бы видел себя, – сказала Сара. – Давай выбрось все из головы.

– Хорошо. На этапе первом – высаживаюсь на остров. На этапе два – проникаю в форт, Я тебе уже рассказал о втором этапе и что высаживаться буду на южный берег со стороны Центрального пролива.

– Да. А какие при этом возникают проблемы?

Я кратко изложил ей их суть:

– Надо будет избежать патрульных катеров, не подорваться на подводных минах, не нарваться на береговую охрану, часовых и патрульных собак. И к тому же не засветиться перед неусыпным оком радаров.

– И всего этого можно избежать, если добраться до острова под водой. Это ты сам упомянул еще там, в каюте, когда объяснял суть второго этапа.

– Да, но под воду надо будет погрузиться с какого-нибудь плавучего средства, – спокойно пояснил я. – А любое судно, которое остановится в Центральном проливе, немедленно будет подвергнуто досмотру патрульными катерами.

– Но Киазим позавчера работал в том месте, и никто его даже не потревожил.

– У него лицензия от министерства в Афинах на подводные работы, – сказал я и замолк.

Чайка, неожиданно вынырнув из расселины горы, словно яркая белая вспышка, пролетела на фоне темно-серой скалы. Лицо Сары вновь помрачнело.

– Но имею ли я право втягивать Киазима в это дело? – медленно произнес я.

– Я бы дала возможность Киазиму решить самому.

– Нет. – Я качнул головой. – Это будет нечестно с моей стороны. Он мне многим обязан и это знает. Я поставлю его тогда в безвыходное положение.

– Послушай, ты спас ему жизнь, не так ли? – возразила она, и в ее голосе я уловил твердые нотки. – Почему бы ему не спасти твою? На мой взгляд, он здесь единственный, кто бы смог оказать тебе реальную помощь.

Теперь я понял Сару. Она хотела, насколько это возможно, максимально обезопасить мою жизнь и для этого не нашла ничего лучшего, как прибегнуть к помощи Киазима. В ней заговорил голос женщины, которая, когда затрагиваются ее интересы, становится хладнокровной и жестокой.

Я глубоко вздохнул и взял ее руку:

– Ну хорошо, я его попрошу.

– Я всегда тебя считала разумным человеком.

А был ли я таковым? Может быть. Но я уже чувствовал себя ужасно виноватым.

Мы оставили моторку у наклонной площадки старого пирса и отправились на поиски Киазима. На палубе «Сейтана» его не было. По пояс голые, все в поту, Абу и Яасси усердно трудились над обшивкой катера. Но Киазима с ними тоже не было. Его сыновья сообщили мне, что отец отправился в поселок выпить, и, застенчиво, с нескрываемой симпатией глядя на Сару, прозрачно намекнули еще на три заведения, где его можно было найти.

Мы нашли Киазима во втором из них. Он играл в домино в компании двух очень пожилых седовласых мужчин, известных когда-то ловцов губок. Когда мы с Сарой вошли, он нас не заметил, и мы тихо расположились в углу под виноградными лозами в ожидании окончания партии.

Когда закончилась игра, Киазим громко и раскатисто расхохотался. Его смех был похож на раскаты грома в горах. Победу, как я понял, одержал один из тех двоих, похожий на Киазима.

– Мне страшно не везет, – проревел Киазим и поднялся, хлопнув с размаха по столу рукой. – Выпивка за мой счет, желаю всем хорошего здоровья.

Он собрался было уходить, но тут заметил нас, и его лицо озарила улыбка:

– Эй, Джек, детка! Рад тебя видеть в благопристойной компании.

Киазим кликнул официанта, подошел к нашему столику и взял обе руки Сары в свои.

– Позвольте поцеловать ваши ручки, – попросил он, что тут же и сделал. – Вы самая красивая женщина в мире.

– Принимаю ваш комплимент, – сказала она. – И безо всяких оговорок.

Официант принес холодную как лед бутылку «Марко». Киазим сам разлил вино по стаканам и, глядя на нас с Сарой, произнес тост:

– Крепкой вам любви, дорогие друзья, и долгих лет жизни.

Это был старый турецкий тост, в данной ситуации несколько неуместный. Сара под столом крепко сжала мою руку.

– Боюсь, что такого не случится, – ответила она и отпила немного вина из стакана.

Бог мой, я сразу подумал, что она собирается рассказать ему о себе. Но Сара, поставив на стол стакан, нахмурилась и добавила:

– Джек полон решимости лишить себя жизни.

Когда я закончил свой рассказ, его лицо потемнело от негодования, а правая ладонь сжалась в огромный кулак.

– Этот Алеко! Эта греческая свинья. Почему бы вам не дать мне возможность расправиться с ним старым турецким способом?

Он вытащил из ножен, висевших под левой рукой, острый как бритва нож, лезвие которого зловеще блеснуло на солнце.

Сару охватил ужас:

– Нет, ради Бога! Только не это!

Киазим поднял руку, чтобы ее успокоить, и сунул нож обратно в ножны.

– Совсем забыл, что эта собака ваша, – вздохнул он. – А ты, Джек? Считаешь себя обязанным идти у него на поводу?

– Я уже влез в это дело, если ты это имеешь в виду.

– Тогда у меня нет выбора. Я просто обязан тебе помочь.

– Десять тысяч долларов, Киазим, за пользование твоим катером в течение нескольких часов.

Он замотал головой:

– Не торопись, дорогой. Скажи мне, кто-нибудь еще отправится с тобой на Синос? Ну, из людей Алеко?

Я отрицательно покачал головой:

– Мне приходилось делать подобное, когда служил в десантниках. На такое можно идти только, когда абсолютно уверен в помощниках.

– Так что в людях Алеко ты не заинтересован?

– Совсем нет. Рассчитываю исключительно на собственные силы. От этого будет зависеть успех.

– Не глупи, Сэвидж, – резко оборвала меня Сара.

Киазим в подтверждение ее слов кивнул:

– Она права. В одиночку ты проиграешь прежде, чем начнешь. Нет, Джек, боюсь, мне придется тебе отказать. Не нужны мне твои десять тысяч.

– Деньги не мои. Его, – сказал я.

– Ты меня не понял. Я не против пополнения своего семейного бюджета. Просто я не хочу, чтобы ты совершил самоубийство. Это нарушает наши религиозные принципы. Но есть единственный способ уломать меня.

– И какой же?

– Взять меня с собой, – ответил он. – На Синос. Я помогу тебе вызволить из тюрьмы этого бедного малого.

Я, раскрыв в удивлении рот, уставился на Киазима, а тот с легкой обидой в голосе добавил:

– Или ты думаешь, я уже ни на что не способен?

У меня не нашлось ответа. А как отреагировала на его слова Сара? Я еще никогда не видел на ее лице такого облегчения. Киазим заглотнул остатки вина и потрепал ее рукой по щеке. – Вы действительно очень, очень красивы. И очень хорошо, что Джек мой самый любимый друг. А теперь, я думаю, можно идти на встречу с этой сволочью Алеко.