"Тени былого" - читать интересную книгу автора (Хейер Джорджетт)Глава 14 НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ЛОРД РУПЕРТ АЛАСТЕЙРКогда Эйвон уехал, Леони была вначале безутешна. Госпожа Филд оказалась не слишком увлекательной собеседницей, так как ее излюбленными темами были болезни, смерть и еще распущенность нынешней молодежи. К счастью, наступила теплая погода, и у Леони появилась возможность спасаться от нее в парке – она прекрасно знала, что почтенная дама терпеть не может прогулок. Когда Леони отправлялась кататься верхом, ее должен был сопровождать грум, но очень часто она нарушала требования хорошего тона и знакомилась с окрестностями в одиночестве, наслаждаясь свободой. Милях в семи от Эйвон-Корта находилось поместье лорда Меривейла, где он проживал со своей красавицей женой Дженнифер. В последние годы милорд начал ценить тихую праздность, а миледи, хотя два коротких сезона слыла первой. красавицей Лондона, не любила столичной суеты. Почти круглый год они оставались в Гемпшире, хотя зимы иногда проводили в Бате, а порой милорда тянуло повидать друзей юности, и они отправлялись в столицу. Однако чаще эти путешествия милорд совершал в одиночестве, но всегда отсутствовал недолго. Не прошло и нескольких недель, как Леони направила свою лошадь в сторону Меривейла. Ее влекли леса, окружавшие старинный белый дом, и она въехала под деревья, с интересом поглядывая по сторонам. На ветвях уже развертывались почки, кое-где из травы выглядывали первые весенние цветы. Леони кружила между кустами и стволами, наслаждаясь красотой леса, и вскоре выехала к ручью, который журчал и пел на обкатанных голышах. У ручья на поваленном стволе сидела темноволосая дама, на пледе у ее ног играл младенец, а маленький мальчик в курточке, щедро вымазанной глиной, усердно удил в ручье. Леони резко натянула поводья, виновато сообразив, что оказалась в чужих владениях. Первым ее заметил юный рыболов и крикнул даме на поваленном стволе: – Маменька, поглядите! Дама посмотрела туда, куда он указывал пальцем, и ее брови удивленно поднялись. – Я очень сожалею, – запинаясь, сказала Леони. – Лес такой красивый… Я сейчас же уеду. Дама встала и пошла по заросшей травой полянке, которая их разделяла. – Вы правы, сударыня, и вам ни к чему уезжать. – Тут она заметила, что личико, затененное большими полями шляпы, выглядело совсем юным, и приветливо улыбнулась. – Не хотите ли спешиться, душенька, и немного поскучать со мной? Растерянность исчезла из глаз Леони, а на щеках возникли ямочки. Она кивнула. – Вы француженка? Вы здесь у кого-нибудь гостите? Леони высвободила ногу из стремени и соскользнула на землю. – Но да, я гощу в Эйвон-Корте. Я… ба! – забыла это слово! Оп… опекаемая монсеньора герцога. По лицу дамы скользнула тень. Она сделала движение, словно хотела заслонить от Леони своих детей. Подбородок Леони вздернулся. – Я только это, мадам, je vous assure[67], и меня опекает мадам Филд, кузина монсеньора. Мне лучше уехать, да? – Прошу у вас прощения, душечка. И буду рада, если вы останетесь. Я – леди Меривейл. – Я так и подумала, – призналась Леони. – Леди Фанни мне про вас рассказывала. – Фанни? – Лицо Дженнифер прояснилось. – Вы с ней знакомы? – Я прожила у нее две недели, когда только приехала из Парижа. Монсеньор счел не convenable, чтобы я жила у него, прежде чем он подыщет даму, которая приглядывала бы за мной, вы понимаете? В прошлом Дженнифер довелось на опыте познакомиться с понятиями герцога о том, что принято и что не принято, а потому она не поняла, но из деликатности промолчала. Они с Леони сели на поваленный ствол, а мальчик не отводил от них округлившихся глаз. – Монсеньор, как я вижу, никому не нравится, – заметила Леони. – То есть очень мало кому. Леди Фанни, мосье Давенанту, ну и, конечно, мне. – Так он вам нравится? – Дженнифер удивленно посмотрела на нее. – Он очень добр ко мне, вы понимаете? – объяснила Леони. – А это ваш сын? – Да, это Джон. Подойди поздоровайся, Джон. Мальчик послушно подошел, поклонился и, осмелев, сказал: – У вас такие короткие волосы, сударыня! Леони сняла шляпу. – Такие красивые! – воскликнула Дженнифер. – Почему вы их остригли? Леони замялась. – Сударыня, можно я не отвечу? Мне велели ничего никому не говорить. Леди Фанни сказала, что я должна молчать. – Надеюсь, причиной не была болезнь? – спросила Дженнифер с тревогой, оглядываясь на своих детей. – Ах нет! – успокоила ее Леони. И вновь замялась. – Правда, монсеньор не говорил, чтобы я молчала про это. Только леди Фанни, а она не всегда поступает очень мудро, ведь правда? И наверное, она была бы не против, чтобы я сказала вам, ведь вы учились вместе с ней в монастырском пансионе, n'est-ce pas? Видите ли, сударыня, я только-только начала быть девушкой. Дженнифер остолбенела. – Простите, душечка, но… – С двенадцати лет я всегда была мальчиком. Потом монсеньор нашел меня, и я была его пажом. А… а потом он обнаружил, что я вовсе не мальчик, и сделал меня своей дочерью. Сначала мне это очень не понравилось, а с юбками я мучаюсь до сих пор, но оказалось, что тут есть и много приятного. У меня много вещей, которые совсем мои, и я теперь благовоспитанная девица. Глаза Дженнифер потеплели. Она ласково похлопала Леони по руке. – Милая странная девочка! И долго вы будете в Эйвоне? – Не знаю, сударыня. Как пожелает монсеньор. И мне приходится столько учиться! Леди Фанни обещала представить меня ко двору, мне кажется. Она очень добра, правда? – Да, весьма большая любезность! – согласилась Дженнифер. – А как вас зовут, душечка? – Я Леони де Боннар, сударыня. – И ваши родители назначили Са… герцога вашим опекуном? – Не-ет. Они уже давно умерли, понимаете. Монсеньор все сделал сам. – Леони взглянула на младенца. – Он тоже ваш сын, сударыня? – Да, дитя мое, это Джеффри Молино Меривейл. Правда, он прелесть? – О да! – вежливо ответила Леони. – Но мне редко случалось видеть совсем маленьких детей. – Она встала и подняла с травы свою шляпу, со страусовым пером. – Мне надо вернуться, сударыня. Мадам Филд разволнуется. – Она шаловливо улыбнулась. – Так похожа на наседку, понимаете? Дженнифер засмеялась. – Но вы приедете снова? Прямо в дом. Я познакомлю вас с моим мужем. – Да, сударыня, если вы так любезны, я буду рада приехать. Au revoir, Jean; au revoir, bйbй![68] Младенец весело загугукал и заболтал ручонкой. Леони села в седло. – Сказать что-нибудь такому маленькому очень трудно, – заметила она и поспешила добавить: – Он, конечно, очень милый. Она поклонилась, сняв шляпу, повернула лошадь и скрылась из виду по тропе, которая привела ее сюда. Дженнифер взяла малыша на руки, позвала Джона, и они вернулись через лес и сады в дом. Там она отдала детей на попечение няни, а сама отправилась на поиски мужа. Он сидел в библиотеке, проверяя счета, – высокий, хорошо сложенный мужчина с добрыми серыми глазами и решительным ртом. Он протянул к ней руку, – Клянусь, Дженни, всякий раз, как погляжу на тебя, ты все хорошеешь! Она засмеялась и примостилась на ручке его кресла. – Фанни считает, что мы старомодны, Энтони. – Фанни!.. В глубине сердца она очень любит Марлинга. – Да, очень, Энтони. Но она послушна моде, и ей нравится, чтобы другие мужчины нашептывали комплименты ей на ушко. Боюсь, я так и не свыкнусь со столичными нравами. – Любовь моя, если я увижу, как «другие мужчины» что-то шепчут тебе на ухо… – Милорд! – Миледи? – Вы ужасно не галантны, сударь! Как будто они стали бы… как будто я допустила бы! Он крепче ее обнял. – Стоило бы тебе захотеть, Дженни, и ты всех посводила бы с ума! – А, так вот чего вы желаете, милорд? – поддразнила она. – Теперь я знаю, что вы разочаровались в своей жене. Благодарю вас, сударь! – Она спрыгнула на пол и сделала ему шутливый реверанс. Милорд вскочил и сжал ее в объятиях. – Плутовка! Я самый счастливый мужчина в мире! – Примите мои поздравления, сударь. Энтони, тебе Эдвард ничего не сообщал? – Эдвард – мне? Нет. И о чем бы? – Сегодня я встретила девушку. Она гостила у Марлингов. И я подумала, что он мог написать тебе про нее. – Девушку? Здесь? Кто она? – Вы будете поражены, милорд! Она сущий младенец и… и говорит, что герцог – ее опекун. – Аластейр? – Брови Меривейла сошлись на переносице. – Что это еще за новая прихоть? – Разумеется, я не могла спросить прямо. Но ведь очень странно, что… что этот человек ее удочерил? – Быть может, он исправился, любовь моя. Дженнифер вздрогнула. – Он? Никогда! Мне было так жаль этого ребенка… Быть в его власти… Я пригласила ее побывать у меня. Я правильно поступила? Он нахмурился еще больше. – Я не желаю знать Аластейра, Дженни. Неужели же я забуду, что его светлость соблаговолил похитить мою жену! – Но тогда я еще не была твоей женой, – возразила она. – И… и эта малютка… эта Леони… Она совсем не такая. Мне бы очень хотелось, чтобы ты позволил ей нанести нам визит. Он отвесил ей изящнейший поклон. – Миледи, вы госпожа в своем доме, – сказал он. И потому, когда Леони приехала в Меривейл, ее приветливо встретили и Дженнифер, и супруг этой последней. Вначале Леони смущалась, но улыбка Меривейла рассеяла ее робость. За чаем она весело болтала, а затем сообщила хозяину дома: – Я так хотела познакомиться с вами, милорд, – сказала она с жаром. – Я слышала о вас много… так много! Меривейл выпрямился на стуле. – От кого бы… – начал он с тревогой. – От леди Фанни. И от монсеньора – немножко. Скажите, мосье, это правда, что вы остановили карету лорда Хардинга на большой дороге? – Это было пари, дитя мое, только пари! Она рассмеялась. – Ага! Я знаю. А он рассердился, правда? И все пришлось сохранить в тайне, потому что в ди-ди-плома-матических кругах на это… – Ради всего святого, дитя мое! – И теперь вас называют Разбойником! – Нет-нет. Только самые близкие друзья. Дженни укоризненно покачала головой. – О, милорд! Продолжайте, Леони. Расскажите мне еще что-нибудь. Этот негодяй гнусно меня обманул, позвольте вам сказать! – Мадемуазель! – умоляюще произнес Меривейл, утирая вспотевший лоб. – Сжальтесь! – Только скажите мне, – не унималась Леони, – стать на одну ночь разбойником было, наверное, очень увлекательно? – Очень, – подтвердил он с глубокой серьезностью. – Но не слишком благовоспитанно. – Правда, – согласилась она. – Но так скучно все время быть благовоспитанными, по-моему. – Я вот истинное наказание для всех, потому что ни-чуточки не благовоспитана. А к тому же получается, что благородная девица или дама может делать много дурного и оставаться благовоспитанной, но заговорить о чем-нибудь вроде панталон – значит вести себя самым неподобающим образом! В этом так тяжело разобраться! Его глаза вспыхнули веселым блеском. Он постарался сдержать смех и потерпел неудачу. – Клянусь, вы должны навещать нас почаще, мадемуазель! Нам не часто доводится встречать таких очаровательных барышень! – Но теперь вы должны навестить меня, – ответила она. – Ведь так принято? – Боюсь… – неловко начала Дженнифер. – Его светлость и я не поддерживаем знакомство. Леони всплеснула руками. – Parbleu![69] Одно и то же, с кем бы я ни встретилась! Меня не удивляет, что иногда монсеньер поступает дурно, раз все с ним так недобры! – Мосье, – произнесла Леони с неподражаемым достоинством, – говорить так со мной о монсеньоре неразумно. Он единственный в мире, кого заботит, что случится со мной. Так что я не стану слушать людей, которые предостерегают меня против него. От этого у меня внутри вспыхивает словно огонь и гнев. – Мадемуазель, нижайше прошу простить меня, – сказал Меривейл. – Благодарю вас, мосье, – ответила она со всей серьезностью. После этого она часто приезжала в Меривейл, а один раз отобедала там с госпожой Филд, которая ничего не знала о ссоре Эйвона с Меривейлом. Прошло две недели без малейших вестей от Джастина, но в конце этого срока в Меривейл прикатил дорожный экипаж, нагруженный сундуками, и на землю спрыгнул высокий молодой щеголь. Перед ним распахнули дверь, и его встретила Дженнифер, которая со смехом протянула ему обе руки. – Руперт! Ты приехал погостить? Он расцеловал ее руки, а потом чмокнул в щеку. – Дьявол меня возьми! Дженни, до чего же ты хороша! Клянусь душой! Черт, а вот и Энтони! Неужели он видел? Меривейл потряс его руку. – В один прекрасный день, Руперт, я тебя проучу! – пригрозил он. – Но что такое? Тут багажа на трех человек. – Какого багажа? Вздор, милый! Тут лишь самое необходимое, даю слово. Но мы должны одеваться, знаешь ли, без этого нельзя! Энтони, что тут за чепуха с Джастином? Фанни напустила на себя чертовскую таинственность, но весь город только и говорит, будто он удочерил какую-то девчонку! Провалиться мне, но это же… – Он проглотил следующее слово, вспомнив о присутствии Дженнифер. – Я приехал поглядеть своими глазами. Где сейчас Джастин, только Богу известно. Во всяком случае, не мне. – Он озабоченно поглядел на Меривейла. – Он же не в Эйвоне? – Успокойся, – утешил его Меривейл. – Его там нет. – Хвала Богу! А кто она? – Очаровательный ребенок, – осторожно ответил Меривейл. Меривейл проводил его в библиотеку, куда вскоре лакей принес вино. Руперт расположил свою длинную фигуру в кресле поудобнее и осушил рюмку. – Сказать по чести, Тони, – заметил он доверительно, – мне всегда свободнее в отсутствие дам! Мой язык вечно меня подводит, чтоб ему сгореть, Да нет, конечно, Дженни чертовски редкостная женщина, – добавил он поспешно. – Просто чудо, что ты пускаешь меня на порог. Как вспомнить, что мой брат бежал с Дженни…. – Он комично потряс головой, – Дверь тебе здесь всегда открыта, – улыбнулся Меривейл. – Я не опасаюсь, что ты попытаешься похитить Дженни. – Боже упаси! Не стану уверять, будто у меня совсем уж не было женщин, без этого ведь нельзя, сам понимаешь. Фамильная честь, старина, и все прочее, но меня к ним никогда особенно не тянуло, Тони. Ну, совсем нет. – Он налил себе еще вина. – Странно, как подумаешь! Вот я – Алас-тейр, и ни единой громкой интриги за мной не числится. Иной раз мне сдается, – вздохнул он, – что я ненастоящий Аластейр. Среди нас не найти ни единого, который бы не… – На твоем месте я бы не изнывал по такому пороку, – сухо сказал Меривейл. – Как сказать! Возьми Джастина: где бы он ни был, обязательно рядом какая-нибудь юбка. Я ничего плохого о нем сказать не хочу, только мы друг к другу особой любви не испытываем. Но одно я скажу: он не прижимист. Наверное, ты мне не поверишь, Тони, но с тех пор, как он разбогател, я ни разу не гостил в долговой тюрьме. – Он горделиво вскинул голову. – Ни единого раза! – Да, чудесно, – согласился Меривейл. —Так ты действительно приехал увидеть Леони? – Ее так зовут? Ну а еще что? В серых глазах замерцал смех. – А я думал, ты стосковался от желания навестить нас с Дженнифер. – О, разумеется, разумеется! – заверил его Руперт, торопливо садясь прямо. Он увидел искры смеха в глазах Меривейла и вновь откинулся на спинку кресла. – Дьявол тебя возьми, Тони! Ты смеешься надо мной! Ну да, мне хочется взглянуть на последнюю пассию Джастина. Она одна в Эйвон-Корте? – Нет. С твоей родственницей, госпожой Филд. – Что? Неужто со старушкой Гарриет? Право, до чего еще додумается Джастин? На этот раз решил соблюсти приличия, э? – Мне кажется, это правда, что она просто состоит под его опекой. Руперт иронически вздернул бровь. – По каковой причине, мой милый друг, ты либо будешь обходиться с ней с подобающим уважением, либо отправишься назад в Лондон. – Но, Тони… Черт побери, ты же знаешь Джастина! – А знает ли его хоть кто-нибудь из нас? Вот что мне теперь все чаще приходит в голову. Я знаком с этим ребенком. – Ну, я сам погляжу, – заявил Руперт со смешком. – Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть лицо Джастина, когда он узнает, что я занимался браконьерством в его угодьях! Не то чтобы мне очень хотелось его рассердить. Он дьявольски неприятен, когда его задевают. – Он умолк и задумчиво нахмурился. – Знаешь, Тони, я частенько прикидываю, какие он ко мне питает чувства. Фанни он любит, руку дам на отсечение. В былые дни держал ее в ежовых рукавицах. Не верится, а? А я… Назначил мне щедрое содержание, но редко находит для меня дружеское слово. – А тебе нужны его дружеские слова? – осведомился Меривейл, разглаживая морщинку на атласном рукаве. – Ну-у… Он же мой брат, знаешь ли. Странно то, что он очень обо мне заботился, пока у меня молоко на губах не обсохло. Конечно, он всегда был велеречивой сосулькой. Тебе я признаюсь, Тони, что до сих пор его побаиваюсь. – Не берусь его понять, Руперт. В свое время мне казалось, что в нем прячется что-то хорошее. А эта девочка, Леони, просто обожает его. Так что остерегись, не скажи чего-нибудь лишнего при ней. – Милый мой, вряд ли я скажу хоть что-то… – Совсем не вряд ли, – возразил Меривейл, – шалопай пустоголовый! – Провалиться мне, это уж несправедливо. А как насчет грабежей на больших дорогах, а, любезный? Меривейл поднял руки. – Touchй! Бога ради, Руперт, не болтай об этом в городе! Руперт пригладил взлохматившиеся волосы и сумел придать себе вид надменнейшего превосходства. – О, я не такой дурак, как ты считаешь, Тони, уверяю тебя. – Возблагодарим Бога! – ответил Меривейл. |
||
|