"Время Тьмы" - читать интересную книгу автора (Хэмбли Барбара)

3

– Вам куда? – Джил осторожно вела «Фольксваген», медленно объезжая камни и ухабы и снова возвращаясь на дорогу. Дорога, холмы, черные деревья рощи становились серо-голубыми и бесцветными в сумерках. Ингольд в развевающейся темной мантии, со сверкающим мечом в руках – Джил видела это в зеркале, – даже несмотря на свой мужественный вид, вызывал у нее чувство страха и ответственности. Руди, жующий стебелек травы, свесил в открытое окно загорелую руку и сидел так же комфортно, как герой его любимого фильма «Ползущий взгляд».

– Сан-Бернардино, – сказал Руди, то и дело оборачиваясь на темную фигуру колдуна в тени дома.

– Я довезу вас, – сказала Джил, преодолевая скользящий гравий и глубокие русла от последних зимних дождей, – я еду в Лос-Анджелес, так что, можно сказать, по пути.

– Спасибо, – сказал Руди, – ночью чертовски тяжело найти попутную машину.

Она невольно улыбнулась.

– В такой куртке – конечно.

Руди засмеялся.

– Вы из Лос-Анджелеса?

– Родом я из Сан-Марино. Но учусь в Лос-Анджелесском университете по программе доктора философии по средневековой истории, – краем глаза она заметила его удивление – типичная реакция мужчины на умную женщину.

– А-а, – понимающе отозвался Руди, узнав название этого престижного пригорода. – Богатая детка.

– Не совсем, – Джил возражала скорее против ярлыка, чем против фактов, – хотя... полагаю, вы можете это сказать. Мой отец – доктор.

– Специалист? – расспрашивал Руди, слегка ее поддразнивая.

– Детский психиатр, – сказала Джил со слабой улыбкой, понимая его издевку.

– Ого-го.

– Они отказались от меня, – добавила она, пожав плечами, – но это уже не имеет значения. – Джил включила фары. Руди увидел, что ее лицо снова приобрело замкнутое настороженное выражение.

– Почему, черт возьми, они отказались от вас? – он неожиданно для себя обиделся за нее. – Господи, моя мать простила бы любой моей сестре даже убийство, если бы та кончила высшую школу.

Джил коротко усмехнулась.

– Дело в моем стремлении к степени доктора философии, – сказала она. – Какой предприимчивый молодой доктор или дантист женится на исследовательнице средневековой истории?

И Джил на некоторое время замолчала.

Темные силуэты холмов маячили за окнами маленького автомобиля, звезды томились в сияющей голубизне вечернего неба. Всматриваясь в темноту, Руди узнавал приметы своего незадачливого путешествия по холмам: и скалу, и дерево, и круглые гладкие тени на земле. Зеленые глаза какого-то зверька блеснули в темноте, потом исчезли, когда юркий силуэт метнулся через дорогу.

– Значит, они выставили вас, потому что вы хотели стать доктором?

Она пожала плечами.

– Выходит, так. Собственно, они не то чтобы выставили меня. Я просто больше не хожу домой. И не скучаю по ним, – честно добавила она.

– Неужели? Я бы дьявольски скучал, – Руди облокотился на дверь, высунув руку из окна, ветер овевал лицо и шею, – я хочу сказать, что дом моей матери – как привал, остановка, где кругом вертятся под ногами маленькие дети, кошки, друзья моих сестер... Понимаете, это место, куда можно прийти, где мне всегда будут рады, даже если мне придется кричать, чтобы услышать себя. Я бы свихнулся, если бы пришлось там жить, но возвращаться туда так здорово!

Джил улыбнулась, представив картину, которую он изобразил, сравнивая невольно с домом своей матери.

– И вы оставили семью только для того, чтобы учиться? – его голос звучал удивленно и недоверчиво.

– Мне ничего не оставалось, – сказала Джил. – Я хотела стать ученой, а они не могут понять, что мне не надо ничего другого.

Опять долгое молчание. Впереди в темноте вспыхнули желтые фары. Длинный и низкий цементный мост, пересекавший автостраду, казался огромным на фоне бледных холмов; мимо прогремел грузовик с прицепом, как сверкающая крепость из красного и янтарного пламени, рев его мотора походил на далекий гром. «Фольксваген» взвыл на подъеме; Руди откинулся на спинку сиденья, рассматривая лицо своей новой знакомой – с резко выступающими скулами, хотя довольно тонкое, с большими темными глазами, умными, немного грустными, таящими в себе некую сентиментальность.

– Это забавно, – сказал он наконец.

– Что кто-то так любит учиться? – нотка сарказма прозвучала в ее голосе, но он сделал вид, что не заметил ее.

– Что у вас такое сильное стремление, – спокойно сказал он, – понять можно. Что же касается меня, то я никогда особо не стремился ни к чему такому, в том смысле, чтобы отказаться от всего ради этого. Звучит резко, да? И глупо.

– Да, – сказала Джил и переключила внимание на дорогу.

– Это там вы наткнулись на Ингольда?

Она покачала головой: ей не хотелось обсуждать с этим парнем личность Ингольда.

Руди, однако, настаивал.

– Вы можете мне сказать, что все это было, черт возьми? Он действительно такой чокнутый, каким выглядит? Или нет?

– Нет, – уклончиво ответила Джил. Она пыталась найти разумное или хотя бы толковое объяснение всему, которое можно было бы подсунуть Руди. Кроме того, в тот момент ее охватило странное беспокойство. Они приближались к ярким огням хайвэя.

Ослепительно сияли рекламные щиты, грубые краски пылали в темноте, мимо проносились машины с желтыми глазами, дико смотрящими в ночь. Джил узнавала дорогу, которую видела в беспокойном мучительном сне прошлой ночью, подсказавшем ей, куда она должна идти, потом Джил схематично набросала следующую главу своей диссертации, над которой надо будет работать всю ночь, чтобы уложиться в предельный срок к семинару. Но ее сознание беспорядочно перескакивало с одного на другое, вновь и вновь возвращаясь к тому тихому уединенному дому и сверкающему клинку вскинутого меча.

– Вы-то верите ему, – вдруг услышала она.

Джил повернулась и встретилась с Руди взглядом.

– Вы верите ему, – повторил он тихо. Это прозвучало не как упрек, а как утверждение.

– Да, – сказала Джил, – да, верю.

Руди отвернулся от нее и посмотрел в окно.

– Фантастика.

– Это звучит нереально... – начала она.

Он повернулся к ней.

– Но не тогда, когда он это говорит, – возразил Руди, осуждающе подняв палец, как будто она собиралась это отрицать. – Он вызывает доверие.

– Вы еще не видели, как он появляется из Пустоты, – с восхищением сказала Джил, – а я видела.

Что-то остановило Руди, он не мог заставить себя сказать: «Я тоже».

Но почему? Потому что знал, что это могла быть просто галлюцинация, вызванная ярким солнечным светом и тяжелым похмельем. Хотя как же быть с той пылающей трещиной света, скручивающей воздух?

– Но я не видел этого, – протестовал он, – все это было как бы у меня в голове.

И, как эхо, он вдруг услышал голос Ингольда: « Ты знаешь, что видел».

«Я знаю, что видел. Но если все это не было пьяной галлюцинацией, откуда он знает об этом?» – Руди вздохнул, чувствуя себя уставшим и разбитым.

– Верьте тому, что считаете нужным, – сказала Джил, – это не столь важно. Он сегодня ночью возвращается в свой мир, он и Тир. То есть они исчезнут.

– Сказки! – настаивал Руди. – Зачем надо... колдуну таскать похищенного принца из этого мира в другое место?

Джил пожала плечами, не отводя глаз от дороги.

Разозлившись, он продолжал:

– И потом, если он и собирается вернуться сегодня в тот мир, где имеет магическую силу, зачем ему надо брать мои спички? Они ему там нужны?

– Конечно, не нужны, – охотно согласилась Джил. Потом до нее дошел смысл слов Руди, и она быстро взглянула на него. – Вы говорите, он взял их?

– Как раз перед нашим отъездом, – сказал Руди, поздравив себя мысленно с тем, что оставил и себе парочку. – Зачем ему понадобились спички?

Джил почувствовала, как кровь в ее жилах словно замедлила свое движение.

– О, Боже мой, – прошептала она.

«Я имею право рисковать собственной жизнью... Но я избегаю рисковать жизнями других...»

Конечно же, он солгал, этот невероятный Ингольд, но зачем?

Она повернула «Фольксваген» к краю дороги; подозрение переходило в уверенность, когда потертые шины затряслись по камням немощеной обочины.

Была только одна причина, по которой колдун нуждался в спичках, колдун, который в своем мире мог вызвать пламя по своему желанию.

Он не говорил о возвращении, пока она не предложила остаться с ним, пока не заговорила о возможности Дарков преследовать его через Пустоту. Он отказывался покинуть Гей до тех пор, пока тем, кто нуждался в нем, уже ничем нельзя было помочь. И он лучше испытает собственную судьбу, чем будет рисковать кем-нибудь еще.

– Приехали, выходите, – сказала она. – Я возвращаюсь.

– Что за черт? – Руди уставился на нее, отказываясь что-либо понимать.

– Он лгал, – сказала Джил, ее голос внезапно задрожал от напряжения. – Он лгал о возвращении через Пустоту сегодня ночью. Он хотел избавиться от нас обоих, убрать нас оттуда, прежде чем придут Дарки.

– Что?!

– Мне неважно, что вы думаете, – быстро продолжала она, – но я возвращаюсь. Он с самого начала боялся, что они придут через Пустоту вслед за ним...

– Подождите минутку, – начал Руди, встревоженный.

– Нет. Можете доехать на попутной машине куда вам надо. Я не оставлю его одного.

Ее лицо было белым в свете фар, огромные глаза наполнились слезами.

«Чокнутая, – подумал Руди, – оба они полные шизоиды. Почему это случилось со мной?»

– Я поеду с вами, – сказал он, вздохнув.

Она подозрительно обернулась.

– Не то, чтобы я поверил вам, – продолжал Руди, откинувшись на сиденье, – но вам двоим надо иметь хотя бы одного нормального человека рядом, чтобы следить за ребенком. Теперь поворачивайте машину и едем.

Джил, облегченно вздохнув, надавила на акселератор, и красный «Фольксваген», осыпав разделительную полосу дождем гравия, устремился в темноту...

– Здесь, – сказал Руди полчаса спустя, когда автомобиль с дребезжанием затормозил на служебной дороге под рощей. Перед ними на маленьком возвышении был ясно виден домик, в каждом окне – тусклый электрический свет. Джил выскочила из машины раньше, чем улеглось облако пыли, и быстро зашагала по разбитой дороге к ступенькам веранды, Руди шел следом медленнее, тщательно выбирая тропинку среди зарослей травы и ломая голову, как, черт возьми, он будет выпутываться из этой переделки и что скажет боссу в автомагазине.

«Дэйв, я не вышел на работу в понедельник, потому что помогал одному идиоту спасать маленького принца где-то между Барстоу и Сан-Бернардино». Не говоря уже об объяснении, почему он не вернулся с пивом на вечеринку Тэйрота.

Он посмотрел по сторонам на темный ландшафт, искаженный светом звезд, и его пробрала дрожь оттого, насколько все было заброшено и мертво. Холодный переменчивый ветер шевелил его длинные волосы, нес запах, который не был запахом пыльной травы или горячего солнечного света, запах, который он никогда не встречал раньше. Он поторопился догнать Джил, его ботинки гулко затопали по дощатым ступеням.

Она колотила в дверь.

– Ингольд! – звала она. – Ингольд, впусти меня!

Руди скользнул за ней и влез через окно, которое выбил прошлой ночью, чтобы открыть дверь изнутри. Они вошли в пустую и ярко освещенную кухню, когда из холла шагнул Ингольд с обнаженным мечом в руке. Он был взбешен.

– Вон отсюда! – гневно приказал он им.

– Черта с два, – сказала Джил.

– Вы ничем не можете мне помочь...

– Я не собираюсь оставлять вас одного.

Руди переводил взгляд с одного на другого: девушка в потертых джинсах и хлопчатобумажной куртке, с обезумевшими глазами; старик в темной развевающейся мантии, сжимающий поднятый меч в покрытой шрамами руке.

«Чокнутые, – подумал он, – во что я ввязался, черт побери?»

Тир лежал на кровати, завернутый в бархатные пеленки, голубые глаза его казались испуганными. Кроме этого, в пустой комнате была только груда дров в углу, словно переломали всю деревянную мебель в доме; рядом стояла канистра с керосином. Позади него в зале послышались шаги, голос Ингольда, строгий и жесткий, говорил:

– Ты не понимаешь?

– Понимаю, – тихо отвечала Джил. – Поэтому я и вернулась.

– Руди, – повелительно сказал Ингольд, – я хочу, чтобы ты взял Джил, посадил ее в машину и уехал сюда. Сейчас. Немедленно.

Руди обернулся.

– О, я вполне готов убраться отсюда, – мрачно сказал он, – но только с мальчиком. Не знаю, что уж вы собираетесь делать, но я не оставлю шестимесячного малыша в этой передряге.

– Не будь дураком, – рявкнул Ингольд.

– На себя посмотри, – отрезал Руди, и когда он наклонился, чтобы взять ребенка с кровати, внезапно погас свет.

Молниеносным движением Ингольд повернулся и пинком захлопнул дверь, меч огненно мерцал в его руке. Слабый свет звезд, проникавший в комнату сквозь единственное окно, высвечивал пот, выступивший у него на лице.

Руди опять положил плачущего ребенка, бормоча:

– Проклятые предохранители.

Он направился к двери.

Джил тяжело дышала:

– Руди, нет!

Ингольд схватил ее за руку, когда она попыталась остановить его. В его голосе, донесшемся из темноты, сквозила обманчивая мягкость:

– Ты думаешь, это предохранитель?

– Возможно, это короткое замыкание, – сказал Руди. Он взглянул через плечо на них, открывая дверь в зал, различая их неясные очертания в почти полной темноте. Слабое касание звездного света окружало ореолом белые волосы Ингольда и выхватывало из темноты угловатый силуэт Джил. Лезвие обнаженного меча Ингольда мерцало как будто собственным мертвенно-бледным сиянием.

В холле было черно, и Руди вслепую, ощупью пошел через него, убеждая себя, что его нервозность вызвана пребыванием в заброшенном доме с одураченной студенткой и обаятельным, но полностью спятившим старикашкой с острым, как бритва, мечом... После этого загробного мрака темная кухня показалась почти яркой; он смог разобрать неясные формы стола, буфета, серебристый отблеск металлического крана, бледный отчетливый отсвет окон на полу, одно слева – с выбитым стеклом.

Потом он наконец увидел, что проникало в комнату через разбитое окно.

...Руди так никогда и не узнал, как добрался до спальни, хотя потом увидел синяки на теле, там, где он налетал на стены. Помнилось, что в один момент он стоял в темноте в маленькой кухне и видел ужасное существо, вползавшее в окно, а в другой – уже падал на дверь спальни, чтобы захлопнуть ее, всхлипывая:

– Это там! Это там!

Ингольд, стоящий над ним, – мрачное иссеченное шрамами лицо вырисовывалось в туманном отблеске его клинка – усмехаясь, говорил:

– А ты чего ждал, Руди? Людей?

Вспыхнуло пламя. Джил развела что-то вроде костра из щепок в середине цементного пола и закашлялась от едкого дыма. Лежа на продавленном матраце, Тир смотрел во Тьму расширенными от ужаса глазами, скуля, как раненый щенок, боящийся лаять. Другой ребенок орал бы во весь голос, но те атавистические воспоминания, что наполняли этот детский мозг, подсказывали ему, что громкий крик означает смерть.

Руди медленно поднялся на ноги, его била сильная дрожь.

– Что нам делать? – шептал он. – Можем выбраться незаметно, добраться до машины...

– Ты думаешь, машина заведется? – в тлеющем оранжевом мерцании глаза старика не отрывались от двери. Даже когда он говорил, Руди видел, что обе его руки сжимали рукоять меча, изготовясь к удару. – Сомневаюсь, что мы доберемся до машины. Это невозможно.

Руди сглотнул, похолодев от шока, когда снова представил себе это – маленькое и омерзительное, но полное невыразимого ужаса.

– Вы хотите сказать – оно меняет свой размер?

– О да. – С мечом в руке Ингольд, крадучись, двинулся к двери. – Тьма не материальна в том смысле, как мы понимаем материю. Они только частично видимы и не всегда имеют одно и то же строение. Я видел, как они менялись от размера с две твоих головы до превышающего этот дом за доли секунды.

Руди вытер вспотевшие ладони о джинсы. Он дрожал от ужаса и был полностью сбит с толку.

– Но если... если они нематериальны, – он заикался, – что мы можем поделать? Как мы можем бороться?

– Есть способы. – Отблески пламени играли на залатанной мантии Ингольда, когда он стоял, одной рукой опершись на шарообразную ручку двери, в другой держа наготове мерцающий колдовским светом меч, наклонив голову, прислушиваясь к какому-то звуку. Немного погодя он заговорил снова, шепотом:

– Джил, я хочу, чтобы ты взяла Тира и укрылась между кроватью и стеной. Руди, сколько у нас топлива?

– Немного. Это дерево сухое, как трава. Оно быстро прогорает.

Ингольд отступил от двери, хотя не выпускал ее из виду ни на секунду. Маленькая комната была полна дыма, огонь уже затухал, слабо, из последних сил удерживая подступающий круг теней.

Не оборачиваясь, он протянул руку:

– Дай мне керосин, Руди.

Руди молча повиновался.

Теперь двигаясь быстро, ловко, заученным движением вложив меч в ножны, Ингольд взял канистру и, отвинтив крышку, плеснул керосин на сухое дерево двери. Керосин засверкал в желтом свете костра, от его удушающего запаха, смешавшегося с гарью, Джил чуть не лишилась чувств; она стояла, прислонившись спиной к ледяному бетону стены, прижимая к себе притихшего ребенка.

Свет костра превратился из желтого в темно-оранжевый, огромные и искаженные тени скользили по стенам. Ингольд между тем пропитал матрац оставшимся керосином. Джил чуть не задохнулась. Потом он осторожно опустил пустую канистру, повернулся и снова достал свой меч.

После этого Ингольд вернулся к центру комнаты, на несколько футов перед умирающим огнем, который превращался в угасающую кучку пепла и тлеющих углей. Когда тьма сгустилась вокруг него, мертвенный свет, исходивший, казалось, от лезвия, стал ярче, достаточно ярким, чтобы осветить его покрытое шрамами лицо. Он мягко сказал:

– Не бойтесь.

Были ли это наложенные им чары или просто сила его личности, Джил не знала, но почувствовала, что ее опасения уменьшились, страх уступил место странному холодному оцепенению. Руди очнулся от своей застывшей неподвижности, взял последнюю щепку и зажег ее.

Тишина наполнила комнату, и в этом безмолвии Джил слышала слабые спотыкающиеся звуки в холле, что-то вроде царапания, как будто Тьма вслепую нащупывала путь. У своего сердца она чувствовала сердце ребенка; холодный ветер начинал просачиваться сквозь дверные щели, касаясь ее вспотевшего лица перьями холода. Она почувствовала этот резкий, едкий запах крови – запах Тьмы.

Из темноты донесся угрюмый голос Ингольда.

– Руди, – сказал он, – возьми этот факел и встань рядом с дверью. Не бойся, но когда существо войдет, я хочу, чтобы ты закрыл дверь за ним и поджег керосин. Сделаешь это?

Опустошенный, оцепеневший, потерявший способность соображать, Руди прошептал:

– Да, сэр.

Он осторожно пошел боком за колдуном, горящее дерево трещало в его руке. Заняв позицию у двери, Руди почувствовал присутствие этого существа, кошмарную ауру страха. Он чувствовал, как оно ударило в дверь, мягко, пробным толчком, немного выше уровня его глаз. Руди пытался сообразить: существо минует его в пределах досягаемости, если оно не коснется его, а что если оно повернется к ближайшему человеку, как только войдет в дверь? Но, с другой стороны, когда оно пройдет мимо, никто не помешает ему, Руди, выскользнуть в дверь и добежать до машины, и если машина заведется, если, разделавшись с Ингольдом и Джил, Тьма не бросится за ним, он будет спасен... Нет! Надо было покончить с этим сейчас – с этим врагом, существом из Пустоты, омерзительным пришельцем в теплый, тихий мир калифорнийской ночи...

Так размышляя, Руди стоял в темноте у двери с факелом в руке и ждал.

Последний отсвет углей угасал, теперь единственным светом в комнате был тлеющий факел Руди и сверкающее лезвие клинка, который Ингольд держал перед собой, его глаза блестели в отражении колдовского света, как глаза старого, озлобленного, загнанного волка. Мантия шуршала при каждом его вздохе, шелестел угасший, распадающийся, остывающий розовый пепел.

Ледяной ветер, который сочился из щелей двери, казалось, затих.

И в тот момент, когда дверь взорвалась, Ингольд шагнул вперед, клинок вспыхнул огненной дугой, встречая прорвавшуюся мощную волну Тьмы. Руди мельком увидел чудовищный врывающийся покров тени и бездонный всепоглощающий рот, обрамленный мокрыми щупальцами, извергающий дымящуюся слизь. Будто освобожденный от чар, Тир начал кричать, высокий, слабый, ужасающий звук вошел в мозг Руди, как игла. Меч сверкнул, разбрасывая огонь; существо отскочило, неправдоподобно подвижное для этой мягкой студенистой массы, ее вялый змеевидный хвост задел плечи Руди, когда раскручивался вихрь мрака. Существо наполнило комнату, как облако, его тьма покрывала их, казалось, распухая и пульсируя, будто все его вздутое отвратительное тело было одним скользким органом. Хвост взвился вверх, целясь в горло Ингольда, но тот успел проворно отскочить и пригнулся. В своей темной мантии он был едва виден в темноте; ошалевший, Руди смотрел на пылающий полукруг клинка колдуна и существо, хватавшее его, как гигантская тень руки.

Джил кричала:

– Огонь! Огонь!

Он не воспринимал смысла ее слов; опомниться заставил его жар факела, догоревшего почти до руки. Будто разбуженный от сна, он захлопнул дверь и бросил догорающий обломок в масляное пятно керосина. Дверь взорвалась, пламя опалило едва успевшего отскочить назад Руди.

Чудовище, оказавшееся в темно-красном свете, корчилось и извивалось, словно от боли, постоянно меняя форму и вздымаясь до потолка, но языки пламени уже взбирались на стены по сухим стропилам. Искры обожгли открытое лицо и руки Руди, когда он прыгнул через открытое пространство пола, бросился на кровать, наскочив на стену рядом с Джил. Искры, шипя, сыпались на сырую корчащуюся тень Тьмы.

Комната была печью, ослепляющей и удушающей. Бледный свет очерчивал силуэт существа, метавшегося туда-сюда в поисках выхода. Пойманное в ловушку огнем, оно сжалось до размеров кота и бросилось на Ингольда, кнутообразный хвост вытянулся в покрытый шипами шнур, хлещущий его по рукам, по глазам, царапая его тело. Клинок отсекал дымящиеся пряди от мягкой ткани, но существо было слишком расплывчатым, двигалось слишком быстро в сжатом пространстве. Задыхаясь от жара под дождем падающих искр, Джил и Руди увидели, что Ингольду все время приходится отступать назад в угол, где за кроватью прятались они с Тиром. Надо было любой ценой сохранить жизнь принцу. Ингольд пятился назад шаг за шагом до тех пор, пока Джил смогла протянуть руки через кровать и коснуться его плеча. Теперь, наряду с искрами, их жгло летающими каплями кислоты, рассыпающимися, как пот, с извивающегося тела существа.

Затем чудовище сделало ложный выпад когтями и хвостом, уворачиваясь от удара клинка, и прыжком бросилось на колдуна. В ту же секунду Ингольд кинулся через матрац к стене, между Джил и Руди. Как только он это сделал, случайно или намеренно, пропитанный керосином хлопок вспыхнул огненным снопом, опалившим край его плаща и накрывшим Дарка ревущей волной алого жара. Секунду Джил осознавала только дикий испуганный вопль ребенка у нее на руках, потом стена пламени опала, и появилась черная фигура, искривленная и скорченная, как обгоревший труп. Джил закричала, когда горячий ветер и тьма накрыли ее.

Потом все исчезло во внезапном ослепляющем каскаде света, ветра и холода.