"Болонская кадриль" - читать интересную книгу автора (Эксбрайя Шарль)Глава IVТоска и ее муж недоуменно смотрели на неизвестно откуда взявшегося карабинера. Добродушная румяная физиономия Силио выражала полное ликование. — Вы можете идти сюда, сержант, я их поймал! — слегка повернув голову, крикнул Морано. Недоверчиво поглядывая по сторонам, сержант Коррадо вошел в комнату, но при виде Тоски распрямил грудь колесом и лихо разгладил усы. — Ну, попались в ловушку, а? — осведомился он. — Думали потихоньку смыться, да? Но вы не учли Коррадо! Карабинер Морано слишком гордился совершенным подвигом, чтобы сразу вернуться к своей обычной робости, поэтому он осмелился напомнить о своем существовании: — И меня, сержант! Карло испепелил подчиненного высокомерным взглядом. — Вы только рука, а голова — я. Никогда не забывайте об этом, Морано. И все, что вы делаете, сначала я продумал, вот так! Ясно? — Ясно, сержант… И Морано понял, что еще не пришел тот день, когда он сможет похвалиться медалью перед друзьями из Гаруньяно. Но Коррадо уже не обращал на него внимания, а снова повернулся к пленникам. — Где жертвы? — Жертвы?! — взорвался Фальеро. — Да мы и есть жертвы! — Только не говорите этого мне, синьор! — фыркнул сержант. — Все преступные уловки я знаю наизусть! Вы убили, спрятали трупы и собирались улизнуть. Но тут появился я и с беспримерной отвагой, с полным презрением к опасности, на которое способны лишь карабинеры, эти аристократы полиции, преградил вам дорогу! Жаль, что тут не оказалось хотя бы одного-двух журналистов, а? Ma gue! Безвестность не подобает верному долгу солдату! Бледный от злости Санто перебил тираду сержанта: — Может, хватит? Сержант вздрогнул. Потрясенный Силио — подумать только, какой-то штатский смеет так разговаривать с его шефом! — уронил ружье. Прогремел выстрел, и пуля засела в спинке кровати. Все переглянулись, осознав грозившую им опасность. — Карабинер… — только и смог пробормотать Карло. Пристыженный Морано подобрал ружье. — Извините, сержант… — А если бы вы меня убили, дурак? У кого бы вы просили прощения? У моего трупа? Увидев на тумбочке телефон, Коррадо подбежал и быстро набрал номер. — Алло! Антонина!.. Это твой Карло… Что здесь творится!.. Я лишь чудом избежал смерти! Но небо не пожелало лишить тебя супруга, мой ангел! Я просто хотел тебя успокоить… Иди, ты можешь спать, бедняжка, а я должен выполнить свой долг! Что? Ты не спала? Что ж, жена солдата должна стойко выносить постоянную тревогу! Да-да, обещаю… Я буду достоин тебя! И, если того пожелает Господь, мы скоро увидимся! А? Разъяренный Санто схватил Коррадо за руку: — Да сколько же можно?! — Спокойно! Покушение на сержанта карабинеров при исполнении служебных обязанностей обойдется вам очень дорого! Где трупы? — Какие трупы? — Несчастных, которых вы злодейски убили! Например, графа Матуцци… — Как? Мой отец убит? — вскрикнула Тоска. Коррадо посмотрел на нее: — Ваш отец? А кто вы такая, синьора? — Тоска Фальеро, дочь графа Матуцци. — Так… А это? — Санто Фальеро, мой муж. — Ах вот как… тогда, значит, ошибка вышла… А ежели человек согрешит по неведению, это ведь всегда можно уладить, правда? Но где же синьор Ваччи? — В Болонье, он оставил нам свою виллу на несколько дней. — Ага… Сержант повернулся к Силио. — Боюсь, нам придется объясниться, Морано, — тихо проговорил он, но за внешней мягкостью скрывалась воистину необъятная злость. — Вы что-то сказали, синьора? — спросил он Тоску. — Мы поженились только утром, сержант, и это наша брачная ночь. — Правда? В разговор вмешался Фальеро: — Вам известно, что такое брачная ночь, сержант? — А как же, синьор, у каждого свои воспоминания! Ах, синьора, это лучшие минуты в жизни женщины! Куколка превращается в бабочку… Такая ночь никогда не забудется, синьора, никогда! Знаете, моя Антонина часто мне говорит: «Ты помнишь, Карло?» Карло — это я… Так вот… — Плевать нам на это! — Синьор Фальеро не любит поэзию, насколько я понимаю? Мне жаль вас, синьора, потому как жизнь без нее ничего не стоит… Но позвольте мне еще раз нижайше принести вам мои поздравления. Мы с карабинером уходим и оставляем вас наслаждаться минутами этого упоительного, единственного в мире блаженства! И, безукоризненно вытянувшись по стойке «смирно», сержант отдал честь, потом, как на учениях, повернулся на каблуках и с высоко поднятой головой двинулся вправо. — А мне что делать, сержант? — спросил Морано. — Иди за мной, дурень! Как только карабинеры ушли, Тоска без сил опустилась на кровать. — Никогда в жизни не слышала столько пальбы, и надо же, чтобы все это обрушилось на меня сразу после свадьбы! Санто попытался обнять жену, но она с неожиданной яростью стала вырываться. — Оставьте меня! Вы ничуть не лучше остальных! Вы клялись, что если я и не питаю к вам пылкой страсти, то хотя бы смогу жить тихо и спокойно, а сами устроили настоящее сражение! Надеясь успокоить жену, Санто снова попытался заключить ее в объятия, но Тоска продолжала отбиваться: — Отстаньте! Говорю вам: не трогайте меня! — Может, вы и в самом деле оставите молодую даму в покое, синьор, а? На пороге комнаты опять стоял улыбающийся сержант, а за его спиной в темноте поблескивало дуло ружья карабинера. Мгновение Тоска молча созерцала эту картину, потом свернулась в клубочек и зарыдала. На сей раз у нее началась настоящая истерика. Санто бросился было на помощь, но сержант его опередил: — Позвольте мне! Я-то к таким вещам привык, синьор, а вы еще новичок! Он уселся на кровать рядом с молодой женщиной и начал тихонько поглаживать ее волосы, руки, спину. — Ну-ну-ну, моя голубка… моя горлица… Дышите глубже… Закройте глазки, мой ангелочек… Вытаращив глаза, Санто наблюдал эту картину. Он уже открыл рот, собираясь крикнуть, но сдержался и тяжело осел на стул, так и не издав ни звука. — Нет, этого просто не может быть! Тут явно что-то не так… Я женюсь, и по этой причине, с молчаливого согласия родителей, при всем честном народе начинается незнамо что… Какой-то выродок оскорбляет меня прямо в мэрии… потом меня избивают в церкви… Я убегаю в горы, чтобы нам с женой никто не мешал… и тут парень, которого я ни разу в жизни не видел, задает мне трепку и привязывает к стулу… Потом появляется мой побежденный соперник и расквашивает мне физиономию… Выстрелы хлопают, как ракеты во время фейерверка… И в довершение всего, когда у меня появляется надежда, что мы с женой избавились от банды сумасшедших, приходит сержант карабинеров и принимается ласкать мою жену прямо у меня на глазах! Нет, что ни говорите, а здесь точно должна быть какая-то чертовщина… — Я не ласкаю вашу жену, синьор, я ее лечу! — сурово возразил сержант. — Поглядите, она уже немного успокоилась… Все-таки рука Карло Коррадо — это вещь, и, между нами говоря, найдется немало женщин, только и мечтающих ее присвоить! Но у меня есть Антонина! И я ей верен! Всегда верен жене и родине — таков сержант Коррадо! Фальеро наконец взял себя в руки. — Что ж, сержанту Коррадо следовало бы убраться отсюда, да поживее! — Минуточку! — Что? — Я сказал: минуточку, синьор! Потому как есть ведь еще эта история с выстрелами… Может, потолкуем немного о них, а? Если хотите знать мое мнение, эта стрельба ужасно подозрительна! — Еще бы нет! — А, вы признаете? Вы ведь сказали, что приехали сюда в свадебное путешествие? — И это правда. — То-то и оно, что нужны доказательства, синьор! Я слышал, что иногда брачную ночь стараются украсить звуками мандолины, гитары, аккордеона, флейты или арфы, а особо воинственные в крайнем случае пускают в ход рожки и трубы, но чтоб палили из револьверов — никогда! Может, где-нибудь в Африке, у дикарей, такое и случается, но не у нас! И потом… ваше лицо… — Оно вам не нравится? — Оно отвратительно, синьор, просто отвратительно… Лицо вампира, не удосужившегося умыться после трапезы! — Я не позволю вам разговаривать со мной в таком тоне! — Простите, синьор, это не я, а ваша мать. — Моя мать? — Да, Италия, которую я воплощаю благодаря этой униформе. А кроме того, я слышал, как эта молодая дама кричала, чтобы вы оставили ее в покое. По-моему, вы тут чинили насилие… — Да это же моя жена! — Даже если вам удастся это доказать, синьор, имейте в виду, воспитанный мужчина не должен навязываться… Морано! — Да, сержант? — Понаблюдайте-ка за этой парой — не скажу преступной, а возможно даже и не подозрительной, но странной! Вот самое подходящее слово: странной! А я тем временем загляну в комнаты — кто знает, может быть (слышите, Морано, я подчеркиваю эти слова: может быть), обнаружу там corpus delicti[6]. — Чего-чего, сержант? — Слишком сложно для вас, Морано! И не настаивайте, это было бы проявлением весьма дурного вкуса… Синьора, синьор, мы скоро увидимся, э! Сержант отвесил поклон по всем правилам итальянской вежливости и вышел в гостиную, где и провел некоторое время, пересаживаясь с кресла на кресло и мечтая, как было бы здорово подарить Антонине такие же. Потом он заглянул во вторую комнату, но и там не нашел ничего подозрительного. Зато на пороге кухни Коррадо замер как громом пораженный. Быстро возвратясь в спальню, сержант не стал скрывать обуревающие его чувства. — Я только что побывал на кухне… Потрясающе! Это напомнило мне землетрясение, которое я, увы, однажды наблюдал в Калабрии… Так что за страшная сцена происходила у вас на кухне? — Я уже битых полчаса пытаюсь вам это объяснить! — буркнул Санто. — Что ж, синьор, я вас слушаю. Фальеро рассказал обо всем, что случилось на вилле, с тех пор как туда приехали они с Тоской. Когда он умолк, сержант задумчиво погладил усы. — Надеюсь, вы бы не посмели разыгрывать сержанта карабинеров, синьор? — Что за странный вопрос! — Да просто в вашу историю довольно трудно поверить… — Согласен с вами и признаю, что, не будь у меня такого доказательства, как разбитое лицо, я бы и сам, наверное, подумал, что мне все это померещилось… Бывают же кошмарные сны… — И вы никогда прежде не видели того здоровяка, что ехал за вами на мотоцикле, стрелял в вас, а потом еще и пытал? — Никогда! — А вы, синьора? — Никогда! — А что понадобилось тут этому Субрэю? Пришлось объяснять сержанту и кто такой Жак, и причины его безумного поведения в этот день. По мере того как Тоска рассказывала, Коррадо проявлял все более явственные признаки воодушевления и наконец не выдержал: — Синьора, как же вы могли привести его в такое отчаяние? Несчастный любит вас до сумасшествия! Ах, синьора, при всем моем почтении к вам, позвольте заметить, вы поступили очень дурно! Коррадо поднял указующий перст. — И Там вас могут осудить за такую жестокость! Фальеро не понравился этот лирический порыв. — Прошу вас выбирать слова, сержант! Не забывайте, что вы разговариваете с моей женой, синьорой Фальеро! — Знаю, синьор, знаю! Но я поставил себя на место бедняги, у которого украли любимую девушку! Если бы у меня отняли мою Антонину, я бы с горя спалил весь полуостров! И я бы прикончил похитителя, соблазнителя, самозванца! — Эй, послушайте, вы… — Конечно, если бы я не был карабинером… А теперь, может быть, вы покажете мне свои документы, а? Санто передал сержанту свидетельство о браке и удостоверение личности. Коррадо внимательно изучил документы. — Ну, теперь убедились? — О да! Синьора Фальеро, имею честь еще раз почтительнейше поздравить вас… Я понимаю всепоглощающую страсть того француза. Стоит только поглядеть на вас — и сразу чувствуешь волнение, вы смущаете души, синьора, и… Фальеро вернул его на землю. — Успокойтесь, сержант, и помогите нам выбраться отсюда! — И куда же вы хотите ехать, синьор? — Мы возвращаемся в Болонью. — Невозможно! Я не имею права покидать свой участок, а по дороге на вас снова могут совершить нападение. Вы проведете ночь в этой прелестной комнатке. А мы с карабинером будем охранять ваш сон и вашу любовь… — Но… — Это приказ, синьор Фальеро! Приказ, продиктованный мне чувством ответственности! Подумайте, что синьор француз оплакивает потерю любимой и, быть может, неподалеку… А доведенный до отчаяния влюбленный способен на все, синьор! Спокойной ночи, синьора! Спокойной ночи, синьор, и не беспокойтесь ни о чем: Коррадо на посту. Пойдемте, Морано! И не забудьте, мой мальчик, самое главное — такт и скромность! Супруги Фальеро наконец остались вдвоем. — Мы оба случайно не сошли с ума? — прошептала Тоска. — Нет, дорогая… — Тогда, значит, этот карабинер существует на самом деле? — Увы! — Может, позвонить папе? — Он вам не поверит, а кроме того, я стану посмешищем, хотя, должно быть, в ваших глазах я и так достаточно смешон… — Да нет же, Санто, нет… Мы оба жертвы какой-то чудовищной, неправдоподобной игры… Попробуем уснуть, но, предупреждаю вас, нас окружают такие опасности, что раздеваться я не стану. Тоска скинула туфли, и муж последовал ее примеру. Но едва она сняла блузку, намереваясь накинуть халат, как снова вошел сержант. Девушка вскрикнула и скорее накрылась одеялом. Коррадо в очередной раз раскланялся и отдал честь. — Мое почтение красоте и целомудрию, синьора! Фальеро стоял в носках, и потому его гнев не производил должного впечатления. — Убирайтесь к черту! — заорал он. — Здесь дама, выбирайте выражения, синьор, э? Я только хочу позвонить своей Антонине и успокоить ее. Не сомневаюсь, что синьора меня поймет… женская солидарность, э? Сержант направился к телефону, а Санто поглядел на жену, закутавшуюся до самых глаз, и бессильно развел руками. — Алло! Антонина? Это твой Карло… Все так же невредим, сердце мое, и по-прежнему тебя люблю. Я и вправду попал в трудное, если не сказать деликатное, положение… Ты ведь меня знаешь, услада моих дней… и знаешь мою скромность… Так что, раз я говорю, что держался великолепно, можешь мне поверить… Где я? В комнате молодой пары… у них сегодня как раз брачная ночь. Видела б ты невесту, Нина! Она почти так же хороша, как ты в день нашей свадьбы!.. Что? О, Нина, как ты можешь задавать подобные вопросы?! Сержант осторожно накрыл трубку рукой и вне себя от восторга сообщил Тоске: — Она ревнует! И счастливый Коррадо вернулся к разговору с женой: — Перестань, Антонина, а то ты меня расстроишь, а ты ведь знаешь, в какое состояние я прихожу, когда ты меня расстраиваешь, э? Так что прекрати!.. Ну да, я ухожу, а она остается с мужем… Нет, не думаю, чтобы он тебе понравился… далеко не так красив, как твой Карло… и потом, без этакой военной выправки, которая тебе по душе… Спокойной ночи, моя куколка… целую тебя в шейку, под кудряшками… Ха-ха-ха! Сержант повесил трубку. — Надеюсь, я не допустил никакой бестактности? — наивно спросил он. Они лежали рядом под одеялом и пытались уснуть, но сон не шел. Санто немного знобило, и все избитое тело мучительно ныло. Услышав, что жена тихонько плачет, он неловко взял ее за руку. — Не надо плакать, Тоска… — Не могу… как подумаю обо всех своих надеждах… А ведь я хотела совсем немного! Любая самая ничтожная работница в Болонье имеет право на то, в чем мне почему-то отказано, — спокойную жизнь… За что? Я уверена, что с основания мира ни у одной женщины не было такой брачной ночи, как у меня! — Во всем виноват Субрэй! — Как вы думаете, Санто, тот тип, что так выискивал Жака, добрался до него и убил? — Надеюсь! — О! — Послушайте, Тоска, Субрэй мне никогда особенно не нравился, но с сегодняшнего дня я его просто ненавижу! Я никогда не забуду, что он с нами сделал, и не понимаю, как вы можете даже теперь думать о нем без омерзения… — Может быть, оттого, что я слишком долго думала о нем с нежностью… и вам это известно, Санто… — Да… но вот чего я совершенно не понимаю, так почему ни на одной двери нет замка! — Дядя Дино страдает клаустрофобией. Замки внушают ему ужас. И потом, живя один, Дино боится, что, когда ему вдруг станет плохо, никто не сумеет вовремя войти и помочь. — Ну вот, а мы из-за дядюшкиных маний не можем даже запереть дверь! Хотя бы предупредил… — Кто мог предполагать, что нас тут ждет? Санто, вы думаете, карабинеры нас стерегут? — А что им еще делать? — Спать… — Ну нет, только не карабинеры! А вот вам надо попытаться хоть немного отдохнуть… — Спокойной ночи, Санто. — Спокойной ночи, Тоска. Полная благих намерений молодая женщина закрыла глаза и погрузилась в легкую дрему, но какой-то чуть слышный скрип вскоре вырвал ее из сонного оцепенения, так и не дав по-настоящему уснуть. Приоткрыв глаза, Тоска увидела, что дверь в ванную тихонько отворилась и в комнату скользнула какая-то тень. Она сразу вспомнила, что в ванной большое окно и выходит оно на балкон, окружающий виллу. Молодая женщина в ужасе разбудила Санто. Тот вздрогнул. — А? Что такое? — Санто… в комнате мужчина! — Мужчина? Вам приснилось! Однако он повернулся и зажег ночник. В ногах у их постели действительно стоял мужчина. — Вы? — Собственной персоной. И после всех пуль, которыми вы меня недавно угостили, большая удача, что сюда явился не мой призрак! — Что вам еще надо? — От вас — ничего. И от этой несчастной, хоть она и начала уже расплачиваться за измену, — тоже. Тоска как ужаленная соскочила с постели, и Субрэй с удовольствием отметил про себя, что она не раздета. — Это вы мне изменили! — И вам не стыдно? Я своими глазами видел вас в постели с другим! — Но он же мой муж! — А-а-а, признаете? Это вы задумали венчаться, а не я! И с кем же вы сочетались браком? Насколько я понимаю, не со мной? — Нет, конечно! — Ну, так кто изменил? Тоска схватила себя за волосы и жалобно застонала. — Святая Мадонна! Я схожу с ума! — забормотала она. — Меня отправят в сумасшедший дом! Я уже не знаю, за кого вышла замуж! Я уже не знаю, кто я такая! На помощь! На помощь! — Это только начало расплаты! — безжалостно заметил Жак. Санто тоже встал. — Сейчас здесь случится что-то страшное, Субрэй! — Оно уже произошло, когда эта несчастная сказала «да» в мэрии сегодня утром! — И на что вы рассчитывали, забравшись сюда посреди ночи? — Найти свой кейс! Жак без лишних церемоний отодвинул Фальеро и, сунув под матрас руку, вытащил чемоданчик. — Я положил его туда, когда шел спасать вас от американской гориллы, вообразившей, будто вы самая подходящая боксерская груша. Потом мне пришлось подождать, пока карабинеры уснут… А теперь остается только пожелать вам спокойной ночи! — Погодите!.. Жак уже направился к двери, но, услышав оклик Санто, остановился. — Погодите, Субрэй… Вы, значит, считаете себя вправе пытаться довести нас с Тоской до сумасшествия? И вы, очевидно, воображаете, будто мы готовы изображать козлов отпущения, пока вам не наскучит ваша игра? Что ж, вы ошиблись, мерзавец вы этакий! Говорите, это в вас я недавно палил в саду? Единственное, о чем жалею, так это о том, что промахнулся! Но подобное упущение всегда можно исправить, синьор Субрэй! Продолжая говорить, Фальеро взял со столика револьвер и прицелился в Жака. Тот не верил собственным глазам. — Но вы не застрелите меня так хладнокровно?.. — Вы ворвались ко мне ночью… ударили меня… И кто посмеет поставить мне в вину самозащиту? — Тоска не позволит… — Ей придется молчать — командую тут я! Мы в Италии, синьор француз, а не в вашей стране, и здесь женщины слушаются мужа! Субрэй отлично понимал, что при такой взвинченности противника и в самом деле рискует отправиться на тот свет. Дверь далеко… Позвать карабинеров? Они прибегут слишком поздно. И Жак приготовился закончить жизнь так по-дурацки, как вдруг Тоска, чье молчание должно было бы удивить обоих мужчин, если бы они могли обращать внимание на что-то, кроме собственной ярости, как рысь налетела на мужа. Тот потерял равновесие, и пистолет выстрелил в пол. Жак одним прыжком добрался до ванной и исчез. Одновременно дверь из гостиной распахнулась и голос сержанта скомандовал: — Стрелять из положения лежа! Быстро на живот, Морано! Карабинер выполнил приказ. — А теперь палите во все, что шевелится! Огонь!.. Ну, в чем дело? Вы стреляете или нет, Морано, э? — Никто не шевелится, сержант! — Мертвые есть? — По-моему, нет, сержант… Карло Коррадо осторожно заглянул в спальню и, окинув ее взглядом, вновь напустил на себя важность. — Кто стрелял? — Я. — Вы, синьор Фальеро? В кого же это? — Во француза. — А, в воздыхателя синьоры? Вот упорный малый, э! Не желает так просто отступать, совсем как я! Мне стоило бы с ним познакомиться… — В чем же дело? Бегите следом! — Сначала скажите, почему вы пытались его убить, синьор! — Потому что мне не нравится, когда ко мне в спальню забираются ночью и нарушают мой сон… я, разумеется, не имею в виду карабинеров… — А вы сами не приглашали француза войти?.. — Я уже имел честь сообщить вам, что лишь вчера женился на синьоре и, каким бы странным вам это ни показалось, в настоящий момент у нас брачная ночь! Не знаю, как в ваших краях, сержант, но у нас в Болонье предпочитают проводить это время вдвоем. — С тем же успехом мы могли бы устроиться в комнате ожидания на вокзале, — решительно поддержала мужа Тоска. — Вряд ли там больше народа и уж наверняка безопаснее… Карло Коррадо отдал честь и поклонился. — Синьора, разве вы не думаете, что, пока я рядом, вам нечего опасаться? — проворковал он. Тоска пожала плечами и повернулась к нему спиной. — Неужели я имел несчастье рассердить вас, синьора? Это был бы первый случай, когда дама не оценила Карло Коррадо. Санто слишком долго сдерживался, чтобы не выложить наконец все, что накипело у него на сердце. — Жалкий паяц! Вот кто вы такой, сержант! Смешной клоун, неспособный даже толком выполнить собственные обязанности! — Синьор, я определенно начинаю все больше сочувствовать вашему сопернику-французу! — И, несомненно, именно из этих соображений позволили ему удрать? — Тысячу извинений, синьор! Но это вы в него стреляли… это вы промахнулись, и, следовательно, упустили француза тоже вы!.. К тому же мне лично этот человек ничего плохого не сделал! Зачем бы я стал его арестовывать? — А мое лицо? Посмотрите, что этот негодяй с ним сделал! — Видать, вы здорово вывели парня из себя, синьор… Честно говоря, не будь на мне формы, я бы тоже с удовольствием расквасил вам физиономию… Но это уже сделано… Впрочем, прошу синьору простить мне грубые слова… И я поищу вашего противника, раз уж вы не способны справиться с ним самостоятельно. Если бы тут не было синьоры… а, ладно!.. Ну и как выглядит этот бешеный? — Ничем не примечательный тип… — Прошу прощения, синьор, я обращаюсь к вашей супруге… Сдается мне, она гораздо лучше разглядела молодого человека… Итак, я слушаю вас, синьора! — Высокий… брюнет… красивый… — Очень? — Что? — Видите ли, синьора, в Италии красивых мужчин хватает… Так вот, я и хотел бы уточнить, о какой красоте идет речь — просто ли он хорош собой, но это обычное, ничем не примечательное соответствие классическим канонам, или же это истинная красота, вроде статуй Донателло и Микеланджело? Красота плюс изящество, природная грация… Или же он поразительно красив? Понимаете, синьора, я имею в виду нечто ослепительное, отчего у вас спирает дыхание и вы превращаетесь в рабыню с первой встречи? — Нет, все же не до такой степени… — Значит, вам больше повезло, чем моей Антонине… Бедная невинная овечка!.. Я тогда отправился в паломничество в Сан-Джиминьяно, и Антонина вместе с другими тосканскими девушками тоже шла туда… И как только наши две группы смешались… ах, синьора!.. Это было потрясающе, незабываемо!.. Едва мы встретились глазами, она пошатнулась, упала на колени и все было кончено! — Кончено? — Она так никогда и не сумела подняться. И вот уже одиннадцать лет стоит передо мной на коленях! Но Антонина так счастлива, как я желал бы и вам, синьора! Карабинер! — Сержант? — Мы поищем как следует, только чтобы доставить удовольствие этому синьору, хотя он, по-видимому, считает, будто корпус карабинеров был создан с единственной целью служить развлечением представителям имущих классов, страдающим бессонницей! Ну, пошли искать воображаемого француза, который якобы бродит в… Первый выстрел оборвал сержанта на полуслове. После второго он с беспокойством оглядел присутствующих, а услышав третий, чуть не побежал прятаться, но вопль Санто Фальеро: «Ну, теперь поверили?» — напомнил карабинеру о долге. Он бросился к телефону. — Антонина! Это Карло! Я просто хотел сказать тебе, что иду на смертный бой!.. Стреляют из каждого угла! Будь сильной, любовь моя, сильной, как твой Карло! А если я не вернусь, обещай навсегда остаться верной моей памяти! Спасибо! Он торжественно опустил трубку, вытащил револьвер и снял предохранитель. — Avantis carabinieri![7] И сержант пружинящей походкой вышел из дома вместе с Морано. Снаружи немедленно послышалась бешеная пальба: Коррадо и его подчиненный, видимо, твердо решили не жалеть патронов. — В кого это они так стреляют? — спросила мужа Тоска. Они палили во что ни попадя, и Роналд Хантер из британского М1-5, удивленный неожиданным подкреплением, явившимся на помощь Субрэю, которого он, казалось, наконец настиг, вообразил, будто вернулся во времена Дюнкерского отступления. Уткнувшись носом в куст молочая, Роналд решил переждать угрозу. Англичанин ненавидел свою работу, но выполнял каждое задание с величайшей тщательностью, не сомневаясь, что таким образом приближает счастливый день, когда он наконец сможет навсегда вернуться в Кокермаут, к Дэйзи и детям. Поэтому же Роналд всегда считал первейшим долгом сохранить супруга этой милой женщине, так хорошо умеющей готовить шоколадные кексы. Вспомнив о прежних чаепитиях, рыжий шпион улыбнулся молочаю, словно воинственные фантазии карабинеров вдруг утратили всякое значение. Унесенный волной давно испарившихся кулинарных запахов, муж Дэйзи затерялся в мечтах о домашнем уюте, и эхо выстрелов в итальянской провинции нисколько не нарушало их мирного течения. Хоть и будучи оптимистом по натуре, Роналд Хантер после неудачи в баре Паоло Чиафино и пережитого там кошмара едва не отказался от миссии. Он полагал, что раскрыт, и только для очистки совести отправился вечером бродить возле Палаццо дель Дженио Сивиле. При виде советской команды Хантер немного приободрился: эти тоже потерпели поражение… Однако отсутствие Майка Мортона его немного беспокоило… Около полуночи англичанину сообщили, что Субрэй — на приеме у графа Матуцци, но когда он добрался до виа Сан-Витале, новобрачные уже уезжали, а следом за ними — Мортон… Некоторое время Роналд потратил на расспросы, а потом не без труда добрался до Ча Капуцци. Как только он проник в сад, из дома выбежал мужчина с кейсом в руке. Ни секунды не колеблясь, Хантер выстрелил, но и противник явно не желал сдаваться без боя. А потом в их перестрелку внесли свою лепту карабинеры, тоже выскочившие из дома. В результате муж Дэйзи окончательно перестал понимать, что происходит. Заметив, что тот тип с кейсом снова вернулся на виллу, Роналд решил последовать за ним, если, конечно, не падет жертвой двух здоровенных итальянцев, по-прежнему паливших из ружей куда попало. — На войне стреляют так же? — Знаете, Тоска, к концу последней мне было всего четырнадцать лет, но, думаю, сражения на передовой похожи на то, что мы сейчас слышим. Забравшись в постель, они прислушивались к перестрелке, не понимая, что все это значит. Тоска смирилась с неизбежным и больше не плакала. Абсурд есть абсурд, и оставалось лишь ждать продолжения. — Как, по-вашему, это надолго, Санто? — Откуда же мне знать? — Кто бы мог подумать, что коротенькое «да» в мэрии способно послужить сигналом к такой череде событий? Похоже, какие-то темные силы поклялись не давать нам ни минуты роздыха! — Может, и так, Тоска, но, клянусь, теперь с этим покончено! Фальеро положил пистолет и обнял жену. — Положитесь на меня, никто нам больше не помешает — я этого не позволю! То ли потому, что искренний пыл Санто растрогал девушку, то ли от усталости она не стала его отталкивать. — Руки вверх или я стреляю! — рявкнул кто-то. Молодые люди отпрянули друг от друга и, поглядев в сторону ванной, увидели тщедушного рыжего человечка с револьвером в руке. Санто очень некрасиво выругался, а Тоска, будто на грани безумия, разразилась хохотом. — Входите же, прошу вас! — с трудом проговорила она сквозь смех. Хантер несколько растерялся — такой странный прием кого хочешь собьет с толку, зато Фальеро набросился на жену: — Что с вами, Тоска? Зачем вы пригласили этого типа? — А какой смысл бороться с судьбой? Вероятно, нам на роду написано то и дело принимать гостей в брачную ночь! — Вольно вам так легко к этому относиться, а вот я не желаю… Санто попытался схватить револьвер, но голос англичанина приковал его к месту. — Лучше не надо, синьор… я хорошо стреляю. — Но в конце-то концов, что вам угодно? И откуда вы взялись? — Откуда я — вас не касается, а хочу я, чтобы вы сказали мне, где он прячется! — Кто? Тоска схватила мужа за руку и повернулась к Хантеру. — Минутку, синьор, позвольте мне угадать, о ком речь. Возможно, по удивительному, по невероятному совпадению вы имели в виду Жака Субрэя? — Да. Молодая женщина торжествующе крикнула мужу: — Я делаю успехи, Санто! Вот увидите, скоро я начну хоть что-нибудь понимать в том, что тут происходит! — Ну, я-то уже давно понял, что, пока Субрэй не окажется на шесть футов под землей, я не буду знать ни минуты покоя! Слушайте, рыжий, вы ищете Субрэя, так? — Да. — Тогда найдите его, старина! А если вам понадобится помощь, чтобы отправить его на тот свет, когда поймаете, не стесняйтесь — зовите меня! Роналд Хантер не доверял бурным страстям. — Вы его не любите? — Мягко говоря — да. — Так почему вы не пытаетесь изловить его сами? Фальеро указал на Тоску. — Потому что я не желаю оставлять жену одну. Этот парень вполне способен ее украсть! — Ясно… По правде говоря, англичанин ничего не понимал, но шпиону не положено признаваться в таких вещах. — А где, по-вашему, он может прятаться? — В саду за газоном неподалеку от задней стены виллы. Там растут кипарисы. Рыжий человечек повернулся и хотел было снова выйти в ванную, а оттуда — на балкон, но вопрос Тоски остановил его: — Синьор… вы ненавидите Субрэя? — Я? Что за странная мысль! — Но мне показалось, будто вы хотите его убить… — Только если меня вынудят к тому обстоятельства… Коллега все-таки… А мы стараемся без особой нужды не доставлять друг другу лишних неприятностей… И он ушел, оставив молодую женщину в полном недоумении. — Санто… мне говорили, что после свадьбы и всего с ней связанного я стану по-новому смотреть на мир… Но мне скорее кажется, что я помимо своей воли попала в сюрреалистический фильм, где логика уже не имеет значения, а социальные установления — пустяк. Санто, вы когда-нибудь слышали, чтобы женщину наутро после свадьбы забирали в психиатрическую клинику? — Не знаю, дорогая… Что за странный вопрос! — Просто я чувствую, что именно это меня и ждет! — Вы с ума сошли? — Вот видите! — Да я вовсе не то имел в виду, Тоска! — Что ж, напрасно! Потому что я сумасшедшая! Слышите? Сумасшедшая! — Умоляю вас, дорогая, придите в себя! — А вас, Санто Фальеро, я ненавижу! Вы злой человек! У меня на глазах вы осмелились сказать тому рыжему незнакомцу, чтобы он убил Жака, если сможет! — Да какие ж вам еще нужны доказательства, чтобы открыть глаза? Неужели вы не понимаете, что этот проклятый мерзавец — причина всех наших бед? Не удостоив его ответом, молодая женщина схватила со столика пистолет. — Если рыжий убьет Жака, я застрелю вас! — Но ведь я ваш супруг перед лицом Бога и людей, Тоска! — Сейчас не самый подходящий момент мне об этом напоминать! — Этак вы заставите меня поверить, будто сожалеете о нашем союзе! — И еще как! Если супружество и в самом деле таково, я бы и злейшему врагу не пожелала выходить замуж! — Послушайте, Тоска миа, вы достаточно разумная девушка и должны понять, что все наши несчастья не имеют ничего общего с браком… я имею в виду сами священные узы… Это месть Субрэя, осложнившаяся чем-то таким, чего я и сам толком не понимаю… — Но согласитесь все же, что ни тот колосс, который вас бил, ни этот рыжий тип, ни карабинеры не были необходимым дополнением к нашей брачной ночи… — Бесспорно. — Тогда почему они здесь? Фальеро развел руками в знак полной неспособности дать нужный ответ. При этом он выглядел так забавно, что Тоска не удержалась от смеха. — Вы похожи на пингвина, Санто… Однако, увидев глубокое отчаяние в глазах мужа, она великодушно добавила: — …но пингвины мне очень нравятся… И, мысленно послав последнее «прощай» Жаку, молодая женщина подошла и прижалась к груди Фальеро, и тот крепко обнял ее. Тут же в комнату вошел Карло Коррадо. — Прошу прощения, синьора, синьор… Я пришел с отчетом… — заявил он, отдавая честь. Санто хотел возмутиться, но у него уже не оставалось на это сил. На сей раз пришла очередь Тоски его успокаивать. — Иначе и быть не могло, друг мой… Стоит нам только подойти друг к другу, как двери немедленно открываются… — Я полагаю, что могу совершенно уверить синьору в том, что с этой минуты ей больше ничего не грозит, — продолжал бесстрашный сержант. — Тот тип, по всей видимости, бежал за пределы имения… А утром мы проверим, чьи там следы. Вы позволите? Уже в который раз за эту ночь Коррадо снял трубку. — Алло! А, ты тут, моя Антонина? Бодрствуешь у телефона? Отлично! Я горжусь тобой, моя мужественная голубка! Ты, конечно, выполняешь свой долг, но делаешь это с блеском, уж можешь поверить своему сержанту!.. Да, здесь все потихоньку успокаивается. У нас была отчаянная перестрелка, но, благодарение Богу, сейчас уже тихо. Мы с карабинером Морано вернемся на рассвете. Я очень надеюсь согреться в твоих объятиях, моя Антонина! О да, я хотел бы повстречать как можно больше врагов, душа моя, и победить их ради твоих прекрасных глаз! Прижимая трубку к щеке, Карло Коррадо слегка повернулся. Он хотел улыбнуться Тоске, но улыбка умерла, едва успев родиться, — на пороге ванной стоял невысокий, разбойничьего вида мужчина и целился из револьвера в него, сержанта! Карло вздохнул, но у него перехватило дыхание, и этот сдавленный звук произвел на Антонину впечатление отчаянного крика о помощи. — Что случилось, Карло мио? — испуганно вскрикнула она. — Попал в ловушку, — пробормотал побелевший от страха сержант. — Смерть глядит мне в глаза, Нина… Прощай, любимая… Тоска и Санто, сидя на постели, созерцали картину, которая больше их не удивляла. Зато в трубке, болтавшейся на проводе, они услышали какой-то грохот — где-то далеко от них, у себя дома, Антонина упала в обморок. Сержант выпрямился и, положив трубку на место, поглядел на рыжего агрессора. — Ну, синьор? Задавая вопрос, Коррадо искоса поглядывал в сторону гостиной и с облегчением заметил тихонько приоткрывшуюся дверь. Он глубоко вздохнул, от всей души призывая карабинера немного поторопиться. — Где человек, в которого вы только что стреляли? — Понятия не имею, синьор… Вероятно, сбежал? — Будь это так, мы бы услышали шум мотора! Сержант с упреком посмотрел на Санто и Тоску. — А вы говорили, высокий брюнет… — Это не тот, сержант! — Так что же, все жители Эмилии решили здесь встретиться этой ночью? — Я и вправду начинаю так думать… — с горечью признался Санто. Тоска рассмеялась, и звонкие ноты, выскользнув в окно, коснулись ветвей деревьев, вторя журчанию воды в фонтане. Роналду Хантеру итальянская веселось внушала ужас — он никогда не знал, то ли эти люди смеются от души, то ли морочат ему голову. — Довольно! — бросил он. Все умолкли, разглядывая его, как диковинного зверя. — Положение очень серьезное, а вы, кажется, не отдаете себе в этом отчета? В деле замешаны государственные интересы, настолько значительные, что по сравнению с ними жизнь мужчины, женщины и даже сержанта карабинеров ничего не значит! Карло попытался возразить: — Позвольте, синьор… — Нет! Я должен найти Субрэя или его труп… и поскорее! — Осторожно, синьор! Положите оружие на кровать, а то как бы вам самому не стать покойником! Англичанин вздрогнул, но, проследив направление взгляда сержанта, увидел карабинера с ружьем наизготовку. Как хороший отец семейства Хантер бросил револьвер на кровать, которая этой ночью должна была стать брачным ложем. Карло воспрянул духом. Положение изменилось в его пользу. — Ну, синьор, что вы скажете о таком повороте событий, а? — проговорил он, насмешливо расправив усы. — Придется вас обыскать, уж извините! Морано, не спускайте пальца с курка и при первом же подозрительном движении… Понятно? — Да, сержант! Силио Морано так сильно сосредоточился на своем противнике, что не слышал, как у него за спиной открылась дверь. Внезапно он почувствовал, что падает, и, не успев сообразить, как это произошло, приземлился на чету Фальеро. Санто, получив головой в живот, сразу утратил интерес к происходящему, а Тоска, задыхаясь под тяжестью солдата, меланхолично заметила: — Вы полагаете, такое поведение достойно карабинера? Сержант, не видевший полета своего подчиненного, узрел лишь финальную сцену — то есть кувыркание на постели. — Морано! — возмущенно завопил он. Роналд Хантер воспользовался удобным случаем и отшвырнул Карло Коррадо, и тот немедленно составил компанию Силио и синьору Фальеро. Все вместе они сплелись в некий причудливый гордиев узел, а вконец рассерженная Тоска лупила по физиономии каждого, кто попадался ей под руку. Англичанин бросился было к двери в гостиную, но, встретив кулак Майка Мортона, отлетел к постели и шлепнулся на сержанта, который как раз только что встал на ноги. Тот опять попал в черту досягаемости Тоски и сразу же заработал пощечину. Карло выругался, грозя Морано всеми возможными карами, и потребовал, чтобы тот поскорее вызволил его из столь щекотливого положения, если не хочет неприятностей. Что до Санто, то он, выведенный из строя нечаяным ударом Силио, безжизненно болтался в общей свалке, пока не скатился с кровати. Это привело его в чувство. Молодой человек открыл глаза, тупо посмотрел в потолок и, не теряя времени на обдумывание происходящего, приподнялся. Не обопрись Санто о стену, наверняка он снова упал бы, потрясенный представшей пред его изумленным взором картиной: Тоска, его законная жена, сражалась сразу с тремя мужчинами… и к тому же на постели! У супружеского терпения тоже есть пределы. Вне себя от бешенства, Фальеро схватил прекрасную урбинскую вазу дядюшки Ваччи и изо всех сил опустил ее на первую подвернувшуюся голову. Это оказалась голова сержанта. Прекрасный Карло без чувств повалился на пол. Карабинера за шиворот стянули с неправедно занятого супружеского ложа. Бедняга Силио, окончательно рассвирепев, напал на англичанина — тот так еще и не очухался после удара Мортона — и катапультировал его в другой угол комнаты, а потом кинулся на помощь шефу. Однако ему пришлось пройти мимо Санто, и тот, пустив в ход на сей раз канделябр, отправил его в нокаут. Майка весь этот спектакль, по-видимому, очень забавлял, но теперь он вспомнил о работе. — Спокойно! — приказал американец. — Синьор Фальеро, где Субрэй? Но Тоска вмешалась прежде, чем ее муж успел открыть рот. — Верно, его тут нет! Вы пренебрегли всеми своими обязанностями, Санто! Единственный, кого здесь не хватает, это Жак! Право же, нехорошо лишать его участия в таком ралли, тем более что финиш — в нашей спальне! Что до вас, горилла, положите-ка лучше пистолет в карман, а то как бы с вами не случилось несчастья! Молодая женщина надела туфли, и Майк Мортон, забавляясь ее нахальством, слишком увлекся созерцанием очаровательного раскрасневшегося личика и не заметил, что девушка идет к нему с револьвером Роналда в руке. Подойдя к американцу, Тоска от души стукнула его ногой в бедро. Мортон взвыл и ухватился обеими руками за ногу, а молодая женщина что было мочи шарахнула его по затылку рукоятью револьвера, и Майк Мортон из американского разведывательного управления без слов повалился на пол. Тоска издала громкий воинственный клич и победно посмотрела на слегка ошалевшего мужа. — Брачная ночь продолжается! — воодушевленно заметила она. Увидев, что жена дошла до крайней степени экзальтации, Санто испугался и посоветовал ей взять себя в руки. — Осторожнее, Тоска, такое возбуждение ненормально… Молодая женщина широким жестом обвела комнату: — Ага, а вот это все, по-вашему, нормально? Сегодня ночью у меня в спальне четверо мужчин, не считая мужа, а я, очевидно, должна думать, что так и надо? В моей постели устраивают побоище, меня тоже бьют… и я раздаю оплеухи… А теперь вам хотелось бы поговорить со мной при лунном свете о звездах? Никогда! С этим покончено! Брачную ночь я собираюсь провести на ринге! Слышите? На ринге! Участники сражения стали понемногу приходить в себя, и Санто, взяв жену за руку, повел ее в гостиную. — Пусть сами разбираются… Пойдемте выпьем чего-нибудь горяченького… Они вошли в кухню и одновременно вскрикнули: наведя здесь относительный порядок, Жак Субрэй спокойно закусывал. При виде супружеской четы он гостеприимно встал. — Входите… Только закройте за собой дверь, а то все эти люди слишком шумят! Хотите чего-нибудь выпить? — Су… брэй… — прокашлял Санто, с трудом произнося звуки от душившей его ярости. — Я вижу, вы не стали красноречивее, приятель. А вы, Тоска? Как вам брачная ночь? Незабываема? — Я думаю, это и впрямь самое подходящее слово, но предупреждаю: если вы еще хоть раз заговорите на эту тему, у меня начнется истерика, и вам самому придется поживее затолкать меня в смирительную рубашку… — Субрэй… я вас… — пригрозил было Санто, как только почувствовал, что снова может нормально дышать, но жена заставила его умолкнуть. — Довольно, Санто! Лучше помогите-ка Жаку приготовить завтрак. Майк Мортон первым пришел в себя. Убедившись, что в комнате нет и следа вожделенного кейса, он из профессиональной солидарности не захотел оставлять Хантера на милость карабинеров и несколькими могучими затрещинами привел его в чувство. Оба шпиона малость передохнули, а потом стали решать, стоит ли оставаться на вилле. Англичанин пожал плечами: — Если хотите знать мое мнение, Майк, Субрэй уже наверняка у Джорджо Луппо вместе с досье. Мы проиграли, старина… — Не уверен… Раз он приехал сюда — у него были на то причины, и ничто не доказывает, что они же не помешали ему убраться отсюда. — И что же? — Мы спрячемся снаружи и понаблюдаем за всеми выходящими на улицу дверьми. Эмиль Лауб за рулем своего маленького «фиата» отважно карабкался по дороге на Ча Капуцци. По приказу графини ему надлежало заботиться об удобствах молодоженов. При виде множества машин у виллы Дино Ваччи дворецкий немного удивился. Подъезжая к дому, он заметил, как оттуда тихонько выскользнули двое мужчин. Эмилю это очень не понравилось, он заспешил и чуть не упал, наступив на пустую гильзу. На сей раз Лауб по-настоящему встревожился и побежал к вилле. В гостиной не было ничего подозрительного. Эмиль прислушался: из спальни доносилось мирное посапывание. Тогда он на цыпочках пошел в кухню и резко распахнул дверь. Послышался хор удивленных голосов: — Эмиль! Только профессиональная закалка позволила дворецкому не выдать, как его поразило столь раннее бдение на кухне, где, судя по всему, сводили счеты враждующие банды гангстеров. Лауб лишь поклонился: — Позволим себе осведомиться у синьоры и синьора Фальеро, хорошо ли они провели ночь… |
|
|