Харитонов МихаилУспех

МИХАИЛ ХАРИТОНОВ

Успех

I

Штатный психолог районного сектора Бюро Занятости чуть наклонила голову, пытаясь заглянуть клиенту в глаза.

Кралевский отвернулся: он не любил, когда его разглядывают, потому что не любил свою внешность. У него было типичное для коренного жителя звёздной системы B7BDFJ лицо: жидкие серые волосы, толстые губы, водянистые глаза неопределённого цвета. Примерно так же выглядел каждый пятый его соотечественник.

- Ваши документы подтверждены, - психолог на всякий случай сверилась с контрольными данными. - Теперь скажите... вы в самом деле согласны? Вы хотя бы понимаете, что это за работа?

- Я всё понимаю, - сказал Оскар, глядя исподлобья. Трусливо и жалко как и полагается хроническому неудачнику, делающему свою последнюю ставку.

- Нет, вы не всё понимаете, - психолог привычно оживилась, готовясь к заключительному монологу, знакомому всем искателям вакансий.

Интересно, вяло подумал Кралевский (уже успевший хорошо изучить немудрёные методы муниципальных психологов из Бюро), в каком стиле это будет исполнено на сей раз? Классическая "мамочка"? Или популярное "это не ваш выбор"? Или "назовём вещи своими именами"?

- Назовём вещи своими именами, - начала психолог. - Вы пытаетесь получить работу, полагая, что имеете на это право. Десять миллионов безработных граждан нашей планеты тоже хотят получить работу, и тоже полагают, что имеют на это право. При этом вы обеспечены всем необходимым для жизни. Благодаря труду наших предков, у всех жителей системы есть жильё...

- Видели бы вы мою конуру, - вставил Оскар ожидаемую реплику.

- У вас есть жильё, продовольственный паёк и бесплатный доступ к муниципальным информационным ресурсам, - гнула своё психолог. - Все эти блага предоставляются властями системы бесплатно. Скорее всего, вы ни разу в жизни не держали в руках деньги...

- Один раз держал, - сказал Кралевский. - Ребёнком. В космопорту. Тогда у нас ещё останавливались транспорты, пока трассу на AA114WW не закрыли... Иногда кто-нибудь из экипажа сходил на планету. Погулять по твёрдой земле, пока корабль собирает энергию. Мы крутились поблизости. Надеялись что-нибудь заработать. Иногда нам кидали мелочь. У меня было плохое место, возле самой двери, шансов было очень мало. Но однажды мне обломилось. Робот рассыпал тележку с багажом. Я бросился подбирать. Подошёл человек. Такой высокий, седой... нос с горбинкой. До сих пор его помню. Он дал мне пятнадцать кредитов. Две купюры, пятёрка и десятка. Пятёрку мне пришлось отдать, чтобы ребята меня выпустили с территории. Десятка осталась у меня.

- Что вы сделали с этими деньгами? - спросила психолог, подпуская в голос толику профессионального сочувствия.

Кралевский перебрал в уме несколько вариантов ответа. Остановился на самом простом.

- Не помню, - пробурчал он.

- Лжёте, - женщина добавила в голос профессиональной твёрдости. - И лжёте неумело. Вы же прекрасно знаете, что все финансовые операции фиксируются в вашем досье. Прежде чем вы сюда пришли, я его посмотрела. Деньги были потрачены в баре "Кассиопея". Они ушли на оплату заказа госпожи Юны Шульпинской. Настоящее шампанское и шоколад. Интересно, она хотя бы дала вам попробовать шампанского?

- Нет, - честно сказал Оскар. - Я был дурак.

- Вы и сейчас не поумнели, - отрезала психолог. - Вы считаете себя умником. Ваш отец тоже считал себя умником. Помните, что с ним стало?

- Вы же всё прекрасно знаете, - Оскар пожал плечами.

- Нет, расскажите, - психолог прищурилась, - расскажите это нам.

Кралевский подумал про себя, что бабёнка ни на шаг не отступает от методички: ненавязчиво ввинченное "нам" нужно, чтобы переключить регистр восприятия клиента в режим ребёнка - слабого, зависимого, оправдывающегося перед мощным коллективным "мы". Когда он разрабатывал план, то прежде всего взялся за изучение профессиональной литературы: не каких-нибудь там теоретических трудов, а инструкций и методических пособий. Доставать подобную литературу было непросто, но результат себя оправдывал: чёткие и ясные схемы, прописанные чёрным по белому в этих файлах и книжечках, сильно отличались от велеречивой теоретической чуши, которой учат в школе и на курсах. Толстые книги по психологии были наполнены рассуждениями об индивидуальном подходе, эмпатии, уникальности каждой личности. Методички давали чёткие схемы манипуляции простенькой конструкцией, именуемой "человеческой психикой". В девяноста процентах случаев они работали.

- Нам - это кому? - отбил он атаку.

- Расскажите это мне, пожалуйста, - психолог широко открыла глаза, усилием воли расширила зрачки - их этому учат, напомнил себе Оскар: расширенные женские зрачки вызывают у мужчины инстинктивное доверие - и добавила в голос мёда, переходя в режим близкого общения.

"Грубовато, на троечку" - решил Кралевский.

- Он просто хотел переждать плохие времена, - сказал он ожидаемую фразу. - Я его не осуждаю.

- Ещё бы вы его осуждали! - психолог, осведомлённая о причине появления на свет, невольно прищурилась. - А знаете, почему нелегальная заморозка запрещена?.. Вы, небось, думаете, что сильные мира сего ездят на вашем горбу. Мы, обыватели, все так думаем. Почему бы не заморозить лишних людей, пока кризис не кончится? Мы не понимаем простой вещи. Представьте себе, что лягут в анабиоз всё население Галактики, чтобы воскреснуть через тысячу лет. Ничего ведь не изменится, правда? Мы начнём с того же места. Потому что кризис - в нас. Мы просто унесём свои проблемы с собой, понимаете? Но ведь всё то же самое применимо и к одному человеку. Он носит свои проблемы с собой. И ваши проблемы - в вас самих, вы от них не убежите.

- Просто нет нормальной работы, - проворчал Оскар. Он не любил демагогию, но спорить не собирался. Ему нужно получить билет и он намерен это сделать сегодня. Все дела.

- У вас есть работа. Вы имели право на поступление в муниципальное училище, которое было обязано обучить вас какой-нибудь полезной профессии. И вы этим правом воспользовались.

- Ага, вот именно. Какой-нибудь профессии, - Кралевский подбавил в голос горечи. - У меня не было выбора.

- Ложь. Выбор у вас был. Но вы пожелали, - женщина заглянула в компьютер, - иметь профессию, связанную с космосом. Вы знали, что в нашей системе нет учебных заведений, обучающих пилотов или астрогаторов. Но настаивали на своём. И вас научили тому, чему могли научить. Вы согласились. Теперь вы имеете сертификат оператора биологических систем замкнутого цикла на космических кораблях дальнего следования. То есть, попросту, говнокрута. Так эту профессию называют космонавты. Гов-но-крут. Смачное словцо, правда? В обязанности говнокрута входит очистка мочи. Подкормка съедобной плесени дерьмом. Утилизация выдыхаемой углекислоты. Фильтрация испорченного воздуха. И так далее.

- Мне не предложили ничего лучше, - Оскар демонстративно уставился в немытое окно.

За ним расстилался привычный пейзаж: низкие серые дома и небо того же цвета, в котором плавало грязное желтовато-коричневое пятно - солнце системы B7BDFJ.

- Когда-то это была нормальная профессия, - продолжала психолог. Когда-то. Когда не было дейкстровского привода и корабли шли в космосе годами. Но теперь говнокрут в составе экипажа - забавный анахронизм. Его берут на борт на случай непредвиденных обстоятельств - ну, если корабль надолго зависнет в космосе, и придётся есть продукты переработки. Такое бывает. Раз в десять лет. Всё остальное время говнокрут - предмет насмешек команды. Нечто вроде бесплатного клоуна. Или мальчика для битья. Это такая космическая традиция, знаете ли - издеваться над говнокрутом. Мир жесток, Кралевский. Никто не любит бесполезных людей, и всегда находит им какое-нибудь применение...

- Я хочу получить работу, - Оскар старательно надул губы, изображая инфантильное упрямство.

- Я понимаю, - вздохнула психолог. - Сейчас вы мне скажете, что всё продумали, на всё согласны, и так далее. Ну да, конечно. Мне приходится выслушивать это каждый день. И, чёрт возьми, я вас понимаю! Мы все согласны на всё, ведь так? Вот я работаю здесь, в Бюро. Я пытаюсь отговаривать таких, как вы, от всяких идиотских планов. Чтобы они, чёрт возьми, остались здесь, в системе, и не портили наш рейтинг эмиграцией. Это хреновая работа, но это всё-таки работа... и я за неё держусь, Кралевский. Но если в вашем случае речь шла бы о настоящей работе, я первая поздравила бы вас. Даже с работой говнокрута. Конечно, придётся жить среди вонючих труб. И остальное время чистить карманы от какашек, заботливо подкладываемых туда экипажем. Но ведь вы не получите даже этого, Кралевский! Вакансия, на которую вы подали - это место на бревновозе. Он летит в новую систему. На борту тридцать человек экипажа и двадцать тысяч туш. Возвращать его не будут: корабль остаётся в собственности осваиваемой планеты. Экипаж подберут на орбите. У них есть оплаченные билеты до центра Галактики. У вас билета нет. Поэтому вас просто выбросят в ближайшем населённом мире. И вы окажетесь на планете класса C или D. Может быть, вы думаете, что там легче устроиться? Выбросите это из головы. Безработица на окраинных мирах выше, чем у нас. А вот неба над головой вы больше не увидите. Вы думаете, это так легко - жить без неба? Без солнца? Без чистого воздуха? Вонь, грязь, тяжёлая работа до конца жизни... Впрочем, да, есть ещё одна тема. У вас ведь никогда не было женщины, да? Юна так и осталась, - она выдержала крохотную обидную паузу, недосягаемой? А других случаев не подворачивалось?

Кралевский уныло пожал плечами.

- И вы, наверное, надеетесь, что где-нибудь там, среди аммиачных льдов, вы получите то, чего не бывает здесь. Чистую любовь до гроба. Или хотя бы хороший секс. Бросьте, Оскар, бросьте! На таких планетах все красивые самки достаются начальству. А вы никогда не станете начальником. Иначе бы вы им уже были. Лидерство - это как музыкальный слух: либо он есть, либо его нет. Вы не лидер. Посмотрите правде в глаза и примите это как факт.

Оскар вовремя вспомнил, что на этом месте полагается состроить упрямую детскую гримаску. Состроил. Получилось.

- А ведь вы небезнадёжны, Кралевский. Вам ещё нет сорока, это время расцвета. У вас неплохой интеллект, развитая интуиция, и хорошие физические данные. Немного удачи - это всё, что вам нужно для счастья. Но есть такой закон, - перешла психолог к своей традиционной коде, - люди бегут от удачи. Им не хватает терпения. Бегут куда глаза глядят. Пусть будет хуже, но по-другому, да?

Оскар медленно кивнул.

- Так вот: по-другому не будет. Будет просто хуже. Бу-дет про-сто ху-же, - раздельно повторила она, вбивая мысль в голову клиента. - Мой вам совет: стиснуть зубы и ждать. Даже если вам это кажется невыносимым. Я не хочу обнадёживать. Но вам может когда-нибудь повезти. Всем нам может повезти, если планета сохранит статус B, и к нам пойдут инвестиции. Но если вы сейчас полетите с этим кораблём, вы своими собственными руками убьёте свой маленький шанс... И, конечно, слегка подпортите дело нам всем, кто остаётся здесь. Немного, но подпортите. Вы, конечно, имеете конституционное право это сделать. Но, кажется, вы всё-таки что-то поняли... Прощайте.

Кралевский уныло поплёлся к выходу. Потом резко развернулся на полдороге. Подошёл к столику.

- Вы забыли выдать мне документы, - заявил он.

- Идите уж, - махнула рукой психолог. - не позорьтесь. И не приходите сюда снова, имейте совесть.

- Выдайте мне мои документы, - повторил Кралевский, добавив в голос истерических ноток. - Выдайте мне немедленно мои документы.

До психолога, наконец, дошло, что объект её заботы заупрямился.

- Вы что, хотите лететь? Мы же обо всём договорились. Вы разумный человек, вы остаётесь здесь, на родине.

Кралевский процедил через уши это самое "мы договорились". Прикинул, какую часть ежемесячной премии снимут с этой дуры за то, что она его упустила, и улыбнулся про себя.

- Да, мы договорились. Я вас выслушал, а теперь я хочу получить свои документы. Которые мне полагаются по праву.

- Не понимаю... Или вы рассчитываете на то, что там к вам отнесутся лучше? Ничего подобного. На окраинных планетах не любят чужаков. Первый же абориген вас обчистит и оставит подыхать. Вы лузер, Кралевский. Вы неудачник. Вы пытаетесь переиграть прошлое. Снова пойти в "Кассиопею" и попытать счастье с какой-нибудь другой Юной, не так ли? Она вас кинет, Кралевский, как кинула вас та сучка...

- Не смейте называть её сучкой! - Кралевский закусил губу. - И выдайте мне мои документы. Немедленно. Сейчас. Иначе я пойду к вашему начальству. Может, я и не лидер, может я и никто. Но одно дело я сделаю. Улечу с этой поганой планеты сегодня же. Чтобы не видеть этих рож! Чтобы не видеть твоей наглой рожи! Этих ваших ублюдочных харь! - он очень убедительно взвизгнул, накручивая себя. - Дай мне документы, сука! Дай мне документы! Сейчас же!

Документы полетели через стол и шлёпнулись у его ног.

Он демонстративно встал на колени и собрал с пола рассыпавшиеся бумажки. Потом отвесил клоунский поклон, широко развёл руками и ретировался.

- Чтобы тебя там отымели в рот и жопу, говнюк, - прошипела психолог ему вслед. - Из-за тебя я потеряла четыре монеты.

II

- Ну, парень, ты попал, - добродушно рассуждал пилот челнока, везущего Кралевского на борт бревновоза. - Знаешь, такая история... У меня была когда-то нормальная работа. Ходил на дальние рейсы. Дейкстровские движки нам вот только-только поставили. Три месяца туда, три обратно. Это, конечно, тебе не под макгрегоровскими, под теми годами ходили. По два года, по три - нормальный рейс считался. Чистого времени, биологического. Зато в таком разе как-то втягиваешься. На борту своя жизнь, свои дела, всё такое. А под Дейкстрой спервоначала даже хуже: вроде как ни два, ни полтора. И время идёт, и привыкнуть не привыкаешь. И платить стали хреново, ур-роды.

Кралевский слушал, прикрыв глаза: в крохотной кабинке челнока было решительно не на что смотреть.

На пилота тоже смотреть не хотелось - он был очень похож на самого Кралевского: те же самые жиденькие волосёнки, те же самые жабьи губы. Та же генетическая линия.

- В общем, был у нас один рейс: месяц перехода, прикинь, да? Скукота жуткая. В заморозку ложиться нельзя: мы всё-таки экипаж, вахта, то-сё. Ну и в общем... был у нас в одном рейсе говнокрут, молодой такой парнишка. С отсталой планеты. Ну мы ему устроили веселье. Били, издевались... ну и всё такое прочее. Говно есть заставляли. Так он в сортире на ремне повесился. Сейчас-то, конечно, я понимаю - зря мы так. Эх! Нет нигде нормальной работы для нормального мужика. Ты хоть христианин? - неожиданно спросил он.

- Как все. Христианин Объединённой Церкви, - Оскар подавил зевок.

- А я вот что-то сомневаться начал. Был бы Господь на небе, он бы такого не допустил. Что-то с этим миром не в порядке.

- С системой-то? - не понял Оскар. - Ничего особенного. Бывает ведь и полная жопа. Класс D, например.

- Да не с системой. С миром вообще, парень... С большим миром. С Галактикой. А наша система - дрянь ещё та. Держимся за этот статус B, как за чемодан без ручки - дескать, мы такие все из себя развитые, вкладывайте в нас деньги, господа финансисты. Смешно ведь. Всё равно срежут нам рейтинг до C, вот увидишь. Хотя нет, ты-то уже не увидишь.

- Меня отговаривали лететь, - согласился Кралевский. - Как раз из-за рейтинга. Эмиграция его, типа, портит. Хотя вряд ли моё личное отсутствие сильно повредит родной системе...

- Да уж, - пилот вздохнул. - Вся беда в том, что наверху у нас идиоты. Видели же, козлы, что в Галактике кризис начинается, а всё в ту же дуду дудели. Мы, дескать, перспективная планета, то-сё, будет у нас экономический рост, войдём в категорию А, подождите чуток, всё будет. Ага, губу раскатали! А вот он где, этот ваш рост! - пилот сделал неприличный жест. - И народу лишнего наплодили... это тоже никуда не годится.

- Когда шёл подъём, так по всей Галактике было, - напомнил Оскар.

- Ну да. А теперь не знают, куда нас девать, - пилот сплюнул на дно кабины. - Почему бы не разрешить легальную заморозку для всех? Полежали бы брёвнами лет сто... или двести. Или сколько потребуется. Пока мы снова не будем нужны. Нет ведь, и сами мучаются, и людей мучают.

- "Кому-то надо жить и в плохие времена, иначе хорошие времена никогда не настанут", - процитировал Кралевский стандартный ответ из правительственной пропагандистской брошюры.

- Ну да, они так всегда говорят. А я так думаю, брехня всё это. Кризис - он потому и кризис, что экономике не нужно столько людей. Ну так заморозьте лишних, и все дела. Нет же, издеваются. Биочипы эти поганые в нас всадили, сволочи. Что там полагается за нелегальную заморозку?

- Лишение основных прав... в том числе на стандартный пакет социальных услуг и на оплату труда, - ответил Оскар, сделав вид, что думает. - В общем, ничего хорошего.

- Да уж чего тут хорошего. Это, значит, сразу в поселенцы... Лучше уж челночить. За это, по крайней мере, платят.

- А сколько тебе платят? - осторожно спросил Кралевский.

- Да как тебе сказать, - смутился пилот. - Когда как. А тебе сколько положили?

- Двести двадцать за всё минус налоги, - с трудом вспомнил Оскар. На самом деле заработок его не интересовал, но демонстрировать это было бы глупо и опасно.

- Да, парень, негусто, - с явным облегчением сказал пилот. - А это правда, что тебя потом выкинут на какой-нибудь планетке... там, на периферии?

- У нас тут тоже всё-таки не Земля, - пожал плечами Кралевский, - и не А-статус.

- На наш век хватит, - отмахнулся собеседник, - а там поглядим. Может, и выберемся как-нибудь, а? Всегда ведь выбирались. И на этот раз как-нибудь... Да тебе-то теперь, небось, пофиг? Ты ведь купил билет в один конец. Слушай, а зачем тебе это надо, а?

Оскар выдержал приличествующую паузу.

- Деньги в руках подержать, - наконец, сказал он.

Пилот самодовольно улыбнулся, подумав о том, что во Вселенной полным-полно людей, которым живётся хуже, чем ему.

*

Корабль был типичным грузовиком: старым, потрёпанным, с въевшимся запашком жжёного пластика и человеческого пота, погнутыми переборками и слепо моргающими лампочками в служебных коридорах. Экономили даже на гравитации: на корабле поддерживалась половинная сила тяжести, иногда опускавшаяся до трети от нормы. Из системы органической очистки несло мочой, прелью и дрожжевым суслом.

Обязанности Кралевского были относительно просты: следить за показаниями приборов, да время от времени нажимать на кнопку сброса остатков. Система была рассчитана на переработку выделений множества людей - до трёх тысяч человек единовременно. Ровно столько переселенцев предполагалось разморозить в первой партии. Однако, во время полёта вся эта мощь пропадала впустую - продукты переработки были просто-напросто никому не нужны. Запасов нормальной человеческой еды на борту хватало для удовлетворения нужд экипажа, с чистой водой и воздухом тоже не было особых проблем. А основной груз корабля вообще ни в чём не нуждался.

В молодости Оскар искренне не понимал, каким образом заготовительные конторы вербуют переселенцев. Ну что такого можно посулить человеку, чтобы он согласился навсегда покинуть свою планету - плохонькую, но обжитую, чтобы провести оставшуюся часть жизни в сырых джунглях, на серных болотах, или среди льдов какой-нибудь новооткрытой звёздной системы?

Впоследствии он это выяснил. В системах с индексами E и F (по неофициальной терминологии - "неудачных" и "провалившихся") условия жизни были такими, что от желающих навсегда покинуть родину не было отбоя. В свою очередь, тоталитарные и фундаменталистские режимы охотно торговали людьми: зачастую это был их единственный предмет экспорта. Некоторые продавали себя в заготовительные конторы из-за нищеты и безысходности. Прочие попадали в ряды переселенцев в результате лишения прав и изгнания: это было самым распространённым наказанием за преступления средней тяжести в большинстве обитаемых миров.

Обычно замороженные тела будущих покорителей иных миров (в просторечии - "брёвна") складировались на орбите, откуда их по мере надобности забирали бревновозы.

Всего в грузовых отсеках корабля находилось около двадцати тысяч человеческих туш. Большая часть груза была приобретена в системе D2CFF: местный султанат охотно и по разумной цене сбывал своих подданных переселенческим организациям. Были ещё контейнеры с двух планет E98IIVP. Эти пограничные миры имели довольно скверную славу, зато тамошние уроженцы ценились за неприхотливость. В основном это были молодые здоровые мужчины и женщины с хорошим генотипом. Отдельно лежало десять тонн породистых самок с C7IQR: эти предназначались для нужд будущей элиты переселенческого мира. Остальные были преступниками и неудачниками из самых разных уголков Галактики.

Туши хранились на складе в состоянии сверхглубокой заморозки и дополнительной нагрузки для биологических систем замкнутого цикла не создавали.

Сложнее было с экипажем. Как относятся к говнокрутам профессиональные космонавты, Кралевский понял довольно быстро - как только попытался протянуть руку помощнику капитана. Тот посмотрел на Оскара с недоумением, а потом сильно и больно ткнул его щепотью под ложечку.

- Убери клешню. И запомни: в следующий раз получишь по морде. Не вздумай лезть со своей хваталкой к нормальным людям. Она у тебя считай что в говне. Мы этого не любим. У нас чистый корабль. Понял? - помощник шлёпнул Оскара по небритой щеке и демонстративно вытер руку о штатину.

В каюте механиков Кралевский тоже не засиделся: его просто выкинули из помещения.

В конце концов, он пошёл к уборщику, командующему роботами-мусорщиками, рассчитывая на то, что он такой же пария, как и говнокрут. Уборщик тоже не подал ему руки, зато выпил его водку (бутылку Оскар купил в космопорту, потратив на это половину аванса). В качестве ответного жеста он прогулялся с говнокрутом вдоль технического коридора.

- Ты, парень, знал, куда пёрся, - рассуждал уборщик, - а не знал, так я тебе объясню. Тут так: есть белая кость, это капитан и помощники. Ты их вообще не увидишь. Есть нормальные ребята, они тебя трогать не будут, если ты им на глаза не попадаешься. А есть уроды, они тебя специально доставать будут всякими штуками. Ну тут ничего не сделаешь, они тут свои, - уборщик помрачнел, и Кралевский понял, что у того свой богатый опыт общения с уродами.

- Ну да как-нибудь перетопчешься. Главное, не суйся к экипажу, не попадайся на глаза уродам, и работай побольше, - завершил тот свои наставления, после чего поинтересовался, нет ли у Оскара ещё водки. Получив отрицательный ответ, он быстренько попрощался и скрылся в своей конуре.

Кралевский с горечью осознал, что рассчитывать на солидарность париев тоже не приходится.

Некое подобие симпатии к нему проявил только второй помощник механика, красивый голубоглазый парень по имени Стефан Жиро. Тот даже пригласил Кралевского к себе в каюту на чашечку кофе. Оскар, однако, был знаком с этой породой мужчин - да и сам поммех не особенно скрывал свой специальный интерес.

- Ну, тогда сам думай, - пожал плечами Стефан, когда Кралевский объяснил ему, что оральный и анальный секс с мужчиной не входит в круг его увлечений. - Так бы я тебя прикрыл в случае чего, а теперь, уж извини, не буду. Считай, попку свою ты сберёг. Только вот как бы не пришлось тебе потом покушать говна из чужой попки.

*

С говном Кралевскому пришлось познакомиться раньше, чем он думал. Когда он после первого трудового дня вернулся в свою каюту, на голову ему упал пластиковый мешок. От удара мешок лопнул, и Оскар оказался в центре зловонной лужи испражнений. Жирная колбаска человеческого кала запуталась у него в волосах.

- Это я насрал, - с удовольствием сообщил невысокий толстый мужичок, сидевший в его кресле. Рядом стояли два парня помоложе. - И тебе самолично принёс на переработку. Что-то вроде боевого крещения. Ну как, понравилось?

- Вообще-то я вам ничего не сделал, - пробормотал Кралевский, стараясь выглядеть хоть сколько-нибудь достойно.

- Вот именно, - улыбочка толстячка стала чуть шире. - Кстати, надо бы познакомиться. Меня, например, зовут Яйно Йорве. Я тут начальник службы безопасности. Скучная работёнка. Ничего ведь не происходит. Но я стою на страже законности и правопорядка. Так что, если кто тебя обидит, можешь жаловаться мне, я разберусь. Всё тебе понятно?

Оскар промолчал, пытаясь вытащить из волос какашку.

- Ну так что, говнокрут, нравится тебе твоя новая работа? Ты же к ней так стремился. Но вот ведь незадача: в любой работе есть профессиональный риск, - Йорве выразительно помахал железным прутом. - Иди лучше помойся. И потом прибери за собой. А то развёл грязи. Ой, это ведь, кажется, не грязь. Это похоже на самое настоящее дерьмо! Правда, ребята?

Ребята угодливо заржали.

- А наш корабль должен быть чистым. Мы, звездолётчики, терпеть не можем грязи. И особенно говна. Так что мы ещё вернёмся...

- ...и понюхаем, чем тут пахнет, - ухмыльнулся один из парней.

Кралевский молча отправился в душ и в течении часа пытался смыть с себя нечистоты. Кал, видимо, был перемешан с каким-то клеем - во всяком случае, отмыть его оказалось почти невозможно, особенно от волос. Пришлось побриться наголо.

Когда он вернулся в каюту, то увидел, что содержимое его чемоданчика вывалено прямо в мерзкую лужу.

Он вздохнул и вызвал робота-мусорщика.

*

Следующая встреча с весёлым толстячком произошла в столовой. Вообще-то весь экипаж, включая механиков, должен были есть в одной каюте за большим круглым столом. На деле, однако, говнокрут не мог есть там, где едят другие: считалось, что его присутствие портит аппетит. Поскольку же в столовой почти всегда кто-нибудь сидел, говнокруту полагалось ждать счастливого случая под дверью, получая свою порцию невинных шуток от скучающих господ из экипажа. Оскар просидел под дверью часа три, после чего попытался было сунуться в столовую вместе с уборщиком. Тот возражать не посмел, но смотрел на него с такой злобой, что Кралевский счёл благоразумным впредь дожидаться раннего утра, когда экипаж отсыпается. Один раз это прокатило, и он смог поесть. Но на следующее утро, уверенно зайдя в столовую, он наткнулся там на всё ту же знакомую троицу.

- Что, говнюшонок, покушать захотелось? - хохотнул Яйно, и показал ему на стол. Там стояла тарелка, на дне которой лежала, свернувшись, слизистая фекалия. - Это тебе. Специальное блюдо. Или не голодный? Ребятишечки, а давайте-ка прочистим желудок господину говнокруту...

Били его долго и с удовольствием. Потом перемазали лицо, тыкая его в дерьмо. Оскар отчаянно вертел головой и сжимал зубы, понимая, что на этот раз уступать нельзя. В результате ему сломали палец на руке, но отстали.

Избитый и окровавленный, он кое-как добрался до медицинского отсека, где медробот до утра лечил его ушибы и гематомы. Палец сросся слегка кривовато, но ломать его заново Кралевский не стал: надо было идти работать.

После этого случая он больше не пытался зайти в столовую, и ел только продукты вторичной переработки.

Серые куски синтетического мяса и того же цвета хлеб были синтезированы из экскрементов экипажа. Так или иначе, они всё-таки заставили его есть дерьмо.

*

К концу недели корабль совершил два гиперперехода. Первый раз Оскар даже не успел понять, что происходит: он занимался своими трубами, когда заработал дейкстровский привод. Следующие три часа Кралевский валялся на полу, корчась от боли: нуль-генераторы ломали метрику пространства, и каждая случайная флуктуация многомера наводила остаточные токи в нервах. Пару раз он чуть не отдал концы - один раз от болевого шока, второй - когда колотился затылком о переборку.

Экипаж, разумеется, лежал в анабиозных камерах. По идее, одна из них предназначалась для него - но никто и не подумал предупредить говнокрута о начале перемещения.

Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что лежит с разбитой головой в луже собственной мочи, но в общем и целом жив. Проглотив пару таблеток энергина, он потопал обратно к своим трубам и фильтрам.

Второй прыжок он провёл в анабиозной камере. Время гиперперехода любезно подсказал ему Жиро - судя по всему, всё ещё не оставивший своих планов относительно нетрадиционного использования его задницы.

Выйдя из заморозки, Оскар столкнулся с неприятным фактом: его камера была кем-то заперта снаружи. Попытки привлечь внимание результата не дали. Устав кричать и стучать в стенку, он сел на край криогенной ванны и стал ждать неизбежного.

Камеру открыл плотоядно ухмыляющийся господин Яйно Йорве. В руке у толстячка был кусок металлизированного кабеля. Остальные были вооружены кто чем - кажется, только у Жиро в руках ничего не было.

Когда Кралевский пришёл в себя, первое, что он почувствовал - это дикую боль в заднем проходе.

Медицинский робот залечил ему разорванный сфинктер, вытащив при этом из кишечника какую-то проволоку, битое стекло, и ещё что-то в этом роде. Кроме того, в глубине обнаружились следы мужской спермы. Видимо, Жиро решил не дожидаться добровольного согласия - а может, и толстячок не побрезговал дармовым удовольствием. Более серьёзных повреждений не было: то ли развлекавшиеся знали меру, то ли у них не было времени заняться своей жертвой как следует.

Но что-то подсказывало Оскару, что на следующий раз скучающие господа космолётчики могут и переборщить.

Поэтому он решил, что следующего раза ждать не имеет смысла.

*

Обычно к третьему-четвёртому прыжку у корабля подходил к концу энергетический запас. В таких случаях корабль пускают по круговой орбите возле какой-нибудь звезды, ожидая, пока гиперполе, создаваемое дейкстровским приводом, вычерпает достаточно энергии из окружающего пространства. Как правило, на это уходило два-три дня. Переселенческому кораблю, однако, не посчастливилось: он завис в пустоте, а до ближайшего звёздного скопления было слишком далеко.

В принципе, ничего особенно страшного в этой ситуации не было - просто время сбора энергии растягивалось до двух-трёх недель. Экипаж, однако, отчаянно скучал: в таком положении даже всегалактическая инфосеть оставалась недоступной.

Скука обошлась Кралевскому в пару сломанных рёбер. Как ни странно, толстячок на этот раз был ни при чём: Оскар просто подвернулся под горячую руку компании полупьяных механиков.

Зато встретившийся ему на нижней палубе Жиро сообщил ему, что следующий гиперпереход ожидается очень длительным, так что весьма желательно переждать его в анабиозе. А пользование анабиозной камерой без его, Жиро, личного разрешения, может закончиться для Кралевского чем-нибудь похуже, чем в прошлый раз. В связи с чем настоятельно порекомендовал следующей же ночью посетить его каюту, предварительно подмывшись.

На следующий день говнокрут исчез. Искать его не стали: всем было понятно, что глупый человечек отсиживается среди вонючих труб, надеясь, что о нём забудут.

Капитан на всякий случай сделал устный выговор начальнику службы безопасности Яйно Йорве. Тот заверил капитана, что он лично приложит все усилия, дабы найти буяна и наглядно объяснить ему основы дисциплины. Если, конечно, буян оклемается после прыжка...

Командир от души посмеялся.

III

Единицу груза номер 2565 звали Арон Коффе. Его родина, AFFA5, была классической "старой" системой, заселённой ещё с Земли. Кризис не обошёл её стороной, но запасливые аборигены вложили достаточно денег в галактические банки, чтобы поддерживать социальное государство. Которое, помимо всего прочего, могло позволить себе такую роскошь, как гарантии трудоустройства для каждого гражданина системы.

Молодой Арон выбрал в качестве профессии гиперсветовую астрогацию, после чего получил должность помощника капитана на маленьком грузовозе. За три года коммерческих полётов Арон скопил небольшую сумму денег, которая позволила ему доучиться до капитана. Однако, хорошая работа всё никак не подворачивалась, и Арон сделал глупость: подписал контракт с агентом султаната D2CFF, который сманил молодого капитана на вольные хлеба.

Как обычно на султанском флоте, оплата производилась по очковой системе - неплохая сумма в целом за рейс, и вычеты за каждую провинность. На первом рейсе Арон кое-что заработал, зато после второго - ему дали скверный корабль и нещадно штрафовали за любую мелочь - вышел в минус. Здесь бы ему и следовало завязать, но он заупрямился, и пошёл в третий рейс, из которого уже не вернулся: представитель султана на борту насчитал ему немыслимые штрафы и объявил неоплатным должником - что означало бессрочное рабство на D2CFF. Самого Арона об этом факте уведомлять не стали: его личный биочип был дистанционно отключен в тот момент, когда молодой капитан лежал в анабиозной камере после гиперперехода.

Замороженное тело упрямца было отправлено в султанат, где его, скорее всего, ждала бы недолгая и невесёлая жизнь. Однако, в тот момент власть в системе очередной раз переходила из рук в руки, что привело к неразберихе. В результате тело Коффе с приклеенными к ноге документами спихнули на орбитальный склад брёвен, предназначенных для продажи Бюро. Там оно пролежал лет сорок, пока проходивший мимо корабль Бюро не купил весь склад оптом.

Всё это время Арон провёл в анабиозе, даже не подозревая о своих злоключениях.

Поэтому он сильно удивился, когда открыл глаза и увидел свои руки в наручниках. Через минуту выяснилось, что его ноги связаны какой-то верёвкой - судя по всему, позволяющей ходить, но только маленькими шажками.

По-настоящему ошеломительные новости сообщил ему невысокий блондин с кобурой теплового пистолета на поясе.

Блондин назвался Оскаром Кралевским, и сообщил, что Коффе был извлечён им из грузового отсека бревновоза, после чего разморожен. Разумеется, это было абсолютно незаконно. Впрочем, то же самое можно было сказать и о прочих действиях и намерениях этого человека.

- Я собираюсь захватить этот корабль, - буднично, как будто речь идёт о мелкой неприятности, заявил Кралевский, - а ты мне в этом поможешь. Если твои документы не врут, ты был капитаном. То есть знаешь, как устроены схемы управления. Мне нужно, чтобы ты помог мне с центральным компьютером.

- Бред какой-то, - Коффе попытался потянуть время, - ты хоть себе представляешь, что это такое - захватить корабль? Куда бы ты не полетел, тебя найдут. Знаешь, что с тобой сделают потом?

- Захватить корабль? Элементарно, - осклабился блондин, - я не понимаю, почему это никому не приходило в голову раньше. Для начала надо остаться единственным человеком на борту. Это просто. Перед началом гиперперехода весь экипаж ложится в заморозку. В принципе, это обязательно для всех. Но я не ложился. И так уж получилось, что это не вызвало никаких подозрений... долго объяснять, почему. А дальше всё просто: достаточно отключить или сломать какую-нибудь важную корабельную систему. В частности, важными считаются все системы поддержания биологического цикла. Я испортил то, в чём разбираюсь: вторичную переработку органики. Я, видишь ли, местный говнокрут.

Арон невольно поморщился.

- Автоматика корабля, - Кралевский, казалось, ничуть не обижен, очень тупая штука. Как только до неё доходит, что какая-то система неисправна, центральный компьютер блокирует гиперпереход. Дальше размораживается специалист, отвечающий за сломавшуюся систему. То есть я. Но меня-то в камере нет. Тогда система думает, что я уже на месте и героически чиню поломку. Она даёт мне трое суток на то, чтобы всё исправить. На этой стадии, между прочим, она отключает все замки во всех инструментальных и складских отсеках: когда идёт ремонт, мало ли что может понадобиться. В результате я добыл себе плазменный резак. С его помощью я вскрыл отсек с оружием и всяким полицейским оборудованием. Что меня, сам понимаешь, очень порадовало... Однако, если ничего не меняется, компьютер будит весь экипаж. А ты, наверное, уже догадался, где сейчас находится весь экипаж? Правильно: мёрзнет в очень отдалённом уголке трюма. Плохо то, что эта дрянь через трое суток перейдёт на автопилот, отключит управление с пульта, и пошлёт сигнал бедствия. Это не входит в мои планы. Так что помоги мне перехватить управление центральным компьютером.

- А если я скажу "нет"? - Арон незаметно потянулся, проверяя крепость наручников. Те не поддались.

- Пойдём, посмотрим, - нехорошо улыбнулся говнокрут. - Осторожнее только шевели ногами.

Арон кое-как доковылял до капитанской рубки.

То, что он там увидел, ему совсем не понравилось.

- Вот, - Кралевский показал на привязанный к креслу труп в белом кителе с прожжённой дырой в животе и красной безглазой лепёшкой вместо лица, - капитан этого корабля. Его я разморозил первым. Сначала он очень грубо со мной разговаривал, а потом попытался на меня напасть. За это он был наказан. Тепловой пистолет на минимальной мощности. Сначала личико, потом животик. Оказывается, человек с поджаренными внутренностями живёт ещё довольно долго... Вот этого, - Кралевский пнул ногой ещё один труп, валяющийся на полу, - я вытащил из грузового отсека. По документам он проходил как астрогатор. Но его заготовили чуть ли не сто лет назад. Так что он не смог разобраться в этой модели. Я бы заморозил его снова, но он стал сопротивляться... пришлось пристрелить. Ещё один из груза сумел убедить меня, что он не пилот, а техник, хотя по документам проходил как пилот. Я решил ему поверить, снова заморозил, и вернул тело на место, так что тут его нет... Этот, - третий лежал у порога, обгоревший череп облипала полопавшаяся кожа, - был штурманом боевого корабля. Кажется, верил в присягу. Или был запрограммирован на подсознательном уровне. Второе вероятнее. Так или иначе, хотел послать сигнал о помощи. Я бы, конечно, сам не успел бы сообразить, что такое он там химичит, но я размораживаю кандидатов по двое. И перед тем, как подпустить их к компьютеру, объясняю каждому, что если другой всё-таки успеет нагадить, на тот свет отправятся оба. Причём умирать они будут очень медленно, - он выразительно посмотрел на то, что осталось от капитана. - Так что его напарник меня вовремя предупредил. Кстати, познакомьтесь, - Кралевский показал на тощего негра, прикованного наручниками к пульту управления, - вы коллеги. Этот когда-то был султанским пилотом, как и ты. Имя у него - язык сломаешь. Зато он разумный человек, и ему не хочется умирать так, как умерли эти. Он разбирается в компьютерах и присмотрит за тобой, Арон. Имей в виду - я очень, очень не хочу поджаривать тебе внутренности... Но если ты сделаешь какую-нибудь глупость, я тебя зажарю. А теперь займись делом. Мне нужен полный доступ к системе.

- Н-да... А что с нами будет потом? - спросил Коффе, чувствуя, что его голос предательски дрожит.

- Ничего страшного, если всё будет сделано как надо. Скорее всего, я тебя снова заморожу и положу на прежнее место. Если ваши тела когда-нибудь найдут, то, скорее всего, груз поступит в распоряжении Бюро. Так что ты рано или поздно долетишь до какой-нибудь грязной аммиачной планеты, где и проведёшь остаток жизни. Но тебя туда, собственно, и везли. Всё по-честному. Ну, а если ты будешь вести себя разумно и мне понравишься, я оставлю тебя при себе. Может быть. Не обещаю. Приступай. Извини, конечно, за наручники, но нам обоим так будет спокойнее.

Через четыре часа центральный компьютер был обезврежен, а его электронные недра - полностью открыты. Коффе попытался было разок сделать одну хитрую штуку, но поймал на себе отчаянный взгляд негра, и понял, что лучше даже не пробовать.

- Куда мы летим? - выдавил из себя Арон, когда Кралевский уселся за пульт.

- Никуда, - любезно ответил Оскар, блокируя систему управления двигателями Дейкстры. - Это конечная станция.

*

- Всё, - мрачно сказал негр, ощупывая сырую бледную руку покойника. С синих ногтей стекала вода.

Ещё полчаса назад это тело лежало на складе, и было готово к оживлению. Размороженное вне анабиозной камеры, оно превратилось в сырое мясо.

- Мне очень жаль, - вздохнул Кралевский, - но я не могу допустить, чтобы моя монополия была подорвана.

Он отклеил от ноги покойника пакет с документами.

- Оператор биологических систем замкнутого цикла. Сколько же понаделали говнокрутов, подумать страшно, - он кивнул головой в сторону складских помещений. - Это у нас который?

- Двадцать четвёртый, - с запинкой ответил негр.

- Я хочу задать вопрос, - подал голос Арон. - Ну... ты понимаешь, какой.

Кралевский ухмыльнулся.

- Только не говори, что тебя интересуют мои мотивы.

- Да... - смутился Арон, - честно говоря, я про это. Слушай, ну зачем тебе всё это понадобилось? Это что, какая-то месть? Тебя что, очень доставали ребята из экипажа? Ну ты же знал, как относятся к говнокрутам на борту? Ты вообще понимаешь, что ты делаешь?

- О да, прекрасно понимаю. Я убил нескольких человек, некоторые из них умерли не самой лучшей смертью. Дальше я собираюсь продолжать в том же духе. И что? Это очень плохо? Да, это очень плохо. Это просто ужасно, не правда ли? А меня наняли в этот рейс в один конец. На обратный билет моей зарплаты не хватило бы. Меня собирались выкинуть на какой-нибудь дерьмовой планетке с парой кредитов в кармане. Где меня зарезали бы ещё в космопорту.

- Ну ты ведь на это пошёл? Это твой свободный выбор, - повторил Арон.

- Выбор? У таких, как я, никогда не бывает выбора, - Оскар подтащил к себе следующего покойника, - но дело не в этом. Я делаю то, что намеревался сделать с самого начала. Я не истеричная барышня.

- Ну, теперь-то я понимаю, что ты крутой, - осторожно сказал Коффе. В таком случае, ты хочешь срубить бабки?

- Бабки? - Оскар мечтательно растянул толстые губы. - О нет. Меня не интересуют бабки. Меня интересует исключительно власть.

*

Властью Оскар начал интересоваться примерно с тех самых пор, когда впервые задался вопросом, почему вокруг него столько людей, так похожих на него внешне. Родители на этот вопрос удовлетворительного ответа не дали. По правде говоря, они вообще были не очень-то разговорчивы: отец предпочитал общение с бутылкой, а мать - с влагалищным стимулятором. Первым детским воспоминанием Оскара был захлёбывающийся храп пьяного отца и страстное мычание матери: неутомимый приборчик ублажал её утробу слабыми токами.

Впоследствии эти звуки он слушал каждую ночь - на протяжении всех четырнадцати лет жизни под родительским кровом.

Он довольно рано узнал, что появился на свет по решению суда, в качестве живого орудия наказания. За десять стандартных месяцев до рождения Оскара его будущий папаша, господин Винсент Кралевский, безработный биоинженер, попытался незаконным образом перепрограммировать свой личный биочип. На суде он признался, что хотел нелегально заморозиться лет на двести: он надеялся, что века через два в Галактике снова начнётся экономический бум. Суд, заваленный подобными делами, отнёсся к преступнику снисходительно, предложив выбирать между большим штрафом и обзаведением ребёнком. Винсент Кралевский сравнил предполагаемые потери, понял, что ребёнок обойдётся дешевле, и выбрал второе.

Чадолюбие властей было обусловлено всё той же борьбой за статус планеты. Согласно галактическим стандартам, система с рейтингом B должна была иметь не менее чем тридцатимиллионное коренное население. На единственной планете B7BDFJ проживало двадцать восемь миллионов человек, из которых десять миллионов не имели ни работы, ни шанса её получить в обозримом будущем. Остальные восемнадцать миллионов кое-как поддерживали основные производства в более или менее пристойном состоянии. Размножаться в таких условиях никому не хотелось. Но, поскольку кризис обещал быть долгим, власти планеты старались всеми правдами и неправдами сохранить хотя бы подобие воспроизводства: рейтинг "В" уже давно стал священной коровой местной политики. Поэтому большая часть детей была штрафными, так что Оскар не был исключением.

Что касается собственной внешности, то ответ на свой вопрос Оскар нашёл в мало кем читаемых книгах по истории системы. B7BDFJ заселялась ещё во времена ранних макгрегоровских движков, когда полёты между звёзд могли продолжаться даже не годы, а десятилетия. Путь до B7BDFJ с Земли занимал десять лет. Первая партия поселенцев обычно была единственной и последней. Поэтому, когда на борту звездолёта по непонятной причине вышли из строя две анабиозные камеры из трёх, а третья перестала работать уже на планете - как раз когда успели разморозить женщин и детей - разбираться в происшествии было некому, да и незачем. В конце-то концов, ничего непоправимого не произошло: неразмороженных просто отправили на орбиту дожидаться либо починки камеры, либо другого корабля.

Впрочем, некоторое количество мужчин всё-таки успели оживить. Дотошный Оскар даже просмотрел несколько десятков личных дел счастливцев: почему-то все они оказались красивыми юношами.

Так или иначе, осваивать планету пришлось женщинам и подросткам, опекаемых немногочисленным мужским начальством - из числа тех, кто бодрствовал в момент приближения к системе. Разумеется, людей не хватало, и начальство постановило, что первой и главной задачей - помимо обживания планеты - является усиленное размножение. Каждая женщина обязана была родить как минимум пятерых. Каждый мужчина имел право оплодотворить любую понравившуюся ему женщину. Попытка избежать радостей материнства каралась лишением прав - в том числе права на личную неприкосновенность и на оплату труда. Судя по всему, некоторые пользовались своими правами охотнее прочих. В их числе, видимо, был и тот губастый белобрысый урод, - скорее всего, из начальства средней руки - который оставил несмываемый жирный след в генофонде системы.

Оскар, глядя в зеркало, часто представил себе, как его отдалённый предок зажимает в узком коридоре очередную нераспробованную бабёнку, берёт её пухлыми пальцами за дрожащий подбородок и цедит: "вечером, не опаздывать, без косметики, и чтобы там всё было чисто". У бабёнки оставался час, чтобы всплакнуть, помыться, подбрить нужные места, и проглотить какое-нибудь возбуждающее снадобье, чтобы не было так противно... В число осчастливленных губастиком попала и прабабка Оскара. Судя по сохранившимся документам, она была законопослушной женщиной: она добросовестно произвела на свет пятерых детей, прежде чем её пристрелили при попытке бежать с планеты на случайном грузовом звездолёте-автомате. Непонятно, правда, на что она рассчитывала: даже если она сумела бы проникнуть на борт и улететь, номер её персонального биочипа довольно скоро стал бы известен всем компьютерам обитаемой Галактики. Скорее всего, она просто свихнулась.

Впрочем, этими изысканиями Оскар смог заняться только после четырнадцати, когда срок отцовского наказания закончился. На следующий же день после этого отец выдал Оскару пластиковый контейнер с его вещами, а мать немного посидела в сети и нашла адрес дешёвой гостиницы. Это было чем-то вроде благодарности за то, что в течении всех этих лет он не доставлял им особых хлопот.

К тому времени Оскар уже успел поучиться в школе, покрутиться возле космопорта, пережить короткую и безнадёжную любовь к девочке Юне, первый и последний раз в жизни подержать в руках деньги, спустить их в баре "Кассиопея", а также совершить неудачную попытку демонстративного суицида, потерять в пьяной драке несколько зубов, ну и окончательно осознать, что в этом мире ему ничего не светит.

Под этим самым "светит" Кралевский в разное время понимал разное. Сначала он, как и все, мечтал о работе, деньгах, женщинах, и прочих нехитрых радостях. Дальнейшая эволюция его эмоциональной сферы была, в общем-то, предопределена: сначала снижение планки претензий, потом попытки как-нибудь вырваться, потом смирение и тихое пьянство в качестве главного и единственного хобби. Была, правда, крохотная надежда на большее: каким-то чудом получить работу, обзавестись постоянной женщиной, завести семью, приобрести собственность - то есть приподняться сантиметра на два над средним уровнем, и всю оставшуюся жизнь трястись от страха всё это потерять. У Оскара были некоторые шансы на нечто подобное. Однако, к тому моменту это всё его уже не интересовало.

Сперва он просто читал книжки и шарил по межпространственной сети в поисках редких сведений. Его привлекали истории - правдивые и вымышленные о том, как разного рода ловкачи и смельчаки устраивали свою судьбу, обходя законы Галактики и с презрением плюя в пасть химере совести. Звёздные магнаты, удачливые спекулянты, правители в тоталитарных мирах - про них Оскар готов был читать, слушать и смотреть бесконечно.

Однако, постепенно он осознал, что его мало привлекают традиционные истории успеха, измеряемого в кредитах. Богатство представлялось ему привлекательным, но лишь как средство. Целью же были привилегии и возможность делать что угодно, удовлетворять свои желания за счёт других людей - то есть власть. Но власть денег была ограничена множеством условий, самым отвратительным и скучным из которых оставалась необходимость соблюдать законы и считаться с другими людьми. Оскар почувствовал, что даже та власть над бабами и детьми, которой обладал его губастый прародитель, кажется ему куда более привлекательной, чем обладание кучей кредитов. Тогда-то он впервые ощутил глубину пропасти, разделяющей его с прочими людьми.

Он не помнил точно, когда именно в его голове возникло то, что он впоследствии назвал планом. Иногда ему казалось, что какие-то смутные мысли на эту тему приходили к нему ещё в юности. С другой стороны, даже когда его комната уже была завалена книгами о властителях древности, а на стенах висели портреты Чингизхана, Медичи, Гитлера и Ангелова с FFAXIX, он всё ещё не осмеливался признаться даже самому себе, что это всерьёз. План прорастал в его голове незаметно, как трава сквозь пластибетон.

Когда же он нашёл в себе мужество признаться самому себе, чего же он на самом деле хочет, план был почти готов. Оставалось только додумать всё до конца и начать действовать.

*

- Я думал захватить какую-нибудь новую планету, - рассказывал Оскар, щупая руки очередного трупа. - Но, к сожалению, в наше время такой трюк не имеет шансов. Дейкстровские двигатели, знаете ли. Обязательно кто-нибудь припрётся проверить всё на местах. Потом мне пришла идея насчёт корабля. Я проработал около двадцати вариантов и остановился на этом... Так, этот мёртв. Ещё что-нибудь у нас есть?

Негр помотал головой.

- Могло и не получиться, - заметил Коффе приятельским тоном. С каждой следующей фразой у него это получалось всё лучше и лучше.

- Эй, как тебя там... - обратился Кралевский к негру. - Положи его в четырнадцатый отсек.

- А зачем? Может, выбросить в мусор? - робко спросил негр.

Кралевский промолчал.

- Мне неудобно таскать тяжести в наручниках - пожаловался Арон. Может быть, всё-таки ты их с меня снимешь?

- Не сейчас, - отмахнулся Кралевский. - Сперва закончим с этими... Да, могло и не получиться. Я долго пытался построить идеальный план. Схему, которая будет работать при любом раскладе. Последний год у меня ушёл на то, чтобы понять: идеальный планов не существует. Тебе или везёт, или не везёт. Нужно ввязаться в драку, а там посмотрим. Так говорил Наполеон. Я его понимаю.

Коффе попытался вспомнить, кто такой Наполеон, но не смог. Вместо этого он задал совсем неожиданный вопрос:

- Послушай... а ты женат? Ну там, семья, дети? Просто баба, которую ты любишь? Как с ними?

Оскар ухмыльнулся.

- Нет, конечно. Я вообще не тратил время на баб. Не то чтобы я их не хочу. Но я хочу их на своих, а не на их условиях. Женщин должно быть много, и они должны быть покорными. Полностью покорными. Обычно эти суки хотят, чтобы мы платили за секс унижениями. А потом они отказывают и в сексе. Не так ли?

Арон оторопело кивнул, прежде чем осознал, с чем же именно соглашается.

- Ну что ж, - протянул Оскар. - кажется, мы закончили. Давай ещё раз обойдём склады. Я не могу оставить в живых никого, кто хотя бы в принципе способен разобраться с системой замкнутого цикла. Ну и пилотов. Парочку мы, впрочем, оставим на всякий пожарный случай... Я уверен, что нас никто никогда не найдёт, но всё-таки. А потом у нас будет обед в капитанской каюте. Я так думаю, господа, вы не откажетесь перекусить? Надо бы, конечно, разморозить хорошего повара. Но пока обойдёмся тем, что не нужно долго готовить. Быстренько так, по-походному.

*

- Не могу поверить, - задумчиво протянул Коффе, - что за завтраком я думал о каких-то там султанских деньгах... Правда, этот завтрак был сорок лет назад, но для меня-то это всё равно что сегодня. Теперь я уж и не знаю, когда и где у меня будет ужин.

Он обвёл глазами капитанскую каюту. Она выглядела примерно так, как должна выглядеть капитанская каюта во время небольшого банкета для своих. Впечатление портил, пожалуй, только один предмет: прозрачный пластиковый пакет с головой капитана. Точнее, с тем, что от неё осталось. Арон всё время пытался отвести взгляд от пакета, и каждый раз у него это не получалось.

Кралевский, наконец, это заметил.

- Видишь ли, - он показал серебряной вилочкой на пакет, - я хочу иметь его череп. Повесить на стенку, или что-то в этом роде. Я ещё не придумал. Всё-таки это первый человек, которого я убил.

- Ну и как оно? - поинтересовался Арон.

- Убивать? Я ещё не разобрался, - задумчиво сказал Оскар. - Но, в целом, это интересное переживание.

Он не стал описывать тот экстаз, который он чувствовал, когда он жёг лицо капитана.

Негр пододвинул поближе к себе блюдо с белым сыром и взял кусочек.

- В дальнейшем мы, конечно, будем экономить запасы, - грустно сказал Оскар, провожая глазами блюдо. - Настоящей еды на борту не так много, как хотелось бы. Всем остальным, увы, придётся кушать дерьмо. Переработка которого - в моей компетенции. Что ж, это правильно и логично. Повелитель должен быть подателем жизни для своих подданных... Попробуй вот это, Арон. Шампанское. К сожалению, не земное, но почти настоящее, из винограда. Я тут нашёл два ящика. Видимо, запас на случай каких-нибудь внеплановых торжеств. Каждый новый год моего правления я намерен отмечать шампанским. Лет на двадцать его хватит.

Он протянул Арону бокал. Тот неловко протянул скованные руки, осторожно беря тонкий хрустальный стебелёк. Отпил. Ощутил живой бег пузырьков во рту. Сделал глоток и улыбнулся: вино было вкусным.

Потом его лицо посерело, пальцы разжались. Бокал упал на пол. Хрустальная ножка, ломаясь, тявкнула, как собачонка. Вино с тихим шипением разлилось по полу.

- Очень жаль, - склонил голову Кралевский, - но я опасался, что он не пойдёт в морозилку сам. Он жив, - Оскар повернулся к испуганному негру, просто вырубился. Кое-какие препараты из корабельной аптечки, только и всего. Мне нравится этот человек, в нём что-то такое есть... Помоги мне донести его до анабиозной камеры. Когда моя власть укрепится достаточно, я его, может быть, разморожу. И тебя, пожалуй, тоже, - негр испуганно зыркнул. - Да чего тебе-то бояться, идиот, - раздражённо сказал Оскар, - я мог пристрелить вас обоих там в рубке, но я не же стал? Я хочу сохранить вам жизнь - в удобном для себя виде. Вы пролежите на складе первое время. А лет через десять мы закончим с этим ужином. Ну, пошли.

Он рассеянно ткнул стволом пистолета по направлению к двери.

Негр внезапно метнулся прямо через стол - в воздухе мелькнуло перевёрнутое блюдо с сырами, глухо стукнулась о столешницу неоткрытая бутылка белого вина, - и вцепился в руку с пистолетом, другой рукой пытаясь достать горло Оскара. Тот зарычал от ярости и упал на пол, увлекая негра за собой. В падении тот на секунду выпустил руку Кралевского.

В ту же секунду тепловой луч прошил негру переносицу, сжёг мозг, и вышел через дыру на затылке. Резко запахло шашлыком и горелой костью.

- Ну просто никому нельзя доверять, - пробормотал Кралевский, пряча оружие. Потом задумался. Скептически посмотрел на неподвижное тело Арона. Почесал нос. Снова достал пистолет, направил его тому на лицо, и нажал на курок.

Над курчавыми волосами Коффе поднялся дымок.

- Ужин отменяется. Жаль. Мы почти успели подружиться. Никому нельзя доверять, - с грустью повторил Оскар. Потом взвалил тело Арона Коффе на плечи - благо, половинная гравитация это позволяла - и поплёлся к грузовому отсеку.

После того, как оба тела были перенесены в холодное, Оскар вернулся к столу - с пакетом в руках. Там лежала голова Коффе: первого убитого им невиновного человека. Человека, которого он прикончил просто из осторожности. Оскару показалось важным это обстоятельство.

Он в одиночестве допил шампанское и доел сыр. Немного посидел в капитанском кресле с закрытыми глазами, наслаждаясь сытостью и уютом. Рассеянно подумал о том, до чего же ему хорошо.

Потом он принялся читать ведомости с описаниями груза. Нужно было определиться с тем, кого размораживать в первую очередь. Следует начать с малого: система должна строиться постепенно, шаг за шагом.

Для начала ему нужен слуга. И, пожалуй, женщина.

IV

Ли Юн всю жизнь служил семье Макгрегоров, как служил его отец, дед и прадед.

Разумеется, он именно служил, а не работал: слово "работа" в доме Макгрегоров не произносилось с тех пор, как Дэвид Макгрегор Первый изобрёл сверхсветовой привод, открыв тем самым дорогу в Большой Космос.

С тех пор звёздная семья только богатела, пока не пришла беда: скромный профессор математики Симон Дейкстра создал теорию сингулярного гиперперехода. В результате время, необходимое для пересечения межзвёздных расстояний, сократилось с нескольких лет до нескольких недель, а макгрегоровский привод отошёл в область преданий.

Разумеется, огромное семейное состояние невозможно было растратить за один присест. Этим самоотверженно занимались три поколения Макгрегоров.

Ли Юн ещё застал хорошие времена. Он родился на Земле, в макгрегоровском фамильном особняке. Он помнил, как свежесрезанная роза в прозрачной высокой вазе на подоконнике тянет свой бутон к заоконному диску луны и поводит листьями на ночном сквозняке. Памятны были ему и конные прогулки по парку, купание в море, пятичасовой чай под сенью цветущих апельсиновых деревьев, и прочие радости богатых и праздных людей.

Увы, последняя хозяйка этого дома, Тереза Макгрегор, совершенно не умела считать деньги, - как, впрочем, и её родители. К тому времени, когда Ли Юн похоронил своего почтенного отца и приступил к исполнению своих фамильных обязанностей, дом уже был конфискован за долги - вместе с парком, полем для гольфа, розовыми кустами, винным погребом, старинным "роллс-ройсом", и прочими остатками былого величия.

Потеря состояния не была вопросом жизни и смерти: любой гражданин Земли, пусть и вконец разорившийся, мог жить вполне прилично, даже не утруждая себя работой. Но Тереза Макгрегор поставила себе целью жизни отыграть всё назад. К сожалению, она так и не научилась дружить с деньгами: все её коммерческие проекты неизменно проваливались. Тридцатилетие застало Терезу и Ли Юна в маленьком домике на планете категории B, сорокалетие - в дешёвой гостинице на астероиде с рейтингом C. В пятьдесят лет она, сопровождаемая верным Ли Юном, летела в зафрахтованном на последние деньги звездолёте в систему E98IIVP. К тому времени жалованье Ли Юна снизилось в тридцать раз, а его небольшие семейные накопления были целиком вложены в проекты Терезы. Ли Юн относился к этому как подобает, то есть продолжал верно служить своей леди, не задумываясь о последствиях.

Авантюра с E98IIVP закончилась как всегда, но быстрее. Терезу обокрали прямо в космопорту: она не приобрела настойчиво рекомендуемый властями системы государственный полис безопасности. Увы, ей никто не объяснил, что местные банды работают в одной связке с властями... Занять денег было негде: на Терезе Макгрегор и так висели огромные долги. Поэтому вечером того же дня Тереза Макгрегор навсегда завязала с бизнесом, повесившись в кабинке женского туалета космопорта - через несколько минут после того, как её биочип был дистанционно отключён за неуплату налога на въезд.

Она оставила после себя четыре кредита наличностью, груду неоплаченных счетов, и личное письмо Ли Юну, в котором она извинялась за причинённое беспокойство и просила не следовать её примеру.

Ли Юн был очень хорошим слугой, и воля хозяйки, даже мёртвой, оставалась для него волей хозяйки. В принципе, он мог воспользоваться неотъемлемым правом землянина - оплаченным обратным билетом до родной планеты - и прожить долгую и спокойную старость. Но Ли Юн не знал, зачем жить, если он никому не нужен. Поэтому он просто отправился в ближайшую заготовительную контору, где и продал себя в переселенцы. За хилого старика дали немного. Деньги были истрачены на оплату налогов, выкуп тела Терезы Макгрегор и похороны в земле - благо, свободной поверхности на E98IIVP хватало. Ли Юн отправился на заморозку, чтобы стать единицей груза номер 13004.

В сопроводительных документах он указал свою первую и единственную профессию - "слуга дома Макгрегоров".

Ложась в криогенную ванну и закрывая глаза, он ожидал открыть их на той планете, где ему предстояло вскорости умереть. Он был искренне поражён, проснувшись и увидев, что находится в типичной анабиозной камере большого корабля. Он не мог понять только одного: зачем его оживили.

Он всё ещё лежал в ванне, когда пришедший за ним человек сказал:

- Корабль погиб. Весь экипаж мёртв. Я выжил один. Теперь я твой хозяин, Ли.

*

В отличие от Ли Юна, Айша (она же единица груза 1085) никогда в жизни не видела космических кораблей - ни изнутри, ни снаружи. Она родилась в небогатой семье с третьей планеты султаната D2CFF. Её произвели на свет, чтобы, подрастив до нужного возраста, получить калым с её мужа - или хотя бы плату с её хозяина, если девочку придётся отдавать в рабыни или наложницы. Но получилось иначе: в один далеко не прекрасный день в их дом пришли султанские сборщики налогов. Они о чём-то долго разговаривали с папой, а потом Айшу отвели в ближайший работорговый пункт. Там её раздели, осмотрели, проверили наличие девственной плевы, поставили на левой ягодице штампик с надписью арабской вязью "девственница 12 лет, собственность султана", после чего заморозили до лучших времён.

В принципе, такой товар обычно не попадал в переселенческие бревновозы, а шёл в гаремы начальства. Однако, через пару лет в системе произошел военный переворот. Новым властям срочно понадобились деньги. Для того, чтобы расплатиться с кредиторами, финансировавшими переворот, заговорщикам пришлось заложить всё что можно, включая правительственные склады тел и их содержимое. Потом произошёл ещё один переворот, и всё сколько-нибудь ценное пришлось отдать неумолимым кредиторам.

Так что Айша никогда не видела космических кораблей. О космосе она тоже имела довольно смутные представления. Зато она, как и любой другой житель султаната, прекрасно понимала, что с ней в любой момент может произойти всё что угодно.

Поэтому она не слишком удивилась, очнувшись в странной маленькой комнатке без окон.

Рядом с ней сидел пожилой тощий человек с жёлтым морщинистым лицом, и держал её за руку. Таких, вспомнила Айша, на D2CFF называют китайцами. Правда, никто не знал, что значит это слово на самом деле. Кажется, что-то вроде наследственной профессии: китайцы обычно служили в богатых домах.

- Здравствуй, - сказал человек. - Не пугайся.

- Как вам будет угодно, - кротко и покорно, как её учили в семье, ответила Айша, прикидывая, является ли этот человек её новым господином, или это просто слуга. Пришла к выводу, что это слуга, но приближённый к господину: он держал её руку не как свою собственность, но достаточно властно. Возможно, подумала она, это евнух, и сейчас её поведут к господину. Надо будет ему понравиться. Она стала лихорадочно вспоминать всё, чему её учили мать и няня, когда китаец заговорил снова.

- Послушай, Айша. Твой султан продал тебя на переселенческий корабль.

Девочка невольно закусила губу. Она знала, что такое переселенцы. Значит, ей придётся провести всю жизнь в грязи, в холоде - или, наоборот, в пыли и на страшной жаре. Её нежная кожа потрескается от пламени чужого солнца, а руки станут грубыми и морщинистыми. Но теперь уже ничего не поделаешь. Надо покорно принимать то, что посылает судьба...

- Нас всех везли на другую планету, чтобы мы осваивали её, - тем временем продолжал китаец. - Но мы никогда не попадём туда. С нашим кораблём произошло несчастье. У него сломался двигатель. У него всё сломалось. Экипаж погиб, и мы остались тут навсегда. Помощь не придёт, потому что никто не знает, где находится корабль. Мы были заморожены, и оставались бы такими до конца Вселенной. Но на корабле остался в живых один человек. Он сумел наладить систему жизнеобеспечения. Благодаря его работе на корабле можно жить, есть еда и воздух. Он даст нам всем шанс прожить свою жизнь не на чужой планете, а здесь. Поэтому он здесь главный, и всё делается так, как он скажет. Он наш господин. Ты нужна ему, Айша.

Девочка облегчённо вздохнула: значит, противной чужой планеты всё-таки не будет.

- Скажи, велик ли гарем господина? - задала она главный вопрос.

Китаец не понял.

- Ну, сколько женщин ублажают его тело? - нетерпеливо спросила Айша.

- Никого, - ответил китаец. - Ты первая, кого он захотел видеть у себя в постели.

Айша легко вскочила на ноги. Если желтолицый слуга не лжёт, она имеет шансы стать первой женой хозяина этого большого корабля! Быть первой женой - это величайшее счастье для женщины. Первая жена обладает властью над другими жёнами, да и над своим господином и повелителем - если, конечно, она достаточно умна. Ну что ж: судьба ей благоприятствует, и теперь всё зависит только от неё. Надо понравится господину, надо быть в его объятиях сладкой, как мёд. Но сначала надо красиво лишиться девственности. Ничего, мать подробно объяснила ей, как это сделать, чтобы мужчина остался доволен... О, только бы господин не начал с другой женщины!

- Чего мы ждём? - она властно схватила китайца за запястье. - Скорее веди меня к своему господину!

V

Следующие три месяца Кралевский пополнял своё царство новыми подданными. Он делал это осторожно, тщательно выбирая кандидатуры и давая каждому время привыкнуть к своему новому положению. Ошибок почти не было. Правда, один из размороженных заартачился, требуя, чтобы его заморозили снова: он верил, что помощь рано или поздно придёт, и не хотел доживать жизнь на корабле. Пришлось вернуть его обратно на склад, что само по себе было очень печально: судя по документам, это был хороший повар.

Зато груз номер 29506, молодая симпатичная женщина откуда-то с E98IIVP, проявила себя с самой лучшей стороны: она делала настоящие кулинарные чудеса, и к тому же, как и большинство женщин её народа, была очень послушной в постели. Кралевский обнаружил, что ему по вкусу добрые и послушные женщины. По этой причине он временно дал отставку красавице-профессионалке с C7IQR: она никак не могла взять в толк, почему это она обязана с ним спать. Айша, исполняя традиционную роль владычицы гарема, настаивала на том, чтобы господин позволил ей пытать эту мерзавку собственноручно. Оскар, однако, решил, что распробует эту женщину позже, когда ему надоест сладкая патока между бёдер Айши, а потому просто усыпил её и заморозил снова.

Пока что Оскар старался выбирать людей физически и морально слабее себя - в основном женщин и стариков. К тому времени, когда дело дойдёт до молодых мужчин, на корабле уже должен был образоваться небольшой, но устойчивый социум с установившимся порядками.

*

Когда число подданных достигло полусотни, Оскар почувствовал, что пора устроить маленькую демонстрацию силы. Он заявил, что ему придётся остановить переработку сырья, потому что одна из подсистем нуждается в ремонте - после чего исчез среди своих труб на три дня. Это время он провёл в отдалённых складских помещениях, жуя невкусные галеты из НЗ, и добросовестно сбрасывая назад в систему готовые к употреблению продукты переработки.

Однако, когда он вернулся и торжественно включил подачу еды, проголодавшиеся подданные не испытали бурного восторга. Не было даже давки из-за лепёшек: все угрюмо получили свою еду и быстро разошлись. Потом заплаканная Айша пожаловалась ему, что в его отсутствие её оскорбили, и показала на одного из свежеразмороженных. Наконец, осторожный Ли Юн, улыбаясь и кланяясь, довёл до сведения господина, что слышал краем уха разные неподобающие разговоры. Уточнив детали, Оскар был вынужен признать, что серьёзного впечатления его акция не произвела - и даже пошла ему в минус. Сытые скучающие люди, которых не кормили три дня, не испытывали благодарности от возобновления кормёжки.

Надо было придумать какой-то другой способ заставить людей почаще думать о еде - и о том, кто им её даёт.

Через несколько дней Оскар сообщил всем неприятную новость: в системе переработки забарахлил один из мембранных фильтров тонкой очистки. Возможно, придётся обходиться без него, заменяя тонкую очистку грубой. Поэтому вкус еды может измениться: она станет более пресной.

Сначала все восприняли новость без особого интереса. Однако, Кралевский знал, что делает: путём нехитрых манипуляций с настойками приборов содержание питательных веществ в серых лепёшках снизилось втрое.

Через пару дней Оскар заметил, что синтетическое мясо, недоеденные куски которого обычно выбрасывали в корабельный мусоропровод, теперь исчезает полностью. Он дождался, пока у его людей появятся первые признаки лёгкого истощения, после чего объявил, что каждый десятый день будет использоваться старый фильтр, и в эти дни лепёшки будут вкусными. После чего увеличил содержание полезной органики в четыре раза, и раздал всем увеличенную порцию.

Оголодавшие подданные накинулись на еду и развеселились. Кроме того, Кралевский выгнал из сбродивших органических отходов пищевой спирт. Получившаяся бражка слегка отдавала аммиаком, но её всё же можно было пить.

Веселье было коротким, но бурным. Двоих подравшихся пришлось потом приводить в чувство при помощи медицинского робота. Один из буянов попытался ударить самого Кралевского.

Оскар решил, что пришла пора задуматься о личной охране, и снова взялся за ведомости.

*

Жизнь Вилли Ху (единица груза номер 12078) началась на паршивой планетке системы C312TG. Несмотря на свой статус C, она могла поспорить своей неприспособленностью для нормальной жизни с доброй половиной D и E-миров. По большому счёту, она состояла из пыли, песка, и унылых лишайниковых зарослей, благодаря которым в её истощённой атмосфере ещё сохранялись следы кислорода. Категорию C планете присвоили исключительно из-за её экспортного потенциала: её недра были под завязку набиты полезными ископаемыми. Больше того - кризис, подкосивший экономику Галактики, одновременно сделал сырьевые регионы более привлекательными для вложений. Так что торговать людьми властям планеты не было никакого резона напротив, правительство активно скупало переселенцев.

Ху, однако, сам себе всё испортил.

Родом из шахтёрской семьи (мать родила его в медицинском центре главного ствола Большой Восточной Шахты, в двух километрах ниже уровня поверхности), прихожанин Объединённой Церкви, хороший товарищ и весёлый парень, он отлично чувствовал направление рудных жил, но не очень-то разбирался в людях. Он попался на первой же попытке продать перекупщику самородок из редкоземельных металлов величиной с грецкий орех. Любой мужчина постарше, возьми Вилли его в долю, сразу узнал бы в перекупщике агента горной полиции - но парень пожадничал и решил сделать всё сам.

После короткого разбирательства с ним поступили по справедливости: навсегда лишили права работать под землёй. Решение суда фиксировалось в личном биочипе и пересмотрено быть уже не могло. На поверхности планеты работы не было. Через полмесяца, еле живой от голода и жары, Ху отправился в переселенческую заготконтору, продался, потратил полученные деньги на скромный ужин, после чего был заморожен в местном центре Бюро Занятости, и выброшен на орбитальный склад, дожидаться какого-нибудь мимолетящего корабля.

Через сорок семь лет после этого прискорбного случая бревновоз таки подвернулся, и забрал всё то, что накопилось на складе за эти годы.

Так Вилли угодил в царство Оскара Кралевского.

Новая жизнь после разморозки ему понравилась. На корабле, по сравнению с родной шахтой, было просторно, чисто и тихо. К тому же кормёжка у него не вызывала неудовольствия: на C312TG не было сельского хозяйства, так что продукты вторичной переработки считались нормальным шахтёрским рационом.

Когда же добрый господин предложил ему пост начальника личной охраны, он искренне обрадовался, и поклялся оправдать доверие.

В качестве символа его новой должности Оскар вручил Вилли Ху капитанский кортик: более серьёзное оружие Кралевский благоразумно оставил в собственном распоряжении.

Сначала Вилли опасался, что ему придётся делать что-то сложное или опасное. Но ничего подобного от него не потребовалось: он просто ходил за Господином с кортиком на поясе.

Единственное, чего он не понимал - так это то, что остальные размороженные отнеслись к его появлению как-то недружелюбно. Сначала это его просто удивляло, а потом стало раздражать - чем дальше, тем больше.

*

Где-то месяца через три жизнь на корабле вошла в колею. Скука и хроническое недоедание в сочетании с регулярно повторяющимися праздниками живота оказалось неплохим способом держать поданных в нужном состоянии взвинченном, но покорном. Некоторые просили дать им какую-нибудь работу, или пытались придумать её сами. Оскар неизменно запрещал им даже прикасаться к важным частям корабля.

Разумеется, скуку можно было бы легко развеять, допустив желающих к корабельной библиотеке: содержащихся в ней книг, фильмов и компьютерных сим-игр хватило бы каждому на всю жизнь. У Кралевского, однако, были на сей счёт иные планы.

Первая кража еды оказалась настолько глупой и бессмысленной, что Оскар оставил её без внимания. Второй случай, однако, был более серьёзным. У одного из недавно размороженных пропали праздничные лепёшки, которые тот решил сберечь, чтобы растянуть удовольствие. Это было глупо: кулинарные изделия из дерьма начинали гнить на третьи сутки после изготовления, но монотонная жизнь действовала на людей отупляюще.

Обобранный пошёл жаловаться Кралевскому, рассчитывая, что тот сделает ещё немного вкусных лепёшек специально для него. Оскар вместо этого созвал общее собрание, объявил о краже, после чего Вилли устроил обыск. Лепёшки нашлись довольно быстро: их спрятали возле анабиозных камер. Преступник так и не обнаружился - зато обстановка на борту накалилась.

Виновника третьей кражи поймали сами размороженные - он был изловлен на месте преступления. Обозлённые люди чуть было не устроили самосуд, и только вмешательство Вилли разрядило обстановку. Оскар объявил, что он уже принял решение о наказании вора - он будет публично выпорот. Через полчаса Ху с удовольствием попробовал на тощих ягодицах несостоявшегося переселенца новенькую плётку, сплетённую им из электропроводов.

По окончанию экзекуции Кралевский дал избитому вору глюкозы. Сделать её было просто - но Оскар предусмотрительно исключил из рациона своих подопечных сладкое.

Через два дня тот же человек снова попытался украсть еду, и на этот раз был избит гораздо основательнее - так, что его пришлось унести в медицинский отсек.

На следующий Оскар объявил, что для совершения публичных наказаний будет использоваться бывшая столовая, суд будет происходить в капитанской каюте, любые попытки самосуда будут пресекаться. Вилли Ху стоял у него за спиной, выразительно похлопывая себе по ладони куском кабеля.

*

Первые признаки начавшейся социальной эволюции Кралевский заметил, когда один из свежеразмороженных пожаловался ему, что новые товарищи обращаются с ним грубо, и даже заставляют себе прислуживать. Оскар от разбирательства отказался, заявив, что через некоторое время всё устроится само собой. После чего поручил Вилли найти ещё парочку крепких парней: он решил увеличить свою охрану.

Ху с удовольствием взял на своё попечение нескольких ребят, с которыми хоть сколько-нибудь сошёлся нравом. У охранников появилось своё помещение: Кралевский отвёл под него бывший спортивный зал для экипажа, а под комнату отдыха - раздевалку. Теперь охранники ели и спали вместе. Оскар включил внутреннюю корабельную связь между раздевалкой и капитанской каютой, которую занимал сам: теперь он мог вызвать свою команду в любое время.

За службу он платил едой, спиртом и глюкозой - это лакомство доставалось только людям Вилли. Кроме того, он разморозил двух женщин из основного груза, и предоставил их в полное распоряжение Ху и его ребят. Те довольно быстро обломали бабёнок, превратив их в нечто среднее между прислугой и бесплатными проститутками.

Кралевский наблюдал за всем этим с интересом: развитие событий шло в нужную сторону.

Теперь, чувствовал он, пора устроить небольшую встряску. Для этого нужно было немногое - всего лишь выбрать подходящую жертву.

*

Авессалом Экбатано, бывший гражданин E98IIVP, а впоследствии единица груза номер 19063, был типичным, классическим неудачником.

Если не считать самого факта появления на второй планете E98IIVP, что само по себе можно считать большим несчастьем, первый раз ему не повезло в раннем детстве. Он родился относительно здоровым ребёнком (две внутриутробные инфекции по меркам этого мира считались нормальным явлением), но в пять лет умудрился подхватить одну труднораспознаваемую хворь, именуемую в простречии корёжицей. К сожалению, заметили это только тогда, когда у ребёнка начали деформироваться мягкие ткани лица. Лошадиные дозы антивирусных препаратов помогли, но с вылезшими бровями, отвисшей нижней губой, размягчёнными костями черепа и прочими анатомическими особенностями покорёженного ничего сделать было уже нельзя. Косметическая медицина на E98IIVP была развита очень неплохо - однако, с восстановительными процедурами следовало подождать вплоть до полного прекращения роста. До того юный Авессалом был обречён на уродство.

Впрочем, он воспринял случившееся стоически: в конце концов, он прекрасно понимал, куда девались многие его друзья по детской песочнице. Вторая планета E98IIVP была местечком, для веселья мало оборудованным. Основным богатством планеты были редчайшие микробы и вирусы, генетический материал которых и составлял основной предмет экспорта системы. Большая часть этого богатства была опасной - а чаще смертельно опасной - для человека.

Второй раз Экбатано прокололся в пятнадцать лет, когда изнасиловал пацана из соседнего поселения. В принципе, ничего особенно криминального в этом не было: согласно законам системы, сексуальное использование чужого тела не считалось преступлением, если не влекло за собой ущерб для здоровья или рабочих обязанностей использованного. На подростковые же разборки обычно вообще не обращали внимания - разве что жертва получала тяжёлые телесные повреждения. Однако, вредный пацан, недолюбливавший уродца, сделал ему подляну: быстро сдал анализы, которые засвидетельствовали тот факт, что насильник не воспользовался кондомом, тем самым подвергая жертву риску заражения каким-нибудь вирусом. Это считалось серьёзным правонарушением. На родителей Авессалома наложили штраф. Поскольку же именно в этот момент семейство Экбатано испытывало временные финансовые затруднения, сотрудники правоохранительных органов забрали с собой маму Авессалома. Её отправили на принудительные работы в биологическую лабораторию, где она вскорости и померла от какого-то очередного штамма красной вертячки.

Куда хуже было то, что в уплату штрафа у подростка отобрали его медицинский полис.

На выкуп этого бесценного - в условиях E98IIVP - документа у Экбатано не было средств, равно как и шансов заработать их честным трудом. Поэтому он решился поработать курьером-контрабандистом, перевозя редкие вирусы из нелегальных лабораторий. Перевозить их можно было только в собственном теле: все остальные способы перевозки легко отслеживались полицией. После каждого рейда он долго лечился, но накопления росли, и даже появилось что-то вроде надежды на будущее.

Однако, и тут случился облом: Авессалом случайно заразил какой-то дрянью полицейского, выпив с ним пива из одной кружки. На суде он пытался отмазаться тем, что его клиенты забыли его предупредить насчёт контактности вируса к слизистым оболочкам.

Обвинение настаивало на принудительной отправке преступника в старательскую артель, занимающуюся поисками в пустыне новых вирусных штаммов. Без биологического скафандра Экбатано протянул бы на этой работе где-то дня три-четыре. Но его всё-таки не скормили вирусам: над планетой как раз пролетал корабль скупщиков тел. Поэтому его заморозили и зашвырнули вверх, на орбиту, где в ожидании покупателей плавали связки брёвен, копившиеся чуть ли не полвека.

К сожалению, Авессалому не повезло и на этот раз: он попался на глаза Кралевскому, обходившему склады.

Размороженный, Экбатано не слишком удивился и не слишком огорчился. Его вполне устраивало то, что на корабле не нужно думать о хлебе насущном. Однако, общаться с уродцем никто не хотел: уж больно мерзко выглядела его рожа. Потом кто-то из ребят Ху (предварительно проинструктированный Оскаром), прицепившись к какому-то пустяку, хорошенько Авессалома отметелил. Потом прошёл слух, что уродец болен чем-то заразным. Оскар к этому не имел никакого отношения - но всё это вполне отвечало его планам.

Однако, самого Экбатано больше всего доставало не это. Его донимала похоть. Зуд в крови был невыносимым. Рукоблудие, которым он постоянно занимался, не помогало. Ему хотелось трахаться.

Авессалом не был рефлектирующей натурой. Он не размышлял о том, по какой причине ему так ведёт. И, разумеется, он не подозревал, что Оскар добавляет в его лепёшки Оскар кое-какие стимуляторы из корабельной аптечки.

Тем не менее, остатки природной хитрости всё-таки оставались при нём. Он продержался неделю, прежде чем осмелился пристать к одному недавно размороженному мальчику, выглядящему достаточно безобидно. Тот пожаловался Оскару, но Кралевский оставил дело без рассмотрения, зато удвоил дозу стимуляторов.

Первая попытка изнасилования Авессалому не удалась: мальчик вырвался и убежал. Но Экбатано подкараулил его возле туалета и напал. Мальчик попытался сопротивляться, и распалившийся Экбатано свернул ему шею.

Тут-то его и повязала команда Вилли.

*

Оскар разморозил уродливого подонка именно за этим. Авессалом Экбатано со своей перекорёженной мордой выглядел достаточно противно, чтобы не возбуждать ничьих симпатий. К тому же народ сходил с ума от скуки. Поэтому решение Кралевского о смертной казни для насильника и убийцы было воспринято с восторгом.

Экзекуция продолжалась почти весь день: Оскар разрешил каждому человеку нанести удар плетью по телу преступника. Когда все удовлетворились, Ху лично засёк Авессалома Экбатано до смерти. Особенно эффектными получились удары по мошонке: Вилли всего тремя ударами стальной плети превратил гениталии преступника в бесформенный кусок кровавого мяса. Дождавшиеся конца казни смотрели на это как зачарованные.

- Между прочим, - сказал невзначай Вилли, переворачивая на живот истекающее кровью тело, - это очень приличный хавчик. Не хуже говядины.

Через полтора часа выяснилось, что он всё же ошибался: мясо гражданина системы E98IIVP, даже отбитое топориком и хорошо прожаренное (благо, в бывшей столовой сохранился весь набор традиционных кухонных принадлежностей, в том числе и огромная электрическая плита) было жёстким и имело неприятный привкус. Тем не менее, это было настоящее горячее жаркое, а кстати выданный спирт сделал его более чем приемлемым.

Часть туши убийцы была выделена друзьям жертвы - в качестве моральной компенсации. Один из них отказался есть человечину, зато другой, наблюдая, как лихо Ху и его коллеги уплетают жаркое, подсел к столу и получил свою порцию.

Единственная часть тела убийцы, которая не пошла в дело, была его голова. Её Оскар приказал отделить от тела и доставить ему лично. Ему захотелось пополнить свою коллекцию ещё одним черепом. Первого человека, которого убили по его приказу.

Наблюдавя за происходящим, Кралевский решил, что месяца через два можно будет приступать к сладкому. К законной, справедливой, давно взлелеянной мести.

*

Бывший начальник службы безопасности корабля Яйно Йорве пришёл в себя после очередного болевого шока. Как обычно, первое, что он почувствовал, была боль в заднем проходе: его распирала металлическая трубка, через которую его кормили жидкой питательной смесью.

Как любезно объяснил ему Господин, эта смесь получалась на одной из стадий вторичной переработки фекалий, и легко усваивалась организмом, но была малоприятна на вкус. Хотя Йорве с удовольствием ел бы её ртом: всё лучше, чем то, чем заставлял его есть Господин. В самом лучшем ему приходилось кушать собственное дерьмо. Перед кормлением Господин любил опрыскивать рот Йорве кислотой.

Узник прислушался, не идёт ли кто. Глаз у него не было: зрения, как и некоторых других полезных функций, он лишился где-то с месяц назад, когда Господин часто бывал не в духе. Тогда Йорве практически не покидал медицинского отсека. Некоторые пытки, придуманные для него Господином, были настолько изощрёнными, что требовали почти непрерывной работы медицинского робота.

Рядом тихо заскулил Жиро. Йорве знал, что Господин почему-то бережёт этого юношу - он даже не выдернул ему сухожилия. И до сих пор не кастрировал: по приказу Господина Йорве регулярно приходилось делать Жиро минет. Видимо, всё самое главное для Жиро Господин приберёг на потом. Когда Йорве умрёт. А это когда-нибудь случится. Несмотря на постоянное восстановительное лечение и противошоковые стимуляторы, вкачиваемые в кровь, он чувствовал, что его тело истерзано почти до предела. Это наполняло его тайной радостью: больше всего на свете он боялся, что Господин найдёт какой-нибудь способ мучить его вечно.

На этот раз вместо Господина пришёл Ху с двумя ребятами. Значит, пытка будет публичной, понял Йорве, и чуть было не отрубился снова: публичные пытки были особенно жестокими.

Вилли молча выдернул из его задницы трубку. Так же молча подтёр кал и кровь вокруг развороченного заднего прохода.

- Ну, мужик, - наконец, сказал он, - сегодня для тебя приготовили что-то особенное. Тебе сказать или как?

Йорве промолчал. Он прекрасно знал, что ему всё скажут независимо от того, хочет он того или нет.

- Господин сегодня решил заняться твоими ножками. Они у тебя такие аппетитные. Мы их сначала отобьём для мягкости, а потом подрумяним. Ты не против?

Яйно непроизвольно застонал. Кожу с ног ему сняли уже давно, и тогда он чуть не сошёл с ума. Дробление костей и пытки огнём были ещё страшнее. Он это хорошо знал, поскольку именно таким способом его избавили от рук. Но сразу обе ноги... Может быть, на этот раз он не выдержит?

Увы. Медицинский отсек рядом, а Господин очень внимателен к состоянию своих жертв. Когда он разморозил Яйно, он пообещал ему долгую, полную острых ощущений жизнь. Судя по тому, что началось после этого, он намеревался своё обещание сдержать.

- Ну ты не бойся, мы тебе оставим кусочек на закуску, - закончил Ху. А пока мы тебя немножко пощекочем... Ну а это лично от меня.

Он прижал к заднему проходу бывшего начальника службы безопасности электрическую дубинку, некогда принадлежавшую самому господину начальнику. Сам Яйно редко пользовался этой штукой, предпочитая истязать свои жертвы собственноручно. Теперь его иногда посещала мысль (в те редкие моменты, когда он был способен о чём-то думать), что он недооценивал возможностей этого простого и полезного приспособления.

- Подожди, не торопись, - это был голос Оскара. - Я передумал. Сегодня займёмся вторым. У меня есть несколько интересных идей насчёт его попки.

Яйно испытал нечто вроде облегчения: не сегодня. А завтра... завтра будет завтра. Он уже давно разучился думать о том, что будет завтра.

Когда истязатели ушли, Йорве впал в короткое беспамятство, но вскоре снова пришёл в себя. Боль лениво жевала его тело - обычная, фоновая боль.

Сначала он попытался - в который уж раз - перестать дышать. Как обычно, не получилось: после недолгой борьбы задыхающееся тело отключало разум и снова наполняло лёгкие воздухом. Но на этот раз он продвинулся дольше, чем обычно. Во всяком случае, он успел потерять сознание и скатиться с койки.

Когда у него ещё были глаза, Яйно успел изучить помещение, в котором его держал Оскар. Это была маленькая комнатка, в которой когда-то стояли шкафы с оружием. Поэтому она запиралась извне на кодовый замок. Впрочем, даже если он сумел бы каким-то образом выбраться отсюда, ничего не изменилось бы: бежать было всё равно некуда.

Он, извиваясь, пополз по полу, помогая себе обрубками рук. Культя правой немедленно послала в мозг разряд сухой, обжигающей боли. Йорве тихонько вскрикнул: на большее у него не хватило сил.

- Я соскучился по тебе, - раздался над ним голос Господина.

Бывший начальник службы безопасности в страхе скорчился: таких неожиданных визитов он боялся больше всего.

- Я поймал себя на мысли, - почти нежно проговорил Оскар, - что забыл некоторые детали того дня, когда мы познакомились. Помнишь тот кусок дерьма? Помнишь, как ты сказал - "это я насрал"? Повтори, будь любезен.

Тяжёлый ботинок опустился на правую культю и прижал её к полу. Йорве закричал, на этот раз громко.

- Нет, мой хороший, не так, - ботинок давил и плющил обожжённый обрубок, - я хочу слышать те самые слова. Те самые слова. Ну-ка, давай-ка. Без посторонних шумов. Повтори, мой сладкий, что ты тогда мне сказал про боевое крещение?

- Я сказал тогда... что я... насрал... - выдавил из себя Яйно.

- Ах ты сучонок, - оскалился Господин, - тебе ведь было приятно унижать меня? Ах, тебе было приятно, приятно... - нога всё вдавливала и вдавливала культю в пол, Йорве корчился и кричал, - тебе было приятно, тебе было приятно... Ты мне ещё сказал - "ну как, понравилось?" Повтори это сейчас. Повтори. Я хочу это слышать. Слышать, мой сладенький, слышать, тут в раздавленной культе лопнул какой-то сосуд, брызнула фонтанчиком кровь, и Оскар отнял ногу.

- Ладно, не буду тебя сегодня обижать, милый мой дружок. На самом деле у меня для тебя хорошая новость. В самом деле хорошая. Видишь ли, мне надоело воспитывать тебя. Я уже не так тебя ненавижу, как раньше. Пресыщение, увы. Поэтому я намерен тебя заморозить. На годик-другой. Или на сколько понадобится, чтобы обострить свои чувства. Замечательная вещь анабиоз. Года бегут так незаметно... Я намерен растянуть наши с тобой отношения на возможно более долгий срок.

Йорве тоненько заскулил от ужаса.

VI

День начался как обычно: Оскар проснулся на своей койке в капитанской каюте. Тонкая простыня приятно холодила тело. Под подушкой, как обычно, дремал тепловой пистолет.

Одно время Кралевский взял привычку брать к себе женщину из гарема, но потом решил, что тем самым роняет достоинство правителя. К тому же в женских объятиях он слишком расслаблялся. Однажды утром он, полусонный, поймал тяжёлый презрительный взгляд роскошной мулатки с C7IQR, которой он был тогда нешуточно увлечён. В тот же день он отправил её в обратно в морозильник, но урок запомнил. Потом он поговорил с Ли Юном, и китаец осторожно, намёками, - сказал ему, что спящий человек выглядит смешным и жалким. С тех пор Оскар после любых гаремных утех обязательно уходил спать к себе.

Он с удовлетворением отметил, что, несмотря на вчерашнее, у него наличествует хорошая утренняя эрекция. Постоянное общение с медицинским роботом и регулярные терапевтические процедуры очень помогали быть в форме.

В ванной комнате - в отличие от кабин экипажа, снабжённых простейшей сантехникой, и палуб, на которых жили простые подданные, Оскар пользовался великолепно оснащённой капитанской ванной - он умылся, почистил зубы, показал зеркалу язык. С сомнением заглянул в огромную ванну, напоминающую размерами небольшой бассейн. Одно время он любил часами лежать в тёплой воде, время от времени прикладываясь к охлаждённой ёмкости с крепкой. Теперь он позволял себе это нечасто - с тех самых пор, как на нижней палубе случилась большая драка, и Ли Юн в отчаянии стучался в дверь его каюты, а он, голый и распаренный, всё никак не мог прийти в себя и открыть.

Проблемы с выпивкой у него начались на третьем году правления. К тому моменту он научился гнать из отходов вполне приличное пойло. Сначала он выдавал канистры с прозрачной жидкостью своим приближённым, но потом увлёкся этим делом сам. Медицинский робот эффективно снимал похмелье, но зависимость от алкоголя крепла. Инцидент с ванной его встревожил, но недостаточно. Даже всё уменьшающийся интерес к гарему его не волновал: алкоголь оказался более покладистым, чем капризные женщины. Но однажды вечером он решил немножечко выпить перед сном, а пришёл в себя на нижней палубе, в каком-то вонючем углу. От одной мысли, что его подданные могли его увидеть - пьяного, слабого, беззащитного, - его так затрясло, что похмелье куда-то пропало. Кралевский потратил два часа, чтобы по возможности незаметно добраться к себе в каюту. Там его уже поджидал Ли Юн с какими-то иголочками. Улыбаясь и кланяясь, он объяснил, что господину пора бы избавиться от пагубной привычки. Оскар, пришибленный и напуганный, согласился на всё. Следующие две недели Ли Юн каждое утро начинал с сеанса лечения. Он втыкал свои иголочки в нос, губы и уши Кралевского. Непонятно, как это работало - но от сосущего под ложечкой желания принять на грудь он и в самом деле отделался...

Теперь ему предстояла работа: проверка систем очистки и торжественная раздача еды на сегодня.

Системы очистки были настроены лично Кралевским с таким расчётом, чтобы никто, кроме него, не смог в них разобраться даже при большом желании. Для этой цели он постепенно и планомерно снимал с труб указатели, менял направление стрелок на кранах и вентилях, врезал в стояки ненужные краны и путал проводку. В получившейся системе не разобрался бы даже хороший профессионал. Оскар не без оснований опасался, что когда-нибудь он разморозит человека, который будет что-нибудь смыслить в очистных системах - и заранее принимал меры.

На этот раз, однако, он ограничился обходом и общей профилактикой. Пришлось, правда, заменить забившийся очистной фильтр на подсистеме переработки сахаров. К сожалению, липкая вонючая жидкость слегка испачкала его рукав, и пришлось отмываться. Кралевский в который раз подумал, насколько тяжёлым и неблагодарным трудом оплачивается его власть. Что ж, тем больше прав он имеет на неё.

Раздача еды всегда была любимой забавой Кралевского. Раньше, когда поданных было немного, он лично наделял едой каждого. Теперь был введён институт раздатчиков пищи, контролируемая непосредственно его личная гвардия. Были также учётчики, за которыми присматривала служба безопасности, отделённая Кралевским в отдельную структуру. Их отчёты он выслушивал регулярно после обеда.

Сама по себе процедура была не столь уж эффектной. Оскар снимал с конвейера поднос с серыми лепёшками и передавал его очередному раздатчику. Тот, склонив голову, благодарил господина за пищу, и торопился уйти. Но Кралевского волновал этот момент соприкосновения - когда тяжёлый поднос переходил из рук в руки. В этом было что-то такое, что Оскар про себя называл "священным". Он всегда заглядывал в глаза раздатчикам, чтобы понять, чувствуют ли они какой-то трепет сопричастности к таинству. Чтобы подстегнуть их духовное развитие, он ввёл правило, согласно которому всякий раздатчик, уронивший с подноса хотя бы кусочек еды, убивается на месте. В дальнейшем - лет через пять-шесть - Оскар намеревался начать вводить культ самого себя в качестве Подателя Жизни, в котором ритуал раздачи еды должен был занять место причастия.

На этот раз всё прошло удачно: никто не споткнулся, ничего не полетело на пол, все вели себя кротко и почтительно - именно так, как Кралевскому и хотелось.

Теперь можно было и поесть самому.

*

Кралевский аккуратно разделывал ножом почечную часть Айши, тушёную с овощами. Овощи были почитай что последние: корабельные холодильники медленно, но неуклонно опустошались. Тем не менее, ему хотелось как-то воздать должное своей первой женщине, и поэтому он пожертвовал для готовки часть драгоценных запасов.

В последнее время Айша вела себя крайне дерзко, но окончательно избавиться от неё он решился только после того, как её поймали около анабиозной камеры: она пыталась нарушить режим разморозки тела, тем самым покушаясь на жизнь женщины с C7IQR. В последнее время Оскару нравились высокие блондинки с крупными формами, и маленькую черноволосую Айшу это бесило. Какое-то время Кралевский терпел её выходки, но попытка порчи его имущества переполнила чашу справедливого гнева.

Всё же он не стал отдавать девушку охране и не мучил её перед казнью. Собственно, она даже не поняла, что её казнили: Оскар просто отправил её в заморозку. Она заснула в уверенности, что господин просто устал от её капризов и вскорости, соскучившись, вернёт её к жизни. Во всяком случае, Оскар сказал ей именно это.

Он редко снисходил до такой деликатности, но в данном случае ему не хватило духу просто пустить Айшу под нож. В конце концов, она была у него первой, а это что-нибудь да значило.

По той же причине он решил сохранить в своей коллекции её маленький изящный череп.

Тихо ступая в своих длинных коричневых туфлях с пряжками, вошёл Ли Юн. Кралевский непроизвольно напрягся. Пожалуй, единственное, что его раздражало в старом китайце, так это его манера тихо красться, почти не производя шума. Еле слышный звук шагов действовал на нервы.

- Я не потревожил вас, уважаемый господин? - китаец тихо зашелестел языком, как осенний клён. - Не прийти ли мне позже?

- Садись и ешь, - Оскар отделил острым ножом хорошо прожаренный шмат мяса и бросил его на заранее приготовленную тарелку. - Ешь.

- Если так будет угодно господину... - китаец ловким движением схватил маленький столовый ножик. Откуда-то из рукава появились костяные палочки единственная дань традиции, которую Ли Юн позволял себе за столом с Оскаром.

- Доложи, - распорядился Оскар, когда старик кончил есть.

- Гарем очень напуган, - китаец показал палочками на остатки мяса Айши. - Никто не знает, чего ждать. Айша поддерживала порядок. К ней привыкли. Теперь порядка нет. Все боятся. Нужна новая первая жена, которая установит порядок.

- Может быть, Раху? - предложил Кралевский, ковыряясь в зубах. Эта красивая мулатка с какой-то отдалённой системы его больше не возбуждала зато она прекрасно умела ладить с остальными женщинами.

Но китаец покачал головой.

- Нет, не Раху. Её любят, но не боятся. Нужно, чтобы её боялись.

- Тогда Малкина. Я её недавно разморозил. Она кобылка с характером.

- Нет. Её будут бояться, но не любить. Нужно, чтобы её любили.

- Хорошо. Найди мне новую хозяйку гарема. Но - быстро.

- Да, господин.

- Иди.

Китаец зашелестел туфлями, удаляясь - спиной вперёд, тело полусогнуто в почтительном поклоне.

Хозяин корабля в который уже раз мысленно поздравил себя с удачей: первый из размороженных им людей, Ли Юн, оказался чуть ли не самым полезным его приобретением. Старик умел и любил служить, окружая господина заботой, но соблюдая при том должную дистанцию. Это умение быть под рукой, но не стоять рядом зеркально соответствовало одному из важнейших искусств правителя: быть близким к своим подданным, будучи одновременно недосягаемо далёким.

Постигая эту сложную науку, Кралевский волей-неволей осознал, какую огромную пользу получают дети из богатых домов, пребывая в окружении вышколенных слуг. Их общество воспитывает в них ту мягкую властность, которой так отчаянно не хватало ему самому.

Вообще, власть преподнесла Оскару немало сюрпризов и открытий, и не все они были приятными. Он всё больше осознавал, до какой степени был наивен. Но он старательно учился - благо, обстановка тому благоприятствовала. Созданное им общество худо-бедно, но всё же зависело от него, и осознавало эту зависимость.

Сам же Оскар, не жалея сил, времени и чужих жизней, постигал главную науку правителя - науку карать и миловать.

В каком-то смысле Кралевскому повезло. Поскольку ему почти не приходилось заниматься разными побочными занятиями, не имеющими отношения к власти как таковой - например, управлением, или какими-нибудь административными делами, только отвлекающими от главного - он довольно скоро убедился, что в основе власти лежит именно милость и кара. Милость и кара не как орудия правосудия или дисциплины, а как самоцель, как самая суть власти. Они теперь представлялись ему двумя концами шеста, который он держал в руках, подобно канатоходцу, удерживающемуся на тонкой проволоке.

Другим уроком для него стала необходимость в постоянной подозрительности. Раньше Оскар думал, что никому не доверяет. За эти годы он научился и в самом деле никому не доверять, и понял, как это трудно и противоестественно для обычного человека - никогда и ни в чём не доверять другим людям.

Первым его предал ни кто иной, как Вилли Ху. Он честно прослужил три года, но потом стал слишком самоуверен. Последней каплей оказалась сущая мелочь: Вилли не понравилось, что Оскар приказал ему запытать насмерть своего друга, посягнувшего на женщину из оскаровского гарема. Хорошо, что сразу напасть на Кралевского он не решился - у того был тепловой пистолет, с которым он не расставался никогда. Вместо этого он стал строить разные планы, и в конце концов придумал убить своего господина, вызвав его в спортзал, якобы по срочному делу. Для верности он переговорил с парочкой ближайших друзей. Один из них немедленно донёс Оскару.

Впрочем, Оскар уже был в курсе ситуации: месяца за три до происшествия Кралевский, изучив всю имеющуюся на борту документацию к бортовым компьютерам, сумел активизировать и настроить корабельную систему слежения. Слежка оказалась необыкновенно увлекательным занятием. Первое время Оскар тратил на прослушивание чужих разговоров чуть ли не весь день. Через какое-то время он понял, что следует сосредоточиться на своём ближайшем окружении - и, как выяснилось, не ошибся.

Вилли повязали его же люди. Под пытками он признался, что собирался прикончить Оскара и захватить власть на корабле. Что он будет делать после этого, Ху как-то не особенно задумывался. Более умный человек сообразил бы заранее, что после остановки вторичной переработки начнутся голодные бунты, причём в анабиозные камеры никто добровольно не пойдёт - все уже хорошо усвоили, что человечина является едой, и понимали, что в случае чего замороженные будут пущены на мясо... Увы, Вилли об этом просто не подумал. Оскар сделал из этого закономерный вывод, что глупость опасна не только для самого глупца, но и для окружающих его людей.

Кралевский лично запытал Вилли до смерти. Его череп пополнил коллекцию: это был первый предатель, которого Оскар разоблачил и убил.

После расправы над изменником - а также избавившись от его ближайших друзей по спортзалу - Кралевский задумался о реорганизации своей системы безопасности.

*

Альфонс Мухин и Карл Тусе были уроженцами второй планеты системы E98IIVP. В отличие от третьей планеты той же системы, знаменитой своей пакостной микрофлорой, вторая была абсолютно стерильна: жизнь на ней так и не появилась. При этом, благодаря странному капризу природы, её атмосфера состояла из чистого кислорода (имеющего, правда, небиологическое происхождение), а три четверти поверхности покрывал пресноводный океан. Однако, в прозрачном воздухе планеты не было ни моля углекислоты, а в почвах отсутствовали азотистые соединения. Любое земное растение в этих условиях погибало примерно за неделю.

Это, впрочем, было бы не так уж и фатально: в конце концов, в Галактике было полно миров, жители которых по тем или иным причинам не имели возможности обзавестись пшеничными полями или яблоневыми садами. Хуже было то, что недра планеты оказались совершенно пусты: добывать там было решительно нечего. Дурацкий каприз природы обделил вторую E98IIVP решительно всем, даже красивыми видами: единственный континент представлял собой плоскую равнину, по которой ветер гонял пыль.

В период экономического подъёма планета жила за счёт переработки биологического сырья с соседнего мира, неустанно порождавшего всё новые и новые виды микробов и прочей дряни с восхитительно интересными ДНК, а заодно и сторонних производителей биогенов. С этого кормилось два с половиной миллиона человек, составлявших население планетки.

Кризис парализовал две трети мощностей. Оставшиеся на плаву заводы и промышленные лаборатории стали крайне сговорчивыми на предмет заказов. Довольно скоро планета стала лидировать в неофициальном реестре крупнейших производителей разных сомнительных веществ и существ. Вокруг чего, разумеется, развёлся обычный в таких случаях криминальный гадюшник. Власти планеты, сами по уши замазанные в криминальном биологическом бизнесе, предпочли не бороться с набирающей силой преступностью, а договориться с ней полюбовно.

Альфонс Мухин был лидером небольшой молодёжной банды, промышлявшей охотой на лиц, не имеющих государственных полисов безопасности. К сожалению, Мухин был плохим стратегом - банда хирела, поскольку за систематическую неуплату налогов лишилась лицензии на серьёзные преступления, вроде вооружённых налётов. Приходилось пробавляться мелкими кражами у инопланетников, прилетающих на E98IIVP в надежде обделать разные делишки.

Карл Тусе, напротив, принадлежал к банде могущественной и уважаемой: он был полицейским. Занимался он сбором дани с банд, промышляющих в районе единственного на планете космопорта. Мухинская группировка была как раз в его ведении.

Личные отношения с Мухиным у Тусе начались с того момента, когда кто-то из мухинских обокрал зазевавшегося полицейского из команды Тусе. Это было бы ещё полбеды, но мерзавец ещё и много трепал языком, и над Карлом стали смеяться. Тусе потребовал от Мухина выдачи вора. Мухин ответил отказом: к сожалению, он и в самом деле был плохим стратегом.

Тусе решил отомстить. Вскорости подвернулся и случай: ребята Мухина обчистили какую-то инопланетную дуру, некую Терезу Макгрегор, попытавшуюся въехать на планету без государственного полиса безопасности. Само по себе это было совершенно нормально, но дура повесилась в сортире космопорта, что дало хитрому Карлу повод замутить воду. На банду Мухина пало подозрение в убийстве. Лицензии на убийства у мухинцев не было.

Альфонс, прознав о том, что ему шьют мокрое, пришёл в ярость и сделал ответный ход: написал донос на Тусе, обвинив его в вымогательстве и утаивании средств.

Однако, на E98IIVP не ценили людей, не способных самостоятельно решать свои проблемы. Поэтому начальство Тусе решило не затруднять себя долгими разбирательствами и сделало вид, что поверило обоим доносам сразу. Мухина и его банду взяли в космопорту, и всех без долгих разговоров заморозили и выкинули на орбиту. То же самое проделали и с Карлом Тусе.

Их тела находились в одной связке, и даже по корабельной ведомости они проходили под близкими номерами: 14845 и 14848. Так что неудивительно, что разморозили их вместе.

О сложных отношениях, связывавших земляков, Оскар узнал довольно быстро. Как-никак, это был первый случай, когда два человека устроили драку непосредственно в анабиозной камере.

*

- Докладывай, - распорядился Кралевский.

Альфонс Мухин, начальник службы безопасности Оскара, деликатно кашлянул, прочищая горло.

- Серьёзных происшествий нет. Две драки. Одна - между свежеразмороженным и старожилом. Новичок пытался отнять у старожила еду.

- Это ожидаемо, - протянул Кралевский.

На третьем году правления он ввёл новое правило: все свежеразмороженные не получали еды в течении пяти дней. Объяснил он это просто и грубо: "пусть сначала насрёт достаточно, чтобы было из чего делать ему еду". На самом деле, конечно, фекалии не были так уж дефицитны. Зато голод очень способствовал правильному началу включению в новый социум. Разумеется, не обходилось без эксцессов, но Оскар считал это нормальным и даже полезным: старожилы имели лишний повод почувствовать, что находятся в привилегированном положении, а новички - ощутить себя на нижней ступени социальной иерархии и стремиться как можно скорее её покинуть.

- Я распорядился насчёт порки, - добавил Мухин.

- Знаю. А вот Тусе предлагает публичную казнь. Согласно его докладу, новичок жестоко избил старожила. Это ужасно.

- Проверьте, было ли обращение к медицинскому роботу, - огрызнулся Мухин.

- Уже проверял. Было. Два сломанных ребра.

- В таком случае, шеф, - решительно сказал Мухин, - я готов ужесточить наказание...

Оскар приподнялся.

- Дорогой мой, - тихо проговорил он, - неужели ты думаешь, что я нуждаюсь в твоей готовности? Или ты хочешь сказать, что это ты решаешь, наказывать мне кого-либо или нет? И с каких же это пор ты стал хозяином на этом корабле?

Мухин отпрянул.

- Я вернул тебя к жизни, - Кралевский форсировал голос, но пока удерживался от крика, - не для того, чтобы ты мне говорил: я, так и быть, накажу преступника, если ты меня об этом попросишь! Кто разрешил тебе разговаривать со мной в таком тоне?! Я спрашиваю тебя - кто, когда, почему разрешил тебе говорить мне - "так и быть, я готов"?!

- Я не говорил "так и быть", шеф... - попытался было защититься Альфонс.

- Не перебивай. Ты не говорил - но лучше бы это сказал. Ты сделал хуже: ты дал мне понять, что моё мнение тебя не интересует. Сначала ты потребовал от меня отчёта. И когда я отчитался перед тобой, ты милостиво решил, что преступник заслуживает несколько более серьёзного наказания, чем то, которое наложил на него ты! Своей необъятной властью! - Оскар перешёл на крик. - Впрочем, теперь уже неважно, - он заговорил спокойно, сухо и неприятно. - Я хотел бы получить объяснения. Сейчас же.

Альфонс оторопело смотрел на хозяина.

- Ну же, смелее, - Оскар добавил в голос горечи, - объясни мне, пожалуйста, почему ты считаешь возможным общаться со мной подобным образом. Или тебе наскучило моё общество? Ты хочешь обратно в морозильник? Что ж, я тебя не держу. Но сначала я хотел бы получить объяснения.

Мухин очумело потряс головой. Кралевский внимательно наблюдал за ним: ему было важно сбить Альфонса с толку.

- Значит, объяснений нет. Очень хорошо. Покинь помещение и пригласи ко мне господина Тусе. С тобой мы разберёмся позже.

Мухин поплёлся к двери, мучительно соображая, чем же именно он сегодня вызывал гнев господина.

Карл Тусе, командир личной гвардии Оскара, вошёл в каюту с опаской. Позавчера Оскар устроил ему разнос по поводу уровня дисциплины гвардейцев: один из них, вызванный в пять утра лично Кралевским, бежал до капитанской каюты целых шесть минут. Унылый вид Мухина тоже его не порадовал: похоже, хозяин был не в духе.

- Садись, Карл, - бросил Оскар. - Что у нас нового?

- Две драки, - начал докладываться Тусе. - Одна - между свежеразмороженным и старожилом. Размороженный пытался отнять у старожила еду.

- И что? - полюбопытствовал Оскар.

- Господин Мухин распорядился насчёт порки виновного, - пожал плечами Тусе.

- И был совершенно прав, - прокомментировал Кралевский.

- Я предлагал смертную казнь, - признался Тусе.

- Вот как? И почему же ты не казнил негодяя?

- Потому что господин Мухин был против, - насупился Карл.

- В таком случае почему ты не решил вопрос с Мухиным? - Оскар сделал паузу, потом, устало вздохнув, начал монотонно выговаривать ему: - Ты профессионал. Ты умеешь решать вопросы быстро, аккуратно и в рамках данных тебе полномочий. - Кралевский давно понял, что с Тусе нужно разговаривать так, как когда-то с ним разговаривало его полицейское начальство. - Ваши недоразумения с Мухиным мне надоели. Иди и договаривайся с ним как хочешь, но чтобы через час вопрос был решён, в ту или иную сторону. И чтобы это решение было согласованным. Со-гла-со-ван-ным. Иди.

Потом Оскар ещё немного посидел, размышляя, правильно ли он себя вёл на этот раз. Решил, что может поставить себе "удовлетворительно".

*

"Поиски пропавшего транспорта прекращены".

Оскар сложил губы трубочкой и присвистнул. Свиста не получилось, получилось какое-то прихлюпывающее "хц-хц-хц". Тогда он встал, и, загребая ногами, потопал к холодильному шкафчику, где уже много лет лежала специально отложенная для такого случая бутылка настоящего земного "Camus". Эту редкостную бутылку Оскар обнаружил в капитанской каюте, роясь в личных вещах покойного. Должно быть, капитан собирался отметить этим вином какое-то важное событие - скорее всего, выход в отставку. Кралевский в который раз поздравил себя с тем, что сохранил его тело на складе. Ему было приятно думать, что покойный всё-таки примет участие в его торжестве хотя бы в качестве блюда.

На столе перед Кралевским лежал череп покойника. Остальные черепа Оскар вытаскивать не стал, хотя любил их рассматривать. Но на сей раз посторонние покойники были неуместны. Это было их личное с капитаном дело.

Кралевский наполнил пузатый бокал на ножке и вдохнул аромат благородного напитка. Чокнулся с черепом: тонкостенный хрусталь пропел свою хрустальную ноту, череп отозвался глухим стуком. Немного отпил. Покатал жгучий клубочек коньяка по языку, глотнул. Решил, что ему это понравилось. Впрочем, он где-то когда-то читал, что коньяк пьют не до, а после обеда. Что ж, пожалуй, можно и подождать.

Он пододвинул к себе блюдо с крышкой. Открыл. Поднялся аппетитный парок. Отрезал кусочек. Мясо пожилого мужчины оказалось жестковато, но всё же приятно на вкус. Не так давно Оскар отыскал на складе кулинара из какой-то отдалённой системы, который умел готовить человечину правильно. Во всяком случае, он умел маскировать сладковатый привкус так, что мясо походило на баранину. Кралевский не стал выяснять, где он этому научился.

"Вчерашнее сообщение подтверждено: переселенческий транспорт, пропавший около пяти лет назад в районе Капеллы, галактический сектор 215-217, официально признан утраченным. По нашим сведениям, между владельцами транспорта и страховыми компаниями уже достигнута договорённость о начале выплаты страховой премии, несмотря на отсутствие каких-либо следов гибели корабля. По мнению экспертов, корабль мог исчезнуть в результате маловероятной интерференции гиперпространственных полей в зоне дейкстра-сингулярности..."

Кралевский хихикнул. В течении последних четырёх лет он где-то раз в месяц входил в межпространственную информационную сеть и просматривал новости. К сожалению, ему были доступны только официальные каналы, не требующие специального запроса со стороны пользователя. В принципе, вылезти в сеть не составляло труда, но Оскар подозревал, что внешний вызов можно каким-то образом идентифицировать. Пришлось довольствоваться той информацией, которая шла по общему вещанию.

"Согласно галактическому гражданскому кодексу, имущество, поиски которого прекращены, приобретает статус бесхозного. В маловероятном случае обнаружения транспорта права на него приобретает совершивший находку. Последний раз подобный случай имел место сто шестьдесят три года назад, когда старательская группа обнаружила на шестой планете систему E208XT остатки боевого флота так называемой Арктурианской Империи. Информацию о судебном разбирательстве по этому делу вы можете скачать с нашего коммерческого канала всего за пятнадцать кредитов по глобальному адресу..."

Кралевский прервал контакт с сетью.

Итак, транспорт считается утраченным. Для этого понадобилось всего лишь какие-то пять лет. Это значит, что ещё через два-три года о нём забудут окончательно.

Что дальше? В принципе, его вполне устраивало его нынешнее положение. Он получил то, к чему стремился - власть. Не то жалкое подобие власти, которое имели разного рода тоталитарные правители систем, вроде султана пресловутой D2CFF - вечно трясущиеся за своё положение, вечно заигрывающие с сильными демократическими мирами, запуганные, связанные по рукам и ногам всякими обязательствами, ненавидимые. Нет, его власть была идеальна. Он был полновластным хозяином жизни и смерти полутора тысяч человек. Ещё восемнадцать с половиной тысяч потенциальных подданных лежали на складе так что любой не устраивающий его человечек мог быть в любой момент казнен или заморожен, и замена всегда нашлась бы. У него были верные слуги, прекрасный гарем, и прочие атрибуты властителя.

Всё это его в высшей степени устраивало.

Однако, можно ведь и помечтать о большем. Например, о захвате - или хотя бы ограблении - какой-нибудь планеты. В последнее время Оскар взял привычку просматривать данные по окраинным переселенческим мирам. Некоторые из них представляли собой довольно-таки лакомые кусочки. Если, скажем, разморозить пару тысяч сильных мужчин, натренировать их, создать небольшое войско... Рискованно, очень рискованно, но почему бы не помечтать? Небольшая планетка с хорошей геологией или биологией. Единственное поселение. Партия товара, готового к отправке. На орбите появляется транспорт... Поселение разрушить, жителей вырезать. Товар - сбыть по нелегальным каналам, хотя бы за сотую долю стоимости...

Оскар внезапно понял, что его решительно не устраивает единственная бутылка "Camus". Он должен пить хорошее вино каждый день. Вообще, единственное, чего ему покамест недостаёт, так это настоящей роскоши. Властитель имеет священное право на роскошь. Надо узнать побольше о нелегальном рынке. Для начала - пошарить в сети. Кстати, придётся поискать на складе специалиста по информационному поиску в сети...

Кралевский внезапно почувствовал себя молодым и сильным. У него снова появилась цель.

Он допил коньяк и взялся за привычную работу - просмотр ведомостей. Надо было, наконец, решить вопрос с хозяйкой гарема. Оскар решил попробовать на это место новенькую.

VII

Анна-Мария Ферминале, единица груза номер 18017, была очень красивой, очень умной и очень спокойной девочкой. Она никогда ничему не удивлялась, очень редко злилась и практически ничего не боялась.

То же самое можно было сказать о подавляющем большинстве населения её родной системы AA58C.

AA58C по праву считалась жемчужиной сектора. Две планеты-сестры с идеальным климатом - одна похолоднее, другая пожарче, с разбросом температур от стандартной весны средних широт до субтропического лета спокойно процветали на протяжении полутора веков, и не слишком-то страдали от галактического кризиса. Секрет успеха не скрывался: все любопытствующие отлично знали, как и почему граждане системы имеют то, что имеют. Вот только желающих последовать их примеру находилось немного.

Отцы-основатели системы были скоробогачами, сделавшими капиталы на волне первого экономического подъёма Галактики - то есть ещё во времена безраздельного господства макгрегоровского привода. В ту пору путь с Земли до AA58C занимал сорок семь лет, и никакой земной толстосум не отважился бы на столь длительное путешествие даже в замороженном виде. Так что состояния основателей были сколочены в ходе грязного и кровавого передела богатейших природных ресурсов близлежащих звёздных скоплений. Люди, выжившие и победившие в этой драке, отличались повышенной живучестью, крайней аморальностью и святой верой в преуспеяние любой ценой.

Само по себе это было бы неудивительно: именно эта порода людей обычно создаёт торговые и финансовые империи, которые впоследствии пускают по ветру их изнеженные потомки.

Однако же, на сей раз стареющие акулы, в отличие от своих предшественников, приняли меры, чтобы подобное развитие событий пресечь. Как исчерпывающе высказался по этому поводу идейный вдохновитель и основной спонсор проекта AA58C Ной Гогидзе, "нахрен же мне сдались такие внуки, чтобы они мои денежки просрали в университете каком-нибудь говённом, да?"

Поэтому политическое устройство AA58C имело ряд уникальных особенностей. Гражданство системы предоставлялось только лицам, имеющим на счету сумму в двести тысяч кредитов в каком-нибудь надёжном галактическом банке. Лица, не имеющие средств или их утратившие, считались негражданами и не могли обладать правами и привилегиями гражданина. В частности, неграждане не могли наследовать гражданам, принимать денежные дары от граждан, да и вообще свободно распоряжаться деньгами. По этой самой причине дети, рождённые от сколь угодно богатых родителей, считались негражданами, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Стать гражданином, оставаясь на родной планете, шансов не было никаких - негражданам полагалась только грязная и малооплачиваемая работа, облагаемая большими налогами. Легальных средств снабдить своих детей собственными средствами у богатых родителей не было. Единственным путём обретения гражданства была так называемая Лотерея: каждый негражданин, родившийся на одной из планет системы, мог в любой момент обратиться в особую комиссию, где ему выдавали небольшую сумму денег, новые документы, и билет на космический корабль, летящий в случайном направлении. По дороге соискателей гражданства выбрасывали на разных планетах, исключая тоталитарные миры. Задача кандидата была проста: во-первых, выжить, во-вторых - заработать любым путём двести тысяч кредитов. После чего вернуться домой со славой и с собственным капиталом. Таким образом, каждое новое поколение начинало с нуля.

Разумеется, состоятельные люди, обладатели миллиардов, вполне могли устроить своим отпрыскам секретный анонимный счёт в каком-нибудь хорошем банке. Однако, такие вещи быстро выяснялись: слишком уж заметна была разница между теми, кто смог вырвать деньги из оскаленной пасти галактической экономики, и теми, чьи подвиги ограничились путешествием до ближайшего финансового терминала. Жульничающих подвергали остракизму, так что и они, и их родители - вне зависимости от размеров состояния - рано или поздно предпочитали эмигрировать в менее жесткие миры. На AA58C оставались только фанатики обогащения.

Возвращались домой обычно четверо из десяти. Сожалеть о неудачниках было не принято. Недостача покрывалась иммиграцией извне: ловкие люди, сорвавшие куш, могли рассчитывать на радушный приём на AA58C, где никто никого не попрекал сомнительным происхождением начального капитала или незнанием светских приличий.

При всём том жестоковыйные обитатели системы отчаянно баловали своих детишек и ни в чём им не отказывали. Это воспитывало в детях любопытство, жестокость и презрение к людям - качества, считавшиеся ценными. Образованию же придавалось мало значения: дети учились чему хотели или не учились вовсе. Все хорошо помнили, что даже Ной Гогидзе читал по складам, а писать научился только под конец жизни.

Анна-Мария родилась на второй планете системы - той, что пожарче - и была третьим ребёнком в семье Ферминале. Она смутно помнила своих братьев, Лучиано и Гортензия, ушедших в космос сравнительно поздно: Лучиано было уже восемнадцать, когда он подал документы в Комиссию. Он вытащил плохой билет, то есть бесследно сгинул где-то в окрестностях Фомальгаута. Гортензию повезло чуть больше. Он выжил и даже насобирал что-то около половины необходимой суммы, после чего навсегда осел на небольшой курортной планетке неподалёку от Земли. С Гортензием Анна-Мария тайком поддерживала отношения: свой человек за пределами системы иногда бывал очень полезен.

Девочка, в отличие от непутёвых братьев, относилась к жизни серьёзно. Первый раз она попыталась обокрасть родителей по-крупному в шесть лет воспользовавшись отцовским финансовым терминалом. Разумеется, это было немедленно отслежено: девочка не умела обращаться с распределённой системой доступа и прочими хитрыми ловушками. Приехала полиция, и юную Анну-Марию отправили прямиком в суд, а оттуда - на два месяца в детскую тюрьму. Гражданская ответственность на планетах системы начиналась с четырёх годочков: как справедливо заметил великий Ной Гогидзе, "в таком возрасте я уже по карманам тырил, да!"

По случаю отправки дочки в тюрьму родители талантливой девочки устроили небольшой домашний праздник для друзей. Счастливый папаша, Жорж Ферминале, расчувствовавшись, сказал, что, по его мнению, ребёнок растёт просто прелесть какое золотце. Госпожа Ферминале (урождённая Жюстина Матвеенко, женщина с очень запутанным прошлым) была в этом вопросе согласна с мужем. Когда маленькая Анна-Мария вышла из заключения, мама подарила ей живого пони с вышитой попоной, а папа презентовал увесистый томик Уголовного Кодекса системы. На обложке Кодекса и на попоне красовалась главная моральная заповедь AA58C, приписываемая всё тому же Гогидзе: "Будь честным и не попадайся".

Второй раз Анна-Мария попалась уже в восемь. К тому моменту ей удалось разными способами скопить небольшой нелегальный капиталец: легальные капиталы неграждан облагались грабительскими налогами. Прокололась она на попытке перевести деньги в один из галактических банков. На сей раз ей дали год с небольшим. В тюрьме ей сломали руку, зато девочка сумела получить за это компенсацию по суду. Узнав об этом, родители окончательно уверились в том, что дочка у них растёт хорошая, и можно надеяться на её скорое и счастливое возвращение после Лотереи.

Она отправилась пытать счастье в тринадцать лет. Это был не каприз, а расчёт: к тому моменту ей удалось-таки собрать и вывести за пределы планеты некоторую сумму, достаточную для того, чтобы начать самостоятельную игру. Перед отлётом она изучила все доступные данные о текущем состоянии галактической экономики, и ей не терпелось применить их на деле.

Корабль, на котором летела маленькая Анна-Мария, взорвался где-то неподалёку от султаната D2CFF. Никто так и не узнал, что взрыв устроил один из юных соискателей гражданства системы: он сумел каким-то образом подобрать ключ к реакторному отсеку, сломать защиту, и вывести двигатели Дейкстры в закритический режим. Мальчик собирался захватить спасательный бот, отсидеться в нём, а потом пошарить по обломкам, собирая деньги, ценности, и вообще всё, что можно продать. После чего ждать спасателей из близлежащей системы, благо взрыв двигателей Дейкстры приводил к имплозии гиперпространства в радиусе нескольких мегапарсеков. Не заметить этого было просто невозможно.

План был остроумен и мог бы принести успех, но всё поломала специфика местности, то есть своеобразные нравы D2CFF. Все небесные тела, оказавшиеся в пределах досягаемости султанского флота, считались собственностью султана. Поэтому прибывшие на место происшествия офицеры султанского космофлота, обнаружив бот с пассажиром, для начала хорошенько его обшарили и нашли деньги. Господа офицеры выбросили ненужного свидетеля в открытый космос, а деньги поделили между собой. Воодушевлённые удачей, они предприняли более тщательные поиски, и нашли несколько анабиозных капсул с замороженными телами - кое-кто из пассажиров и экипажа успел-таки добежать до анабиозных камер. В их числе была и Анна-Мария.

Замороженные тела тоже стоили денег, но возиться с ними было себе дороже. Поэтому их маркировали как собственность султана, после чего отправили в общую кучу на орбите - ждать покупателя. Так Анна-Мария оказалась на корабле Кралевского.

Внятных документов на неё не было, поэтому в ведомости был указан только пол, приблизительный возраст и пометка "белая раса, европеоидная внешность". Оскар заинтересовался именно этим: покойница Айша всеми правдами и неправдами мешала ему размораживать белых куколок.

Когда же он увидел тело девочки - хрупкая белокурая красавица, похожая на маленькую принцессу, казалось, спала, кротко улыбаясь - то почувствовал нечто вроде душевного волнения.

*

- Ну чего ты хочешь, моя сладенькая?

- Я тебе сто раз говорила - не называй меня "сладенькой". Я этого терпеть не могу. И вообще, мне скучно.

- Иди ко мне.

- Я же сказала: мне скучно! Я не хочу трахаться. Мне надоело. Каждый раз одно и то же. Будешь на мне лежать и сопеть. И слюнявить меня своими противными губами.

- Крошка, я ведь могу и рассердиться...

- И что ты сделаешь? Убьёшь меня и съешь? Или снова заморозишь? Лучше уж помолчи.

Оскар в который раз признался себе, что проклятая девчонка права: он и в самом деле не мог с ней ничего сделать. Ни-че-го. И маленькая чертовка об этом прекрасно знала. Однажды он попытался было её наказать... да какое наказать - просто отшлёпал по попе. Пигалица сначала ужасно разрыдалась, а потом неделю не подпускала его к себе. С тех пор он зарёкся трогать её и пальцем.

При этом Кралевский отлично понимал, что с ним происходит. Это была глупая, безнадёжная, отчаянная влюблённость, на которую он считал себя совершенно неспособным. Увы, эта болезнь время от времени поражала и великих владык. Плохо было то, что его юная возлюбленная это тоже понимала, и вертела им как хотела.

- Мне надоело жить на этом корабле.

Кралевский вздрогнул. Ну вот, опять она за своё. В последнее время эти разговоры стали просто невыносимы.

- Милая, мы ничего не можем сделать. Корабль повреждён, и я не знаю, что в нём сломалось. Он больше никуда не полетит.

- Надо связаться с какой-нибудь планетой. У тебя же есть выход в сеть, я знаю.

- Откуда ты знаешь? - Оскар прикусил язык, сообразив, что выдал себя. Впрочем, уже не в первый раз: в обществе Анны-Марии он вообще сильно глупел.

- Ну ты же сам говоришь, - отплатила ему девчонка. - Значит, есть. Свяжись с какой-нибудь планетой. Нас всех спасут, и мы улетим отсюда.

- Я не хочу, чтобы нас спасали, моя крошечная, - Кралевский ненавидел себя за это пошлое сюсюканье, но удержаться от него не было никаких сил: он каждый раз сбивался на этот тон, - ведь тогда я потеряю тебя. Ты ведь не останешься со мной, я же знаю.

- Я не хочу здесь жить! - девочка капризно топнула ножкой. - Не хочу! И никто не хочет! Все говорят, что ты нас тут запер и кормишь хлебом из какашек! И ещё вы едите людей!

- Ну ты-то не ешь какашек, - попытался было защититься Оскар. Щадя чувства любимой, он выделял на её питание остатки продуктов из корабельных запасов: там ещё оставалось немного овощей и говядины.

- Ещё чего, чтобы я ела какашки! Ты просто... просто... ты просто зверь! Ты мучитель! Ты мучаешь себя и нас всех, - девочка разрыдалась, потом немного успокоилась. Кралевский попытался было подползти к ней, но девочка молча и больно ударила его по руке.

- Не трогай меня! Ты, когда мне туда лезешь, мне в глаза не глядишь, добавила она мстительно. - Потому что у тебя глаза как у рыбы. У гадкой снулой рыбы.

У Оскара сделалось такое лицо, что девочка разревелась и выбежала из каюты.

*

Бухнуться в кровать, повернуться спиной к двери, скататься в клубочек - чтобы были видны трогательные позвонки. Поза обиженного котёнка. Символизирует крайнюю, запредельную обиду на весь мир вообще и на обидчика в частности.

Анна-Мария прекрасно понимала, что помещение сканируется следящей системой корабля, и что Оскар прямо сейчас смотрит на неё через монитор.

На самом деле она напряжённо размышляла.

Влюбить в себя жабообразного дядьку, который тут, оказывается, рулит всеми раскладами, оказалось на удивление легко. Дядёк повёлся сразу - на самую обычную "лолиту". Эту нехитрую тактику - ручки, губки, голые коленки, капризный голосок, прикосновения, первая близость, слёзы, капризы и так далее - она сначала освоила по пособиям, а потом хорошенько отточила на друзьях семьи, а также и на самом папаше Ферминале. Друзья семьи расплачивались ценными подарками. Законному отцу её прелести достались бесплатно - чтобы тот не мешал работать. Долгое время Анна-Мария думала, что хотя бы мама ни о чём не подозревает. Пока случайно не узнала, что та не только в курсе дела, но и посильно участвует в бизнесе, взимая с её кавалеров дополнительную плату, превосходящую скромные дочкины расценки на порядок. Она наябедничала папе, и тот объяснил ей, что стряхнуть маму с хвоста проблематично: в чём - в чём, а в этих вопросах у госпожи Ферминале была щучья хватка. Тогда девочка поговорила с мамой сама и выцыганила у неё пятнадцать процентов сверху...

Как бы то ни было, Оскар оказался очень лёгкой добычей. Однако, дальше ходу не было. Она могла сколько угодно вертеть этим липучим дядьком, но одно она поняла твёрдо: развести его на серьёзное изменение ситуации не получится.

Она немножко подумала над чисто теоретическим вопросом: каким образом паршивый говнокрут - девочка прекрасно знала, как называют космонавты оператора биологических систем замкнутого цикла и каково его положение на борту - сумел перебить экипаж и захватить корабль? То, что он именно это и сделал, у неё не было ни малейших сомнений - в обычную оскаровскую сказочку о какой-то непонятной катастрофе она не поверила ни на кредит. Вопрос был в том, как ему это удалось. Может быть, ей будет полезно это знать. Мало ли как оно всё сложится дальше.

Анна-Мария не собиралась убивать Оскара, хотя была способна это проделать. Но она знала, что после его смерти на борту начнётся хаос, и власть возьмут Мухин или Тусе. Её, скорее всего, попользуют в качестве подстилки и отправят на мясо. В самом лучшем случае победитель возьмёт её к себе в гарем. Влюблённый по уши Кралевский заморозил всех своих женщин, сделав её единственной. Но новый хозяин корабля миндальничать не будет. Если, конечно, он вообще оставит её в живых. После гибели Оскара система очистки очень скоро придёт в негодность, а другого говнокрута нет даже на складе тел - об этом ей сказал сам Оскар, и она была склонна ему верить в этом вопросе. В случае чего единственным источником питания останется человечина... Нет, убивать его нельзя. Во всяком случае, до того момента, когда она сумеет связаться с внешним миром.

Между тем, она была уверена, что Кралевский за ней следит - постоянно и неотступно. Скорее всего, он сейчас пялится в экран и рассматривает её спину, забросив прочие дела. Это плохо: подданные наверняка почуяли слабину, у толпы на это звериный нюх. Наверняка в ближайшем окружении уже зреют заговоры. Чего доброго, дядька попытаются скинуть. Разумным решением было бы его не убивать, а пленить - чтобы он контролировал очистные системы под присмотром... Нет, всё это её не устраивает.

Что ж, подумала Ферминале. Кажется, придётся какое-то время поиграть в хорошую девочку. Не слишком долго, пока муть в голове у толстогубого уродца ещё не осела. Но пока что - пусть он немного успокоится и займётся делами управления. Пока она будет искать слабое звено в его системе.

Она легко перекатилась на бочок и улыбнулась сквозь подсыхающие слёзки.

*

Верный слуга своего господина, Ли Юн, сидел, скорчившись, в своей каморке и вспоминал свою хозяйку, Терезу Макгрегор.

Воспоминания ходили вокруг него, словно угрюмые гости.

Вот она, совсем ещё юная Тереза Макгрегор, приподнимаясь на цыпочках, пытается дотянуться лицом до огромной жёлтой лилии, которую держит в руках её отец - высокий, красивый, ещё не подсевший на синтетические эндорфины. Девочка тянется за цветком, вытягивается в струнку - подрагивающие кудряшки рассыпаются лёгким пеплом, футболочка обтягивает крепенькие грудки... Он поспешно опускает глаза: на это слуге смотреть не положено.

А вот она же, спящая, в огромной кровати под балдахином. Велено её разбудить, но он никак не осмелится коснутся её тела: это кажется ему святотатством. Он только смотрит на спутанный ворох волос на подушке - как перья упавшего голубя. Наконец, он касается одеяла, приподнимает его - и видит острые ключицы, и вдыхает тёплый аромат сонного тела. Одеяло сползает ниже. В последний момент он понимает, что на ней нет лифчика - и успевает отвернуться, чтобы не увидеть запретное. За спиной - шорох, слабое "ой", писк - "не поворачивайся". И шорох надеваемой одежды, сводящий с ума.

Тереза на морском берегу, под дождём. В сумрачных волнах сияют отражения молний. Он держит над ней "зонтик" - источник энергетического поля, отталкивающего воду. По сути дела, это миниатюрный генератор Макгрегора - тот самый, благодаря которому люди впервые пробили пространство. Увы, теперь эта штука используется только в качестве дорогостоящей игрушки... Он пытается сосредоточиться на мыслях о прогрессе технологий, но рука предательски дрожит, и струя воды, прорвавшись через силовые линии, окатывает девочку ледяной волной. Девочка визжит и прижимается к Ли Юну...

Он пытается вспомнить другое. Вот тридцатилетняя женщина с красивым злым лицом бьёт его туфлей. Вот она же, пьяная и несчастная, целует его в ухо, кусает за мочку, шепчет какую-то непристойность. Он отстраняется, зная, что если сейчас воспользуется её слабостью, то больше не сможет ей служить... Вот она же - ей завтра будет тридцать шесть, она называет это "тридцать с хвостиком" - стоит на краю ванны, задрав ногу, и изучает при помощи маленькой телекамеры свой пах. "Ли, посмотри, у меня там, кажется, бородавка". Он смотрит и подтверждает - да, бородавка, судя по всему какой-то новый штамм старой как мир конической папилломы, это лечится... А вот Тереза сразу после оргазма, с некрасивым лицом, покрытым красными точками, требует, чтобы он вытер ей потную спину сухим полотенцем... А вот из душа выходит мужчина, на которого Тереза потратила предпоследний год жизни... А вот...

Нет, нет, всё это не помогает. Он помнил и любил ту, настоящую Терезу - которая, привстав на цыпочки, тянулась лицом к лилии. Её одну, только её одну.

И что же ему делать, куда деваться, если эта проклятая девчонка, Анна-Мария, так похожа на его обожаемую госпожу?

*

- Сюда, пожалуйста, - голос Ли Юна был еле слышен. - Здесь осторожнее.

- Он спит? - спросила Анна-Мария громким шёпотом.

- Он спит. Я добавил в его питьё немного снотворного из аптечки. Он будет спать ещё час.

- Этого хватит. Он ничего не заподозрит?

- Он не подозревает меня, - грустно сказал Ли Юн. - Я единственный, кому он доверяет.

- Я доверяю тебе, - девочка выделила голосом слово "я". - Не думай о нём. Я всё делаю правильно. Так будет лучше для всех.

- Но не для меня, - вздохнул маленький китаец. - Я не смогу больше жить...

- Вот уж нехитрое дело, - не удержалась девочка, но вовремя прикусила язык. Проповедовать жизнелюбивую мораль AA58C было бы сейчас не вполне уместно.

Они находились в святая святых корабля - в капитанской каюте. Там находился единственный монитор, напрямую связанный с корабельным компьютером. Оскар в последнее время предпочитал спать именно там - на узкой койке рядом с монитором.

Ли старался не смотреть на хозяина, которому он изменил.

Девочка, напротив, с интересом рассматривала спящего Оскара. Её интересовали люди, которым что-то удалось. Этот толстогубик умудрился украсть корабль и устроиться на нём жить так, как ему хотелось. Надо будет потом с ним побеседовать на эти темы... Впрочем, сейчас у неё другая задача.

Анна-Мария устроилась перед консолью и стала ждать, пока Ли Юн войдёт в систему.

Она далеко не сразу поняла, какого рода власть она имеет над Ли Юном. Сначала она принимала его сверхъестественную услужливость как должное. Потом, столкнувшись с тем, как китаец обращается с прочими слугами господина, она сообразила, что он выделяет её среди прочих. Её сбивало с толку отсутствие какого бы то ни было намёка на обычные мужские желания: девочка привыкла думать, что мужчинам нужно в основном это... Однако, порасспросив Оскара и узнав, что китаец всю жизнь был слугой у одной-единственной женщины, девочка начала о чём-то догадываться. Анна-Мария провела несколько экспериментов и выяснила, что китаец ведётся на определённые жесты и интонации в голосе. Дальнейшее было делом техники: ориентируясь на реакции обрабатываемого человечка, подстроить под него собственное поведение.

Умная девочка никогда не предлагала ему впрямую изменить хозяину: подобное предложение вызвало бы у старика разного рода ненужные душевные терзания. Девочка просто обращалась с ним как со своим слугой и требовала выполнения своих капризов. В том числе и таких, которые в той или иной мере противоречили воле хозяина.

Приучив Ли Юна к двойной жизни, она, наконец, объяснила ему, чего именно она от него хочет. Китаец думал два дня (ночью он плакал), но потом всё-таки согласился на всё.

Ждать момента пришлось почти месяц. Кралевский, при всём своём доверии к китайцу, никогда не подпускал его близко к монитору. Разумеется, система была запаролена, и никаких шансов на взлом пароля не было. В принципе, это можно было бы попробовать сделать из рубки, но Оскар предусмотрел и это, просто-напросто приварив тепловым пистолетом дверь рубки к косяку.

Поэтому Ли Юн использовал каждый удобный момент, чтобы посмотреть, как его хозяин работает с консолью. Тем более, что в последнее время он стал делать это довольно часто: похоже, он что-то искал в межпространственной сети, не выходя при этом в активный режим запросов. Работа же в пассивном режиме требовала времени, и к тому же официальные каналы работали недостаточно надёжно. Связь часто прерывалась, что иногда приводило к зависанию интерфейса. Приходилось заново набирать коды доступа. Китайцу несколько раз удалось вовремя подобраться на достаточное расстояние, чтобы разглядеть, в какие именно клавиши тычет пальцем хозяин. Во время его отсутствия - особенно в тех случаях, когда он уходил к Анне-Марии, которая то ласками, то капризами удерживала Оскара при себе часами... В конце концов он сумел разобраться в системе и научился входить и выходить из неё, не оставляя следов.

Разумеется, Оскар перед сном тщательно запирал каюту на кодовый замок. Разумеется, верный Ли Юн давным-давно выяснил, как она открывается извне для того, чтобы прибираться в ней в часы отдыха господина, не беспокоя его: китаец умел передвигаться и даже работать бесшумно. Хороший слуга всегда знает о хозяине немножко больше, чем тот считает ему нужным сообщить...

Всё прошло гладко: Ли Юн ввёл все нужные пароли, после чего со вздохом освободил место. Анна-Мария недовольно посмотрела на него, и он, виновато улыбнувшись, положил на кресло шёлковую подушечку, чтобы ей было удобнее сидеть.

Ферминале-младшая была хорошо знакома с тонкостями работы в сети. В частности, она прекрасно знала, каким образом обеспечить анонимность работы. Ей понадобилось полминуты, чтобы выйти на связь с секретным спутником-анонимайзером, аккуратно стирающим все следы начального сигнала и генерирующим его уже от своего имени. Ещё полминуты заняла проверка счёта: она последний раз проплачивала услуги спутника ещё в бытность на родине, и с тех пор прошло много лет. Впрочем, счёт оказался в полном порядке. Среди клиентов анонимайзеров попадались очень непростые люди, и владельцы сервиса на всякий случай старались не обижать никого.

На втором и третьем анонимайзере, к которым она обратилась, ситуация оказалась аналогичной. На всякий случай она решила построить колечко из трёх спутников, гоняющих сигнал между собой и выпускающий его наружу в случайный момент: этот нехитрый приём ей однажды очень помог.

Наконец, простроив цепочку передачи, Анна-Мария начала работать. Для начала она вытащила из компьютера координаты корабля. Это было несложно: координаты считались важнейшей информацией, которую необходимо сохранить даже в случае разрушения компьютера - чтобы в любом случае был шанс передать её и спастись. Оскар стёр бортовой журнал, но координаты стереть было невозможно. Потом Анна-Мария открыла личную информационную ячейку в "Центавр-Инфо-Банке" и слила туда информацию, переопределив внешние права доступа к ней.

Ли Юн, неплохо разбирающийся в делах такого рода, смотрел на девочку с тихим изумлением. Его покойная хозяйка не могла даже открыть новый счёт в банке без получасового сражения с "проклятой железкой". Анна-Мария проделала куда более сложную работу минут за десять: цепочки цифр на экране метались, как вспугнутые золотые рыбки.

Наконец, она закончила с техническими делами и набрала код личного вызова.

Ждать пришлось долго: абонент на той стороне был, видимо, занят. Наконец, экран осветился, и девочка увидела на экране лицо худого черноволосого мужчины.

- Привет, Гортензий, - улыбнулась девочка. - Это Анна-Мария тебя беспокоит. По делу, - добавила она.

- Привет, сестрёнка, - если брат и удивился, то виду не подал. - Давно не виделись.

- Лет семь или восемь. Не так уж много.

- Как летит время. Кстати, что-то ты у нас такая молоденькая? Ты же сейчас вроде бы должна быть, кхм, в самом соку?

- Я лежала на холоде и хорошо сохранилась.

- Ах вот как... Ладно, это не моё дело. А почему сигнал от тебя идёт из каких-то непонятных точек, да ещё из разных? Моя аппаратура сбоит.

- На всякий случай, братец. На всякий случай.

- Вот как? У тебя что, проблемки с Лотереей? - подозрительно спросил Гортензий.

- Никаких проблем, дорогой Гортензий. Наоборот. У меня есть межзвёздный транспорт и двадцать тысяч туш переселенцев. Точнее, восемнадцать. Это бесхозное имущество. Я знаю его координаты. У меня есть к кому обратиться, но я сначала позвонила тебе. Ты можешь найти покупателя?

Гортензий думал минуту.

- Тридцать процентов с общей суммы, - заявил он, наконец. - Иначе я не вижу своего интереса.

- Братишка, не понтуйся. Твой боковик - пятнадцать. Пять я добавляю, чтобы ты всё сделал чики-пуки. Ищи покупателя и связывай меня с ним напрямую.

- Погоди, крошка. Может быть, я сам возьму. Это тот транспорт, который недавно объявили пропавшим?

- Он самый.

- Ты на борту?

- Это неважно. Кстати, не напрягайся, сигнал не сканируется.

- Я уже знаю, откуда ты разговариваешь, детка.

- Ну, тогда забирай всё бесплатно. Конец связи.

- О-о, я пошутил.

- Я тоже пошутила насчёт пятнадцати процентов. Твои двенадцать, минус три за юмор.

- Первое слово было пятнадцать, тебя никто за язык не тянул.

- Тебя тоже. Ты понтовался.

- Узнаю родную систему и её нравы.

- Ищи покупателя и связывай со мной. Обчешем всё втроём.

- Я же сказал: может быть, сам возьму.

- У тебя что, есть деньги? С каких это пор?

- Да так, провернул тут кое-что. Думаю возвращаться на родину.

- Ух ты, круто. Тогда вызови справочник. Официальная цена корабля такого класса...

- Не с того мы начали, сестрёнка. Давай плясать от печки. Насколько я понимаю, ты ведь не контролируешь транспорт?

- Это не обязательно. Транспорт - бесхозное имущество. Владельцы официально прекратили поиски, так что бери, кто первый пришёл. Я продаю координаты транспорта, покупатель его забирает. Что делается на борту, никого не гребёт.

- Ещё как гребёт, моя крошечная. Если на нём есть жильцы... особенно вооружённые... ты понимаешь проблему?

- Думай сам... - протянула Анна-Мария. - Я могу сделать так, что сюрпризов не будет.

- Ты можешь это гарантировать?

- Если покупатель не будет делать глупостей, то да.

- Гут-гут. Подожди-ка, я поговорю с разными людьми. Оставайся на связи.

Оскар заворочался во сне и что-то пробормотал.

- Уважаемая госпожа, - зашелестел Ли Юн, - быть может, надо было его успокоить? Здесь нет вооружённых людей, кроме охраны господина. И они вооружены всего лишь холодным оружием. Разве это опасно?

- Тише, дурак, - девочка сморщила нос. - Пусть лучше он думает, что тут у нас армия головорезов.

Она снова прильнула к экрану.

*

Оскар проснулся с ощущением, что его предали.

Это было совершенно иррациональное, но при этом ясное и отчётливое чувство. В воздухе пахло изменой. Изменой было пропитано всё вокруг. Он чуял её всем телом, всей кожей - как липкую холодную взвесь в воздухе.

Обливаясь потом, Кралевский просмотрел видеозаписи из наиболее значимых точек корабля. Вроде бы всё шло нормально. Обе службы безопасности - личная гвардия и служба безопасности - более или менее бдили. На третьей палубе имела место драка из-за куска настоящего мяса, о которой ему не доложил Тусе, и одно изнасилование, о котором не сообщил Мухин. Две попытки суицида, несколько оскорблений. Ничего особенного.

Напоследок он просмотрел записи из собственной каюты. Эту привычку записывать происходящее у себя - он завёл довольно давно, и первое время ему это очень мешало спать: чувство, что за ним наблюдает камера, было довольно противным. Просмотрев несколько записей своего сна, он немного успокоился. Более того, через какое-то время ему стало неуютно засыпать без пригляда техники. Однажды он засёк, как Ли Юн во время его отдыха занимается уборкой - хитрый китаец, судя по всему, подобрал код к дверному замку. Оскар ничем не выдал того, что он это знает: пусть слуга думает, что он немножечко обхитрил господина, это только полезно...

На этот раз, однако, запись оказалась просто убийственной. Кралевский, не дыша, наблюдал, как двое изменников - вернейший из слуг и любимейшая из женщин - сидят у экрана монитора и договариваются о продаже его, Кралевского, корабля. Его собственности. Его царства.

- Миллион пятьсот, больше не даю, - настаивал голос из экрана. - Этого тебе хватит за глаза, дорогая.

- Милый братишка, ты, видимо, считаешь, что я отморозила мозги. Даже если продавать корабль такого класса сугубо нелегально, как ворованное, он стоит никак не меньше пяти лимонов. Это без груза.

- Это старое корыто.

- Это старое корыто возьмут у меня за десять, если я немножко подожду. А торопиться мне некуда. Или ты называешь реальные цены, или мы прекращаем разговор.

- Реальные цены - это что такое?

- Я сказала - пять миллионов кредитов. У тебя что-то с ушами?

- Лапочка, таких денег не бывает.

- У тебя - да. Ты всегда был нищебродом и не умел зарабатывать.

- Попридержи язык, сестрёнка...

Кралевский, не веря себе, слушал, как брат и сестра сварливо торгуются. У него кружилась голова.

... - Ну, допустим. Только допустим, что я на это согласен.

- Не виляй. Четыре лимона, и у тебя координаты.

- Как я узнаю, что твоя информация чего-то стоит?

- Ты доверяешь "Галактису"?

- Это те ребята, которые ищут в космосе всякую дребедень?

- Да. Я открою свой файл для их сканера массы. Они просканируют пространство в данной точке и подтвердят наличие объекта в данной точке пространства.

- "Галактис" - солидная фирма... Ну, допустим, они подтверждают, что корабль существует. Как я узнаю, что это тот самый транспорт?

- Идиот. Закажи две проверки с задержкой в неделю. Или в месяц. Если объект не поменяет места дислокации, то это он. Какой корабль будет висеть в одной точке месяц?

- Так он висит в одной точке? Хм, значит, рядом нет массивных небесных тел? Корабль просто болтается в пустоте?

- Именно.

- Тогда понятно, почему его не нашли.

- И не найдут. С тебя четыре лимона.

- Не торопись, моя крошечная. Допустим, "Галактис" подтвердит, что в данной точке находится корабль. Потом ты врубаешь двигатели и прыгаешь в неизвестном направлении. Мои деньги пропали, так?

- Неплохой план, но этого я не могу.

- Ты же сказала, что корабль в порядке.

- Да, в порядке, но... Неважно. Делаем так. Ты переводишь деньги на нейтральный счёт и блокируешь его. Я получаю номер счёта, но снять с него деньги не могу. Право на разблокирование передаёшь представителям "Галактиса", когда они прибудут на место и захватят корабль в ловушку. Координаты я сообщаю тоже им, а не тебе.

- Неплохо. Но ты слишком доверяешь "Галактису". Они, конечно, солидная фирма, но откусить целый корабль они вполне могут.

- Мы не будем говорить, что там висит. Сканер показывает только массу объекта. Разблокирование счёта по сообщению - "объект заданной массы обнаружен и захвачен".

- Их услуги обойдутся тебе недёшево. "Галакси" сейчас дерёт за свои услуги ого-го.

- Их услуги обойдутся тебе недёшево. Моя цена известна, ты на неё согласился. О расходах речи не шло. Проверка нужна тебе, а не мне. Не хочешь лишних расходов - просто переведи мне деньги, и покончим с этим.

- Было бы честно разделить расходы.

Девочка коротко и грязно выругалась. Гортензий расхохотался.

- Ах ты какая жадная сучка. Где открываем счёт?

- В "Первом Межсистемном".

- Ты отстала от жизни, сестрёнка. Давай лучше "Омирон-кредит XXX".

- Сначала я его проверю. Не доверяю рекомендациям.

- Твоё право, детка.

- Свяжусь в удобное для себя время. Ищи деньги. Всё.

- Всё.

Оскар несколько минут приходил в себя. Потом он начал понемногу соображать.

Итак, дрянная девка, которую он любил (на всякий случай он поискал следы этого чувства в душе, но ничего не нашёл) тайно связалась с каким-то субъектом - судя по всему, братом. Она намерена продать координаты его корабля за четыре миллиона кредитов. Сумма, прямо скажем, незначительная, когда речь идёт о целом корабле с грузом, пусть даже и старом. Но девочку, похоже, она устраивает. Каким-то образом она склонила его слугу и ближайшего помощника к предательству. Деньги? Исключено. В этом Оскар был уверен. Секс? Тоже нет. Неважно. Они его предали.

Что теперь? Пока что сделка не состоялась, и координаты транспорта ещё не стали известны этому скользкому типчику по имени Гортензий. Однако, девчонка уже слила информацию этим ребятам из "Галактиса". Это значит, что местонахождение корабля перестало быть тайной. Конечно, просто так Гортензий её не получит: "Галактис" - солидная фирма и не выдаёт секреты клиентов. Но, если Анна-Мария больше не выйдет на связь, "Галактис" рано или поздно захочет проверить, висит ли что-нибудь по указанным координатам. Масс-сканер скажет, что да. Тогда они пошлют сюда свой кораблик с силовой ловушкой. После чего...

Что делать? Единственный вариант - бегство. Разблокировать двигатели и прыгнуть в любом направлении. Он сохранил на складе несколько пилотов. К тому же он сам в последнее время напряжённо изучал астрогацию, так что один прыжок провести сможет... Ну, допустим, сможет. Но тогда две тысячи размороженных им людей поймут, что двигатели работают, и его, Кралевского, рассказы о внезапной катастрофе корабля были ложью. А на этом мифе основана его легитимность как правителя.

Оскар понял, что его царству пришёл конец.

Оставалось только одно. Начать всё заново.

Или, по крайней мере, закончить с прошлым.

VIII

Пить хотелось ужасно. Не есть, нет - о еде даже и думать было невыносимо - а именно пить.

Она лежала, свернувшись в клубочек, в позе обиженного котёнка. В данном случае она не надеялась разжалобить того, кто за ней следил через монитор. Просто это была оптимальная поза для экономии сил. Которых осталось не так уж много: сухая голодовка выматывает очень быстро.

Несколько дней назад - она уже не помнила, сколько времени прошло точно: казалось, прошла вечность - Анна-Мария Ферминале проснулась от какого-то отвратительного поскуливания под дверью. Звук был тихим и жутким: так скулят умирающие животные. Животных на корабле не было. Поэтому Анна-Мария не стала открывать дверь. А через полтора часа, когда звук прекратился, она убедилась, что дверь заблокирована извне и открыть её она не в состоянии.

Потом были те двое. Во всяком случае, ей казалось, что их было именно двое. Один упал в начале коридора, второй почти дошёл до её двери. Тот, что в коридоре, всё время вскрикивал от боли и звал маму. Тот, что дошёл до двери, стонал и ругался. Оба затихли довольно быстро - всего за полчаса. Тела, судя по всему, так никто и не убрал.

Попахивать стало на третий день. Зато больше не было никаких звуков. На корабле стояла мёртвая - в полном смысле этого слова - тишина.

Анна-Мария не задавалась глупыми вопросами. Она просто пыталась выжить. Убедившись, что дверь не открывается, и никто к ней не приходит, она решила экономить силы. Лежать, не вставать, как можно меньше двигаться.

Жажда была мучительной. Она пробовала пить мочу, но её вырвало. Вонь от подсыхающей лужи блевоты немного перебила тошный запах из-под двери, а потом она как-то принюхалась и перестала замечать запахи вообще.

Последние часы она провела в полубессознательном состоянии.

А потом заработали двигатели Дейкстры и она чуть не сошла с ума от боли.

*

- Угощайся.

Медицинский робот тихо гудел, прокачивая жидкость через обезвоженное тело Анны-Марии Ферминале.

Оскар сидел рядом, протягивая ей бокал с шампанским.

- Думаю, мы можем прикончить остатки запасов. Больше они не понадобятся.

Анна-Мария помотала головой, потом всё-таки взяла бокал. Шампанское оказалось так себе: дома она привыкла к настоящему земному напитку, благо родители могли себе это позволить. Но это всё-таки было холодное шампанское, и она допила всё до дна.

- Спасибо. Я думала, что умру в той комнате, - просто сказала девочка.

Оскар пожал плечами.

- Я решил так: если ты выживешь, я не стану тебя убивать. Когда я после прыжка зашёл к тебе, ты дышала. Я вколол тебе снотворного и заморозил. У меня были всякие дела, а ты могла опять сделать какой-нибудь фокус.

Девочка попыталась разжечь в себе ненависть к сидящему у её постели мужчине. Ничего не получалось: мешало подлое, постыдное, чисто физиологическое чувство благодарности. Благодарности к человеку, который мог её убить, имел повод убить - и не убил.

Вместо этого он предпочёл убить всех своих подданных.

- Сначала я обработал мясо, которое ела гвардия и служба безопасности, - рассказывал тем временем Оскар как ни в чём не бывало. Потом добавил то же вещество в еду из системы очистки. Им же я отравил воду. Эта штука начинала действовать примерно через сутки, и довольно медленно. Гуманнее, конечно, было бы дать какой-нибудь быстрый яд. Но тогда мне не удалось бы отравить всех сразу.

Девочке некстати вспомнились стоны под дверью.

- Потом я обошёл все закоулки, - продолжал Оскар, - и добил оставшихся в живых. Тепловой пистолет - хорошая штука. Он почти разрядился, но всё ещё работает. А мне пришлось ещё вскрывать дверь рубки. Дальше было просто. Разблокировал двигатели и прыгнул подальше. Зато теперь нас никто не найдёт. Ну, если мы сами этого не захотим... Ты как себя чувствуешь?

Анне-Марии было хорошо: вино ударило истощённой девочке в голову, и ей казалось, что она плывёт в лёгкой покачивающейся лодке. Она чуть опустила ресницы и улыбнулась.

- Ещё трупы. Две тысячи трупов. У меня было два робота-уборщика, и от обоих мало толку. У меня ушло больше месяца на то, чтобы просто прибрать за собой. Ещё пришлось почистить склады. Прикончить всех, кого я заморозил раньше. Очень жалко девочек из гарема, но мало ли что. Тебе хорошо? Сейчас будет лучше.

Он щёлкнул тумблером, и медицинский робот чуть изменил состав прокачиваемой жидкости, добавив в кровь Анны-Марии эндорфинов. По тому, как посветлели её глаза, Оскар понял, что это сработало.

- Ну, и ещё кое-какие мероприятия. У меня там на холодке лежали старые знакомцы из бывшего экипажа... - он мечтательно улыбнулся. - Пришлось ими заняться по-быстрому. Этот мерзавец Йорве так орал, когда я его засунул в кислотный бак. Зато я получил его череп очищенным. А педику я отрезал... впрочем, ладно. И кстати о приятном: давай-ка ещё немножко.

Он переключил тумблер ещё на одно деление, добавляя эндорфинов.

- У меня были две возможности, - он перешёл к главному. - Я могу начать всё сначала. На складе есть ещё восемнадцать тысяч брёвен, так что поле для экспериментов обширное. С другой стороны, я подумал вот о чём. В конце концов, цивилизация - не такая уж плохая штука, если у тебя есть деньги. Я никогда не был миллионером, и не прочь попробовать. Поэтому я связался с твоим братцем и передоговорился с ним насчёт сделки. Отвратительный тип. Он извёл меня своим упрямством в денежном вопросе. С тобой он был куда податливее.

- Ты продал корабль? - слегка удивилась Анна-Мария. Она поняла, что деньги от неё ушли, но сейчас ей это было безразлично. Главное - она жива...

- Да. За ту же цену. За четыре миллиона. Кстати, этот трюк со спутниками-анонимайзерами меня впечатлил. Я с трудом разобрался разобрался, как оно работает. А эта душка Гортензий пытался сканировать сигнал... Знаешь, я решил выделить тебе небольшую премию. Сто тысяч. За свежую идею, сулящую перемены в жизни.

Анна-Мария снова испытала то же чувство постыдной благодарности. Этот мужчина её не убьёт и даже даст немножко денег. Сто тысяч - этого хватит, чтобы начать свою игру... Впрочем, сначала надо как-то выбраться отсюда. Желательно не вместе с транспортом: неизвестно ещё, кто там стоит за Гортензием и зачем он его приобретает. Интересно, а что будет делать этот тип? Неужели дожидаться корабля с ловушкой? Нет, он не настолько глуп. Надо будет пристроиться в его лодку - по крайней мере, пусть довезёт до ближайшей пристани. Хм, а может быть, губастик всё ещё влюблён в неё? И ждёт обычной женской благодарности? В таком случае болвана можно раскрутить на деньги...

- Сто тысяч? - начала она капризным голосом. - Какой ты жадный...

Оскар молча ударил девочку по губам.

- Й-й-ё, - взвизгнула та от неожиданной боли. - Поняла, - добавила она на всякий случай. -Только не отбирай у меня денег. Лучше побей. Или давай потрахаемся. Только когда я немножко оклемаюсь, ладно?

Кралевский усмехнулся.

- Ты никак не поймёшь, зачем ты мне нужна? Ты мне не нужна. Точнее... нужна, но не за этим. Можно назвать это суеверием. Или внутренним чувством. Или интуицией, будь она неладна. Но мне почему-то кажется: если я отпущу тебя, то сделка пройдёт нормально и я смогу улететь отсюда. С деньгами. Я, конечно, посмотрю, чтобы ты не делала глупостей. Ладно. Лежи, отдыхай.

Он встал и вышел, не закрыв дверь. Запираться было не от кого.

- Я не буду делать глупостей, - пообещала Анна-Мария куда-то в пространство.

*

Со стороны корабль казался похожим на незаточенный карандаш: длинный ребристый цилиндр с тупыми концами. К нему медленно приближался маленький кораблик, окутанный мерцающим коконом силовой ловушки. Наконец, он прилепился к одному из торцов и ярко засветился. Кокон расправился в пустоте и оплёл большой цилиндр.

Анна-Мария рассеянно подумала о карандашах. Интересно, а губастый знает, что такое карандаш? Вряд ли...

- Ты знаешь, что такое карандаш? - спросила она Кралевского.

- Знаю. Такая фигня, чтобы писать на твёрдом, - процедил сквозь зубы Оскар. Он был занят: раз за разом посылал запрос в "Первый Межсистемный Банк".

- Счёт заблокирован, - пожаловался он, наконец. - Но ведь они уже захватили корабль? В чём дело? Они нас кинули?

- Подожди ты, - досадливо поморщилась девочка. - Они-то уже распорядились разблокировать счёт, просто банк ещё не обработал запрос. Или не проверил. В любом случае, от нас тут уже ничего не зависит. Сиди, жди.

- Ну, допустим, - Кралевский немного успокоился. - Что ты там говорила про карандаши?

- Ты видел когда-нибудь настоящий карандаш? Деревянный? С грифелем внутри?

- Я знаю, что это такое. Читал, во всяком случае.

- Наш корабль похож на карандаш.

Кралевский без интереса посмотрел в иллюминатор.

- Никогда не думал о том, как он выглядит снаружи... Интересно, что они будут делать, когда найдут все эти трупы?

- Кто? "Галактис" внутрь не полезет. А покупатель... Если это всё-таки мой братишка - просто выкинет.

Оскар и Анна-Мария находились в спасательном боте. Каюта была крошечной: почти всё свободное пространство занимали установки межпространственной связи, аварийные запасы еды, энергии и кислорода, а также удобства: пластиковый пакет для водных процедур, крохотный унитаз с искусственной гравитацией и двухкамерная анабиозная установка. Грузовой отсек тоже был забит - там лежали кое-какие предметы, который Оскар показывать девочке не собирался. В общем-то, места оставалось ровно столько, чтобы один человек мог устроиться за пультом, а второй - смотреть ему через плечо.

На экране загорелась надпись: "Подтверждение запроса". Кралевский, тут же позабыв обо всём, склонился над клавиатурой и возбуждённо засопел.

- Ага, вот они, денежки. Три миллиона девятьсот восемьдесят шесть тысяч шестьсот три кредита, - огласил он конечную сумму. - Мой второй заработок. Первый был меньше. Пятнадцать монет. Как-никак, прогресс налицо. Ну, куда тебе переводить твою сотню?

- Это сложно... Давай я сама?

- Нет уж. Я бы и на минуту не оставил бы тебя наедине со своими деньгами. Говори, куда.

- Для начала - на тот старый счёт в "Галактическом". А дальше я разберусь.

- Хорошо.

Оскар осторожно нажал несколько клавиш, потом аккуратно закрыл сессию связи.

- Ну вот. Теперь ты богатенькая маленькая сучка. Можешь купить себе плюшевого мишку.

- Богатенькой я ещё буду, и довольно скоро. У меня вообще-то есть ещё деньги. То, что удалось спрятать от маменьки... - Ферминале-младшая задумалась - видимо, вспоминала содержимое каких-то своих тайных закромов и пути к ним. - Ну да ладно. Так ты меня подвезёшь до ближайшей системы?

- Подвезу. Ребятам с "Галактиса" всё равно, сколько нас на борту... А вот и они, кстати. Легки на помине.

В иллюминатор рыбкой вплыл ещё один кораблик, побольше.

- Это за нами. Нас доставят на BW712IV. Это такая планетка возле Альфы Единорога. Средней паршивости место, зато оттуда можно задёшево добраться хоть до Земли. Но на Землю мне не надо. Да и тебе, наверное, тоже... Всё, нам пора. Давай, детка. Счастливо.

- Не забудь меня оживить там, на месте.

- Я скажу ребятам из "Галактиса", чтобы они тебя разморозили.

- Значит, мы больше не увидимся?

Кораблик приближался к боту, гостеприимно помигивая хвостовыми огнями.

- Я всё хотела тебя спросить, - решилась девочка. - Два вопроса. Что ты сделал с тем китайцем? Убил?

- Нет, - Кралевский помрачнел. - Я не собирался его убивать. Просто запер.

- И он умер от голода?

- Если бы. Он покончил с собой. Воткнул себе в шею какую-то иголку. И умер.

- Он что-нибудь оставил?

- Записку, - неохотно ответил Оскар. Он не стал объяснять девочке, что записка была написана иероглифами, и он её выкинул, не пожелав возиться с дешифровкой. Предсмертные излияния старика, в чём бы они не заключались, Кралевского не интересовали. Зато его голову он взял с собой, вместе со всей коллекцией. Это был первый человек, который изменил ему - и сам покарал себя за это.

- Понятно.

- У тебя был какой-то второй вопрос.

- Всё-таки... Всё-таки, почему ты не убил меня? Ты что-то говорил про свои суеверия, но я не поняла.

- Это, наверное, суеверия, но не мои, - Оскар задумался. - Есть такое чувство... В общем, ты сильный враг, Анна-Мария, а сильных врагов нельзя убивать просто так. Хотя бы для того, чтобы их место не занял враг ещё сильнее... Тебе этого сейчас не понять. Это интуиция власти, если хочешь.

- Фигня, - девочка сморщила носик. - Власть - это когда есть деньги.

Кралевский вздохнул.

- Нет, крошка, это разные вещи. Это надо чувствовать. Но я всё равно хочу попробовать деньги на вкус. Ладно, теперь это уже не имеет значения. Сейчас они нас втянут. Счастливо.

- Счастливо.

Дверца анабиозной камеры захлопнулась. Смотровое окошечко тут же начало затягивать инеем.

Корабль "Галактиса" подошёл совсем близко. Левый борт корабля медленно раздвинулся, обнажив тёмный провал. Силовое поле потащило бот в отверстую пасть грузового люка.

Оскар ещё раз просмотрел показания приборов. Проверил, надёжно ли заперт потолочный люк. Открыл дверцу соседней камеры. Лёг в криогенную ванну, устроился поудобнее, подключил устройства, настроил таймер - и провалился в ледяной сон.

IX

Первое время - где-то полгода после того, как корабль "Галактиса" выбросил его бот в окрестностях системы BW712IV - Кралевский занимался тем, что заметал следы.

Во-первых, он не без оснований опасался того, что покупатели корабля вполне способны задуматься над тем, а не вернуть ли им четыре миллиона обратно. Во-вторых, отдельную проблему представлял личный биочип с накрученной на неё информацией. Правда, Кралевский был практически уверен, что после прекращения поисков пропавшего транспорта его личный номер был стёрт из оперативных баз: число разыскиваемых людей в Галактике и без того исчислялось сотнями миллионов, и полиции всех солнц и планет охотно пользовались любым поводом почистить эти списки. Однако, на каких-то информационных кладбищах эти данные всё-таки лежали - и кто-то мог их поднять. Кралевскому же нужна была безопасность. Что означало: необходим новый чип.

Впрочем, даже если бы он засомневался в необходимости подобной операции, назад хода не было: свой собственный чип он привёл в негодность ещё на корабле, при помощи медицинского робота. Это заняло у него неделю работы - устройство упорно не хотело нарушать закон - и кучи нервов. Тем не менее, микросхема внутри его тела была необратимо разрушена. Что зафиксировал бы первый же космопортовский сканер.

Поэтому он не стал торопиться с посадкой на планету. Зависнув в нейтральной зоне, за пределами сферы действия законов системы, он принялся за систематический просмотр бизнес-каналов. Довольно скоро он нащупал то, что обычно называют серой зоной - область сомнительных объявлений, ссылок с намёками, и так далее. Как правило, за этими ссылками (зачастую с платным просмотром - Оскару пришлось завести для этого отдельный счёт с небольшой суммой на нём) скрывались предложения мелкого жулья: упрощённое оформление документов, налоговые махинации, консультации по деликатным вопросам. Дальше хода не было.

Это занятие отняло у него ещё три месяца - так что пришлось докупать еду и кислород, благо вблизи транзитной планеты всё это стоило дёшево. Однако, безвылазное сидение в крохотной кабинке, где даже сон представлял определённую проблему, стало давить ему на нервы. Кралевский чуть было не поддался искушению разморозить Ферминале-младшую, которая наверняка знала какие-нибудь особые ходы в нелегальные сферы, но вовремя напомнил себе, что ушлая девочка наверняка его подставит. И продолжил ковыряться самостоятельно.

И всё же он почти отчаялся - когда, наконец, докумекал посмотреть сведения о фирмах, специализирующихся на косметических услугах.

*

"Земное Здоровье" позиционировало себя как клинику и рекреационный комплекс вышесреднего уровня. Несмотря на это, головной офис клиники выглядел довольно-таки неказисто: нечто вроде толстого колеса, насаженного на короткую ось. Такая архитектура была отчасти оправдана местонахождением офиса: он висел на стационарной орбите высоко над поверхностью планеты - в нейтральной зоне. Внутри оси находились генераторы Дейкстры, позволяющие сооружению в случае крайней нужды делать нуль-прыжки на небольшие расстояния. Колесо было занято собственно клиникой, а также разного рода развлекательными заведениями. Ознакомившись с ценами на простейшие услуги, Оскар почувствовал, что дело здесь нечисто.

Первый же разговор с сотрудниками клиники - разумеется, анонимно, по межпространственной связи - превратил его подозрения в уверенность. Как выяснилось, клиника принимала пациентов на своих, довольно нетривиальных, условиях. А именно - желающий воспользоваться услугами "Земного Здоровья" должен был лично посетить орбитальный комплекс и пройти некое "общее обследование", стоимость которого неприятно удивляла. При этом врачи могли отказать в дальнейших услугах без объяснения причин. Деньги при этом не возвращались. При этом желающие поправить здоровье именно в "ЗЗ", похоже, не переводились. Во всяком случае, искать счастья в других системах клиника не собиралась.

Кралевский отдавал себе отчёт в том, чем ему грозит визит в эту лавочку. Тем не менее, он бестрепетно перевёл на счёт "Земного Здоровья" первый взнос в полторы тысячи кредитов.

*

Обследование - или то, что в "ЗЗ" называли этим словом - продолжалось пять дней. За это время Оскар познакомился с местным вариантом так называемой "итальянской кухни" (ему не понравилось), с винным погребом (что оказалось куда интереснее), немного позанимался на архаичных силовых тренажёрах (это влетело в копеечку) и подал заявку на ряд косметических переделок.

Его заявку приняли - и, похоже, забыли о ней.

Представитель дирекции появился в тренажёрном зале, когда Оскар лежал на примитивном устройстве для сокращения мышц ног. Мышцы исправно сокращались в правильном ритме, нагоняя усталость и молочную кислоту. Кралевский уныло смотрел в потолок и размышлял, что же ему делать дальше.

Представитель дождался окончания работы тренажёра, поздоровался, не представляясь, вежливо предложил руку, чтобы помочь пациенту сойти. Рука оказалась мягкая и влажная. Не такая рука, которую хотелось бы пожимать, но Оскар её всё-таки пожал. В конце концов, ему были нужны их услуги, а им его деньги.

- Мы навели о вас справки. И просканировали ваше тело, - не чинясь, начал представитель дирекции.

- И что же вы обнаружили? - усмехнулся Кралевский.

- Как вы понимаете, ничего. Но это ничего не значит. У нашего бизнеса много конкурентов, - со значением добавил он, - иногда они используют некорректные методы. Например, обращаются к представителям неких структур, чтобы они искали у нас какие-нибудь нарушения...

- Вы боитесь полиции системы? - усмехнулся Оскар. - Бросьте. Вы ей проплачиваете достаточно, чтобы они не лезли в ваши дела. С прочими организациями вы тоже как-нибудь договоритесь. Давайте по делу.

- Мы так и не поняли, кого вы представляете, - осторожно начал собеседник. - Ваш биочип разрушен, а ваши генетические данные и сетчатка не прописаны ни в одной известной нам базе. Я только могу сказать, что вы непростой человек. Вы управляли людьми... и многих убили.

- Почему вы так думаете? - поинтересовался Оскар.

- Я разбираюсь в людях, - грустно вздохнул собеседник, и Кралевский понял, что тот действительно в них разбирается. - Так вам нужен личный чип?

- Да, что-то вроде этого, - не стал скрывать Оскар. - И ещё - глубокая пластика. Мне нужно сменить лицо... и в какой-то мере тело.

- Понятно... Операция по подсадке нового чипа тривиальна, - собеседник поиграл губами, изображая работу мысли, - у нас это будет стоить где-то пятьдесят, плюс-минус туда-сюда... (Кралевский сообразил, что речь идёт о тысячах кредитов, и задумчиво кивнул.) Но нужен сам чип. Не скрою, у нас есть определённые возможности. В том числе, - со значением заметил он, новый, чистый. Но это будет стоить несколько дороже.

- Не напрягайтесь, - Кралевский позволил себе улыбнуться, - у меня есть несколько чипов, которые меня бы устроили. Правда, они, э-э-э... их надо извлечь из материала, или как это у вас там называется?

- Мы сделали обыск в вашем боте, - пожал плечами собеседник, - и знаем, что вы везёте с собой некий багаж... можно предположить, для каких целей. Но таких вещей мы не делаем. Погодите, погодите, - он выставил вперёд ладонь, предупреждая Оскара. - Я же не сказал, что мы не можем вам помочь. Скажу вам по секрету: здесь, совсем недалеко от нас, висит небольшая исследовательская станция. К нашей клинике она не имеют никакого отношения. Запомните - ни-ка-ко-го. Так вот... возможно, они взялись бы за эту работу. Я, конечно, это не могу гарантировать. Но если вы пожертвуете что-нибудь на их исследования... дополнительно...

- Семьдесят, - предложил Оскар.

- О нет. Научные исследования сейчас очень дороги. Сто.

- Я прилетел к вам со своими чипами. Вам нужно только провести операцию. Присадить мне эту штуку в голову. И вы хотите за это содрать с меня стольник? - нахмурился Кралевский.

- Но вам же понадобится стереть этот чип? В нём же есть данные о конкретной личности?

Кралевский ухмыльнулся.

- Почему же стереть? Та конкретная личность меня вполне устраивает. Теперь давайте о теле. Мне хотелось бы...

- Понимаю. За трансформацию лица и тела - четыреста пятьдесят тысяч. И здесь мы не торгуемся.

*

Голова, лежащая в медицинском боксе, когда-то принадлежала некоему Ввагру Паргентуму, он же единица груза номер 19972. Оскар в который уже раз с интересом рассматривал это лицо - глубоко посаженные глаза, тонкий нос, почти незаметная полоска губ. Длинные чёрные волосы с ледяной проседью и совершенно седая борода. Судя по всему, покойник был интересным человеком.

Впрочем, это-то Кралевский знал доподлинно. Перед тем, как остановить на нём свой выбор, Оскар внимательнейшим образом изучил его документы. Как выяснилось, номер 19972 имел приблизительно тот же биологический возраст, что и Оскар - сорок четыре года. Но вот попал в морозильник он довольно-таки давно - целых сто тринадцать лет назад.

Его местом жительства была система, проходящая в современных реестрах под номером FC1XZI. Миры запредельно низкой категории F называли ещё "проваленными" или "схлопнувшимися". Как правило, это были системы, дальнейшая эксплуатация которых оказывалась невозможной. Такое случалось например, после планетарной катастрофы, истощения основного ресурса, и так далее. В таком случае всё уцелевшее население проходило сквозь анабиозные камеры и выбрасывалось на орбиту, ждать своей участи. Рано или поздно какая-нибудь помощь приходила.

FC1XZI, однако, была совершенно особым случаем.

Маленькая планетка не имела своего солнца, да в нём и не нуждалась: её прекрасно освещал центр Галактики. В покрывающих планету водах жили какие-то неприхотливые водоросли, кое-как нагнавшие планетёнке кислородную атмосферу. Когда-то над гладью вод возвышался единственный остров, на котором стояла главная достопримечательность планеты - монастырь Крестоносного Ордена имени Святого Тела Христова, или, проще говоря, святотельцев.

Так называемые святотельцы, они же крестоносцы, формально относились к сайнс-христианам, верующим в то, что Иисус на кресте своей волей ввёл себя в состояние анабиоза, а через трое суток вышел из него и тем самым дал повод для рассказов о Воскресении. Такие взгляды считались вполне респектабельными и даже научными. Их придерживались - разумеется, неофициально - даже некоторые высшие иерархи Объединённой Церкви Христа. Некоторые радикалы, однако, шли дальше: они утверждали, что никакого Вознесения не было, а вместо этого Господь наш Иисус Христос снова впал в анабиоз, выход из которого и ознаменует второе пришествие. Святотельцы же представляли самое крайнее течение, согласно которому тело Иисуса, сохраняемое в криогенном саркофаге, спрятано руководством Объединённой Церкви в одном из древних земных городов - то ли в Риме, то ли в Нью-Йорке. В целях освобождения Христа они планировали навербовать по всем системам обитаемой Галактики сторонников, объединить и вооружить их, после чего напасть на Землю и спасти тело Господа. Этот план назывался у них называлось у них вполне традиционно - Крестовым Походом за освобождение Гроба Господня.

Всё это представляло бы очень мало интереса, но однажды в руках святотельцев каким-то образом оказалась небольшая, но вполне убедительная флотилия боевых кораблей среднего класса. Которые умудрились добраться до Солнца и попытались атаковать колыбель человечества. Как утверждали впоследствии злые языки, к вооружению фанатиков приложил руку известный межпланетный спекулянт Ной Гогидзе, в интересах которого было чуть-чуть поколебать кредитный рейтинг Земли. По тем же слухам, из этого ничего не вышло: репутация Земли оказалась твёрдой, как скала.

Флотилия была стёрта в пыль: Земля умела себя защищать. А через какое-то время все миры, на которых действовали святотельцы, посетили с визитами земные боевые звездолёты, после визитов которых несколько планет пришлось списать в утиль. К числу невезучих относилась и FC1XZI. После отбытия нежданных визитёров океан планеты стал совершенно ровным - никакие острова больше не портили его поверхность.

Через некоторое время Гогидзе опять попробовал слегка надавить на Землю-матушку, на этот раз по политической линии. Поэтому командир земного боевого звездолёта, атаковавшего FC1XZI и ещё дюжину миров, в припадке позднего раскаяния дал межпространственным СМИ ряд интервью. Из которых следовало, что большая часть атак была произведена на совершенно мирные и никому не угрожавшие объекты и сооружения. История с монастырём на FC1XZI была особенно вопиющей: никакого опасного оружия у монахов не было, да и быть не могло, ибо они относились к особому течению, отвергающему любое насилие и полагающее возможным воскресить Святое Тело только непрестанной молитвой... Скандал был крайне неприятным: Землю вообще и Объединённую Церковь в частности стали обвинять в безжалостном истреблении безобидного меньшинства.

Надо было что-то делать. Экспедиция, посланная на FC1XZI, обнаружила в глубинах океана развалины, а в них - повреждённую, но сохранившую герметичность криокамеру. В ней лежало тело настоятеля монастыря, Ввагра Паргентума.

Тело извлекли из пучины вод, разморозили, извинились и предложили денежную компенсацию. Однако, Ввагр и в самом деле оказался настоящим фанатиком. Узнав о том, что монастырь разрушен, а монахи мертвы, он молча подписал все бумаги по поводу компенсации и отсутствия претензий, получил номер счёта, встал, вышел из переговорного помещения, добрался до заготовительной конторы и продал себя на переселенческий корабль. Все деньги, включая выручку за собственное тело, он тут же перевёл на счет погибшего монастыря...

Свежезамороженное бревно попало в обычную партию, и, наверное, доехало бы до пункта назначения, но как раз в этот момент у переселенческой компании возникли финансовые трудности. Судно вместе с грузом было арестовано в одном из портов. Корабль конфисковали, а груз законсервировали на одном из орбитальных складов. Там тело Паргентума лежало десятилетие за десятилетием, пока пролетавший мимо корабль не взял на борт партию своего обычного груза.

Кралевский потратил два дня, чтобы разобраться во всей этой запутанной истории. Судя по сетевой информации, за прошедшие годы святотельцы точнее, то, что от них осталось - превратились в весьма уважаемое меньшинство, к представителям которого власти любых систем старались относиться с осторожным пиететом. Такому отношению весьма способствовали экономические успехи Ордена: бывшие крестоносцы почему-то занялись коммерцией и финансовыми операциями, и весьма преуспели в этих занятиях.

Оскару понравилась перспектива стать Ввагром Паргентумом. Он почувствовал перспективу, какие-то новые, не вполне понятные возможности, и был готов их испробовать.

Он думал обо всём этом, продолжая рассматривать бокс. Сложный манипулятор - медицинские роботы здесь были, конечно, не чета корабельному - вскрыв макушку черепа, копался в его глубинах, нащупывая драгоценный чип.

Кралевский старательно отгонял от себя неприятные мысли о том, что чип может быть испорчен или повреждён. У него, конечно, было в запасе ещё три тела, но Ввагр Паргентум был самым интересным вариантом.

Медицинский робот подхватил голову манипуляторами, поднёс к её макушке молекулярное лезвие и осторожно проделал отверстие в макушке. Микроманипуляторы закопошились в одной из половинок, выискивая в промороженном сером веществе крошечную микросхему.

Оскар знал, что где-то рядом в специальной анабиозной камере осторожно оживляют тело настоятеля - для того, чтобы тут же разобрать его на части. Впрочем, голову тоже придётся оживлять, хотя бы ради кожи и волос. Интересно, успеет ли Ввагр Паргентум прийти в сознание и понять, что с ним делают? Вряд ли, конечно, но вдруг? Оскар представил себе, как отрезанная голова глупо хлопает глазами, и невольно рассмеялся. Жаль, конечно, что он не увидит этого зрелища.

- Уже пора, - раздался над ухом голос ассистента. - Снимите только халатик и вот сюда, - Оскару было указано на стандартную медицинскую койку.

Кралевский, кряхтя, занял место на койке. Его голову обхватили кривые лапы зажимов. Койка бесшумно поднялась, раскрылась, превращаясь в операционный стол.

- Не беспокойтесь, трепанации не будет. У нас своя технология. Ткани черепа размягчаются, а потом...

- Кстати о черепе, - напомнил Кралевский. - Вы обещали мне сохранить череп. Мне он нужен.

- Конечно-конечно. А насчёт всего остального не беспокойтесь. Вы будете точной копией этого... этого господина, - он показал на то, что осталось от головы монастырского настоятеля. - Кое-какие ткани мы возьмём у него. Кожу, к примеру. Мы вас обтянем его шкурой, как новенькое кресло. Кости мы оставим ваши, у донора костяк был хуже. Да, заодно уж - не желаете ли увеличить пенис?

Оскар скривился: навязчивая реклама этой услуги забивала все информационные каналы, посвящённые медицине и косметике - да и не только их.

- Всё же подумайте. Сейчас мы делаем большую операцию, почему бы заодно и не это? А также увеличим чувствительность нервных окончаний в головке чле... хорошо, не надо так не надо, - ассистент понял, что клиент сейчас рассердится. - Не забудьте, - мстительно напомнил он, - что за обтяжку кожей вы платите отдельно от общего счёта.

- Забудешь тут. Вы меня совсем разорили этаким манером.

Ассистент кисло улыбнулся типовой клиентской шутке и включил общий наркоз. Через несколько секунд лицо Оскара разгладилось, глаза закатились.

Щупы медицинского робота осторожно сняли кожу с неподвижного тела, пережали крупные сосуды и начали закачивать размягчающий раствор.

*

VIP-зона ресторана "Аврора" располагалась внутри оранжереи. Над столиком Оскара склоняла свои листы пальметта. Вокруг цвели розы и ещё какие-то цветы - с толстыми стеблями и пышными шапками оранжево-жёлтых лепестков. Под ногами была настоящая земная трава, а наверху висело ненастоящее, но довольно убедительное небо в стиле "земное лето средней полосы, вечерние сумерки".

Увы, оригинальное небо четвёртой планеты BW712IV - зелёная муть с вечно висящим посередине медным блюдечком Альфы Единорога - выглядело куда менее презентабельно, да и вечный день тоже успевал быстро надоесть. Планета вращалась очень медленно, делая что-то около двух оборотов за земной год. Собственный год планеты был невероятно долгим. Что и неудивительно для планетки, едва ползущей по удалённой орбите около красного гиганта спектрального класса K.

На седую прядь в бороде Кралевского села огромная бабочка с чёрно-оранжевыми тигровыми крыльями - фирменный знак заведения. Другая бабочка обосновалась на краешке тарелки с кресс-салатом.

- Во имя Тела Господня простите меня, досточтимый мастер, за вторжение в мир ваших размышлений, - патокой растеклось в ухе, - но позвольте же мне продолжить.

Оскар слегка приподнял бровь.

- Говорите, - разрешил он. - Я вас слушаю. Только недолго.

- Благодарю, досточтимый мастер... Как я уже имел удовольствие сообщить, я представляю наш святой Орден в этой системе. Когда нам стало известно, что столь великий и легендарный человек, как вы, соизволили прибыть в наш Богом забытый мир...

- Бог не забывает даже пылинки. Это люди могут забыть Бога, - бросил Кралевский.

- Вы непреклонны... Но прошло больше ста лет, досточтимый мастер, собеседник добавил в голос ещё молока и мёда, - за это время...

- Что может изменить время? - Оскар посмотрел на собеседника в упор. Тот потупил взор, но не сдался.

- Время ничего не меняет, но оно даёт нам, грешным людям, шанс измениться, - наконец, сказал он. - Орден ни на йоту не изменил своим целям, досточтимый мастер, но несколько пересмотрел средства. Мы поняли и приняли то, что насилие в столь святом деле, как наше - ложный путь...

- Я знал это всегда, - заметил Кралевский.

- О да, досточтимый мастер, о да... Но и ваш путь, путь чистой молитвы, тоже недостаточен, да простится мне подобная дерзость, - вежливо, но твёрдо ответил собеседник. - За те сто лет, что вас не было с нами, мы выработали новую идеологию.

- Я уже ознакомился с ней. И не считаю её истинной. Мы были воинами и молитвенниками, а не торгашами.

- Понимаю ваши чувства. Но наша сила в том, что мы не стали, как вы выразились, торгашами. Торгаши всегда проигрывают, ведь для них нет ничего выше денег. Для нас же они лишь средство...

- Средства влияют на цель, - нахмурился Оскар. - Вы поощряете стяжательство. Вы стали богатыми.

- Во-первых, мы, а не "вы", досточтимый мастер. Вы ведь, судя по вашим одеждам и вашим словам, по-прежнему пребываете в лоне Ордена?

- Орден у меня в сердце, - вспомнил Кралевский подходящую к случаю ритуальную формулу.

- Вот именно... И, во вторых, то, что мы имеем, нам не принадлежит. Каждый новый брат даёт клятву: отдать всё, и даже продать самого себя и своих близких, если это потребуется понадобится для выкупа Святого Тела у беззаконников...

- Однажды я совершил это, - напомнил Оскар, стряхивая с усов ещё одну бабочку.

Как ни странно, но к лицу досточтимого мастера Ввагра Паргентума оказалось не так уж и сложно привыкнуть. Первое время, правда, ощущались разные мелкие неудобства с мимикой: слишком тонкие губы никак не желали складываться в улыбку, слишком высокие брови двигались как наклеенные, и так далее. Но в целом новая внешность Кралевскому нравилась. Он даже поймал себя на том, что стал испытывать интерес к модным магазинам. Положение, однако, обязывало - бывшему монастырскому настоятелю не пристало разгуливать в чём попало. Впрочем, когда Кралевский впервые примерил на себя традиционное орденское облачение - чёрные одежды с небольшим фартучком спереди и крестом под горлом, - то пришёл в восторг: до того хорошо смотрелся на нём этот экстравагантный наряд. Несколько визитов к дорогому портному завершили дело. С тех пор проблема с гардеробом была решена.

Время Оскар тратил на два занятия - чтение материалов по святотельской теологии и истории ордена, а также на изучение новой для себя планеты.

В целом транзитный мирок производил хорошее впечатление. В отличие от родины Оскара, система BW712IV честно соответствовала стандартам категории B. Экономический кризис, конечно, ударил и по ней, о чём свидетельствовали пустынные космопорты, закрытые развлекательные центры и прочие нехорошие признаки упадка. Однако, даже и в таком виде здесь было где потратить свои денежки. Оскар, впрочем, старался быть осторожным, не шиковал, не делал глупостей, и постепенно приглядываются к обстановке.

Он не предпринимал никаких попыток связаться с единоверцами, но и не скрывался, справедливо полагая, что рано или поздно его обнаружат. Кто-нибудь обратит внимание на одинокого человека, разгуливающего в странном наряде. Либо заинтересуется показаниями сканеров. Либо ещё как-нибудь: информация, как вода, обязательно да просочится.

Что касается богословских вопросов, то, насколько ему стало ясно из прочитанного, в орденской среде отношение к почтенному Ввагру Паргентуму было сложным. С одной стороны, богословская линия, которую представлял Паргентум, была в конце концов отвергнута Орденом как еретическая. Зато деяния настоятеля, в особенности же последний его поступок, считались достохвальными и всячески превозносились... В любом случае, его появление создавало для святотельцев известную проблему. Поэтому он не слишком удивился, когда однажды вечером обнаружил у себя в почте - он снимал средней паршивости номер в гостинице неподалёку от космопорта традиционное орденское приветствие и просьбу о конфиденциальной встрече на нейтральной территории.

- Да, вы совершили это, досточтимый мастер, - собеседник как раз дошёл до этого самого пункта, - но всё-таки ваши богословские воззрения...

- Они не изменились, - бросил Оскар. - И, надеюсь, не изменятся. Единственный путь к Воскрешению Святого Тела - непрестанная молитва и только она одна. Иного не дано.

- Откровенно говоря... - говорящий замялся, - нас, то есть руководство Ордена, беспокоит некое обстоятельство... Давайте говорить начистоту. Никто не сомневается в вашей мудрости и в вашей сердечной близости к Богу. Однако, прошло столько лет. Духовная власть, стоящая над нами - и над вами, досточтимый мастер, и над вами тоже, - приняла определённые решения, касающиеся нашего общего пути. Мы должны подчиниться им. В общем... вы ведь не собираетесь открыто проповедовать свои взгляды?

Это был момент истины. Кралевский выдержал приличествующую паузу, потом мотнул головой.

- Я буду делать то, что велит мне моя совесть, и никто не сможет мне это запретить. Но сейчас я не собираюсь заниматься проповедью среди братьев. Мне нужно многое обдумать. Пока что я хочу пожить наедине с собой. Как частное лицо. Возможно, когда-нибудь... - он сделал ещё одну паузу, но пока об этом рано, - отрезал он.

Собеседник откровенно обрадовался.

- Вот и хорошо, вот и хорошо, досточтимый мастер, - заулыбался он, это прекрасное решение, устраивающее всех нас. Теперь последний вопрос. Орден не хочет и не смеет оставить такого человека, как вы, мастер, без своей поддержки. Простите за обращение к этой теме, но... Вы нуждаетесь в материальной помощи? У вас есть деньги?

- Я не бедствую. Пара миллионов у меня есть, - небрежно бросил Оскар.

- Вот как? Могу ли я узнать нечто о происхождении этих средств, мастер? - вежливости в голосе собеседника не убавилось, но взгляд стал холоднее, хотя и уважительнее. Кралевский окончательно уверился в том, что с ним беседует не просто смотрящий от Ордена в системе, а кто-то из высшего руководства.

- Охотно удовлетворю ваше любопытство, велемудрый арисата, - Оскар, прикинув возможный ранг собеседника, поименовал его высоким титулом.

Собеседник прищурился.

- Вы почти угадали. Можете обращаться ко мне "высоко просвещенный авва".

Кралевский чуть подумал, потом почтительно склонил голову. "Высокопросвещённый авва" был, насколько он помнил, на две или три ступени выше "мудрого арисаты". Обладатель такого титула принадлежал к высшей иерархии Ордена.

- Впрочем, вы можете назвать меня просто "авва", - добавил тот.

Оскар снова склонил голову - он понял, что ему оказали честь.

- Как вам будет благоугодно, авва, - сказал он со всей возможной почтительностью. - Я думаю, вы и без того знали, что у меня есть кое-какие средства, не знали только сумму. Что касается их происхождения, то я считаю его честным. Не буду сейчас рассказывать всю свою историю, чтобы сберечь время...

- Понимаю, - собеседник обозначил губами вежливую улыбку. - Но всё же ответьте мне на мой вопрос. Пока что меня интересует только это.

Кралевский постарался взять себя в руки. Он был готов к тому, что беседа может в любой момент перейти в допрос, но чувствовал, что именно сейчас ему придётся быть очень убедительным.

- Однажды - неважно, при каких обстоятельствах - мне довелось спасти человека. Точнее, - добавил Кралевский, - я его разморозил. В ситуации, когда он мог остаться в анабиозе навсегда.

- Очень интересно, - взгляд собеседника слегка расфокусировался, как будто он к чему-то прислушивался.

- Его звали Ли Юн. Китаец. Он всю жизнь был слугой одной богатой женщины, - Оскар сделал паузу, как бы припоминая дальнейшее. На самом деле вся история у него была заготовлена заранее, и была, в общем, правдивой; самая хорошая ложь получается из чистой правды, чуть-чуть подогретой недоговорённостями. Кралевский понимал, что прямое искажение фактов иногда необходимо, но этим сильнодействующим средством нужно пользоваться с осторожностью.

- Он говорил мне, что та женщина разорилась. В конце концов она то ли продала его заготовителям, то ли умерла, - он не очень-то распространялся на эту тему... Старик был благодарен мне за то, что я его разморозил. Но он прожил недолго. Он умер.

- Как? - иерарх неожиданно заглянул ему в глаза. Оскар взгляд выдержал.

- Он покончил с собой. Воткнул себе в шею какую-то иголку. После его смерти я нашёл записку, адресованную мне. Понимаете? - Кралевский замолчал, не желая смазывать впечатление от рассказа. Ему хотелось, чтобы собеседник сам додумал за него окончание истории.

- Понимаю, - протянул собеседник. - В записке, скорее всего, был номер счёта и код доступа. Вы, наверное, решили, что этот верный слуга всю жизнь подворовывал деньги у своей госпожи? И всё-таки решились взять эти средства?

Оскар демонстративно потупился.

- И были совершенно правы, - закончил собеседник. - Я снова убеждаюсь, мастер, что вы заблуждаетесь только головой, но не сердцем. Ваши богословские суждения - простите меня, но я вынужден это сказать, - далеки от истины. Но ваши поступки - и я счастлив, что могу это подтвердить, практически безупречны. Когда-то вы отдали Крестоносному Ордену всё, включая цену своего тела. Это сыграло большую роль в становлении новой теологии Ордена. И вот теперь я узнаю, что, не раскаявшись в предыдущих заблуждениях, вы снова поступили правильно, хотя и противоположным образом. Это делает вам честь, мастер.

- Я не считаю эти деньги своей собственностью, - Оскар постарался, чтобы это прозвучало немножко фальшиво. - У меня нет ничего своего.

- О да, конечно, разумеется. Всё, что у нас есть, равно как и мы сами, принадлежим Ордену. Но пока что наша цель - стать кошельками с золотом. Вы знаете наши нынешние воззрения. Орден принял решение выкупить Тело Христово у Объединённой Церкви. В этом растленном и порочном мире купить можно всё, вопрос лишь в цене. Нам нужно столько денег, чтобы выкупить у кощунников величайшую реликвию этого мира. Пусть даже на это потребуются тысячелетия, но мы соберём нужную сумму. Поэтому мы обратились к коммерческой деятельности - и Господь благословил нас успехом... Вот что я могу вам предложить. Вы же не хотите иметь дело с деньгами... но иметь деньги вам всё-таки нравится, не так ли? Передайте свои капиталы в доверительное управление Ордену. На льготных условиях. Мы вложим ваши средства в наши лучшие проекты. Уверяю, очень скоро ваши два миллиона превратятся в четыре, а потом и в восемь... Соглашайтесь, мастер. Впрочем, вы уже согласны.

Оскар промолчал.

- И последнее. Вам не пристало жить в этой системе, мастер. Это не самое подходящее место для вас.

- Я и не собираюсь здесь жить, - пожал плечами Кралевский. - Я слишком долго сидел на скале посреди океана. Я не жалею об этом, но всё же... А те миры, которые мне пришлось посетить, мне не очень понравились. Если уж у меня есть средства, то я хочу посмотреть Галактику.

- О, это очень скучно. Поверьте опытному путешественнику. Вы даже не представляете себе, как грустна наша Галактика... Но я не об этом. Вам нужно гражданство какой-нибудь старой, уважаемой системы. Не оставаться же вам гражданином мира класса F, это просто неприлично... А теперь я вам напомню о том, что в нашей Галактике есть одна планета, очень и очень виноватая перед нашим Орденом и перед вами лично. Особенно перед вами.

Оскар потряс головой: это было почти невероятным предложением.

- Я правильно вас понял? Вы говорите о земном гражданстве?

- Именно! - собеседник улыбнулся, довольный произведённым эффектом. Согласитесь, вы его заслужили.

- Но я же подписал бумаги. Отказался от всех претензий, - с неподдельной грустью напомнил Кралевский, мысленно проклиная того фанатичного дурака, чью шкуру он теперь носит.

- Да, но это было больше века назад. Компенсация, которую вам выдали, была жалкой и унизительной. Наш Орден усилился, и с нами предпочитают не связываться. Короче говоря, мы ведём переговоры с Землёй. Им тоже не нужно, чтобы эта старая история... простите, мастер, но ваша история и в самом деле старая... так вот, им не нужно, чтобы эта старая история снова начала обсуждаться открыто. Они готовы предоставить вам полноправное гражданство. А мы, со своей стороны, хотели бы сделать вам маленький дополнительный подарок. Дом у моря. Мы, разумеется, не можем отдать вам его в полную собственность. Это стоит... вообще-то стоимость собственности на Земле деньгами не измеряется. Но мы готовы предоставить его вам в бессрочное пользование. Просто после вашей смерти - живите долго, мастер! - дом вернётся к Ордену. Как и остатки ваших капиталов, - неожиданно жёстко завершил он. - И, конечно, мы ждём от вас абсолютной лояльности. В частности, вы никогда ничего не будете писать, в особенности на богословские темы. А также никаких мемуаров. Возможно, хотя и маловероятно, вы нам ещё понадобитесь... но лучше заранее настроиться на спокойную обеспеченную жизнь вдали от дел. Понимаете меня?

Не дождавшись ответа, он продолжил:

- Зато мы освобождаем вас от тягот монашеского служения. Своей властью я возвращаю вас в мир. За вами сохраняется ваш титул, но монашеское одеяние вам носить отныне не следует. Но теперь вы можете жениться и завести потомство. Откровенно говоря, мы были бы рады, если бы вы произвели на свет новых граждан Земли... воспитанных в духе преданности орденским идеалам. Сейчас вы, конечно, об этом даже и не думаете - но пройдёт время, и мы вернёмся к этому разговору... И последнее: смените имя. Возьмите себе любое другое, но не это. Никакого Ввагра Паргентума не должно быть.

- Это обязательное условие? - поинтересовался Оскар.

- И не только наше, но и земной стороны. В ином случае оформление гражданства очень затянется.

- Итак, вы предлагаете мне почётную ссылку, - заключил Кралевский. - Я для вас - оживший анахронизм, реликт прошлой эпохи, о которой вы хотели бы как можно скорее забыть. Что ж. Благодарю вас, высокопросвещённый авва, за то, что вы не решились меня просто убить.

- Орден последователен. Мы отказались от насилия как от метода - в том числе и как метода решения внутренних проблем. Ну, почти отказались. Надеюсь, вы не в обиде? Вижу, что нет.

- Вы видите? - не удержался от Кралевский. - Вы умеете читать в сердцах?

- Не я. Вот это, - иерарх Ордена извлёк из кармашка на своём фартучке маленькую чёрную коробочку и положил её на столик перед собой. - Это портативный детектор лжи. Он соединён непосредственно с моим мозгом, так что мне не нужно перетруждать свою проницательность. Во время нашей беседы вы, конечно, лгали и выкручивались, но в пределах допустимого. Ну, как всякий нормальный человек на вашем месте. Насколько я понял, факты вы излагали почти правильно. Правда, судя по всему, вы несколько преуменьшили сумму, которой располагаете - но это тоже вполне естественно. Не скрою, у нас были некоторые вопросы и сомнения... но теперь их больше нет. На этом позвольте откланяться... А пока - отдыхайте, путешествуйте. Вот сетевой адрес, - он протянул Оскару маленькую карточку, - свяжитесь с нашими специалистами, оформите трастовый договор... И заведите себе постоянный контакт в сети, на случай экстренной связи. Скажу откровенно: земные чиновники очень нерасторопны, особенно в таких вопросах. Они способны тянуть с уже принятым решением очень долго. Но не думайте, что мы забыли о вас. Орден никогда ничего не забывает... Всего доброго. Счёт оплачен, добавил он, уже вставая из-за столика.

После его ухода Кралевский немного посидел в одиночестве. Поковырялся в тарелке с салатом, понаблюдал за полётом бабочки.

Дела складывались, в общем, весьма интересно.

Пора было отдавать последний оставшийся должок.

*

Анна-Мария Ферминале открыла глаза.

Она находилась всё там же - в анабиозной камере спасательного бота. Над ней стоял худощавый бородатый мужчина с глубоко посаженными глазами. Наверное, подумала она, это служащий "Галактис". Губастого вроде бы поблизости не было. Свалил, наверное, как и обещал.

- Я действую от имени и по поручению владельца этого транспортного средства, - бородатый обвёл глазами тесную кабинку бота. - Он просил передать, что теперь это ваша собственность. Он также просил передать, что уровень жизни в данной системе его не устроил. Поэтому его здесь больше нет, - тонкогубый показал взглядом на висящую в иллюминаторе планету.

Девочка начала соображать. Вряд ли губастый приготовил для неё какую-нибудь специальную подляну. Однако, подстраховаться не мешает. Для начала надо проверить состояние своих счетов. Потом спуститься вниз, можно даже на этом боте - всё равно он ни на что больше не годен. Немного осмотреться, не особенно высовываясь: мало ли что тут за порядки. Вроде бы планетёнка внизу не очень опасная, но, должно быть, бойкая. Всё-таки транзитный мир... Сначала надо обустроиться: окопаться, слиться с ландшафтом. И ни в коем случае не пускаться сразу в рискованные спекуляции... На это уйдёт время... Кстати, сколько прошло времени с момента заморозки? Впрочем, это как раз неважно... Сначала надо закончить с этим бородатым.

- Это всё? - поинтересовалась она на всякий случай.

- Вроде бы всё. Ах, да. Тот человек просил передать... В общем, он пожелал вам удачи. Теперь всё.

- Спасибо. Вас подбросить вниз?

- Нет. Мне туда не надо.

Бородатый оттолкнулся ногами от пола, легко подтянулся - гравитация была выставлена на минимум - и нырнул в потолочный люк.

X

Капитан корабля слегка повёл плечами, оправляя белоснежный китель. Привычным жестом разгладил седые бакенбарды, поднял руку и хорошо поставленным оперным баритоном возгласил:

- Итак, драгоценные дамы и уважаемые господа, сейчас вы увидите перед собой древнюю прародину человечества!

Судя по всему, сцена была хорошо отработана. Сначала светильники, освещавшие прогулочную палубу, тревожно замерцали розоватым и голубоватым, и, рассыпая в воздухе золотистые звёздочки, померкли. Одновременно с этим глухая переборка, отделяющая палубу от космической пустоты, начала таять в воздухе. Оскар понимал, что это всего лишь набор оптических эффектов, но зрелище захватывало.

Лайнер напоминал дорогую игрушку. За последние годы Оскар привык к комфорту, но земной корабль был именно роскошен. В частности, вместо обычной практики заморозки пассажиров в космопорту и оживления уже после высадки на новой планете, здесь был принят специальный ритуал: красивый старт, пребывание на орбите, потом погружение в анабиоз, н, наконец, торжественное прибытие и посадка. Всё это было старомодно, но эффектно.

Какая-то полузнакомая - кажется, виделись при посадке - дама в коротком чёрном платье из перьев неизвестной птицы охнула и невольно прислонилась к его плечу, когда стена исчезла, и в самом центре разверзшейся пустоты вспыхнула сияющим голубым шаром третья планета системы ААААА.

- Земля, - выдохнула дама. - Боже мой, настоящая Земля.

- Это нам порастрясло карманы, - с гордостью сообщил полноватый господин в дорогом костюме, судя по всему - законный супруг впечатлительной дамы. - А всё-таки, - фамильярно обратился он к Оскару, - земляшки свински вздули въездную пошлину. Просто безумные какие-то деньги требуют.

Кралевский пожал плечами: у него не было причин интересоваться размерами пошлины. Как и стоимостью билета на этот лайнер.

- Простите, я не в курсе, - наконец, сказал он.

- Мы поздравляем пассажиров, - снова взял слово капитан, - с прибытием в Солнечную систему. В честь прибытия на верхней палубе состоится банкет. Присутствующих среди нас граждан Земли, - вполголоса добавил он, - с возвращением на родину. Добро пожаловать домой. Позвольте мне, как велит традиция, пригласить вас, дорогие соотечественники, на скромный ужин в кают-кампании.

- Видите, меня зовут, - извинился Оскар.

- О, так вы землянин?! - полноватый господин невежливо вытаращился на Кралевского. - Редкая птица! Ох, простите, не хотел обидеть. Вы, земные, все гордецы - а мы попроще, чего уж там...

- Я не землянин, - усмехнулся Кралевский. - И лечу сюда в первый раз. Надеюсь, мне понравится.

- Так-так... - на лице толстяка отобразилась некая умственная работа. - Вы хотите сказать, что разжились земным гражданством? Чёрт возьми, я сам ловкий парень, но вы... Давайте, что-ли, познакомимся. Меня зовут Жорж Ферминале. Фер-ми-на-ле. И я гражданин AA58C. Знаете такую систему? Лучшая система в Галактике... после Земли, конечно. Ну и мы там не последние люди. Вот, видите ли, путешествуем с супругой и дочерью. Можем себе позволить, - с гордостью добавил он.

Оскар подумал про себя, что Галактика - очень тесное место. Во всяком случае, члены семейства Ферминале в ней попадались чаще, чем позволяла на то надеяться теория вероятностей.

- А всё-таки, - Жорж Ферминале подмигнул, - любопытно мне узнать, как это можно поиметь земное гражданство... Не то чтоб мне самому нужно было. Я гражданин AA58C, и своё гражданство я потом и кровью заработал, вот так. А вот как зарабатывают земное - извините, не слыхал... Вы на банкет идёте? Кстати, познакомитесь с нашей дочкой. Красавица. Недавно вернулась домой. И привезла с собой денежек. Она у нас просто прелесть какое золотце.

- Сожалею, но меня пригласил капитан. Было бы невежливо отказаться, Кралевский улыбнулся и ушёл.

- Интересный человек. Что-то в нём такое есть, - задумчиво протянула мадам Ферминале. - Жорж, дорогой, не упускай его из виду. Кстати, надо бы и в самом деле познакомить его с Анной-Марией? Девочка что-то хандрит в последнее время. Небольшой роман пошёл бы ей на пользу, Жорж.

Жорж подумал, пожевал губой.

- Да нахрен мы ему сдались, - заключил он. - Пузом чую - птица другого полёта.

*

Неторопливо двигаясь в направлении кают-компании, Оскар прокручивал в памяти события последних лет.

Некоторое время он потратил на путешествия по Галактике, благо средства позволяли. Для начала он заказал роскошный тур по самым известным курортным системам. Единственное, что он вынес из этого путешествия - так это знание кое-каких светских условностей: общение с обеспеченными людьми оказалось полезным в смысле вежества и отёсанности. Что касается самих миров, то Оскар с неудовольствием убедился, что агатовые пляжи AS25TIX волнуют его не более, чем буйное разнотравье A97D8I или охотничьи угодья AP0189III. Отели и рестораны везде были примерно одинаково хороши, прислуга - одинаково хорошо вышколенной и одинаково ненавидящей господ отдыхающих. Аборигены несколько различались: сумрачные охотники AP0189III, галдящие темнокожие бездельники AS25TIX и томные куртизанки A97D8I относились к разным культурам и вели себя по-разному. Но кошельки туристов они опустошали с одинаковым рвением.

Позагорав на курортах, Кралевский решил посмотреть на серьёзные миры, считающие себя жемчужинами Галактики. Это оказалось интереснее. Например, "фабрика мысли" ASSHII с её знаменитым Университетом заинтересовала его настолько, что он провёл там четыре месяца: планета оказалась неожиданно уютной, а общение с его обитателями - совершенно не страдающими снобизмом, несмотря на академические степени - развивающим и поучительным. Не менее любопытным местом оказались и пять технологических планет системы AW6OX. Финансовые миры его не очень заинтересовали, зато инвестиционный центр A55UFO оказался интересным местом. Было искушение завернуть и на AA58C, родину маленькой Ферминале, но по здравому размышлению он решил эту экскурсию отложить до лучших времён.

Проблем с кошельком у Оскара не возникало: как и обещал высокопросвещённый авва, его состояние, переданное в управление орденским финансовым кудесникам, и впрямь росло как на дрожжах. Это позволяло ему не стесняться в средствах и жить по стандартам тех миров, которые он посещал. Впрочем, его расходы сводились в основном к личному потреблению. Кралевский не покупал дорогих вещей, за исключением одежды и кое-каких аксессуаров. Он не зарился на собственный звездолёт, недвижимость в курортных зонах, и прочие дорогие и бесполезные игрушки. Путешествовать он предпочитал налегке. Даже свою коллекцию черепов - единственное, чем он дорожил - Оскар предпочёл хранить в ячейке одного из галактических банков. Впоследствии он собирался украсить ими своё земное жилище. Тот самый дом у моря, который ему обещал высокопросвещённый авва.

Увы. С земным гражданством всё оказалось куда сложнее, чем ему хотелось надеяться.

Разумеется, Кралевский с самого начала понимал, что решать эту проблему будет непросто, что бы там не говорил самонадеянный иерарх. Ибо во всех вопросах, связанных с Землёй, обычные методы не работали - или, как минимум, сильно буксовали.

В Галактике всегда находились системы, по тем или иным причинам претендующие на превосходство, а то и на лидерство. Некоторые из них и в самом деле имели на то основания или надеялись их приобрести. Земля никогда не вмешивалась в эти крысиные бега и сама в них не участвовала: её положение было уникальным и неповторимым. Она была не участником галактических соревнований, а их судьёй - и одновременно призом.

Чем именно обеспечивалось столь исключительное положение, никто толком не понимал. Это просто принималось всеми как данность: Земля была центром Вселенной, так было всегда, рассуждать на эту тему никому не приходило в голову.

Разумеется, Оскар относился к разного рода самоочевидностям без всякого доверия. Поэтому он потрудился ознакомиться с цифрами и фактами. Обычно они всё проясняли - но в данном случае как раз они-то и запутывали дело до полных непоняток.

С одной стороны, Земля уже много столетий ничего не производила - за исключением разве что виноградного вина, сыра и некоторых деликатесов. Финансовым или информационным центром Галактики она тоже никогда не была. Земные университеты и прочие образовательные учреждения имели посредственную репутацию, земные женщины не славились выдающейся красотой, и так далее. Шедевры зодчества, живописи и скультптуры Земли заслуженно славились - но не более, чем, скажем, знаменитые творения архитекторов AAW3QII или музеи ANIP99... Проще говоря, у третьей планете системы ААААА не было ничего особенного. Если, конечно, не считать природных условий: какими бы привлекательными ни казались горы и равнины освоенных человечеством миров, всё-таки по-настоящему слиться с природой возможно было только на Земле, где каждая капля воды и каждая линия солнечного спектра идеально подходили для жизни Homo Sapiens Sapiens. Однако, туризм на Землю был жесточайшим образом ограничен. Во-первых, не существовало нормальной туристической инфраструктуры: никаких новых курортов, отелей и всего такого прочего на планете не строилось уже много столетий - а те, которые существовали, поражали своей ветхостью и убожеством. К тому же все места в них были проданы на полтора столетия вперёд. Можно было ещё поселиться у какого-нибудь землянина, если он вдруг соблаговолил бы сдать свой дом или квартиру на месяц-другой - например, на время длительной отлучки. Такие предложения продавались на открытом аукционе и уходили за сумасшедшие деньги. Кроме того, въездные пошлины для неграждан были совершенно непомерными и даже неприличными. Конечно, в Галактике хватало богатых снобов, которых всё это не останавливало... Но тем не менее, создавалось такое впечатление, что Земля брезгливо отпихивается от любых заработков.

При всём том Земля была богата, очень богата. Так, расходы на безопасность - в частности, на содержание чуть ли не сильнейшего в Галактике боевого космического флота - были совершенно непомерными. По объёмам импорта предметов роскоши Земля уступала разве что крупнейшим из богатейших систем, а в пересчёте на одного жителя - уверенно держала первенство. В случае возникновения каких бы то ни было проблем Земля легко платила огромные взятки. Зато земные чиновники славились своей неподкупностью. Им могли предлагать любые деньги, иногда они их даже брали - но, как обычно выяснялось впоследствии, только в том случае, если интересы взяткодателя случайно совпадали с уже принятым решением.

Особой статьёй расходов Земли были её граждане. Все миры категории A обеспечивали своим постоянным жителям определённый уровень комфорта. Однако, положение землян было уникальным. Родная планета фактически оплачивала все счета своих граждан, которые последние могли хоть как-то обосновать. Например, Земля добровольно приняла на себя обязательство покрывать любой счёт за доставку своего гражданина из любой точки Вселенной до Земли - так называемое "право обратного билета". Правда, жадин, выставлявших непомерные цены за транспортные услуги, обязательно наказывали - но в целом это было выгодно, и любой роскошный лайнер с удовольствием делал крюк на пару-тройку прыжков, чтобы забрать с какой-нибудь отдалённой планеты случайно затесавшегося туда земного туриста, мучимого неожиданным приступом ностальгии... Примерно та же политика проводилась и по отношению к прочим потребностям. При этом вся эта синекура имела некие рамки. Земные власти брались оплатить гражданину обучение в Галактическом Университете на ASSHII, но не покупку в модном магазине или ресторанный счёт.

Однако, в целом любой гражданин Земли, вне зависимости от уровня доходов, мог не задумываясь позволить себе то, чего не мог себе позволить иной набоб-инопланетник, лопающийся от денег. Кроме того, у них не было проблем с трудоустройством - землянин всегда мог заработать, если того хотел и был готов пошевелить для этого хотя бы мизинцем. Фактически, земляне взяли на себя роль аристократов Галактики.

Быть гражданином AAAAA было невероятно почётно, стать им - практически невозможно. Гражданство Земли нельзя было купить, унаследовать, получить в качестве приложения к браку или усыновлению, и так далее. Его предоставляли только урождённым землянам - и очень, очень редким счастливцам, которые имели особые заслуги перед Землёй.

Единственное, чего земляне не любили и даже побаивались - так это потери лица. Ситуации, в которых Земля выглядела небезупречно, обычно как-нибудь да замазывались, иногда ценой существенных уступок. Оскар это понимал и терпеливо ждал, уповая на упрямство Ордена.

Он не имел иллюзий по поводу того, почему Орден прилагает такие усилия ради его ничтожной персоны. Святотельцы с давних пор обладали на Земле кое-каким недвижимым имуществом, и хотели удержать его за собой. Однако, земляне, верные своей обычной практике, приняли закон, согласно которому владеть земной недвижимостью могут только граждане планеты. Насколько Оскару удалось выяснить, шаря по сети, в Ордене состояло всего двое граждан Земли, которые и считались номинальными владельцами всего (Орден, разумеется, считал всю собственность его членов своей, но землян это не очень волновало). Оба были дряхлыми старцами, а потомства у них не было. Кралевскому предстояло принять эстафету.

Высокопросвещённый авва связывался с Оскаром по сети примерно раз в год. Обычно он интересовался финансовым положением и занятиями своего подопечного, потом скороговоркой сообщал ему, что вопрос с земным гражданством будет вот-вот решён, после чего отключался. На третий год слова "вот-вот" из лексикона иерарха пропали, зато прозвучала жалоба на земную бюрократию. На четвёртый год иерарх предложил Кралевскому "сохранять спокойствие и ждать", на пятый - что соглашение с Землёй уже "практически достигнуто". В тот же год последовал внеплановый звонок: высокопросвещённый сообщил, что Орден намерен снова поднять тему бессмысленного и жестокого уничтожения Землёй монастыря на FC1XZI, и что Оскару, возможно, потребуется сделать ряд заявлений для прессы. Довольно быстро последовал отбой: никаких заявлений, никакой публичной активности, "вопрос решается". Следующие два года никаких вестей от аввы не было вообще. Засим последовал короткий сеанс связи: авва интересовался оскаровским здоровьем, напоминал о договорённостях, вопрос о земном гражданстве не поднимался... Оскар решил, что оно и дальше так будет продолжаться, но полгода назад - Кралевский как раз летел к очередному новому миру - иерарх добрался до него прямо на борту лайнера и сказал, что вопрос решён положительно, а посему Оскару надлежит сразу по прибытию на место купить билет до ближайшей системы, где есть земное консульство, и начать процедуру оформления.

Заодно пришлось и сменить имя: и Земля, и Орден были равно заинтересованы в том, чтобы досточтимый Ввагр Паргентум канул в Лету. Сначала он хотел взять себе какое-нибудь нейтральное прозвище, но потом решил схулиганить. Теперь в его биочипе было прошито имя Оскара Кралевского. Его это устраивало.

В кают-компании было уютно: тихая старинная музыка, приглушённый золотистый свет, хорошо сервированный стол, украшенный вазами с земными фруктами.

Похоже, землян на борту находилось немного - на ужине присутствовали всего восемь человек. Высокий старик - судя по глазам, живущий уже не первую сотню лет. Его супруга, чернокожая женщина средних лет. Молодой человек с вихром на затылке и рассеянным взглядом: таких Оскар в изобилии видел на ASSHII и прочих "научных" мирах. Влюблённая парочка, поглощённая друг другом. Женщина непонятного возраста в декоративных тёмных очках. Какой-то непонятный человек без особых примет. И, наконец, девушка ослепительной красоты, с ниспадающей гривой рыжих волос - у Кралевского аж перехватило дыхание, когда он её разглядел. Почему-то было сразу понятно, что этого тела не касался нож хирурга: всё было настоящее.

Капитан, завидев Оскара, заулыбался.

- Ну вот, теперь все в сборе. Драгоценные дамы и уважаемые господа, позвольте представить вам господина Кралевского. В отличие от нас, он не был рождён на нашей благословенной планете. Гражданство было даровано ему за особые заслуги перед Землёй, - последние слова он слегка подчеркнул голосом. - Прошу за стол, господин Кралевский.

- Особые заслуги? - переспросил старик. У него оказался жёсткий, почти лающий голос. - О да, понимаю... Позвольте пожать вашу руку, молодой человек. Добро пожаловать домой.

Потом чернокожая супруга старика, испытующе глядя на Кралевского, протянула ему руку для поцелуя. Оскар, за последние годы поднаторевший в светском обхождении, справился с этой задачей, слегка коснувшись - даже не губами, а дыханием - надушенного запястья негритянки. Та одобрительно посмотрела на любезного мужчину, уголки толстых губ поощрительно приподнялись. Оскар понял, что общество его приняло.

Оскар механически представлялся, выслушивал имена, чтобы тут же их забыть, говорил какие-то комплименты, одновременно представляя себя со стороны. Похоже, он смотрелся неплохо: уже поживший, но крепкий мужчина с умным лицом, аккуратно подстриженной бородкой, в элегантных чёрных одеждах. Хотя авва и запретил ему носить монашеское платье, он всё же не стал от него отказываться вовсе. Знаменитый портной с AS25TIX сочинил для него нечто вроде фантазии на тему орденского одеяния - без явных конфессиональных признаков, вроде фартучка или креста, но достаточно близкую к теме. С тех пор Кралевский только совершенствовал этот фасон.

- А вот, - капитан, наконец, обратил благосклонный взор на рыжеволосую красавицу, - а вот наша Ди-Ди.

Девушка, смущаясь, опустила ресницы.

- Меня зовут Серна. Серна Дебрянски-Дейкстра.

Она робко коснулась его руки кончиками пальцев. На тонком запястье сиял золотой браслет со звёздочкой в середине и коротким "Ad Astra".

*

Их называли просто - Семейство.

Ирония судьбы состояла в том, что основатель Семейства, профессор Симон Дейкстра, был как нельзя более далёк от каких бы то ни было семейных или фамильных ценностей. Он не имел семьи и не собирался её заводить, поскольку боялся женщин и ненавидел детей. Большую часть жизни он провёл внутри собственного черепа - сначала в мире чистой математики, а потом в пустоте безмыслия.

Физическая реальность его интересовала в основном как источник интересных задач. Одна из таких задач, формулировка которой на математическом языке занимала десять или двенадцать строчек - если вкратце, то речь шла о некоторых свойствах нуклеарных L-валентных субстриктов Макгрегора-Юкавы-Хаусвальда - дала ему всё. Потому что физическая интерпретация решения этой задачки, известная как теория сингулярного гиперперехода, позволило создать дейкстровский гиперпривод, сделавший межзвёздные дороги короткими, а профессора - богатым и знаменитым.

Большого счастья ему это не принесло. Деньги как таковые его мало интересовали. Личные потребности Симона ограничивались ежеутренним яичком всмятку и бигосом из говядины с кислой капустой на обед. Впрочем, ему было всё равно, что есть, лишь бы это было каждый день одно и то же. Что касается славы, то занятия полиэквивалентными субстриктами он считал интересным, но побочным ответвлением своих главных научных интересов, среди которых на первом месте было доказательство теоремы Мортке-Голдштейна. Он работал над доказательством более двадцати лет, и в конце концов предложил свой вариант, довольно элегантный. Компьютерная проверка не обнаружила ошибок, и доказательство было опубликовано. К сожалению, через некоторое время выяснилось, что в программе, проверяющей ошибки, имеются ошибки. Новая проверка показала, что доказательство неверно, причём упущенное звено в рассуждении оказалось почти элементарным. Ознакомившись с результатами экспертизы, профессор Дейкстра счёл, что его мозг более не способен к серьёзной математической работе. Поэтому он принял решение его выключить. Ему это удалось, хотя и не совсем. К сожалению, традиционный способ - пуля в висок - оказался ненадёжным. Пуля прошла навылет, разрушив часть мозга, но не убив профессора. Последующие сорок лет жизни он провёл в закрытой больнице, в состоянии овоща.

Однако, если не считать отсутствия разума, все остальные функции организма Симона Дейкстры были в полном порядке. Что позволило медсестре-сиделке Эльзе Дебрянски, ухаживавшей за профессором, зачать от него ребёнка.

Во время разбирательства - сначала административного, потом судебного: дело об изнасиловании знаменитого пациента вышло за пределы стен клиники она объяснила свои мотивы просто. Одинокая, немолодая, некрасивая и отнюдь не блистающая интеллектом (несмотря на данное ей злоязычными журналистами прозвище Умная Эльза) женщина знала, что профессор был гением и заработал кучу денег. Справедливо рассудив, что пуля, разрушившая мозг, не могла повредить гены, она воспользовалась своим служебным положением, чтобы заиметь потомство от титана мысли. "Если будет у меня умненький мальчик" повторяла Эльза, - "уж он-то меня не оставит под старость под забором".

Насчёт мальчика она угадала. В положенный срок Эльза разродилась здоровым младенцем мужского пола.

Разумеется, она была изгнана из больницы с волчьим билетом, и с тех пор никогда нигде не работала, посвятив себя сыну. В ту далёкую пору Земля уже не бедствовала, но ещё не шиковала, так что детство ребёнка, названного Симоном в честь отца, было нелёгким. Однако, тяжёлая жизнь, а также фанатическая убеждённость матери в гениальности сына, сыграли свою роль. Правда, ожидания Эльзы оправдались не вполне. Если гены великого отца и проявили себя, то в иной сфере. Великим математиком Симон не стал, зато получил известность как юрист: в математике он разбирался, но всё же хитросплетения законов интересовали его больше, чем строгая красота уравнений.

В отличие от наивной матери, Дебрянски-младший отдавал себе отчёт в том, какие выгоды он может извлечь из своего происхождения. На кону было немалое состояние профессора, а также права на все патенты в области гиперпривода. При этом никто толком не знал, существует ли завещание Дейкстры, и если да, то что именно оно гласит. Дебрянски рассчитывал на то, что завещания не существует, и приготовился к судебным сражениям с опекунами профессора. Поэтому он предпринял усилия, чтобы добиться юридического признания отцовства, благо генетический анализ был на его стороне. Это ему удалось, хотя и стоило многолетней нервотрёпки.

Когда профессор, наконец, скончался, его потомку было тридцать девять лет. За это время он вырос в преуспевающего адвоката, хорошо знающего систему и умеющего с ней бороться. Нашлись и спонсоры, готовые вложиться в ведение многолетнего процесса со всеми претендентами на наследство - и наследие - покойного. Их помощь понадобилась прежде всего в борьбе с опекунским советом, лоббирующим интересы Массачусетского университета, которому профессор якобы собирался отписать нажитое и придуманное.

Симону выиграл этот раунд, равно как и весь процесс, благодаря умелой работе с общественным мнением. Ему удалось нарисовать в умах публики эффектную картинку, бьющую на чувства: незаконнорождённый сын пытается заявить свои права на наследство, удерживаемое бездушными и бездарными приживалами. Особенно красивым оказался эпизод, когда некий весьма уважаемый член опекунского совета публично заявил, что покойный Дейкстра ни за что не отдал бы плоды своего гения человеку, который даже не способен понять его великую теорию. Симон устроил настоящее шоу, публично, в присутствии журналистов, сдав в Калифорнийском университете экзамен по теории сингулярного гиперперехода. Это был, наверное, самый знаменитый экзамен за всю историю университета. Его транслировали по новостным каналам в прайм-тайм.

В конце концов процесс был выигран. Восторг победы оказался несколько омрачён разве что смертью госпожи Дебрянски: Умная Эльза не дожила двух дней до окончательного вердикта Верховного Суда Земли. Симон был вне себя от горя и не скрывал этого - что тоже повлияло на массовые настроения, а также и на решение судей.

После победы Симон Дебрянски-Дейкстра - он взял двойную фамилию, не желая отрекаться ни от отца, ни от матери - взялся за дело всерьёз. Вложив капиталы отца и задействовав спонсоров, Симон постарался сконцентрировать в своих руках все исследования в области сингулярного гиперперехода. Это оказалось на удивление несложно: за полвека с момента постройки первого двигателя Дейкстры никаких принципиальных изменений в его конструкцию и принципы работы не внесли. Между тем выяснилось, что в бумагах и файлах покойного профессора содержится очень много ценной информации относительно тонких аспектов теории. Их практическое применение позволило внести в классическую дейкстровскую схему ряд важных усовершенствований. В результате всего этого родилась Корпорация Дебрянски-Дейкстра, сокращённо Ди-Ди. Логотип Корпорации - звёздочка и девиз "Ad Astra" - вскоре стали известны по всей Галактике.

Симон Ди-Ди, в отличие от нелюдимого отца, был общительным человеком и любил семейный уют. Он был трижды женат. К концу жизни у него образовалось многочисленное потомство. Все дети росли в его доме и получили соответствующее воспитание. Когда Симон отошёл от дел, корпорацией дружно рулили его внуки. Симон, однако, предвидел проблемы в будущем, а поэтому постарался оформить корпорацию и всё с ней связанное как общесемейную собственность.

Принадлежность к Семейству определялась прежде всего кровью, а также некоторыми особыми условиями, в чём-то напоминающими пресловутую Лотерею AA58C. В частности, в правилах Корпорации - равно как и в завещании самого Симона - было прописано, что какие бы то ни было права на участие в делах новый член семьи получает только после сдачи экзамена по теории сингулярного гиперперехода.

Скреплял Семейство хорошо проработанный семейный миф. Разрабатывать его начал сам Симон Ди-Ди - по некоторым данным, он даже нанял для этой цели команду психологов. В дальнейшем миф был отшлифован до блеска в нескольких поколениях и превратился в святыню. Основой его было почитание памяти Дедушки, Бабушки и Отца - то есть Симона Дейкстры, Умной Эльзы и самого Ди-Ди - а также героизированная история Корпорации. Так или иначе, это оказалось эффективным средством поддержания корпоративного духа.

Серна Дебрянски-Дейкстра была прямой наследницей Ди-Ди: в её прекрасном теле текла добрая толика крови Профессора и Умной Эльзы. Несмотря на это обстоятельство, Серна уродилась красавицей. Её многочисленные родственники, обязанные своей представительной внешностью услугам косметической хирургии, её обожали и души в ней не чаяли. И, как это было принято в Семействе, не щадили. Девочка росла в обстановке тяжёлого прессинга. С самого раннего детства ей объясняли, что самые страшные, несмываемые оскорбления, которые только может услышать женщина из уст мужчины, звучат как "ты моя красивая дурочка" и "прелесть какая глупенькая". И что ей придётся из кожи вон лезть, лишь бы только не услышать подобное в свой адрес.

Всю свою недолгую жизнь Серна доказывала, что она не глупее и не хуже своих несимпатичных братишек и сестрёнок. Она получала призы на детских утренниках. Потом и кровью зарабатывала в колледже высшие баллы. Давилась серьёзными книжками, когда её сверстники весело прожигали жизнь в ночных клубах. При этом она занималась гимнастикой, ела на ужин сырые овощи и каждый вечер расчёсывала волосы ста взмахами - поскольку взрослые ей объяснили, что её здоровье и красота тоже принадлежат Семейству.

Теперь она возвращалась на Землю после сдачи традиционного экзамена в Галактическом Университете. Несколько лет подряд - тех самых золотых лет, которые многие считают лучшими в жизни - она грызла холодную жесть уравнений. Она засыпала и просыпалась рядом с учебниками, а математические конструкции казались ей реальнее столов и стульев. Она медленно, шаг за шагом, проходила весь путь, пытаясь не только запомнить, но и понять суть теории. Потом она прилетела на ASSHII и взяла два семестра в Галактическом Университете, чтобы отшлифовать усвоенные знания до блеска. Потому что она хотела получить хороший балл, ибо - по неписаной традиции - первая должность, которую предлагали в Корпорации, прямо зависела от балла, полученного на экзамене. И ещё потому, что получить плохую оценку означало признать себя прелесть какой глупенькой.

Серна получила девять баллов из десяти возможных. Победила. Доказала свои права. Впервые за многие годы Серна разрешила себе жить, слушать музыку, видеть людей вокруг себя. Она почувствовала свой пол. Её тело начало смущать её по ночам.

Короче говоря, она была готова влюбиться.

*

- Я поговорила с папой. Он согласен.

Кралевский зевнул, распахнул халат и почесал безволосую грудь. Вообще-то кожа Ввагра Паргентума, которую он привык считать своей, была обильно покрыта жёсткой чёрной шерстью. Но Серне нравилась гладкая кожа, а огорчать Серну по пустякам Оскар не хотел. Поэтому он убрал волосы с груди и всех прочих мест.

- На что согласен? - на всякий случай уточнил он.

- На то, что мы будем жить здесь.

- Ну хорошо, - Оскар постарался подавить лёгкое разочарование. Он немножечко надеялся на то, что папаша Серны будет просить его переехать в какой-нибудь дворец. Он, конечно, отказался бы - но всё-таки... Вообще, Кралевский был разочарован поведением семейства Ди-Ди. Отец Серны, Уриэль Ди Ди, даже не потрудился познакомиться с будущим зятем. Остальные вели себя примерно так же - как будто его не существует. Оскар понимал, что его появление в жизни дочери, скорее всего, сломало надежды Семейства на какой-нибудь выгодный брак. Но зачем это демонстрировать столь явно?

- Я хочу жить в твоём доме, любимый. У тебя прекрасный дом. Я его уже полюбила.

- Мне он тоже нравится. Интересно узнать, кому он принадлежал раньше.

- О, я наводила справки. Любопытная история. Дом когда-то принадлежал Макгрегорам. Знаешь, тем самым Макгрегорам, которые изобрели первый межзвёздный двигатель. Ещё до того, как Дедушка Симон создал теорию. Потом они разорились, а дом отошёл за долги человеку, который ссужал их деньгами. Но он вступил в ваш Орден...

- А когда умер, Орден наложил на его имущество лапу.

- Не очень-то ты любишь своих единоверцев.

- У меня с ними теологические разногласия.

- Объясни мне как-нибудь, в чём они состоят. Мне это интересно. Или ты считаешь, что я неспособна их понять?

- Нет, нет и нет! - Кралевский замахал руками, отгоняя даже тень подобного подозрения. - Просто сейчас это всё уже неважно. Старые дела, знаешь ли.

- Не такие уж и старые. Ты хоть знаешь, что мы сейчас ведём с ними переговоры?

- Кто и с кем?

- Ну, мы, Семейство. В смысле - Корпорация. С вашим Орденом. У нас намечается долговременное сотрудничество в финансовой сфере. Давно пора бы, но у этих ваших святотельцев были очень глупые взгляды на Землю... ну и вообще. Зато сейчас мы достигли взаимопонимания. Когда мы поженимся...

- Стоп-стоп-стоп. А при чём тут наш брак?

- Ну как же? Такое сотрудничество - это во многом вопрос доверия. Наш брак этому способствует. Возможно, мне даже доверят вести один из новых проектов. Представляешь, как нам повезло?

Кралевский промолчал. Он уже понял, что для любого члена Семейства благополучие Корпорации было самоочевидной ценностью, а возможность принести ей хоть какую-нибудь пользу - редким счастьем. Непонятно, правда, почему в таком случае Семейство столь демонстративно пренебрегает Оскаром...

- Имей в виду, дорогой, - продолжала Серна, - что я хочу венчаться в соборе. У нас есть свой собор, семейный. Правда, там уже сто лет не было свадеб. Но я хочу так. У тебя есть возражения?

- Никаких.

Они сидели на открытой веранде оскаровского дома: он - в старом плетёном кресле, она - в парусиновом шезлонге. Предвечернее время тянулось медленно, и это было прекрасно.

Между ними стоял крохотный мраморный столик с бокалом вина и стаканом апельсинового сока. Сока, выжатого из настоящего апельсина. Сорванного с высокого дерева в саду за домом.

Вдалеке шумело море.

- Но ты же не принадлежишь к Объединённой Церкви. У тебя не будет с этим проблем?

- Думаю, наш высокопросвещенный авва проявит толерантность в этом вопросе, - съехидничал Оскар. - А почему ты хочешь венчаться в соборе?

- Потому что хочу. Кажется, так полагается говорить влюблённой дурочке? - не видя её, он почувствовал, как девушка улыбнулась. - Оскар, любимый, я не дурочка. Я вижу и понимаю больше, чем ты думаешь. Я люблю тебя и буду любить тебя всегда. Но я люблю с открытыми глазами.

- Пожалуйста, не надо, - Кралевский отхлебнул сока. Он был кисловатым: апельсины ещё не созрели. Но это были его апельсины. Он всё никак не мог привыкнуть к этому чуду - настоящей апельсиновой роще.

- Не надо чего? - она легко перекатилась в шезлонге, впрыгнула в тапочки и подбежала к нему. Из одежды на ней был только голубой шарфик вокруг шеи.

- Сиди смирно, - распорядилась она и распахнула его халат. - О-о-о!

Оскар некстати вспомнил, что медики из "Земного Здоровья" всё-таки увеличили ему член - разумеется, вписав это в счёт.

- Я тебя не замучила, любимый? - она подобралась поближе, обвила его руками за шею, осторожненько нажала на нужные точки. Кралевский почувствовал, что кровь приливает к паху, в который уж раз за день. Он обнял её за бёдра. Она чуть отстранилась, выжидая, ловя нужный момент.

До встречи с Оскаром Серна была девственницей. Их первая ночь была более или менее сносной только благодаря тройной дозе стимулятора, которую она приняла перед постелью. На второй раз стимулятор не понадобился, а через месяц Оскар с удивлением понял, что девушка, пожалуй, понимает в плотской любви больше, чем иная опытная куртизанка с A97D8I. Когда Кралевский посмел сказать это своей юной любовнице, та спокойно ответила: "Но я же учусь".

Став женщиной, Серна стала действовать, как и в любой другой незнакомой ситуации. Она обложилась книгами, в которых подробно рассказывалось, что и как женщина может делать с мужчиной, доставляя удовольствие ему и себе. Потом настала очередь тренажёров и компьютерной имитации. Она была хорошей ученицей и очень старалась. К тому же эта наука оказалась куда проще и значительно приятнее, чем высшая математика. Через какое-то время её ласки стали настолько изощрёнными, что Кралевский понял: эта девушка превосходит всех, кто у него когда-либо был. За то время, что они провели вместе, Ди-Ди изучила его тело так, что могла играть на нём, как на музыкальном инструменте - и ненавязчиво обучив его игре на своём теле. И она не собиралась останавливаться на достигнутом. Серна Дебрянская-Дейкстра просто не могла не поставить себе цель - стать лучшей.

- Так почему же ты хочешь венчаться в том соборе? - спросил, наконец, Оскар, после того, как всё кончилось.

- Ты так внимателен, любимый, - Серна лежала у его ног, обвив его щиколотки волосами, и это было чертовски приятно. - Честно говоря, потому, что ни одну из наших женщин, которая венчалась в этом соборе, не бросил муж.

- Примета? - засмеялся Кралевский.

- Примета, - не приняла шутку Ди-Ди. - Я не суеверна, но я думаю, что сейчас примета сработает. У меня хорошая интуиция, любимый. и не хочу, чтобы ты меня бросал надолго.

- Разве я могу тебя бросить? - разнежившийся Оскар зажмурился, наслаждаясь ощущениями.

- Можешь, - Серна двумя ловкими движениями головы освободила его ноги от своей гривы и села перед ним по-турецки. - Прости, любимый, но ты сам спросил. Ведь ты меня не любишь. Только не спорь, - она приложила палец к губам. - Да, конечно, ты предпочитаешь меня другим женщинам. И я уж постараюсь, чтобы так оно и было всегда. Я всегда буду лучшей. Но ты меня не любишь так, как я тебя. И поэтому ты можешь меня бросить. Во всяком случае, ты мне будешь изменять. Ты, может быть, даже уйдёшь от меня к другой женщине. Конечно, потом ты вернёшься, и я тебя прощу. Мне просто хотелось бы, чтобы это случалось не так часто. Мне ведь будет тяжело тебя прощать. Пожалуйста, не забывай об этом, любимый.

- Скорее уж, ты меня бросишь, - усмехнулся Кралевский.

- Нет, - всё так же серьёзно сказала Серна. - Такие, как я, любят один раз.

- Все женщины так думают, - опять не удержался Оскар.

- Я не думаю. Я знаю, - Ди-Ди поцеловала его ногу.

- Я когда-нибудь состарюсь. Надоем. Буду тебе не нужен, - Кралевский понимал, что он говорит банальности, но остановиться не мог.

- Ну и что? Бабушка Эльза была с Дедушкой Симоном всего один раз. Дедушка тогда был совсем неинтересным собеседником. И, наверное, плохим любовником, - улыбнулась Серна. - А она была ему верна всю жизнь.

- Ну, вряд ли это можно поставить в заслугу, - не удержался Оскар. От семейных мифов, которыми его временами пичкала Серна, его откровенно воротило.

- Но ведь это правда, - мягко возразила Ди-Ди.

На сей раз Оскар промолчал: как бы то ни было, оскорблять её чувства было бы глупо и жестоко.

- Ты можешь ещё раз меня так погладить? Ну, как ты умеешь? - он решил перевести разговор в более интересное русло.

Серна рассмеялась.

- Передохни хоть немножко... Кстати - ты ведь, наверное, думаешь, что я влюбилась в первого встречного? Может быть и так. Если бы мы не встретились, я была бы другой. И, возможно, лежала бы у других ног. Но ты всё-таки не первый встречный. Я знаю, что в тебе есть тайна. То, что ты прячешь. И я, наверное, люблю это больше всего - то, что ты прячешь. Чего я никогда не увижу... Ты рассказывал, как был монахом. Жил в маленьком монастыре. Не знал женщин. Молился. Я не могу себе этого представить - как ты там жил.

- Давай не будем об этом, - Оскару решительно не понравилось направление мыслей возлюбленной.

- Ты, наверное, не понял. Я-то знаю, каково это - жить в монастыре. Я жила такой жизнью... ну, почти такой. Но ты - нет. Ты другой человек. Ты змея наоборот.

Кралевский поднял бровь.

- Змея - это такое земное существо. Она сбрасывает кожу. А ты наоборот - как будто носишь чужую... Но я не хочу знать это наверняка. Здесь я предпочту, пожалуй, закрытые глаза... Я, наверное, замучила тебя своими глупостями. Вот дурочка, ведь правда?

- Ты очень умная, - серьёзно сказал Оскар. Он отлично знал, что с "дурочкой" и "глупенькой" соглашаться не следует ни в коем случае. Погладь меня.

- Подожди. Я изучила новый способ. Тебе понравится.

Она взяла его ногу и стала осторожно покусывать зубами пятку, потом прошлась по подушечкам пальцев. Через некоторое время Оскар почувствовал прилив сил и привлёк женщину к себе.

*

В шкафу, на длинной полке, каждый на своей подставке, стояли черепа. Одна подставка пустовала.

Кралевский стоял возле полки, рассматривая свои трофеи.

Крайний слева - гладкий круглый череп капитана. Первый человек, которого Оскар убил.

Рядом - слегка вытянутый череп Арона Коффе. Невиновный, убитый из осторожности, на всякий случай. Потом он убил из тех же соображений множество людей, но этот был первым.

Изуродованный болезнью череп Авессалома Экбатано - с проваленными глазницами и недоразвитой обезьяньей челюстью. Первый человек, убитый чужими руками, по приказу Оскара.

Маленький череп Айши. Его первая женщина.

Массивный, почти квадратный череп Вилли Ху. Первый предатель.

Невыразительный желтоватый череп Яйно Йорве. Человек, который поднял на него руку - и которому он сполна отомстил.

Ли Юн, тоже предатель, казнивший себя сам.

За ним следовало пустое место, которое должна была бы занимать голова Анны-Марии Ферминале. Этим пустым местом Оскар гордился не меньше, чем самими черепами.

Наконец, Ввагр Паргентум. Человек, чью имя Оскар присвоил и чью шкуру носил на себе.

Он был один: Серна улетела на другой континент, готовиться к свадьбе. Вскоре он тоже полетит туда. После обряда они совершат небольшое путешествие по планете. Старая земная традиция. Ди-Ди заикнулась было насчёт какого-то космического курорта, но Оскар с раздражением заявил, что устал от космоса. Это было почти правдой: покидать Землю, пусть даже ненадолго, ему не хотелось. Серна покорно согласилась, а он со стыдом подумал, что злоупотребляет её терпением. Хуже того, он понимал, что ему нравится злоупотреблять её терпением. Это было хоть какое-то подобие власти.

Власть - вот чего он лишился. Орден, Семейство и Серна крутили им, как хотели - и он понимал, что теперь так будет всегда. О да, конечно, он получил за это многое, начиная от денег и земного гражданства, и кончая любовью прекрасной женщины. Но...

Оскар рассеянно покрутил на пальце кольцо, управляющее домашней автоматикой. Провёл по сегменту, ответственному за освещение, чтобы приглушить слишком яркий свет. Открыл окно.

Над домом сияли звёзды.

Он оглянулся. Черепа на полке зловеще ухмылялись. От этих ухмылок возникало неприятное чувство, что все эти убитые им люди каким-то образом одержали над ним верх.

Надо, наконец, избавиться от этой дикарской коллекции. Рано или поздно её кто-нибудь обнаружит - или Серна, или кто-нибудь ещё. Может быть, спрятать? Отослать в какой-нибудь звёздный банк? Нет, ненадёжно. Их надо уничтожить. Просто уничтожить. Это единственный разумный выход. Единственный разумный выход. Единственный. Разумный. Выход. Он повторил шёпотом эти слова, чувствуя на языке их вкус - сырой земляной вкус поражения.

Черепа ухмылялись.

- Весьма трогательно, - чужой голос разрезал ночной воздух, как ножницами. - Скелеты в шкафу. Как это называется-то? Овеществление метафоры. Н-да.

Оскар не стал прыгать в окно, кричать "кто здесь?" и даже оглядываться. Он понимал, что всё это глупые и бесполезные жесты. Если его разоблачили - что ж, сейчас ему это скажут. Кто именно? Скорее всего, Семейство решило как следует прошерстить биографию будущего супруга Серны. Или всё-таки Орден усомнился в его легенде? Или какие-нибудь полицейские силы распотрошили "Земное Здоровье" и нашли там какие-то следы его пребывания - маловероятно, но чем чёрт не шутит... Или...

- А вы неплохо держитесь, - одобрил его всё тот же голос. - И рассуждаете вполне правильно. Хотя правильные рассуждения тоже бывают ошибочными. Такой вот парадокс. Да что вы стоите-то, присаживайтесь, что-ли... Впрочем, это я раскомандовался, это же ваш дом... Вы уж меня простите. Старые привычки.

Кралевский нарочито медленно повернулся, готовый ко всему - даже к тому, чтобы увидеть с десяток вооружённых людей.

К счастью, в комнате находился лишь один человек, и он сидел. Оружия у него не было.

Оскар сделал свет посильнее.

В углу стояло плетёное кресло. В нём удобно расположился высокой горбоносый старик с сединой в волосах.

- Мы давно не виделись, Кралевский, - проговорил старик. - Но вы меня помните. Должны помнить. Вы были ещё ребёнком. Тогда в вашей системе ещё останавливались транспорты, пока трассу на AA114WW не закрыли... Иногда кто-нибудь из экипажа сходил на планету. Погулять на твёрдой земле, пока корабль собирает энергию. Дети крутились в космопорту, выпрашивали подачки. Вы ходили туда часто - надеялись заработать. Робот рассыпал тележку с багажом. Вы помогли мне его собрать. Я дал вам деньги.

В руке старика откуда-то появились две купюры: пять и десять кредитов стандартной галактической наличностью.

- Неужто совсем не помните? А ведь этот эпизод изменил вашу жизнь.

- Нет, почему же, помню, - вздохнул Оскар. - Я потратил эти деньги... довольно глупо.

- Знаю, - улыбнулся старик. - Но это уже не имело значения. Программа была введена и отработала успешно... Нет, лучше с начала. Извините, но история эта довольно длинная. Так что лучше б вам расположиться поудобнее. А то - ну что это такое: я сижу, а вы стоите. Ни два, ни полтора.

Оскар сел на стул - и почувствовал, что не знает, куда девать руки. Чувство было непривычным и очень неприятным.

- Нервничаете, как есть нервничаете, - откомментировал старик. - Не контролируете ситуацию? Ничего страшного. На самом деле всё в вашей воле... Ну да будем последовательны. Итак, представлюсь. Я - вербовщик. Мне поручего сделать вам предложение. Которое вы можете принять или не принять. Если вы его не примете, мы простимся, и на этом всё закончится. Более вас никто не потревожит. Но сначала всё-таки послушайте... - старик сложил купюры вместе и стал их скручивать. - Начать придётся очень издалека, вы уж извините.

Седовласый прокашлялся.

- Вы, Оскар, человек начитанный и неглупый. Позвольте мне задать вам вопрос несколько теоретического свойства. Как вы думаете, почему в Галактике так и не обнаружены иные разумные расы, кроме человеческой?

- Банально, - уж на этот-то вопрос Оскар ответ знал. - Жизнь встречается в основном на землеподобных планетах, которых не так уж много. Развивается она обычно до уровня бактерий. Иногда - до чего-то вроде растительности. Животные и насекомые встречается редко, существа с развитым мозгом - ещё реже. Вероятность того, что в нашем углу отыщется ещё одна планета с разумной жизнью, крайне мала. Так что... - Оскар развёл руками.

- И вы совершенно правы, - старик успел скатать деньги в трубочку и теперь мял её пальцами, - совершенно правы. Так оно и есть. Ну а что, если расширить область нашего рассмотрения хотя бы до ближайших галактик? Неужели там, по-вашему, нет никаких братьев по разуму?

- Узнаем, когда доберёмся. Если у нас появится что-нибудь получше дейкстровского двигателя, - Оскар не понимал, куда клонится разговор, но опасности пока не чувствовал.

- А почему они, по-вашему, не прибыли к нам в гости? Ведь ежели рассуждать по теории вероятности, то должны же найтись какие-нибудь умники, нас опередившие в развитии?

- Значит, не нашлись, - Кралевский не нашёл лучшего ответа.

- Это вряд ли... - рассеянно заметил старик, скручивая трубочку в колечко, - но не смею более держать вас в неведении. Космос населён, причём самыми разнообразными расами. Человечество же занимает малую и довольно захолустную его часть.

Оскар уставился на старика с откровенным недоверием.

- Вы хотите сказать, что являетесь... этим, как его... нечеловеком? Нелюдем?

Седовласый издал короткий смешок.

- Помилуйте, как можно. Я-то как раз самый что ни на есть хомо. Как и все мы.

Кралевский среагировал на главное слово:

- Кто - "мы"?

- Власть, - спокойно ответил старик. - Хозяева Метагалактики. Вы удивлены? А между тем удивляться нечему. Вселенная управляется людьми... Хотите знать, почему? Ну так слушайте. Всё дело в устройстве разума. Не человеческого разума, а разума вообще. Разума как такового. Видите ли, ум разумного существа, каковой имеется у большинства космических рас, не понимает саму идею власти. В принципе не понимает.

- Это как же? - Кралевский заинтересовался.

- Потому что нормальное разумное сознание сугубо эгоистично. Разумное существо - оно обычно интересуется только собой и своими делами. В самом крайнем случае - делами своего потомства, да и то не очень-то... Власть же предполагает пристальный интерес к чужой жизни и чужим делам. К чужой, посторонней жизни огромного множества других существ. Интерес искренний, глубокий, вплоть до, извиняюсь, подглядывания, подслушивания, выслеживания... ну да вы сами знаете. Также необходимо умение и желание карать и миловать - неважно даже, во имя чего... Ну да мне ли вам объяснять, вы эту науку изучили практически... Причём, заметьте, власти нужно отдавать всего себя, а это противоречит фундаментальной эгоистической структуре разума. Всякое нормальное разумное существо очень далеко даже от самой идеи чем-то или кем-то управлять. Хотя оно вполне способно подчиняться. Если есть кому. На кнут и пряник все реагируют правильно, но сначала нужен кто-то с кнутом и пряником... Улавливаете ход мысли? Вижу, улавливаете. Вот и хорошо.

Старик пожевал губами, потом продолжил.

- И тем не менее, для развития любого общества власть необходима. Общество безвластное, анархическое... а таковыми в космосе до некоторого времени были абсолютно все общества... - так вот, такое общество не способно на сколько-нибудь значительное усилие, требующее жертв. Собирать грибы - пожалуйста. Размышлять о вечном тоже можно. А вот чтобы построить пирамиду - для этого нужны рабы. Чтобы построить звездолёт, нужны они же, только закабалённые более сложным экономическим способом. А для того, чтобы были рабы, необходимы поработители. Воины. Надсмотрщики с бичами. Начальники. Понимаете?

- Вы хотите сказать, поэтому к нам никто и не летает? Все собирают грибы? - решил уточнить Кралевский.

- Сейчас уже нет. Видите ли, четыре миллиона лет назад одна цивилизация эту проблему всё-таки решила. С тех пор, собственно, всё веселье и началось... Сейчас объясню, подождите. Видите ли, желание власти, как таковое - штука очень парадоксальная. Это нереализованный инстинкт хищника.

Оскар чуть приглушил свет.

- Если точнее - это инстинкт хищника, пробудившийся в нехищном существе. Ну представьте себе хомячка с мозгами кошки или куницы... Ему хочется выслеживать и нападать на всяких мелких пушистых тварей. На тех же соплеменных хомячков, кстати. Представляете? Лежать в засаде. Подкрадываться к добыче. Рвать на куски. Кушать, так сказать, тёплую хомячатинку. Но он всего этого не может. И ему приходится есть зёрнышки и листочки. Однако, к другим хомячкам он начинает относиться по-особому... Как к потенциальным жертвам, понимаете? Он не может их съесть, но может, скажем, их покусывать. Нападать на них - немотивированно, как бы ни за что... Следить за ними - как хищник выслеживает добычу... А всё потому, что ему хочется их кушать.

- Что такое хомячок? - поинтересовался на всякий случай Кралевский.

- Мелкий такой зверёк... Но давайте по сути. Так вот, у хищников разум появиться не может. В принципе не может. Разум - это свойство слабых, он развился из способности прятаться и спасаться. Так что для появления разума, одержимого жаждой власти, требуется исключительное стечение обстоятельств. И оно однажды склалось. На некоей планете эволюция вывернулась так, что там сосуществовали два близкородственных вида. Один разумный - и, разумеется, нехищный. Другой - хищный и неразумный. Различались они примерно как земные лошади и ослы. Они могли скрещиваться и давать потомство. Правда, потомство это уже было не способно к размножению. Как мулы. Мул, если непонятно - это помесь осла и кобылы... Соответственно, при таком скрещивании перемешивались и инстинкты. В большинстве случаев бесполезно: потомство было либо неразумны, либо нехищно. Но в одном случае из тысячи получалось именно то, что надо. Волк в овечьей шкуре, так сказать. Разумное существо с хищными инстинктами. Существо, способное к господству. Дальнейшее понятно: их цивилизация стала быстро развиваться. Через четверть миллиона лет - ничтожный в общем-то срок по галактическим меркам - они уже вышли в большой космос. И выяснили, что иные расы, в том числе весьма древние, всё ещё собирают грибы. А что было бы, если осчастливить их нужным количеством господ? Или, другими словами, их подчинить? Заманчиво, да. Но властители были малочисленны: нужное сочетание хищных инстинктов и разума случалось раз из тысячи. Передать же свои качества потомству они не могли, поскольку были бесплодны. И они принялись за эксперименты. Проводились они, как вы, наверное, догадываетесь, на Земле... Да, у них всё получилось. Они вывели породу властителей, способных к размножению. То есть нас, людей. Расу господ, так сказать. На чём их собственная история и завершилась.

- Каким образом? - полюбопытствовал Кралевский, уже зная ответ.

- Ну... Они всё-таки были плохими хищниками. Да и умом-то особенным, честно говоря, не отличались. Люди их быстро превзошли по обоим параметрам. Ну а что с ними случилось... Да ничего особенного. Сейчас тем, что осталось от их цивилизации, управляет какой-то неандерталец.

Говорящий сделал паузу.

- Теперь вы знаете правду. Человечество создано искусственно - как крайне извращённая раса существ, желающих власти и способных к ней. Правда, даже среди людей свойства настоящего властителя проявляются далеко не у каждого. Большая часть людей по природе своей - подданные. Впрочем, они тупы и своенравны, так как задавленный инстинкт власти у них проявляется как инстинкт сопротивления... Ладно, это уже тонкие подробности. В целом же, задача человечества - готовить управленческие кадры для Большого Космоса. Все миры, все галактики, да и Вселенная в целом управляется выходцами с Земли. Обычная практика такова. Земные правители, хорошо себя проявившие, забираются нами. На небо, так сказать. Обычно мы даём им прожить жизнь, чтобы оценить их качества всесторонне. И забираем на небо. Как правило, после биологической смерти. Наши технологии переноса сознания это позволяют. На Земле это, кстати, всегда знали даже непосвящённые: вожди, великие воины, цари и фараоны имеют иную посмертную судьбу, нежели простые смертные.

Оскар молчал, переваривая услышанное.

- И ещё одна важная подробность. Если вы изучали земную историю... а также и современную внеземную... вас, наверное, удивляло разнообразие политических режимов, вплоть до самых странных, которые люди в разные времена устанавливали над собой. А между тем удивляться нечему. Это были периоды подготовки руководящего корпуса для разных космических цивилизаций. Вот, например, советский коммунизм... вы знаете, что это такое было?

Кралевский кивнул.

- В это время целая галактика насекомообразных существ осталась без руководства. Срочно нужно было несколько десятков тысяч властителей разного уровня. Правда, эти насекомые - вполне достойные существа, кстати являются чем-то вроде частей роя, а не индивидами в обычном смысле этого слова. Института частной собственности, столь нам привычного, у них нет. Поэтому нужны были люди с коллективистской идеологией, отрицающей частную собственность. Разумеется, с точки зрения людей советский социальный эксперимент казался странным и неприятным. Зато сейчас Ленин и его соратники управляют огромным звёздным скоплением...

- То есть Ленин до сих пор жив? - уточнил Оскар.

- Жил, жив, и будет жить... И он, и Сталин, и ещё несколько миллионов коммунистов. Впрочем, нацистская верхушка тоже. Нацисты руководят своеобразной цивилизацией иглокожих, основанной на биологической иерархии. Любопытные миры, мне приходилось там бывать. Кстати, это недалеко. Их даже с Земли видно. Разрешите, я приглушу свет... - Оскар не успел ничего сказать, как свет в комнате погас. - Вон, видите? - старик протянул руку к окну. - Во-он там. Вблизи Млечного Пути, около вон той звезды... галактика с широкими рукавами, что-то вроде свастики... нет, всё-таки не видно, очень жаль... - свет опять зажёгся. - Поверьте тогда на слово... Есть ещё миры, управляемые фараонами и царями Вавилонии. Или, скажем, особые еврейские пространства: избранный народ был избран поставлять кадры для очень древней космической расы, жителей пустоты, не привязанных к планетам... Так вы представили себе общую картину?

- Представляю себе Гитлера, управляющего Галактикой, - усмехнулся Кралевский.

- Гитлера? Да, интересно было бы себе представить. К сожалению, некоторые многообещающие нацисты не справились... Ладно, это всё детали, которые покамест нам не очень нужны. Поймите главное. Потребность в правителях велика и постоянно возрастает. Поэтому-то мы дали человечеству выйти в космос и занять небольшую часть Галактики, где никто не живёт. Конечно, Земля остаётся избранным миром. Например, она состоит у Метагалактики на довольствии. Вы, небось, задумывались, откуда у Земли неограниченные средства?.. Ну вот, основное я сказал. Теперь, наконец, обратимся непосредственно к вашему делу.

- Вряд ли вы пришли ко мне, чтобы предложить какую-нибудь галактику в управление, - Кралевский позволил себе усмехнуться.

- Нет, конечно. Вы, уж не обижайтесь, но вас и не планировали на такой масштаб. Когда я вас запрограммировал... вы уже поняли, что те деньги, которые я вам дал, были, так сказать, не просто деньгами? Вижу, поняли. Вы показались перспективным, и я ввёл в вас своего рода программу. Которую вы успешно выполнили. Впрочем, иначе мы бы с вами и не разговаривали... Так вот, касаемо вашего случая. Вы предназначались для планетной системы из соседней Галактики. Это тоже здесь неподалёку. Там есть планетёнка, на которой обнаружены любопытные такие существа. Нечто вроде наших медуз. Живут в метановых облаках. Да вы в окошко посмотрите, я вам их покажу...

Земная ночь свернулась и исчезла, её место заняла мутная белёсая мгла. Из этой мглы выплыл какой-то полупрозрачный слизистый клубок величиной с человеческую голову, окаймлённый щупальцами многометровой длины. Внутри клубка сжимались и перистальтировали внутренности.

Тварь подплыла к окошку, и Оскар невольно отшатнулся - до того мерзкой она была.

- Ну хватит, хватит, - хихикнул старик и картинка пропала. - Вот они, ваши новые подданные. Забавные, да. Но, вижу, вы не в восторге?

- Откровенно говоря... - начал было Кралевский.

- Совершенно естественная у вас реакция, - ухмыльнулся старик. - Ну, вы, конечно, понимаете, что в человеческом теле управляться с этакими зверюгами было бы затруднительно. Так что если вы согласитесь, вам выдадут нечто посущественнее... Опять же в окошко гляньте.

Мутная белёсая мгла вернулась - и рассеялась. Открылась огромная равнина, над которой клубились облака. Посреди этих облаков плавало нечто огромное и студенистое. Вниз свешивались какие-то шевелящиеся верёвки. Приглядевшись, Оскар понял, что это щупальца. Бахрома из этих щупалец медленно шевелилась.

- Это их матка. И ваше будущее тело. Разумеется, в том случае, если вы согласитесь.

- А если нет? - Оскар напрягся.

- На нет и суда нет. Я просто попрощаюсь и уйду. Вы проживёте обычную жизнь... не самую плохую, согласитесь. У вас всё есть: состояние, земное гражданство... прекрасная женщина, наконец. У вас не будет только одного власти. Вашей жизнью будут управлять другие. А так... хороший секс, хорошее вино, апельсины... Кстати об апельсинах: если вы всё-таки согласитесь, вам придётся есть говно. Точнее, всасывать испражнения ваших подданных. И перерабатывать их внутри своего организма - в особые гормоны, жизненно необходимые этим тварям. Это, так сказать, биологическая основа вашей над ними власти. Так что работа говнокрута вам ещё раем покажется. Зато у вас будет неограниченная власть над ними. Карать, миловать... истязать... пожирать их заживо, если угодно. Это и есть самая подходящая для них форма правления...

- А кому буду подчиняться я сам? - как бы между прочим поинтересовался Кралевский. - У вас же, небось, иерархия? Надо мной посадят начальника, который будет ежедневно требовать от меня данных по сдаче этих самых гормонов?

- Нет, Кралевский, нет! Космос устроен как система с неограниченной конкуренцией. Правительство Вселенной существует, но оно крайне ограничено в своих полномочиях. Всё, что оно делает - так это ищет новые миры и направляет туда властителей. А если бы оно посягнуло на нечто большее, его бы давно свергли... Так что вы получаете свой мир в полное, абсолютное распоряжение. Никто не вправе будет вам указывать, что и как делать. В принципе, вы можете их всех убить. Или пойти войной на другие миры. Впрочем, на ваш мир тоже могут напасть. Я даже уверен, что нападут. Или соседи, или кто-нибудь ещё. Как напали когда-то на меня.

Старик вздохнул.

- Я правил большим звёздным скоплением, но проиграл межзвёздную войну. Против меня выступил сам Атилла, этот гнусный варвар, со своими пауками. Моих подданных вырезали. Он убил бы и меня, но среди нас такое не принято. Побеждённым просто возвращают человеческое тело - правда, долгоживущее и с особыми возможностями. Но навсегда лишают власти. Это ужасно, Кралевский быть владыкой миров и потом вернуться в это болото... Такие, как я, обычно подаются в вербовщики. Это последняя возможность остаться при делах...

- А какими существами вы правили? - поинтересовался Оскар.

Старик промолчал. Контуры его тела слегка сместились - чуть вытянулись руки, чуть заострилось лицо, в котором проступило что-то насекомое, скорпионье. Это продолжалось секунды две и пропало.

- Ну, в общих чертах, основное я вам рассказал, - снова заговорил старик. - Детали вы узнаете на месте.

- Я ещё не согласился, - заметил Оскар.

- Ах ну да... Тогда слушайте. Сейчас сюда летит Серна. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Вы уже убедились, что я знаю всё, что мне нужно знать. Так вот, Серна очень торопится. Она бросила все дела, схватила первый попавшийся глайдер и сейчас очень торопится. Видите ли, ей показалось, что вам угрожает какая-то опасность. Великолепная интуиция, цены бы ей не было... Жаль, очень жаль, что для власти она непригодна. В отличие, кстати, от основателя этой милой семейки. Сейчас он правит тысячей миров... Да и некоторые его потомки неплохо устроились. Но не Серна. Она непригодна, повторил он.

- Почему непригодна? - недоумённо спросил Кралевский.

- Как бы вам сказать... У неё замечательные задатки, но она добрая девочка. Это значит - с пониженным инстинктом сопротивления. Так называемые добрые люди были созданы специально. Для того, чтобы неопытные властители оттачивали на них свой инстинкт власти. То есть всячески ими помыкали. Добрый человек, как бы он ни был умён и талантлив - это всегда жертва, всегда груша для битья. Добро и было создано для того, чтобы начинающее зло могло точить об него молочные зубки... Но сейчас она боится вас потерять, и поэтому опасна.

Вербовщик переломил скатанную трубочку пополам и бросил на пол.

- Скоро она сядет здесь - наверное, прямо на веранде. И кинется сюда. Найдёт вас. Бросится на шею и будет со слезами каяться за свои иррациональные страхи. Даже назовёт себя дурочкой. Вы её успокоите. Утешите её. Возможно, займётесь любовью... Утром вы пойдёте смотреть рассвет... А я отправлюсь к другому кандидату.

Над домом послышался шум приближающегося глайдера.

- О, как быстро. Я думал, у нас есть ещё несколько минут. Решайте, Кралевский. Сейчас. Другого времени не будет. Скажу только одно: я отдал бы всё, чтобы оказаться на вашем месте.

- Эти медузы... - начал было Оскар.

- Это подданные, Кралевский. Им можно приказывать. Их можно мучить. Их можно убивать. Ими можно воевать. Да что я вам объясняю...

- Но всё-таки зачем? - пробормотал Оскар. - Не лучше ли этим медузам спокойно жить на своей планете? Собирать свои грибы, или что они там едят?

- Философствуем? - старик привстал. - Прощайте. Извините за беспокойство.

- Нет, - сказал Оскар, тоже вставая.

- Что нет?

- В смысле, да. Вы меня поняли, - Оскар сказал это с тяжёлой злобой.

- Угу, понял. Всё-таки вы согласны. Тогда - последнее испытание. Настоящий властитель должен властвовать и над своими животными инстинктами. В частности, над страхом смерти. Это тело вам больше не понадобится. Избавьтесь от него.

Он достал пистолет и кинул его Кралевскому.

- Не беспокойтесь, это не тепловая штуковина, которой вы орудовали на корабле. Обычные пули. Стреляйте в голову или в сердце. Предупреждаю: в сердце бывает больно. Лучше в голову. Точнее, в рот.

Глайдер пошёл на снижение.

- Нет, в сердце, - решил Кралевский. - А Вы не могли бы оказать мне любезность? Даже две, - попросил Оскар. - Во-первых...

- Нет, на курок вы должны нажать сами. Иначе не считается.

Оскар неумело приставил пистолет к груди.

- Так?

- Чуть выше и левее. Вы ещё о чём-то просили?

- Да. У меня в том шкафу коллекция. Я хотел бы взять её с собой на ту планету.

- Там метан. К тому же у вас не будет глаз. Эти существа слепы.

- Хорошо. Но сохраните её для меня. Мало ли что... И последняя просьба - я хочу, чтобы там был и мой череп.

- Ах вы поэтому хотите в грудь? Чтобы сохранить экземпляр? Ну что ж, в этом есть своя логика.

Шум снижающегося глайдера превратился в грохот.

- Да, садится прямо на террасу. Террасе конец. Давайте, что-ли...

Кралевский перехватил пистолет поудобнее и выстрелил старику в лицо.

Грохот выстрела заглушил протяжный вой снижающегося глайдера.

Тело вербовщика нелепо изогнулось и рухнуло обратно в кресло.

- Никому нельзя доверять, - сказал Оскар куда-то в пространство. Никому нельзя доверять. Уж это-то я усвоил.

Вербовщик не шевелился.

- Нельзя предлагать властителю убить себя, - продолжал Оскар. Властитель может убить своих врагов. Или подданных. Или тех, кого он любит. Но не себя. Только не себя.

Вой стих - видимо, глайдер всё-таки сел.

- И другие нестыковки, - Оскар прикрыл глаза. - Не вижу смысла торопиться. Медузы могли и подождать лет семьдесят. И ещё одно: это плохое предложение. Я хотел бы предложение получше.

Он бросил пистолет и вышел из комнаты. Нужно было перехватить Серну на веранде и под каким-нибудь предлогом не пустить её домой.

*

- Кажется, череп почти не испорчен. Поздравляю с пополнением коллекции.

Уриэль Ди Ди, маленький человек в старомодном сером костюмчике и ещё более старомодных очках, скептически смотрел на тело вербовщика.

- Вы и про коллекцию знаете, - вздохнул Оскар.

- Ну разумеется. Мы стараемся знать всё, что нас касается. Вы же, как-никак, будущий родственник. Правда, до сегодняшнего дня у меня были в этом некие сомнения. Поэтому, кстати, я вёл себя несколько не по-джентльменски. В частности, не стал торопиться со знакомством. Чтобы не слушать потом бесконечных разговоров Серны о вас. Начинающиеся со слов "а помнишь". Очень неприятно, поверьте.

- Ну, Серна утешилась бы, - Кралевский взял голову вербовщика за подбородок и попытался приподнять её. Но тело уже окоченело.

- Серна вас любит, - печально сказал Уриэль Ди Ди. - Она так торопилась к вам... У неё прекрасная интуиция. Я за ней еле угнался.

- Что, она увидела ваш глайдер и полетела обратно? Ну и дисциплина у вас в Семействе, - вздохнул Оскар.

- Не так. Я её просто обогнал. Моя машина всё-таки помощнее. Обогнал ненамного, но всё же успел сесть раньше неё. Убедился, что свой экзамен вы сдали на отлично. Позвонил ей и посоветовал возвращаться.

- И она послушалась? - скептически поднял бровь Кралевский.

- Конечно. Мне она верит. Если я сказал, что с вами всё в порядке, значит, с вами всё в порядке. Ну и, кроме того, я ей напомнил, что если она здесь появится с бухты-барахты, то будет выглядеть как последняя дурочка. В ваших глазах прежде всего. А этого она боится. Так что она сейчас летит над морем. Обратно. Да, кстати - предполагается, что вы про её эскападу ничего не знаете, хорошо? Хотя... - Уриэль Ди Ди задумался, - ей всё-таки придётся сказать, что вам было плохо. Например, аллергический шок... Или сердечный приступ. Старый добрый сердечный приступ. Иначе она и в самом деле решит, что поступила глупо. И перестанет доверять своей интуиции. Вам не сложно будет соврать любимой женщине про сердечный приступ?

- Не сложно, - улыбнулся Кралевский.

- Учтите, она какое-то время будет вас беречь. Даже умерит свои сексуальные аппетиты. Ничего, потом наверстаете.

- Добрая девочка, - вспомнил Оскар. - С пониженным инстинктом сопротивления.

- Это кто вам сказал? - во взгляде Уриэля Ди Ди обозначилась откровенная неприязнь. - А, этот... Нет, Серна совсем не добрая. Просто она вас любит. Поэтому вы будете видеть её только с хорошей стороны. Но вообще-то любовь и доброта - разные вещи. Любовь делает человека жестоким ко всему, что не является объектом его любви. О, наша Серна ещё себя покажет, я уверен. Это я говорю не как отец, а как менеджер по кадрам, добавил он.

- Ну допустим. А вообще, хотелось бы всё-таки понять... Вот этот Кралевский показал глазами на труп, - рассказывал...

- Он говорил, в общем, правду, - перебил его Уриэль Ди Ди, - за исключением некоторых деталей. Но, как выражались наши далёкие предки, the devil in the details. Что означает - мелкие штрихи содержат важную информацию, меняющую всю картину...

- Всё-таки, зачем всё это было нужно? - невежливо перебил Кралевский. - Какая-то подстава?

- Просто экзамен, - Ди Ди снял очки. - Ваш куратор ввёл вас в курс дела и предложил две возможности. Отказаться или согласиться. Если бы вы отказались от предложенной перспективы, вас оставили бы в покое... и всё. Откровенно говоря, я даже не рассматривал такую возможность. С другой стороны, вы могли ему во всём поверить и убить себя. Тем самым нарушив сразу несколько основных правил, которые человек нашей породы знает на уровне, э-э, спинного мозга... Ну сами понимаете - что это за правитель, которому протягивают пистолет и он, извините, стреляется? Потому что, видите ли, ему что-то там рассказали?

- Даже если рассказали правду, - добавил Оскар.

- Да-да, вы правильно схватываете... Так вот, если кандидат ведётся и кончает с собой, вербовщик занимает его место. За этим они, кстати, и идут в вербовщики... Единственный шанс вернуться в систему. Конечно, это риск. Но они на это идут. Мыкаться по Вселенной, лишившись власти... тяжело. Надеюсь, нам с вами не придётся пережить такое...

- Так что же всё-таки... - начал было Оскар.

- Вы насчёт перспектив? Вы спокойно доживёте земную жизнь. Долгую и счастливую. Потом поработаете с медузами: эта вакансия за вами закреплена. А дальше Семейство постарается вам помочь. У наших есть планы насчёт захвата одного скопления. Но об этом сейчас не будем: это, сами понимаете, деликатная тема... Вас и ваших медуз возьмут в союзники, а потом предложат мир побольше и посимпатичнее. Учтите только, что вам сказали правду: никакого, так сказать, начальства над вами не будет. Космос устроен как система с открытой конкуренцией. Но я надеюсь, за оставшееся время нашего знакомства я сумею убедить вас в преимуществах стайной охоты... Кстати, сейчас уже утро, а я привык завтракать рано. Не желаете ли составить мне компанию? В получасе полёта отсюда есть, кажется, одно местечко... давно там не был, вот и повод.

- Отличная идея. А что, кстати, если позвонить Серне? Она там, наверное, волнуется.

- Отличная идея. Заодно и успокоим нашу девочку. Она, правда, жуткая соня, но сегодня она вряд ли спала... Да, и позвольте мне распорядиться насчёт вашего трофея. Я пришлю сюда специалистов. Когда вы вернётесь, череп будет уже на полке. Разрешите мне оказать эту маленькую любезность.

- Спасибо. Мне очень приятно, - ответил Кралевский.

- Ну что ж, дорогой зять, подведём итоги. Ночь у вас была интересной. День обещает быть полезным. Вечер, надеюсь, будет ясным. А сейчас завтракать!

Они пошли к глайдеру.